Текст книги "Специальный агент высших сил"

Автор книги: Алексей Зубко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Отступление третье
АЛАТЫРЬ-КАМЕНЬ ПЕРЕЕЗЖАЕТ

Не стоит делить шкуру еще не убитого медведя, особенно если забыл дома ружье.

Охотничья примета

Утопая по пояс в снегу, под леденящими порывами северного ветра уныло бредет группа оборванцев, несущая на руках массивный валун. На его покатой вершине, на манер римских патрициев, восседает юноша с барабаном на шее.

– Ать-два, левой! – сопровождая словам взмахами барабанных палочек, командует он. – Ать-два, правой!

Но ни старания барабанщика, ни пронзительный мороз не способны изменить шаркающую походку носильщиков. Их движения болезненно заторможены, словно у сомнамбул, что хорошо согласуется с нездоровым синюшным оттенком кожи, которая часто-густо просвечивает сквозь прорехи в рванье, развевающемся на ветру. На лицах, насколько позволяют рассмотреть покрывающие их слои засохшёй грязи и налипшего снега, застыли маски совершенного безразличия. Если какая мысль и водится в их головах, то она витает за многие версты от этой продуваемой пронзительными ветрами поляны. Где-нибудь в безбрежных песках Сахары.

– Ать-два, левой! – надрывается барабанщик, старательно отбивая никому, кроме него самого, не нужный такт.

Миновав поляну, группа оборванцев вышла на относительно свободную от снега аллею, ведущую к величественному дворцу, чья золоченая крыша своим сиянием подобна солнцу. Вернее, сразу трем солнцам – по числу венчающих дворец куполов. Один основной – центральный и два маленьких – боковые.

– Ать-два, правой!

При приближении процессии, несущей валун, парадные двери дворца отворились и из них, хлопая себя ладошками по голым бедрам, вышел Мамбуня Агагука собственной персоной.

– Принесли? – спросил он, позвякивая браслетами и в упор глядя на интересующий его предмет.

– Принесли, – ответил барабанщик, в котором наблюдатель от небесной канцелярии, подглядывавший в зазор между прикрытыми ставнями, с трудом узнал Павла Отморозова. Что тотчас было принято ко вниманию и занесено в блокнот для дальнейшей передачи наверх. Опустив руки с барабанными палочками, Павел прокричал приветствие, с которым со вчерашнего дня надлежало обращаться при встрече к Агагуку: – Вечная слава вечному!

К слову сказать, именно ему, как руководителю идеологической службы, принадлежала эта идея. И теперь он изо всех сил внедрял ее в жизнь, пытаясь личным примером заразить остальных. Покамест получалось это плохо. Немертвые нагло игнорировали нововведение, предпочитая при виде Агагуки падать на колени и агукать, отвешивая поклоны.

Вот и сейчас они поступили так же.

Лишенный поддержки валун гулко упал на мраморные плиты. Восседавший на нем Отморозов испуганно пискнул и отлетел в сторону, выронив палочки и пробив головой барабан.

– Что за идиоты? – поинтересовался сам у себя Агагука.

Павлик Отморозов попытался что-то ответить, но из-за надетого на голову барабана его слова прозвучали как сплошное «бу… бу… бу…».

– Несите камень внутрь, – распорядился бог немертвых и поспешил во дворец – отогреваться у ярко пылающего камина.

Оборванцы подняли валун и все той же неспешной походкой вошли во дворец.

Отморозов, сумев-таки избавиться от барабана, попытался последовать за процессией. Но пробывшие длительное время на морозе без движения ноги застыли в той позе, в которой он восседал на камне, и теперь ни в какую не желали разгибаться. Он попытался распрямить их руками, но и эти конечности, изнеженные отсутствием физических нагрузок, больших, чем необходимо для кликанья мышкой и вращения скроллинга, оказались бессильны пред поставленной перед ними задачей. Тогда руководитель идеологической службы Мамбуни Агагуки попытался вползти во дворец, протащив свое частично окаменевшее тело по мраморным плитам. Но ползти на, спине не очень-то удобно, а перевернуться на живот не позволяли все те же сложенные в позу Лотоса ноги.?

