Текст книги "Специальный агент высших сил"
Автор книги: Алексей Зубко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
ГЛАВА 9
«Заяц» на Летучем Корабле
Если высадил безбилетника, а автобус дальше не едет, то, возможно, это был его водитель.
Контролер
– Я же говорил, со мной не пропадешь, – разглядывая Летучий Корабль, с отеческой гордостью произнес черт. – Каков красавец!
Если не принимать во внимание тот факт, что его заслуги в этом никакой нет, то он, несомненно, прав. Зрелище действительно завораживает. Сияют в лучах утреннего солнца крутые борта, морёный дуб которых, уступая разрушительному времени, лишь потемнел, став крепче камня и приобретя внутреннюю глубину, полную какой-то необъяснимой теплоты. Скрипит, покачивая из стороны в сторону бочкообразным насестом впередсмотрящего, стройная мачта. Полощется на ветру ярко-красный вымпел. Целеустремленно взирает вперед пламенеющими рубинами глаз резная лебединая голова. И как продолжение птичьего образа выступают из бортов немного выше условной ватерлинии резные лебединые крылья, покрытые тонким слоем серебра. Они приподняты немного вверх и распластаны во всю ширь, так, что мне прекрасно видны во всей красе отражающиеся в их зеркальной поверхности горные массивы в белоснежных шапках ледников.
Признаться честно, при первом взгляде на освобожденный из векового заключения корабль я не смог сдержать вздох разочарования. Впечатление усиливал тусклый предутренний свет, окрашивающий все предметы в серый цвет. Мир в нем выглядит словно цветная фотография в старой газете, из которой под невидимыми потоками реки по имени Лета по капле, незаметно вымылась яркость образов, растворившись в ветхой безликости пустых воспоминаний. Мне показалось, что эта ветхая развалюха не то что летать, она не сможет пережить первого же дуновения ветра. Но троллиха, ухватив летучий корабль за якорную цепь, вытащила его из пещеры и, набрав полные легкие воздуха, хорошенько дунула. Тонны пыли, целые полотнища паутины разметало по сторонам, они заклубились словно туман. Похожий на тот, который бывает в больших городах. Грязный, отяжелевший от смога и гнилостных испарений… Налетел резкий порыв студеного ветра, сорвал пыльное облако и отнес его прочь. А тут еще и ясное солнышко, выйдя из-за горизонта, заискрилось мириадами крохотных отражений на гранях укрывших землю снежинок, одним взмахом сияющей кисти разукрасив мир сочными, живыми красками. И вот наконец-то перед нами покачивается в паре метров от земли творение человеческого гения – сказочный Летучий Корабль (такое величие достойно заглавной буквы), нарушающий своим существованием целую кучу законов природы, которые будут открыты значительно позже. Вот тогда он, покорный человеческой воле, возможно, и перестанет парить в облаках. А пока готов принять нас на борт и доставить туда, куда мы ему повелим.
Подняв в воздух снег, серый от покрывающей его пыли, у самого борта корабля появился Мороз Иванович. Отчихавшись, он обвел взглядом парящее над землей чудо и восторженно развел руками:
– Хорош!
– Ну так, – хмыкнул черт, сияя неоновым нимбом.
– Ладно, – поднимая посох, произнес Дед Мороз, – поспешу обрадовать остальных. А вы уж не задерживайтесь.
– Пускай готовятся в дорогу, – напомнил я, – чтобы потом не тратить времени, а просто поднять поклажу на борт и поспешить на остров Буян.
– Непременно. – Опустив посох, Мороз Иванович исчез.
Черт потер ладошками порозовевший пятак и юркнул ко мне за пазуху, сетуя на трудную работу, неблагодарного подопечного и прочее, прочее…
– В аду отогреешься, – утешил его я.
Он скривился и якобы случайно толкнул острым копытом мне под ребра.
Яга забралась в свою ступу и, облетев вокруг корабля, опустилась на палубу.
– Буду ждать, – напомнила троллиха, – рядом с милым. А ты поспеши за живой водой, И не вздумай меня обмануть.
– Хорошо.
– Удачи. – Помахав рукой на прощанье, великанша потопала прочь. Дорогу показывать ей не придется – вчера она проложила такую тропу, которая еще нескоро зарастет.
