Текст книги "Небо в огне (СИ)"

Автор книги: Alexandrine Younger

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 34 страниц)

Однако речь не про тараканов в черепушке Пчёлы. Со своими грешками он как-то справится, а лечить его не стоит. Не у всех выходит. И об этих редких счастливцах Витя сейчас и думает. Близкие же люди!

Фил, в силу природной степенности, сохранял присутствие боевого духа, пытаясь не допускать крупных проколов по безопасности, которые изредка наведывались в нелегкой рутине будней. Продолжал гостевать в кабинетах «Мосфильма», зачастую ночуя на съёмочной площадке (иногда казалось, что в ущерб иным занятиям). Дайте человеку подраться, а то ему не хватает! Но Валера никогда не копил претензий к фортуне, а если быть точным – это близкие бесперебойно жаловались ему на происходящее. Уже за это следовало бы ставить товарищу прижизненный памятник где-то в самом центре столицы, охраняя монумент от вандалов борзыми щенками.

А Космос, мучимый мнимыми поисками персонального места в мудрёной схеме под названием «Курс-Инвест» (за два года не удосужились сменить набившее оскомину название), маялся вселенской тоской. Не каждый день, чтобы наверняка выносить окружающим мозги, но стабильно раз в недельку, когда настроение его портилось. Обычно критическим днём была пятница, и тогда поток космических шуток сменялся раздражёнными монологами. Не по душе Косматому, что дела идут ровным чередом, слажено и гладко. Что теперь никто из них не мог задуматься о том, где взять денег, которых хоть жри известным объемным местом. И детям, и внукам хватит. Поблагодарят потом.

Космос довольно быстро успокаивался, понимая, что его бешеные лекции не имеют успеха у друзей. И если Фил, Белый или Пчёла начинали вдаваться в подробности холмогоровских речей, то неизменно интересовались: с какого жиру бесится наглая морда? Адреналина не хватает? Или решил вспомнить в бозе почившую дачу Царевых и ночной кросс от ОМОНа? Чаще Кос не мог однозначно сформулировать ответы вопросы, и, отговариваясь тем, что дома ждут «некормленые девицы», пропадал из поля зрения до следующего понедельника. Как в ведении звездных войн вместе с Лизой, так и в поедании конфет на пару с Арькой, Космосу не было равных.

Никогда с точностью не предскажешь, когда этот недобитый студент циркового училища выкинет взрывоопасный финт. Что на него накатывало? Осеннее обострение (что взять с психа), старость не в радость или же последствия переваренного в детстве гудрона дают о себе знать? Где их только не мотало в золотые далёкие года. Родители не всегда догадывались.

Или же всё действительно очень просто. До жути, до одури и к бабке не ходи. Шерше ля фам, как говорят меткие французы! Ищите женщину! Даже если и не она является причиной проблемы, то её действия и решения будут вершиной айсберга и вишенкой на торте. А женщина, занесённая в паспорт Космоса, не могла не быть для него воспалённым нервом. Но Лиза никогда не стояла за спиной, притворяясь молчаливой тенью. Она шла вперёд, не слушая тех, кто не видел смысла в её занятиях, и кто не верил тому, что значит для неё семья. Ведёт линию, сознательно не имеющую соприкосновения с делами Бригады, в которые погружены с головой и муж, и брат. Лиза живёт в совершенно ином мире, который Космос вызвался охранять, оберегая от грозовых туч.

Пчёла до сих пор удивлялся, как Космос и Лиза уживаются. Без конца сыпали шутками про обоюдную неугомонность, которая сводит с ума, но вместе с этим были крайне сосредоточены на том, что между ними существовало. Пчёлкин часто видел, как на общих сборах Лиза подчеркнуто держится мужа, а Кос и рад никуда не отпускать от себя драгоценную половину. Он что-то шепчет ей на ухо, а она смеётся, светясь улыбкой. В эти моменты Пчёла думал, что его сестра не ошиблась, связывая юную судьбу с сыном профессора астрофизики. Несмотря на подводные камни, которые не обещали умиротворения.