– Эй, подождите меня! – наконец-то сообразил позвать на помощь Павлик Отморозов. Однако оборванцы, несшие вслед за Мамбуней камень, уже скрылись за поворотом, и его крики пропали втуне. – Помогите! Спасите! Help-help! F1! SOS! Не хочу до весны под снегом лежа-а-ать…

– Мать… ать… ать… – привычно ответило безразличное эхо.

– Впрочем, кое-кто эти призывы все же услышал. И, облизнувшись в предвкушении трапезы, начал подкрадываться к источнику криков. Покрытая заиндевевшей коркой шкура хорошо сливается со снежным покровом, поэтому волку удалось остаться незамеченным до самого последнего момента, когда он в стремительном прыжке обрушился на спину бьющегося в истерике Отморозова. Мощные челюсти сжались на тонкой шее и… Растерянно рыча, зверь усилил давление своих клыков, но человеческая плоть, которой надлежит быть теплой и мягкой, оказалась на диво холодной и твердой. Да ко всему еще и вонючей.

– Фу… – Отплевываясь и морща нос, волк попятился, с суеверным страхом глядя на несостоявшуюся жертву своего ненасытного желудка. Наступив на оброненный барабан, он испуганно подпрыгнул. Крутнулся вокруг своей оси и стремительно бросился прочь, совершенно не думая о том, что его позорное бегство кто-то может увидеть, и это испортит репутацию удачливого охотника. В волчьей голове уже зрела мысль, что происходящее на этом острове все меньше ему нравится и нужно срочно придумать, как его покинуть. Хоть с Герасимом в лодке, хоть на «Титанике», но прочь отсюда.

Проводив убегающего волка взглядом, Отморозов возобновил безрезультатные попытки попасть во дворец.

– Бродят где ни попадя, двери бросают нараспашку, а мне ходи за ними, порядок наводи. – Из-за поворота показался ворчащий горбун Пантелей.

– Помоги, – размахивая руками, обратился к нему Павлик.

Горбун, неспешно приблизившись своей шаркающей походкой, обошел вокруг попавшего в затруднительное положение руководителя идеологической и информационной служб. У волчьих следов остановился и, присев на корточки, некоторое время внимательно изучал их, сопровождая мыслительный процесс шамкающими звуками.

– Чего там? – не выдержал Отморозов.

– Волчара, – ответил Пантелей, поднимаясь. – Матерый.

И неспешно побрел обратно в замок.

– Помоги мне! – прокричал идеолог Агагуки.

– А как же… – не оборачиваясь, ответил горбун и закрыл за собой дверь.

Павел Отморозов разразился проклятиями:

– Юзер! Маздай отмороженный!!!

Выдохнувшись, он задумался над тем, какую позу ему лучше принять, чтобы весной, когда снега начнут сходить, он смотрелся величественно. Поди, не один день оттаивать придется…

Дверь скрипнула и отворилась.

– Ты вернулся?!

– Ага… ага… – Горбун приблизился к Отморозову и протянул ему пару лыжных палок.

– Это зачем? – удивился немертвый.

– Тебе. Бери!

– И что мне с ними делать?

– Отталкиваться, – посоветовал Пантелей. – Я дверь запирать не буду. Толкнешь – она откроется, – пообещал он. И строго напомнил: – Только не забудь опосля ее закрыть на засов.

Проводив удаляющуюся горбатую спину взглядом, Павел опустил его на зажатые в руках лыжные палки и со стоном попробовал ими воспользоваться. Против ожидания, у него это получилось. Хотя скоростным назвать данный способ перемещения трудно, разве что с точки зрения хромой улитки. Как, таких не бывает?! Точно? Ну, значит, совсем нельзя назвать.

А тем временем в главной зале дворца Агагука руководил установкой принесенного камня на отведенное ему место.

– Опускайте!

Немертвые послушно разжали руки. Валун рухнул вниз, придавив парочку из них. Остальные выжидающе уставились на свое божество.

Мамбуня обреченно вздохнул и приказал:

– Поднимите камень.

Немертвые в очередной, пятый или шестой раз взялись за валун и с кряхтением, бывшим скорее данью прижизненной привычке, чем следствием каких-то физиологических причин, подняли его. Теперь, при свете множества ярких ламп принесенный камень неуловимо изменился, словно очнувшись ото сна и наполнившись внутренним свечением, придавшим ему янтарную прозрачность.

