Текст книги "Небо в огне (СИ)"

Автор книги: Alexandrine Younger

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)

День в любом случае безнадежно испорчен.

К чему отрицать очевидное?

***

Филатовы уехали час назад, дождавшись, когда на часах будет девять. С тех пор Лиза не решалась заговорить с Космосом первой, а он облюбовал террасу второго этажа, переживая свой неостывший гнев. Арьку сморило через полчаса, и, уложив дочку спать, Холмогорова оказалась предоставленной самой себе.

Зазвонивший рядом телефон, нарушивший тишину, на проверку оказался забытым мобильником мужа, но Лиза решилась принять вызов, тем более на другом конце провода заголосил Белов. Всё лучше, чем два гневных клоуна, оторвавшихся от цирковой труппы.

– Батеньки из-под кроватеньки, кого я слышу! Да, Саш, это я… Где мой? Его сейчас лучше не трогать. Нет, не замечен. Я не выдержу, представлений на сегодня мне хватило, – и пусть Лиза почти не удивляется тому, что муж и брат не находят общей точки опоры, но ей всё равно обидно и больно бегать между двух родных огней. – Что? В принципе, Сань, ты уже догадался? Пчёла поделился? У тебя в офисе на неделю такое же было? Ну… Мне и обсуждать это не хочется. Я в вашем аквариуме захлебнусь… Только ты не начинай! И не булькай, Белый, а то цирроз тоже не слишком приятная штука, ты помни. Да, раздаю советы, как муженёк, ну что ты хочешь, семь лет вместе. Лучше бы его уму-разуму учить, но пока как-то без вариантов. Да, здорова, не кашляет. А жене твоей привет горячий и солнечный. Не буйствуй, ладно?..

Разговор с Беловым наскучил Лизе через несколько минут. Вежливо пожелав спокойного сна, она отложила трубку подальше, стремясь унести сознание на более приятные мотивы, чем те, которые приходилось выслушивать ещё с три часа назад.

Захотелось набрать Ёлку, чтобы раскидать все свои проблемы по полочкам. Но нет…

Лиза подозревала, что Черновой давно донесли, что происходит в Москве и её окрестностях, но беспокоить тётку не хотелось. Уже несколько лет у неё своя семья, заботы с маленьким ребенком и не менее беспокойным мужем, а становиться обузой – это малопривлекательный сценарий. Волноваться начнет, переживать. Нет, не надо.

Позвонить Валентине Анатольевне, чтобы узнать, что Вите следует заехать к родителям, а Павлу Викторовичу – пить лекарства по расписанию? Нет, это завтра. Сестра матери явно успела выключить телевизор и готовиться лечь спать, а знать о расстройствах племянницы ей не к делу. Также разволнуется, но сильнее и по-старчески суетливо. А ещё спросит, что же там на самом деле стряслось с Космосом. Почему стали редко приезжать, внучку не привозят?

Холмогорова знает, что тётя Валя, в своё время взявшая на себя все обязанности по её воспитанию, имела право задать подобные вопросы, но Лиза ничего не могла сделать с тем, что настоящей душевной близости за годы, прожитые вместе, так и не возникло. Взаимоотношения объяснялись лишь тем, что они родня. В глазах старших родственников этот довод был весомым аргументом в том, чтобы перестать соблюдать друг с другом какие-либо необходимые дистанции. Но не для Лизы.

Отвлечься не на что. Посуда перемыта, Арька не проснётся до утра, а Космос…

Что за грохот?!..

– Ты бы ещё пистолетом взялся ворон стрелять… – очутившись в гостиной со скоростью ракеты, Лиза обнаружила, что муж снял со стены подарочный клинок. Очевидно, что он успел куда-то его метнуть, потому что со стенки попадал изысканный сервиз. Чёрт возьми!

– Чё, алмазная, Белый до меня не докопался? Корешок! – по выражению лица Космоса Елизавета сразу поняла, что громкие зароки отодвинуты назад. Теперь в душе Холмогорова царило явное расслабление, а что же до ссоры с Пчёлой… Плевать!

Дорожка рассыпана.

