Текст книги "Специальный агент высших сил"
Автор книги: Алексей Зубко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
Отступление десятое
ОХОТА НА ЗОМБИ
Есть мертвые, которых нужно убивать.
Л.-К. Денуайе
– Ты кретин! – характер Мамбуни Агагуки стремительно портился, а вот словарный запас пополняться не спешил. Все те же ругательства. Впрочем, и собеседник не особо блистал красноречием.
– Яволь, мой фюрер!
– Бездарь! – С каждым новым пунктом устной характеристики Отто фон Неггермана Агагука кричал все громче, но толку от этого больше не становилось. – Мы еще даже не начали войну, а ряды моих бойцов редеют с устрашающей скоростью.
– Это есть русиш партизаниш, – оправдываясь, заявил эсэсовский вояка, нынче состоявший в должности руководителя всех военных сил Мамбуни Агагуки. На настоящий момент все эти силы состояли из него самого и едва ли десятка немертвых, числившихся в роли рядовых. И это при том, что после захвата Кощеева замка Мамбуня зачислил в свои войска все трупы, которые удалось отыскать в подземном склепе и превратить в немертвых, но при этом не очень-то и живых последователей. Сосчитать точно их тогда никто не догадался, но то, что было их больше двух десятков, – это точно. А вот куда они делись?
– Откуда тут русские партизаны?! – Сердитое божество гневно топнуло босой пяткой об пол.
– Больше некому, – уверенно произнес бывший штандартенфюрер СС Отто фон Неггерман. – Это точно они.
– С чего ты взял?
– А кто спалил вашу хату?
– Ну… – покосившись на чернеющий рядом с пальмой круг пепла, протянул Мамбуня. – Это вроде как случайно вышло. Попала циновка в костер…
– Это они устроили. Русиш партизаниш. Больше некому.
– А почему именно русские, что, других быть не может? Может, какой шпион сбежал из камеры?
– А кто тогда выпил всю водку? Еще и обезьяна мелкого напоили до вер… вер… – Выскочившая челюсть помешала военному гению внятно закончить свою мысль.
– И где же они?
Ударом ладони вернув челюсть на отведенное ей место, Отто ответил:
– Партизанят в лесах.
– А почему солдаты пропадают возле дворца?
– Это их военная хитрость.
– Так излови их!
– Но…
– Никаких «но»! Делай что угодно… прояви свой военный гений, о котором столько твердишь, но излови мне их. Понял?
– Я-а, мой фюрер.
– Вот так-то лучше. Ступай.
Отто фон Неггерман развернулся, крутанувшись на каблуках сапог, и чеканя шаг вышел.
Трущаяся о металлический жезл с монотонностью робота танцовщица из стеклянной трубы усмехнулась в усы и подумала, что пора бы побрить их. Но это потом… а сейчас нужно работать. Коленкой провести по холодящему кожу металлу, откинуть назад голову, чтобы платинового оттенка волосы сияющей волной прокатились по изогнутой спинке, ухватиться руками за шест и подпрыгнуть, обвив его длинными стройными ногами, из-за которых ее и заключили в эту трубу – внести в деловую обстановку чуточку пикантной фривольности. Хотя Мамбуня сильно удивился бы, попытайся он узнать, кто из его помощников обзавелся этой распутной исполнительницей экзотических танцев, вот уже вторую неделю без сна, отдыха и перерывов на обед выполняющую вменяемые в ее обязанности телодвижения у шеста.
Разговор с давшим Отто вторую жизнь богом, больше походивший на обыкновенный разнос на тему несоответствия занимаемой должности, не добавил бывшему штандартенфюреру СС оптимизма. Уж он-то прекрасно знал, как неуловимы эти красные партизаны. И никакой военный гений, будь он даже семи пядей во лбу – намного ли больше было у Наполеона Бонапарта? – не сможет результативно с ними бороться.
– Куда прешь, Нехерман?! – воскликнул подвернувшийся под ноги эсэсовцу Павел Отморозов, поспешно спрятав за спину несомый им предмет.
– Партизан ловить, – машинально ответил бывший штандартенфюрер СС, пытаясь рассмотреть, что там такое прячет его коллега.