– Давай уже, полезай наверх! – окликнула меня Яга. – Пора отправляться в путь-дорожку.
Я с гордо поднятой головой взошел на палубу, занял надлежащее место, своим главенствующим положением долженствующее означать капитанский мостик, и, набрав полные легкие воздуха, замер. Открыл рот, чтобы отдать соответственную случаю команду, и захлопнул его, сообразив, что выполнять-то ее некому. Яга не в счет, она скорее пассажир, а не команда.
– Приплыли, – пробормотал я, опустившись на палубу.
– Как? Уже?! – высунулся из-за пазухи черт и принялся вертеть головой по сторонам. – Похоже, мы еще и не отправлялись… Эй, кондуктор, свисти отправку!
– Как?
– А я почем знаю? – удивился нечистый парнокопытный. Ну, не в том смысле, что грязный – он вчера в баньке парился и выпачкаться не успел, а в том, что относится к виду «черти» нечистой группы адских обитателей. К ней же относятся бесы и демоны, суккубы и прочие вольные или невольные сторонники низвергнутого в земные недра экс-ангела.
– И я не знаю, – признался я.
– Это как?
– Очень просто. Я, между прочим, человек искусства, по крайней мере той его части, которая описана в Камасутре.
– О чем вы там шепчетесь? – напомнила о себе Яга.
– Я не знаю, как кораблем управлять, – признался я.
Бабка скривилась, словно заболел ее всемирно известный клык, и прошамкала:
– А чего там уметь? Подними паруса, да знай правь себе.
Получив общий инструктаж, я решил, что с деталями разберусь на месте, и приступил к работе.
Отыскав парус, который оказался скатанным у нижней перекладины мачты рулоном, я преисполнился уверенности в успешном завершении начинания.
– Здесь веревка должна быть, – подсказал черт.
– Какая веревка?
– За которую тянуть нужно. Ну типа: «И раз… и два…»
Осмотревшись, я обнаружил требуемый канат и, ухватив его, потянул на себя. Не идет. «Наверное, от времени что-то заело», – предположил я, налегая на него всем весом. Качнулась мачта, зазвенел натянутый канат… но результата никакого.
– Попробуем иначе.
– Это как? – заинтересовался черт. – На веслах поплывем? Или реактивную тягу поставим?
– А где ее взять?
– Да за этим далеко идти не придется. – Указав глазами на Ягу, черт с сомнением добавил: – Только запрячь сложно.
– Неудобно как-то…
– Как знаешь, – пожал плечами рогатый житель преисподней и, расправив крылья, подошел к сидящей в ступе ведьме. – Бабушка, а вы петь умеете? Ну, вот эту: «Эй, ухнем! Милая сама пойдет…»
– Изыдь! – отмахнулась от него Яга.
Осмотрев парус повторно, я обнаружил причину предыдущей неудачи и устранил ее при помощи ножа. Для этого пришлось разрезать все шнурки, которыми парус был привязан к перекладине мачты. Наконец шелковое полотнище начало подниматься, увлекаемое веревкой, пропущенной через кольцо несколько ниже смотровой бочки.
Порыв ветра, хлопок паруса… и я, приложившись лбом о мачту, оказываюсь у опавшего паруса с провисшим канатом в руках. Приходится все начинать сначала.
Во второй раз получив по лбу, я пришел к выводу, что что-то тут не то.
– Наигрался? – поинтересовалась Яга, незаметно зашедшая мне за спину.
– Что-то не выходит, – показав канат, ответил я.
– Нужно вот так и так, – пояснила бабка, проворно подняв парус и закрепив веревку на колках.
Увлекаемый несильным, но постоянным ветром, Летучий Корабль вздрогнул от кормы до носа и со всевозрастающей скоростью устремился вперед.
– Пошли покажу, как править чудом этим, – позвала Яга, проворно вскарабкиваясь на капитанский мостик. Что-то в ее походке неуловимо изменилось, и не скользящий по палубе костыль тому виной, а нечто совершенно иное. Что позволяет ей двигаться свободно, в то время как меня бросает из стороны в сторону при каждом крене палубы.
