Текст книги "Небо в огне (СИ)"

Автор книги: Alexandrine Younger

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

– Космодром, – покручиваясь на кожаном кресле, Саша окликает рассеянного друга, – приём! Ты чего продуваешь? Позорище!

– А я и не играю, – Космос накрывает лицо ладонью, пытаясь привести себя к порядку, – Фил, да хорош уже…

– Признайся, Кос, что ты просто мазила, – Валера пытался как-то расшатать друзей, но выходило это с натяжкой, – Санёк, да толку его окликать, видишь, он не с нами.

– Ко-о-ос, – интонации в голосе Саши с азартом подскочили в высь, – что с тобой происходит в последнее время? То нудишь, а теперь? Влюбился?

– Десять лет назад, – Космос начинает запевать о вечном, – а у тебя были другие варианты?

– Кто бы сомневался, можно было и не спрашивать, – и если Саше приходилось ошибаться в собственном выборе, то Космос как-то сразу пришёл к своей бриллиантовой дороге, – всё с тобой понятно, чего ты плывешь! Как там твоя лодка?

– Надо мне и плыву, – Кос пообещал сам себе, что больше не станет досаждать всем своими претензиями, но буйный нрав обнаруживал себя даже в мирные моменты, – завали, Белый! Мне и так нужно понять, чем заниматься в нынешних обстоятельствах, а ты мне про лодки начинаешь…

– Кос, чего ты сразу дерзить? – желая усмирить космический вулкан, Валера снова вмешивается в беседу. – И ты, Санька, не нагнетай! Нормально же сидели.

– Чего, блять, опять тебе не нравится, Кос? – чтобы понять Космоса, нужно залезть в его мозги, что получалось только у одной своенравной дамы, с которой они давно и чудно спелись. А Белый не был прирожденным психотерапевтом.

– Медведь-шатун на ногу наступил, когда ты, нахуй, спросил меня, что мне опять что-то в падлу, – Кос готов снова напомнить о том, что транзит с поставками их особенного товара в Среднюю Азию – не самая достойная его ступень развития, – а я тебе напомню, Сань! Время идёт, ничего не меняется! У меня папаша в своём институте большие напряги имеет, а ты мне тут пиздишь про моё недовольство!

– Что я должен тебе предложить? – Саша старается говорить совершенно спокойным голосом, но ощущает, что надолго его не хватит. – После смерти Фары вся схема изменилась, я сам ни хрена не понимаю, но ты, заметь, имеешь всё тот же достаток, дома покупаешь и сам, твою мать, появляешься здесь, когда тебе надо! И ещё чего-то заявляешь! Вот вздумал дурь включить!

– А ничего другого не остаётся, – и если когда-то Космос мечтал об общем деле, то с каждым днём эта фантазия деградировала в пустую иллюзию. Душа требовала хоть какой-то самостоятельности. Но, видимо, не тот момент выбрал Космос Юрьевич, – закрыли тему, иначе я не ручаюсь!

– Не пылите оба, – Фил треплет Космоса по плечу, демонстративно не включаясь в спор друзей, но с горечью признает, что какая-то правда в словах инопланетного чудища существует. Они вместе. Не разбежались, не предали, но иногда сильным натурам сложно ужиться в одной связке. В конце концов, достигнутое два года назад уже не могло абсолютно устраивать всех четверых, – вздумали тоже! Не время сейчас сраться, как кошки с собаками, а на вас накатило.

– У Космоса Венера с Луны грохнулась, – Саша рад, что Фил вмешался в этот бессмысленный спор, – и он на всех ядом брызгает. Не те лунные сутки!

– К вашему сведению, – покручивая в руках ключи от машины, Кос будто бы рисует в воздухе воображаемые пути, – я и в таких раскладах не теряюсь, не заметно? Перезимую, как бывало. И у меня всё в ажуре! Заходите в гости, убедитесь.

– А чё, думаешь, не заметили по твоей харе проспавшей, что у тебя снова март, котяра? – не сдерживая ироничного смеха, Валера подмигивает Белому, который сменил свой настрой на более радужный, и, не спеша, потягивал зеленый чай из своей легендарной чашки.