– Каких партизан?
– Красных.
– А их предводитель случаем не лысоватый такой, с бородкой клинышком?
– Ты знал? Знал – и молчал?! – В глазах Отто фон Неггермана вспыхнул нездоровый огонек подозрительности. «Проболтался, – мелькнула у него мысль, которую он начал стремительно развивать. – Он с ними в сговоре. Шпион! А может даже…» На этом мысли зашкалило, и он воскликнул: – О майн Гот!
– Не-а… май – это месяц, не год, – попытался сменить тему Павел Отморозов.
Но профессиональная хватка была присуща Отто еще в бытность штандартенфюрером СС, и он начал допрос незамедлительно и по всем правилам:
– Кто предводитель партизан? – спросил он, впившись в собеседника немигающим взором своего единственного глаза и нащупывая в кармане кастет. – Имя? Назови мне его имя!
– Ковпак, – ответил руководитель информационной и идеологической служб, продолжая балагурить.
– Сколько у него людей? Где ты последний раз его видел?
– Да я его всего один раз-то и видел, – попятился Отморозов. У него разом пропало желание шутить с бывшим фрицем, замашки которого за прошедшее время не изменились. – По телику как-то крутили, а у меня как раз система легла, вот и посмотрел, пока она наново ставилась.
– Ты мне зубы не заговаривай! А то своих вмиг лишишься! Где их штаб?
– Да ты чего, военный? – с трудом проталкивая слова сквозь сдавленное эсэсовской пятерней горло, просипел Отморозов, косясь на замерший у самого уха кастет. – Это же до моего рождения было. Он во время Второй мировой вам горше геморроя был: и беспокоил, и беспокоил… то поезд с бронетехникой под откос пустит, то полицая на фонарном столбе вместо светильника повесит, то со склада все горюче-смазочные материалы подчистую вы… вы… Горло отпусти-и-и… дело-то минувшее, чего теперь кипятиться?
– Врешь! – Не сдержав порыв души, Отто таки приложился кастетом к уху собеседника. Но так – не со зла, а только для профилактики.
– Не вру, – прохрипел Павел, – честное геймерское.
– А кто тогда у нас партизанит?
– Да не знаю я! Может, барабашка сменил ориентацию, поселился в пещере и вместо мелких пакостей решил устроить террор…
«А что? Вполне может быть… Но как-то подозрительно много ты знаешь, нужно проследить…» – задумался Отто фон Неггерман, меся кастетом ребра соратника, попавшего под подозрение. Это было бы весьма больно, будь собеседник живым, а так… процесс идет, а результата нет. Скрывая разочарование, Отто задумчиво протянул:
– Так ты думаешь?..
– Думаю. В отличие от тебя – постоянно, – заявил Отморозов и, резво попятившись, юркнул за дверь, бросив напоследок: – Ты бы еще Давыдова и Дату Туташхиа ловил…
Но Отто не обиделся, он не уловил отпущенной по его адресу шпильки и даже не попытался задержать Отморозова для выяснения, ему вдруг стало не до того. На него набросились призраки прошлого, оставшиеся далеко в будущем. Темный подвал Управления того далекого сорок четвертого года, когда русские стремительным прорывом взяли в «кольцо» городок, в котором бравые немецкие парни должны были переломить ход войны и возобновить победоносное шествие к Москве. Источников света в подвале не было, если не считать таковым пылающий в жаровне для накаливания щипцов огонь, бросающий кроваво-красные отблески на сложенные вдоль стенки трупы. От рева близкой канонады задрожала земля под ногами и посыпалась на голову труха. Отто фон Неггерман нервно вздрогнул. Ему показалось, что один из мертвецов ожил и пошевелился. Но он взял себя в руки и, ухватив за ноги ближайшего из расстрелянных накануне пленных партизан, потащил его на себя. Он давно понял, что война проиграна и не быть ему наместником фюрера в землях славянских. Уцелеть бы…
