Текст книги "Специальный агент высших сил"
Автор книги: Алексей Зубко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
– Земля! Зе… е… Апчхи-и-и! – Как и обычно, чих вырвался из меня в сопровождении непроизвольного резкого наклона головы, совпавшего с очередным скачком несущего меня дельфина, а потому плавно перетекшего в кувырок с переворотом, во время которого я и закончил издаваемый вопль, – …мля!!!
Должен отметить, что дельфины меня не бросили, но и на спину взобраться не дали. Они доставили меня до берега тем же манером, которым обычно транспортируют мяч из одного угла водного цирка в другой. То есть поддев пятаком и толкая перед собой. Со стороны это должно смотреться весело…
– Дорогой, ты как?
Постепенно в мой мозг проникло понимание того, что тело мое уже лежит на песке. А перед глазами по-прежнему мелькает то неба синь, то моря гладь. Как кадры, высвечиваемые фотоаппаратом со вспышкой. Щелк – небо. Щелк – море…
– Тебе плохо? – Мягкие губы нежно касаются моего лба.
– Уже лучше, – прикрыв глаза, отвечаю я, – А ты как?
– Нормально.
– А Леля?
– А что со мной станется? – послышался жизнерадостный голос сестрицы.
– А… а… Апчхи! Совсем расклеился. А как остальные? – Приподнявшись на локтях, я обвожу свою команду внимательным взглядом.
– Все живы, – отвечает Добрыня. – Вот только твой крылатый друг малость того…
– Черт? Что с ним?
– Замерз?
– Как?!
– Вот так. – Добрыня сделал книксен, словно фройляйн, и выпучил глаза.
– Он… он…
Поняв мое беспокойство, богатырь утешающе махнул рукой.
– Его Дон Кихот отогревает. Ничего страшного – нечисть живуча.
– Я, между прочим, тоже замерзла, – заявила Яга, вызывающе задрав кверху крючковатый нос с выдающейся бородавкой. – И меня тоже нужно согреть… то бишь отогреть. Ведь сердце мое не камень.
Под ее взглядом благородный идальго дернулся. Покрытый ледяной корочкой черт выскользнул из задрожавшей руки и бесшумно зарылся в снег. Лишь рогатая голова, окутанная облаком пара, осталась торчать наружу.
– Спирт есть? – с трудом ворочая замерзшим языком, поинтересовался черт, не оставив сомнения, что с ним будет все хорошо, главное – подержать в тепле, чтобы намерзший лед растаял. Он у нас еще полетает… хотя, скорее всего, не далеко и не высоко.
Повернувшись лицом к морю, я благодарно помахал вслед стремительно удаляющимся дельфинам. За все путешествие, а не за последний участок пути. Зато мы на месте. Вон и замок виднеется. Бросившись к нему, я сумел-таки заставить себя остановиться и не поддаться чувствам, а прислушаться к голосу разума. А он мне советует не соваться сгоряча к вражеской крепости, а подобраться незаметно и сперва разведать, что да как. Кто знает, с чем нам там придется столкнуться?
Раздавшийся совсем рядом волчий вой показал, что, возможно, с опасностью нам придется столкнуться значительно раньше.
Отступление одиннадцатое
В СНЕЖНОМ ПЛЕНУ
Свет мой солнышко, скажи, да всю правду доложи…
Палач
Кажется, что эта ночь будет длиться вечно… хотя на самом-то деле солнцеликий Ярило уже выглянул из-за горизонта, поводя по сторонам сонными глазами и ворча на Утреннюю Зорьку, которая растолкала его в такую рань. На дворе зима, можно и подольше в постельке поваляться. Но острова Буяна ясный взор Ярила не коснулся, принесенная ночным ураганом непогода скрыла его от глаз не только людских, но и сил небесных, а до спутников слежения человечеству еще галилеить и галилеить.
– Пантелей! – Мамбуня Агагука проснулся от того, что зверски замерз.
Раскатистое эхо метнулось к потолку тронной залы, создавая впечатление отсутствия крыши. Раньше оно, эхо, жило в ущелье и до сих пор не избавилось от старой привычки делать все с размахом. В стремительном полете оно врезалось в продольную потолочную балку. Вниз посыпалась лохматыми клочьями пыль.