– Да вы, бабуся, вылитый Сильвер в юбке, – на свой манер польстил ей черт. – Только попугая-нумизмата на плече не хватает.
– Помолчал бы уж… лепечешь не пойми что.
Управление Летучим Кораблем оказалось примитивным до безобразия. Если можно принять за таковое возможность отклониться от прямого следования воле ветра градусов на десять и не больше. Долго бы пришлось искать попутного ветра, чтобы он пригнал корабль к моему дому, если бы мне на голову не свалилась одна знакомая рыжеволосая богиня, от рождения приходящаяся мне сестрицей. Она занимается тем, что сеет в души людей вечное и светлое, то бишь любовь. Которая, как известно, «нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь». Несколько пессимистично, поскольку любой человек не только хочет любви, но и подспудно постоянно стремится к ней, но суть вопроса передана верна. Любовь по заказу не ходит, она появляется словно снег на голову. Вот так и Леля является… Главное, успеть отскочить. Но начнем по порядку. Сперва на небе возникла движущаяся против ветра туча. Стремительно приблизившись, она зависла над Летучим Кораблем, и из нее с закономерным вопросом: «Не ждали?» свалилась моя сестрица. В белой пушистой шубе из меха неизвестного науке зверя, откинутым на плечи капюшоне, пуховых рукавицах и красных сапожках.
Опустив на палубу с таким трудом пойманную Лелю, я трясущимися руками вытер вспотевшее чело и перевел дыхание.
– А я тебе помочь спешила, – похвалилась она, протянув небольшую свирель. Такие сотнями изготавливаются местными пастушками из молодых побегов вербы.
– Спасибо, конечно… но мне не до музыки нынче. Да и слуха… увы и ах!
– Все знаю, про все ведаю… А свирель-то непростая. Мне ее дядька Стрибог во временное пользование дал. Он вообще-то никому ее не доверяет, но поскольку сам дед огласил тебя исполнителем воли всех славянских богов…
– Тройной, – едва слышно пробормотал черт, заворочавшись за пазухой. – И сдается мне, что к одеколону это отношения не имеет.
– Какой воли?
– Освободить Ванюшку из полона и наказать похитителя, – пояснила Леля. И всунула свирель мне в руку. – Бери же.
– Это та самая волшебная свирель Стрибога?
– Ага.
– Которой ветры призывать можно?
– Угу.
– Так это же потрясающе! – обрадовался я. И, не откладывая испытание дара на потом, тотчас опробовал свирель на деле.
– Ф-ф-ф… ють… – От натуги я покраснел, словно рак после варки. Но если членистоногому это, с моей точки зрения, несомненно придает обаяния, то мне – нет.
– Попробуй не дуть так сильно.
Попробовал. Получилось значительно лучше. Даже если судить по результату.
– Фьють…
Примчавшийся на зов ветер безотлагательно навалился грудью на треугольник паруса, надувая его, и разгоняя Летучий Корабль до крейсерской скорости кукурузника.
– Незаменимая для морехода вещица, скажу я вам, попутный ветер по первому зову, – заявил крылато-рогатый выходец из преисподней.
– Я тоже так думаю, – подтвердила Леля, с недоумением рассматривая высунувшегося из-за пазухи черта. – А это что за чудо?
– Это? Это мой ангел-хранитель и бес-искуситель в одном лице.
– Что-то он мне одного знакомого черта напоминает… особенно этот шрам на лбу.;
– И многих ты знала? – поинтересовался я.
– Одного. Вот только как звать его – вспомнить не могу.
– А я и не говорил, – напомнил черт. – Да и что толку раскрывать имя всякому встречному? Для вас, что людей, что богов, – все едино, мы, черти, все на одно лицо.
– Ну, это ты загнул, – возмутился я. – Тебя мы из тысячи узнаем. А уж теперь… ангел ты мой, хранитель.
– Ах, да, – встрепенулся черт, – нужно бы и ставку отработать… пригнись!
Я послушно пригнулся. Чиркнув крылом по моим волосам, пронеслась перепуганная ворона, распахнувшая клюв в истошном вопле, от которого у меня заложило уши. Затрудняюсь даже сказать кто из нас двоих испугался больше: она или я.
