Текст книги "Небо в огне (СИ)"

Автор книги: Alexandrine Younger

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

– Нет, неуд тебе, инопланетный, – лбы в доверительной позе соприкасаются, и Лиза заходится глуховатым хохотом, почти грудным, – но заобнимала бы я тебя до невозможности!

– Обнимай, не стесняйся!

– Сам напросился…

Смех продолжает раздаваться по комнате ровно до того момента, пока на другом конце квартиры не заголосила Ариадна, оглашая квадратные метры чётким восклицанием:

– Ма-а-а-ам!..

Космос вскакивает первым, не расслышав, кого выкрикивает дочка. Халат, как назло, оказался брошенным на полу, а ноги чуть ли не ватными, если уж мизинец правой ноги так неудачно врезался об угол кровати. Лиза же не прекращает гоготать, медленнее поднимаясь следом.

– Арька меня кричит, когда поднимается, Кос! Что-нибудь снесёшь тут…

– Разница-то какая, кто подбежит?

– Ты у нас с утра мамой стал?

– Исключено, железно папка!

– Тогда пойдем…

Следующий час был полностью посвящён хлопотам за детьми и праздному лежание на диване за просмотром программы «50×50». К тому же Аречка и Настя приняли Космоса за аттракцион, который работал без продыху, а Лиза преспокойно попивала зелёный чай, радуясь тому, что по ней не прыгают дети. Всё шло обыденно.

Но из госпиталя вернулась Чернова, крайне тучная и подавленная. Она мышкой проскочила вглубь квартиры, минуя гостиную, не обратив внимания даже на собственную дочку. Холмогоровы синхронно переглянулись, гадая, о чём молчит родственница, но первый шаг навстречу тёткиной неизвестности сделала Лиза. Кому, как не ей…

– Почему не зашла к Настеньке? – Холмогорова перехватывает Ёлку в детской.

Елена беспокойно ходила от двери до окна, сминая в тонких пальцах кашемировую шаль, а её серые, подернутые мокрой пеленой глаза, казалось, ничего перед собой не видели. Лизу пугала эта отрешённость…

– Незачем ей на меня смотреть, плакать не должна, – моложавый женский голос суров, но эта суровость обманчива – взрыв где-то рядом.

– Мы же были у вас вчера, – Лиза не загадывала зазря, что могло произойти за сутки. – Операция успешно прошла, на восстановление пошел. Понятно, что ты с ним безвылазно сидеть должна, но…

– Ночью муж сознание терял, с трудом в себя привели, а очнулся – и те же речи, – кошмарный сон Ёлки стал её реальностью. Усаживаясь на утеплённый детский ковёр, она закрывает почти обескровленное лицо ладонями, не пытаясь сдержать рыданий. – Жить не хочет, друг по его вине погиб, только об одном и твердит. Стало ещё хуже, под капельницами лежит, как кукла, глаза стеклянные! Стеклянные…

Елизавета опускается на пол вслед за тёткой, не пытаясь отнять ладоней от её покрасневших глаз. Ёлка, всегда стойко державшая удар, не выдержала и сломалась, и это виделось сказкой.

Страшной сказкой!..

Всесильная Елена Чернова разрывалась от душившей истерики, а Лизе приходилось лишь кротко держать её за руки. Март восемьдесят третьего восставал из пепла и пекла времени, но ныне тётка и племянница поменялись местами. Кто бы знал?!..

– Ничего не вижу, что дальше будет! Ничего, Лиза!..

– Ты не должна сдаваться! Всё ещё будет хорошо!

– Что-то уже безвозвратно сломалось…

Треснуло, лопнуло, разлетелось в щепки.

Заметив Космоса, затаившегося в дверях, Холмогорова безмолвно качает головой. Она ничем не может возразить на его обескураженный взор, а в воспалённых висках билась единственная мысль…

Страшная сказка сбывалась.

***

Погода в февральском Питере по-прежнему не выдерживает никакой разумной критики. Коренной москвич Космос Холмогоров ненавидит этот вечно сырой город, но вынужден оставить здесь тех, кого любит больше жизни. Он убеждает себя, что это кратковременная мера и скоро придет весна. И какой смертник может отнять у него алмазных девчонок? Но уверенности нет ни в чем. Тревога против воли множилась.

