Текст книги "Небо в огне (СИ)"

Автор книги: Alexandrine Younger

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

– Конечно, мне же чудища инопланетного уже не хватает!

– Действительно! – громким шёпотом возмущается Холмогоров.

– Не пустишь? – Лиза не поддается на провокацию, но если уж поймана почти за уши, то никуда не уйдет, пока Арька не проснётся.

– Фиг тебе, – констатирует Кос, – приглашение нужно?

– Спина болит, – Лиза понимает, что вариантов у неё не так-то много. Поэтому неспешно поднимается, чтобы лечь на кровать, – как будто сейчас кого-то рожу опять. Имя придумать осталось, но в этот раз, Кос, моя очередь!

– Кого?.. – Холмогоров, было, подумал, что что-то упустил, но улыбка Лизы послужила сигналом к тому, что она просто смеётся над ним.

– У тебя надо спросить, – как показывает практика и медицинская карта Елизаветы Алексеевны Холмогоровой.

– Это меняет дело!

– Не обольщайся…

– Да поздняк метаться!

Тело ужасно затекло от неудобной позы. Лиза совершенно не помнила, как уснула, но однозначно могла напомнить Космосу, что в ночь у него поднялась температура. Уложив спать дочку, Лиза занялась лечением мужа, сетуя на то, что можно было обойтись и без снятия повязки (ведь причиной недомогания была травма головы), но когда жар начал спадать и Кос уснул, Лиза не поспешила уйти в детскую.

Холмогорова долго не могла уснуть. Смотрела на Космоса, караулила его беспокойный сон и размышляла о том, что ей безумно трудно удерживать дистанцию. Лиза любила своего космонавта, и, вопреки советам окружающих, не могла бросить его. Космос не видел в своем пристрастии к порошку большой беды, но беда случилась – Лиза чуть не потеряла его из-за аварии. И сейчас потерять боится.

Даже вдвоём…

Кос не понимает всеобщей обеспокоенности и после полученных увечий, хоть Лиза и видела, что он держит себя в рамках, пусть и в таком состоянии знал, где достать свою дозу. Едва ему стало лучше, Космос показательно очистил все свои тайники, уверяя Лизу в том, что то, чего она хочет, вершится прямо у нее под носом. Плевать ему на то, что любой врач отправит его на лечение в клинику далеко и надолго – Холмогоров сам себе доктор. Встряска случилась, а дальше он справится сам. Мужик он в конце концов?!..

– Молчишь, красивая, но наблюдаешь? А я всё для тебя делаю! Держусь… Херово, а держусь! Но хрен бы я кому за себя решать позволил… И за тебя!

– Космос, пожалуйста, не делай резких движений… Я все вижу! Знаешь, что свой выбор мы делаем сами… Что ты дергаешься? Да поняла я уже, что ты пытаешься…

– Как не дёргаться, когда сама сказала, что к докторше поехала вместе с этим рыжим бедствием? Знаю я, о чём он тебе каждый раз талдычит!

– Примите это к сведению, Космос Юрьевич!

– Издеваешься?

– Мне же больше нечего делать…

Бежать некуда, но и стоит сказать, что совсем не хочется. Космос тянет Лизу к себе, удерживая здоровой рукой её ладонь, а она ложится рядом, проронив усталый вздох. Она так устала!

От всего…

Устала таить робкие надежды на то, что Космос возьмётся за голову. Долго ли хватит его терпения? Удержится ли в рамках? Будет также отрицать, что ему не грозит больничная койка, а со своими недугами он умеет справляться сам? Не снесёт ли его крышу в сотый раз, когда переломы заживут, а воспоминания об столкновении с грузовиком останутся лишь строкой в насыщенной биографии. Космоса элементарно что-то озаботит и разозлит, а Лиза опять станет изводить себя переживаниями, вздрагивая, когда ночью телефон разрывается от звонков.

– Доброе утро, – тихо произносит Космос, стремясь начать пробуждение заново, – доброе утро, моя алмазная. Посмотри на меня?

Холмогоров не отпустит Лизу от себя, пока не поговорит с ней без злых укоров и взаимных претензий. Поэтому заглядывает в глаза, будто заискивая, но ища в её голубых омутах свои истины. Находит одно…

Она любит его.