– Белый хотел поговорить с тобой, но, милый, вижу, что тебе не до этого, – боится ли она его такого? Почти чужого. Скорее, боится, ведь не знает, что ждать в следующий момент. Что в родной голове? Наверное, после первой дозы желает дорваться до следующей. Перерывы у него небольшие.

– Хотел он, бля… – закинув миниатюрную саблю куда-то под диван, Кос садится рядом с осколками сервиза. Он смеётся дьявольскими раскатами, а Лиза подходит к нему, пытаясь поднять с пола. Нужно, чтобы больше не потянулся к коксу. Уснул. Хоть на это раз!

– Пошли спать. Тебе на сегодня хватит. Всего… – криком она ничего от него не добьётся, поэтому Лиза говорит тихо.

– Будешь с чужими мудаками длинно по телефону базарить, мать, то без жопы останешься! – Космос отметает ногой осколки, не подчиняясь жене.

– У меня свой есть, – Лиза делает еле заметное движение тонкой ладонью в карман мужского пиджака. Сосредоточенный на битой посуде, Кос не замечает поползновений жены, а она успевает нащупать внутри кармана пакет со знакомым содержимым. – Лучше скажи мне… Что случилось? Что сказал тебе Пчёла?

– Что я дерьмо ничтожное, не хрен мне в движении делать, сточился, – обиды ещё нескоро сотрутся из памяти, – и пусть только попробует тебе чего сказать! Язык вырву с корнем!..

– Тихо, – Лиза знает, что ей не стоит напоминать о том, что отношение брата к её союзу с Космосом её всегда мало волновало, – вся округа услышит. Что, Кос, новый дом искать будем?

– Тебе нормально? Руками у меня в карманах… – Космос не смущается того, что Лиза все быстро поняла. Что ж, хреновая у него выдержка. Прости, любимая! – Щупаешь немного не там. Шаришься, блять, как болонка!

– Пиджак сними, чтобы не шарилась, – и всё-таки он не потерял бдительность. – Надо было начинать? Ноги уже не держат…

– Ненавижу их! – радужное настроение, появившееся после употребления наркотика, стремительно сменилось раздражением. Кос заключает Лизу в душное объятие, которое совсем не приносит ей удовольствия, и продолжает шептать ей на ухо оскорбления в адрес Пчёлы и Белого, которые не находили его понимания. – Ненавижу! Видеть не могу! Суки! Куда всё ведут?!

– Ненавидь, ненавидь… Только спать пойдем? – Лиза продолжает уговаривать, не сторонясь мужа. Она удерживает темную голову в руках, ощущая, что всё его тело бьёт беспорядочная дрожь. То ли от злости, то ли от надвигающегося беспамятства.

– Ты меня тоже презираешь? – мужчина с трудом отрывается от женщины, чтобы заглянуть в голубые глаза, вмиг показавшиеся ему ледяными осколками.

Зима.

Лиза не принимала его таким! Но как?!..

– Я хочу, чтобы ты не изрезался осколками, – первой встав с пола, Лиза без опаски протягивает ладонь Космосу. Но вместо того, чтобы подняться, Холмогоров обхватывает женские коленки стальным захватом, смотря на Елизавету туманным взглядом. – Кос, прекрати! Что ты устраиваешь? Кос!

Лиза вырывается, повернувшись к мужу напряженной спиной, скованной из-за надвигающихся рыданий. Космос качает головой, выкидывая из кармана злосчастный пакет с кокаином, который падает прямо к ногам Лизы. Приходится подняться на ноги, чтобы обратить её внимание на себя, что Кос и совершает, но сталкивается с той же зимой, застывшей в усталых дивных глазах.

Глазах-алмазах.

– Не смотри на меня так! Не надо!..

Мороз по коже. У него от холодного женского взгляда, а у неё из-за того, что он её предаёт. Солнце светит чёрным.

Почему? Что у них не складывалось?!..

Они же друг друга так любят.

Очень.

– Я тебя видеть не могу! – обозленно выкрикивает Холмогорова, доказывая, что её глаза – не больные осколки. Она может плакать, выть в голос, чувствуя себя птицей с подстреленным крылом. По милости самого ближнего…

– Видеть не можешь, значит? – Кос готов удерживать запястье жены до синяков, лишь бы она перестала смотреть на него волком.