Облака на небе низкие, свинцовые и паршивые. С девяностого года ничего не поменялось. Даже Лиза стоит перед ним совсем также, пряча ладони в карманах его зимнего пальто. Отпустить боится. Не у него одного нарастают гнетущие чувства.

– Триста лет, мать его, такая сырость?

– Почти, Космос. Двести девяносто один год…

– Но ты в своей стихии, эмигрантка?

– Родину не выбирают…

– Мужа, кстати, тоже.

– И жену в твоём случае…

Кос пообещал Арьке, что скоро они будут вместе. Он просто подождёт их с мамой дома, а после они заживут совсем также, как и до поездки. Ариадна с тоскливым видом цеплялась за отца, не желая выпускать родительскую пятерню из цепких лапок, а Лизе легче было бы того не видеть. Но замечала, смахивала со щеки слезу, отдавая себе отчёт, что им с Космосом плохо даются отлучки. Ужасно.

Потому он стоит перед ней, не удивляя понуростью. Всё понял, но не принял. Вынужден подчиниться обстоятельствам, но в любой момент готов на них наплевать. Только видит, что Лиза не хочет дать осколкам своей семьи окончательно рассыпаться. Космос тоже побежал бы вытаскивать отца из гнилого болота, заранее знает. Вот и Лиза не может дать поникнуть своей… почти матери.

Просто надо перетерпеть это жуткий месяц февраль.

Снега сойдут?!..

– На самолёт не опаздываешь? – спрашивает Лиза, чтобы перевести тему.

– Женщина, в тебя природой заложено надо мной издеваться? – она же сама бронировала ему билеты.

– А в тебя, Кос, добивать меня? – они оба знают, что причины обоюдных недовольств крылись не только в том, что произошло с семьей Лизы. Но перебирать нездоровые струны Холмогоровым не хочется, ведь наговорят ещё лишнего…

– Давай на этот раз объявим боевую ничью? – хоть Космос и не представлял своей тусклой жизни без взаимодурманящего противоборства с сестрой Пчёлкина.

– Звони мне чаще, – Лиза оставляет вопрос мужа подвешенным, а сама вытаскивает свои руки из его карманов, чтобы покрепче обнять, как будто сможет прикрыть Холмогорова от леденящей стужи, – а когда здесь все уляжется, то сразу домой. Домой…

– Поцелуешь? – Космос неоднократно слышал от Лизы две последние фразы. – Поцелуй меня, алмазная!

– Ты рискуешь послать всё к чёртовой бабушке!

– Я умею!

– Без сомнений!..

– Продемонстрируй?

– Нет, красивая, твоя очередь!

– Убедил…

Неприкрытые головы припорашивает беспорядочными снежинками, а Лиза вкладывает в поцелуй всю нежность, на которую была способна. Космос старается запомнить мягкий трепет родных губ. Сердце заходится ударами, как бешеное, и когда голубоглазая отстраняется, остаётся лишь безвольно вздохнуть.

Похоже, пора.

– Я побегу, – Лиза действительно сомневалась, что Ёлка, едва приехавшая из больницы, будет пригодным воспитателем. – Аря ждёт. Она капризная сегодня, ты же знаешь…

– Береги её, – мысли о дочери первостепенны, – никуда от себя не отпускай!

– Не пущу…

– Это самое важное.

Коротко бросившись на руки Холмогорова, Лиза ещё раз порывисто его целует, чтобы после за считанные секунды скрыться в парадной. Кос мрачно усмехается, не удивляясь тому, что его алмазная опять всё сделала по-своему. Как загадывала.

Ничего не поменялось…

Сигареты, затесавшиеся в кармане пальто, послужили нечаянным спасением.

Но Космосу бы чего-то покрепче. Для анестезии.

Комментарий к 94-й. Ленинградская

* – Борис Леонидович Пастернак

Крайний отрывок продолжения по следам «Вопреки прогнозам»:

https://ficbook.net/readfic/9041067

Анонс:

https://vk.com/wall-171666652_1180

========== 94-й. Необратимая весна ==========

Комментарий к 94-й. Необратимая весна

Спасибо всем, кто ждал продолжения и уделял внимание истории космонавтов, заставляя автора трудиться. Проходных глав в этой истории не бывает, поэтому сегодня ещё одна поворотная большая глава!