Задумавшись, Агагука повернулся к удерживавшим камень оборванцам спиной и направился к стоявшему неподалеку каменному трону, давеча перенесенному из подземелья, с узником, примотанным к нему несколькими витками цепи с овальными кольцами толщиной в большой палец, на которой впору драконов выгуливать.

– Эй, Кощей! – постучав тростью по цепи, Мамбуня привлек внимание привязанного к креслу пленника.

Блеснувший сквозь нагромождение звеньев взгляд показал, что призыв Агагуки не остался незамеченным. Но до ответа пленник не снизошел.

– Молчишь?

Так и не получив ответа, претендент на мировое господство над душами отдельно взятой планеты под названием Земля вернулся к основному занятию. То есть к попыткам установить принесенный камень на отведенное под него место, которое было обозначено начертанным на полу знаком. Знак этот скорее напоминал мишень после стрельб призывников, чем какой-то каббалистический символ. Вписанные одна в другую окружности, испещренные кляксами. И чем дальше от центра – тем гуще.

– Опускайте медленно…

Распахнулась дверь, и в зал вместе с порывом пронизывающего ветра ворвался, чеканя шаг, вояка в эсэсовской форме, сопровождаемый четверкой носильщиков, которые несли закрытый паланкин.

– Отто?! Наконец-то, – обрадовался Мамбуня. – Задание выполнил?

– Яволь, мой фюр… р… – Бывшему штандартенфюреру СС удалось с третьей попытки вернуть выскочившую челюсть на место, – …рер!

– Показывай!

Отто фон Неггерман повернулся к носильщикам и рявкнул, щелкнув хлыстом по сапогу:

– Опустить!

Паланкин, качнувшись, опустился на землю.

– Открыть!

Один из носильщиков отдернул в сторону шторку.

Стал виден вцепившийся в сиденье ребенок с закрытым маской лицом.

– Это он? – поинтересовался Мамбуня Агагука.

– Й-а!

– Точно?

– Й-а!

Мамбуня откашлялся и, распахнув объятия, воскликнул:

– Приди же ко мне, мой пророк!

Ребенок отрицательно покачал головой и лишь сильнее вцепился в кресло.

– Чего это он? – удивился Агагука, повернувшись за разъяснениями к своему военному гению.

– Потрясен, мой фюрер!

– А…

– Вашим величием, – пояснил Неггерман, вытянувшись в струнку. Что при его тучной комплекции больше напоминало поставленный на попа вареник.

– Это хорошо.

– Яволь, мой фюрер! – Отто был однозначно доволен собой. Ведь именно он осуществил похищение и, придумал торжественный внос будущего пророка в тронную залу. Хотя идти сюда от места переноса всего пару сотен метров. Зато каков эффект.

– Только мелковат…

– Вырастет.

– А где это мой идеолог? – меняя тему, спросил Мамбуня.

– В коридоре.

– Что он там делает?! – Возмутилось божество. – Ему нужно браться за подготовку пророка к его просветительной миссии.

– Скользит.

– Как?

– По полу.

– Нашел время развлекаться, – неодобрительно произнес Мамбуня.

– Мой фюрер, я могу заняться воспитанием.

– Ты лучше займись Кощеем.

– Яволь!

– Мне нужна от него кое-какая информация.

– Яволь!

– Выполняй! – приказал бог немертвых. – И паству забери… А мне нужно с камнем поработать.

– Следуйте за мной! – распорядился Отто, строевым шагом направившись к прикованному цепью к трону Кощею Бессмертному.

Немертвые вереницей потянулись за ним.

Мамбуня Агагука хлопнул в ладоши и, размахивая над головой своим посохом и приплясывая, двинулся к светящемуся теплым светом валуну.

– Алатырь-камень. Уги-уги… аги-гуги…

Пока Мамбуня шаманил, зомби, руководимые Отто, подняли Кощея Бессмертного и потащили в одно из подсобных помещений. При этом они не смогли снять с него цепи – для этого понадобился бы кузнец, и поэтому от транспортировали в камеру допросов вместе с каменным троном.

Не добившись от Алатырь-камня желаемого, Агагука облокотился об него и вытер вспотевший от неистовых акробатических номеров лоб.

Скрипнула дверь, и в зал въехал Павел Отморозов, раздобывший где-то туесок с сушеным горохом, которым и посыпал путь перед собой для уменьшения трения.