Промелькнули под нами занесенные снегом крыши домов, примостившихся на крутом берегу закованной в лед речки. Занятые подводным ловом мужики проводили нас удивленными взглядами, перекрестились, плюнули и вернулись к прерванному занятию. Ополовиненная бутыль с белесым содержимым вновь пошла по кругу, пустея от одной проруби к другой.
Вошедший в раж ветер расстарался, домчав нас до моего посада часа за три, не больше. Что в мире, где основное мерило, лошадь, применяется для измерения не только силы, но и скорости, причем без всяких множителей, может сойти за чудо. На которые так щедр этот по-детски наивный мир.
При нашем появлении раздались приветственные крики, на которые черт среагировал как бультерьер на команду «фас». Он покинул нагретое место у меня за пазухой и, взобравшись на венчающую нос корабля лебединую голову, раскланялся. Все-таки зря он не пошел по актерской линии… выходить на помост за сбором оваций после выступления он уже научился. А гнилым помидором… ну так в него поди еще попади – дюже мелкий он.
Бросив якорь, который в грохоте раскручивающейся цепи проломил крышу сарая и там же застрял, я отправил ветер порезвиться на просторе, а сам сбросил веревочную лестницу и распорядился:
– Подавайте!
Загрузить в судно поклажу оказалось значительно легче, чем отогнать Пушка, решившего во что бы то ни стало отправиться с нами. Никогда бы не подумал, что псина его комплекции способна лазить по лестнице… но мне пришлось дважды снимать его у самого борта, пока он не обиделся и не ушел в сарай.
– Ничего не забыли? – на всякий случай уточнил я, когда вся поклажа, часть из которой была просто-таки неподъемной, оказалась убранной с палубы в трюм.
– Все, – уверенно ответила Ливия.
Я обвел свою команду внимательным взглядом. Моя милая жена, за встречу с которой я благодарен и раю, и аду, несмотря на то, что в их планы совершенно не входило создание нашего счастья. Готовясь к походу, она сменила очень выгодно подчеркивающее ее стройные ножки платье на грубые штаны, более подходящие для походных условий. Так же поступила и моя непоседливая сестрица Леля, считающая наше счастье своей персональной заслугой. Ворчливая Яга, которая научилась сдерживать свою вредную натуру ради возможности хотя бы время от времени общаться с людьми не только за столом, когда возможен лишь ее монолог, да и то в нарушение правила: «Когда я ем – я глух и нем». Ванюшин крестный отец Добрыня Никитич, впитавший лучшие черты народного героя, защитника отечества и поборника справедливости. Благородный идальго Дон Кихот Ламанчский, неисправимый романтик и неприкаянная душа, постоянно находящаяся в поисках смысла существования. Да еще черт с белоснежными ангельскими крыльями напрокат и неоновым обручем на голове. Никого из них я не просил идти со мной, никого не звал, но они рядом, они со мной. И попробовал бы я отказать им в этом… кто бы меня слушать стал?
– Добрыня, якорь!.
Богатырь снял перчатки и, сунув их за пояс, взялся за рукоять ворота. Цепь виток за витком легла на вал, увлекая за собой якорь.
Скрипнув снастями, Летучий Корабль качнул крыльями и устремился прочь от посада. Столпившиеся во дворе люди, среди которых выделяется фигура Деда Мороза с прижавшейся к его боку внучкой, дружно замахали руками и что-то прокричали, видимо, желали нам удачи. Я помахал им в ответ, выискивая глазами Рекса, но он, наверное, обиделся на пару с Пушком и сидит в сарае. Набрав побольше воздуха, я подул в свирель Стрибога, призвав на помощь ветер.
Туго надулся шелковый парус, и Летучий Корабль, ускоряясь, полетел к морю, среди бескрайних просторов которого затерян остров Буян. Поскольку путь предстоит неблизкий, то и смысла всем дружно мерзнуть нет, так что я прогнал друзей в единственную каюту, расположенную в задней части корабля, а сам остался на вахте. Щуря глаза от искрящегося на солнце снега, я вставил в уши капельки наушников и, натянув ушанку поглубже, завязал ее под подбородком.
