Текст книги "Тарзанариум Архимеда"

Автор книги: Алексей Кацай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 39 страниц)

Герр доктор нажал кнопку под столешницей.

– Уведите, – бросил вошедшему охраннику, – погрузите и доставьте к дискфайтеру. Передайте их с рук на руки и – свободны.

– Ишь, как он к тебе уважительно! – презрительно бросил Володя Кондратюку по дороге к автомобилю с зарешеченными окнами. – Все Георгий да Васильевич! Заслужил, небось.

И зло сплюнул прямо ему под ноги.

Эта злость кипела в Барбикене и тогда, когда они затряслись на жестких сиденьях будки автомобиля, выезжая с территории лагеря «Дора». Два охранника с автоматами поглядывали на них, но не мешали тихому разговору. Очевидно, за колючей проволокой остались и некоторые условности.

Кондратюк, шепотом и чуть задыхаясь от непонятного напряжения, обрисовал ситуацию. Арданьян смотрел в сторону, и, казалось, совершенно не слушал его. Володя, наоборот, выслушал все очень внимательно, стиснув зубы так, что на скулах вздыбились желваки.

– Ты понимаешь, что ты наделал, дядя Жора? – тихим, но рвущимся от ярости голосом, произнес он, когда Кондратюк замолчал. – Ты же Родину предал, иуда!

– Какая разница, где нас заставят работать?..

– Вот именно! Заставят! Заставить могут булыжники таскать или на станках детали точить. Заставить можно мясо на износ трудиться, но не голову. А ты!..

– Володя, если абстрагироваться от войны, то их исследования будут полезны всему человечеству.

– Какому человечеству?! – так громко зашипел Барбикен, что один из охранников недовольно зашевелился. – Какому, твою мать, человечеству? В эсэсовской форме человечеству? На звездолетах со свастикой человечеству? Или такому, которое где-нибудь на Венере крематории для евреев построит, а славян куда-нибудь на Марс – каналы рыть? Да я сам такое человечество на запчасти вместе с планетой разнесу! Потому, что и не человечество это вовсе.

– Да что ты мне, как замполит, втираешь! – тоже потихонечку начал закипать Кондратюк. – Человечество – не человечество! А куда ты родину нашу разлюбезную отнесешь? Вместе со всеми лагерями, что там понастроили. Вместе с людьми ее поломанными. Что мне эта родина сделала? Жизнь перевела? Женщину любимую – твою мать, между прочим! – убила?..

Сказал и осекся. Он никогда не говорил Володе о своих чувствах к Елене. Сорвался.

А Барбикен как-то странно окаменел и проскрипел (словно гравий под откос посыпался):

– Вот этого не надо, дядя Жора!.. Родина, она не количеством подлецов оценивается. Чем-то другим. Может, количеством тех, кто может этим подлецам по роже съездить?.. Жаль, что ты из этого числа выпал.

– Штольц, – тихо прошептал Арданьян и Барбикен с Кондратюком удивленно взглянули на него: это было первое слово, произнесенное Пьером после выхода из подземелья ракетного завода.

– Чего? – не понял Володя.

– Штольц, говорю. Помните, я рассказывал, как меня арестовывали?

Барбикен присвистнул. Кондратюк настороженно замер, а потом спросил:

– Так это вы его так, Пьер? С лицом?

Тот пожал плечами:

– Может быть. Он меня пока не узнал, но узнать может. А, может, и нет. Черт его знает. – Арданьян повернулся к друзьям и лихорадочно зашептал: – Бежать надо, ребята. Срочно бежать! Пока шанс есть. Если нас действительно, как дядя Жора говорит, на какой-то балтийский остров закинут, то оттуда мы не сорвемся. Пока оглядимся, пока то да се, а там уже и зима. Придется следующего лета ждать. Можно и не дождаться. Сейчас бежать нужно! По дороге. Чем нас везти будут, не говорил Штольц?

Кондратюк, еще не отошедший от спора с Владимиром, угрюмо пожал плечами.

– Неизвестно, значит. Но я думаю, что до побережья – поездом. Нужно готовиться.

Но готовиться им не пришлось. Потому что ни о каком поезде, оказывается, и речи не было. Потому, что немцы с первых дней войны поняли, что скорость – залог успеха. Потому, что их, видимо, хотели поразить раз и навсегда. Потому, что когда их вытянули из машины под слепящие лучи прожекторов, они не сразу, но поняли, что находятся на небольшом аэродроме.

