Текст книги "Очень драконий Новый Год (СИ)"

Автор книги: Алиса Чернышова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Я силилась вдохнуть, но тяжесть на груди не позволяла: давила, сковывала вдох, мурлыкала...

Стоп. Опять?!

– Боня, – прохрипела я. – Ну мы же уже говорили об этом!

– Мрав? – на меня посмотрели самые умильные глаза на свете. На провокацию я не поддалась: крякнув от натуги, спихнула тяжеленную скотину и с наслаждением вдохнула полной грудью.

– Мы говорили об этом, – повторила я в ответ на возмущённый "мрав". – Ты очень много весишь, понимаешь? Ты больше не можешь греться у меня на груди.

– Мру, – кот презрительно отвернулся.

Тут надо сказать: Бонифация я подобрала крохотным котёночком со сломанной лапой. Был он так мал, что вполне мог уместиться у меня в ладонях, совершенно лыс и несчастен. Он мог умереть в любой момент. Я тогда клала его себе на грудь, чтобы согреть... и он до сих пор очень любит так спать, устроив голову у меня на шее и свернувшись милым клубочком.

Всё бы хорошо, но...

Бонифаций – лесной кот. Теперь, когда вырос, в холке он достигает моего бедра – и это при том, что худеньким моего питомца не назвал бы вообще никто. Как итог, он стал маленько тяжеловат для того, чтобы спать на мне... но ему всё равно хочется. И это было бы мило, если бы после так не ныли рёбра.

Зевая, я с сожалением покинула тёплые объятия кровати. Решено! Весь день после новогодней ночи просплю. И пускай там хоть что творится! Я трансформируюсь в одеялковый кокон и перестану реагировать на внешние раздражители... Эх, мечты-мечты.

*

К родной Академии я мчалась, морально настраиваясь на безобразный скандал. Пунктом первым в сегодняшнем графике (весьма насыщенном, надо отметить) значилось сражение с комендантшей за мою лучшую ученицу, и по всему выходило, что следовало быть во всеоружии. Есть на свете типы личностей и ситуаций, для которых нужен совершенно особый настрой... Когда у тебя на лице написано: "Убью и выпотрошу!" – такими крупными буквами, что даже самым непонятливым сходу заметно.

Увы: скандал нашёл меня раньше, чем ожидалось. И принял оборот, к которому я подготовиться не успела. Да и не смогла бы – такое просто в голову бы не пришло...

Но по порядку.

Начались неприятности с того, что у рабочего входа я заметила магистра Вората, раскуривающего свою любимую трубку. Коллега явно кого-то караулил, но мне это было на руку: во-первых, банально рада была его видеть, во-вторых, всё равно собиралась встретиться и обсудить ситуацию с Любиной.

– Утречко, – сказала я ему бодро. – Я как раз собиралась вас разыскать.

– О да, – на лице магистра нарисовалось столько презрения и злости, что я даже опешила. – Я вас ждал.

Я не вполне поняла, с чего это он такой злющий – решила, опять студенты допекли. Да и была у Вората специфика: человек, который хочет с ним общаться, должен очень равнодушно относиться к дурному настроению собеседника.

– Да, я хотела обсудить ситуацию с вашей женой. Придите с ней ко мне на пересдачу, и я...

– Я заблуждался насчёт вас, – буквально прошипел он, не дослушав. – Мне даже казалось, что мы с вами ладим. Я обычно невысокого мнения о женщинах, но вам удалось задурить мне голову... Никогда бы не подумал, если бы супруга мне не рассказала!

Так, что-то это принимает какой-то нездоровый оборот.

– Рассказала – что именно?

– Не притворяйтесь! Её терпение лопнуло, когда вы вызвали её и унизили перед всей группой; она рассказала мне, как вы пытались нас с ней поссорить, распускали слухи и неоднократно говорили ей мерзости.

Что?..

– Женщины с их дурацкой ревностью... Я должен был понять сразу, что вы в меня влюблены!

Что?!

Вот честно, к такому жизнь меня не готовила.

– Вы же понимаете, что ваша супруга...

