Текст книги "Пара для дракона, или погаси последний фонарь (СИ)"
Автор книги: Алиса Чернышова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
– 7 -
– Командир, – Ида свернула свой чёрно-оранжевый хвост в несколько колец и с нехарактерной для неё неуверенностью посмотрела на Жакрама. – Разрешите внести нестандартное предложение.
Брови его приподнялись.
Ида была его кузиной (по линии матери, разумеется) и всегда могла рассчитывать на лояльность. И это было взаимно – она тоже поддерживала Жакрама, что бы там ни было. Собственно, даже когда он не просил. Например, она сделала всё, чтобы войти в его личный отряд и воевать с ним бок о бок.
Это, следует отметить, было непросто: у нагов не принято брать женщин на поле боя. Нагайны зачастую обучались боевым искусствам, но не становились воинами – это было запрещено. Обусловлен сей закон был не какой-то намеренной дискриминацией, но реалиями: женщин у нагов было в полтора-два раза меньше, чем мужчин. При таком раскладе их жизнями старались не рисковать.
Но Ида, разумеется, отыскала лазейку: отучилась, втайне поступила на дополнительный профиль "боевой лекарь" и подала заявку на независимый конкурс. Разумеется, победила – упорства этой нагайне всегда было не занимать, равно как и силы характера.
Тем непривычнее было видеть неуверенность на её точёном лице.
– Удиви меня, – отозвался Жакрам. – И можно на "ты". Что произошло?
Она поджала губы и осторожно проговорила:
– Я касаемо... драконьего детёныша. Яйца. Плода. Не вполне уверена, как принято у них называть эту стадию развития.
Он поморщился. Тема была, прямо скажем, не очень приятной.
– И что с ним не так? Пусть себе лежит.
– Он умирает, – Ида старательно не смотрела на Жакрама. – Детёныш. Я... возможно, я иногда проверяла. Просто чтобы узнать, как это у драконов происходит. Плод, очевидно, уже довольно взрослый, он шевелится в яйце, и это тоже довольно любопытно. И вот несколько часов назад он стал крайне... беспокойным.
Она нервно переплела хвост.
– Я всё перепроверила и поняла, в чём дело, – продолжила Ида. – Вокруг яйца истончился энергетический кокон. Оказывается, драконьи яйца требуют постоянной подпитки. Я хотела восстановить кокон – исключительно в целях эксперимента, разумеется! – но не смогла. Подозреваю, тут подойдёт только драконья энергия. Ты не мог бы помочь мне с этим? Это был бы интересный... проект.
Жакрам ощутил прилив благодарности к ней.
– Проект – значит, проект, – сказал он небрежно. – Это и в самом деле любопытно. Но ты уверена, что моя энергия подойдёт?
– Думаю, я знаю, как её верно перестроить, – глаза Иды загорелись. – Спасибо!
– Чего не сделаешь ради исследований, – буркнул Жакрам с показным недовольством, чувствуя, как падает с плеч малая часть оказавшейся там тяжести.
Нагайнам позволены некоторые слабости, не так ли? Если бы он сам приказал в разгар войны спасать дурацкое яйцо, его бы не поняли собственные подчинённые. Но с Иды никто спрашивать не будет. Женщина же! И лекарь к тому же.
* * *
Это было странно. Если не сказать погрубее.
Жакрам никогда раньше не видел драконьих яиц... хотя тут, конечно, следовало бы сделать скидку на контекст глупых шуток и уточнить, что речь идёт не о чём-то между ног, а именно об овальной формы крапчато-серых штуках, вроде той, на которую он смотрел сейчас. Там под покровом скорлупы резвятся маленькие драконы.