Барбикен зло покусывал губы. Арданьян, понявший, что шансы на побег сведены до ноля, снова ушел в себя. Кондратюк украдкой, но заинтересовано, поглядывал по сторонам. И потому, когда увидел то, к чему их вели, только и смог, что сильно толкнуть Владимира рукой в бок. Но тот уже и сам пораженно замедлял шаг. Пьер же вообще на мгновение остановился, из-за чего получил удар по пояснице от, идущего сзади, охранника.

А впереди, за спинами группы эсэсовцев, идущих им навстречу, в призрачно-голубоватом освещении аэродрома поблескивал серебристой поверхностью огромный диск, опирающийся на четыре полутораметровые лапы-стойки.

– Эт-то что… – начал было Барбикен, но Арданьян перебил его.

– Тантор, – выдохнул он, останавливаясь вместе со всеми по приказу, прокарканному сзади. – Тантор, – повторил тоскливо. – Добрался таки Штольц… Как же это он?

Эсэсовцы негромко разговаривали чуть в стороне, передавая друг другу какие-то бумаги. Правда, один из них замер с нервно поднятым стволом шмайсера, наблюдая за заключенными. Вдалеке послышался шум автомобильного двигателя. Арданьян остановившимся взглядом уперся в открытый люк в нижней части борта тантора, из которого выскользнул человек в таком же сером комбинезоне, как и у них, и начал что-то прикручивать, заглядывая под диск аппарата.

Автомобильный мотор замолк. Хлопнули дверцы. Кто-то подошел сзади тяжелой поступью и остановился возле Арданьяна. Тот оглянулся через плечо. Двуликий Штольц смотрел ему прямо в глаза. И Пьер не выдержал.

– Делай, как я, – заорал он и, резко развернувшись на месте, изо всех сил ударил своим лбом в ненавистную рожу.

Штольц заскулил и согнулся, схватившись обеими руками за лицо. А Арданьян уже сбивал его с ног и бросался прямо на дуло шмайсера, замедленно разворачивающегося на него.

– В тантор! – орал он на ходу. – Ребята, прыгайте в тантор!

Ему казалось, что он видит, как раскаленная пуля медленно выползает из короткого ствола и начинает свой смертельный полет. Поднырнул под нее, метнулся в сторону и сбоку налетел на охранника, одной рукой хватаясь за автомат, сгибом второй перехватывая горло противника и всем телом разворачивая его по направлению к группе ошарашенных эсэсовцев. Да, все-таки скорость – большое преимущество.

Охранник хрипел. Шмайсер выплевывал неровные очереди в падающие тела. Барбикен бежал к тантору, видя, как вырастает перед ним растерянная фигура в сером комбинезоне. Кондратюк топтался на месте, совершенно не соображая, что же происходит.

Автомат смолк, расстреляв всю обойму. Полузадушенный эсэсовец хрипел на черной траве. Тень Арданьяна метнулась сквозь свет прожекторов, схватила Кондратюка за шиворот и потащила к диску, возле которого обезумевший Барбикен бил механика – пилота? – головой о серебристый борт аппарата. После каждого удара на нем оставались окровавленные вмятины.

Вдалеке раздались одиночные, но быстро приближающиеся, выстрелы, перемешанные со злобными выкриками. Над головами пробарабанила пулеметная очередь. Но пуля, странным образом, обожгла не голову, а левую ногу Арданьяна. Не обращая внимания на боль, он буквально зашвырнул безвольное тело Кондратюка в люк, нырнул в него сам и закричал оттуда, одновременно на ощупь изучая систему закрытия входа:

– Володя, бросай это чучело к чертям собачьим! Ныряй сюда!

Барбикен в последний раз ткнул механика головой в борт – даже внутри все загудело! – и метнулся к входу. Вдалеке замерцал было свет фар приближающихся машин, но сразу был отсечен захлопнувшимся люком. Пьер быстро разобрался с системой его закрытия. Более того, он почти сразу же включил и внутреннее освещение.

Узкий проход. Кровь на полу из раненной ноги Арданьяна. Двери. Мерцание приборов пульта управления.

– Из-зобретатели! – презрительно кривился Пьер, умащиваясь в узком кресле. – Архимеды недоделанные! Даже расположения систем не изменили.