– Что на этот раз выпадет? – спросил я у Его Величества Случая и нажал на кнопку воспроизведения. Крохотный электронный мозг наудачу выкинул пальцы и, выбрав проходящую под соответствующим номером композицию, запустил ее.
Довольно старая, почти забытая мелодия, раздавшаяся в динамиках, всколыхнула воспоминания. Что-то забрезжило на уровне подсознания, но лишь когда после вступительного проигрыша раздался голос солиста, я вспомнил саму песню и принялся подпевать. Сбивчиво, не попадая в такт и ужасно фальшивя… но одно могу сказать в свое оправдание – этого никто, кроме меня, не слышал.
Я буду долго гнать велосипед,
В глухих лугах его остановлю,
Нарву цветов и подарю букет,
Той девушке, которую люблю…
Нескончаемой чередой, сменяя друг друга, несутся перед моим внутренним взором созвучные моим мыслям образы, рождаемые хорошо знакомыми, слышанными пару раз и совершенно неизвестными мне песнями. А под килем Летучего Корабля проносятся города и села родной земли. Дикие степи, за покоем которых наблюдают каменные бабы, дремучие леса, где все еще привольно живется различной мелкой нечисти, судоходные реки, служащие кровеносными артериями торговли, ныне скованные льдами и безлюдные… Раскинувшиеся кляксы растущих как на дрожжах городов, вылезших за пределы крепостных стен, размытые точки хуторков и посадов, окруженных спящими под снегом полями…
Море возникло на горизонте внезапно, словно отделившись от неба, и начало стремительно приближаться, расползаясь в стороны, от горизонта до горизонта. Промелькнула прибрежная полоса, и вот уже под килем пенятся волны, а на губах явственно чувствуется соль.
…И когда на берег хлынет волна,
И застынет на один только миг —
На Земле уже случится война,
О которой мы узнаем из книг…
Стало значительно теплее, и я распустил ворот тулупа, чтобы не сопреть.
Потягиваясь, на палубу вышел Добрыня. Он сменил меня, позволив размять затекшие мышцы и поинтересоваться об ужине, время которого неумолимо приближалось, если судить по положению солнца и требованиям пустого желудка.
– Усмирение плоти, – заложив хвостом книгу, которую с увлечением читал, произнес черт, – укрепляет дух.
– Сам придумал, – поразился я, – или кто подсказал?
– Прочитал, – признался он.
Увидев удивление, отразившееся на моем лице, Ливия пояснила:
– Я ему посоветовала пояснения к Библии почитать. Пускай вникает, раз уж довелось ангелом-хранителем стать.
– А почему не первоисточник?
– А вот этого не нужно, – отмахнулся черт, – В небесной канцелярии мне, конечно, доверяют, на особом счету держат, надежды возлагают, но рисковать не стоит – обжечься можно. В прямом смысле. Да и нет ее в адских архивах, а в библиотеку небесной канцелярии без специального пропуска не пустят, крылья с нимбом у них не котируются, нужна бумажка. А на оформление необходимых документов уйдет не один день – что делать, везде бюрократия…
– А у людей?
– Да сунься я к какому-нибудь попу, так он либо кадилом по лбу звезданет и требником в рыло заедет, либо преставится преждевременно, решив, что по его грешную душу пожаловал.
– К представителям церкви тебе действительно лучше на глаза не показываться, но можно же в любом подземном переходе купить…
– Святое слово не продается, – эрудированно парировал черт, начиная находить удовольствие в богословских диспутах, где для его изощренного в игре словами мозга просто-таки бездонный кладезь возможностей.
– Э… Так это… Действительно.
– А зачем платить деньги? – уточнил черт.
– Так ты платишь за бумагу и работу типографии, – нашелся я, – а святое слово, напечатанное в книге, дается бесплатно.
– Бесплатно? – вытаращил глаза нечистый дух, начавший усиленно вживаться в роль ангела-хранителя, в чьи обязанности входит не столько забота о моем теле, сколько о душе. Теоретически. На самом же деле его приставили ко мне наверняка совсем для обратного, ибо по умению заботиться о теле черти вне конкуренции а вот доверить их заботам душу… – Да ты знаешь, сколько на рынке стоит эта книга?! Как несколько художественных романов того же формата. А ты говоришь, бесплатно… К тому же за века нашей неустанной подрывной деятельности в них не так уж и много от первоисточника осталось. Если верить адской пропаганде…
– Ты ей верь побольше, – с иронией посоветовала Ливия.