Да, у него было много братьев, но все они появлялись на свет в человеческом обличье. Хотя, если разобраться, то чем их матери отличались от яиц? Они истончались, как скорлупа, и точно так же оказывались на помойке после рождения младенца. Жакрам нервно дёрнул уголком губ, вспомнив рыжую Дассиди, мать Ажара. Забавно – тогда Жакрам не понимал, что происходит. Он искренне верил (не дурак ли?), что его собственная мама случайно заболела после его рождения, и всем сердцем привязался к Дассиди. Да, тогда у отца ещё не была налажена схема производства отпрысков, тогда детям от предыдущей "матери драконов" позволяли общаться с новой "мачехой". С остальными братьями папочка такой ошибки уже не допускал.
Дассиди была замечательной. Он любил её, как мать, но слишком поздно понял...
Чтоб его. Не время и не место для этих воспоминаний.
Просто Жакрам ненавидел детей. И подумал, что, наверное, остальные братишки в этом с ним солидарны. Даже если он переживёт этот весь кошмар – никаких спиногрызов. Никогда. Такие дела.
Он думал, что прикасаться к яйцу будет мерзко, но нет: оно было чуть тёплым, шершавым, как камень, но чуть упругим. И да, внутри действительно шевелилось нечто. Нечто, что потянулось за его рукой.
– Думаю, он голоден, – сказала Ида. – И инстинктивно следует за твоим прикосновением.
Жакрам подавил внутреннюю дрожь. Он уже когда-то ощущал подобное – так давно, что это почти стёрлось из памяти. Но "почти" – это топкое слово, самое лживое из возможных.
Когда-то Дассиди разрешала ему потрогать свой живот. Тогда она была уже серьёзно больна – плод медленно убивал её, – но не растеряла оптимизма и тепла. "Чувствуешь, Жак? – говорила она. – Он пинается..."
– Гадость какая, – сказал Жакрам, отгоняя непрошенную память. – Говори, что делать!
* * *
– Сегодня вечером, до ужина... и да, конь демонов на Е5.
– Тура драконов на В1, – сказала Лимори.
"Значит, уже сегодня", – подумала она. В груди всё затрепетало.
Лимори бросила косой взгляд на простирающиеся за окном пейзажи Гахаана. Что же, ей предстоит увидеть их без преград в виде стекла и защитного магического купола. И выжить там.
Лимори выскользнула в коридор сразу после того, как Даани покинул особняк.
В библиотеке она взяла несколько боевых свитков, переборов внутренний протест: портить образчик древней магии слова казалось ей совершеннейшим кощунством. Собственно, как и вся последующая часть плана. С куда большим удовольствием она воспользовалась бы Именем Предвечной и Отпирающими Словами. Однако, то она. Гун Оранжевая, лишённая магии, но обладающая огненным характером драконица, явно посчитала бы иначе.
Таким образом, Лимори предстояло взорвать прекрасную стеклянную галерею, опоясывающую библиотечное крыло. И использовать при этом старинную реликвию.
Какой вандализм.
Она немного замешкалась, чтобы выбрать точку, где взрыв меньше всего повредит обстановке.
В момент, когда она почти определилась, стекло разлетелось вдребезги, а Лимори сползла на пол, отброшенная взрывной волной.
Кого-то проблемы вандализма, кажется, не слишком волновали.
* * *
Дорин был из тех, кто подсел на это всё, как на наркотик.
Собственно, он не представлял себя там, где ничего не взрывается, никто не дерётся и адреналин не кипит: в его жизненной философии древний тезис из техногенного мира "Война – отец всех, царь всех: одних она объявляет богами, других – людьми, одних творит рабами, других – свободными" был возведён до абсолюта. Если бы у него вдруг случилась могила, то этой фразе определённо было бы самое место на надгробном камне. Хотя откуда? От ребят вроде него редко остаётся то, что можно похоронить.
Его такая перспектива устраивала.
Дорин обожал запах дыма, крови, пота, дрожь, которая проходила по телу от бушующей повсюду магии, а ещё – тот особый металлический привкус, который оседает на языке посреди хорошей бойни. Его ни с чем не спутать. Ещё он любил вседозволенность и внутреннюю свободу, которую дарила война.
Но всё же даже это было вторично.