Поэтому Лиза по определению была причиной метаний Космосилы. Он за неё беспокоился, а с появлением Арьки его помешательство помножилось на десять. Пусть он уже сталкивался с тем, что Лиза игнорирует чьи-то святые каноны. Обострять не следует. Но противоречий не избежать, как бы не хотелось признать, что путеводные звёзды Космоса и Лизы сошлись на редкость удачно. Не усложняли бы, как два дурных барана. Пчёла помнил, кому обычно доставалась роль голубя мира! Нет, хватит с него благородства.

Как-то двигались по своим дорогам, претерпевая осень, любовь к которой так и не пришла к Пчёлкину за двадцать четыре года. И за пятнадцать минут ожидания сестры у подъезда красота природы тоже не постигалась умом. Хуже только похмелье, которое настигало Витю каждое утро субботы.

Вдобавок сестра заметно задерживается, оставляя Пчёлу в гордом одиночестве. Всё никак с матерью попрощаться не может, а отец, наверное, выговаривал Лизе за то, что она не привезла с собой дочку. Ведь крохотная Аря умело разбавляла пенсионерские будни Павла Викторовича и Валентины Анатольевны, которые не хотели забывать, как смеются дети. Даром, что Арька со своей непоседливостью – Космос Холмогоров в миниатюре. Для стариков она своя, как и Лизка.

Пчёлкины больше бы обрадовались собственным внукам, похожих на Витю, как две капли, но им оставалось лишь удрученно вздыхать, понимая, что единственный сын не стремился менять холостяцкий уклад. Всему определенное время, место и ситуация. Из того Пчёла и исходил. Сам себе хозяин.

Валентина Анатольевна, помня о годах, не часто могла добраться до центра Москвы, надеясь, что точно застанет племянницу дома. А уж после того, как Лиза решила, что кипа рабочих бумажек для неё роднее, чем кастрюли и сковородки, Пчёлкина и вовсе стала полагаться только на отзывчивость космической сумасбродки. Но Лиза, войдя в другую семью, не желала разочаровывать тех, кто воспитывал её, как родную дочь. Пусть и не принимала всерьёз слова тётки о том, что следует жить, не повторяя чужих ошибок. Даже если это ошибки собственной матери.

– Пчёлочка, брось сигаретку, а то губы посинеют на холоде! – из задумчивости Витю выводит Лиза, нагруженная авоськой с гостиницами. Наконец-то! – Как целоваться будешь со своим гаремом? Давай, хвались сестре, кого на этот раз зацепил, что мрачный весь? Как её зовут? А то ты нам с Косом ничего не рассказываешь, нам уже кости перемыть некому.

– Марина вроде, – почесав рыжеватый хохолок, как тот самый Винни Пух, отвечает Пчёлкин, не собираясь распекать сестру за медлительность, – или Мария… Фак! Старею, космическая, прости! Придётся тебе анекдоты не только про муженька своего травить. Сорри!

– Вить, когда ты стал склерозником? – передав сумки в руки брата, Лиза хлопает себя по карманам в поисках ключей от машины. Её очередь быть водителем.

– Пока не стал, но видишь, Лизк, я к этому званию искренне стремлюсь, – с довольной миной на лице произнес Пчёлкин, заметно развеселившись. – Марина! Точно! Я люблю тебя, Марина, всё сильней день ото дня…

– У тебя Киркоров в почёте, смотрю, – и когда-то этот парень цитировал «Наутилуса», – говно случается! В «Метле» познакомились? Думал о зазнобе? И поэтому грибочком стоял, не заметив, что я пришла?

– Да думал я, какая Марина, нахер… – последнее случайное знакомство беспокоило Пчёлкина меньше всего. – Ты просто оставила меня одного коченеть! Здравствуй, простатит, блять! Холодрыга же на улице! Ты сказала, что на пять минут? И?

– Слушай, Витюшенька-сынок, тебе ли не догадываться, как тётя Валя опять уговаривала меня бросить всякую дурь? От добра добра не ищут, я вся в мать свою и далее по списку! Я уже не обижаюсь…

– Уложил я сумки, заводись, – Пчёлкин, наскоро вваливая своё тело в машину, растирает озябшие ладони, а Лиза следует его совету. – Что ты хотела? Особенно после того, как мама узнала, что статью о тунеядстве отменили, ты у неё в рамки логики не вписалась. Не то она для тебя загадывала, неугомонная!