– Пропади! – увернувшись, голубоглазая убегает на второй этаж, надеясь, что Космос не будет громить пространство, пытаясь её поймать.

И Космос оправдал догадки Лизы. Сквозь запертую дверь детской спаленки, Лиза слышала, как муж проклинает и её, обещая, что сегодняшней ночью она точно его не увидит. Должно быть, что он недолго думал, когда наспех нашёл своё пальто, а через несколько минут во дворе послышался рёв мотора. Подкравшись к окошку, Холмогорова успела разглядеть, как иномарка мужа отъезжает в неизвестном для неё направлении.

И она ничего не может с этим сделать. Космос не хотел менять свое поведение, а это значило, что западня никуда не делась. Не придавила балкой окончательно, чтобы грудная клетка сломилась от нестерпимой боли, но замедлила дыхание.

Оставалось только быть. Быть, чтобы однажды проснуться, понимая, что кошмар остался в прошлом. Куда нет возврата!

Плотнее укрыв Ариадну от холодов глубокой осенней ночи, Лиза спускается на кухню, бесцельно сидя у окна в полнейшем оцепенении. Космосу безразлично. В состоянии, в которое его ввергала зависимость, семья становилась балластом.

Груз ненужный!

Залпом осушив бокал белого вина, Лиза очень хочет верить, что уснёт сном младенца. Её не разбудят неуместные полночные звонки, крики внезапно загулявших соседей и покаянный голос вернувшегося мужа, ничком падающего к ней на кровать.

Но собирался ли Космос каяться?!..

Комментарий к 94-й. Солнце светит чёрным

chary, хрум?)

========== 94-й. Безмолвие ==========

OST:

– ЛСП – Канат

Лиза не смогла полноценно заснуть. Ворочалась до рассвета, не выпуская из ладони телефонной трубки, а миг спокойствия длился недолго: тревожно вскочила с кровати в пять утра, как заведенная набирая заученный номер, в который раз – уже неизвестно, но в ответ раздавалась гнетущая тишина. Абонент не откликался. Любые попытки дозвониться до Космоса оказывались либо плачевными, либо безуспешными, и Холмогорова понимала, что в Цветочном оставаться бессмысленно. Она просто теряла драгоценное время. Огромный загородный дом душил чувствами безызвестности и безысходности, а в посёлке она не найдет помощи. Делать нечего.

Подняв на уши заспанного свёкра и друзей, которые точно не отказали бы ей в сложившихся обстоятельствах, и, скоро разбудив Арьку, Елизавета решилась ехать в город. Она не слишком думала о своём внешнем виде, но отражение в зеркале больше напоминало ей призрака, в котором не узнать вчерашнего праздника. Если и то, что случилось вчерашним вечером между Космосом и Витей, могло считаться за элементы торжества. Скорее, сходило за подростковую войнушку. Да только Лизе не до смеха.

– Дядь Юр, я сто раз провода обрывала! А что делать? Толку никакого, надо ехать и искать, места те же или около. Знаю, что бесполезно, но где-то он должен быть, далеко не уехал, куда? Он сначала сбрасывал, один раз ответил, поругались снова, а дальше тишина… – Юрий Ростиславович мало обрадован тем, что невестка вознамерилась найти его непутёвого сына именно в это промозглое утро, когда стрелки ещё не сравнялись к шести, но ничего не может ей противопоставить. Только узнать, всё ли необходимые звонки она совершила, прежде чем сорваться из дома. – Валере звонила, он уже был во всех местах, где наш мог быть, но нет его там! Ветром сдуло дурака… И не говорите мне ничего, я не останусь в этом доме. Я скоро приеду… Иначе не могу, дядь Юр! Правда…

Холмогоров-старший искусно притворился, что успокоился, а Лиза пообещала ему, что не станет делать резких движений, когда причина гибели нервных клеток появится в поле зрения. Холмогорова настраивала себя на то, что и слова дурного не скажет Космосу. Главное, чтобы вернулся домой и дрянь порошковую бросил. Кос же начал понимать, как губительно то, что во что он ненароком подвязал всю семью; он же помнит, что не может просто так себя гробить. Повод, из-за которого он сорвался не стоил того, чтобы распускать себя. Ссорится им всем – это как кататься с горы, а терять голову из-за сомнительной тяги?