– Шопены-мопены, ага, Кос, – старая косматая фразочка пришлась по вкусу Саше, – домой поедешь, родимый, привет зазнобе своей передай!

– Завидовать, братья, молча надо, – не вдаваясь подробности личной жизни, Кос тянется к маленькому дивану, на котором небрежно лежало его зимнее пальто, – ладно, этого жука со спокойной душой проводили, а там посмотрим, как дальше дела воротить…

– Космос, слушай, – видя, что друг собрался уходить, Белый решает закинуть удочку на грядущее, – а чего ты с Пчёлой насчёт нового направления договариваться не поехал? Там же про какие-то стройки, это прям твое! Езжай в следующий раз, развейся, раз уж пошли у тебя такие думы. Лизке мир покажи!

– Сам решу, Сань, башка на плечах работает, – отвесив Филу и Белому по рукопожатию, Космос взглянул на свои соломенные. – Лады, на созвоне. Без меня не пить, если найдется какой-то повод!

– Сабантуй без Космосилы – время, потраченное в пустую! – не смог смолчать Валера, которого Кос вечно упрекал в неумении выпивать.

– Можешь накарябать афоризм на двери этого кабинета, Теофил, – в чем-то Космоса сложно переплюнуть и Саше, – только ты там осторожнее на поворотах, Кос, не духарись!

– А ты, Санёк, вроде не гаишник!

– Но просто предупреждаю.

– На том спасибо.

Космос покидает друзей с облегчением. Ссориться с кем-то из них не входило в его планы, а мелкая вспышка гнева, так или иначе, грехом не считалась. Может, Санька и прав, говоря, что нужно время, а по возможности и переброс на другую тему – не всё же Пчёле за круглые цифры отдуваться. В переговорах поучаствовать, на жизнь за бугром посмотреть и иметь с того приличные дивиденды. Огромные плюсы, как не поверни.

Приехав во двор высотки на Кудринской площади, Кос замечает, что качели на детской площадке оккупировала Лиза, удерживающая на коленях дочку. Они тихонько раскачивались, не обращая внимания на минусовые температуры. Аря пыталась ловить на пуховые варежки крошечные снежинки, и когда у нее это получалось, то хлопала в ладоши. Лиза, должно быть, опять рассказывала ей сказки.

Космос гадал, что про того самого благонамеренного Ёжика, собирающего ромашки.

Сказки Ёжику про Ёжика…

– Слона-то мы и не приметили, – Космос, подходя к жене и дочери сзади, останавливает качели одним движением руки, – а, красотки?

– Господи, напугал, – стремительно оборачиваясь, Лиза готова была потерять свой мирный лад, если бы внезапным незнакомцем не оказался муж, – мы тебя к шести ждали. Извелись дома, пошли гулять и фиг загонишь!

– А я с неба свалился, – Арька довольно верещит, подметив развеселого отца, и Лиза вынуждена отпустить её, – видишь, Лизк, дочь сразу признала!

– Каюсь, больше у меня не будет таких проколов, – Кос уже поднял Арьку на руки, попутно поправляя белый шарфик, накинутый поверх утепленного розового комбинезона, и малышка привычно обнимает отца, с которым ей не страшны любые холода, – а про маму мы забыли.

– Как можно про мамку нашу алмазную забыть? – когда Лиза и Аря окружают его по обе стороны, Космос может отпустить от себя обеденную сумятицу, порожденную спором с другом.

– Тогда домой пойдем? – спрашивает Холмогорова у дочери, заметно присмиревшей.

– Па-дём, – звонкий голосок Аречки смешит родителей, – падём, там утки!

– Какие утки? – без тени прояснения на лице интересует Кос, не вспомнив о зарубежном мультфильме, который мог прокручиваться у них дома часами напролёт.

– Папаша, а не ты-ли, часом, привёз коробку кассет, и сказал, чтобы смотрели?

– А-а-а, – к Космосу пришло озарение, – ну раз такое дело!

– Ты ещё спрашиваешь?

– Не, не, слово хозяйки – закон!