Приятного чтения!

P.S. Если что, то мне и самой тревожно:(

https://vk.com/wall-171666652_1231

https://vk.com/wall-171666652_1233

Март готовил на смену младшего собрата, обещая подарить горожанам долгожданные погожие деньки. Не снега же в апреле ожидать? Но Пчёла не полагается на необратимость теплой весны, потому что первый её месяц заканчивался по-скотски. Причиной уверенности Виктора служил Космос, который никому не открывал, не отвечал на звонки и вероятно всё выходные обнимался с сорокаградусной целительницей. Если именно таким образом он решил встретить свои двадцать пять…

Ебучий дремучий случай, но Пчёлу не удивишь пьяной мордой! Сам видит подобное каждое утро субботы в зеркале. По шее лопатой космический идиот заслуживал уже за то, что играл перед Лизкой комедию, убеждая её ни о чём не беспокоиться. Витя рад бы сдать мужа сестры с потрохами, но трезво оценивал, что, еле-еле избавляясь от остатков февральских событий Петербурга, Лиза завоет белугой, осознавая, что у Коса в голове эпоха застоя и потери ориентиров.

В самый подходящий момент…

Какая муха укусила Холмогорова? Сильно впечатлился тем, как в бандитском Петербурге уважаемые люди к праотцам внезапно отправляются? Так не из пугливых же! Порохом Коса точно не возьмёшь, а на ту сторону реальности никто пока не собирается. Просто голова у старого морского друга в бинтах и охрана по периметру госпиталя размножилась. Или Космос серьёзно расстроен из-за того, что отец-академик теперь на почётной пенсии? Не смертельно же, науку главный по астрофизике не оставит, а к трудам отца, положа руку на сердце, Кос всегда относился очень прохладно.

Может, с Лизой спорили и не доспорили, не закрыли проблему? Рассвирепели, как два смешных попугая, а уступать никто не привык, потому что характеры у обоих неугомонные и взбалмошные. То, что они продолжали ссориться и после того, как Лиза временно уехала к тётке, читалось по космическому лицу, но мирились же, голуби! И пустил Космос Лизку от себя во имя спокойствия дорогих и ближних. Вроде бы смирился и не слышно было никакого шороха от любящих супругов. Почти…

Шорох – не тот масштаб, но шум и гам, раскатистой волной раздавшиеся по офису на Цветном пятнадцатого марта, Пчёла и Белый запомнили надолго. Кос напрягал горло знатно, не жалея ни себя, ни других, а урожденная Павлова сдавать позиции не привыкла. Несложно было догадаться, что Космос не выдержал расстояний, через телефонную трубку уча жену уму-разуму, а Лиза явно распевалась в ответ настолько сильно, что стекла могли полопаться от мощности звука. Видимо, опять в кошки-мышки играются. Идеальная пара!

Вот она великая сила любви…

После того, как Холмогоров вернулся из северной столицы, он будто бы хватил лишка. Весь март ходил ещё более нервным и странным, в офисе появлялся лишь по случаю крайней необходимости, постоянно был чем-то недоволен. Отмалчивался, уходил в себя и плевал на мнение друзей со шпиля Останкино, а ущемленные амбиции искусно топил в лучших ресторанах Москвы. И не только топил, если смотреть на его сероватый пасмурный видок. Подсаживался на то, на чём «Бригада» капиталы делает, и заявлял Пчёле, что ничем ему эта замануха не грозит.

Он умеет с собой совладать, а несчастные истории о сточившихся красавцах советчики могли оставить при себе.

Как Кос по кускам собирался – неизвестно, но Витя не разбирался в том, насколько далеко загуляла потерянная совесть Коса. Сестру лишний раз предупредить боялся: Лиза не поверит, закроется, а остальные виноваты окажутся. А Космос вроде бы пацан неглупый, голова на плечах имелась. Думал ею иногда.

Юрий Ростиславович, заклиная не тревожить невестку, занятую сборами домой и маленькими детьми, попросил Пчёлу, Сашу и Фила разобраться с тем, что происходит с сыном. Почему не отвечал на звонки отца, пропускал звонки жены? Помнит ли про то, что скоро она возвращается? Спросить, почему так резко потух? Никто не смог отказать академику, а родственное расположение к Лизе и хлипкая вера в Космоса поддерживали энтузиазм, с которым друзья стучались в закрытые двери квартиры Холмогоровых.