Вот для этого он и остался в подвале с трупами, пока остальные, присоединившись к остаткам местного гарнизона, пошли на прорыв. Отто решил, что достаточно пролил крови (не своей, разумеется – он же из СС) во благо империи и теперь пора побеспокоиться о себе. Попросту говоря, он решил порвать с армией и заняться земледелием. Выбраться с захваченной красными территории и уехать в Африку. Там на заблаговременно положенные на счет в швейцарском банке деньги прикупить немного землицы, черных работников, пробковый шлем и заняться выращиванием бананов. Чтобы осуществить эту затею, нужно расстаться с опасной по нынешним временам эсэсовской формой и натянуть на себя шмотки одного из оборванцев, арестованных за нарушение комендантского часа, расстрелянного заодно с прочими – спешили сильно, некогда было устанавливать личности, а то, что они сами местные, кричат все. С трудом стянув с одеревеневшего трупа прорванные на коленях штаны, Отто брезгливо поморщился от исходившего от них запаха. Но жажда жизни оказалась сильнее брезгливости голубой крови и страха инфекционных заболеваний, и он принялся выламывать трупу негнущуюся руку, чтобы снять пиджак с рубашкой. Ему вновь почудился за спиной лающий смех нечистой силы, но он проигнорировал его, собираясь еще пожить до встречи с ней. Напрасно…
Сдвинув в сторону придавившего ее мертвеца, полуобнаженная женщина обессилено вздохнула, чувствуя, как лопается на губах корочка застывшей крови. Она поднялась, с трудом сгибая застывшие от неподвижного лежания на холодном и сыром полу мышцы. Между покрытых укусами грудей нехорошо чернеет рана, из которой тонкой струйкой сочится кровь, падая на стертые до кости колени. Сделав шаг, она берет забытые в жаровне клещи. Кожа на ее пальцах от прикосновения раскаленного металла покрывается ожогами, которые тотчас лопаются, но она не издает ни звука – лишь что-то булькает при вздохе в груди. Шаг, еще шаг… Отто фон Неггерман, почувствовав движение за спиной, резво развернулся, но ни увернуться, ни закрыться не успел. Удар раскаленных клещей пришелся в глаз. Вспышка боли, смех нечистого, волочащего его за ногу в ад и… море боли, когда Мамбуня Агагука, случайно наткнувшись на бесхозный труп, решил увеличить свою паству. Как это ни обидно, но он был вторым. Первым немертвым Агагука сделал этого предателя Отморозова…
Прижав руки к лицу, Отто дико взвыл и бросился на улицу.
– Не-на-ви-жу-у-у!..
Вытерев снегом лицо, бывший эсэсовец посмотрел по сторонам. Во дворе слонялись без дела немертвые и возвышались группами снеговики, непонятно для какой цели в огромном количестве вылепливаемые будущим пророком.
– За мной! – указав на зомби, Отто решительно направился к единственной известной ему на этом острове пещере. Расположена она была в небольшом холме близ ручейка, некогда омывавшего Алатырь-камень, который нынче находился в тронной зале их дворца.
Довольно долго пробывшие на морозе вояки сразу же начали отставать, и, когда Отто дошел до пещеры, они были еще где-то на полпути.
– Ахтунг! Ахтунг! – сложив руки рупором, проорал Отто фон Неггерман, сунув голову в темнеющий провал пещеры – Партизанит, выходи, буду расстреливать!
– Ать! Ать! – донеслось в ответ.
«Эхо», – подумал Отто. И прокричал еще раз:
– Партизанит, выходи, буду расстреливать!
«Идиот, твою мать!» – подумало эхо, но ответило кратко:
– Ать! Ать!
Слепив снежок, Отто бросил его внутрь пещеры и наклонился вперед, прислушиваясь.
До его слуха донесся скрип снега. Но почему-то не спереди, а сзади.
– Сколько вас ждать? – поинтересовался военный гений Мамбуни Агагуки, разворачиваясь, как он думал, к наконец-то дошедшим воякам.
Вместо немертвого последователя Агагуки он нос к носу столкнулся с толстым снеговиком, в глазках которого с удивлением узнал кем-то срезанные давеча с его сменного костюма пуговицы. На месте носа у снеговика торчала морковка.
– Не понял, – растерянно произнес Отто, начиная закипать. – Тебя же здесь не было.
Снеговик согласно кивнул головой и толкнул Отто в грудь.
