Текст книги "Специальный агент высших сил"

Автор книги: Алексей Зубко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Здесь разойдемся! – прокричал я, приблизившись к самому уху Герольда. – Вы – туда, а я – туда!

– Хорошо!

Потрепав Рекса между ушей, я начал огибать дворец по часовой стрелке, надеясь зайти в тыл и обнаружить если не черный вход, то хотя бы не зарешеченное окно.

Не успел я сделать и десятка шагов, как услышал Рексово рычание и молодецкое уханье.

«Пошли на прорыв», – подумал я, тотчас наткнувшись на очередного обыкновенного снеговика, который при моем приближении неожиданно стал совсем не обыкновенным.

Он взмахнул сучковатыми руками и попер буром, намереваясь схватить меня.

Отступив на шаг, я поспешно поднял кладенец и рубанул им, словно лесоруб топором: мощно, со всего размаха.

Вспыхнул камень в рукояти меча. Свистнуло лезвие, разбрасывая капельки воды, образованные попавшими на его теплую поверхность снежинками. Клинок с хрустом вонзился в средний сегмент снеговика. Ни вскрика, ни стона. Он взмахнул руками, оставив на моей щеке царапину от острого края сухой ветки. Я попятился… и сразу же почувствовал спиной преграду. Попытавшись ее обойти, одновременно не сводя глаз с продолжающего переть на меня снеговика, я почувствовал, что зацепился. Рванулся. Что-то затрещало. Судя по звуку, совсем не ткань. Но освободиться не удалось. Прущий как танк снеговик совсем близко, его неотесанные руки уже не мелькают перед лицом, а хватают за меч, пытаясь вырвать его. Упершись спиною в неожиданную преграду, я резко подпрыгнул. На этот раз что-то треснуло, на волосы и за шиворот посыпался снег. Бью сразу двумя ногами, стараясь не задеть лезвие собственного меча. Резкая боль пронзает ноги, огненными иглами вонзившись в пятки. Сдерживая рвущийся крик, чувствую, как заваливается удерживавшая меня опора. На удивление легко выскользнул из снежного шара меч, и я упал на спину. Пуговицы шрапнелью брызнули во все стороны, и тулуп распахнулся. Находящийся за пазухой черт, вывалившись, заверещал:

– Засада!

Покачнувшийся от моего удара снеговик занес руку для удара. Оставленная кладенцом трещина начала стремительно расширяться, миг… и от центральной части снеговика откололся кусок с треть. Воткнутая в него рука, продолжая делать хватательные движения, попыталась ухватить меня за ногу. Я перекатился набок и пнул ее.

– Я вам покажу весеннюю оттепель! – выкрикнул черт, что должно означать боевой клич, и ринулся на врага. Крылья грозно полощут за его спиной, из-под копыт во все стороны летит снег, а с уст ругательства. Красавец! Прямо ангел смерти за работой. В понедельник… после праздника. Весь такой зелененький, перышки во все стороны топорщатся, головушка трясется – прицеливаясь, куда бы боднуть? – а у самого в мыслях лишь одно: «Отоспаться бы».

Отвлекшись на черта, однорукий снеговик позволил мне подняться, чем я и не замедлил воспользоваться. Я взобрался на сугроб, образовавшийся раздавленным мною снеговиком, который сумел подкрасться незаметно, но не выдержал свалившегося на него счастья. А счастья этого, если с одежкой и мечом, то килограммов сто верно будет. Вон как рельефно спина в снеге отпечаталась. Зафутболив в чащу выглядывающую морковину, я покрепче перехватил меч-кладенец и осмотрелся.

Со всех сторон, куда ни глянь, ко мне медленно, но целенаправленно стягиваются снеговики. Это напоминает оживших мертвецов из старых добрых «ужасняков». Только без запаха, который никакими жвачками, хоть с сахаром, хоть без него не перебьешь, и без возбужденного стона: «Мозги-и-и…» А так весьма похоже.

«Да они же меня в кольцо берут! – мелькнула догадка, а следом за ней вывод: – Нужно бежать».

Такие решения я не привык откладывать на потом, поскольку осуществить их сейчас шансов больше.