... красивая, но лживая и стервозная идиотка, которая не способна выучить даже банальные определения!

– ... несколько излишне впечатлительна? – закончила я вслух дипломатично. – Не знаю, почему она восприняла ситуацию именно так, но...

– Ох, только не нужно мне сейчас вашей лжи! – рявкнул магистр. – Вы чуть не довели мою жену до нервного срыва! Понимаете, чем это могло кончиться?! И это я уж молчу о тех грязных сплетнях, которые вы распускали. А ведь в глаза мне говорили, что преподаватель и студентка – это временные условности! А сами, значит, осуждали нас за спиной?!

Я вдохнула носом, чтобы успокоиться, и попыталась мыслить здраво.

Предположим, я сейчас упрусь и пойду на принцип (что сделать, если честно, очень хочется). И?

Сначала я в красках представила, как собираю свидетелей в доказательство своей правоты.

Да, ребят в аудитории было много, и не сомневаюсь: они с удовольствием расскажут, что на самом деле произошло... А потом обсудят это по всем углам, смакуя подробности.

Ал меня за такое по головке не погладит. И прав будет.

Вариант второй: отказаться иметь дело с этим бредом и отправить девицу на комиссию. Тут есть две проблемы. Во-первых, как бы я ни была на неё зла, комиссия – это действительно нервное и изматывающее действо. Во-вторых (и в-основных), это окончательно превратит наши взаимоотношения с магистром Воратом в войну. Так и представляю, как на радость всему корпусу преподаватели, будто павианы, бросаются друг в друга экскрементами. Пусть и метафорическими – от этого ни разу не легче.

Вариант третий – пойти к Алу и заявить пафосно нечто вроде "Или Ворат, или я!". Это будет восхитительно. А ещё – мелочно, глупо и непрофессионально. Особенно в свете того, что ещё недавно я уговаривала не увольнять Вората и с пониманием отнестись к его... хм... великой любви. Нет, ректор, быть может, даже пойдёт мне навстречу, но... именно потому я не стала бы так поступать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В сухом остатке у нас, как водится, дурно пахнет нечто мокрое и склизкое...

Я вздохнула и напустила на себя виноватый вид.

– Мне очень жаль, что вашей супруге стало плохо. Это неприятная ситуация. Почему бы нам не попытаться решить её? Придите вместе с ней, когда в аудитории буду я одна. Или вовсе принесите ведомость – не хочу лишний раз нервировать вашу супругу.

И лишний раз видеть – тоже.

Магистр, который явно набирал в грудь воздух для очередной гневной фразы, сдулся.

– Ну так бы сразу... И извинитесь перед моей женой!

– Нет, – сказала я спокойно.

– Нет?! – он снова начал заводиться. Что же делать, а?

– Это ранит мои чувства, – я постаралась скопировать щенячий взгляд Любины и правильно подобрать слова. – Пожалуйста, поймите: я была так огорчена в тот день... все эти женские проблемы... Но я не смогу извиниться перед ней по той причине, о которой мы говорили ранее. Это ранит мои чувства!

Угу. Чувство собственного достоинства, например.

Магистр окончательно растерял свою злость.

– Э... хорошо, – кашлянул он. – Спасибо, профессор Лофф. С Любиной всё в порядке, и вы... извините. Я никогда не замечал раньше, что вы меня так любите.

Угу. Обожаю. Жить прямо не могу. Особенно вот прямо сейчас.

– Просто принесите её ведомость, – попросила я. – И давайте сделаем вид, что ничего этого не было. Хорошо? Пожалуйста!

– Хорошо, – он скроил пренебрежительную гримасу. – Но больше я не желаю проводить с вами время вне работы!

Ты не поверишь, насколько это взаимно, парень!

Распрощавшись с магистром, я только покачала головой. И ведь гениальный в своей сфере человек, отлично разбирающийся в строении мозга, его патологиях и реакциях, электрических и магических связях и прочих тонкостях. Как это всё умещается в этом вот падком на лесть шовинисте, спрашивается?!