– Пантелей!
Но горбун либо не слышит, либо не желает покидать нагретой постели.
«Проклятые русские зимы, как часто повторяет Отто… и я начинаю понимать его», – злобно подумал Мамбуня Агагука. Он проснулся в мерзком настроении, горя желанием сорвать на ком-нибудь свою злость. Мало того что он не выспался, – да и как вообще можно спать на этих пуховых перинах? – так еще и от свиста наглого ветра, бесцеремонно разгуливающего по его дворцу вдоль и поперек, разболелась голова. Камины давно прогорели, не оставив и воспоминания от проистекавшего от них тепла, чудесные штучки, от которых непрерывно веяло знойным воздухом пустынь, вчера разом сдохли, а за окнами снег… снег… этот чертов снег повсюду!
Поняв, что горбуна не дождаться, Агагука решил пойти и самолично разбудить его пинками под ленивый зад. Несколько приободренный этой мыслью, божок попытался встать с постели и едва не закричал от впившихся в голые пятки ледяных иголок. Прыгая словно в ритуальном танце, Агагука рванул к выходу, ориентируясь по бледному свету Алатырь-камня.
Бум!
Торпедированная пальма закачалась, роняя на севшего на зад Мамбуню листья и плоды.
– Ни днем, ни ночью покоя нет, – проворчал недовольный голос сверху.
Но Мамбуне было не до него – опустившись на каменные плиты голым задом, он понял, что лучше по ним все же идти.
– Вау-у-у!
Начальное ускорение прыжка, зафиксируй его кто-либо, повергло бы в ступор ученых, считающих, что человек способен летать лишь на подручных средствах, а уж о том, чтобы выйти на околоземную орбиту… это все равно как сказку сделать былью. Агагука на орбиту не вышел – помешал крепкий потолок, от которого он отлетел под значительным углом, словно бильярдный шар от стенки стола. Со смачным звуком и невнятной руганью.
Приземлился Мамбуня едва ли не с большей скоростью, чем стартовал, и не совсем на пол. Рикошетом его бросило на стену, в которую он врезался все той же многострадальной головой. Из глаз брызнули искры, попавшие на благоприятную почву, что сделало возможным осуществление весьма известного тезиса марксизма-ленинизма. От искр, попавших на сухие дрова, разгорелось пламя. Не сразу, но постепенно от занявшейся былинки огонек перескочил на размочаленную ударом тупого колуна веточку, затем на следующую…
Ледяной пол весьма быстро привел в чувство оглушенного божка, который, стеная и тряся головой, попытался встать. Его руки нащупали гладкую поверхность, уходящую вертикально вверх, и Агагука, скользя по ней пальцами и щекой, встал на колени.
Костер медленно, но целеустремленно разгорается. Его багровые отблески высвечивают уже не только сложенные крест-накрест поленья, но и прижавшегося к цилиндрической стеклянной трубе Агагуку.
– Раз, два… – Божество, уткнувшись лбом в отчего-то теплую поверхность, закрывает глаза и считает до десяти. Не потому, что этого короткого срока ему хватило, чтобы зрение вернулось в норму и убрались противные тараканы, разбежавшиеся по мозгу от удара, просто он не умеет считать дальше.
– …девять, десять. – Глаза Агагуки медленно открываются, и тут очередной вопль, который уставшее эхо просто-напросто игнорирует, срывается с его губ.
С той стороны на него смотрит чье-то ужасное лицо. Надув щеки, так что не видно ни глаз, ни носа, незнакомец агрессивно трясет ими.
– К-кто ты? – пораженно спрашивает Агагука, отпрянув.
Щеки подпрыгивают вверх-вниз и стремительно плывут в сторону. Перед взором Мамбуни мелькает оголенное бедро, а потом откуда-то сверху стремительно опускается ярко накрашенное лицо танцовщицы. Сложив губы бантиком, она посылает воздушный поцелуй и, подмигнув, вновь поворачивается своей самой выгодной частью к зрителю, в роли которого невольно оказался Мамбуня.
Разгоревшийся костер высвечивает уже всю стеклянную клетку, и когда к его гладкой стенке вновь прижимается лицо с огромными щеками и начинает совершать вращательные движения, Агагуку это уже не пугает, поскольку то, что он видит перед собой, – не лицо, а совсем наоборот.