– Поберегись! – Не тратя времени на разбивание снежных комков, я одним взмахом меча превратил однорукого снеговика в безрукого.

– Осторожно! – возмутился черт.

– Бегом! – Не споря, я ухватил его за вращающийся пропеллером хвост и дернул, освобождая застрявшие в снежной массе рога.

– А-а-а… – Возмущенный вопль черта плавно перетек в истеричный крик, когда он рассмотрел количество окруживших нас противников. – А-а-а!

Закинув своего ангела-хранителя на плечо и крикнув: «Держись!», я пошел на прорыв. Так же сохатый ломится через болота: главное – не останавливаться, а то увязнешь, а продолжать двигаться все время вперед. Даже если не совсем вперед, а вихляя, словно заяц.

Поднырнув под взмах одной ветки, я срубил вторую и, оттолкнувшись плечом от окривевшего снеговика, рванул между двумя другими. А из снежного марева проступают все новые и новые округлые силуэты, упорно протягивающие ко мне свои ветвистые пальцы. Лавируя между движущимися комками снега, все дальше удаляюсь от замка. Здесь деревья стоят чаще, что, с одной стороны, сужает мне возможности для маневра, но, с другой, снеговикам они мешают сильнее. Их строение не позволяет пригибаться под нависающими ветвями и перепрыгивать через выползшие из-под земли корневища.

Слева кто-то раскатисто, с азартом рыкнул. В горячке тактического отступления… оно-то, конечно, больше на бегство походит, но там бежишь куда глаза глядят, а мне удается самому выбирать путь, это в значительной степени отвлекает внимание, так что я как-то не сразу вычленил этот звук из воя ветра, а когда он повторился, более громкий и близкий, то устремился к нему. С таким рыком в древние времена выбирались на охоту саблезубые тигры и пещерные львы, но они измельчали, и теперь лишь одно существо способно исторгнуть его из своей груди. Поэтому-то я и устремился на него, словно корабль на свет маяка.

– Выноси, родимая! – орет на самое ухо черт ухватившись за волосы и паря за мной на распластанных крыльях. Тоже мне хранитель… Еще и воет на ухо как истребитель.

Перепрыгнув через сугроб, сохранивший некоторые черты снеговика, хотя и малость подправленные копытами Рекса, я рассмотрел шевелящуюся темную громаду, над которой то и дело полощут ветви и мелькает фигура благородного идальго.

Окружившие моих друзей снеговики прут сплошной стеной, все сильнее сжимая кольцо. Еще немного и они попросту похоронят их под слоем снега. Колющие удары им нипочем, а места для размаха становится все меньше.

Разгон. Толчок. И удивленный возглас викингов, на рогатые шлемы которых я свалился. Хорошо, никто мечом не ткнул. А здесь и действительно тесновато, если судить по тому, что им не удалось потесниться, чтобы опустить меня на землю. А снеговики все прут и прут, словно намереваясь своими телами насыпать над нами курган.

Ухватившись за нависающую ветвь ближайшего дерева, я вскарабкался на нее и окинул взором поле боя. Картина неутешительная. Викинги спрессованы, словно килька в бочке, и уже не столько колотят по головам противника, сколько пытаются оттолкнуть их. Но перевес не на их стороне. Лишь Добрыня с ухватившимся в гриву Дон Кихотом довольно успешно сопротивляется напору снеговиков, круша их копытами, да Рекс носится за кольцом окружения, стремительный и неуловимый.

– Все на деревья! – командую я.

Викинги сразу ухватили мою мысль и начали, медленно пятясь, по одному взбираться на деревья. Всего их в зоне окружения находится три, считая и то, на котором я сижу.

Добрыня вопросительно ржет, обратив на меня свой взор.

– Оставь Кихота, – перекрикивая ветер, ору я, – а сам вырывайся из оцепления и поспеши к пещере. Там огонь – туда не сунутся.

Дон Кихот разжал пальцы и соскользнул на землю.

Добрыня фыркнул и, громадным прыжком перебросив свое тело через снеговиков, черной молнией рванулся в лесную чащу, только кустарник затрещал под стремительным напором.