– Чем это ты тут занимаешься?! – срываясь на крик, поинтересовался Агагука.

– Спешу к вам, вечный, – ответил Павел, покосившись на паланкин. – А где военный?

– С Кощеем разъяснительную работу ведет.

– Словно в подтверждение слов Мамбуни до слуха присутствующих донесся дикий крик.

Немного спустя хлопнула дверь и появился Отто фон Неггерман с довольной ухмылкой на лице и несколькими исписанными листками в руках.

– Что это? – в один голос поинтересовались Агагука и Павел.

– Признание.

– Какое?

– Чистосердечное, мой фюрер. Кощей сообщил все, что вы хотели знать. Вот и подпись его.

– Так я же ничего у него пока и не спрашивал, – удивился Агагука.

– А ну-ка дай! – Забрав у бывшего штандартенфюрера СС признание, Павел быстро пробежал его глазами. – Действительно… А не убежит?

– Я цепи не снимал.

– Разумно. А как ты догадался кляп вытянуть?

– Какой кляп?

– Портянку… которой Пантелей рот Кощею заткнул, чтобы тот не плевался.

– Я ничего не вынимал.

– А кто? – Сунув Кощеево признание в руки Отто, Павел Отморозов в меру своих возможностей поспешил в подсобное помещение.

– Кто… кто… – пробормотал себе под нос Отто. – Никто. Как будто кляп профессионалу может помешать.

На полдороге к двери, из-за которой продолжали раздаваться стенания Кощея, у Отморозова закончился горох. Он недоверчиво ощупал себя на наличие завалявшихся в карманах горошин, но ничего не обнаружил. Пришлось ему отбросить лыжные палки и вернуться к обыкновенному для любого прямоходящего существа способу перемещения. Проделал Павел это с видимой неохотой, выразившейся в жалобном стоне, который заставил всех присутствующих прослезиться, а Кощея Бессмертного от зависти подавиться слюной и наконец-то заткнуться.

– Так как мне Алатырь-камень работать заставить? – спросил Агагука, который читать не умел и впредь учить азбуку был не намерен.

– Где-то здесь было…

Вдвоем они кое-как разобрались с написанным, и Агагука довел-таки колдовство до финала. Проплясав вокруг принесенного валуна положенные пируэты, он несколько раз коснулся его своей клюкой, бормоча заветные слова. Затем снял с шеи амулет с глазом и возложил его на камень.

Алатырь-камень задрожал, вспыхнул, разбрасывая блики во все стороны.

– Чую… – торжествующе взвыл Мамбуня. – Ох, чую…

Валун начал медленно менять цвет, пока не стал похож на громадный золотой самородок, сияющий в ярких потоках света.

– Свершилось, – заявил Агагука, отплясывая канкан.

– Яволь, мой фюрер!

«Что свершилось?» – подумал Ванюша, выглядывая из-за шторки паланкина. Снятая, чтобы не мешала смотреть, маска Локи неожиданно усмехнулась и подмигнула, вместо того чтобы хихикнуть.

Находившиеся в замке агенты враждебных Агагуке высших сил ощутили внезапное головокружение и неимоверную слабость. Словно тугая волна невидимого огня обрушилась на их тела, одним рывком срывая с них обличья, а значит, и маскировку. Со стоном рухнул на пол двухметровый блондинистый здоровяк, до этого небольшим насекомым скрывавшийся в стыке неровной каменной кладки. Полетели в разные стороны сорванные плиты, из-под которых, словно надутые сильным потоком воздуха, возникли громады тел агентов, весьма различавшихся по внешнему виду, но пребывавших в идентично бессознательном состоянии. Выплеснулась на пол вода, когда плескавшийся в надувном бассейне крокодил неожиданно обернулся человекообразным существом со все той же крокодильей головой и длинными наточенными ногтями, которые с легкостью пропороли резиновый бок надувной емкости. Плюхнулся в образовавшуюся лужу надкусанный банан, выскочивший из разжавшейся лапы макаки, которая и сама едва не свалилась с пальмы – ее спас инстинктивно обвивший ветвь хвост. Она повисла на нем, раскачиваясь на манер маятника по все уменьшавшейся амплитуде. Пока не остановилась, затерявшись на фоне широких листьев.