С другой стороны, это только на страницах книг и агиток гении все сплошь такие логичные, представительные и достойные люди. Мой же опыт общения с одарёнными в какой-то одной сфере людьми подсказывает, что они редко бывают лучиками света в тёмном царстве. А что уж о магистре Ворате говорить? Насколько я слышала, всю свою молодость он провёл за книгами, да ещё и воспитывался в строгой степняцкой семье. Не знаю, сколько в его жизни до Любины было отношений с реальными женщинами, но подозреваю – не слишком много. Большая часть знакомых ему особ женского пола, если подумать, или лежала на прозекторском столе, или лечилась в Доме Скорби.

Но всё равно, надо бы его ещё раз на приворот проверить. Ал, конечно, это уже сделал, а сиды в этом смысле не ошибаются, но... лишним не будет.

– Профессор Лофф! Какая приятная встреча!

Я подскочила и едва не выругалась: за дверью, ведущей в Академию, стояла профессор Бозия. И, судя по счастливому выражению её лица, слышала она каждое сказанное нами слово.

Это утро просто не могло стать ещё хуже. Что дальше? Метеоритный дождь?!

– Здравствуйте, – кивнула я и спокойно пошла себе дальше.

– Я тут подумала: а что касаемо моей Мозички? – спросила профессор Бозия быстро. – Может быть, мне тоже заскочить к вам с ведомостью?

Что же, следовало ожидать, что она попытается. И насколько же сильно эти вещи всегда цепляются друг за друга...

Обернувшись, я спокойно посмотрела ей в глаза.

– Мы уже говорили об этой ситуации вчера. С тех пор ничего не изменилось. Как я и сказала, с нетерпением ожидаю студентку Мозию у себя. Заодно познакомлюсь с ней. А теперь извините, я действительно очень спешу.

Стремительно развернувшись, я зашагала прочь по коридору.

Такие вещи всегда цепляются друг за друга. Но, коль уж поставил на ткань своей жизни зацепку, то хотя бы не позволяй ей расходиться...

Я приказала себе настроиться: это будет очень, очень длинный день.

*

– Это возмутительно и аморально! Во времена моей молодости за такое высекли бы палицами!

– Речь идёт о той дивной поре, когда гангрену лечили подорожниками? – уточнила я с лёгкой улыбкой. – Времена меняются, комендант Грефф. Не будьте так строги.

– Вам, разумеется, этого не понять, – презрительно поджала губы она. – Не мне судить вашу жизнь, но наслышана достаточно. Можете поселить эту девицу у себя, если хотите, но в моём общежитии эта развратница жить не будет! Она позорит честь Академии!

Я покосилась на "развратницу".

Бадина, оказавшаяся в перекрестье взглядов, покраснела и опустила голову. Ей это всё давалось довольно тяжело, и неудивительно – насколько я знаю, особенной прытью в отношениях с противоположным полом она не отличалась. Возможно, потому и попалась.

Неудивительно, что теперь девушка робела и пары слов толком не могла сказать.

– Бадина, пожалуйста, расскажи, как именно всё получилось, – попросила я спокойно.

– Что рассказывать?! – тут же перебила комендантша. – Из её окна посреди ночи выпрыгнул мужчина!

"И чего тебя понесло под окна посреди ночи?" – так и подмывало меня спросить. Но не станешь же при студентке хамить нашему главному академическому ископаемому с пятисотлетним стажем? Спроси кто меня, так бабулечке уже лет сто как пора на пенсию, благо возраст для человеческого мага-среднячка вполне почтенный. Но куда там! Как человек "старой закалки" (что бы это в итоге ни значило), эта боль в наших задницах на все попытки спровадить её на заслуженный отдых отвечала: "Я помру на работе!"

Судя по всему, перед кончиной она решила довести до нервного срыва и отчисления максимально возможное количество студенток.

Тут надо пояснить, что комендант Грефф перекочевала к нам из Пансиона Последней Надежды, первого МУЗа для девушек в этой стране. Порядки там были драконовские... хотя, даже драконы вряд ли так относятся к своим работникам: тут тебе и жуткая холодина, и отвратная еда, и совершенно армейские порядки, и отсутствие какой-либо связи со внешним миром... В общем, когда это заведение стало достоянием истории, не страдал никто из его выпускниц. А вот с наставницами, прожившими в стенах этой своеобразной тюрьмы всю свою жизнь, было немного сложнее. Хрестоматийный пример этого самого "сложнее" и стоял как раз передо мной, радуя мир идеальной осанкой и сердитым прищуром водянистых глаз.