Поднялись щитки иллюминаторов и стала видна цепь солдат, рассыпающихся вокруг тантора. В неверном свете мечущихся прожекторов, уже пришедший в себя Штольц, одной рукой все еще держась за лицо, размахивал второй, объясняя что-то двум, нависшим над ним, эсэсовцам.

– Пьер, ну зачем вы так? – неожиданно с болью произнес Кондратюк. – Ведь там, куда нас должны были доставить, такие аппараты, наверное, еще есть. Осмотрелись бы и сбежали без всяких эксцессов.

– Заткнись, – повернул к нему разъяренное лицо Барбикен. – Ты что, до сих пор не понял, что у них везде процесс поставлен так же, как в «Доре»? Конвейер, блин. В одну сторону – ракеты, в другую – трупы. – И отвернулся от Кондратюка. – Пьер, взлететь сможешь?

Лицо того было белее алюминиевого борта. Под креслом расплывалась лужа крови. Но он, болезненно морщась, быстро-быстро щелкал переключателями.

Тантор вздрогнул. Раздалось негромкое, но все более нарастающее гудение.

– Вот, дьявол, – внезапно выругался Арданьян, и Володя обеспокоено взглянул на него. – Сказал же, что Архимеды были недоделанные. С чертежей-то все содрали. Вот только принцип работы двигателя так и не раскусили. У них, по-моему, обычная турбина стоит. На керосине каком-нибудь. Далеко мы на этой ступе не улетим.

– Но хоть куда-нибудь… Хоть как-нибудь…

– «Как-нибудь», это можно.

Пьер щелкнул каким-то переключателем и тантор заревел, заглушая все звуки, сочащиеся снаружи. Все ощутили, что аппарат, сначала – осторожно, а потом все уверенней и уверенней начал отрываться от земли.

Арданьян ухмыльнулся и, превозмогая боль, прокричал сквозь рев двигателя:

– Вы мне в этих комбинезонах да с вашими рожами манов напоминаете. Биороботов наших, испытателей танторов. В общем, полная гармония.

В иллюминаторах было видно, как солдаты рассыпаются по полю, вздергивая автоматы и направляя их куда-то вверх. «Куда-то» – это было понятно: пару раз по обшивке что-то звякнуло и Пьер, стиснув зубы, заложил такой вираж, что двоих беглецов разбросало по кабине. Сам он успел накинуть ремни безопасности.

Плоскость аэродрома начала стремительно удаляться. На ней промелькнул один-единственный самолет, начинающий медленно загребать винтами воздух. Вдалеке рассыпанной горстью замерцали огоньки далекого городка. Нордхаузен. Вот они исчезли, но темное пространство за стеклами иллюминаторов внезапно взорвалось ослепительным сиянием: аппарат попал в перекрестье лучей прожекторов. Заахал зенитный пулемет. Арданьян вскрикнул. Тантор вдруг подпрыгнул на месте, словно брошенная галька от удара об воду, и начал заваливаться в сторону, стремительно теряя высоту.

– Пьер, падаем! – дернулся было Владимир, но аппарат уже вырвался из светового круга и бочком, бочком, по широкой дуге стал уходить в ночь.

В кабину ощутимо потянуло сквозняком, который принес с собой не менее ощутимый запах дыма. По левому иллюминатору пару раз скользнули языки пламени. Скользнули и исчезли. Но чадный запах оставался. Даже усиливался.

– Пьер, по-моему, мы горим, – закашлявшись, но, пытаясь оставаться спокойным, сказал Кондратюк, наклоняясь к Арданьяну.

Глаза того были закрыты и, казалось, что руки, лежащие на больших верньерах, дергаются в агонии, а не выполняют какую-то, чертовски необходимую, работу.

– Пьер!!! – закричал Кондратюк, мгновенно теряя наигранное спокойствие и вслушиваясь в непонятный свист, начинающий наполнять кабину.

Немного развернулся и встретился взглядом с расширенными глазами Барбикена. Владимир молча кивнул головой на что-то, видимое только ему. В полу тантора виднелось небольшое отверстие с зазубренными, вывернутыми наружу, краями. Второе отверстие виднелось в наклоненной спинке кресла, на котором полулежал Арданьян. И края его набухали кровью.

Не сговариваясь, с двух сторон, Кондратюк с Владимиром согнулись над креслом.

– Н-не меш-шайте, – различили сквозь стиснутые зубы. – Под-дальше… ув… ув-вести надо…

Руки Пьера судорожно дернулись, и что-то сделали на пульте. Склонившимся над ним показалось, что тантор немного выровнялся.