– Сам знаю. Но вони не бывает без д… Извиняюсь! Сорвалось. Сами понимаете, в каких условиях формировалась моя личность.
– Ни к чему эти споры, – напоминая о своем присутствии, вклинился в диспут Дон Кихот. – У меня Библия всегда с собой, и я могу ее почитать.
– И тебе не стыдно, мне – маленькому и болезненному, угрожать?
– Я слово Божье до тебя донести хотел, а ты… – поднялся на ноги Рыцарь Печального Образа.
– Он так шутит, – заявил я, спеша погасить конфликт.
– Хр-р-р… – раскатистым храпом поддержала меня Яга и перевернулась на другой бок, вызвав возмущенный скрип рассохшейся койки.
Дремавшая у противоположной стенки Леля приоткрыла глаза и, широко зевнув, поинтересовалась:
– О чем спорим?
– Тревожат меня эти речи, – признался Дон Кихот. – Сердцем верю вам безоговорочно – добрые вы, хорошие. Головой тоже понимаю, что люди, посрамившие главного врага человеческого – Сатану, идут к свету, но… речи ваши необычные, волшебство… смущают.
– И это хорошо, – коснувшись его руки, произнесла Ливия. – Прийти к Богу через сомнения куда как труднее, чем верить не задумываясь, но тем крепче будет вера, тем чище твоя душа.
– Спасибо, – поклонился идальго Ламанчский.
Черт открыл было рот, чтобы брякнуть что-нибудь в своем стиле, но благоразумно промолчал. Впрочем, надолго его не хватило. Буквально через минуту, встрепенувшись, он вопросил:
– А ужин по расписанию или как?
– Сейчас приготовлю, – пообещала Ливия.
– Я помогу, – вызвалась Леля, поднимаясь со скрипучей койки, – но нужно принести припасы.
– Сейчас, – вызвался Дон Кихот и загрохотал клюку, ведущему в трюм.
– Черт, – обратился я к начинающему «ангелу-хранителю», который так и не снизошел до того, чтобы раскрыть тайну своего имени.
– Что? – насторожился он. – Ругать будешь?
– Нет. Хочу попросить быть мягче.
– Какой уж вырос, – взъерошив короткую жесткую шерсть на груди, ответил черт. – Это я в детстве белым и пушистым был…
– Я серьезно.
– Ладно.
– Будешь?
– Попробую, – неуверенно пообещал черт. – Вот если бы для надежности сбрызнуть эту договоренность… Кстати, куда это непримиримый прототип терминатора пропал? Втихаря топчет небось припасы общаковые?
Словно в ответ на вопрос черта корабль потряс раскатистый грохот, с которым идальго Ламанчский имеет обыкновение падать с лошади.
– Упал с лестницы, – произнесла Ливия, показав, что я не одинок в своих предположениях.
Раздавшийся за грохотом крик не только подтвердил правильность наших предположений, но и объяснил его причину.
– Демоны!
И снова грохот, но на этот раз значительно раскатистее и продолжительнее. То есть при падении ему пришлось пересчитать ступенек на десять больше.
Выскочив из кубрика, мы едва не сбили с ног Добрыню, спешащего с булавой наперевес на помощь рыцарю.
Из чернеющего провала люка, словно чертик из шкатулки, по пояс выскочил некто с изогнутыми турьими рогами и оскаленной медвежьей мордой, густо забрызганными кровью.
– У-у-у… – завыло лезущее из трюма существо, протягивая к нам свои длинные руки с окровавленными пальцами, капли с которых гранатовыми зернами падают на палубу.
Я потянул из поясной петли свою старую катану, жалея, что оставил в каюте добытый у Кащея Бессмертного меч-кладенец, – но уж больно он тяжел, чтобы его с собой повсюду таскать. Ливия взялась за крестик, шепча молитву Богородице. Добрыня ухватил булаву двумя руками и поднял над головой, ожидая, когда монстр выберется из трюма, чтобы не спугнуть и не позволить сбежать в темное и тесное нутро корабля, где преимущество будет на стороне последнего.