– Ага! – возликовал Мамбуня Агагука, хлопнув руками по голым ляжкам. – Теперь никто не сможет потревожить меня.

– Й-а, – согласился толстяк в форме, сверкая единственным глазом. – Куда их?

– В подземелье.

– Нужна информация? Я могу…

– Не сейчас, – остановил инициативного вояку Мамбуня. – Позже я сам с ними побеседую.

– Как пожелаете.

– Да вот так и пожелаю. Поместишь их всех в одной камере, подальше от входа.

– Яволь!

– Вот и отлично. Но сперва отведи пророка в его комнату, – распорядился Агагука.

– Яволь!

Ванюша поспешно надел маску, по-детски наивно стараясь укрыться от глаз похитителей.

–  Привет! – раздался голос у него в голове. В том, что голос звучит именно в голове, а не из-за спины, у ребенка даже сомнений не возникло. Все-таки он дитя своих родителей, то есть нас, а это о многом говорит. А вот тот факт, что при этом он не впал в панику, говорит о его храбрости. Пускай и подкрепленной детской наивностью.

– К-кто ты? – шепотом спросил Ваня. – Где ты?

–  Я был заключен в маску, которая на тебе. Зовут же меня… Локи [5]5
  Локи– бог огня, самый хитрый и изобретательный из богов (скандин. миф).


[Закрыть].

– Какой Локи?

–  Тот самый – из асов.

– Летчик? Истлебитель?

–  Э…

В этот миг занавеска отдернулась, и синюшная морда бывшего эсэсовского штандартенфюрера скомандовала:

– Вылезай!

–  Нет, – тотчас раздалось в голове.

– Нет, – ответил Ванюша, в этом вопросе полностью солидарный с Локи.

– Пускай его отнесут, – распорядился Агагука, возвращаясь к любованию Алатырь-камнем. – Нужно же моему пророку привыкать к будущим почестям…

–  Ха-ха… – рассмеялся Локи. Но черты маски остались на удивление неподвижными. Они словно застыли в холодном равнодушии.

У Ванюши возникло желание поинтересоваться у маски причиной смеха, но стоявший рядом Отто мешал этому. И Ванюша решил обождать немного.

Первый же появившийся на зов эсэсовца немертвый поскользнулся на рассыпанном повсюду горохе и растянулся на полу, удивленно пискнув. Следующего постигла та же участь. Спустя пять минут в тронной зале образовалась куча мала из бессмысленно дергающихся оборванцев.

– На ногах стоять разучились?! – грозно проревел Отто, делая шаг в их направлении.

– Ха-ха-ха…

–  Ой!

Бум!

– Измена! Заговор! – Выбежавший из подсобного помещения Павел Отморозов обозрел лежащие повсюду тела и, вытаращив глаза, бросился на выручку своего упавшего божества. – Я сейчас…

Ему удалось преодолеть почти сотню шагов.

–  Как он бежит… как бежит… —с исполненной сарказма интонацией прокомментировал происходящее Локи, оставаясь слышимым лишь носящему его маску ребенку.  – Жаль, крыльев нет – полет коротким будет.

Под ногой Отморозова хрустнула горошина. Вторая и третья оказались крепче, и он, помянув Мамбунину маму, которой у него (согласно библиографической справке) никогда не было, полетел вверх тормашками.

–  Мне здесь начинает нравиться, – заявил Локи.

Мне тоже, – к собственному удивлению согласился Ванюша, прикидывая, какие развлечения еще можно организовать в ожидании, пока придет папа и заберет домой.

ГЛАВА 5
Гостеприимство Кощеева замка

Непрошеного гостя очень быстро могут «попросить»…

Дворецкий

Окрик прозвучал хлестко как выстрел:

– Стой!

– Ну… – ответил я, послушно остановившись. В любом случае сперва лучше начать с переговоров. Ведь если Кощей похитил Ванюшу для того, чтобы заставить меня серьезно отнестись к своему завещанию, то ребенок в относительной безопасности. Чего не скажу про самого Кощея… Как только Ванюша окажется в безопасности, у меня под боком, бессмертному злодею и похитителю действительно понадобится завещание.