Пьер попытался приоткрыть глаза. Веки его дрожали в такт нарастающей вибрации всего аппарата.

– Ре-б-бята, – булькнуло у него в горле, – если спа… спас-сетесь… Мэри… найдите… с-скажите… и Джону…

На последнем слове он вдруг улыбнулся, и с этой улыбкой голова его бессильно упала набок. Руки соскользнули с верньеров. Барбикен еще попытался схватиться за них перед тем, как тантор, заваливаясь влево, начал падать в черную бездну. Сначала – медленно, а потом – все быстрее и быстрее, вращаясь вокруг своей оси. Впрочем, все могло быть наоборот: бездна вращалась вокруг неподвижного аппарата, всасывая его в свою черную бездонную глотку.

12 октября 2002 года,
горный массив Лунные Апеннины (Луна)

Бездонная глотка бездны поперхнулась и кашлянула голосом Маккольна, обрызгивая небо липкими крошками звезд:

– Олег? Ты где? Сколько можно возиться?

– Сейчас, – буркнул Тресилов, опуская плазменный резак и обводя взглядом окружающую панораму.

Сели они в опасном месте. Опасном не только нагромождением скал, валунов и горных склонов, но и сравнительной близостью проклятого кратера Архимед. Со всей его неожиданно-непонятной жизнью, вытекающими из нее последствиями и потерянной земной девушкой Русланой. Потерянной в странном, застывшем на мгновение перед актом аннигиляции, неземном антимире. И мгновение это продолжалось уже несколько миллионов лет плюс несколько последних суток.

Тресилов крякнул, осматривая, наплавленное им, место на обшивке «Лунной Республики» и попытался выкинуть из головы мысли о Руслане. Все равно пока ничем ей помочь не может. Дэн не позволяет. Все планы какие-то строит. Говорит, что нужно корабль в порядок привести, осмотреть его внимательно, а потом так ударить, чтоб Луна вздрогнула.

Ударить, оно конечно. Но только как бы этим ударом Руслану не зацепить. Вот черт! И откуда эта мерзость взялась? Дэн вспомнил огромную, в человеческий рост, куклу, затащенную Дэном в лабораторию из шлюзового отсека после того, как они выровняли, закувыркавшуюся от удара оранжевых спиралей, «Республику» и спрятались от них за горизонтом. А потом грохнулись со всего размаха на единственную более-менее ровную площадку среди всего каменного безобразия, творящегося вокруг.

– Знакомься, – криво улыбался Маккольн, бросая сломанную, измазанную какой-то зеленоватой жутью, куклу на операционный лежак. В районе поясницы под задранной джинсовой курткой и розоватой кожей, похожей на полупрозрачный пластик, был виден разлом наполненный чем-то зернисто-серым, почему-то напомнившим Тресилову тушку механической крысы-хорта, оторванной Русланой от трубопровода «Тайги». – Знакомься, Олег. Джон Арданьян собственной персоной. Его механическую Еву, в просторечии – Эллис, взять не удалось. Однако, откуда у нас такие мастера – золотые руки взялись? Надо же таких андроидов склепать! На зависть очкастым ученым и патлатым режиссерам Голливуда. Ох, и влипла твоя Руслана! Ну, ничего, ничего, они к ней, вроде, не плохо относятся. Пока. Вытащим твою девчонку, брат! Обязательно вытащим. Вот только с силенками соберемся, корабль подрихтуем, подзарядимся, у этого красавца из башки информацию вытащим и – вперед!

Но быстро «вперед» не получалось. Все попытки Маккольна оживить куклу Арданьяна приводили лишь к тому, что та иногда непроизвольно дергала конечностями, на мгновение раскрывала пустые фотоэлементы глаз и снова впадала в состояние своей механической смерти. А поскольку смерть «Лунной Республики» на этом этапе в большей степени волновала экипаж, то он решили разделиться. Маккольн занялся наладкой внутренних систем, а Олег – осмотром наружной обшивки.

Щупальца зарядных устройств уже были разбросаны по лунной поверхности, и от этого корабль напоминал не огромное яйцо, а громадного осьминога, расположившегося в небольшой котловине на самом дне океанской впадины. Тресилов заикнулся было о возможности одиночной разведки в Архимед, но Дэн так взглянул на него, что Олег счел за лучшее закрыть пока эту тему.