Вместе с потрясением проходит и непрерывное нагнетание в кровь адреналина, вслед за чем возвращается ощущение холода.
Вскочив на ноги, Агагука стремительно, не заботясь о своем имидже всемогущего божества, бросается к дверям.
Они распахнулись, и в сопровождении держащего в руке факел Пантелея в тронную залу вошел юный пророк, который сообщил:
– У вас неплиятности.
Агагука сердито отмахнулся от него и, сорвав с горбуна телогрейку, поспешил натянуть ее на себя.
– Валенки снимай!
– Зачем? – растерялся Пантелей. Мамбуня отродясь обувкой не интересовался.
– Быстро! Или ты решил меня заморозить?
Горбун, прыгая на одной ноге, принялся стаскивать валенок, но, запутавшись в портянке, упал на пол и разулся уже лежа.
Мамбуня натянул валенки прямо на босу ногу и, довольно притопнув ими, спросил:
– Почему так холодно?
– Зима, – лаконично ответил Пантелей, пытаясь обмотать ноги портянками.
– Зима? Ненавижу зиму! – заявил Агагука. – А почему камины не горят?
– Нечем топить.
– Как это нечем?
– Дров почти не осталось. – Горбун передернул плечами и покосился на пылающий у стены огонь, где весело догорало это самое «почти». Теперь придется копоть с камня соскребать. Разве трудно было дрова в камин сперва сложить, а уж опосля зажигать? Не ценят здесь его труд. – Эти были последними. Лишь запас ваших… то есть коровьих лепешек остался, но ими…
– Не вздумай!
– Вот я и не думаю.
– Вот и не думай! Пошли немертвых, пускай нарубят и принесут.
– Так я уже посылал троих.
– И где они?
– Не знаю.
– Значит, пошли еще троих!
– Их всего двое осталось, остальные запропастились куда-то.
– Значит, пошли двоих! – распорядился Мамбуня Агагука, топнув ногой. Но привычного звона не последовало – для металлических колец в голенищах валенок слишком мало места.
– Как скажете, – покорно согласился Пантелей и побрел на крыльцо. Ему все меньше и меньше нравился этот новоявленный божок и все чаще приходила мысль, так ли уж необходима ему деревенька? Может, хватит одного домика, парочки коров и ласковой жены?
Закрывающая лицо пророка маска однобоко ухмыльнулась и произнесла:
– Твой выход, малыш.
Ванюша откашлялся и, поправив маску, сказал:
– У меня предчувствие было.
– О ждущем меня величии?
– Не совсем. На вас готовится нападение.
– Кто посмел?! – От праведного гнева Мамбуня Агагука задохнулся.
– Для бессмертного он слишком пуглив, —презрительно заметил Локи. – Ты не находишь?
– Нахожу, – ответил Ваня.
– Что находишь? – переспросил Агагука, посмотрев на маску, скрывающую лицо его пророка.
– Э… выход, – нашелся ребенок. И тотчас начал развивать тему: – Главное ваша безопасность.
– Правильно, – похвалил Агагука.
– Правильно,– писклявым голоском передразнил его скандинавский бог юмора. Причем юмор это по большей части «черный». – Давай же, давай!
Шоркая по полу «просящими каши» сапогами, вернулся Пантелей. Он успел не только выпроводить за дровишками последнюю пару безмозглых зомби, но и раздобыть обувку и одежку.
– А где эти… которые с дровами?
– Ушли и не вернулись.
– Почему?!
Пантелей лишь плечами пожал, мол, это ваше божье дело знать все, а мы люди маленькие…
– Это враги, – таинственным полушепотом сообщил Ванюша – Вам надо укрыться в надежном месте.
– В этом собачьем холоде? – возмутился Агагука. – Да я…
– Может ва… коровьими лепешками? – вкрадчиво предложил Пантелей.
Агагука гневно отверг это предложение и, вырвав у Пантелея факел, бросился к дверям главного входа. По длинному коридору, мимо ведущей наверх лестницы и опустевшей караулки. Отодвинув засов, Мамбуня одним рывком распахнул настежь парадную дверь. Ветер с воем и целыми жменями колючего снега бросился на него, словно изголодавшийся по плети мазохист. Агагука побледнел, но нашел в себе силу и мужество открыть рот и крикнуть в темноту снежного бурана:
– Дрова! Мне нужны дрова!!!