– Рекс, за ним! – командую я. Но боевой олень то ли не слышит приказа – уж больно громко сам рычит, то ли азарт сражения туманит его мозг. Он кружит вокруг снеговиков, выискивая отбившегося от общей группы, что говорит о присутствии в ДНК этого оленя цепочки хищника. Вот такой одиночка обнаруживается. Рекс стремительно обегает его и, запрыгнув на голову, кусает снеговика за нос. Мерзлая морковка хрустит под крепкими зубами. Снеговик мечется, размахивает руками, но олень, вырвав остатки овоща, стремительно отпрыгивает в сторону. Безносый снеговик делает движение ему вдогонку и падает навзничь. Распавшиеся комья снега раскатываются в разные стороны. Торчащие из среднего ветви дергаются и затихают.

– Так его, так! – скандирует черт.

Во время отступления на высоту наибольший урон вражеской силе нанес Дон Кихот. Его трижды пытались втянуть на дерево, и трижды он срывался вниз, своими стальными доспехами сминая снежные головы в пыль. У меня даже возникла идея использовать его вместо ядра, но потом я устыдился своих недостойных мыслей и оставил их на самый крайний случай. Наконец все оказались вне пределов досягаемости снеговиков, лишь Рекс кружит среди них, выискивая, у кого бы разжиться морковкой. Но снеговики стали осторожнее и закрываются ветвями.

– Рекс, ко мне!

Олень перепрыгивает через одного снеговика, через второго… но у самого дерева его копыто соскальзывает с оледеневшей головы очередного снежного творения, и он падает на землю. На него наваливается снежная туша. Лишь рога наружу торчат.

– Держись!

Спрыгнув прямо на голову ближайшего снеговика, отчего она лопнула как арбуз, только белый, я ухватил Рекса за рога и вытащил наружу. Ухнув, подбросил его вверх. Викинги поймали и втянули еще выше, пристроив у кого-то на коленях.

Тяжело ударило в спину. Я ругнулся и, вспомнив, что все мы произошли от обезьян, проворно взобрался на дерево.

Снеговики потоптались, подергали руками-ветвями из стороны в сторону и отошли, чего-то ожидая.

– И долго они так стоять собрались? – поинтересовался черт.

– А что?

– А то, что я уже замерз. И если они не уйдут, то через полчаса нужно будет спускаться и бить им морды – для согревания.

– Понятно.

Но замерзнуть без дела нам не дали. Кто бросил первый снежок, я не узрел, лишь ойкнул кто-то из викингов, получив в нос и едва не сорвавшись с ветки. А затем снежки принялись кидать все снеговики без исключения. Опустит ветвь вниз, подвигает ею, и вот уже снежок готов. А бросают они не очень сильно, зато весьма и весьма прицельно. По мне тоже пару раз попали, пока черт не взялся выполнять возложенные на него высшими силами обязанности: хранить и беречь. Пристроившись на загривке, он ухватился руками за мои уши и дергает то за одно, то за второе, уводя голову с пути несущегося снежного снаряда.

– Так и будем сидеть? – поинтересовался Дон Кихот, в которого почти и не бросали снежков, особенно после того, как он догадался опустить забрало.

– Нужно уходить, – согласился я. – Жаль, среди нас Тарзанов нет, с дерева на дерево не получится.

– А как получится?

– Бегом. Главное – добраться до вот тех зарослей терновника. Снеговики через них не пройдут, а мы пробраться сумеем.

– А успеем?

– А выбор? – вопросом на вопрос ответил я. – Готовы? Рванули!

В пещеру мы вернулись в рекордно короткий срок.

Успокоив встревоженных женщин, мы расположились у костра. Погреться и обсудить ситуацию.

Для начала я рассказал Ливии, Леле и Яге о своей неудачной попытке проникнуть во дворец, а затем поделился соображениями.

– Я видел, как развалился снеговик, когда Рекс вырвал у него нос. Сдается мне, что это не случайно.

– А если случайность?

– Проверить не помешает. Если это закономерность, то можно сделать крючки на длинных ручках, и выковыривать ими морковку, не давая снеговикам приблизиться.

– И чего они такие агрессивные? – вздохнула Ливия, – Словно одержимы бесом. Может, их святой водой обрызгать?