– Успеем, – сказал тогда Маккольн. – Сейчас главное – корабль до ума довести. И в обстановке строжайшей секретности. Ты думаешь, с какой радости я в джунгли эти каменные грохнулся? Места другого не было? Нет, брат. За нами следят, оказывается. Тут, я думаю, не найдут. Ни с хортами их долбанными, ни с селайтом, ни с лайстонами, ни с другой чертовщиной…

Когда Олег, поднявшись в корабль, заглянул в лабораторию, прямоугольный обломок лайстона, подобранный Дэном на месте памятного сражения, стоял в прозрачной камере электронного микроскопа. Рядом на столике лежал мертвый хорт. На лежаке, прикрытое клеенкой, замерло тело Арданьяна. Сам Маккольн колдовал над оборудованием.

Его бесстрастное лицо, освещенное зеленоватым мерцанием приборов, напоминало маску, вырезанную из полупрозрачного камня. Или лицо андроида, прикрытое клеенкой. Так напоминало, что Олег даже вздрогнул. Одновременно с этим снова пришла мысль о Руслане. «Господи, как она там среди этих монстров механических?» – подумал Тресилов, передергивая плечами от холодного прикосновения тревоги, нахлынувшей на него. Блин! Руську выручать надо, а они тут расселись!

– Обшивка в норме, – хмуро бросил он, протискиваясь в лабораторию. – Подзарядка заканчивается. Что у тебя?

Маккольн повернул к нему свое, облитое зеленым светом, лицо.

– У меня? – переспросил, думая о чем-то своем. – У меня тоже, вроде, все ничего. В смысле, ничего из ряда вон выходящего. С системами разобрался. Все поправимо. – Он взглянул на дисплей, по которому медленно тек столбец цифр и символов. – Где-то через час будем в полной боевой готовности. Можно будет взлетать. – Он снова уткнулся взглядом в экран. – Компьютера где-то вирус подхватили. Лечатся. Откуда он взялся, вирус этот?

И, внезапно оторвавшись от экрана, пустыми глазами уставился на Тресилова.

– Вирус?! – удивленно спросил то ли его, то ли самого себя. – Вирус… Ну, конечно же, вирус!

Дэн повернулся к приборам и начал быстро прикасаться к каким-то сенсорам. Изображение на экране электронного микроскопа начало вырастать нервными короткими пульсациями, рассыпая по плоскости геометрически правильный узор светлых пятен.

– Вот это да! – присвистнул Маккольн через минуту. И ткнул пальцем в экран: – Видишь?

Тресилов тупо посмотрел в направлении вытянутого пальца и ничего не ответил. Он никогда не работал с электронным микроскопом.

Дэн бросил мимолетный взгляд через плечо и поморщился:

– Не видишь, – констатировал. – Смотришь, а не видишь.

И он кивком головы указал на прозрачную камеру микроскопа с находящимся в ней обломком:

– Как ты думаешь, что это такое?

– Кристалл, – угрюмо ответил Тресилов. Угрюмость, вообще, стала составной частью его характера за несколько прошедших суток. – Дурацкий кристалл дурацких камней этой дурацкой планеты.

При каждом «дурацком» слове Маккольн ласково кивал головой.

– Угу, – кашлянул он, когда Олег замолчал. – Сам дурак. И я, кстати, тоже. Потому что думал точно так же, как ты. Но это, брат, не кристалл. Вернее, не совсем кристалл. Или, опять же, совсем не кристалл. – Он сделал короткую паузу. – Это, брат, вирус. Вирус-переросток. Лунный, если можно так выразится, акселерат.

– Подожди, подожди, – запротестовал Тресилов. – Ты хочешь сказать, что эти шпили… Лайстоны эти…

– Совершенно верно. Колония вирусов. Огромная колония огромных вирусов.

Олег прислонился спиной к двери, возле которой так и продолжал стоять.

– Больная планета, – произнес тоскливо. – Слушай, а для людей…

– Для людей? Ну, если бы каждый человек был размером с Луну, то – может быть. А так… – рассеянно ответил Маккольн, возвращаясь к работе на пульте. И вдруг вздрогнул. Это было ему совершенно несвойственно. – Знаешь, Олег, ты иди, иди. Не мешай. Я тут поработаю немножко, пока автоматика копошится. А ты в рубку сходи, дублирующие системы проверь.