Чёрт, ведь Витя говорил сестре, что космическая муть неизбежна.

Прорвало трубу, накаркал?

– Бля, Пчёлкин! – Белову впору закурить, усевшись на подоконник между пролетами, но он верит, что Пчёла одолеет замок квартиры Космоса. – Вот какого хера ты так долго и мутно в замке лузгаешь? Если ты такой же и с бабами…

– Белый, твою дивизию, да говорю, что ключ не тот, походу, – Вите и самому надоело копаться в замудренном замке, – перепутал, забыл нужный! Пусть сам открывает, мы тут копошимся уже минут пятнадцать, и медведь бы из спячки вышел.

– Голову ты, нахуй, свою позабыл у какой-то крали, – Белый бы с удовольствием провел время, считая рыбок в новом аквариуме своего уютного кабинета, но пришлось оторваться, раз уж Пчёла и Фил на месте не остались. – Долго нам Косов старик звонить будет, чтобы штаны этому карандашу инопланетному поддержали?

– Хрен сломаешь, железо, – куда более спокойно оценил ситуацию с дверью Филатов, – добротное такое. Да и не откроет он нам, раз уж третий день фестивалит один на один.

– Блять, Фил, а чё с ним делать прикажешь? – Саша и сам не представлял, чем помочь Космосу, если только не наорать, подключая в лексикон самые крепкие выражения. – Отворит калитку, а мы тут красивые и с вестями добрыми его поджидаем!

– Слушайте, братья, неспокойно что-то… – Валера, прекрасно помня, какие недовольства выражал Кос, подозревал, что дело пахло керосином; ещё и выкинет какую-то каверзу, которая отрекошетит по всем фронтам. – Набекрень пошла какая-то дорожка у нашего Космоса, нельзя его без присмотра оставлять!

– Не к нам претензия, если уж за Космосилой присмотр нужен, – сухо парировал Белов, намекая на роль Лизы в происходящем. – Она там носы сопливые всем подтирает, в больницах дежурит, а дома чё? Вон он и бесится, чего непонятного?

– У него в последние полгода по всем фронтам всё бесится и взрывается, не вижу логики, – Фил от души ударяет кулаком по железной двери, не надеясь, что жест принесёт пользу. – Чёрт знает, может его вообще тут нет? Поехал дом загородный стеречь со скуки?

– Сань, за этим буйволом радионяню, сука, не поставишь, – Пчёла не хотел распинаться перед друзьями о том, почему его сестра, взяв ребенка, уехала в Петербург, в победный десятый раз, – и давай не про Лизку, не надо!

– Фил, стучим разок для порядка, а потом ребяток подгоним, – Александр не сомневался, что Пчёла всегда будет выгораживать младшую сестру, – искать этого Д’Артаньяна по всей округе, а то заебал, баклан!

– Пусть спасибо потом скажет, – Пчёлкин и так считал, что Космос обязан ему по гроб жизни за то, что вероломно запудрил мозги Лизы своей неземной любовью, – хотя дождешься от него!

– Куда оно денется?

– На ракете и на Марс…

– На Венеру!

И когда Валера задумался о том, что надо срочно набрать кого-то из своих подручных, дверь квартиры открыл самолично её владелец. Помятый после сна, Космос с недоверием покосился на собрание, сгруппировавшееся на лестничной площадке. Этого ему ещё не хватало!

– Кос, блять! – Холмогорову повезло, что в руках у друга не было тяжёлых тупых предметов. – Какого хрена, ебать, ты бухаешь и дрыхнешь? Ты охуел или прикидываешься?

– А чё, Сань, – сегодня Космос Юрьевич не рад гостям, – нужен внезапно стал? Ты же по моим раскладам не играешь?

– Календарь переверни, так все на свете просрать можешь, – Пчёлкин махнул рукой, отмечая про себя, что Юрию Ростиславовичу он всё-таки перезвонит, но воспитывать Космоса нет смысла. Приедет Лизка, а дальше всё по обыкновению войдёт в своё русло. Заскучал! – Ладно, народ, валим отсюда. Ряха-то уже в себя приходит…

– Никого не держу, – Кос не горит желанием детально разбирать свои промахи, – а я жив и здоров, убедились?