– Бадина, у тебя действительно был мужчина посреди ночи?

Она окончательно смешалась.

– Да! Нет... то есть, да, но не мой. Он случайно там был.

– Милочка, как это – случайно? – заведующая по учебной работе, взиравшая на нас и мир глазами неделю не спавшего человека, впервые подала голос. – Ветром надуло? Тараканы принесли? Так мы их, кажется, только в прошлом месяце травили. Только не говори, что у них опять выработался иммунитет к новым инсектицидным зельям!

– Он окном ошибся, – всхлипнула Бади. – Он просто ошибся окном!

– О, слушала я на своём веку такие сказочки! – возмутилась комендантша. – Вы же понимаете, что это полнейшая ерунда?

Уф... вот уж не поспоришь – оправдание не очень.

– А к кому он приходил?

– Не сказал...

– Как выглядел?

– Да не рассмотрела я его! Он сказал: "Извините, комнатой ошибся. Приятных снов!" – и выпрыгнул в окно.

10

"Извините, ошибся..." Серьёзно? Я задумчиво покосилась на Бади. А ведь история настолько абсурдная, что может даже оказаться правдой... для оправдания обычно принято придумывать нечто более реалистичное. И вспомнить хотя бы ситуацию с подарочком: мой рассказ тоже казался бредом – со стороны.

– И как же он миновал защиту окна? – елейным голоском уточнила комендант.

– Наверное, кто-то дал ему допуск...

– Да! И я даже знаю, кто, – старушка Грефф просто излучала ехидство.

По лицу заведующей я видела, что та на сей раз солидарна с нашей комендантшей. Ладно, пойдём другим путём...

– Студентка Бадина, выйдите на минуточку – попросила я мягко.

Девчонка тут же выскользнула за дверь, хлюпая носом. Это хорошо, это правильно – нечего ей наши разговоры слушать! Научится ещё плохому.

А теперь – да начнётся чечётка...

– Уважаемые коллеги, – сказала я ласково. – Бадина – лучшая ученица курса. При этом, родом она из глубинки. Её единственный родитель, отец, ловит рыбу. И пьёт, как рыба. И вы действительно хотите выбросить её на улицу из-за какого-то недоразумения?

– Злостное нарушение правил Академии – не недоразумение! – комендант Грефф не успокаивалась.

– Недоказанное нарушение, – отметила я сухо. – При всём уважении, мы не можем быть точно уверены, кто там, куда и откуда прыгал.

– Она призналась!

– В чём? В том, что кто-то окном ошибся?

– Так я и поверю! Ошибся он, понимаешь!

– Коллеги, я попрошу, – заведующая посмотрела на нас. – Профессор Лофф, я наслышана об успехах Бадины и понимаю вашу позицию. Но правдой также является и то, что правила едины для всех. Запрещение на встречи с мужчинами в стенах женского общежития – не наша прихоть. Мы несём ответственность за этих девушек. Мне ли вам объяснять, какие случаются прецеденты? И это уж не говоря о том, что у нас и так предостаточно... студенток в ожидании пополнения. Мы не должны позволять такие вещи и спускать их просто так.

С этим не поспорить, кстати. Однако...

– Этого самого "мужчину" никто за руку не поймал, – отметила я спокойно.

– Я видела его своими глазами! – тут же встряла комендантша.

– Глаза порой лгут, – отрезала я сухо. – Многие завидуют Бади. И её повышенной стипендии. И её месту в рейтинге. И как же удачно, что некий мужчина выпрыгнул из её окна именно в тот момент, когда вы там прогуливались, комендант Грефф!

Заведующая задумчиво прищурилась – видно было, что я зародила в её душе зерно сомнения. Комендантша поджала губы.

– Я не теряю бдительности ни при каких обстоятельствах!