Больше всего вышеперечисленного он жаждал чувства пограничности. Он его так называл. Может, у такой штуки было другое название, поумнее – даже наверняка. Менталистам нравится придумывать длинные названия. Но суть от этого не менялась, и была она проста: если ты разок заглянул смерти в глаза, побывал одной ногой там – ты захочешь ещё. Это есть в насилии и в сексе, но больше всего этого именно в смерти: завораживающий привкус, ослепительный миг, когда на грани гибели ты чувствуешь себя невозможно, совершенно живым. И потом жаждешь во что бы то ни стало повторить.
Тот, кто этого не испытывал, в жизни не поймёт. Куда уж там? Слишком интимное это ощущение, не из тех, что можно облечь в слова.
Испытать его могут не все, но привыкание – мгновенное. И он умел отличать тех, кто подсел. Самое забавное, что многие из них искренне хотели мира, мечтали о домике с садом, семье, покое... о чём там ещё принято вещать в этих зефирно-идиотских бреднях об идеальной среднестатистической жизни? Дорина это только забавляло. Он уже видел этот знакомый блеск в глазах и знал: либо присядет на какой-то психотроп типа выпивки, пытаясь одной зависимостью выбить другую, либо вернётся на войну. Какой уж там домик с садом...
Дорин был честен с самим собой и не придумывал такой ерунды. Его жизнь была вот здесь, прямо сейчас, и он предвкушал момент, когда взрыв раскурочит особняк лорда Ижена.
Потому что это будет весело. Он любил веселье.
* * *
Взрыв ошеломил Лимори – но не так сильно, как мог бы. Всё же, опыт столкновений с боевыми магами сказывался: эта братия часто что-либо взрывает. Так уж вышло, что большинство боевиков – пирокинетики, а большинство пирокинетиков – пироманы и адреналиновые наркоманы.*
*Ни для кого не секрет, что семьдесят процентов боевых магов – огненные стихийники. Разумеется, во многом это обусловлено той разрушительной силой, которой обладает огонь даже в малых количествах. Нужно растратить не так уж много энергии, чтобы сжечь дом, а вот затопить, сдуть, разрушить землетрясением и так далее достаточно сложно и, главное, затратно. Позволить себе подобное могут только истинно могущественные существа. Огненным проще: даже самый слабый пирокинетик способен натворить много разрушений, ибо, как известно, для пламени главное – искра. Однако, было бы ложью говорить, что огненные становятся боевиками только по этой причине. Честнее было бы отметить, что любой маг похож на свою магию, а магия – на мага; иными словами, сила является продолжением и неотъемлемой частью личности. Стихийниками огня принято восхищаться, рисовать их на гербах разных боевых факультетов с пульсарами наперевес, но это не отменяет простой и логичной правды: огненные маги предпочитают военное дело, потому что им по-настоящему нравится, когда всё вокруг горит... а ещё драться и убивать.
Вой активированных защитных чар оглушал, а удар о стену выбил дух, но драконий наряд уберёг Лимори от травм, а выработанный в боях инстинкт позволил быстро вскочить. На какую-то долю секунды она вообще почувствовала облегчение от того, что ей не пришлось самой ничего разрушать. Нападение и уничтожение никогда не были её вотчиной. А вот защита и маневры...
Лимори ужом метнулась за чудом устоявшую колонну как раз в тот момент, когда штурмовая группа проникала в проделанную взрывом брешь. Ей была знакома такая тактика – боевики часто её использовали.
Правда, те, кто ворвался в особняк Ижэ, заставили её изумлённо заморгать. Полулюди-полузмеи... возможно, оборотни-рептилии в частичной трансформации? Ей не приходилось ни видеть таких существ ранее, ни даже читать о них. Как же интересно узнать побольше об этой расе! Но пока надо думать.
Будто всё происходящее – очередная шахматная партия.