– Космос, чтоб тебя… – друзья убедились, но не меньше раздосадованы поведением сына профессора астрофизики. – Ты вообще-то стрелу с уральскими пропустил, там сам Кабан был!

– Пожаловали, значит, проблемные люди, – пусть Кос и сам чувствует, что составляет для себя же главную проблему, – жить можно…

– Связи надо поддерживать, Кос!

– Хозяин – барин, Белый!

– Правда, пацаны, труба зовёт, – Саша понимает, что в моменте не дождётся понимания от Космоса, которому дай повод поскандалить, чтобы от гнева взорвались уже все четверо, – по коням! А с тобой, Кос, до завтра прощаемся.

– Ребят, вы идите! Мы с Косматым чутка потолкуем, а там у нас в кабинете и встретимся! – сказал Фил в спины Пчёле и Белому, – не потеряемся. Чуть запоздаю.

– Как знаешь, Тео!

– Всё путём!..

Космос проходит в квартиру молча, не приглашая Валеру вовнутрь, прекрасно понимая, что друг недоволен тем, что с ним происходит. Если разговор в пользу бедных и начнётся, то Фил не должен верить, что он добьётся каких-либо ощутимых результатов.

– Разувайся, – назидательно проговаривает Космос, проявляя свою самую миролюбивую эмоцию за последние минут десять. – Лизка скоро приедет, не хочу здесь срач в конечную наводить.

– А что, Кос, наняли бы кого в целях экономии времени, – к началу беседу и правда лучше свети к быту, – чего, не нравится тебе идея?

– Мы не совсем от народа оторвались.

– Когда тебя народ волновал?

– Я, Фила, вообще не безразличен к судьбам человеческим!

Кос плохо помнил свой март, но разве что единственное осталось неизменным: месячишко по-прежнему дрянной. Причины стоит искать совсем не в погоде. Деловое и сугубо личное не сдвинулось с мертвой точки. Тьма стремительно усугублялась, будучи помноженной на недопонимание с близкими и бесцельное существование. Следовало намотать сопли на кулак, перетерпеть, пережить внутренние заморозки. Но умел ли Космос держать себя в рамках и видел ли их? Кто может его остановить, повлиять? Нет же ничего недостижимого и невозможного, а особенно для него!

Пусть не находил себе должного применения, топил агрессию радикально, чтобы утром просыпаться с раскалывающейся головой, а понимания у окружающих искать больше не пытался. Ведь у каждого своя свадьба, мать твою!

Даже у его Лизы, которую ограждает от неурядиц глухим забором, а когда она о чём-то осторожно догадывается – готов придумать любую ложь, лишь бы алмазная не мучила себя неразрешимыми вопросами.

Его Лизы…

Лизы, которую Космос ждёт, как преданный пёс. Всю жизнь её ждёт, боясь, что однажды упорхнёт. И казалось, что улетала, мчалась всё куда-то. Но возвращалась на огонь, алмазная. И опять вернётся, сместив с пьедестала львиную долю вчерашних сомнений. Да?..

А пока Космос Юрьевич Холмогоров элементарно не знал, чем заниматься, куда себя деть. Слонялся по свету, неприкаянно метался из угла в угол, а по итогу оказывалось, что маялся дурью.

В прямом и переносном…

Особенно в прямом, будь оно неладно. Заветные свидания с кокаином случались каждую пятницу, как по расписанию, постепенно захватывая субботы, заправленные отборным алкоголем. Космос не видел в развлечении порицаемого и опасного, а приятное чувство расслабленности наконец-то снова стало желанным посетителем. Не сразу, но эффект достигался, и Холмогоров ронял мысль, что ситуация под контролем. Всё идёт правильно, он так решил.

Кос уже и не помнил, когда белоснежный пакет с недозволенным веществом оказался в кармане пиджака. Кому конкретно звонил, чтобы достали и принесли? Какой был день, месяц? Последние дни февраля или же ненавистный март? Пятница, суббота? Где это было? Дома на Баррикадной или после того, когда увидел, что стройка в Цветочном шла через одно место? В машине, в кабинете наедине с собой или в ресторане после лишней рюмки водки за старое знакомство с Пумой, который теперь ходил важным гоголем, а не в помятых спортивках, как во времена Рижского?..