Когда Арька отвлечена от родителей горой игрушек и телевизором, Космос, продолжая обдумывать события промчавшегося дня, решает поговорить с женой. Лиза, молча выслушав его, высказывает, что во всей помпезной беседе ребят был прав один Валера, не поддающийся на чужеродные склоки. Трудно не согласиться, что она права, но Космос продолжает предполагать, строя долгоиграющие планы.

– Перемолол и забыл! Нам с Белым орать, как с горы катиться…

– Твоя правда, солнце, но лучше не начинайте.

– В принципе неплохо, – Кос задумался о перспективе смены вектора деятельности, – будем с тобой, как в сыр в масле, ещё и мир посмотрим. А кто знает, как там дальше…

– Готовишь билеты?

– Нет, напротив, – в ближайший месяц у Космоса иной план путешествий, – но со мной поедешь?

– Куда? – Лиза готова напомнить, что о ком-то этот папка точно забыл, но пытается без смеха дослушать мужа.

– Сначала в Подмосковье, – сложно удержать в себе то, что и так знают уже четыре человека, – и там тебе точно больше всего понравится, отвечаю!

– Колись, – до Лизы, конечно же, доходили обрывки телефонных разговоров мужа с друзьями, но, вероятно, она что-то пропускает, – я же не усну спокойно теперь!

– Не уснёшь ты спокойно в любом случае, а вот дом наш уже подобран!

– Дом… – зима действительно приносила хорошие вести. – И ты молчал, партизан?

– Так точно, – Космос не сомневался, что Лиза одобрит подобный ход событий, – но через месяц не забудь обрадоваться, ну типа ты не понимаешь, что я выдумал!

– Чудо моё, – когда-нибудь Холмогорова перестанет удивляться тому, что делает муж, но предсказуемо, что это будет в следующей жизни, – по-моему, это замечательная идея! Но мог бы рассказать мне сразу.

– Мы же ненормальные, ты что? Я должен был по углам недельку пошарахаться, душу из Пчёлы с Филом вытрясти из-за стройматериалов, а потом уж и сюрприз!

– Космос…

– Да, хорошая моя?

– Я хотела сказать, что люблю твою быстроту принятия решений.

– А меня?

– Но тебя ещё больше…

– Оценка пять!

– Правда?

– Идёшь на красный диплом!

– Который по счёту?

– Неважно…

Зима начиналась прекрасно, отодвигая на задний план осенние сомнения, превращающиеся в небылицы. Оставалось меньше месяца до девяносто четвертого года, который откроет перед Космосом и Лизой новые страницы. Какими они будут?..

Они не предполагали и половины, но слепо верили в лучшее.

========== 93-й. Где-то в Датском королевстве ==========

Комментарий к 93-й. Где-то в Датском королевстве

Думалось, что глава будет совсем иной, но кто-то должен силой мысли портить жизнь Пчёлы фактом своего существования (попытка шутки, но к этой теме мы ещё вернёмся… когда-нибудь). Поэтому глава полностью посвящена Генераловне и незабытой теме трёх подруг.

https://vk.com/wall-171666652_1016

Спасибо тем, кто прочитает и откликнется. И тому, кто два дня подряд гоняет просмотры в “Алмазах”, “ЛД” и “Огне” тоже огромное мяурси! Люблю)

Фотографии давно стали неотъемлемой частью жизни Софы. Она не выпускала из рук камеру даже когда ходила по служебной квартире глубоко беременной неповоротливой злюкой, а сын, едва оказавшись в своей детской комнатке, сразу же стал главной моделью творчества взыскательной мамаши. Мальцу стоило зевнуть или протянуть к родителям крошечные лапки, а деятельная мама тут как тут! Софа уже нацелила объектив, одновременно прося мужа держать ребенка осторожнее. Выбирает лучший ракурс, чтобы после отправить в Москву фотографии самого пригожего младенца во всем Датском королевстве. И Артём Никитович Милославский, глазастый и щекастый карапуз, будто бы понимает, что нужно показать себя в выгодном свете. Догадливый мальчик!

В кого такой? В папку или маму? Софа не ставила больших кушей на свои интуитивные способности, но говорят, что дети всегда лучше своих родителей.