– Ты стой, а не нукай! – все тем же грозным голосом приказали мне из-за ворот замка, на которых был распят едва прикрытый рваными одеяниями скелет неизвестного героя. Героя уже хотя бы потому, что, не убоявшись дурной славы братьев Бессмертных, бросил вызов одному из них или обоим сразу. Хотя про такое я не слыхал. А неизвестным герой остался потому, что не хватило сил одолеть супостата… вот и служит частью мрачного интерьера, давая пишу для размышлений всякому добровольному гостю, а невольного лишая последней надежды.

– Я и стою, – примирительно произнес я, стараясь не булькать лежащей в кармане бутылкой коктейля Молотова, изготовленной из спирта и растительного масла. По идее должно полыхнуть так, что чертям в аду тошно станет. Да знаю я, знаю, что он бессмертный, что смерть его в яйце. А вот в каком – не знаю. И спросить не у кого. Так что на данный момент лучшего оружия против него у меня нет. Разве что кузнечный молот, чтобы, значит, одним ударом по уши в мать сыру землицу вогнать. Но такой молот я от земли если оторвать и смогу, то уронить дальше собственных пальцев – едва ли. Так что сообразить из Кощея Бессмертного вечный огонь факельного типа, на мой взгляд, идея новаторская и практически выполнимая.

Обладатель грозного голоса причмокнул и заявил:

– Вот и стой! А то ишь…

Откашлявшись, я сообщил:

– Мне Кощей Бессмертный нужен.

– Тю! – донеслось из-за ворот. – Так ты герой, что ли?

– Нет, – подумав, ответил я. Несмотря на намерения Добрыни Никитича сделать из меня настоящего былинного героя, у него, вернее у меня, с этим ничего не вышло. И точку на героической стезе поставила свадьба. Сделав меня степенным и рассудительным посадским воеводой. Добром начал обрастать – в виде жирка на теле и богатства в сундуках.

– Коммивояжер? – В голосе отчетливо промелькнули недовольные нотки. – Так здесь ничего не покупают.

– А почему?

– Зачем платить деньги, если можно украсть или силой отобрать?

– Но это же нечестно.

– Ха-ха… Ты все-таки герой, – решил невидимый мне обладатель грозного голоса.

– Это почему?

– Так ведь дурак.

Проглотив явно хамскую выходку, ведь и действительно, чего еще ожидать от обитателя этой юдоли порока и обмана, я настойчиво повторил:

– Мне нужен Кощей Бессмертный.

– Стой на месте!

– Да я и так не двигаюсь!

– Честно?

– Конечно, честно. Я ведь по эту сторону ворот, – напомнил я, и предложил: – Да ты сам посмотри.

– А ты глаза у меня видишь?

– Да я и тебя не вижу, – сообщил я, рассматривая непонятный черный знак, украшающий нагрудную пряжку неизвестного героя. Что-то, неуловимо знакомое… то ли корни вывороченного из грунта дерева, то ли погрызенная мышами головка сыра.

– Ты что, тоже слепой? – поинтересовался голос.

– Нет. Но сквозь ворота не вижу.

– Жаль! – Не поясняя, к чему относится сожаление: то ли к моей зрячести, то ли к отсутствию способности пронзать взором твердые предметы, голос вздохнул и уточнил: – Очень жаль.

– Я спешу, может, откроешь ворота?

– Не могу.

– Почему?

– Висю я на них.

– Вишу, – автоматически поправил я и, постигнув смысл сказанного, переспросил: – То есть как висишь?

– Давно.

– Кто ты?

– Посмотри внимательнее, – предложил голос. – Может, узнаешь.

– Кого?

– Меня!! Так кого ты видишь?

– Никого, – раздраженно ответил я, с трудом удерживая рвущегося наружу зверя в себе. – Ворота, скелет, слово матерное вырезано…

– Значит, уже скелет… – пробормотал враз осипшим голосом скрывающийся от моих глаз собеседник. И неожиданно завыл дурным голосом: – У-у-у…

Испуганно отскочив от шевельнувшегося скелета, я запнулся пяткой о выступающий из снега мухомор и едва не растянулся на ощетинившемся острыми листьями сухом чертополохе. Могу поклясться, что мгновение назад этой ярко-красной в белую точку шляпки здесь не было. «И впредь не будет», – решил я, отводя ногу для удара.

Бум!