– Системы, системы!.. – внезапно взорвался Тресилов. – Вирусы, блин, у него! В башке у тебя вирусы! В Архимед лететь надо. Переговоры вести, драться, если нужно, но вытаскивать, в конце концов, Руслану оттуда. А потом уж вот это все, – и он растопыренной ладонью ткнул в экран микроскопа.

– Олег, – серьезно произнес Маккольн, – чем больше мы будем знать об этой дурацкой, по твоему же меткому выражению, планете, тем больше у нас будет шансов вытащить Барбикен живехонькой и невредимой. Информация, брат, очень сильное оружие. Поэтому ты иди, иди. Не мешай.

Тресилов резко развернулся и выскочил из лаборатории. Если бы двери ее были не задвижными, а захлопывающимися, то их бы сорвало с петель.

– Да, – крикнул ему вслед Маккольн, – по эфиру пошарь! На предмет всяких там разговоров непонятных.

В этом что-то было. Было что-то, касающееся непосредственно Русланы. Поэтому Олег решил основательно засесть в рубке, включив все, что способно было работать в радиодиапазоне.

Эфир спокойно растекался фоном излучения, пытаясь хоть им прикрыть эту, ободранную до космоса, планетную глыбу. Иногда в нем что-то всхлипывало, словно кто-то вздыхал, жалея ее, болезную. Ничего, похожего на осмысленную передачу, не наблюдалось. Тресилов взглянул на часы. До окончания подзарядки оставалось девять минут, а потом «щупальца» осьминога «Лунной Республики» можно будет убирать.

Вздохнул и потянулся к выключателям. Но внезапно в эфире что-то коротко стрекотнуло. Словно кузнечика на лугу потревожили. Олег насторожился. Стректонуло еще раз. Пауза. Два стрекота, налаживающихся друг на друга. В них влился еще один, более тихий и другой тональности. Наступило короткое молчание, а потом стрекоты заволновались, перебивая один одного. Словно что-то увидели и теперь обменивались впечатлениями.

Олег почувствовал, что у него на лбу выступила испарина. Быстро включил радар, высвечивая на экране электронную карту окрестностей места посадки «Лунной Республики». Более светлые пики перемешивались с тусклыми впадинами и черными зигзагами провалов. Это напоминало зеленоватые облака, прорезываемые угольными молниями. В центре находилось темное пятно впадины, на грунте которой стоял их корабль. Островок спокойствия в бушующем мире. Впрочем, сейчас этот островок напоминал Олегу «глаз урагана».

Он включил систему ориентировки, пытаясь определить направление хотя бы на один источник стрекотания. И вздрогнул. Источник находился совсем рядом. На пике отвесной скалы, находящейся справа от шлюзовой камеры «Республики». Олег мгновенно вспомнил ее. Она напоминала перевернутую оплывшую сосульку и возвышалась над кораблем метров на пятьдесят. Второй источник находился слева, почти напротив первого, на гребне кряжа, отвесно обрывающегося за горизонт. Третий…

Расположения третьего Олег определять не стал, включая экраны обозрения и задействовав всю электронную оптику корабля, превращая его тем самым в эдакий микроскоп из лаборатории Дэна, но размером с многоэтажный дом. Никакого наличия никаких вирусов он, естественно, не показал. Он показал нечто иное.

– Дэн, – прошептал Олег по внутренней связи, будто боясь, что его подслушивают, – Дэн, включи наружку. Третий экран.

В корабле было тихо-тихо, словно в могиле. В полностью автоматизированной электронной могиле. Потом тишина прошелестела голосом Дэна:

– А в пятом видишь?

Тресилов перевел взгляд на пятый экран. Картинка на нем немногим отличалась от первой. Разве что высотой, на которой в мутное небо с отсветами солнечной короны была врезана трехметровая фигура, стоящая на самом гребне продолговатой скалы. На горе-сосульке с третьего экрана замерла точно такая же, безликая, мерцающая ртутными отблесками. Словно вещество зеркальных шлемов скафандров «Республики» расплавилось, потекло вниз, и покрыло металлическим слоем все изгибы тел загадочных альпинистов.

– Что это за терминаторы? – жалобно спросил Олег, совершенно не надеясь на вразумительный ответ.

– А я знаю? – раздалось по внутренней связи. – Стоят. Молчат. Не двигаются. Ох, чувствует мое сердце, без Архимеда тут не обошлось!

– Они стрекочут.

– Чего? – не понял Маккольн.