Артёму чуть больше месяца. Он беззубый и беззаботный смешной кабачок, у которого просто не возможности противостоять своей сумасшедшей матери. Софка хотела доподлинно запомнить взросление Тёмыча, запечатлеть любую его эмоцию. Будь то подобие улыбки, плач или сморщенные светлые бровки. Ник, перебирая получившиеся кадры, отмечал, что у Софы отлично выходило быть личным фотографом семьи, а сынок не пытался капризничать, ловя на себе блики вспышки. Ради мамы готов вытерпеть!

– Не подлизывайся, Милославский, – Софка не считала себя гением фотографии, хоть и любила щелкать кнопкой «Кодака», – твоему сыну нужна еда, и поэтому со мной лучше соглашаться. Кормить не буду!

– Авторитаризм, Генераловна, прекращай уже свои барские замашки, – Милославского не удивить действиями жены, – но нет, мамашка, ты, скорее, закормишь этого крепыша настолько, что в Дании снова появится целый викинг! Жаль, что не рыжий, как я, а блондинистый.

– Зато он слушается меня, Ник, слушается! – наконец-то Софа столкнулась с мужчиной, который целиком и полностью разделял её существование. Так вышло, что его пришлось родить самой. – Идеальный! Я о таком и не мечтала, но, видимо, звезды сошлись в нужном направлении. Всё мне на руку!

– Мать, чтобы детей делать, знаешь ли, мечтать не надо, – материализм не покидал Ника, и он поспешил напомнить, как в действительности зимуют местные раки, – не мне тебе объяснять, какие цветочки рвать надо!

– Ник, давай без подробностей, – Тёмыч явно не поймет, о чём толкуют родители, но в Софе просыпалась буйствующая мать, отграничивающая сына от преждевременных забот, – и держи его бодрее, а то эта ананасина заснёт!

– И плакали твои кадры!

– Сейчас сам плакать будешь, мгимошник фигов!

– Всё-всё, готовы к труду и обороне!

– Молодцы какие…

Не было бы дня, в который Софа могла забыть про своё призвание. Она делала новые фотографии, чтобы заполнить ими пустующие альбомы. Раскладывала и перекладывала снимки с места на место, выставляла самые пригодные кадры в рамки. Старательно отбирала изображения, которые обязательно отошлёт отцу и Филатовой в Москву. Это занятие здорово скрашивало жизнь в совершенно чужой стране, где не чувствовалось дуновений знакомых ветров, а муж оказывался доступным собеседником лишь к позднему вечеру. Развлекало, поддерживало и заставляло подпипываться воздухом сбывшихся перемен.

На последнее Милославская не жаловалась, помня, что они с Ником сами выбрали дипломатическую нишу, и не имели права жаловаться, оказываясь в более выгодном положении, чем подавляющее большинство их соотечественников. Нику глупо было упускать шанс на заграничное трудоустройство, когда родная страна начинала полыхать громкими падениями и неожиданными подъемами, а Софке оставалось только поддержать его и стать надежным тылом. В конце концов, Никита не один год готовился к дипломатической службе, а жертва Софы оказывалась минимальной; и это Ник будет испытывать более серьезные трудности привыкания, нежели она.

Тем более никто не забывал про них в Москве. Письма и звонки из дома приходили по расписанию, как скорые поезда, а Константин Евгеньевич даже смог вырваться к дочери сразу после рождения внука. Он приехал погостить на несколько дней, с огромным желанием бросив рабочие и бытовые заботы, и, разделив с Тёмычем его первые деньки. У Софы находилось мало слов, что описать воодушевлённое состояние отца, овладевшее им после появления Тёмыча, но это событие окончательно развеяло тучи, посеянные девяносто первым годом.

Все две недели, проведенные в Копенгагене, Константин Евгеньевич профессионально нянчился с внуком, то и дело замечая, как мальчик похож на свою мать в детстве. Софа соглашалась, гордо замечая, что её Тёмыч – самый замечательный. Жаль, что какое-то время назад она совсем не могла представить, что он появится на свет. Глупая была, упертая. Наверное, такой и осталась. Только со знаком плюс.