– У-У-У… – перекрывая стенания скелета, взвыл я, прыгая на одной ноге и держась за палец другой.

Растерявшийся скелет вновь замер и осторожно поинтересовался:

– Ты это чего? Передразниваешь?

– Не… у-у-у…

– Чего-чего?

– Нет. Палец ушиб.

– Осторожнее нужно быть.

Склонившись к мухомору, я осторожно коснулся его пальцем.

Холодный.

Постучал.

Звук вышел металлическим.

Ухватив гриб пальцами за железную шляпку, я потянул его на себя. Нехотя, но его полуметровый, прямой как стрела корень вылез из мерзлого грунта.

Недоуменно рассматривая находку, я задался вопросом: «Кому могло понадобиться ковать и разрисовывать такое изделие?»

– Стоять! – взвизгнул скелет, неясно каким органом издавая звуки. При всем богатстве моего воображения, у меня даже мысли дельной по этому вопросу не возникло.

– Или зови сюда Кощея, или заткнись и не мешай мне самому искать его! – заявил я, для наглядности постучав шляпкой мухомора по черепу. Пустому черепу, как показал донесшийся до моего слуха звук; О чем неосторожно я и сообщил вслух.

– Гулко, что в пустом самоваре.

– По своей голове постучи, барабанщик!

То, что без глаз он не может видеть – это как раз вполне понято, но как он умудряется слышать при отсутствии ушей и говорить без языка? Тут поневоле себя начинаешь археологом чувствовать: эти, говорят, по одному зубу восстанавливают не только облик его владельца, но и экономическую и политическую ситуацию на момент его существования.

– Зови сюда Кощея! – грозно потребовал я, теряя терпение.

– Нет его, – буркнул череп.

– Как это нет?!

– Нет и все.

– Не верю. А ну впусти!

– Потяни за колечко – дверца и откроется.

Ухватившись за огромное кованое кольцо, заменявшее дверную ручку на врезанной в воротах дверце, я потянул его на себя. Дверца и не дрогнула.

– Не понял… – Уперев колено в стену, я повторил попытку. Впрочем, с тем же результатом. – Она не открывается.

– Еще бы! Закрытая все же.

– Так открой! – ударив в дверь кулаком, потребовал я у прибитого к воротам скелета.

– Чем?!

– А как же мне попасть внутрь?

– Без разрешения владельцев во дворец попасть невозможно, – уверенно заявил скелет.

– Где я его получу? – Опустившись на снег, я обхватил голову руками и задумался, чем бы взорвать или выбить ворота Кощеева замка. Вот когда я пожалел, что лишен своей прежней силы. В образе Леля я просто перелетел бы замковую стену, в образе Асмодея – проломил плечом ворота или стену… а сейчас хоть плачь.

– Не ушел еще? – поинтересовался неизвестный борец со злом.

– Нет.

– Звать-то тебя как? – после паузы поинтересовался он.

– Лелем. А тебя?

– Бэдмен.

– Бэтмен?! – переспросил я, решив, что ослышался.

– Я что, похож на мышь?

– Ну… Никогда не видел скелет летучей мыши.

– Я Бэдмен. Бэд-мен. Что значит «плохой человек» или «человек-злюка».

– Или Мальчиш-Плохиш по-русски. А я думал, ты со злом боролся…

– Боролся.

– Тогда почему «плохой»?

– Чтобы победить злодея, нужен еще больший злодей. А против самых гнусных злодеев есть я, Бэдмен!

– Кощей оказался не по зубам?

– Да уж. Откуда мне было знать, что на Руси столько героев, что злодей должен быть бессмертным, иначе ему не выжить? И хитрым…

– Хитрым? – ухватившись за слово, я принялся развивать возникшую в голове мысль. – Эй, Бэдмен! Скажи дверям, пускай откроются, я по приглашению пришел.

– Какому приглашению?

– Трубы у них потекли, вот меня и вызвали. Сантехник я.

– Кто? Какие трубы?

– Водопроводные, – уверенно ответил я.

– Сам им скажи, – предложил скелет. – Если вызывали – они откроются сами по себе.

Поднявшись на ноги, я одернул кольчугу, поправил меч и, громыхая сапогами в ворота, прокричал:

– Отворяйте! Меня вызывали. Я сантехник.