– Ах, ты… – потянувшись за кастетом, оскалился бывший эсэсовец. Но тут откуда-то взявшаяся ветка ударила его по лицу и опустилась на плечи. Отто дернулся и обнаружил, что его держит второй снеговик и ему на помощь из пещеры медленно выходят еще трое.
– Засада! Русиш партизаниш!!! – взвыл Отто фон Неггерман, бросаясь на прорыв. Но снеговики задавили его своими телами, утрамбовывая в снег. Он попробовал кричать, бороться, но скоро оказался под таким слоем снега, что его крики наружу доносились лишь едва различимым писком. Перестав двигаться, военный гений начал стремительно замерзать. Несколько минут – и вот уже в снежном холме неподвижно стоит человеческая статуя, в которой еще теплится злость, но она неумолимо затухает вместе с мыслительной деятельностью.
Притащившиеся по следу командира немертвые уткнулись в этот снежный холм спустя минуту-полторы. Недоуменно замычав, они обошли его стороной, но следы Отто дальше не вели. Тогда они попробовали обойти холм в обратном направлении – результат был тот же. На этом их идеи иссякли, и они побрели назад, недовольные тем, что им пришлось тащиться по морозу в такую даль невесть зачем.
Проводив их взглядом, из пещеры выбрался огромный волк. Обойдя снежный холм по кругу, он сморщил нос и хихикнул. За последнее время он наткнулся уже на несколько таких непонятных холмов, как по мановению волшебной палочки возникающих то там, то сям. Теперь-то их происхождение стало ему понятно, хотя волк никак не мог понять, кто смог заставить двигаться снеговиков.
Подняв голову к прозрачному небу, волк завыл. Только тоски в его вое не было, в нем слышался смех.
ГЛАВА 16
В гостях у морского царя
Не так страшен черт, как ваша подпись на его документе.
Проповедник
– Бу-у-уль… – произнес я, не в силах скрыть изумление, охватившее меня при виде дворца морского царя. Вырвавшиеся изо рта пузырьки веселой вереницей устремились ввысь, к мерцающей над головой поверхности океана. Оказавшаяся на их пути стайка пестрых рыбок проворно юркнула в сторону, с укоризной посмотрев на меня. Но я этого не видел, да и едва ли сумел бы различить укор во взгляде рыбьих глаз – я любовался величественным сооружением, на создание которого ушли долгие века кропотливого ежесекундного труда, понадобившегося, чтобы направить рост кораллов в необходимое русло. Уму непостижимо! За парой маляров и то не уследишь – вечно что-нибудь напортачат, а тут нужно было проконтролировать мириады полипов размером не больше нескольких миллиметров, которые к тому же растут с непереносимой медлительностью…
Чтобы получить образное представление об открывшейся моим глазам картине, достаточно взять пустую бутылку из-под шампанского (сорт здесь роли не играет, и я оставляю его выбор на ваше усмотрение) и поставить ее на дно медного тазика, не забыв предварительно проделать в боку внушительных размеров дырку. Эта дыра будет служить входом в пещеру погибших кораблей, из которой мы только что выбрались. Гора у нас готова. Теперь берем шарообразную рыбу-ежа и помещаем ее на бутылочное горлышко. Все. Дело осталось за воображением, которое необходимо как следует подхлестнуть. Для этого покроем бутылку волнообразными каскадами вулканической магмы, а морского ежа разноцветными кораллами: от нежно-розовых, почти белых, до темнокрасных. Причем каждая иголочка – это башенка с множеством просторных окошек и изящных балкончиков.
Уморяка нетерпеливо замахал руками, призывая нас продолжить прерванное движение.
Если у кого-то и были на этот счет возражения, то темный силуэт морского змея, промелькнувший вдалеке, развеял их. Впрочем, появись у чудовища желание настичь нас – он осуществил бы это без особых усилий. Не имея возможности идти, мы не способны и полноценно плыть, а поэтому перемещаться вынуждены, используя одновременно все возможные способы: ползти, цепляясь за хрупкие стебли водорослей, отталкиваться от выступа к выступу… Короче, использовать все, что под руку подвернется.