Тома звонила ровно раз в неделю, на короткие минуты возвращая Софку в недавнее время, когда сидя на узкой кухне в квартире Фила, они могли проговорить о главном всё ночи напролет. От приглашения приехать на добрых три недели Филатова отказывалась, приводя в аргумент, что они с Валерой слишком заняты в Москве. Но как только ситуация изменится, а Фил даст добро на далёкие перемещения, то Тома, не задумываясь, возьмёт билеты и соберёт чемоданы. Милославская верила Филатовой на слово, но последняя по-прежнему не торопилась оставить Москву. Всему своё время…

Однако благодаря подруге Софка прекрасно была осведомлена о том, что происходит в родных пенатах. В каких-то моментах новости радовали, а в определенных местах Софа просто отговаривалась от Томки короткими ответами. Не то, чтобы Милославская не желала знать о некоторых старых знакомых. Нет, наоборот, иногда пощекотать себе нервы почти приятно. Но чем больше Тамара звонила в Копенгаген, тем сильнее возмущалась фактом, что Лиза и Софа выстроили друг перед другом ощутимый барьер. И это могло заботить Софу больше, чем случайные новости о постоянном посетителе ночного клуба «Метелица». Чтобы там ему не кашлялось!

Прощаясь в девяносто втором году, Лиза и Софа не собирались прерывать общения, будучи уверенными, что студенческая дружба не проходит бесследно, но Софка очнулась первой. Несмотря на то, что Милославская была привязана к Холмогоровой, и ей недоставало привычного общества голубоглазой космонавтки, существовали моменты, которые не вычеркнуть из биографии. Лизе не нужно было объяснять, с чем это связывалось, и общение на расстояние слишком быстро сошло на нет. Ожидаемо для Софы, и, как она надеялась, безболезненно для Лизы.

И даже если болезненно… Софка находилась в полной уверенности, что Холмогорова никогда не подаст виду, что ей горько и неприятно. Выскажет свои недовольные претензии Косу, который понимал свою жену без лишних слов, и успокоится, сберегая драгоценные нервы. Всё пройдёт, как с белых яблонь дым, и заставит заботиться только о тех, кто действительно в ней нуждается.

Ведь Софа помнила, что муж и дочь составляли для бывшей Павловой целую вселенную, где всё пело по космическим правилам. Они запросто могли перевесить на чаше весов мысли о других людях и происходящем на улицах. Милославская уже не говорила о себе и о своем… неудачном опыте, который давно забыл о ней думать. Софа надеялась, что в сознании Виктора Пчёлкина не совершилось грандиозных перемен, но почему-то вечерами пятницы ей сильно икалось. Вода и сильный испуг не помогали от напасти.

Шутка! Она никогда не верила в чудеса, но некоторые и пытались убедить Милославскую в обратном. Ник, например, старался изо всех сил. И надо сказать, что много лет спустя у него это практически получилось. Доказательством тому служил целый Тёмыч, который связал непутевых родителей крепче печатей и клятв. Теперь Софа могла понять Лизу, которую случайно выловила год назад в осеннем парке; поглощенная чаяниями о крошечной космической копии по имени Ариадна, Холмогорова выглядела абсолютно счастливой. Вот и весь секрет…

Софке не нужно объяснять, что Лиза, отбрасывая от своего алмазного мирка то, что может причинить неприятности, жила одной душой с Космосом. Вряд-ли для неё являлось секретом то, что происходит под чутким руководством Александра Белова, и какая опасность шагает за близкими людьми по пятам. Однажды и Софа была готова с этим мириться, но её случай оказался досадной осечкой; остерегали же. Но, выбрав Космоса Холмогорова, Лиза однозначно определила свою судьбу, которая большую часть жизни крепко ведёт её за руку. Убежали в алмазное небо, которое не нуждалось в чьем-либо одобрении.