Лимори осторожно потянулась к силе Тьмы и завернулась в тишину и пустоту, как в покрывало. Теперь она была незаметна и неосязаема, стояла на грани между мирами живых и мёртвых. Практически никакие органы чувств не могли уловить её – разве что очень зоркие глаза. Но по опыту она знала, что оборотни и иже с ними крайне редко полагаются на зрение.
Она не прогадала: оказавшись внутри, люди-змеи быстро пошевелили в воздухе раздвоенными языками. Очевидно, этот способ считывать окружающую действительность они унаследовали от своих животных прародителей. Не почуяв её, один из них – видимо, главный – начал жестами раздавать быстрые команды. Это было кстати: пусть ради "побега" Лимори Даани и ослабил систему безопасности, но всё равно защитных чар, наложенных на особняк, было предостаточно. Она слышала и чуяла, что несколько людозмеев, устремившихся внутрь, уже вступили в схватку со статуями-охранниками и овеществлёнными призраками.
"Надеюсь, они не разрушат библиотеку", – подумала она и осторожно обогнула колонну. Змеи любезно прорубили для неё выход, и она собиралась им воспользоваться.
* * *
Дорин чуял, что что-то не так.
Не глазами там или ушами, но задницей, побывавшей во множестве переделок. Тут ничего удивительного: солдат без такого чутья – корм для червей.
У него, Дорина, было отменное чутьё. И сейчас оно подсказывало две вещи. Первая – они слишком уж просто пробились в особняк. Второе – кто-то их пасёт, притом не профи. Слишком внимательный, плотный взгляд, от которого затылок прям чешется. Опытные ребята так не смотрят – знают, что сразу спалятся.
Тот, кто таращился на Дорина, не знал.
Проблема в том, что ни нюх, ни тепловые рецепторы ничего не улавливали; он не ощущал хвостом вибрации чьих-либо шагов. И всё же, поблизости кто-то был. И этот некто был скорее добычей, чем охотником.
Интересной добычей.
Он притворился, что купился на уловку неведомого наблюдателя, а сам попытался потихоньку его срисовать. Та самая задняя интуиция говорила, что этот некто – живое существо, и Дорин предпочитал верить чутью, пусть даже обоняние и осязание твердили об обратном. Но что в таком случае остаётся?
Несколько пассов руками – и его зрение перестроилось, улучшилось в разы, фиксируя любое движение. Угол обзора увеличился, замыкая ловушку. Ну-ка, где ты?..
* * *
Лимори притаилась за обломками стены и прикрыла глаза, мысленно осторожно обращаясь к миру Духов. Если она хоть что-нибудь понимала в этих вещах, то существа, напавшие на особняк, должны были оставить соглядатаев снаружи; её задачей было понять, где они, и придумать, как не попасться им на глаза.
При других обстоятельствах она бы воспользовалась для этой цели полноценным покрывалом Тьмы, ступила бы на тропу мертвецов, которая может полностью спрятать Жрицу ото всех. Одна проблема – для этого нужно было использовать довольно много энергии и совершить короткий ритуал. Такие действия неизбежно оставят след, а Даани был вполне однозначен на этот счёт: тот, кто будет после расследовать её исчезновение, никаких следов жреческой магии обнаружить не должен – хотя бы потому, что в особняке Ижэ служителям богов взяться неоткуда. Лишние вопросы.
Потому-то Лимори пришлось потратить несколько драгоценных минут на то, чтобы найти внешних наблюдателей и прикинуть, как именно скрыться от их взгляда. Это, если честно, была та ещё проблема: пространство вокруг особняка было преимущественно открытым, если не считать нескольких кустарников и каменного сада. Как же добраться до внешней стены? Впрочем... Если на мгновение скользнуть в тень, растворившись там, а после скатиться в один из декоративных ручьёв... Как раз в этот момент в глубине особняка что-то взорвалось и загрохотало (хоть бы библиотека не пострадала!), и это был шанс – наверняка все наблюдатели отвлеклись на шум. Так и быть! Лимори прикоснулась к тени, максимально сливаясь с ней, а после заскользила по намеченному маршруту.