Из-за чего потянулся к дозе? Зачем? Расслабиться, время убить, внезапную пустоту заглушить. Чтобы ничего не парило, не болело, а переломы души, если эта субстанция и существовала, срослись намертво. Ведь раньше не думал, что захочется, всегда считал, что зависимость от химозного – блажь (никотиновая в счёт не бралась). Не возьмёт, а с первого раза, случившегося ещё в начале февраля, не пробрало. Детской смесью показалось, а свои демоны оказались сильнее, погнали в другие стороны. Или загнали?

Загнали в клетку.

Друзьям и отцу на глаза почти не показывался, жена через провода не заподозрит того, что однозначно нагонит на неё страх. Как только Космос начинал представлять реакцию Лизы и праведный испуг, то в голове назревал логичный вопрос: есть ли у него, Космоса Холмогорова, возможность нажать кнопку «стоп»? Закрыть свои проблемы темной пеленой, если всем они настолько безразличны, а советы, даже самой близкой, оказывались недейственными. Должно же быть вспомогательное средство?

Да и не сказать, что затягивало, а употреблял, не увлекаясь, как блаженный Фара завещал. Чтобы просветление доходило. В миг становилось плевать на то, что сковывало злым клешнями. Без лишних аргументов Холмогоров убеждался, что всё сможет, а несогласным с его действиями надлежит закрыть рты на веки вечные.

Однако и приятный морок имеет свойство пропадать. После каждого нового употребления, Космос убеждался, что проблемы статичны, его место под солнцем нестабильно, отношения с окружающими неровные (одна дочка радовала), но никак не исключал, что кокс становился проблемой главного масштаба, от которой близкие точно выпадут в осадок. Не сильно его и пришило, хоть и быстро привык к эффекту, не задумываясь, куда унесёт дальше.

И унесёт ли? Нет, он сам в состоянии с собой разобраться.

– Раскалывайся, Кос, не стесняйся, – без обиняков начал Фил, понимая, что друг направил свой курс в совершенно мутную степь. – Знаем же всё, видели тебя и в «Жар-Птице», и в «Метле», мать её за ногу… Один, ни хрена никому ничего не сказал, а Москва-то она слухами полна. Ты вроде голова, а не соображаешь, что слава впереди тебя прёт!

– Похуй, пиздят и пиздят, раз так в кайф, – не без труда открыв минеральную воду в стеклянной таре, Космос с большим удовольствием заглатывает жидкость, как не в себя. – Жить красиво не запретишь, а у нас такая тревожная профессия, блять… Фил, как живы ещё?

– Раньше тебе красоты не хватало? – Валера в очередной раз оглядывается по сторонам, замечая, что квартира Космоса и Лизы была обставлена с большим вкусом. – Живёшь в красоте, с красивыми…

– Что изменилось? Красота – моя, красивые – мои, и нечего эту тему мусолить! – Кос догадываться, о ком хочет заговорить Филатов. И обсуждать жену и дочь совсем не входит в его планы.

– Кос, ну мы с тобой говорили, – не сказать, что братьев удивило новое увлечение Холмогорова, о котором не решались донести Лизке, а звонили с намеками – смотреть в оба и верить своим глазам, – что нехер тебе играться, дурак! Хуже затянет, и что с тобой прикажешь делать? Понять, простить? Намекну, дружище, случай не твой! Дохера ответственности у тебя на плечах, а ты так решил проблемы глушить?

– Не переживай ты, брат, прорвёмся, – Космос не хочет видеть причин для треволнений, и чтобы Фил искренне в этом убедился, заходится приглушённым смехом. – Не надо меня искать, сам, как видишь, плавать умею…

– Не захлебнись, – запреты не подействуют, – не только себя на дно потянешь!

– Фил, да давно мы в этом дне, – сигареты, забытые в кармане халата, находятся в нужный момент, – по уши, блять! Нахуй, не видно, что ли?! – Космос разразился нервным криком, одновременно закашлявшись от дыма своих «Marlboro».