– Хорошая идея, – похвалил черт. – Только ее сперва нагреть, а потом из ведра на голову кипятком. Враз растают.

– Не юродствуй! Я серьезно думаю, что они одержимы, иначе не были бы такими агрессивными.

– Они не одержимы, – возразил рогатый. – Уж я бы это сразу учуял. Просто… просто им баб не хватает… снежных.

– Что ты сказал?! – встрепенулся я, с надеждой посмотрев на черта.

– Я? – смутился он. – Ничего…

– Ты умница!

– Я?! – совсем растерялся рогатый.

– Ты, – подтвердил я. – Мы теперь с этими снеговиками быстро разделаемся.

– Как? – заинтересовались все.

– Заманим подальше от дворца.

– А они пойдут?

– А мы их живцом приманим.

– Каким живцом?

– Супер сексуальным, – многозначительно произнес я.

– А?

– Сейчас слепим такую снежную бабу, что от одного ее вида они изойдут на… ну на эту! На воду. Вот!

– А сработает? – усомнилась Леля. – Они ведь бесчувственные.

– Ничего, – осклабился черт. – Пускай морковку переставят или сосульку приспособят.

Отвесив ему подзатыльник, я выразительно погрозил пальцем.

– Прекращай свои шуточки, здесь тебе не ад.

– Порой я в этом сомневаюсь, – вздохнул мой ангел-хранитель, почесав потылицу.

– Главное – угадать их вкусы, – игнорируя явный намек, заметил я.

– Угадаем, – потер руки черт и скомандовал. – На лепку становись, раз-два!

– А ты чего раскомандовался? – возмутилась Яга.

– Так у меня опыт в этих делах имеется.

– Какой же? – удивились все.

– Я самому Микеланджело помогал его шедевр творить.

– Это какой? – осторожно поинтересовался я. – «Страшный суд» в Сикстинской капелле? Только что-то я там твоего изображения не припомню…

– Это же нарисовано, а я для скульптуры позировал. «Давид и Голиаф» называется, слышал?

– Слышал, – подтвердил я. – Что-то ты не больно на Давида похож…

– А Микеланджело с меня Голиафа ваял, – скромно признался черт.

– Круто. – Других слов у меня не нашлось.

– Так идем снежную бабу лепить?

– Идем.

Отступление двенадцатое
ЧАРКА ДЛЯ КОЩЕЯ БЕССМЕРТНОГО

Когда мой друг-рыбак пожаловался одному приятелю-гаишнику, что у него на прикормленном месте уже неделю не клюет, то в ответ услышал вопрос: «А может, этот участок дороги на ремонте?»

Кухонная байка

Ванюшка для своих годков ребенок весьма развитый и не по эпохе образованный. Так что тот факт, что любая обезьяна в принципе может раньше или позже заговорить, он принимал как данность. Причин не верить Дарвину и «Истории древнего мира», которую они с учителем прочли для общего образования, у ребенка не было. Но он полагал, что для этого обезьяна должна научиться курить, пить водку и бриться. Так что когда козырнувшая макака, кашлянув сивушным амбре, произнесла: «Не бойся», Ванюша растерялся. С одной стороны, от обезьяны веяло перегаром, но с другой – на украшенном пятаком рыле не было и следа знакомства с бритвой.

Рогатая макака приняла удивление за испуг и поспешила объясниться:

– Я свой. Глубоко законспирированный агент…

– А за что тебя закоцселвиловали?

– Законспирировали, – поправил агент, – это значит внедрили.

Комментарий Локи относительно последнего заявления макаки Ванюша не понял, что говорит о его хорошем воспитаний, а переспрашивать счел неуместным, ибо общаться как скандинавский пленник металлической маски на ментальном уровне не умел, а выдавать первой встречной обезьяне свой маленький секрет не собирался.

Макака шмыгнула носом и предложила:

– Давай знакомиться?

– Давай, – согласился Ваня. Говорящая обезьянка – это круто. Даже круче, чем оставшаяся дома лошадка Пеппи. – Меня зовут Ваня. А тебя?

– Можешь называть меня чертом.

– Челтом? – удивился Ванечка. – Не похож.

– Это почему? – обиделся агент.