И он её любит.

И это чувство, с каждым годом обретающее всё новые и новые грани, делает их уязвимее друг перед другом. Но кому из-за того становится плохо?

Из-за любви живут, а не умирают.

– Смотрю, – также негромко отвечает Лиза, прижимаясь носом к мужской щеке. Проходится тонкими пальчиками по затылку мужчины, очень нежно перебирая темные пряди. Оторваться не может, потому что родной, хоть и самый непостижимый. Для кого-то зверь, а для неё… Замен нет. – Просыпаться не хочу, Кос. Совсем…

– Ты не спишь, а я с тобой, – Космос ловко расставляет по местам приоритеты, – но с нами проживает одна мадам, и вот её я однозначно бы не будил. Хозяйка ж!

– Опять тебе хаханьки! Космос!.. – Лиза готова недовольно покинуть спальню, чтобы муж снова остался один, раз такой умный и непокорный, но он обвил рукой её талию, притягивая к себе ещё ближе. – Всё внезапно стало настолько легко?

– Я стараюсь, – искренне признается Холмогоров, – а то вдруг – бросишь… В Питер свой укатишь!

– Не говори глупых вещей, – никакой Питер не поможет Лизе укрыться от себя.

– Не набирай в рот воды, – Холмогоров непрозрачно намекает, как ненавидит молчание собственной жены, – застрелиться нахер хочу, глухо же как в окопе!

– А мне верёвку и мыло?!

– И это мне оставь на всякий пожарный!

– А что мне без тебя делать?!..

Кос не отвечает на риторический вопрос, но ему ужасно хочется поцеловать Лизу, что он и делает, заставляя её забыть любые противоречия. Ей ничего не остаётся, как ответить мужчине с не меньшим пылом, забывая, что с рассветом она хотела спешно покинуть спальню. Не получилось, потому что сгусток напряжения, в который она превратилась, не дал ей этого сделать, а усталость довершила своё черное дело. Лиза снова целует любимого мужчину, заочно прощая ему вольные и невольные грехи, которых у него… Вагон, маленькая тележка и пистолет наготове. Спасите наши души!

Страшно ли жить с таким опасным человеком, как полагают многие, уверенные в том, что Елизавета выбрала жизнь в достатке и довольствии, а не единственного мужчину, которого любит? Бояться же должна и бежать без оглядки, но Холмогорова не соврёт, говоря, что боится не Космоса, а за него. Его губило бандитское окружение и вседозволенность кормушки, а у неё всё меньше и меньше сил, чтобы удержать на краю. И ничего без него не получается. Ровным счетом…

– Скажешь хуйню всякую! – Космос не рассматривал варианта «без него». Не верил ни судьбе, которая предостерегала с завидным рвением, а полагался на то, что сам является хозяином своей жизни. И несёт ответ за тех, кто с ним рядом.

– Тогда, Холмогоров, забудь доказывать всем, как ты всемогущ! – Лиза заносит кулак над лицом мужа по-ребячески, не зная, чем ещё на него воздействовать.

Наивно это всё смотрится, местами отчаянно, но она не сдаётся. Как та самая упрямая девочка из прошлого, которая упорно не давала поймать себя в лесной чаще у старого пруда. А её мальчик также смеётся над ней, хоть и мысли у него теперь совсем иные. И цели, и жизнь, и они стали…

Другие?!..

Но всё также любят друг друга, не представляя…

Как бывает иначе?

– Окончательно меня огреешь, – Космос бы понял встревоженность жены, если бы до конца осознавал, что с ним делают наркотики, – и придётся место искать… Хорошо, чтоб не на кладбище гнить!

– Дурак! Прихлопнула бы!..

– Хочешь от меня избавиться?

– А мы по-другому умеем? По разным углам? – зачем-то вопрошает Лиза, бросая уже привычную отрешённость во взгляде. – Вместе шишки собираем. Я за тобой…

– Достану тебя даже на другой планете, – сказал как отрезал, и, не давая выбора задуматься о чём-то другом, накрывает мягкие розовые губы томительным поцелуем. У Лизы не шанса и желания прервать сладкий миг. Она глупая и слабая, но это был её выбор. Отказаться? Странное слово. – Попробуй убежать! Нагоню, сомневаешься?