Всё удалось как нельзя лучше: она скатилась в сухой ручей, лишь слегка оцарапав ладони о камни (да здравствует драконья одежда!), а после, ловко работая локтями, поползла по дну. Она заранее продумала, куда нужно будет попасть, потому с направлением никаких проблем не возникло. Всё, что ей нужно – выбраться за пределы особняка, не так ли? Отойти на достаточное расстояние от купола и воспользоваться заранее "украденным" артефактом, который перенесёт её в Предгорье. Конечно, она окажется где-то недалеко от линии фронта, и в этом присутствует некоторый риск, но... это в любом случае менее рискованно, чем оставаться здесь.
Или оказаться в руках людозмей.
До двойного ограждения она добралась без особенных сложностей. По плану Даани ей следовало отвлечь охрану, устроив ещё несколько взрывов, но она не стала тратить попусту свитки: в особняке и так вовсю шёл бой, и охране было не до неё. Лимори мысленно поблагодарила Мать, что Даани не здесь – как она поняла, демон был не слишком силён физически. Было бы ужасно, если бы он пострадал.
Лимори не составило труда вскарабкаться на стену, равно как и миновать защитный купол – для этого только и понадобилось, что набросить верхнее платье на голову на манер плаща, а после пройти сквозь энергетическую стену, как сквозь водопад.
Пока она боялась неудачи, всё шло отлично. Проблемы, как это часто бывает, начались в тот момент, когда она решила, что всё получилось.
Она перебралась через ограждение в месте, где прямо у особняка начинались россыпи крупных валунов, некогда устилавших дно высохшей ныне реки. Что может быть проще, чем затеряться среди огромных камней? Резонный вопрос. Одна проблема – в таких местах любят прятаться змеи. И людозмеи, кажется, тоже.
Она почуяла его преступно поздно, но всё же успела перекатиться, уклоняясь от молниеносного броска.
– Шустрая дрянь. Стой на месте! Иначе будет больно... – сказал людозмей, нещадно коверкая всеобщий язык шестого мира странным шипящим акцентом. Кольца его антрацитового тела свились, как перед ударом.
Лимори посмотрела ему в глаза и подумала, что с такими больно бывает в любом случае.
И всё же, скрепя сердце, швырнула один из боевых свитков. И, не дожидаясь результата, понеслась меж валунов, выбирая узкие пространства, где хвост змеи будет не преимуществом, а обузой.
– Дрянь!
В неё понеслось какое-то заклятие, но отлетело от одежды и ударило по камням, осыпав Лимори крошевом. Она бежала, петляя. Несколько минут... ей нужно было несколько минут, чтобы активировать межмировой портал. Но как их выкроить в таких обстоятельствах?!
Всё было бы проще, будь у неё возможность пользоваться магией. В разы проще! Но людозмей практически дышит в спину, и на дурака, неспособного заметить выплеск энергии Тьмы, он не похож. Вот ведь... Лимори уже слышала шуршание змеиной чешуи за спиной, когда заметила под одним из камней небольшой лаз. Выяснять, что там, времени не было – оставалось только положиться на удачу. Не сбавляя скорости, она скользнула туда ногами вперёд... И, пролетев какое-то расстояние, рухнула в ледяную, стремительно несущуюся вперёд воду.
* * *
Поток был настолько бурным и нёсся так стремительно, что в первый момент она задохнулась от шока и едва не ушла под воду. Тем не менее, колдовство, заложенное в драконью броню, и хорошие отношения со стихией воды, особенно подземной, сделали своё дело – она удержалась на поверхности. На этом, однако, хорошие новости исчерпали себя: она летела сквозь кромешную тьму, как подхваченный дождевой водой кораблик, рисковала в любой момент утонуть и понятия не имела, чем это всё развлечение кончится. Одно радовало – лаз был слишком узким, чтобы широкоплечий людозмей легко пробрался в него. Значит, у неё есть кое-какая фора...