– Я себе на горло не наступлю. И с Космосом эту тему мы не раз обсудили, – у Лизы был час, чтобы добраться до дома свёкра, где временно обитали её задорные попугаи, – так что, Вить, не трави душу. Этот ноябрь закончится, я точно знаю.

– Спорить не стану, хреновое время года, – по венам приятно растекалась расслабленность, а в салоне пчёлкинского белого мерина заиграла негромкая музыка. Витя спешно обрадовался звучанию летней песни, но вскоре голос Фили Киркорова стал зазывать легендарную Марину. Пчёле захотелось со всей дури шлепнуть себя по лбу, а Лиза, не сдержав эмоций, звучно зашлась хохотом. – Ебанные коврижки! Ведьма! Издеваешься?

– Пчёл, всё путем! Поехали, у тебя завтра трудодень, будешь распыляться.

– Вот чтобы я ещё хоть раз что-то тебе рассказал!

– Использую против тебя, я же добрая. И Косу пожалуюсь, что ведьмой обозвал.

– Мы же уже обсуждали то, что если бы ты жила шестьсот лет назад, то тебя бы точно подпалили?

– Совсем меня не жалко, а, Пчёл? Нарываешься!

– Я сам жалко! Вредное, как говорит твой разлюбезный Космос.

– Забыла, забыла! Окей, сдашь меня ему, а там есть кому пожалеть мою бедную голову… – Лиза, кинув взгляды по зеркалам, увеличивает скорость движения. Ей есть что обсудить с братом, хотя бы новости из славного города Копенгаген, сообщенные Томкой, но тогда Пчёла рискует вогнать себя в состояние зеленой тоски. И запоя. И на фиг надо…

– Чего ты? Не я ж опять от мамочки огрёб?

– Вить, если начнем с тебя и с твоих косячин, то не остановимся. Никогда!

– Я в курсе, но, как знать, как знать! Может быть, мама моя-то и права?

– В том, что я кукухой поехала? Такого мужика без присмотра оставляю, будто он у меня на поводке, а дочка стала беспризорница. Всё же при мне! Рехнулись все к нам лезть! Задолбало, в самом-то деле!

– Не переживай, – по собственному опыту Витя помнил, что мать довольно быстро переставала жаловаться на то, что делают её взрослые дети. Уже за это он был благодарен, – сам же сказала, что эта долбанная осень закончится. А там зима, её ты с детства любишь.

– Люблю, жду, – однажды очень дорогой для Лизы человек сказал, что зима всегда приносит важные события. Хорошие. Лиза верила, что папа не ошибался, – и мы обязательно куда-нибудь выплывем. Пусть я плаваю, как топорик.

– Научишься, как синхронистка, – знавал Пчёла одних разудалых пловчих, которые после осени восемьдесят девятого года шарахались от него, как от чёрта.

– Спасибо за веру в меня, братец.

– Пожалуйста, обращайся!

Краткие визиты к тётке не приносили Холмогоровой спокойствия. Она понимала, что сердцем Валентина Анатольевна никогда не поймет её, вопреки тому, что принимала её, как свою. Это следовало уяснить, как данность, а в остальном Лиза привыкла полагаться только на себя и Космоса. Реже – на брата, которому самому бы в себе разобраться. Но Лизе жаловаться не на что. Через каких-то минут десять она увидит домашних, и тревога, ненастно застигшая, отступит. Все будет отлично, а гороскопы врут. В этом Холмогорова убеждена, как самый настоящий Водолей.

Дальнейший путь брат и сестра проделали молча, словно ощутив усталость предшествующих шести дней. Пчёла бесцельно глядел в окошко, вид в котором его нисколько не радовал, а Лиза, перебирая в голове детали вечернего разговора с Филатовой, думала…

Говорить или нет?!

Они с Пчёлкиным были слишком близки, чтобы он узнал новость, которая к тому же теперь никак не поменяет его жизнь, от кого-то другого. Прошло два года. Он многое переоценил, забыл, стал делать вид, но никому не раскрывая, что что-то могло болеть. Как у живого человека. За всеми водится…

– Ты пошла, коза-дереза? – лениво поинтересовался Пчёлкин, когда Лиза, приглушив мотор, ткнула его в плечо, закрытое тканью светло-коричневого плаща. – Арьке конфетку дай от меня, а Косу скажи, чтобы не пиздел. Мать, без дураков, я не выдержу ещё одной пятницы с его заявами. Или он нашей крови нажрётся, а к вам нормальный ползёт?