– Космос, мало одного желания! В нашем-то случае…

– Будь и делай, горы сверни?

– Будь! Просто собой будь. Со мной…

Лиза не отрицает собственного бессилия. Зима завершилась вероятно одним из самых сильных потрясений судьбы, грозя сделать её молодой неутешной вдовой, а ранняя весна дарит передышку от бесконечного водоворота, в котором Холмогоровы едва ли не потонули. Лизе бы снова заставить мужа взяться за голову, пойти на уступки реальности, которая диктует ему, что кокаин не поможет облегчить жизнь, а лишь углубит яму противоречий. Но это со стороны легко судить о том, что следует говорить и необходимо делать, а по факту Холмогорова еле-еле оживает и оттаивает.

Для чего?!..

Потому что Лизе и Космосу нужно идти дальше. С собственными демонами бороться, принимать разумные решения, мир свой по кирпичику восстанавливать. Ведь не одна авария перевернула весь дом вверх дном, а будто целый пожар. Огонь!

Однако суета дня отодвигает от себя ненужные признания, слёзы и обещания.

Космос занят тем, что постоянно донимает окружение звонками, интересуясь делами, творящимися в офисе на Цветном, а Лиза всё своё время проводит с дочкой, за которой следовало следить ежесекундно. Кос так и не починил злосчастный самокат, но Аря находила себе приключения и там, где любой другой ребёнок попытался осторожничать, желая избежать наказания. Но не Арька…

– И зачем ты вазу мячом разбила, Ариадна? – плакала напольная гипсовая ваза горькими слезами. – Только не говори, что это кот!

– Сегодня это не Тутик… – Аря сидит на диване, крепко обнимая свою любимую черную животинку, который слыл её верным другом.

– И вчера с папиными часами в аквариуме был тоже не Тутанхамон, – Лиза предпочитает обращаться к бедному животному, гонимому Космосом Юрьевичем, с уважением, – но можно же было аккуратнее?

Ответом матери служит молчаливое качание головой из стороны в сторону: от сделанного маленькая Холмогорова не отказывается. Может, и не призналась бы в проказе, пока не засекли, но в отказную бы не пошла.

И кого это напоминает?..

– И что же маме с тобой делать, Арюша? – Лиза совсем не хотела ругать Арьку, которой не хватало общества сверстников. Загруженные проблемами мама и папа – то ещё развлечение…

– Мам, да не ругай ты нас, новую вазу купим, – Космос появляется для дочери ожидаемым спасением, а для жены разрушителем всякой дисциплины, – да, Арёк?

– Ага, папка, – гроза миновала, и, отпустив Тутанхамона гулять по квартире, Ариадна доверчивым котёнком прыгает на руки к матери. – Мы тебе новую купим… – уверяет дочь своего отца. – Красивую!

Елизавета безмолвно соглашается с дочкой, расцеловывая пухлощекое личико в ответ на детские обещания. Ещё недавно она хотела наказать свою синеглазку за намеренную неосторожность: не всё же дитю пряники и добрая мама, не умеющая долго злиться. Но артиллерия явно сильнее. Особенно если это оружие… собственного производства. Сделанное с любовью. Огромной…

Как бы иначе не казалось.

– Я хочу продать дом, – неожиданно для себя заключает Лиза, когда они с Космосом остаются наедине, – не прижились мы там, а значит, что и не надо. Сам помнишь, что я узнала. Жить там не смогу…

Загородный коттедж так и не стал для них убежищем от городского шума, а наоборот вносил в жизнь только большую сумятицу. Лиза хотела избавиться от него, пускай и глупо винить в своих несчастьях неодушевленные вещи.

– А я обвенчаться с тобой, – произносит Кос, не скрывая боевого настроения, плещущегося в голосе, – и чтобы ты о всякой мути не думала. Тем более на ночь…

– Венчаться?..

– Говорят, помогает, – Космос не рассчитывает, что Лиза согласиться сразу, помня историю о совместном крещении, но надежды не теряет. Тем более жена отвечает ему витиевато, не давая однозначного ответа:

– Будет новый день… – Холмогорова готова поверить в любой заговор, молитву, заклинание… Лишь бы отвело. Не сразу и стремглав, но постепенно и верно. – И мы об этом подумаем!