У центральных ворот путь нам преградил почетный караул. Похожие на Уморяку как две капли воды морские мужики с толстыми трубами, из которых выглядывали сонные морды мурен, и круглыми щитами.
– Кудака? – поинтересовался первый страж.
– Почемука? – добавил второй.
– Ко владяка, – пояснил Уморяка. – На ужиняку.
– Блюдяка или гостяка?
– Гостяка.
– И рогака? – указав пальцем на моего олешка, уточнил один из стражей.
– Все вместяка, – подтвердил Уморяка – Толпяка ходяка.
– Проходяка. – Распахнув покрытые сплошным слоем жемчуга створки ворот, стражники впустили нас во дворец морского владыки, против ожидаемого не потребовав сдать имеющееся при нас оружие.
– Спасибо, – автоматически поблагодарил я. И страшно удивился, когда вместо «буль-буль» из моего горла донеслись вполне различимые звуки человеческой речи.
Проследовав по длинному зигзагообразному коридору, мы вышли в довольно просторный зал, построенный с таким расчетом, что вода покрывает его на глубину немногим больше метра, остальное пространство заполнено воздухом, пахнущим дымом мятных сигарет. Стены украшены чеканными картинами из интимной жизни обитателей лесов, лугов и воздушных просторов. Вот петух топчет курицу, шустрый паучок тискает кокетливую мушку, а медведь затянул кого-то в густой бурелом и там опрокинул на спину. И это «кто-то», на мой взгляд, почему-то больше похож на косматого геолога, чем на косолапую медведицу.
– Тама царяка, – указав на один из ведущих из зала проходов, сообщил Уморяка. – Вы молчака. Царяка спросяка – вы отвечака. Запоминака?
– А самогоняка там будяка? – с легкостью переходя на язык морских мужей, поинтересовался черт. – Чтобы горляку промочака с дальней дорогяки.
– Обязака, – облизнулся Уморяка.
– Уряка! – воскликнул мой неисправимый «ангел-хранитель». – Веди же нас, наш рулевой!
Миновав комнату с кроликами, для которых соорудили специальный островок с макетом полуразвалившейся бревенчатой избушки («релаксака комнотяка», как пояснил наш провожатый), мы оказались в небольшом зале, полном разномастной публики. Морские девы и мужи, преимущественно без следов одежды на теле, попарно и небольшими группами столпились вокруг воодушевленно терзающего струны музыканта.
– Здравствуйте, – приветствовал я присутствующих.
– День добрый. Привет, – поддержали меня спутники.
– Горячие блюда подоспели, – заметил кто-то из толпы.
Присутствующие оживились. Послышались смешки и неразличимые реплики. Но общий фон говорит о том, что нам рады. Вот только знакомиться почему-то не спешат.
– Старые знакомые! – обрадовался музыкант, забросив гусли на плечо и повернувшись к нам лицом.
– Садко?! Какими судьбами? Что ты здесь делаешь?
– Играю, пою, – просто ответил новгородский гусляр. – Работенка не пыльная. Хотя посуше могла бы быть… Уважение, опять же, почет. Слушатель внимательный, не избалованный… Платят богато, преимущественно златом да каменьями драгоценными.
– Рады за тебя.
– Ну а вы-то по какой такой нужде сюда пожаловали? – поинтересовался он.
– Нас мо….
С легкостью заглушив меня, по дворцу прокатился низкий вибрирующий гул, судя по воцарившемуся вслед за ним воодушевлению, служащий приглашением в трапезную морского царя.
Участники намечающегося ужина с местным владыкой проворно устремились к распахнувшимся дверям. Мы последовали за ними, стараясь не сильно отставать. Им хорошо – взмахнул хвостом и поплыл вперед, нам же приходится барахтаться по пояс в воде, отвоевывая каждый шаг. Не знаю, как остальные, но я чувствовал себя лягушкой, пытающейся следовать за косяком окуней.
– У тебя ножик есть? – дернув меня за рукав, поинтересовался мой «ангел-хранитель».
– Может, тебе еще и вилку дать? – растерянно вертя головой по сторонам, спросил я. Зал, в который мы вошли, совершенно не подходит для ужина. И розовый цвет кораллового потолка, теряющегося далеко вверху, здесь совершенно ни при чем. – Что ты им резать собрался?