– Потому. Когда дядя Люци к нам в гости плиезжал на мое день ложденье, то с ним всегда настоящий челт был. У него лозовый пятачок, длинные ложки и он много кулит.

– Дядя Люци? – переспросил малость ошарашенный агент глубокого внедрения. – Люцифер?

– Ага.

– Ваня, а папа у тебя кто?

– Папа.

– Звать его как?

– Лель.

– А маму Ливия? – уточнил агент.

– Вы их знакомый?

– Н… нет, – мотнул головой черт. – Но много слышал… Теперь понятно.

– Что понятно? – заинтересовался ребенок.

– В кого ты такой.

– Какой?

– Такой. Только появился и враз все вверх дном поставил.

– Неплавда. Я аккулатный и ничего не пелеволачиваю.

– Я не в этом смысле, – замахал руками черт. – Просто с твоим появлением планы Агагуки по захвату власти и уничтожению всех божественных сил рассыпались, словно карточный домик. Кстати, а где горбун?

– Завтлак мне готовит.

– А Отморозов?

– За компьютелом сидит.

– Нужно запереть его в комнате, чтобы он не освободил Агагуку.

– Не нужно. Он там долго плосидит, – заверил агента преисподней Ванюша.

–  До весны, – хохотнул Локи.

– Ты уверен?

– Ага.

– Ну, Ваня… – восторженно протянул черт, топнув копытом.

– Все лавно на челта не похож, – заключил ребенок.

– Так я же в гриме. – Вытерев руками лицо, черт зачесал волосы назад, открыв рога, и улыбнулся. – Теперь похож?

– Уже лучше, но…

– Мне бы похмелиться, – мечтательно заявил рогатый агент, – я мигом бы вернулся в форму.

– Вот тепель похож, – признался Ванюша. – Э…

– Что такое?

– Забыл, – поник ребенок.

– Что забыл?

– Как вас звать…

– Зови чертом. У нас не принято говорить свое имя, ибо оно дает человеку, знающему его, власть над нами.

– Холошо.

– Кушать подано! – сообщил Пантелей, войдя в тронную залу с факелом в одной руке и оплывшей свечкой в другой.

– Иду! – Посадив черта на плечо, Ваня последовал за горбуном на кухню.

– А зачем это вы зверюгу блохастую принесли?! – возмутился Пантелей.

–  Время показать, кто здесь хозяин, —высказал мнение Локи.

– Пантелей!

– Да, пророк?

– А почему вы не кушаете – голодный, навелное?

Горбун опустился на скамью и взял со сковороды яйцо, приготовленное по непонятному рецепту: с одного бока запеченное, с другого поджаренное, а в середине ни то ни се.

– Как такую гадость можно есть?! – невольно вырвалось у глубоко законспирированного агента, когда он заглянул в сковороду, намереваясь поживиться чем-нибудь. От этих бананов его уже мутить начало.

Пантелей вскочил, испуганно взирая на заговорившую обезьяну.

– Она… она…

– Он, – обиженно поправил агент.

– А… у… Но…

–  Не нужно столько слов, – буркнул Локи.

– Успокойся, Пантелей. Все нолмально, – уверил горбуна ребенок.

– Он вражеский лазутчик! – Горбун наконец сумел несколько прийти в себя и тотчас потянулся за половником.

– Не… – махнул рукой Ванюша. – Он свой.

– Как?

–  Скажи ему, что ты теперь главный, – подсказал Локи.

– Тепель я тут главный, – сообщил Ванюша.

Черт догадался поддержать ребенка, заявив:

– Точно. Власть переменилась.

– Но Агагука…

–  Сидит в темнице сырой, —подсказал узник стальной маски.

– Пленник.

– А… – Стрельнув глазами из угла в угол, Пантелей неуверенно опустил поварешку.

–  Пообещай ему повышение в должности и двойную зарплату. – Отлично разбирающийся в человеческих слабостях Локи уже не сомневался, что горбун готов к перемене власти.

– Как? – не понял ребенок.

– Что? – спросил Пантелей.

–  Повторяй за мной. С сегодняшнего дня ты…

– С сегодняшнего дня ты будешь получать в два раза больше платы…

Озабоченное лицо Пантелея прояснилось.