– Уже лучше, – Кос боится спугнуть воцарившуюся оттепель, которая стерла с лица Елизаветы вымученные ужимки, а на предложение о продаже загородного дома вполне согласен. Ему нет разницы, а если Лиза будет шугаться каждой тени… к какому черту ему такой дом?

– Но, Космос, знаешь, – Лиза устраивается на кровати рядом с мужем, расслабленно вздыхая, – всему, что говорят, я никогда не поверю. Ты, кстати, тоже.

– Верила б всему – усвистала бы от меня году в девяностом с концами.

– Не случилось!

– Судьба-злодейка.

– Спишем на её дурное влияние…

Лиза согласилась обвенчаться, а Космос, отправившись от переломов, первым делом продал злополучный дом, так смущавший его строптивую жену. Лизе пришлось преодолеть возможные вопросы своей совести и роптающего разума, заглушая в себе логичные вопросы из прошлого, а Косу пытаться строить себя заново.

Однако быстро ничего не получалось. Оставалось ждать, надеясь на то, что однажды станет легче. Если приложить усилия…

Комментарий к 95-й. И снова оттепель

А что? Все хорошо, дайте людям отдохнуть. А то все драмы, крики, слёзы… Фе!

https://vk.com/wall-171666652_1455

Шо имел в виду автор? (см. пост ниже, принимаю ставки)

https://vk.com/wall-171666652_1465

========== 96-й. Что имеем?.. ==========

Комментарий к 96-й. Что имеем?..

Бу! Больничный приказал нажать на тормоза, но только не в случае с «Небом…»🖤

Всем спасибо за внимание! Переносимся в 96-й год!

Знающие поймут, что я всё для себя решила в плане развития сюжета, но пока…

Приятного чтения!

https://vk.com/wall-171666652_1470

OST:

– Би-2 – Счастье

Лиза Холмогорова давно привыкла к тому, что дружба не приходит к ней в исключительно доброжелательной обстановке. До какого-то момента и не задумывалась об этом, а вместе с появлением в жизни Гальской по достоинству оценила то, как судьба играется, оценивая, кто и с кем найдёт общий язык. Ведь стать неотъемлемой частью мужской компании Лизе пришлось в самые грустные времена своего детства, по-настоящему доверительные отношения с Томой сложились в тревожный период осени восемьдесят девятого года, полузабытая дружба с Софкой началась с совместного промывания костей сокурсников, а что же до взаимопонимания с Женей…

Лучшего начала не придумаешь: в больничных стенах, рядом с ворчливым перебинтованным Космосом, который изводил всех и каждого вокруг. Лиза напряжённо думала, что чудом вдовой не стала в свои двадцать четыре года, распекая мужа на все лады русского матерного и разговорного, а Женя, удачно слепив Косу плотный гипсовый камуфляж, успевала заряжать ровным настроением и потерянным здравомыслием. Завидная выдержка! Или закалка?

И то, и другое…

– Вези мавра домой, постарайся по пути на выкинуть его на обочину. Слышишь меня? Лиза же тебя зовут? – назидательно наставляла Евгения, держа поникшую жену Холмогорова за плечи. – Ну не дурак он у тебя, а скоро чухнет, что жизнь сигналы даёт! Да что я тебе объясняю? Ты первый год замужем?

– Я с ним восемь лет, мать его! Восемь лет!!! – не отменить того факта, что никакая другая претендентка не продержалась бы с Космосом Юрьевичем так долго. или кому оно надо? – Убью! Привезу домой и прикончу! Как порося…

– Тогда остынь и не удивляйся, дай себе время переварить инфу, – на тот момент Женя могла лишь строить догадки, почему этот хорошо одетый молодой мужчина, явно находящийся под воздействием запрещенных препаратов, ищет, сломя голову, приключений на свою пятую точку. С жиру бесится? Скорее, дурная голова ногам покоя не даёт. – Ну потерпит, никуда не денется, а кто его знает? Может, лучше станет? Все не просто так случается, ищи плюсы!