– Мы же некормленые девицы, Пчёл, и против папки ничего не имеем.

– Папа – козлиная лапа!

– Угомонись!

– Всё-всё, не зашиби, а то как людям показываться…

У Вити слишком хорошее настроение. После короткой перепалки оно куда живее, чем полчаса назад у лавочек. И Лиза не решается сказать брату о Софке. Если её скорое замужество и переезд в Данию, Пчёла называл выкрутасами папиной дочки, то рождение сына имело самые весомые последствия. Нет, Софа не шутила. Однажды ей действительно всё осточертело. Она сделала выбор в пользу себя, и, кажется, что не ошиблась.

Ошибался ли Витя, пытаясь показать, что неуязвим?

Сейчас это неважно.

Лиза крепко обнимает брата, прислонившись щекой к щеке, виском к виску. Похожие взгляды на секунду встречаются, играясь, как по старой ребяческой привычке. Салон автомобиля снова вздрагивает от гогота, пока Холмогорова не вспоминает, что ещё десять минут назад она должна была быть рядом с Космосом и Арькой. Ждут.

– Всё, Пчёл, теперь я точно пока!

– Действительно! Хватит надо мной угорать.

– Тогда не кашляй.

– Как скажешь!

– Люблю, целую, пока!

– Не прощаюсь…

Лиза выпрыгивает из машины, поправляя лёгкую кожаную сумочку, переброшенную через плечо. Она не оглядывается, набирая ход, как реактивная ракета, а Пчёла, перекатываясь на водительское место, запоздало вспоминает, что сестра забыла сумку с подарками. Но он не думал, что этот факт её сильно опечалит.

Кому-то больше достанется…

***

– Мы уж собрались десять раз, пока ты Пчёлкина толкала!

– Не бухти, Космос, а то я подумаю, что все слова Вити про тебя – чистой воды правда!

– Не верь, кривда! Он толкует всё в свою пользу.

– Ответ принят.

– Веришь, да?

– Угу, соскучилась, иди сюда…

– Алмазная!

Лиза скидывает куртку, наскоро бросая её в шкаф. Космос интересует её гораздо больше, чем споры с ним, и поэтому она прижимается к нему, быстро расцеловывая чуть нахмуренное мужское лицо. Холмогоров жадно обхватывает женственную фигурку, довольствуясь долгожданным моментом, и Лиза может признать, что у неё точно есть лекарство от остального мира. Это Кос, в руках которого она опять потерялась, и Аречка, которую хотелось баловать и лелеять, защищая её ранимость.

– Чего они там делают? – Лиза и Космос застряли в коридоре, не решаясь перекинуть свое единое агрегатное состояние в комнаты. – Дядя Юра опять с Ежом алфавит учит?

– А то! Зря батя защищал докторскую? Наконец-то пригодилось!

– Конечно, с тобой же пролёт вышел!

– Зараза, блин…

– Счёт в мою пользу. Жаль, что не банковский, а то я бы его как обналичила! Сразу бы дом купили под Москвой! Под ключ.

– Всё равно тебя люблю!

– Солнце мое…

Юрий Ростиславович и Арюша сидели у журнального столика перед раскрытым букварём. Академик показывал внучке разноцветные картинки с изображением красивых букв и сказочных животных, а она деловито кивала светлой макушкой.

К слову, Аря была любимым учеником своего деда и лучшей наградой за все прожитые потрясения. Старший Холмогоров признавал, что рождение внучки заметно облегчило его существование. Он считал, что обязательно должен приложить руку к процессу ее воспитания. Не упустить.

– Аренька, а это какая буква? – обращается профессор к внучке, явно рассчитывая на успех. – Давай, повтори, видишь, мама и папа пришли, для них.

– Ф-ф-филин, – звонко бросает Аря, потягивая первую буковку в слове.