– Ему бы на базаре пирожками торговать.
В ответ на крик Агагуки из снежной круговерти вылетел снежок. Хороший такой, заботливо слепленный из чистого снега, что сияет словно отборный кокаин, он возник из ниоткуда и тотчас залепил раскрытый для повторного крика рот.
– Ха-ха-ха… – рассмеялся Локи.
Агагука в ужасе попятился, отплевываясь и размахивая перед собой факелом. Едва ли он таким образом хотел вызвать огонь на себя, но тем не менее вызвал.
Низко висящее светлое пятно, каким видится солнце сквозь беспрерывно клубящееся снежное марево, дрогнуло и на какой-то миг потемнело. Несколько десятков снежных комков с разной степенью точности обрушились на Агагуку, сбив его с ног и заставив отступать на четвереньках.
– Спасайте меня!
Пантелей грудью бросился на дверь и закрыл ее. Ванюша помог задвинуть в пазы засов.
– Кто это?
– Не знаю, – ответил горбун. – Но это они забрали всех ваших немертвых.
– Где Отто? Пускай сейчас же разделается…
– Боюсь, что Отто фон Нехелман, – скорбным голосом заявил Ванюша, – тоже.
– Что «тоже»?
– Они его тоже заблали.
– Кто они? – спросил Агагука, вытряхивая из косичек снег. Судя по их количеству, этого занятия ему должно было хватить до завтра. – Откуда они взялись?
– Они ужас ночи, летящий на клыльях тьмы. – Чувствуя искреннюю заинтересованность аудитории, Ванюша включил свое богатое воображение и, усилив его запавшими в память обрывками из различных игр, принялся выдавать экспромтом один ужас за другим. – Они не чувствуют боли и идут впелед. Имя им легион, а по батюшке они, следовательно, легионелы. Ликом они стлашные, но мягкие внутли…
– Не забудь про могильный холод и ледяные объятия, —напомнил Локи.
– …Их ледяные объятия несут могильный холод. И они плишли за вами.
Агагука, глаза которого на протяжении всего рассказа становились все более выпуклыми и круглыми, под конец совсем окосел. Намереваясь свергнуть существующих богов, он не думал, что ему придется участвовать в этом лично. И уж точно не в роли жертвы, на которую охотятся неизвестные и от этого во много раз более ужасные существа.
– Что же делать?!
– Мы защитим вас, – заявил Ванюша. – Но вам нужно уклыться в безопасном месте.
– Где?
– В подвале.
– Но… – Несколько придя в себя, Агагука начал сомневаться в необходимости прятаться от врагов, которые вне стен замка и внутрь, кажется, не стремятся проникнуть.
– Дави на него, —посоветовал Локи, жалея о том, что не может вступить в разговор самостоятельно, и поэтому приходится довольствоваться ролью советчика какого-то мальца. Весьма смышленого, но все же… все же. – Скажи, что стены для них не преграда.
– Они могут волваться в замок.
– Мы заколотим окна, завалим двери, – предложил горбун, – и переждем.
– А если они все лавно пробелутся в замок?
– Ну…
– Пленников они не тлонут, – уверенно заявил Ванюша. Ухватив Агагуку под локоть, он потянул его в тронную залу, где находилась дверь в подземелье. – Освещай путь!
Горбун суетливо подхватил уроненный Агагукой факел, и, теряя подошвы, поспешил вперед.
Подземелье встретило сыростью и скрежетом зубовным.
– А я не замерзну? – зябко кутаясь в телогрейку, поинтересовался Агагука у своего пророка, решительно взвалившего на свои хрупкие плечи бремя обеспечения безопасности новоявленного божества.
– Нет. Пантелей, отмыкай!
Горбун открыл узкий каменный мешок, расположенный в самом дальнем и глухом углу подземелья, В камере можно лежать, можно сидеть… на полу, разумеется, а вот стоять уже сложно, потолок слишком низкий.
Агагука со вздохом вступил в свое временное прибежище.