– У-у-у… – Опершись одной рукой о палубу, существо сделало попытку выбраться, но оскользнулось на окровавленных досках и с грохотом покатилось вниз по ступенькам. Пересчитав их своей головой. На палубе остался алеть кровавый отпечаток руки, зловещий в своем символизме.
Не успели мы заглянуть в люк, как из него (прямо не летучий корабль, а какой-то проходной двор) выскочило следующее волосатое, с рогами и выпученными глазами существо. Оно наступило копытом на ногу Добрыне, заставив его разжать пальцы, чем не замедлила воспользоваться булава, беспрекословно подчинившись законам гравитации. Богатырь взвыл, прыгая на одной ноге. Второй досталось не только от копыта, но и от упавшей булавы. Не сбавляя скорости, существо прыгнуло на меня, повалив на находившихся за моей спиной Ливию и Лелю. Мы покатились по палубе, словно кегли, сбитые шаром. И над всем этим безобразием, уперев копыта мне в грудь и заискивающе заглядывая в глаза, стоит Рекс собственной персоной. Это несомненно он; хотя неизвестный изобретатель и попытался загримировать его при помощи капустных листков, веточек укропа и раздавленных помидорин под огородное пугало.
«Как он сюда попал?»
– Дон Кихот! – спохватился я, вскакивая на ноги. С оленем разберусь позже.
Из трюма не доносится ни звука. Видимо, медвежья морда добралась-таки до благородного идальго. Убью!
Отодвинув хромающего Добрыню, я спустился в трюм и в слабом свете обнаружил среди развороченных тюков с поклажей и припасами одинокое бесчувственное тело. Других что-то не видно… Склоняюсь над телом, чтобы рассмотреть получше, но в этот момент Добрынина тень закрывает светящийся над головой прямоугольник люка. Успеваю лишь заметить растущие из головы рога. Значит, не Дон Кихот…
– Что там? – интересуется Добрыня Никитич, пытаясь заглянуть в трюм.
– Тихо как в склепе.
Разложив скомканное одеяло, вывалившееся из распотрошенного мешка, я закатил на него забрызганное кровью с головы до ног тело агрессивного монстра. Он что-то нечленораздельное промычал, но активного сопротивления не оказал. Поэтому, связав концы одеяла узлом, я ухватился за него и потянул упакованное тело к трапу. Под ногами скользко, и при каждом шаге до моего обостренного опасностью слуха доносится густой чавкающий звук. В ноздри бьет резкий запах, неуловимо знакомый и почему-то ассоциирующийся подсознанием с вампирами. Но вместо дрожи в коленках эта ассоциация вызывает удивительное спокойствие, словно гарантия отсутствия этих коварных кровососов.
– Добрыня, брось веревку! – прошу я, поняв, что самостоятельно бесчувственного монстра по ступенькам вертикального трапа мне не втащить.
– Сейчас, – раздается сверху. – Лови!
Затянув петлю поверх узла, я скомандовал:
– Тяни помаленьку.
Вжик… – пропел пеньковый линь, стремительно унося тело вверх.
Бум! – Загудела рогатая голова, с первой попытки не вписавшись в проем лаза.
И это Добрыня называет «помаленьку»?!
Наверное, то же чувствует плотва, спутница которой клюнула на приманку и умчалась, в сияющую даль прорубленной во льду лунки. Миг тому была рядом… и вот уже ее и следа нет. А сверху доносится довольны голос удачливого рыбака… то есть Добрыни Никитича:
– Поймал!.. Давай следующего.
– Больше нет. – Среди разбросанных вещей и припасов мне удалось отыскать только окровавленный рыцарский шлем.
– Как так?
– Да вот так, – поднявшись на палубу, ответил я.
– А где Дон Кихот?
Я лишь плечами пожал, брезгливо рассматривая выглядывающие из одеяла окровавленные рога.
– Сожрал…
Из-за спины Ливии выглянул Рекс, стараясь казаться виноватым, а у самого хвост так и мельтешит из стороны в сторону. Торжествует, «заяц».
– Фу! Чем это так воняет? – возмутился черт. – И не смотрите на меня – это не сера, и я здесь ни при чем.