А Витя, без сомнений, значил для Елизаветы больше, чем бесполезные метания неудачливой подруги. Брат! Зачем навязывать чужеродный идеал там, где давно всё слажено и устроено? Как прыжок в никуда…

Зачастую Милославская вспоминала разговор, который чуть было не пустил между ней и Лизой чёрного облезлого котёнка, но на проверку оказался смешной тучкой. Они были студентками третьего курса юридического института, которые не имели возможности предугадать, что произойдет меньше, чем через год. Худшее, как и всегда, скрывалось где-то за обрывом, и в девяностом ещё не спешило к ним подняться. Но всё воспринималось серьёзно, искренне, хоть и не с бурными слезами. Юность…

– Зачем ты паришься? Закрой тетрадку, выдохни! Тебе и не разукрасят диплом во все цвета особенного образца? Ерунда, разукрасят, и Пчёла с Косом от счастья точно алкоголизм заработают. Подумай, пока добрая тётя Софка в трезвом уме и здравой памяти!

– О смысле жизни? Нет, спасибо-спасибо, такие разговоры Космос с ребятами ведут только после третьей рюмки. Тебе до них, как до Китая раком!

– Сама посуди, Павлова! Заглянем в твое ближайшее будущее, разве там есть что-то, чего бы я тебе не растолковала?

– Я тебя внимательно слушаю, Софик! Могу записать, если будешь настаивать.

– Тут и без бумажки меня поймешь, много мозгов не надо!

– Рожай быстрее! Не стесняйся, все свои…

– Смотри, драгоценная, замуж зимой выходишь. Птицу счастья поймала, что любая бы с пеной у рта тебе горло перегрызла. Нет, не я, конечно. Я этих золотых мальчиков на своем веку столько видела, что аж полк выстраивай. И все сплошь при иномарках и связях! Да, да! Не думай, что о тебе здесь рты не раскрывают. С самого первого дня болтают, а когда в Ленинград уехала, то злобно похихикали! Не все коту масленица!

– Раньше тебя это не заботило, но повествуй, мне интересно. Не зря ты уши грела!

– А то и долдонят, что отхватила, так отхватила! Невеста счастливая, перышки чистишь, а там гляди – и жена! Жена при муже, который фигу тебе покажет и твоему диплому, в частности. Где будет твой институт, скажи на милость? В кастрюле с щами? На Томку посмотри! На уме одни борщи вместо формул, все дома, быт обустраивает… И спрашивается, к какому чёрту ей это образование?

– Не выдохлась перечислять, подруга? У меня бы язык отсох…

– Представь себе, Лизка! Ты домашняя, в халатике и с бутыльком караулишь бабаек возле кроватки с беззубым кульком, и забываешь, чего мудрого такого в институте? Стоишь за плитой, уставившись в ящик, и заодно передергиваешь, когда твой муженек задерживается. Сама знаешь где, не мне тебе объяснять, в какой среде ты крутишься!

– Софа! Ничего не перепутала? Раз так, то ты недалеко от меня ушла. Возможно, что мой брат – не подарок с красной лентой, и тебе не на кого спустить всех собак, но… и я сама разберусь, куда упадёт мой диплом! Было бы желание…

– Признаешь, что упадёт? А Кос обеспечит твое безоблачное будущее. Далеко пойдет! И думать забудешь и про Маркса, и про Энгельса. Не из детской кухни ж тебе курсовик строчить?

Лиза легко качает головой, кривя розовые губы в насмешливой ужимке. Ей не больно от услышанного. Она давно и наверняка знает, куда ведут кривые дорожки близких ей людей, и что она никогда не пойдет против их воли. Софке легче. Хотя бы потому, что она не так давно знает Витю, Лизу и ей проще вырвать себя из их реальности. Проще… Но не без корня, и не без крови.

– Соф, может быть, ты никогда не поймешь меня, но – это моя жизнь! Моя, которую я выбрала. И если, по-твоему, моя функция сводится к «принеси, подай», то, наверное, ты не понимаешь, что я нашла в Космосе! Андестенд? Ты хочешь поговорить ещё? Я готова, но осторожнее на поворотах…

– До твоих идеалов мне как до китайской пасхи. Так или иначе, но всё решено. Правда?

– Пара к концу идёт, торопись! Решено или не решено, разберёмся! Но перед тем, как упрекать меня за то, во что ты ввязалась, раскинь своим житейским умом, Софа, и заруби – не лезь на амбразуру, которую не потянешь…

За скорыми мыслями сверкали справедливые лучи истины, но вскорости Голикова осознает, что амбразуру не вытянешь, если она и сама неохотно тянет к тебе руки. Манит, думая, что увлекает своей неуловимостью, а на деле лишь оставляет запоздалые разочарования и дым от сигарет из полупустой пачки. Софу не устраивал такой расклад, и, уйдя первой, она верила, что не прогадала.