Когда тебя затягивает и несёт неконтролируемый поток, всегда надо помнить, что в финале ничего хорошего ждать не приходится. То есть, скорее всего, ты упадёшь.
Хотя, возможно, падение и доставит тебе некоторое удовольствие. Но оно рано или поздно закончится, и вот тогда придётся удариться о дно.
Концепция получилась красивой и философской – Лимори даже захотелось её записать. К сожалению, было не на чем, да и мысль пришла уже после – когда она лежала на валуне посреди огромного подземного озера, пытаясь отдышаться. Ей, несомненно, было интересно познакомиться с подземным водопадом, но не настолько близко. Слишком уж неоднозначный жизненный опыт.
Тем не менее, она осталась жива и почти не пострадала – уже что-то.
Её глаза, спасибо наследию отца-фейри, уже привыкли к полумраку. Пещеру оплели грибы, источавшие мягкий, едва уловимый свет, и его хватало, чтобы оценить обстановку.
Место, где она очутилась, поистине восхищало. Это была пещера, притом явно рукотворная – слишком правильная форма, слишком гладкие стены, слишком симметрично расположены выступы, которые, как она подозревала, некогда вполне могли быть статуями или декоративными колоннами... Озеро, куда падала вода из подземной речушки, имело форму правильного круга. По центру выступало несколько одинаковых плоских камней, на одном из которых и лежала Лимори. Вода казалась чёрной и поразительно ровной, будто стекло.
Лимори сделала несколько глубоких вдохов. Камень был слишком мал; чтобы воспользоваться без риска печатью межмирового портала, ей нужно было доплыть до берега.
Она осторожно опустила ноги обратно, в ледяную воду... и в этот момент полусгнившая рука обхватила её лодыжку.
Пальцы Лимори заскользили по гладкому камню, ища, за что бы уцепиться. Усилием воли она заставила себя зажмуриться и прошептать несколько раз имя Предвечной на древнем языке. Хватка мёртвой руки разжалась, и Лимори облегчённо выдохнула. И снова – слишком поспешила радоваться: когда она вновь распахнула глаза, то обнаружила, что мёртвая женщина склонилась над ней, и лица их разделяют жалкие сантиметры.
Всё её самообладание ушло на то, чтобы не закричать. Лимори резко отшатнулась, к горлу подкатила тошнота: она успела за свою жизнь навидаться и нечисти, и просто мёртвых тел разной степени сохранности; однако, бывают на свете зрелища, к которым не так легко относиться равнодушно.
– Вот и хорошо, – сказала ей мёртвая женщина. – Ты пришла – значит, скоро для меня всё кончится. Я долго тебя ждала, ведающая.
Лимори вздрогнула, сглотнула и всмотрелась в гниющие глазницы.
– Вы... Жрица Предвечной?
– Я была ею, – отозвалась женщина. – Теперь уже нет. Теперь я – хищная тварь, подлежащая истреблению. И надеюсь, ты окажешь мне милость – после того, как я скажу всё, что должна.
– Но вы... разумны, – сказала Лимори тихо. – Быть может, имеет смысл попытаться помочь вам...
– Это иллюзия. Не скажи ты имя Предвечной, не будь осенена Её благословением, твоё мясо уже было бы у меня во рту.
Лимори подавила дрожь.
– Что вы должны сказать мне?
– Я должна рассказать, что произошло на Гахаане. Ты должна услышать историю о Тени Предвечной. Это причина, по которой ты здесь; это причина, по которой здесь я. Наши дороги должны были сойтись в этой точке, потому что ты – та, кому суждено остановить подобную катастрофу. Не позволить ей повториться.
По спине Лимори пробежала волна холода.
– Тень Предвечной?..
– У Тёмной Матери тысячи лиц, воплощений и улыбок, – проговорила мёртвая женщина, цитируя тем самым одно из наставлений. – Она одна из многих и многое в одном. Та, что рождается и Та, что умирает, Та, что воскрешает и Та, что убивает. Она есть замкнутый круг. Когда в мире становится очень много боли и крови, когда вокруг война и разруха, Она облачается в плащ из теней, что следуют за Ней, как верные псы, и собирает печальный урожай. Тени покорны Ей... но что будет, если сметный заполучит кусочек её плаща?