Ворота даже не скрипнули в ответ, проигнорировав мои требования.

– Да откройте же! У вас проводка дымится, пробки перегорели и короткое замыкание на всех люстрах, вот меня и вызвали срочно. Я же электрик из местного ЖЭКа.

– Их не обманешь, – заявил Бэдмен – Только…

– Откройте! – поспешно сунув руку в карман, неистово заорал я. И, вытащив завещание Кощея, сообщил: – Я его душеприказчик. У меня его заве…

Ворота дрогнули и начали со страшным скрипом опускаться, громыхая подъемными цепями.

– Открываются, – сообщил скелет и сделал глубокий вдох.

Отскочив назад, я дождался, пока ворота опустятся, впечатав Бэдмена в снег, и, запрыгнув на них, бросился в замок.

Отсутствие демонического хохота за спиной косвенно подтвердило заявление несостоявшегося сокрушителя Кощея об отсутствии хозяев. Ведь злодеям его масштаба присуще тяготение к театральщине, к громким фразам и величественным позам.

Если бы я имел хоть какое-то архитектурное или хотя бы строительное образование, то описывать замок Кощея не стал бы и пробовать, здесь присутствуют фрагменты множества стилей, перемешанные больным воображением в совершенно непотребный винегрет и слепленные в одно целое явной отсебятиной в стиле «тяп-ляп». Но, как я уже говорил, в моем богатом прошлом мне довелось побывать и демоном, и божеством, к строительству это никакого отношения не имело. Разве что, будучи Лелем и Амуром, я пытался строить чужое счастье на гармонии чувств, а будучи Асмодеем – на сексе. Вот только в Кощеевом замке эротизмом и не веяло. Веяло здесь вековой пылью, сыростью и плесенью. И неуловимым привкусом отчаяния и боли.

– Ванюшка!

– А… а… а… – отозвалось эхо, перепрыгивая с одной потолочной балки, терявшейся в высоте, на другую.

Часть правой стены выложена из одинаково неотесанных каменных валунов. В зазорах между ними попискивают несметные полчища крыс, глазки которых радостно заблестели при моем появлении. Видимо, у них, словно у собак Павлова на свет лампочки, выработалась аналогичная реакция на посторонний крик. Вот только в мои планы не входит пополнение их потребительской корзины своими бренными останками.

Дальше каменная кладка переходит в галерею кривых зеркал, каждое из которых на свой манер перекривляет меня, отображая гротескный образ.

Еще дальше начинается кирпичная кладка с вкраплениями железных дверей.

Рассмотреть стену по левую руку мне не удается, мешает слабая освещенность той части залы и сложенные штабелями дрова, которыми, по всей видимости, топится огромная жаровня, установленная в нескольких метрах от каменного трона, потертость которого указывает на частое его соприкосновение с бессмертными мощами. Но не сегодня. Нынче трон удручающе пуст.

Сдержав ребяческий порыв позвать хозяина на мультяшный манер: «Кощей, подлый трус! Выходи!», я не стал кричать, а подошел к гонгу, установленному на расстоянии вытянутой руки от трона. Полутораметрового диаметра серебряный диск подвешен на цепях к кованой бронзовой раме.

«Чем же в него бьют? – задумался я, осматриваясь по сторонам. – Не кулаком… и не головой, вроде бы…»

Мой взгляд упал на низкую табуретку, поставленную у подножия трона.

Бом… м… м… – расколов тишину, царящую во дворце, басовито загудел гонг.

Посмотрев на оставшуюся в руке ножку от табуретки, оказавшейся излишне хрупкой, я отбросил ее в сторону и подпрыгнул от неожиданности.

За моей спиной появились два странных создания. Спиралевидное тело, которое ни на миг не прекращает движение, совмещающее возвратно-поступательное – вверх-вниз и круговое – по часовой стрелке. Шаровидная голова, у которой на месте ушей торчат длинные и неимоверно худые ручонки. Поверить в то, что это существо живое, а не изделие, собранное умелыми руками местных Кулибиных, весьма сложно, но мимика однозначно живых лиц не оставляет в этом сомнения. Без волшебства здесь не обошлось.

– Чего… – воскликнуло создание по правую руку от меня.

– …изволите… – вставило второе существо, пытаясь сфокусировать на мне свои огромные голубые глаза, лишенные век.