– …и станешь главным моим советником.

На лице горбуна появилась довольная улыбка.

–  Хм… как мало человеку для счастья нужно.

– Чего пожелаете?

– Ничего, – ответил Ванюша, покосившись на яичницу, которая так могла именоваться лишь по причине своего происхождения из яиц и приготовления на сковороде, получившаяся же субстанция относиться к продуктам питания едва ли имела моральное право. О своем желании позавтракать он предпочел умолчать. Мелькнула, правда, мысль не бродить по дворцу в темноте, которая стала не столь густой, как утром, хотя все же ходить без опасения наступить на что-нибудь или врезаться во что-то невозможно, а починить намеренно испорченный генератор. Но от заманчивой идеи пришлось отказаться. Одновременно с освещением включится и система отопления, а встретиться с отмерзшим Павлом Отморозовым желания нет. Его переманить на свою сторону невозможно.

Оставив так и не тронутый завтрак, Ванюша в сопровождении адского агента и горбуна отправился в тронную залу. От костра осталась лишь горстка едва тлеющих угольков, не способных развеять темноту. Столько же света давал огромный камень, определяя свое местоположение. Только и всего, что в темноте на него не налетишь, но не больше.

Освещая путь свечой, запас которых обнаружился у Пантелея, Ванюша приблизился к стеклянному цилиндру, у центральной металлической стойки которого извивается танцовщица.

На появление зрителей она не прореагировала, все так же страстно лаская металл шеста и зажигательно тряся своими слабо прикрытыми прелестями. Создавалось впечатление, что она не прекращала исполнение танца, рассчитанного преимущественно на половозрелую мужскую аудиторию, и в полной темноте, работая за совесть, а не за страх.

–  Какие ножки, —облизнулся Локи.

Черт же за время своего сидения на пальме успел мысленно предаться с исполнительницей танцев всем вообразимым способам греха и поэтому смотрел на нее с небольшой толикой настороженности, словно на бывшую любовницу, которая, несмотря на все ее старания, так и не сумела выбиться в жены.

– Она, навелное, замелзла? – сочувственно произнес Ванюша, глядя на голые ноги танцовщицы. – Нужно ее выпустить.

Подергав овальной формы дверцу, Ванюша обнаружил, что она закрыта на небольшой врезной замок.

– А где ключ?

– Не знаю, – пожал плечами горбун – При мне ее ни разу не открывали. Но, может, подойдет один из этих.

Пока Пантелей пробовал все находившиеся на кольце ключи, Ваня подсвечивал ему.

– Не подходят, – вздохнул горбун.

–  Попробуйте молотком, —предложил Локи.

– Мне нужна проволочка, – заявил рогатый агент, – и несколько минут.

– Ничего не нужно, – вздохнула танцовщица, прекратив наконец-то свои стимулирующие определенные фантазии телодвижения.

– Мы хотим выпустить вас на свободу, – сообщил Ваня.

– Я сама могу выйти.

– Но замок…

Танцовщица загадочно улыбнулась и, присев на корточки, заглянула в замочную скважину. Ее зрачок сузился. В нем вспыхнул огонек. Направив лазерный луч в отверстие, танцовщица неторопливо просканировала им внутренности замка. Луч мигнул и погас. Зрачок девушки вернулся в первоначальное состояние.

Локи восторженно присвистнул и прошептал:

–  Богиня…

Танцовщица поднесла к губам указательный палец и игриво провела розовым язычком по алому от лака ногтю.

Тут уж и Пантелей засопел, представив, как эта чудесная плясунья будет смотреться в сарафане и кокошнике.

А девушка тем временем начала покусывать влажно блестящий ноготок, не очень изысканно сплевывая себе под ноги.

–  Какой интересный способ обольщения…

Спустя минуту танцовщица облизнула свой обкусанный ноготь, испортивший своим видом безукоризненный маникюр, и показала его Ване.

– Ключ?

Девушка улыбнулась и, вставив ноготь в замок, с легкостью открыла его. Дверца бесшумно открылась, выпустив ее наружу.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался Ваня. – Как вас зовут?