Засов зловеще взвизгнул, войдя в ржавую петлю, и с глухим щелчком опустился в прорезанный паз.
– Ждите нас. – Помахав на прощанье ручкой, Ванюша поспешил прочь из подземелья.
– И я вернусь, —добавил Локи. – Только долго жди…
Тронная зала встретила их кровавыми отблесками умирающего костра и тоскливой песнью сквозняка.
– Теперь нужно подумать об обороне, – напомнил Пантелей.
– Лучше спелва плиготовь завтлак, – попросил проголодавшийся ребенок. – Пожалуйста. Влемени у нас много.
– Хорошо. Только морковки у меня больше нет.
– Обойдусь без нее.
– Вот и хорошо.
Забрав с собой факел, Пантелей ушел на кухню.
Ванюша присел у догорающего костра и, протянув к нему озябшие пальцы, задумался. Что делать дальше, как поступить с Пантелеем и когда придет папа?
Из задумчивости его вывело вежливое покашливание за спиной.
Стремительно обернувшись, он в растерянности замер.
Стоящее напротив него существо заговорщицки подмигнуло и шутливо козырнуло:
– И что это значит?
ГЛАВА 19
Вооружен снежком и очень опасен
Ничто так не охлаждает пыл нападающих, как кипящее масло.
Защитники крепости
Кажется, что ночь будет длиться вечно… Но это только так кажется. Как и то, что напротив меня сидит на вязанке сушняка печальный черт зеленого цвета. А если кажется, то, думаю, вы прекрасно знаете, что в этом случае делать. Что? Ну… перекреститься тоже, конечно, можно, но все же лучше завязывать с выпивкой, пока зеленые черти не начали множиться. Только в моем случае оба эти способа не дадут ожидаемого результата. Крестное знамение не в силах разогнать бушующий в районе острова Буяна циклон, затмивший солнце. Да и черт скорее всего никуда не исчезнет, поскольку уже вроде бы как и не совсем черт, а очень даже наполовину ангел. А уж зеленую окраску с него можно лишь смыть с мылом и щеткой – зеленка хорошо взялась. Это Ливия постаралась. Не то чтобы она уж так уверена, что зеленка поможет устранить последствия обморожения, но… с чертом важнее психологический аспект лечения, а регенеративные органы об остальном позаботятся сами. Да и вид у него при этом… подходящий. Так что креститься рано – гром-то пока не гремел. Впрочем, завязывать с выпивкой тоже вроде рано…
– Да… уж, – задумчиво протянул я, опустив взгляд на почти пустую флягу в руках. Взболтал ее содержимое и одним глотком допил. Не оставлять же целебный эликсир! Тем более что для запаха – где один глоток, там и два – разницы нет. Да и для головы этот глоток как слону горчичник: глаза не видят – зад не печет. Сунув опустевшую флягу в карман, отметил для себя, что нужно не забыть вернуть ее владелице. Баба Яга пожертвовала мне остатки своего эликсира лишь после того, как я полночи не давал ей заснуть раскатистыми чихами, больше похожими на дуплетный залп. Доводы же черта, что он-де замерз значительно сильнее и лечить настойкой необходимо именно его, не возымели действия. Сам виноват – нужно было мазаться защитной мазью, а не выделываться.
Зеленый черт завистливо вздохнул и, выдернув из-под себя несколько веточек, подбросил их в костер.
– Как думаешь, – спросил я его, – незаметно пробраться во дворец сможешь?
– Зачем?
– Выйдешь на контакт со своим соотечественником, разведаешь обстановку, узнаешь, где держат Ванюшу.
– Рискованно. Не понравились мне снеговики, что двойным кольцом оцепили замок.
– Думаешь, они опасны? – спросил я.
– Кто его знает… Но им достаточно поднять тревогу и все.
– Ты прав.
Скрипнув сочленениями доспехов, Дон Кихот приподнялся на локтях и предложил:
– Можно прорвать оборону одним стремительным точечным ударом и захватить замок.
– Главное освободить Ванюшу, – напомнил я.
– И свергнуть Мамбуню Агагуку, – добавил черт. Для его служебного роста это, конечно же, немаловажная деталь.
– Но главное – спасти Ванюшу.
Возражений не последовало, и я задумался над тем, как это осуществить хотя бы теоретически, а уж после будем думать о том, чтобы теория не разошлась с практикой.