– О, не сомневаюсь, – я добавила побольше иронии в голосе. – Послушайте, что бы там ни произошло, за руку этого таинственного "мужчину" никто не поймал. У нас нет сведений о том, кем он был и к кому приходил. Потому я протестую против выселения Бадины и готова идти с этим протестом хоть к ректору, если понадобится. При всём уважении, это первая её ошибка, и, что бы в конечном итоге там ни произошло, такого сурового наказания она не заслуживает.

– Правила должны...

– Хватит, – заведующая оборвала комендантшу быстрым жестом и кивнула мне. – Профессор Лофф, в целом я с вами, пожалуй, соглашусь: для первого нарушения предложенное наказание излишне жестоко. Пусть студентка отработает неделю на благо общежития или купит какую-то мебель в общую гостиную. Такое решение вас устроит?

Не совсем.

– А могу ли я взять её на отработку к себе? У меня в архиве как раз не хватает рук, потому...

– Я против! – встряла Грефф.

– Почему? – я изобразила невинное лицо. – Мне действительно нужна помощь, но кому-то безответственному я свои документы не доверю. А вот Бадина – отличная кандидатура. Это я уж молчу о том, что в общежитии и так сейчас отрабатывают прогульщики-бытовики. Одной больше, одной меньше...

Заведующая улыбнулась уголком губ.

– А вы, как всегда, горой стоите за своих, профессор Лофф... Хорошо – из уважения к вам.

Ура.

– Но... взамен вы разберётесь, что это был за мужчина. Говорит ваша студентка правду или лжёт – не моя забота, но я предпочту убедиться, что в девичьи комнаты не получил магический доступ человек со стороны. У меня откровенно недостаточно оснований для того, чтобы привлекать Академическую Стражу... и я не хочу до поры поднимать шум.

Ох. Что же, разумный бартер.

– Я поговорю с Бадиной и осмотрю комнату.

– Вот и хорошо! Значит, вопрос можно считать решённым.

Угу. Вот бы ещё решить вопрос с сутками. Почему они такие короткие?! Мне нужно минимум вдвое больше часов...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍11

***

– Ещё раз – что произошло с твоей курсовой, Ленни?

– Её съел сласский грызун, профессор Лофф, – ответил юноша тихо.

В аудитории раздались смешки.

– Грызун? Сласский? – повторила я.

– Да, профессор, – ещё тише.

Угу.

– Да у нас пополнение коллекции, – с усмешкой сказала я аспирантке. – Сласских грызунов, кажется, ещё не было. Или я путаю? Что-то такое мелькало во время весенней сессии...

– Как можно, профессор! То была синяя шиншилла, – отозвалась Дарина, старательно сдерживая улыбку. – Сласский грызун – совсем другое дело!

– Точно, – я покачала головой. – Ох уж эти курсовые! Их случайно сжигают, заливают чаем, вином, чернилами и даже кровью (нужное подчеркнуть), теряют, по ошибке отдают детям на растерзание, их портят домашние животные...

– Хотите, я его принесу? – спросил Ленни быстро.

– Кого?

– Грызуна.

– Вот только зверей мне тут и не хватало, чтобы окончательно превратить аудиторию в цирк! Мне и без того показывают достаточное количество номеров...

– Профессор, – неожиданно вмешался один из моих вполне успевающих студентов, Микаил. – Прошу прощения, но тут не тот случай. В смысле, я сам видел, как эта... практическая работа по естествознанию сожрала бумаги на столе. И сам стол, если честно – потому что кое-кто забыл наложить запирающие чары на клетку.

Ленни покаянно опустил голову.

– Да, – буркнул он. – Я просто забыл.

Хм. Неужели правда? Или попытка казаться достовернее? Что же, тогда...

– Ленни, если ты писал эту курсовую, то, очевидно, готовился её защищать. Ну-ка расскажи мне, что ты помнишь?

Он не стушевался, а наоборот – просиял. И начал вполне стройно рассказывать. Уж не знаю, существовал ли этот самый грызун в природе, но над материалом парень определённо работал. Уже что-то.