Как оказалось, сердце не обмануло.

Лиза не зря пыталась предупредить, но Софа, пользуясь ветром в голове и безумной влюбленностью, не верила лучшей подруге. От обиды нажелала космической сумасбродке превращение в кукующую дома клушу, но Холмогорова, привыкнув идти к своей цели прямо, не оправдала ожиданий Софки. Хотела успеть всегда и везде, и вдали от Лизы, Софа искренне надеялась, что у голубоглазой всё-таки получится выстоять. Да и был ли у жены Космоса другой вариант?!..

Софа никому не наврёт, если скажет, что все довольны, здоровы и счастливы. Вопреки странному времени, разрушившему целую страну и воспевшему обманчивые идеалы, никто не жаловался, а ощущал жизнь такой, какой она представляется. Держа Ника за руку, Милославская чувствует, что дышит чистыми лёгкими и по-новому научилась любить. Вчерашний день остался там, где ему самое место, где-то на задворках насмешницы-памяти. Появляются дети, которым уготована совсем другая дорога, освещаемая всеми цветами радуги.

Значит, порядок не нарушен. Солнце не упало!

Но ныне трёх подруг, которые никогда не думали разлучаться, соединяют нечастые звонки и старые фотографии, которые Софа не решится пересмотреть при муже. Не из-за того, что Никита не поймет внезапных порывов, а потому что существовали мгновения, которые хотелось разделить лишь с памятью. Черно-белые снимки слишком сокровенные, светлые и лучезарные, несмотря на поверхностную однообразность. Они веют неисчезающим апрелем. А юношеская компания, запечатленная на снимках, покажется Милославской почти нереальной, как и плавный баритон, напевающий ей о личном, но в то же время обращающийся ко всем и каждому:

Не утешайте меня, мне слова не нужны.

Мне б отыскать тот ручей у янтарной сосны.

Вдруг там меж сосен краснеет кусочек огня,

А у огня ожидают, представьте, меня…

Увы!..

Софка больше ничем не могла ответить знакомому вкрадчивому голосу, как бы заманчиво и любовно не лилась песня. Огонь растворился в чужом небе, бойкого ручья не сыскать и янтарных сосен в Копенгагене не водится. Но он навсегда останется для неё близким и сокровенным, пусть теперь и не родным…

Не своим.

========== 93-й. Франкфурт-на-Майне ==========

Комментарий к 93-й. Франкфурт-на-Майне

Если есть глава о Софе, то нужна и глава о Вите.

Сочинялось по следам 91-го года в “Алмазах”, а также двух замечательных композиций советского периода:

– Александр Барыкин – Аэропорт

– Юрий Визбор – Милая моя

https://vk.com/wall-171666652_1022

Космос/Лиза вернётся в следующей главе:)

Пчёлкин почти не помнил, как собирался во Франкфурт-на-Майне. Походный чемоданчик для командировок по традиции стоял наготове, терпеливо дожидаясь хозяина, а суетливые речи матери и сжатые приветы сестры смешались в огромный ком не самой полезной для ушей и мозга информации. Что они там забыли рассказать? Про список лекарств для отца он помнил, потому что знал его наизусть, допытывая кардиологов о лучших средствах профилактики гипертонии. За здоровьем нужно следить!

Про прочие подарки из-за бугра Витю и спрашивать не надо. Красиво жить не запретишь, истина сомнению не подвергалась, а Пчёле не жаль никаких денег ради комфорта самых близких людей. Хоть Кос неоднократно жаловался, что презенты для Арьки занимают большую половину квартиры. А про навороченный самокат, с которого мелкая колючка чуть не навернулась, Витя уже не упоминал. Вот если бы его в детстве кто-то так осчастливил!