Итак, что мы имеем?
Против: внешне неприступный замок, охраняемый множеством действующих снеговиков снаружи и неизвестно кем и в каком количестве внутри; могущественный и скорее всего бессмертный Мамбуня Агагука. Немало…
За: тридцать четыре викинга, привычные к звону мечей и смертельному риску; былинный богатырь Добрыня Никитич со своей любимой булавой и недюжинной силой; благородный идальго Дон Кихот Ламанчский, закованный в прочную броню с головы до ног и вооруженный найденным среди запасов викингов мечом; черт, которого скорее можно отнести к диверсантам, чем к бойцам; и я со своим… теперь уже действительно моим мечом-кладенцом. Негусто…
Осталось просчитать, как имеющимися в наличии «за» свести присутствующие «против» на нет.
Штурмовать замок в лоб, не имея никаких разведданных, глупо, но если использовать штурм как отвлекающий маневр, то можно попробовать проникнуть в замок тайно и найти Ванюшу.
Зашуршали подсохшие за ночь ветки, из которых мы соорудили лежбище. Не на каменном же полу спать? Пещера прекрасно защищает от ураганного ветра и снега, так что поддерживаемый всю ночь костер нагрел воздух в ней, но от пола и стен по-прежнему веет ледяным холодом. А остатки нанесенного на тела сиреневого крема, который защитил нас от переохлаждения в морской воде, не очень-то помогают в этой ситуации, здесь лучше бы подошли теплые тулупы. Но наши одежды сушатся у костра, а сменных попросту нет.
– Не угомонилась непогода? – поинтересовался Добрыня, потягиваясь до хруста костей.
– Вьюжит, – ответил я.
– Может, оно и хорошо?
– Это Господь нам помогает, – произнесла Ливия, перекрестившись.
– Или… – начал было черт, но, наткнувшись на строгий взгляд голубых глаз, стушевался и промямлил: – Ну… да. А то как же.
– Надумал чего? – поинтересовался Добрыня, посмотрев на мои красные от ночного бдения глаза. Мне все равно было не заснуть, а так хотя бы дал остальным выспаться и восстановить силы. А они, боюсь, ох как понадобятся.
– Да есть одна идейка, – признался я. – Так что перекусите по-быстрому, и выступаем.
– Уже не чихаешь? – намекнула Яга.
– Ой! – спохватился я. – Спасибо. Нет.
Достав из кармана пустую флягу, я протянул ее ведьме.
– Можно мне ее взять на время? – попросил Добрыня Никитич.
– Помочь хочешь? – спросила Яга. – Да.
– Бери.
Он принял флягу из моих рук и, надев высушенные вещи и сунув в поясную петлю свою верную булаву, выбрался из пещеры.
– За живой водицей, Верно, пошел, – предположила Баба Яга.
– На…
Раздавшееся около пещеры конское ржание заставило меня подпрыгнуть на месте, измерив высоту потолка пещеры своей головой. Схватив меч, я ринулся наружу.
Растущие вокруг вековые деревья защищают от ветра и поэтому видимость лучше, чем на открытой местности. При таком урагане в поле за пять шагов дорогу не различишь, а здесь в двух десятках метров почти видно.
Возле журчащего рядом ручейка сидит на хвосте вороной конь богатырской стати. Он трясет гривой и с недоверием смотрит на свое отражение в водной глади. А рядом с его передним копытом лежит на снегу оброненная Добрыней фляга Яги.
– Д-добрыня! – окликнул я богатыря, всматриваясь в снежную взвесь.
– Иго-го! – обернулся ко мне вороной.
– Добрыня? – все еще не веря случившемуся, спросил я.
– Иго-го!
И на этот раз оказалась права вещая птица.
– Но как?
Конь мотнул головой в направлении крохотного озерца размерами меньше иных луж, образованного водами двух сбегающих туда ручейков. Если память мне не изменяет со склерозом, то в одном ручейке вода живая, а во втором совсем наоборот – мертвая. А где какая – сейчас не разберешь, бережки обеих скрыты под толстым слоем обледенелого снега, у самой кромки переходящего в прозрачный ломкий лед.