Где-то на средине монолога Ленни (в процессе которого я убедилась, что если не сама курсовая, то черновик её точно существовал), Дарина осторожно положила мне на стол записку с ректорской печатью.

Алан вызывает? С чего бы?

*

– Так ты у нас, значит, уводишь магистра Вората из семьи? – Алан строго сдвинул брови, но глаза смеялись. – И из ревности чуть не довела его жену до выкидыша? Джана-Джана, как тебе не стыдно!

Я сдавленно простонала.

– Об этом говорит вся Академия?

– Как минимум, весь преподавательский состав.

– Что же, – вздохнула я. – По крайней мере, это не самое худшее из того, что мне приписывали. Помнишь тот слух, как будто я прихожу к тебе по ночам в облике фомора и запугиваю?

Ал не выдержал и всё же рассмеялся.

– О, да, – простонал он сквозь смех. – Хотя мне больше понравилась та версия, где я – любитель нестандартного, и в облике фомора ты меня не запугиваешь, а удовлетворяешь... Ладно, а теперь без шуток. Что за ерунда произошла между тобой и Воратом?

Я поморщилась, но всё рассказала: Ал имеет право знать.

– ... Скорее всего, слух распространила профессор Бозия, – закончила я. – Она стала свидетелем нашего объяснения.

– Ох уж эти мне бытовики, – поморщился Алан. – Глаза бы мои их не видели...

Я на это только сочувственно покачала головой. С одной стороны, такое предубеждение против кафедры ректора не красит, с другой – приятеля я понимала, как никто.

Дело в том, что Высшую Школу Бытовых Чар переселили в наш МУЗ в ходе очередной образовательной реформы, проходившей под типичным для таких случаев лозунгом: "А не изобразить ли нам кипучую деятельность, чтобы потом попилить бюджет?!" Министерство образования радостно раскурило какую-то особенно забористую трубку мира, поймало на этом приход и выпустило постановление о присоединении училищ и высших школ широкого профиля к МУЗам. Нам досталось счастье бытовое и провинциальное.

Сказать, что слияние учебных заведений прошло тяжело – ничего не сказать.

Дело в том, что в нашем МУЗе Алану за последние годы удалось навести какой-никакой порядок. По крайней мере, было наложено строжайшее вето на взятки, уволены совсем уж некомпетентные преподаватели, вышло из моды кляузничество, не приветствовался фаворитизм и отношения студент-преподаватель. А вот Высшая Школа жила по совершенно другим законам, и введению новых методов предсказуемо никто не обрадовался. В воздухе заплясало старое, как мир, знамя с гербом в виде дохлой лошади и надписью: "Мы всегда так скакали... то есть, учились..." Как итог, последние несколько лет Ал вел позиционную войну с бытовиками.

С переменным успехом. Настолько переменным, что любое упоминание профессора Бозии вызывало у спокойного обычно Алана нервный тик. При этом, уволить её по ряду юридических и политических причин он не имел никакой возможности – как минимум, пока что.

– Ладно, речь не о бытовиках, – Ал коротко хмыкнул. – А вот Ворат и эта его пассия... Я должен напоминать, что предупреждал?

Мне на это только и осталось, что плечами пожать.

– Да, предупреждал. Но я всё равно не изменю своего мнения.

– Всё равно не хочешь, чтобы я его увольнял? – приподнял бровь сид. – Начинаю подозревать, что слухи о твоей влюблённости не беспочвенны...

– Нет, не беспочвенны, – улыбнулась я.

Алан застыл, и на лице его возникло какое-то... странное выражение, нечто среднее между шоком, отвращением и обидой.

– Шутишь? – уточнил он осторожно.

– Не-а, – я лукаво прищурилась, полюбовавшись выражением его лица, и добила. – Я страстно, глубоко и трепетно влюблена в Вората.

Алан впервые на моей памяти почему-то не нашёл слов.

– Я влюблена в его талант, – добавила я после паузы. – Я завороженно наблюдаю, как он исцеляет порой самые сложные случаи нарушений в человеческом мозгу. Я порой прихожу на его лекции, да. Потому что всегда приятно слушать лектора, который понимает свой предмет так досконально и может объяснить простейшими словами, который каждую неделю-другую приносит студентам новый пример из своей клинической практики. Я влюблена в этот талант, даже если человек, который им обладает, не вызывает у меня особенной симпатии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ты умеешь признаваться в любви, – усмехнулся сид. – А ещё – издеваться.