– Ваши бы слова да Богу в уши, но я уже ничему не верю, – неформальное «ты» придёт к Лизе позже, когда общение с радушной Евгенией станет более частым, а пока Холмогорова готова рвать и метать, – не верю… Закатайте этого придурка в гипс побольше, чтобы говорить было тяжело… Слышать не хочу!

– Придётся же ведь, – эмоции схлынут после. – Лиза, послушайте! Всё равно придёт глупая слепая вера, когда к нему совесть внезапно подкатит. Не вру же?

– Не знаю, – совершенно убитым голосом говорила Лиза, постепенно успокаиваясь, – ничего не знаю, но хочу поскорее домой. К дочке…

– Сейчас всем табором и поедете, а ко мне, пожалуйста, без опозданий и соблюдать рекомендации. Вы к дочке хотите, а я к сыну. Не будем усложнять ситуацию! – Гальская успевает попутно заполнять карточку пациента. – Но ещё Вам и к неврологу надо. После травмы головы.

– Скорее, нам к психиатру вдвоем, – Лиза не любила больницы, но, похоже, пора избавляться от своих детских страхов, – хотя пальцем показывать не перестанут.

– Не всё ли равно?

– Абсолютно фиолетово!

– Ну вот и правильно!..

Гальская разве что сопли Лизе не утирала, заставляя принять к сведению, что криками и угрозами делу не поможешь. Следует переждать, а дальше продолжать заниматься перевоспитанием непутёвого мужа, если превентивные меры, будь они не ладны, придутся ко двору. Потому что дело не только в наркотиках и сомнительном окружении, неотъемлемой частью которого является и сам Холмогоров. Дело в его сознании и выборе, а пока, желая обрести самостоятельность от Саши Белого и сохранить семью, Космос преуспевал с малым успехом.

Иначе из-за чего и спустя год с лишним после аварии и относительной тишины Лиза не бросает тайных тревог? Есть на то причины, пускай тщательно скрываемые, потому что для всех господствовала одна парадигма: Космос завязал и повторения весны девяносто пятого не хочет, а Лиза помогает ему не сбиться с намеченного пути.

Изрядно тернистого пути, потому что частные клиники, народная медицина и бабки-гадалки прошли мимо. Космос либо сразу обкладывал избранный метод лечения отборным матом, либо его не хватало на длительный рывок; Холмогоров чужд всякой системности, и нужного ему результата привык добиваться самостоятельно. Эффект идеи врачебного вмешательства оказывался минимальный, а нервов, причем Лизе, помотали прилично. А то, что Космос сам себе врачеватель, Евгения поняла ещё тогда, когда наблюдала его восстановление после аварии. Вот же цирк был!

– Холмогоров, всё понимаю, рад, что повязку с благородной головы сняли, но не трясти же теперь ею? А, розовый фламинго? – под конец длительного больничного Космоса Женя успела подружиться не только с его миловидной женой, но и самой причиной бедствия. – А то не будет у астрофизика сына, но одно хорошо – Лизе забот поменьше!

– Жень, заворачивай обратно, – отшутилась Лиза, которая и рада тому, что Кос побольше пробудет дома, – я уже даже привыкла к мумии, а ребенку всё равно, что разрисовывать… Да, папк?

– Ничего вы, бабы, не понимаете, это гимнастика, – Космос отвечал на провокации вполне спокойно или старательно делал вид, что неуязвим, – в журнале вычитал отцовском, а там хреноты не напишут. Бля буду!

– Какая тебе гимнастика, жираф? – не удержавшись, Лиза прыснула от смеха. – Наша с тобой физкультура – пожрать в девять вечера и лениво вытянуть ласты перед ящиком.

– Нет предела совершенству, алмаз ты мой противный! – несмотря на колкости и ребячество, нужно было видеть, как люди, прожившие вместе не два и не один год, смотрят друг на друга. Совершенно любовно. Женя бы позавидовала, если худая мысль закралась в её умную голову, но только не по отношению к этой парочке. – Я прав, Жека? Добрый доктор Айболит!

– Ну хочется тебе, Космос, шею сломать ещё разок – я препятствий чинить не стану, – с таким пациентом Гальская точно будет купаться в золоте, но Лизу жалко – у неё нервы совсем не стальные канаты. – Другой врач от тебя сразу сбежит, а мне привычно. Лиза у нас тоже на опыте, Арюне с Филей доверим твой гипс разукрасить. Красавец!