– Не резать – выковыривать… Посмотри под ноги.
Я посмотрел.
– Симпатичная мозаика, – признался я, переступая с ноги на ногу. – Только почему-то черно-белая…
– Да любая эта жемчужина стоит столько… – Не договорив, черт многозначительно закатил глаза.
– Это жемчуг? – не поверил я.
– А то, – подтвердил черт. – Так как насчет ножа?
– Не выдумывай. – Я погрозил ему пальцем. – Мы в гостях. Что о нас подумают?
Но остальные приглашенные о нас словно забыли, они столпились вокруг золоченых клеток с плавающими в них крупными рыбинами. Эти клетки – единственное, что появилось в этом зале с момента его строительства. Если не считать гостей.
– Пятьдесят на пятьдесят, – предложил черт.
– Что?
– Делим поровну, – пояснил он. – Твой нож и карманы для транспортировки, а моя работа и сбыт. По-моему, справедливо.
– Так нельзя.
– Почему?
– Ты же ангел-хранитель, а это воровство. Оно тебе по статусу противопоказано.
– Во-первых, – заметил черт, – я ангел лишь на полставки, Той, которая хранитель, а отнюдь не ангел. Чувствуешь разницу? Во-вторых, это не воровство, а взимание компенсации за моральный ущерб.
– Какой?
– Их морская гадюка нас глотала? Глотала. Это раз. С ужином кинули? Кинули. Это два. А для меня это как серпом по… – как это у колосьев? – стеблю. На корню губит. Еще и царь встречать не вышел… Дары царские, скорее всего, зажилил. Значит, мы имеем полное моральное право возместить убытки. И, в-третьих, его здесь сто-о-олько… от них не убудет. Так что давай ножик.
– У меня его нет.
– Попроси у супруги, – сказал черт.
– Сам попроси.
– Мне она не даст.
– Кто тебе не даст? – поинтересовалась Ливия, услышав лишь последнюю фразу черта и поэтому воспринявшая ее несколько в отличном от оригинала смысле.
– Ты, – чистосердечно признался черт. За что и пострадал.
Да уж! Путь от беса-искусителя к ангелу-хранителю усеян отнюдь не розами, разве что исключительно их богатыми на колючки стеблями.
– Конечно, ты вправе ему отказать, – упрекнул я супругу, – но бить…
На этот счет у нее оказались свой взгляд и действие… результат которого четко отпечатался на моей щеке.
– За что? – переглянувшись с чертом, растерянно поинтересовались мы.
Ливия, обидевшись, отвернулась.
Принести извинение (знать бы еще, за что?) я не успел. В зал вошел морской царь. Именно вошел, а не вплыл, как все остальные подводные обитатели. Ибо размерами он превосходил любого из присутствующих как минимум раз в пять-шесть. Да и телосложение имел отличное как от человекоподобных морских дев, так и от больше смахивавших на рыбин собратьев Уморяки. В кого он такой? Круглое плоское лицо с широко расставленными блюдцами глаз, лягушачьим ртом от уха до уха и парой вислых усов а-ля сом. Лишенная растительности голова крепится на длинной подвижной шее, сплошь покрытой толстыми валиками грубой кожи, и пребывает в постоянном движении, покачиваясь из стороны в сторону. Спина морского царя прикрыта сплошной пластиной костяного панциря, как мне сдается естественного происхождения, а выпуклая грудь и плоский живот – крупными чешуйками удивительного золотого оттенка с белесым узором на каждой. Длинные руки заканчиваются мощными клешнями, напоминающими манипуляторы трансформеров. Вокруг пояса из тела морского царя произрастают восемь толстых щупалец, прикрывающих кривые ноги до шишковатых колен. Ступни ног очень широкие, с длинными когтистыми пальцами, между которыми белеют перепонки.
– Царь… царяка… – прокатилось над группами верноподданных, которые при появлении монарха почтительно склонили головы.
Мы последовали их примеру.