– Хули орёшь ты, Космос! – Валера, стараясь не покалечить товарища, замахнулся, ударяя его по затылку, и Кос, смутившись, сел в кресло, продолжая мять в пальцах фильтр от сигареты. – Телефон, блять, разрывается сколько раз, ответь!

– Отвечу, куда я денусь. Отвечу, Валер!

– К пяти ждём тебя за общим сбором, вопрос по созданию фонда обсудить надо.

– Юристов и экономической жилы Пчёлы уже не хватает?

– Я сказал, Кос, чтобы был на месте как штык!

– Скорее, как пуля.

– Дура…

Фил, досадливо махнув рукой, уходит восвояси, а Кос протягивается к телефону, без подсказок угадывая, что звонит любимая Лиза. Оправданий он не терпел, унижаться не хотелось, но неугомонная не упустит случая открыть занавесу его молчаливости, к которой не привыкла и которую не принимает.

Но Космос мастерски умел обманывать чьи-либо ожидания.

***

Скоро в окошко постучится апрель, но почему-то Холмогоровой кажется, что зима никуда не уйдет. Как царила в мартовских чертогах, так и будет заправлять апрельским равновесием. Только это совсем не идиллическая зима, какую смешливая Лиза обожала в детстве, совсем нет. Грязь под подошвой, морось и грозное небо – вот и вся романтика. Сценарий неприглядный, но говорят же, что у природы нет плохой погоды? Верно?!..

Или всему виной расстояния, понурое настроение и неразрешенные противоречия? Не замечать очевидное больше не получается, душу саднит от резких слов, сказанных через телефонную трубку, а не думать о Космосе практически невозможно. Вроде бы в Москву уехал, ждёт там и негодует. Постоянно жалуется, что в офисе мерзко и дома тошно. Не рядом, не под боком, хоть и в мыслях космонавт живёт постоянно. Ругается за что-то, хмурит красивые чёрные брови и удерживает за руку. И всё так неспокойно, надрывно, как и в день, когда Холмогоров оставил их с Арькой в Питере.

Лиза была бы рада прекратить вынужденную разлуку раньше времени, но ситуация стала разрешаться только несколько дней назад. Ёлка смогла уверить племянницу, что с последующими последствиями волнительных событий февраля сможет справиться сама, а Лизе пора в Москву, не иначе. Заждались её там…

– Езжайте тридцатого, а ночью дома будете, – Чернова, вернув себе прежнюю уверенность, снова проявляла решающее право вето, – и с билетами помогу.

– Я могу знать, что тебе точно не нужна моя помощь?

– Лиза, я больше не могу проявлять свою родительскую наглость! Может, это с самого начала была не самую лучшая идея, но…

– Но зачем нам здесь чужие, правда? А я не рассыпалась бы!

– У тебя, дорогая, свой дом, муж, ребенок. Нужна ты им, как по-другому?

– Как бы я спокойно сидела там, представляешь? Как бы на меня смотрели?

– Нисколько не представляю, чтобы ты усидела на месте!

– И я про тоже, – Лиза не собирается повторять перед тёткой, к чему они с Космосом оба пришли: перетерпят, раз у близких случались казусы покруче, чем свадьбы и похороны, – и, родная, давай больше не будем поднимать эту тему!..

Услышав про скорое возвращение жены и дочери домой, Кос бросил свои упрёки, заставляя Лизу обрадоваться тому, что через какую-то неделю они будут вместе, но убедительность его фраз казалась обманчивой. Кос, не договаривая, продолжал купаться в горниле сумбурных переживаний, обманывая маской неуязвимости. В телефонных разговорах с Лизой умело пользовался тем, что она далеко, что не имеет возможности посмотреть в глаза, чтобы вывести на чистую воду. А Холмогоров всегда пытался создать вокруг Лизы и Арьки вакуум, не пропускающий ни одной дурной мысли, искренне думая, что у него получалось. Да только Лизу это не успокаивало!

С таким же упорным рвением у Ариадны получалось отвлекать маму от самобичевания.

Вот уж…

Кусочек Космоса!

– Что ты глазки на меня навострила, лисичка? – Космос не зря говорил, что Лиза забрала с собой в Петербург самое драгоценное. – В чемодан залезла и довольна?