Нет, Лиза не могла допустить плачевного исхода, хоть и понимала, что положение у них – хуже некуда. Маховик запустился в настолько бешеном ритме, что она не представляла, сколько терпения ещё понадобится, чтобы однажды они могли вздохнуть свободно, смотря друг на друга без мнимой опаски. Открыто, беззаветно, как дети. Как их добрая доверчивая Аря.

Аря, Аречка, Арюша…

Которая с трудом разлепив веки, покорно поддавалась материнским манипуляциям, не задавая лишних вопросов. Непослушание отошло на третий план, а любимые игрушки, без которых дочь Космоса и Лизы обыкновенно и шагу ступить не желала, оставлены на полках. Девочка сонно потягивалась, недовольно морщилась свету люстры, медленно пытаясь уловить изменившуюся обстановку. Лиза предсказывала сама себе, что по дороге птенец окончательно проснётся и засыплет её вопросами, но детский вопрос об отце, такой предсказуемый и закономерный, прозвучал раньше времени.

Голос Арьки доносился до ушей матери знаковым правдивым аккордом, который подталкивал мать к действию. Лиза сделала вид, что баланс не нарушен, ничего не случилось. Просто папка отлучился по заданию фонда, у него дела, без которых не проживёшь. Но он очень любит свою синеглазую егозу; он кидается в работу для того, чтобы у его Аречки было всё, чтобы ни в чем не знала отказа. Про это всегда следует помнить.

Хотелось бы добавить Лизе, что особенно папе.

– Где наш папка, Арь? – укутав дочку от холодов, любящая мать на короткое мгновение любуется ею, ловя себя на мысли, что очень любит эту маленькую мечтательницу. И сбережёт её идеальный мир, чего бы ей это не стоило. – Папа очень занят. Арюш, просто надо подождать. Понимаешь?

– А я? – с толикой нескрываемого разочарования проговаривает Ариадна, которой не хочется ехать в городскую квартиру деда. – Мы куда?!

– Посидишь с дедом, подождёшь нас, – квартира дедушки стала вторым домом для Ари, где у неё была своя комната, переделанная из старой отцовской, – хорошо?

– Да, мама… – протягивает самая младшая Холмогорова без всякой убедительности в интонациях. Не так должно было начинаться её утро.

– Вот и умница! – Лиза заключает дочку в свои объятия, и, чувствуя на своих плечах детские ладошки, понемногу успокаивается.

Силы на сегодня ей ещё понадобятся, день обещал быть длинным. Так сказал ей Филатов, когда отрапортовал, что не нужно сомневаться, что Космос найдется сам, а телефон он разбил намеренно. Наверняка, дубина стоеросовая, ещё и все деньги спустил в казино или на выпивку. Чтобы у близких кровь от волнения взыграла. Знакомый метод!

– Ложись и спи, не дури себе голову, мать! Мы с Гелычем прочесали злачные и заведенные точки, след его там был, а потом потерялся, – Фил не теряет надежды уговорить Лизу на то, чтобы она не уезжала в Москву. – Этот цирк у него к обеду закончится, домой приползет, твою мать, чего мы его замашки не знаем, Лизк?

– Он сорвался, – месяц тишины закончился. Лиза приняла это почти сразу, не давая себе времени на раскачу, – и я не знаю, какие могут быть последствия в этот раз.

– Как не знаешь? Оно уже разгулялось, уже всех на уши подняло!

– Я говорю о другом, большой брат! Там врач нужен, я ему помочь ничем не смогу, а что мы в этом селе? Орать на три дома про пожар? Мне уже не поверят!

– Вызывай не только неотложку, зазывай на огонь сразу экзорциста, – Валера готов поверить и чёрту, если это поможет вытащить друга из петли. – На помощь с бесноватым все средства хороши…

– А бабку-гадалку? – обсуждаемые варианты помощи Космосу не казались его жене необычными, вычурными или несостоятельными. – Порчу снимет, если уж совсем приспичит? Подходит!