Внимательно осмотрев дно озерца, я не обнаружил ожидаемого после рассказа черта отпечатка конского копыта. Там вообще почти ничего не было. Так… одна мелочь. Разномастная медь россыпью и один золотой рубль с узнаваемым гордым профилем на аверсе. «Кто не знает Вову? Вову знают все». Хотя нет, тут я не прав. Больше знают не этого Владимира, который Красно Солнышко, а несколько иного, но тоже отметившегося на рублях, хотя и века спустя. Откуда тут взялись монетки, не берусь судить, единственная идея, пришедшая на ум, это аналогия с теми денежками, которые так любят бросать туристы в фонтаны, моря и прочие наполненные водой места в надежде вернуться еще. Так что в озерце мелочь есть, а следов копыт нет. И я ничего не понимаю.
– Иго-го! – Вороной жеребец тряхнул густой гривой и поднялся на все четыре ноги. Впрочем, не успели задние гордо распрямиться, как передние разъехались, и он рухнул мордой в озерцо.
– О! – обрадовался Дон Кихот, сумевший во всем своем железе выбраться из пещеры и давший такую же возможность остальным. – Настоящий рыцарский конь. Только попона на нем странная…
– Это тулуп.
– А зачем на коня тулуп натягивать?! – удивился благородный идальго.
– Это Добрыня, – заявил я.
– Иго-го! – подтвердил богатырский конь и встал-таки на все четыре ноги.
Ливия перекрестилась сама и троекратно перекрестила Добрыню, пожелав сохранности и защищенности божьей волею. Леля потрепала коня за гриву, а викинги единодушно и с нескрываемым уважением произнесли:
– Могучий колдун.
Даже черт, вызывающе зеленея на белом фоне, расправил сохранившие белизну ангельские крылья и высказал свое мнение, правда, ему-то лучше бы и промолчать, а вот Яга не показалась из пещеры и не выглянула, словно у нас богатыри каждый день в коней превращаются. Хотя, если верить неустановленным источникам, которые зовутся скромненько и со вкусом – народ, то она как-то и сама промышляла подобным. Но то был не конь, а козел, даже еще козленок, так что никакого сравнения.
Пока Добрыня пробуждал в себе почти утраченные в ходе эволюции навыки перемещения при помощи сразу четырех конечностей, я подобрал валяющиеся рядом с озерцом булаву и флягу, которую богатырь успел наполнить до того, как оконячился… то есть превратился в коня. Вот только сделать из нее даже глоток меня никто не заставит: мне и на двух ногах ходить удобно.
Наскоро перекусив остатками вчерашнего ужина, мы начали готовиться к предстоящей битве. Первым делом помолились каждый своим богам, один черт растерялся, как та обезьяна на распутье: к красивым или к умным. Обнадеживает, что у него хватило совести не молиться сразу и Господу, и Сатане Затем еще раз проверили оружие и доспехи и собрались вокруг меня, чтобы выслушать распоряжения.
– Разобьемся на две группы, – предупредил я – Одна нанесет удар в открытую, попытаясь силой своего оружия прорвать двойное кольцо снеговиков. Жаль, Деда Мороза с нами нет, может, перепрограммировал бы их… Вторая группа тем временем, пользуясь суматохой и непогодой, проникнет во дворец, освободит Ванюшку и постарается захватить Агагуку. Знать бы еще, как он выглядит.
– Не спутаешь, он там один такой, – заверил меня черт.
– Понятно. Значит, так, во второй группе пойдем мы с чертом, остальные…
– Постой! Лезть туда вдвоем?!
– Так больше шансов остаться незамеченными.
– А если заметят?
– Нужно постараться, чтобы раньше времени не заметили.
– А позже?
– А позже пускай пеняют на себя, – с уверенностью, которой не чувствую, ответил я. Но уверенность это одно, а решимость совсем другое. А ее у меня не занимать – руки так и чешутся свернуть шею тому гаду, который похитил моего ребенка.
– Может, хотя бы оленя с собой возьмем?
– Там от него больше пользы будет.
– Да ты что! Да если мы его во дворец запустим, он там такого шороху наведет – сами побегут сдаваться.
На какое-то мгновение я засомневался, Рекс действительно способен посеять панику, но… пускай это произойдет после того, как Ванюша окажется в безопасности вне стен этого дворца.