– Черт-те что и сбоку бантик, – уточнила Холмогорова, не переставая посмеиваться над любимым супругом, которого успела оскорбить, по крайней мере, раза два за пять минут.

– Как мило, чёрт возьми!..

Не обращая внимания на обстоятельства, послужившие началом дружеских посиделок за чаем, а иногда и чем-то покрепче, Лиза благодарна судьбе за Женю – человека, которого каждый день узнаёшь заново. Вместе можно было и помолчать, и погрустить о неудачах, а можно искусно излить змеиного яда на окружающих. Кроме собственных же детей: шкодливость Ари и Фили не была чем-то из ряда вон выходящим.

Обычно первой бесилась Лиза, распекая тех, кто по каким-либо причинам становился ей неугоден даже временно, а Женя с пониманием кивала головой. Да и врач всё-таки, как тут не выслушать жалобы? Нет, о переквалификации Гальская не думала, но клятва Гиппократа обязывала…

– Чокнемся чаем, Жень? – Лиза внимательно разглядывает фарфоровую чашечку из изысканного сервиза, подаренного им с Космосом на свадьбу. Ёлка и Юрий Ростиславович старались не только детям квартиру выбить, но и обустроить быт молодой семьи, которая, к тому же, очень скоро стала на одного человечка больше. – Женька, ты чего молчишь? Молодость и погода хорошая за окном. Радоваться надо, а мы с тобой сидим и грустим…

Вопреки слухам, которыми полнилась вся Москва и половина области, Лиза могла признаться, что последние полтора года жизнь пыталась стать похожей на ту, которая осталась за поворотом девяносто четвертого. Космос перестал резко срываться с цепи, не пропадал из дома, если они по какой-либо причине ссорились, постоянно был рядом с Арькой. Дитя в восторге, а папа даже рад тому, что присутствие дочери заставляет его либо не орать по телефону на неадекватного собеседника (читай – Пчёлу), либо оправдывает его гордые отцовские надежды.

К слову, за весну Аря разучила всю Агнию Барто, а за лето научилась держаться на воде. Последнее было предметом особой гордости Космоса, потому что Лиза вообще не умела плавать, как бы он не старался её научить, а Ариадна слёту демонстрировала спортивный успех. Иногда он заводил речь, что время, проведенное с рядом с дочерью и женой – лучшее лекарство, но Лиза не спешила расслабляться. Ведь из-за того, что Кос самолично определял то, как отучит себя от кокса, в действительность приходили сценарии, прежде немыслимые. Кому сказать – не поверят!

Или она не привыкла к проявлению мужской слабины, либо нужно в очередной раз переосмыслить факт того, что её Космос – не самый обычный экземпляр. Смех смехом, все же мужики одинаковые и часто – самовлюбленные сволочи и эгоистичные свиньи, но Лиза не меняет своего отношения к мужу. Она очень его любит. Косу хочется её беречь и заставить не думать о том, чем он занимается в офисе на Цветном, так и Лизе хочется подвести мужа к тому, что следует постепенно приходить к другим распорядкам. Где голубая мечта о воображаемой спортивной карьере Ари действительно станет весомым ориентиром. И не будет серьезных опасений, неоправданных страхов.

Размечталась, Холмогорова? С дуба рухнула? А вроде бы, что и сама говорила – замуж вышла не вчера. Готова ко всякому, не напугаешь ежа голым задом, но…

Фиолетово!

Она имеет право строить свою жизнь, показывая Косу, что нужно менять, иначе каток непременно затащит ко дну воронки. Но чаще, видя совершенно отрешенный и побитый взгляд Космоса, Лизе становилось не по себе от открывающихся мрачных перспектив. Вмиг пропадало желание диктовать свои правила игры, а от гнетущей возможности остаться одной – без него – сжималось сердце. Как и от мысли о том, что Арька рискует вырасти без отца – отсутствие Космоса фатально в любом случае.

Однако Лиза отгоняла тревоги прочь, настраивая мужа на борьбу, и на удивление… Любовь убеждала. Лиза в это верила, не переставая упрямо гнуть свою линию.