– Всё сгодится, твою дивизию, бля буду, если нет, – Валера бросает попытки заставить Лизу сидеть на месте без редких телодвижений, – а ты будь осторожна, чтобы не одна дрянь в твою сторону рта не открыла…

– И даже если и есть там какие-то суки, Валер, – Лиза впервые говорит о смутных подозрениях вслух, понимая, что Кос под кайфом – себе не хозяин. К её огромному сожалению и разочарованию, – это пыль лживая. Перешагнуть и хлопнуть!

– Одной левой, – и если однажды Лизу напугала подобная тень третьего лишнего и случайного, то Лиза образа девяносто четвертого года вряд ли спасует перед тучей. Разве что помолчит сначала, будет думать, как проснуться следующим утром, а потом…

Решит. Ведь не всё так просто теряется.

– Ладно, Валер, – время поджимало, – спасибо тебе. Прости, что из дома вырвала. Ты своим сейчас нужен, Тому с Марусей обними, а мы соберёмся как-нибудь по кускам. Привыкать ли?

– Повторяю, Лиза, осторожнее!

– Не волнуйся, Фил, не стеклянная.

– Не ради себя одних живём!..

Филатов в очередной раз повторял Холмогоровой прописные истины, переводя взор Лизы исключительно на дочь, с рождением которой вселенная двух космонавтов безвозвратно переменилась.

А в распорядок Ари снова ворвался привычный сценарий серых будней. Её часто приходилось забирать из детского сада раньше времени. В последний год, как правило, регулярно приходил за ней дедушка, на которого сыпались сначала вопросы внучки, а потом и воспитателей. Последние досужливо докладывали умудренному званиями академику, что на этот раз успела вытворить его востроглазая сметливая Арька, но чаще сходились на том, что девочка стала скучать в среде своих ровесников.

Юрий Ростиславович понимал, что Ариадна постепенно начинает принимать к себе тревоги матери и деда, а особенно начинает тревожиться, когда Лиза внезапно оставляет её с ним или с Филатовой. Просится домой, спрашивает про маму и папу, теряя озорство, свойственное её характеру и возрасту. И глаза сразу как у зверёнка, загнанного за провинность в дальний угол. Как бы не волка.

Причину мимолетных и неслучайных бед Ариадна Холмогорова узнает гораздо позднее, когда сможет судить о прошедшем с высоты прожитых лет и произошедших с родными перемен. Но сейчас она заботливо устроена на задних креслах материнского авто, наблюдая за тем, как пространство вокруг покрывается мелкими хлесткими снежинками. Мама сидит на капоте, подставив бледное лицо надвигающейся зиме, совсем не ощущая заморозков. В правой ладони зажаты ключи зажигания, а голове набатом бьют непокорные мысли…

Они же смогут? Она проснется, он откроет ясные глаза, и этот год, день, ночь…

Чёрт возьми и не приноси обратно, но они просто окажутся больным бредом сумасшедшего фанатика! Плевать на то, что внушает страхи и предательскую боязнь. Отогнать бы главную мороку, мешавшую дышать. И всё будет…

Как?

Как раньше? Или хотя бы они будут вместе, рядом, под одной крышей и одним сердцем.

Этого мало? Нет, это целый мир, за который ведётся борьба.

Теряться и терять не хочется.

– Ты сегодня не спала, дочка? – спрашивает Юрий Ростиславович то, что и так прекрасно видит по тяжёлому взгляду Елизаветы.

Какой тут сон, если его сын решил, что вся его семья должна верно сходить с ума?

– С переменным успехом, – Лиза преувеличивает, – и так сойдёт.

– Он мне тоже не отвечал, – профессор Холмогоров давно принял к сведению, что достучаться до сына – почти невыполнимая задача, – негодяй, а ведь говорил…

– Дядя Юра, мы оба знаем, что Космос умеет посыпать голову пеплом, – с театральными эффектами и громкими фразами, – но я не видела его со вчерашнего вечера. В этот разум может вскарабкаться всё, что угодно. Поэтому Аря остаётся с вами, а я буду ждать его на Кудринской. Он возвращается туда, мне всё известно.