– Эф, – уточняет строгий академик, который рано обрадовался, но, видимо, внучка мыслит ассоциациями, – вот как произносится. А филин – это птица. Повторишь?

– Фи-и-лин!

– Сдаюсь, золотце, сдаюсь!

Самая младшая из Холмогоровых твердо стоит на своём, указывая пальчиком на тёмно-коричневый рисунок в букваре, а Юрий Ростиславович больше не собирается спорить с внучкой. Все равно потом выучит. Маленькая совсем ещё, кроха, но смышлёная, тянется ко всему новому.

– Эх, это всё твои чухонские гены, Лизка! То абом, то собаки гафнуют, а теперь беда пришла откуда не ждали… Филин! – Космос переманивает Арю к себе, удобно устроив на руках. – Чухонец мой мелкий! Пап, мы поехали, дел полно. Собираемся.

– Эстонские, Космос, пора бы уже запомнить, – отвечает за Лизу добродушный свёкр, – не обижай девочку!

– Спасибо, дядь Юр, а то иногда совсем спасу нет! Космос-то у нас самый умный…

– Ничего, – заключает академик, не отрицая далеко идущие способности сына, которые могли бы однажды сыграть ему на руку. Да только не туда себя тратил. – Лиза, вот будет у тебя готовая кандидатская… Поговорит у нас тогда!

– Все, скорефанились, – смешливо сокрушаясь, признает Космос, – нет, Арьку вам мучить не дам, хватит профессоров в семье! Правда, звоночек?

– Ага, – Аря, в силу возраста, не вникает в разговоры взрослых, но соглашается с отцом, который точно был для нее самым сильным, умным и красивым, – но там фи-и-и-лин!

– Ариадна Космосовна, никто не спорит, – не пытаясь сохранить степенность, старшие члены семьи решают, что с крошечным любителем птиц надо согласиться, – филин тоже хорошо. Птица благородная!

– Значит, мои гены не виноваты, Космос, – видя, что дочка тянет к ней ладошку, Лиза забирает её у мужа, как куклу, ловко и быстро, – заладил!

– Дети, не надо ссориться! Вам это не идёт!

– Папк, этот спор бесконечен…

– Вырастет – решит сама, в кого такая неугомонная!

– Я в этом не сомневаюсь.

Уводя Аречку переодеваться, Лиза не пытается скрыть облегчения, которое победило в ней напряженность, зароненную после нравоучения тётки. Космос украл печаль жены лаской и бесконечными шутками, а Юрий Ростиславович умилил невестку безусловной любовью к внучке и внимательностью к её первым достижениям. Аре же стоило едва коснуться материнской руки, чтобы мир снова начал гореть карнавалом ярких красок.

На то они и близкие люди, а Лиза Холмогорова не живет сомнениями. Не её это доля…

========== 93-й. Разговоры по душам ==========

Комментарий к 93-й. Разговоры по душам

Общие арты к главе:

https://vk.com/wall-171666652_998

Лучший Ёж по версии Космоса Юрьевича:

https://vk.com/wall-171666652_999

Этой продой передаю горячий привет Follia and Camomille! Огненный))

OST:

– ABBA – Head Over Heels

Понедельник – день тяжёлый. Для Коса это правило не ведало исключений, но всё-таки сегодня он пересилил себя, оказываясь на пороге офиса по расписанию. Почти по расписанию… Подумаешь, на два часа опоздал! Начальство, как говорится, не опаздывает, оно задерживается. Переживут, никуда не денутся, а Белый и сам не любит, когда его торопят. Но все началось с того, что Космос проспал, не реагируя ни на какие внешние раздражители, а Лиза, как истинная жена декабриста, взяла пример с мужа.

Так могло продолжаться до добрых часов двенадцати, но непутевых родителей разбудил грохот на кухне, на проверку оказавшийся звоном разбившейся вазы со сладостями. Виновница чрезвычайного происшествия, испугавшись, заголосила на всю квартиру, а к Космосу и Лизе вернулась потерянная бодрость, прихватив совок и веник. Спасибо, доченька!

– Мы опоздали! Везде, где только можно, Холмогоров! Что ты такой тормоз, издеваешься надо мной? – звучный голос Лизы стал больше похож на повизгивание. Одной рукой она похлопывала Арюшу по спинке, пытаясь остановить её обеспокоенное верещание, а другой смахнуть со лба спутанные золотистые пряди. – Арька, хулиганка! Как кошка нашкодила, а теперь в кусты? Напугалась?