– Моё, нет… – коротко резюмирует Аречка, сворачиваясь в чемодане клубочком, как котёнок. – Моё, не дам!

– Как твоё, Аря? – Лиза, поголовно занятая сборами, не принимает правила игры дочери, которой в своём поведении хотелось подражать несравненному папочке. – Наше! Домой же поедем? Вылезай, а то буду щекотать!

– Ну, ма-а-а-ма, – временно лишившись общества маленькой Анастасии Леонидовны, уехавшей вместе с мамой в больницу к отцу, Арька заскучала, и теперь боролась с тишиной всеми способами, – не надо!

– Вперёд! – пытаясь подхватить Арю на руки, Лиза почти в этом преуспевает. – Моя доченька должна меня слушаться, а не беспорядки наводить. Что скажет папа на твои безобразия, дружок?

– Па́ехали! – примерно это папа и скажет, не следовало сомневаться.

– Егоза ты, Арька, вот ты кто! – у молодой матери исчерпаны аргументы против своеволия дочери.

Лизе не привыкать к тому, что обманчивое затишье в детской являлось признаком неминуемой каверзы. Особенно если дочь дошла до осознания, что скоро они поедут домой, где ей всё привычно и знакомо. Можно смело стащить пустой чемодан из комнаты мамы, потому что он сходит за воображаемый шалаш. Но оживленность Ари имела под собой хорошее начало – весна возвращала обыкновенный порядок вещей. В квартире на Московском проспекте снова воцарились долгожданные свет и уют, потому что муж Ёлки окончательно шёл на поправку. И сама Чернова перестала мучить душу слезами, больше времени проводя с собственным ребенком.

Это означало, что вскоре Лизе не придётся терзать горячую голову мыслями о том, что происходит с мужем, как найти компромиссы в ответ на его встревоженность. Кос и думать забудет про то, что кто-то обделяет его вниманием, лезет в семейные дела и всячески способствует накаливанию атмосферы. Елизавета настраивает себя на то, что никакая стихия не изменит её отношений с мужем, как бы не смущали доброжелательные звонки из Москвы, пытающиеся сбить Лизу с толку. Вроде бы и вторили Космосу, желая скорейшего возвращения домой, но и советовали чуть ли не смотреть сквозь города через лупу, как будто Холмогоров был собакой на привязи.

Что-то знали, скрывали или заботились?!..

К чертям собачьим такую заботу!

– Лизк, я не говорю о том, что у нас тут всё в охуительной степени плохо, – Пчёла звонил исправно и сестре, и тётке, докладывая, как складывается рабочая обстановка в столице, – но ты чаще с Косом перетирай за жизнь. Он потом мягче становится, орать на людей перестает. Фиг знает, куда ты там нажимаешь всё время.

– Куда нажимаю любопытным знать не обязательно!

– Понял, вопрос все-таки интимный…

– Пчёл, во-первых, не своди всё в свою любимую плоскость, – Лиза отрицает попытки брата заронить смуту в её воспалённом сознании. – Во-вторых, посредников не надо! Мы уже почти год гребёмся с тем, что Космос в ваших схемах место себе находить перестал, а вас, молодчиков, это не заботит. Об этом подумаешь, братец?

– Блять, заступница муженька, как я мог забыть! – споры с сестрой всегда заканчивались для Пчёлы проигрышем. – Понял тебя, не дурак, тучи не нагоняю. Приедешь, поговорим тогда!

– Жизни учить будешь?

– Я не забыл, что ты только одного голубца в этом качестве принимаешь…

– Знаешь, Витюша, на то он мой муж!

– Подобрались, еханный бабай, зла не хватает!

– И не хватит никогда…

Причин не доверять Космосу у Лизы нет. В конце концов, она представляет, что Холмогоров – далеко не ангел в сахарном сиропе, который будет сидеть на одном месте, как пришитый и безмолвный. Согласившись стать его женой, Лиза отдавала себе отчёт, что этот путь вряд ли будет усеян розами. Ей придётся мириться с неровным характером мужа и его полулегальными занятиями, которые она никогда не примет абсолютно и без оговорок, предвидя возможные последствия. Опасения не покинут её, в час оцепенения заставляя содрогаться от представляемых губительных картин.