– Это метафора, – сказала Лимори, чувствуя, как нечто сродни липкому ужасу зарождается внутри. – Это просто символы – войны, разрухи, катастрофы. Образ трагедии, если хотите. Этого плаща не существует!
– Метафоры, – жуткая усмешка искривила лицо нежити. – Это забавная вещь с метафорами: чем больше в мире магии, тем легче они воплощаются в жизнь.
Лимори прикрыла глаза. Она не хотела в это верить, но начала кое-что понимать.
– Значит, этот плащ существует...
– Это всё же не вполне предмет одежды, равно как и сама Предвечная – не живое существо, пусть порой и воплощается в человеческом обличье, – мёртвая женщина покачала головой. – И всё же – да, он существует. В некотором смысле. Как хтоническая сила, как сама война, воплощённая в... это нельзя назвать живым, ведающая. У Тени Предвечной нет разума. Она скорее оружие.
– Но как смертные смогли заполучить её? Ведь очевидно, что никто, как бы мудр он ни был, не должен владеть божественным могуществом!
– Однажды, в разгар страшной войны, Верховная Жрица, возглавлявшая тогда Храм Предвечной, приняла ошибочное решение. Она видела столько боли, страха, гнева, что её собственное сердце ожесточилось. Она провела ритуал, ужасный и жестокий по сути своей – хотя она, разумеется, и полагала, что поступает во имя благой, великой цели. Она принесла в жертву собственную дочь и множество Жриц, что были тогда в Храме. Многие из них пошли на это добровольно...
– Но не все, – проговорила Лимори, чувствуя, как ярость поднимается внутри. – Она использовала недобровольные жертвы, так? Она просто убила их, как какая-то спятившая чернокнижница!
– Она делала это ради победы, – усмехнулась нечисть. – И считала, что приносит великую жертву. Но гнев твой понятен, и да, всё так – это было деяние, которое навсегда лишило её благословения. Однако энергия случившегося, чудовищность того, что там творилось – а можешь мне поверить, многие жертвы не сразу умерли – приманила нечто иное. Одна из теней оторвалась от плаща и стала собственностью той Жрицы.
– Она не была Жрицей, – Лимори трясло от ненависти. – Не называйте её так.
Нечисть ощерила зубы.
– Быть может... но тебе ли не знать, на что порой люди идут на войне? Тебе ли осуждать?
– Мне, – сказала Лимори сухо. – Если я и жертвовала кем-то, то собой. Или теми, кто шёл на это осознанно, добровольно, с открытыми глазами. Так что здесь – да, мне судить! Она была одной из нас. И совершила то, что непростительно.
– Да... Такая, как ты. Возможно, это действительно хороший выбор. Но позволь мне продолжить – время истекает... Итак, та Жрица заполучила в свои руки огромное могущество и прекратила войну, уничтожив всех противников – до последнего человека.
– Но не остановилась на этом, – сказала Лимори с лёгким отвращением. – Такие никогда не останавливаются сами.
– Верно. Ты очень хорошо понимаешь то, о чём мы говорим... Нет, разумеется, она не остановилась. Обладая могуществом, равным Божественному (точнее, веруя, что обладает им), она попыталась построить мир, в котором не будет боли и обид. Идеальный мир. И, как ты понимаешь, на пути к такой великой и значимой цели неизбежно стали появляться жертвы...
– Понимаю, – отозвалась Лимори тихо. – С великими целями всегда так.
– Именно. К тому моменту, как Жрицы Предвечной, Жрецы Лесного Царя и некроманты остановили её, счёт погибшим шёл на сотни тысяч.
Лимори только покачала головой.