– Кафету! – выбирая между плачем и возможностью урвать леденец или шоколадку, Ариадна Космосовна всегда выбирала последнее, не ошибаясь. – Ну дай, мама! Пап?

– Мамаша, а кто будильник забыл включить? – Кос пытается быть расторопным, борясь с сонливостью, но от этого у него всё выходит только хуже. – Пушкин или Пчёлкин? Что ты Ежу мозги пудришь? Ты сама такая же промза!

– Сказать, кто помешал мне найти этот многострадальный будильник?

– Заслуг не отрицаю!

– Кос, давай не при ребенке обсуждать все твои боевые заслуги…

– Да любой мне позавидует, а потом захлебнётся слюнями.

– Нелепая и глупая смерть!

– Ты ещё жалуешься, женщина?

– А ты неисправим, Кос!

– На это ты и ведёшься!

Пока Космос пытался не порезаться и быстро закончить с уборкой осколков, Лиза выговаривала Аре за нечаянную проделку, но была и детская правда – родители бессовестно забыли про завтрак, не говоря о других каждодневных утренних обыкновениях. Посмотрев на часы, которые показывали начало десятого, Лиза и Кос, было, подумали, что мысль о внезапном выходном не такая уж и плохая, но они не студенты прохладной жизни. Аречке пришлось смириться с тем, что утро продолжится в детском саду, Космосу срочно вспоминать, в каком углу обитают ключи от его машины, а Лизе стихийно руководить этим бедламом. Ноябрь заканчивался крайне сумбурно!

Однако опоздание Космоса по всем фронтам прошло незамеченным, потому что понедельник опять распределил его друзей по углам. Пчёлкин, изображая учёность, углубился в изучение условий очередного кредитного договора, думая, какую выгоду он сулит, а Саша с Филом разъехались по встречам. Ничего передать они не просили, а Пчёла, здороваясь с мужем сестры, зевал, как детёныш орангутанга. Никакой путевой беседы с ним не выходило, и Холмогоров решил не нарушать режима осмотрительности друга, оставляя его наедине с бумажками.

Кос не вникал в подробности, и, если признаться честно, сегодня ему не до этого. Он сам наглухо запер двери к себе, пытаясь сосредоточиться на вопросе, который никак не был связан с тем, что происходило в офисе. Не каждый раз в голову приходят настолько свежие и полезные мысли, вызванные не только общей модой объяснимой глаголом «выделиться», но и значимыми событиями в собственной жизни, мимо которых нельзя проехать и пройти.

Поэтому случайно попавшийся под руку чистый листок бумаги изрисован не самыми ровными линиями. Получилось невнятное подобие загородного дома, в перспективе – большого и с красивыми видами. Осталось лишь найти его и приобрести, времени на постройку не было, и тогда заветная мечта одной алмазной фантазёрки исполнится. Космос уже представлял, как загорятся глаза Лизы, которая узнает, что они смогут жить не только в городе. Да и Арька, глотнув воздуха свободы, будет расти здоровее. Когда-то нужно было отдыхать от суеты. Оставалось лишь грамотно обставить процесс приобретения новой недвижимости, а заодно поторопиться – на все оставалось меньше двух месяцев.

Ведь двадцать четвертого января девяносто четвертого года Космос и Лиза отметят третью годовщину свадьбы. Когда-то в девяностом он сам предложил ей эту дату, случайно вычитав в журнале, что январские брачные союзы обещают самые лучшие времена для пары. Лиза даже не спорила с ним. Единственный раз за всё их долгое знакомство! Тот факт, что регистрация брака выпадала на неё день рождения, сильнее укрепил Космоса в уверенности, что он всё делает правильно. В определенных комбинациях ему не было равных!