– Не торопись, останься с дочкой, – Арька оказывалась главным аргументом в борьбе с неугомонным характером её родителей. – Вот тебе ещё любоваться такой картиной маслом, выдумала!

– Я в любом случае приеду за Арей вечером, я обещала ей…

Обмануть ожидания своего ребенка – самое ужасное, что может помыслить для себя Лиза. Но сейчас важно достучаться до отца Ариадны, любой ценой выманив его домой. Или хотя бы узнать, что с ним ничего не случилось, если в силу неопределенных причин ему противно всё, в том числе и собственным дом. И удостовериться, что он не ввязался в новую сомнительную авантюру.

Если вся жизнь Холмогоровых не подпадала под это однозначное понятие…

– Погоди уезжать, телефон в кабинете заливается, – боясь, что трель, гулко раздающаяся по квартире эхом, разбудит внучку, Юрий Ростиславович покидает коридор, и Лиза механически идёт следом.

На что она надеется на этот раз? Что звонок по душу Космоса? Что ж, вероятнее всего именно так и будет, у Холмогоровых не слишком много друзей и знакомых, которые могли звонить им ранним утром и по неотложному поводу. В квартире академика всё жило для сына и ради сына, а с рождением Арьки и для неё. Как иначе быть могло?

Потому что свёкра явно успокоила речь звонящего. Он тихо поблагодарил собеседника, и, передавая телефон невестке, предпочел удалиться на кухню, зная, что скоро проснётся Ариадна и потребует свой поздний завтрак.

Вопросы про папу и маму последуют после. Юрий Ростиславович мысленно к ним готов. Кто, если не он?

– Возьми трубку, Лиза, тебя!..

Невольно изобразив на лице крайнюю степень недоверчивости, Холмогорова принимает из рук отца Космоса трубку, чтобы на другом конце провода услышать совсем уж неожиданный для себя голос. Но сейчас она рада и ему. Дышать стало чуть легче.

Есть же на свете хорошие люди!

– Поняла! Я помню, где тебя искать, двадцатое… – помощь пришла из самого неожиданного источника. Лиза уже не думает о совпадениях, случайностях и судьбе, но готова ехать по любому адресу, который ей назовут, если понадобится. Недовольства Космоса и степень его вины в происходящем уже не столь весомы. – Приеду через полчаса, успею. Спасибо тебе! Ничего ему не говори! Перебьётся…

Неважно, сколько раз сценарий беспокойного утра будет повторен. Холмогоров, болея за свою уязвленную гордость, не позволяющую существовать на вторых ролях, заглушит свою слабость наркотиком, а Лиза будет обещать себе, что не позволит ему упасть на дно окончательно. Потому что терять не может, потому что не привыкла размениваться и опускать руки. Замкнутый круг какой-то, но выбора у неё решительно нет, а иные дороги в их случае почитались за предательство.

Лиза будет бороться, проклинать всех вокруг, кричать от бессилия, чтобы через короткие мгновения привести себя к порядку, продолжая идти дальше.

Но она не выберется из заколдованного леса одна.

Без него ничего не получится.

***

Космос медленно разбирал по кирпичику вчерашний вечер, который закономерно привёл его к не самым приятным впечатлениям в жизни. Не сказать, что он в первый раз штанины дорогущие на нарах протирает, да ещё при каких обстоятельствах его повязали и в каком состоянии, но лучше бы уж оказался в знакомых стенах Бутырки. Может, ему бы тем воздухом легче дышалось!

Хотя в последнее время Холмогорова и не должен удивлять сложившийся порядок вещей, виновником которого стал он сам, но самоанализ по утру ещё никто не отменял. А Кос, приобретая вновь прибывшую трезвость рассудка, любил покопаться в своей черепушке, чтобы после снова возненавидеть себя. Или понять, что он все делает правильно. Никак иначе.

Правильно, Лиза! Правильно!..