– Они попытались отослать Тень Предвечной туда, откуда она пришла, но это оказалось сложнее, чем предполагалось. Такую силу непросто выпустить, но загнать обратно – почти невозможно, и они это поняли. Тогда было решено построить специальную гробницу и заключить туда обоих – и Жрицу, и Тень. Долгие годы они провели вместе, в безвестности. Долгие годы Гахаан не знал войны. Но потом пришли драконы.
Лимори чувствовала, как дрожат руки. Ижэ... она успела полюбить его. Если честно, даже слишком сильно. Это не было исключительно романтическое чувство, в нём было много разного, но... она не хотела верить.
– В жилах этих драконов текла кровь Мрачного Жнеца, – продолжила нечисть. – Они были воплощением стихии Смерти, но не это проблема. Беда в том, что один из них, старший, был снедаем ненавистью и болью. Причём это был тот случай, когда злоба выплёскивалась из него, как из потрескавшегося сосуда, отравляя всё вокруг. И всех.
"Выпьем за то, что мой папочка наконец-то сдох", – вспомнила Лимори. Ох, Ижэ...
– Этот дракон наказывал весь мир, потому что ему было больно, – продолжала нечисть. – Он не делал исключения даже для собственных детей – что уж говорить о чужих детях... Его не интересовали эмоции других разумных. Всё, на чём он был зациклен – собственный персональный аналог пекла, что разверзся в его собственной голове. Он был одержим идеями, и одной из них была жажда мести. Но поняли это не сразу; поначалу драконы были встречены на Гахаане с почестями. Они быстро стали частью нашей знати, обрели влияние. Тут ничего удивительного: где драконы – там и власть.
– Но ему было мало власти...
– Верно. Он жаждал большего, потому втайне разыскивал саркофаг с Тенью. Никто не заподозрил его! Только Глава Ордена Масок и Зеркал, один из могущественнейших магов континента, что-то понял и попытался остановить преступника... Слишком поздно, увы.
Нечисть помолчала.
– Я была одной из тех, кто охранял саркофаг, – сказала она. – Я возглавляла их, если точнее. И ошиблась. Доверилась не тому. Потому-то, наверное, я и наказана. Потому остальным было позволено умереть, а мне – нет.
– Мне жаль, – сказала Лимори тихо.
– Это не важно, – хмыкнула нечисть. – Моё время уже почти истекло. Я сделала, что должна была, и теперь твоя очередь.
– И что же должна сделать я?
– Верни Тень Предвечной туда, откуда она пришла.
Лимори едва не схватилась за голову:
– Но как мне это удастся, если даже совместными усилиями ваши маги не справились?
Нечисть оскалилась в улыбке.
– К счастью, это уже не моя проблема, – сказала она.
И вспышка боевой магии распылила её на множество малоаппетитных кусочков.
Мгновение спустя вокруг Лимори свились кольца огромного змеиного тела.
– Эй! Жива? – людозмей заглянул ей в лицо, хмурясь. – Кто же этим тварям в глаза-то смотрит, дура?
Она с облегчением поняла, что всё это время находилась в полуиллюзорном пространстве. Ничего нового – так они с остальными Жрицами часто общались, если разговор требовал конфиденциальности. Другой вопрос в том, что нечисть использовала для этого её, Лимори, жизненные силы, которые и так постоянно были подточены проклятьем. Теперь же её знобило, сердце частило и болело. Она чувствовала себя слабой и беспомощной, как кутёнок.
– Дура, – повторил людозмей. – Повезло, что драконица, пусть и в браслетах. Любая другая уже окочурилась бы!
"Ну, положим, не любая", – возразила Лимори мысленно. Но вслух, разумеется, ничего говорить не стала.
– Что тебе сказать? Добегалась! Хочешь пообщаться с будущим родственником? Не знаю, как ты, а он – просто жаждет!
Лимори вдохнула и выдохнула. Надо встретиться с Ижэ – значит, сбежать. Она расчётливо покосилась на людозмея; такого не перехитришь так просто, но... попробовать стоит.