Были ли попытки разубедить её в стремлении сохранить свою семью? Постоянно!

Но Лиза не привыкла отступать без боя. И прогнозов общественности тоже никогда не оправдывала.

– Космос, что ты? Как тебе такое в голову пришло? – они стоят вдвоем на лоджии, примыкающей к гостиной, и Лиза уговаривает Космоса… без малого… Жить! А не копаться в своих туманных мыслях, припорошенных редкой белой дорожкой. Она знала, что завязка мужа редко, но нарушается, и когда эти случаи происходили… Никому не было хорошо. А Кос рассуждал о мрачном, видя в своем избавлении от зависимости один исход. – Прошу тебя… Мы сейчас пойдем спать, а завтра ты останешься дома. Скажем, что заболел. Заразный!

– Да ну их всех нахуй, но как ещё, как? Ни хрена не получается! – пока Лиза не застала его, одиноко подпирающего ладонями косяки застеклённой рамы, Кос искренне раздумывал о том, что в смерти есть своё решение проблем. Вот его мать, например, заболела – и через какое-то время её извечная злость на мир сменилась покоем. Сначала приёмным, а потом вечным. А он? Обуза же! Дурная на всю голову… – Тупик, мать его, тупик!

– Это не выход! Мне прятать от тебя ножи и вилки? Как от маленького? Лоджию заколотить? – Лиза разговаривает с Космосом ласково, будто с ребёнком, которому нужно одобрение. – Тебе надо поспать… Пойдём! Я никуда от тебя не уйду, а телефон выключим… Ты прав, пусть весь мир подождёт. Про договоры и поставки поговоришь в понедельник.

– Такой козел тебе не нужен, стало бы легче, а всё остальное у тебя в порядке… Без ебанных закидонов! – Кос сам прекрасно чувствует, что Лиза привязана к нему едва ли не болезненно, ведь однажды он, без малого, заменил ей всех, но говорит горькие вещи, которые кажутся ему вполне трезвыми. – Тихо, тихо и всё! Сама пораскинь!

– Иди ко мне… – на последнем из дохе произносит Лиза, притягивая руки к Космосу. Он почему-то противиться её действиям, но она ощущает – хочет коснуться. – Мы со всем справимся… У других получалось, а у нас? Кос! Чем мы хуже? Ты дурак, что ли?

– Дурак! Не помогает эта завязка, если прёт меня! Во сне вижу! Хоть кидайся!

– Ты же понимаешь, что так нельзя?

– Не шланг…

– Тогда хватит себя изводить!

Холмогоров поддается на уговоры, и Лиза уводит его в спальню, следом плотно закрыв дверь на лоджию. Пространство освещает лишь глухой свет ночника, но Елизавета выключает и его, садясь на кровать рядом с мужем. Космос покорно укладывает тяжёлую голову на женские коленки, едва прикрытые тканью шелкового халата, и, крепко обняв жену, спит, пока не наступит утро. Лиза сама будит его, а он тянется к ней с поцелуями, не желая отпускать от себя далеко. Она знает, что выиграла очередной бой, а значит, что вместе они сильнее. Космос и Лиза обязаны это помнить. На будущее.

– Хорошо бы не чеколдыкнуться от всеобщего счастья, Холмогорова, – Женю учили искать положительные моменты в каждой мелочи, но настроение, порой, подкидывало разные сюрпризы. – Что имеем? Сидим же с тобой тут, тухнем!

– Брось, Женя, – Лиза не собирается поддаваться унынию, – ты – последний человек Москвы и Подмосковья, которому это грозит!

– Лизка, в какое время живём? Где оно наше легендарное счастье? Коммунизм просрали, а с капитализмом же сама видишь – лажа какая-то. А мы напрямую зависим от всей этой хероверти!

– Скажи ещё, что перестали лезть по водосточным трубам к своим мужикам, – вспомнилась всем известная комедия и чуть пьяный положительный Ипполит. Лиза его от души понимала. Хоть у неё по жизни… алкоголик из Москвы! – Обмельчали… Наш с Холмогоровым юношеский максимум – конспиративные свидания аж целых полгода.