Почему из дома уехал поздно? Почему жена, которая во всем держалась его, отшатнулась, посчитав за предателя? Обещание же нарушил, свинья, ничего нового. В который раз за весну, лето, осень. И всё бурление нечисти плавно перетекало в зиму.

Космос вспомнил, что свинтил из дома почти по-английски, не сказав, какой выбрал маршрут. Пусть драгоценная мучается догадками, раз он и на этот раз в чем-то виноват. Перед семьей, друзьями, обществом, а в особенности перед распальцованным Пчёлой, которому соли не кидай, а дай возможность права качать во все стороны!

Зачем рука без лишних раздумий потянулась к дозе и за какие грехи сейчас голова по-адски трещит в ритме «Полета валькирий»? Не ценитель он подобной музыки, не уродился в этом плане в папашу-профессора, а в консерватории был один лишь раз, по крайней глупости и зеленой юности: составили вместе с Лизой компанию Белому, которому эти шопены-мопены тоже снились в кошмарных снах. Ну не вышло из них искусных ценителей прекрасного, а уроки музыки в школе регулярно прогуливались.

И вообще…

В своей жизни Космос Юрьевич единственный раз оценил прекрасное по достоинству. И этим заветным призом с волшебной ленточкой оказалась Лиза. Жениться пришлось. Или её замуж выйти за себя заставил, чтобы больше не вздумала брыкаться, как неуёмная Сивка-бурка. По Ленинградам и окрестностям…

Хотя это, конечно же, шутка. Других ему не предлагать, для них он мертвый и безмолвный истукан. Хоть и связался, кажется, этой дурной ночкой в казино с дамой облегченной репутации, подсевшей к нему за столик в перерыве между коксовыми дорожками и шотландским виски. Похоже, что та сама мадам Брошкина и разбила его назойливо дребезжащий «Ericsson», а после логичного завершения их знакомства поверх купюр, оставленных ей за боевые заслуги, стащила ещё парочку. Хорошо поработала.

Дьявол!..

Космос учился смотреть на себя в новом свете (в конце концов, почему он должен перестать употреблять то, что даёт ему силы двигаться в сложившейся мразотной реальности?) и подпитывал сознание ложной самоуверенностью, но явственно ощущал, что внутри всё расцарапано ядовитыми когтями. Волшебник-кокаин за несколько часов стёр границы и напрочь обнулил хрупкое равновесие, ставшее спасительной звездой прошедшего ноября.

Кос не считал, что зазорно быть верным своему выбору, своей женщине, но в моменте Лиза казалась ему злейшим врагом. Ведьма ленинградская, привыкшая чинить повсюду свои законы, которая ещё и вздумает его подчинять, смотря прямо в глаза своими недобрыми гневными омутами. От врага он и сбежал, видя, что жена не одобряет его поступков и действий. И когда он вернётся домой, то тоже не погладит по головке.

А хотелось бы. И чтобы не разочаровывалась, улыбалась. Любила.

Пусть он мастерски нарушил данное Лизе обещание, а это означало, что дом встретит холодом и леденящей тишиной, от которых он давно и безнадежно отвык. Лиза отшатнётся, без слов заклиная его молчаливой ненавистью. Подсказки дочери судьи без надобности: Космос представлял, как будет выглядеть её нервная напряжённая фигура. Как алмазные глаза пробуравят в нём яму, каким злом наполнится пространство вокруг. Осталось принять это.

Но всё по заслугам. Разумно и верно. По делам.

Шут его знает, кто пытался дозвониться до Космоса за последние двенадцать часов, сколько раз и по какому поводу. Кого его голубоглазая ведьма успела поднять на уши, предвидя, что ничем хорошим загул её ежика в тумане не закончится? Или же это недовольные друзья-товарищи с претензиями на то, что Космос кому-то из них должен по гробовую доску? Если собрать все заявления неравнодушных в общую папку, то выходило, как минимум, страниц на первый том «Войны и мира», но Холмогоров подобный расклад как-то переиграет. Привыкать ли ему? Нет!