Что ж, с одним начинанием решено. Сроки ограничены, но Космосу не привыкать действовать по ситуации, располагая ограниченным временем. Можно было не сомневаться, что жене понравится его затея, воплощенная в реальность. Главное, чтобы кто-то по имени Пчёла не раскололся, демонстрируя свою не вовремя добрую братскую душу. Холмогоров надеялся, что друг располагает хотя бы одним приблизительным вариантом. Нужно же с кем-то перетереть эту тему, пусть излишних полезных советов сын профессора астрофизики не любил. Сам кому хочешь лекцию прочитает…

Космос задумчиво рассматривал золотистый ободок обручального кольца, более не находя для себя срочных занятий. Этот отрезок благородного металла навсегда останется для него чем-то сокровенным и глубоко личным. Кольцо напоминало не только о чувстве, захлестнувшем с головой и окончательно, но об ответственности и долге. Единственном выборе, который просто не мог быть связан с другой женщиной. Кольцо напоминало об Арьке – милой и смешной, доброй и непосредственной, которая не хотела, чтобы папа оставлял её в детском саду. И о том, как многое он должен сделать, сам не зная, хватит ли сил. И какое место он занимает во всей этой суетной круговерти.

Золотое кольцо – целая жизнь! Вот такая вот полуденная философия…

– Эй, босс, чё у тебя ни одной симпатичной секретарши нет на входе, а, родимый? А то раз в вечность пришёл, но навстречу мне только буйволы какие-то откинутые и овцы пуганные! – не видать Космосу Юрьевичу спокойствия в проекции ближайших двух часов, ведь его уединение безжалостно прерывают. – Непорядок так гостя встречать, неуч! Сколько раз заливал тебе про обычаи?

Не заметив, как открылась дверь, Холмогоров чуть не проспал счастливый момент явления Гелы Сванадзе народу. В самом деле, в этом здании его знала каждая собака, и грузин, не мешкая и не распинаясь, не спрашивал разрешения, чтобы войти к Космосу. Тем более Холмогоров и сам не первый день ждёт момента, когда ленинградский друг снизойдёт до него. Тема для разговора зрела не один месяц, и чем дальше, тем злободневнее она становилась. Вот и представился случай поговорить…

– Твою мать, Гелыч… – опешив от внезапности, Холмогоров откатывается на кресле назад, но останавливается, упираясь каблуками в пол, – а если б я сейчас тут коньки отбросил от испуга? Чуешь, как бы тебе прилетело? Не от меня, заметь, мне бы было уже пофигу!

– Стареешь, прохвост? Или реакция хреновая стала? – Гела все ещё стоял на пороге, дико забавляясь от вида встревоженного друга. Он добивался именно такого эффекта от встречи. – Космодром, не сдавай позиций, не вздумай! Не посрами род мужеский…

– Смотрите на него, запел! Проходи, садись, греми костями… – не расточая себя на лишние слова, Кос жестом подзывает гостя к себе, – то не дозовешься ни хрена, то как снег на голову. Абрек ты и в Африке абрек! Всё набегами живёшь.

– Держу марку, – Гела, по признанию многих, умел появляться в нужный момент, – как удачу за хвост и гриву. Цепкий я мальчишка!

– Лучше бы ты другую марку ради такой встречи припёр…

– Обижаешь, – из-за спины Сванадзе появился серебристый бумажный пакет. Нетрудно догадаться, что этот хозяин медной горы туда запрятал, – но у тебя тут и посмотреть не на что! Вот чего с тобой глушить, если никаких развлечений вокруг?

– Гелыч, если тебе секретарш, то это к Пчёле. Он со всем этим зоопарком на короткой ноге, а я человек женатый, мне эти сучки крашенные противопоказаны, – вселенная Космоса Холмогорова не знала замен, – счастливо женатый, Гел! Учись! Тебе, кстати, тоже давно пора! Тридцатник скоро, ты в паспорт смотрел?

– Космосило, облико де морале! – мужчины крепко пожимают друг другу руки, явно обрадованные встречей. Общение, наполненное незлой иронией и подковырками, их давно не напрягает. – Не дурак, а насчёт новых знакомств буду брать уроки у Пчёлы, там мастерство пропитое.

– Хорош, бля, прикалываться, – в самом деле, Космосу в пору возмущаться, – я тебя когда заехать просил? Когда сады цвели? А ты и не заметил, как пролетело лето, да, труженик юридического тыла?