– Чесноком, – определила Леля.
– У-у-у… – Начав приходить в себя, зашевелилось поднятое из трюма существо.
– Может, его веревками обвязать? – предложила Леля.
– Отпустите на волю, – потребовал черт. – Добрыня – бери за ноги, Асмодей, то бишь Лель – за руки и… и за борт!
– У-у-у… – протестующее взвыло существо. – У-у-у…
«Крепкий, однако… – с неким уважением подумал я. – После такого удара головой прийти в себя так быстро… Я лично знаю только одного человека, способного на это – Дон Кихота Ламанчского».
– Осторожно, дорогая! – предостерег я жену, склонившуюся над пойманным монстром.
Но она ухватила его за рог и потянула на себя.
– Загрызет, – предупредил черт. – Он рыцаря слопал, что тебе консервы вместе с банкой, а тебя и на один зуб не хватит. Небольшой такой ростбиф с кровью.
– Помогите мне, – потребовала Ливия, взявшись за рог двумя руками и рванув на себя.
– Мстить нехорошо, – заявил черт, попятившись. – А уж с такой жестокостью… голову оторвать – это ж надо! А еще ангелом притворялась. Да, Асмодей, досталась тебе супруга… маньячка.
– Да помогите же!
Добрыня ухватился за второй рог, так что мне осталось только держать монстра за ноги, чтобы не скользил по палубе.
– Только аккуратно, – предупредила Ливия, – шею не сломайте.
– Ну точно маньячка, – отступив на несколько шагов, произнес черт. И правильно сделал, что отступил, а то мог бы под горячую руку и подзатыльник схлопотать, чтобы чушь не городил.
– У-у-у…
– Терпи, милый! Сейчас снимем, – прошептала Ливия.
– Что снимем? – недоуменно поинтересовался черт. – Скальп с рогами?
Я-то уже сообразил, в чем дело, и поэтому, когда Добрыня, не выпуская рогов из рук, покатился в одну сторону, а я завалился на спину в противоположную, донесшийся до слуха возглас не оказался для меня неожиданным. Чего не скажешь про черта: он от неожиданности умудрился наступить на собственный хвост.
– Спа… спа… сибо, – с трудом ворочая, челюстью, произнес Дон Кихот.
Добрыня Никитич повертел в руках рогатый шлем, изготовленный в виде медвежьей башки с рогами и широкой накидкой на плечи, отбросил его в сторону и понюхал окровавленные руки.
– Чеснок?
– Чеснок, – подтвердила Ливия, пытаясь развязать завязанное узлом одеяло. – Так что к обеду соуса не будет.
– К обеду много чего не будет, – сообщил я, строго посмотрев на Рекса. – В трюме все вверх дном. Рассказывай! – Это я уже к Дон Кихоту. Поскольку говорящих оленей не бывает. А если с вами какой заговорит, значит, либо пора завязывать с водкой и прочими горячительными напитками, либо готовьте серебряные пули – перед вами оборотень или колдун.
– А где демон?
– Нет никакого демона. Это был Рекс.
– А… А я спустился в трюм, а там у стенки эти доспехи диковинные лежат. Не удержался – примерил. Оборачиваюсь, а из мешка на меня как… вылитый демон. А тут еще от падения шлем погнулся – слова не вымолвишь.
– Повременим с разговорами, – командирским тоном заявила Леля. – Сперва нужно смыть соус и кое-кому переодеться в сухое.
– А кто со страху в штаны наделал? – тотчас встрепенулся черт. – Вот я их, например, никогда не ношу… – и замолчал, видимо сообразив, что сболтнул лишнее.
Отправив Дон Кихота в кубрик переодеваться в чистое, мы занялись уборкой.
Но разве нам дадут что-либо сделать спокойно?
Не прошло и минуты с той поры, когда за Рыцарем Печального Образа затворилась дверь, как из-за нее раздался грохот, визг и пронзительный крик:
– Спасите! Помогите! Насилуют!!!
Дверь распахнулась, и из нее в одном исподнем выскочил благородный идальго, преследуемый по пятам непрестанно призывающей на помощь Ягой, которая сопровождает каждый свой крик взмахом помела, отплясывающего чечетку на худой спине рыцаря.