Но к серым стенам каземата приспосабливаться не хотелось, а Космос сидит в казённом кабинете перед серьёзным деловитым следователем, в котором со второй попытки узнаёт подругу юности. Бог свидание послал! Не иначе…

Не виделись же толком с того момента, после которого стало очевидно, как различны их пути и куда смотрят юные глаза. Космос знал, в чью сторону направлены все его порывы, а Карина выбрала свою прямую дорогу. Без ухабов, без крутых поворотов. Как у всех.

Кос уже и не помнил, что его связывало с Кариной Боровицкой, да и неважным стало за давностью лет: так сильно всем человеческим в жизни Космоса правила одна алмазная, что не припомнишь то, что было «до». Но на вопросы Боровицкой следовало отвечать четко и без воды. Для развлечения вспомнить паспортные данные: где родился, где женился и прописался, где пригодился и чем занимался. Всё полезно для работы упорного следака, чтобы статистику по хулиганству выправить.

Вот уж, Карина! Нашла себе занятие по душе и по сердцу, о котором грезила с девятого класса…

Морды уголовников считывать, от командирских сальных шуточек краснеть и протоколы пачками составлять? И скажет ведь для убедительности, что не боится в такое неспокойное время работать в правоохранительных органах. Что для неё служба дорога и необходима по жизни, а муж и слова против не скажет; Громов сам такой же, но только при погонах иного ведомства. Оба служаки закону послушные, отличники с доски почёта. С раннего детства готовились к одной дороге, о которой Космос мог отозваться лишь с брезгливостью. Понятно, почему по итогу и сошлись.

А не потому что одному придурку однажды не подфартило, и он решил обратить своё внимание а ту сторону, где пригодно кормят и неплохо греет московское солнце. Это сугубо личная позиция Космоса, который в жизни бы не смирился с таким исходом борьбы. Но никто не пострадал. Скажите спасибо!

И как архаровцы Боровицкой на него покусились? Бессмертные? Наверное, что-то подобное Космос и сказал зелёным операм при задержании, но его не услышали из-за шума от проезжающих мимо переулка машин. Подумаешь, что Кос драку… организовал. Ничего удивительного, дело чести и принципа, а белобрысого хлыща, отиравшегося в гардеробной казино, Холмогоров до сих пор подозревает в воровстве. А куда ещё браслет золотой пропал? Видно же было, что вещь нерядовая и дорогая, вот и спёрли, когда Космос ненадолго положил его в карман пальто. Суки!

– Ну, товарищ следователь, чего вы молчите? Земля вызывает! – Космос намеренно пытается вывести Громову из себя, и ему кажется, что у него вполне получается достучаться до верного стража правопорядка. – Ошалели? Приказы главарей своих соблюдаем? Не по-свойски…

– Главарей нет, а по-свойски поговорите в другом месте, Космос Юрьевич, – Карина и сама не рада тому, что нарвалась на такого маститого арестанта, за которого в ином случае ей бы голову сняли. Но здесь сработали иные правила, старое знакомство и желание помочь человеку, который сам закапывает себя несносным поведением.

Звонок в дом Юрия Ростиславовича был уже совершен, и Лиза скоро будет здесь, Карина не сомневалась в этой девушке. Громова более чем уверена, что жена Космоса сходит с ума от неизвестности и усталости от выходок мужа, о которых судачила вся Москва, но сначала решила поговорить с Холмогоровым на правах должностного лица. Смешно, конечно, но кто знает, что проканает в глухом омуте?

– Похер, Громова-Боровицкая, или как там тебя теперь? Извиняй, но девичья лучше была, без базара вообще, не обсуждается! – Кос махнул рукой, лениво развалившись на стуле. Ночной морок не тревожил его, ясность мыслей почти кристальная, а из этого участка хочется побыстрее свалить, дав на лапу хоть той же принципиальной Карине. Но денег не было, а трубку можно поминать. Прощай, техника!

– С какой целью ввязались в драку? – стараясь говорить исключительно по делу, Карина даёт себе зарок не поддаваться на хитрые уловки Космоса. Во-первых, ей уже не шестнадцать лет и сыном отцовского друга её не удивишь; во-вторых, ему же лучше переждать свое буйство здесь. Да, на Громову уже показывают пальцем, предсказывая ей либо увольнение, либо выговор за «большого человека», но не в этот раз. Обломаются.