Викинги преклонили колени, продемонстрировав завязанные мною бантики, веселенько смотрящиеся на красном фоне резиновых плавательных шапочек. Их рогатые шлемы остались на дракаре. Я с друзьями по русскому обычаю поклонился местному владыке в пояс. Баба Яга присела в глубоком реверансе, выставив из-под длинной юбки свою знаменитую костяную ногу и оскалив в улыбке свой не менее знаменитый клык. Но на морского владыку это не подействовало… по крайней мере сознания он не лишился.
– Как-то я иначе себе Посейдона представлял, – признался Дон Кихот, продемонстрировав знакомство с греческим пантеоном богов. – Более на человека похожим.
– А Посейдон и похож на человека, – со знанием дела ответил я. В отроческие годы мне частенько доводилось видеть его на Олимпе, куда я имел честь сопровождать Ламииру, в те времена носившую имя Афродита. Давно это было…
Морской царь приблизился к нам и произнес, обращаясь, по всей видимости, к Уморяке, широко при этом распахивая усеянный мелкими острыми зубами рот:
– Это те дары морские, которые принесла нам Червячакика?
– Сама така, – подтвердил морской муж.
– А почему их так много?
– Сикока принесяка, стока я доставляка сюдака.
– А морские дары последнее время скудны были – штормов давненько не было, морских битв тоже, – задумчиво произнес морской царь. – Слишком много гостей, а лучше бы блюд…
– Блюд… блюдяка… – загомонили морские девы и мужи, сфокусировав на нас свои взгляды.
Мне стало неуютно, и я непроизвольно начал просчитывать, сколько времени мне понадобится, чтобы выхватить из-за спины меч-кладенец. Ерунда какая-то в голову лезет…
– Така сегодняка ж четвергяка, – зачем-то напомнил Уморяка.
– Четверг? – переспросил морской царь. – Точно.
– Таки четвергяка, – подтвердил Уморяка, сдержанно вздохнув. Я бы сказал, с облегчением.
– Значит, гостями будут все, – решил морской царь. И обратился к нам: – Осознаете ли выпавшую вам удачу?
– Осознаем, – за всех ответил я. – И очень польщены оказанной нам честью.
– Это правильно. Редко кто попадает сюда с земли в качестве гостя. Радуйтесь же дарованному вам шансу… А пока – приступим к трапезе.
Гости устремились к садкам с живой рыбой и принялись с азартом вылавливать ее и тут же пожирать, жадно разрывая на части.
– Фу, – побледнела Ливия. – Какая мерзость! Словно пираньи.
– Что поделаешь, – пожала плечами Баба Яга, – дикие люди, дикие нравы.
Ухватив меня за руку, Уморяка потянул к ближайшему садку, который, как я понял, должен был служить нашим столиком на сегодняшний вечер.
– Спервака едака, а потом самогоняка.
– Я сырую рыбу есть не буду, – заявила Леля.
– Девочки, тише, – попросил я сестру и жену. – Не стоит лезть в чужой женский монастырь со своей монашкой.
– Нужно запомнить хохму, – осклабился не очень удачно начинающий ангел-хранитель – При случае блесну.
– А жареные блюда здесь не подают? – склонившись к верхнему правому уху нашего провожатого, спросил я.
– Кака така?
– Ну, значит, приготовленные на огне.
– На огняка?
– Ну да, – подтвердил я, поражаясь его непонятливости. – В печи или на простом костре.
– Не-а. Порака едака, – напомнил он, все настойчивее дергая меня за рукав.
– А может, обратим язычников к огню истинной веры? – вкрадчиво поинтересовался черт, не сводя вожделенного взгляда с жемчужной мозаики.
– Это богоугодное дело, – согласился Дон Кихот, пытаясь нащупать отсутствующий меч. – Храм возвести, скромность, приличествующую созданиям божьим, привить…
– Черт, ты зачем народ на крестовый поход подбиваешь? – поинтересовался я.
– Это не я, это прорастающие в моей темной душе ростки светлого и чистого это… ну, как там его?..
– Лучше помолчи. Мародер!
– Это почему? Я ведь за правое дело…
– И пока мы это правое дело будем вершить, ты драгоценности выковыривать будешь.