– На самом деле нет, совершенно не умею ни того, ни другого. Но в данном случае всё же признаюсь. И издеваюсь – совсем немножко. Просто не хочу, чтобы ты всё же его уволил. Люди поговорят и замолчат, а вот кого-то на это место будет очень нелегко найти.

– Незаменимых не бывает, – фыркнул Ал.

– Верно. Но всё упирается в качество замены и её цену, не так ли?

Алан медленно кивнул, чуть нехотя признавая за мной правоту. Как и в первый наш разговор на эту тему, собственно.

– Ты права, и меня это раздражает, – сказал он. – Студентка и преподаватель – это неэтично, ради Пряхи! И создаёт прецедент. Я уж молчу о том, что ей только исполнилось девятнадцать. Для меня это... даже не знаю... мерзость.

– Понимаю, – вздохнула я. – Но у людей и сидов разное представление о юности. Опять же, там ещё спорный вопрос, кто кого совратил. Любина из тех провинциальных девушек, у которых программа-минимум для учёбы – не столько получить диплом, сколько подыскать в МУЗе достойную партию. За тем, как она обхаживала Вората, вся Академия наблюдала. Это не было его инициативой... хотя он и думает иначе, конечно.

– Но он мог бы на это и не вестись.

– Мог бы, – не стала я отрицать. – Мы все много чего могли бы в теории – но на практике почему-то продолжаем совершать ошибки.

– Ну смотри, – Алан вздохнул. – Как бы твоя пламенная защита не обернулась против тебя самой. А то мне, между прочим, уже прилетают жалобы на твоё аморальное поведение!

– Комендант Грофф...

– И она тоже. Тот неловкий случай, когда твоя страна – парламентская монархия (с акцентом на первом слове), но ты всё ещё не можешь насильно отправить на заслуженный отдых старую каргу, которая триста лет назад была воспитательницей няни двоюродной тёти королевы. Что это за степень связи вообще?

– Не знаю и представлять не хочу. Ты меня только из-за слухов звал? Провести показательный выговор?

– И это тоже. Должен же я блюсти твою нравственность? А то распоясалась, женихов у шлюховатых студенток уводишь... Но есть ещё один повод – маленький пустячок по сравнению с упадком морали, но и его нужно уладить.

На стол передо мной легли аккуратной стопочкой личные дела и отчёты с весьма узнаваемыми гербами.

– Это – твои будущие подопечные, – сказал Алан. – Студенты Высокого Университета Ключей, самого элитного МУЗа Драконьей Империи. Как ты понимаешь, людей среди них нет, разве что полукровки. Приедет восемнадцать драконов, из которых трое – наставники. Портретов нет, уж извини, но в остальном характеристики весьма и весьма подробные.

– Сроки?

– Прибывают за два дня до Нового Года, задержатся на месяц.

Я сдавленно простонала.

– Справедливости ради, они не всегда будут висеть у нас на шее – для них запланировано множество увеселительных мероприятий, вроде как "хлеб, соль и анальная боль", или как там все эти официальные встречи проводят... Но большую часть времени эти ребята будут у тебя на виду. Разумеется, ты будешь не единственная, кто за ними присматривает, но всё же.

– Понятно. А когда ты собираешься делать официальное объявление? У нас катастрофически мало времени на подготовку...

– Первые распоряжения я уже отдал, финансирование выбил. С официальным объявлением хочу подождать хотя бы до завтра, когда основная часть зачётов будет более-менее закрыта. Вообще, чем позже широкая общественность узнает, тем лучше. Я прямо представляю выступления драконофобов, драконофилов, доморощенных драконоборцев, противников межрасового общения и прочих маргинальных личностей. И давай не забывать девиц, считающих себя истинной парой дракона, и тех, что мечтают совратить драконьего принца...

– К нам приезжает драконий принц?! – от ужаса мне даже дурно стало.