– Как дела, Косматый? Что ты, твою дивизию, сразу с порога про свои запросы… – наверняка предвидя, о чем захочет поговорить Кос, Гела сводит тему к мирным водам. – Не гунди ты, а то я подумаю, что зря приехал! Как в старые добрые…

– Не дождешься, царь грузинский, уже народил, – два с лишним года Холмогоров имеет полное право на подобный ответ, и никто с ним не поспорит, – но не отстрелялся, что тоже немаловажно.

– Никакой с тобой интриги, – Геле нравится дух авантюризма, посеянный этой бредовой беседой, – и на что только Павлова повелась? На общую дурку в башне?

– Врёшь ты всё, – вопрос о том, на что же повелась Лиза, будоражил многих, но только не мужа и жену Холмогоровых, – я сам – интрига века, спасибо бате за имя!

– Лизке будешь заливать про это, а сейчас давай кофейку! Продрог…

– Наконец-то нормально мыслить начинаешь!

– Как бы не сглазить.

Геле не нужно долго гадать, чтобы понять, о чем с ним захочет поговорить Космос. Нет, это не деловые связи с новыми партнерами, которыми одной питерской фирме с филиалом в Москве неплохо бы было обрасти (но на этот счёт у шефа Гелы был свой пунктик и другие знакомства из круглых кабинетов), и не предложение присоединиться к команде. Юридический отдел «Курс-Инвеста» не настолько примечателен, чтобы Сванадзе покинул людей, которым многим был обязан. Например, тем, что сейчас спокойно сидит напротив Холмогорова, делясь с ним пережитым. И ждет, когда Кос произнесет краткое имя на «Л», понимая, что не может посеять раздор между друзьями.

За легким разговором скрывался буйный поток мыслей Космоса; он пытался добраться до нужной ступени, которая бы плавно заключила беседу на том, чем сейчас занимается Лиза. И как сместить вектор её активности на что-то более приятное, чем полный рабочий день с перерывом на перекур. Холмогоров не признавался себе, что видит в таком положении дел угрозу для семейной лодки, но не мог отказаться от своих принципов и вполне логичного расклада для семьи. Гела, пользуясь авторитетом старшего товарища и наставника, мог бы донести до Лизы мысли – ей незачем вертеться, как белке в колесе. Осталось лишь понять, насколько эта идея была провальной. И озвучить её наконец!

– Говорил, что ждал, жить без меня не мог, а сам всё про тачку новую заливаешь, Кос, – слушая очередную песнь в честь черного железного монстра под маркой «Мерседес», Гела успел порядком заскучать, – да у тебя этих железяк, как у дурака фантиков! Удивил…

– Я тут талдычу, на какие колеса надо пересаживаться, как люди это делают нормальные, – автомобили всегда были большой страстью Космоса, но сейчас же удачно пришились к разговору, – а тебе уже неинтересно?

– Обойдёмся без сидения на колесах, Кос, а то хер его знает, к каким последствиям это приводит, – не любил Гела двусмысленных выражений, – и не в мерине твоём дело, шельмец!

– Бля, ну не придирался бы к словам, царь грузинский, – и если Гела его раскусил, то Космосу даже легче, – с чего-то же надо начинать, верно?

– А ты, старик, перестал бы темнить…

– Чего сразу темню?

– Ты ж меня не просто чай с коньяком гонять позвал?

– Я всегда знал, что ты догадливый пацан.

– Тогда поясняй.

– Нетрудно.

Медленно приподнявшись с кресла, Космос подходит к окну, мимоходом рассматривая серо-желтые улицы. Не любил он ни дождливую осень, ни грядущие зимы с трескучими холодами, но иногда о них и вправду проще думать, чем о самых дорогих на свете людях, в привязанности к которым его никто не посмеет упрекнуть. Сплетник злорадно скажет, что Космосу Холмогорову чужды переживания? Пожалуйста, своим поведением Кос готов это доказывать, но поступки обнаруживают иную правду. И она подкреплена не только золотыми кольцами и гербовыми бумажками, но и безотчетной и абсолютной любовью.

Когда и слышать о других не хочется. Совсем. И будь воля Космоса, то он непременно бы оградил жену и дочь от остального мира стеной, чтобы они не увидели обманчивой изнанки. Его алмазные космические девчонки…