– Так для всех…
– Едака, – напомнил Уморяка.
– Сам такое ешь, – отмахнулся черт. – Когда обещанная выпивка будет?
В это самое время в залу вплыли две морские девы, в одной из которых я узнал Жемчужинку. Хотя, на мой взгляд, от подружки она не очень-то и отличалась: такая же обнаженная, красивая и хвостатая, но реакция Уморяки была однозначной: нервная дрожь и обреченно обвисшие на усиках глазики. Морские девы внесли полную корзину каких-то мелких квадратных кубиков коричневого цвета и крупную витую раковину, в которой явственно булькало, а уж запах…
– Первач, – безошибочно угадал черт. И обеспокоился: – А чего это они, так и будут по одной стопке носить?
Должен заметить, что, судя по объему, в раковине неизвестного мне моллюска содержалось как минимум литров пять ядреного самогона, от одного запаха которого в голове возникло видение дикого похмелья с дурной головной болью, распухшим как портянка языком и завязанным на морской узел желудком.
Поднеся «рог» морскому царю, девы поклонились.
– Такому бугаю это на один глоток, – заметил черт.
– Цыц! – прикрикнул я на него. Не хватало только, чтобы кто-нибудь это услышал. Могут за оскорбление институту власти в лице правителя и голову отрубить или просто шапки свои красные назад заберут, а нас за ворота выставят.
Против опасений рогатого хранителя морской царь не стал с лихим студенческим уханьем опрокидывать в свое нутро все содержимое раковины, он взял из корзины кубик и, обмакнув его в самогонке, принялся смаковать, причмокивая и блаженно закатывая глаза.
– Гурман, – удивленно произнес черт, почесав макушку.
А морские девы тем временем принялись обходить остальных гостей, наделяя их пропитанными в перваче кубиками.
Поскольку мы находились дальше всех прочих от персонального царева садка-столика, то и очередь до нас дошла позже всех.
Под пристальными взглядами всех собравшихся в зале я взял из корзины кубик, оказавшийся сухариком, и, намочив его в источающей стойкий сивушный запах жидкости, положил в рот.
Ну что вам сказать? Непривычно.
Последним угостился Уморяка, восторг которого не смог унять даже жгучий взгляд его прелестной половины, обладавшей наряду с красотой и обворожительным голосом еще и мерзким характером.
На этом трапеза у морского владыки закончилась, оставив нас в недоумении, а черта просто-таки в шоке. Что и говорить, пьянка сегодня вышла знатная…
– Уморяка, – распорядился морской царь, – устрой гостей.
– До завтра, – помахал нам рукой Садко и поспешил вслед вышедшему из зала владыке, на ходу снимая с плеча гусли и перебирая струны. Быстро приспособился конформист!
Мы покинули зал вместе с остальными гостями, мужская часть которых не скрывала довольных улыбок.
– Что будем делать? – спросил я.
– Покушать бы, – робко предложил Герольд Мудрый.
– У нас в лодке припасы остались, – напомнил я.
– И дрова, – добавил Добрыня Никитич.
– И Червячакика.
– Не-а, – протянул Уморяка. – Червячакика не приплывака.
– Ты уверен?
С трудом разобравшись в малопонятных объяснениях морского мужа, я выяснил, что морской змей на самом деле самка, состоит, так сказать, сторожевой собакой при морском царе и обитает в конуре у основания дворца. Туда она и принесла наш дракар, приняв его за маленького головастика, или как там называется малек морского змея? Так что теперь она появится лишь дней через пять, чтобы накормить малыша свежепойманными акулами.
– Значит, ночуем на островке, – решил я.
– А как насчет небольшой экскурсии по дворцу перед этим? – спросил черт.
– Можно. Когда еще такая возможность выпадет…
– Кудака ваша ходяка? – уточнил наш провожатый.
– А куда твоя жена пошла? – поинтересовался черт.
– Самогоняка относяка на местяка.
– Вот за ней нас и веди.
– Почемука?
– Нужно же нам к ужину немного горячительного напитка прихватить?
– Ещека?!
– Обязательно, – уверенно произнес черт. – И побольше, чтобы, значится, два раза не бегать – поди не ближний свет.