Девушка загадочно улыбнулась и, ухватив себя за верхнюю губу, с легкостью задрала ее до затылка.

–  Что за…

Черт спал с лица, чувствуя себя жестоко обманутым и оскорбленным.

Ухватившись свободной рукой за нижнюю губу, танцовщица принялась стягивать с себя шкуру. Первым показалось помятое лицо заросшего, как урка, мужчины с бисеринками пота на лбу. Протиснув плечи, он выскользнул из фигуристой оболочки, сбросив ее, словно змея шкуру во время линьки, и предстал ладно скроенным мужчиной в помятом костюме. Отбросив ногой отслужившую личину, вызывающе топорщащую вверх силиконовые груди, он одним движением пригладил волосы, уложив их в строгую прическу, вторым смахнул со щек недельную щетину, воспользовавшись для этого возникшим из рукава кинжалом, третьим одернул дорогой костюм и, слегка кивнув, представился:

– Меня зовут Бонд. Джеймс Бонд.

– Профессионал, – с плохо скрытой завистью обронил черт.

– Шпиён, – сообразил Пантелей.

– Ваня, – представился ребенок, с интересом разглядывая прославленного агента английской разведки.

После знакомства они проследовали в подземелье, решив, что лучше освободить и остальных агентов высших сил, томящихся в подземной камере после своего одновременного провала. Это будет не лишним, если Агагука по какой-то причине решит покинуть камеру и проверить обстановку во дворце. Не стоит забывать о том, что он все же божество, а значит, на многое способен…

Рванувшийся в приоткрытую дверь сквозняк затушил свечу, но Джеймс Бонд достал из кармана авторучку, клацнул ею и пошел первым, освещая дорогу светом яркого луча, бьющего из колпачка.

Дойдя до округлой комнаты, в центре которой стоял каменный трон с прикованным к нему существом, он остановился.

– Это Кощей? – уточнил Джеймс.

– Да, – ответил Пантелей.

– Вот он-то нам и ответит на все вопросы, – обрадовался английский агент.

– Как же, он ответит… – махнул рукой горбун.

– Мы попробуем.

– Бесполезно.

–  Если Неггерман добился от него своего, то и мы чего-то выведаем, —произнес Локи.

Вспомнив о цели своего визита в подземелье, Ваня уточнил у горбуна:

– Пантелей, а к Агагуке ведет вон тот коридор?

– Да.

– А пленные агенты где?

– В противоположной стороне, – указал рукой горбун, – третья дверь направо.

– Выпусти их.

– И то правда, пускай работают, а то только жрут, дармоеды. – Тут он погрешил против истины: за время заключения к ним трижды спускался Агагука, но вот кормить их никто и не подумал.

Когда Пантелей, прихрамывая и привычно ворча, удалился, Джеймс Бонд раздвинул витки цепи и посветил в лицо Кощея. Обнаружив кляп, он ухватил его пальцами и выдернул изо рта узника.

– Пить…

– Какое варварство! – воскликнул мистер Бонд. – Какое бесчеловечное нарушение прав заключенных!

Взяв погнутое ведро, прикованное цепью к стене у выдолбленного в полу колодца, он опустил его. Ловко перебирая руками цепь, верноподданный Великобритании поднял отяжелевшую емкость и, отсоединив от цепи, поднес плененному Кощею.

Тот с жадностью опустошил его. Куда только вместилось почти десять литров? Но судя по тому, что вокруг каменного трона не образовалась лужа, действительно вместилось.

– Еще, – шевельнувшись, узник умудрился просунуть сквозь витки цепи одну руку.

Второе ведро Кощей Бессмертный буквально выхватил из рук Бонда, но выпил его несколько медленнее, нежели предыдущее. Прозвучавшее следом «еще», было более ровным, без прежнего надрыва.

Освободив и вторую руку, Кощей взял третье ведро и принялся тянуть его медленно, довольно пофыркивая и позвякивая цепями.

«Надеюсь, он утолил жажду и теперь утолит мое любопытство», – вытирая выпачканные пальцы платочком, подумал Джеймс Бонд. Но воспитанно поинтересовался:

– Еще?

Вот только Кощей Бессмертный, строя свои коварные планы, эти надежды не учитывал…