– Лиз, моему единственному важному мужику пять лет – проблем вообще никаких, – думы о былом не тревожат Гальскую, пусть и сформировали её настоящее таким, какое оно сложилось, – но свекрухой через двадцать лет я буду адской. Кровь застынет…

– Не прибедняйся, у тебя впереди масса возможностей…

– И всё равно, Лиз, как не долбануться головой о стену? Бардак кругом!

Евгения удручённо смотрит в сторону яркого экрана телевизора. От суетливой картинки, сказать по правде, воротит. Смотреть нечего. Скука смертная, день ото дня не меняющаяся и где-то предсказуемая. Такое же смутное чувство Женя испытывала, когда в девяносто первом одна с месячным Филиппом на руках осталась, а по ящику показывали, как советский флаг над Кремлем приспускали. Сын орал ужасным боем, а Гальская думала, что не зря её пацан неистовствует. Поплачет за материнскую долю, а ей руки опускать нельзя. Работать надо. Как не в себя, но для себя и этого милого светловолосого парня. Сына.

– Ты телик излишне пересмотрела, Евгения Станиславовна? Вредит тебе отпуск! – Лиза и сама отличается излишней впечатлительностью, но сегодня настроение располагало к другому. А долгий разговор с Гальской, в силу некоторых обстоятельств, ей обеспечен. – Что там, кроме выборов и «Маски откровения»?

– Это та чупакабра от которой твой храбрый Арюньчик за папку прячется? – было бы ей пять лет, то Женя тоже бы запаниковала. Травма детства, а ты лечи потом…

– Та самая, – Лиза согласно кивает головой, – и я сама Коса переключить прошу, когда вижу.

– Ой, а вроде же взрослая баба!

– С пятилетним ребенком.

– Ой, мать, пиздец подкрался неожиданно. Пойду плачу, я же и на полтора года тебя старше!

Чаем всё-таки чокнулись за всеобщее счастье, а канал переключили на кабельный детский, потому что к столу пришли Ариадна Космосовна и Филипп Андреевич. С твердым намерением съесть по кусочку кремового тортика, ребята уселись напротив своих матерей, и беседу о главном пришлось отложить минут на пятнадцать, пока дочь Космоса не вспомнила о том, что что-то спрятала в своей комнате под кроватью. Клад!

– От Сопеля сундук сделала, чтобы он не нашёл! – восклицает радостная Аречка, звонко опуская чайную ложечку на блюдце. На этот раз она с большим удовольствием развлекала своего гостя, а вот общение с сыном Саши как-то не складывалось: потому что не стоит спрашивать у тёти Оли, какие игрушки Ари можно забрать к себе домой. И погромы чинить тоже. – Филя, пошли скорей… Там целая тачка и динозавры!

– Чур, Арька, тачка моя будет, – строгий пятилетка не оставлял шанса с ним поспорить, – а тебе зверьё, уговор?

– Так динозавры классные, это ж папка купил, – вполне спокойно рассудила маленькая Холмогорова, первой убегая в детскую, – а ты догони!

– Погоди!..

Ребяческая прыткость, обусловленная здоровой генетикой, никого не удивляла, а Женя, позабыв про свое недавнее замешательство, решила опросить подругу первой. Не как доктор, но как лицо, к душе близкое. Пора!

– Славно все-таки спелись, – первой заключает Лиза, смотря вслед дочке, – всех своих подружек эта космонавтка опекает, а здесь – равноправие. Удивительно.

– Как бы лет через десять за это равноправие моему сыночку драться не пришлось, – вариант вполне допустимый, – но чего всё о мелких? Ты, Лизок, смотрю, майским цветом расцветаешь, а глаз немного дёргается… – ничего удивительного, однако это вредно – держать всё в себе, когда рядом есть свободные добрые уши.

– Я же теперь студентам семейное право читаю, после общения с ними у меня в голове такой сумбур, – став преподавателем в собственной же альма-матер, Лиза ещё училась взаимодействовать с аудиторией, – профессионального характера, прошу заметить. Я им про правовые основы и новый кодекс, а они про разводы требуют. Уже планируют, прикинь?

– Ой, Лиз, студенты здесь вовсе не виноваты, – Женя не оставляет надежды расколоть Лизу на откровенность. – На твои уловки ведётся только Космос, а я же людей по лицам читаю. Практика долгая!