– Нет. Идем вдвоем. Но если боишься… можешь остаться с женщинами.
– Я не буду отсиживаться! – возмутилась Леля, сердито топнув ножкой и упрямо вздернув кверху подбородок. От гнева на ее лице проступили веснушки, которые обычно на зиму прячутся, появляясь с первым весенним солнышком.
– Я тоже! – заявила Ливия.
– А я и одна посижу тут, – махнула рукой Яга. – Чего мне мерзнуть? Стара стала. То радикулит стреляет, то в голове поморочится, а то и голоса дивные чудятся…
– Да я же не хочу остаться, – заявил черт, вспомнив, что он еще и хранитель, – просто нам поддержка не помешает. Ну, нет так нет. Сползаем вдвоем.
– Вот и хорошо, – произнес я, нежно обняв жену. – Любимая…
– Я не останусь!
– Прошу тебя.
– А…
– Заодно присмотришь за сестренкой, чтобы глупостей не наделала.
– Но…
– Не спорь, пожалуйста.
Сестричку уговорить оказалось легче, я просто попросил ее приглядывать за Ливией, которая в таком положении… в каком именно, рыжеволосая строптивица сообразила сразу – недаром же она богиня любви, а это «положение» ее материальный результат.
Назначив командующим ударным отрядом Герольда Мудрого, я поставил перед ним конкретную задачу: подкрасться к оцеплению как можно незаметнее, а затем попытаться прорвать его и проникнуть во дворец. Это не замок – для того, чтобы выбить центральную дверь, совсем не обязательно долбить ее тараном, вполне можно управиться топорами. Если им удастся ворваться внутрь дворца, то дальше они должны по возможности захватить его. Остальное по обстоятельствам.
– Выдвигаемся! – скомандовал я.
Яга отчего-то решила, что благородному идальго будет приятно, если она напутствует его на подвиг многообещающим поцелуем. Хорошо не успела, а то мы понесли бы первые потери еще до начала военных действий. Дон Кихот инстинктом самосохранения разгадал причину ее стремительного к нему приближения и успел принять меры. С великого перепуга он без всякой помощи запрыгнул на спину вороного коня, от растерянности даже не возмутившегося подобной наглостью, и пятками послал его вперед.
За ними поспешили викинги. Без щитов, которые остались в подводной пещере, они двигаются проворно, легко скользя среди деревьев. Поцеловав жену, я поспешил следом за ними, стараясь не цепляться мечом-кладенцом за кусты и ветви. При таком урагане хруста веток никто не услышит, но неожиданные рывки раздражают, да и застрять можно.
Лесок начал редеть, и видимость, как это ни странно, резко ухудшилась. Из-за хаотично кружащегося в воздухе снега рассмотреть вставшее на пути дерево удается Лишь с пяти-шести метров, и то лишь как более темный силуэт. Так что ко дворцу мы двигались интуитивно, рассудив, что мимо такой громадины не проскочим.
Холодный ветер, злобно потешаясь над неосторожными нами, швыряет в лицо целые жмени колючего снега и свистит, словно загонщик поднятой в небо дичи. Холодно, трудно дышать, да еще приходится бороться с переменчивыми порывами ветра. Такое движение изматывает сильнее, чем бег по пересеченной местности в противогазе. Пришлось мне как-то раз поучаствовать в подобной увеселительной затее, после которой я понял, что в душе пацифист.
Несколько раз нам попадались снеговики. Обыкновенные. Три снежных шара, поставленных один на один. Самый нижний – большой, больше метра в диаметре, средний – он и по размеру средний, – сантиметров шестьдесят и самый верхний, украшенный парой пуговиц и морковью, символизирует голову, размерами вдвое больше человеческой. Руки – ветки. Ног нет. И, самое главное, он, то есть снеговик, не двигается, оставаясь неподвижным и поэтому нормальным, каким и положено быть творению рук человеческих. Впрочем, даже шустрого снеговика можно использовать в мирных целях. Например, в уборке территории от того же снега.
Наконец из снежного киселя проступили контуры дворца и донесся грохот. Словно кто-то пытается пробить стену Лбом. Но поскольку мы еще здесь, то это должно означать что-то иное.