– С ума сошла? – рявкнул Алан. – Сплюнь! Слава Пряхе и Королю-под-Горой, нет! Наследники Ледяных Владык сидят у себя во дворцах – и пусть дальше так будет. Только принца нам для полного счастья не хватало... Но да, нас навестят дети нескольких знатных семей, которые при желании могут сойти за принца девичьих грёз... или любых грёз, вопрос пристрастий. Придётся следить, чтобы их не расхватали на сувениры или не опоили чем-то забористым. Доказывай потом дорогим гостям, что это любовное зелье, а не покушение...

От нарисованных перспектив мне срочно захотелось умереть.

– Ал, может, ты меня уволишь? За разврат.

– Не дождёшься, – буркнул ректор всея Академии. – Если мучиться, то вместе. И да, иди-ка ты... работать.

И я пошла, куда послали. Что ещё оставалось-то?

12

*

– А вы что, уже уходите? Я тут это... сдаваться пришла.

Я оставила в покое несчастную дверь, которую как раз собралась за собой закрыть, с сомнением покосилась на темноту за окном, а после пристально вгляделась в навестившее меня дивное видение.

Девчонка была симпатичная, и атрибуты современных молодёжных течений вроде серьги в носу, неприлично зауженных брюк и разноцветных волос каким-то образом не портили, а скорее подчёркивали её внешность. И говорю со всей ответственностью: видела я её впервые, благо такую сложно не запомнить.

– Во-первых, лучше будет начать со "Здравствуйте, профессор Лофф".

Она чуть скривилась, но повторила.

– Во-вторых, представься, пожалуйста.

– Я типа Мозия Анналь Бозия, потому что у моей мамаши больная фантазия. Не важно. Называйте просто Наль.

Н-да, с имечком девчонке и впрямь сказочно повезло...

– Наль, тебе не кажется, что рабочий день уже кончился? – уточнила я мягко. – Причём два часа как?

– Кажется, – кивнула она. – Маман сказала позже к вам подойти. А я знаю, когда оно, это "позже"?

Тоже резонно. Откуда девчонке знать распорядок? В Академии-то она практически не бывает.

– Не знаешь – надо было спросить, – отрезала я. – Как видишь, я уже ухожу, так что...

– Да ладно вам! Ну поспрашивайте меня, ну пожалуйста! Вам недолго, а мне потом через весь город опять переться!

Нет, ну до чего незамутнённая же наглость! Однозначно – наследственное.

– Поспрашивать, говоришь? Хорошо. Опиши мне, как оказаться на обратной стороне разумного здания, – сказала я.

И тут признаюсь честно и откровенно – с моей стороны это был нечестный вопрос. Бытовики проходят разумные здания, но очень поверхностно, и даже лучшие едва ли смогли бы мне ответить.

В оправдание своё отмечу: я собиралась попросить её подучить и прийти в строго определённое время на следующий день.

– О, это просто, – чему-то обрадовалась Наль-Мозия (не иначе как не совсем поняла вопрос). – Способов несколько. Первый проще всего. Типа... Если ты дому нравишься, ну вот вроде как совсем нравишься, то он тебя проведёт и сам, главное – найти его сердце. Или мозг.

Каюсь: я чуть на пол не села от удивления.

– Ментальный или энергетический центр, ты имеешь в виду?

– Ага. Ну, точки, в которых энергия гуще всего. Обычно это чердак и кухня, или чердак и подвал, но тут бывает и другое.

– Расскажи подробнее.

– Ну, например, если дом оживил кто-то из жильцов, ага, – всё больше и больше поражала меня Наль. – Тогда, если он сделал это типа специально, то мозг будет там, где проводилось колдунство. Если дом оживили случайно – это обычно там детишки могут, или всякие психи, или творцы, или торчки... в общем, всякий не дружащий с реальностью сброд... тогда сердце дома в той комнате, где этот оживлятель чаще всего бывает. Как-то так.

Поразительно.

– А, ещё проклятья, – продолжила Наль. – Но там всё сложно, у проклятого дома мозг и сердце вместе... или что-то вроде того.