Но не время для дум о том, что в стародавние дни не сбылось у кудрявого мальца Витьки. Всё удалось наверстать, получая от жизни больше, чем, казалось бы, могло ему полагаться. Уютный кабинет в презентабельном офисе, растущие капиталы и уважение в нужной среде. Они достигли этого вместе всего за каких-то два с небольшим года, но Пчёла амбициозно смотрел вперед, понимая, что на достигнутом уровне профессиональной активности, останавливаться не следует.

Быстрее, выше, сильнее! Витя искренне верил, что птица головокружений от успехов не отвернётся от него и друзей, как бы ныне не здравствующие не пророчили обратное.

Ему, в частности.

– Что ты, отморозок, рот мне затыкаешь? Двадцать лет – ума нет! Обрядился! Цепи, кольца, кобура из кожи! А я знаю, как вы все такие устраиваетесь, знаю! И как загибаетесь потом! Чего, сынок, думаешь, что тебе повезёт? Лопатами грести будешь? Кто же с тобой спорит! Но не всегда музычка твоя босяцкая будет играть, не всегда! Запомни мои слова, не забывай…

Приплыли! Привидится, зараза, в полусонном состоянии, когда лоб

и глаза накрыты ладонью. Да и в полёте к немчуре проклятой! Думать надо об условиях контракта о сотрудничестве с Kreditanstalt für Wiederauf, а не о том, какие нервные окончания страдают. Тьфу ты! Плюнул через плечо и забыл. Забыл!

Тем более, что полёт нормальный, а веком приписан скоростной режим.

Слова из знаменитой песни отлично подходили к кочевому существованию Виктора Пчёлкина. Когда-то он грезил поездками в капстраны, прикидывая, какими благами мира смог бы там затариться. Но после того, как железный занавес рухнул и рэкет средней руки сменился целым «Курс-Инвестом», Витя быстро привык к тому, что с завидной регулярностью пересекал воздушную границу. Дорожил каждым часом, летал птицей и скучал по высоте. Стены родительского дома заменили аэропорты, а человеческое присутствие, ранее необходимое, давно искоренили ни к чему не обязывающие связи.

Если признаться, то Пчёла давно не считал, сколько государств он успел посетить. Бронировать билеты секретари не устанут – работа не пыльная и хорошо оплачиваемая в сравнении с другими организациями и точками Москвы. А Пчёлкин, бороздя просторы, не только для собственного кругозора старается. Частые перелёты за неудобство не считались, и не умел Витя бездействовать. Свойство натуры.

Это у них с сестрой семейное качество; шило в заднице не спрячешь. Лизе тоже не сиделось на месте, но пока в границах Москвы и под неукоснительным присмотром Коса. Говоря о частых поездках Пчёлы, число которых не удивляло Лизу, она твердила, что сколько не летай – от себя не убежишь. Пробовала разок, разумница, и поэтому считала нужным намекнуть братцу, что кочующий деспот из него на троечку. Витя принимал мнение сестры к сведению, не разбираясь в причинах её уверенности в том, что ему чего-то не хватает, но времени рефлексировать не было. Он и без того любитель опозданий.

Не столь важно, по какому конкретно поводу Витя мчался за тридевять земель. В голове Пчёлы вопросы бизнеса прочно смешались в единую субстанцию, которая скрывала за собой куда более весомые материи. И за них отвечал далеко не Пчёлкин, а главное звено в цепочке питания – Белый. Закономерно сложилось, что Сашкина способность руководить и управлять, в конечном итоге, всё разрешала и указывала на нужные ориентиры. У Пчёлы роль скромная – помочь, приводя к общему знаменателю полученные доходы. И про финансовые риски не забыть.

Рейс прибывал на посадку в положенное время. С высоты птичьего полета любые широты Германии казались Вите одинаковыми, и пока окружающие завороженно рассматривали гессенские земли в иллюминаторе, он считал минуты до того, как получит багаж. Далее шёл стандартный сценарий: встреча в аэропорту, вежливые рукопожатия и обещания о времени, которое неизменно будет проведено с отличным результатом. Пчёла обворожительно улыбался, делая вид, что безоговорочно верит в благонадежность западного партнёра, и готовился утомить голову не только цифрами и пунктами контрактов, но и утопить печень в алкоголе. Поняли и приняли, пацаны!