– Стрекочут, говорю, на коротких волнах. Переговариваются, что ли.

– Вот ведь балаболки! Но, однако, какое же оживленное движение на этой мертвой планете! Спрятаться от назойливых глаз некуда… Их двое? Больше не видишь?

– Есть третий. Но бормочет слабо. Не разберу откуда.

– А ты разберись, разберись. А то знать не будем, на скольких гостей стол накрывать. И какое угощение готовить.

Олег крутанул ручки настройки, вслушиваясь в нарастающее стрекотание, и…

– Дэн! Дэн, их уже, по меньшей мере, пятеро или шестеро! Трудно количество определить, боюсь ошибиться.

Впрочем, через несколько минут стало понятно, что ошибиться в этой ситуации довольно затруднительно. Поскольку действо постепенно разворачивалось и переходило из радиодиапазона в визуальный: еще две мерцающие фигуры возникли на скалах, сжимающих свое кольцо вокруг «Лунной Республики».

Вслушиваясь в стрекотание и вглядываясь в экраны, Олег, сквозь растерянность и тревогу уловил ощущение чего-то очень знакомого.

– Дэн! – позвал.

– Да? – немедленно отозвался тот.

– Слушай, Дэн, мне эти терминаторы крыс напоминают. Которые хорты. Не формой, конечно. Но сделаны они, сдается, из одного материала.

– Форма определяет содержание, материал определяет форму, – пробормотал Дэн. В микрофонах было слышно, как он передвигает что-то с места на место. – Ой! – внезапно вскрикнул он и Тресилов даже подпрыгнул в кресле.

– Что такое? – заорал встревожено. – Что там у тебя случилось?

– Да ничего особенного, – смущенно, как показалось Олегу, ответила внутренняя связь. – Тут на хорте излом. Край острый. Порезался.

– Да брось ты ерундовиной своей заниматься! – возмутился Тресилов. – Что делать будем? Они явно по периметру располагаются.

Эфир коротко стрекотнул на всю мощность и внезапно затих, словно выплеснул на последний звук все свои силы. Олег, лихорадочно тряся головой, прошелся глазами по всем экранам и, зацепившись взглядом за восьмой, пораженно выдохнул:

– Ч-черт!

Хотя фигура, возникшая на небольшой террасе, этого существа не напоминала никоим образом.

Женщина. Даже издали видно, что довольно симпатичная. С волосами неопределенного платинового цвета. Комбинезон серебристый, обтянутый широкими ремнями. В руках… В руках – какая-то помесь Дэновых плазеров и противотанкового пулемета. Тяжелая, небось. Олег почувствовал, как у него зашевелились волосы. То ли от сквознячка, пробежавшего за спиной, то ли… Людей, разгуливающих без скафандра по Луне, он видел впервые. Хотя и наслышан. Хотя, говорят, и не людей совсем.

Сквознячок пробежал по спине еще раз.

– Дэн! – заорал Тресилов. – Ты видишь?!

– Вижу, вижу…

Олег недоуменно прислушался: голос Дэна звучал необычно четко. Стереофонично. И только через секунду уразумел, что тот уже стоит за его спиной.

– Вижу, – повторил Маккольн, плюхаясь в соседнее кресло и оттопыривая указательный палец, наспех замотанный лейкопластырем. Крови видно не было. – И вижу, и узнаю. Знакомься, Олег. Мисс Эллис Арданьян собственной персоной. Вооружена и очень опасна. Я же говорил тебе, что без Архимеда тут обойтись не могло. Но… Но, как же они нашли нас, игрушки эти заводные? Вроде, и следов мы не оставляли, и сидим тихо, не высовываемся. Спутников-шпионов не наблюдается. Не наблюдается ведь, Олег?

Тресилов отрицательно мотнул головой, уставившись в экран, на котором красивая женщина с тяжелым оружием в руках внимательно рассматривала «Лунную Республику». Никаких действий она пока не предпринимала.

– Хорты? – между тем продолжал вслух рассуждать Маккольн. – Нет, не верю я, что крысы эти могут сквозь скалы бегать! А если – по скалам, то сколько же их нужно, чтобы нас обнаружить. – Он на мгновение замолчал, а потом спросил у изображения Эллис Арданьян, застывшего на экране: – Где же мы прокололись, ненаглядная?

Ненаглядная ничего не ответила, но вдруг повернула голову, скосив глаза на левый край монитора. Маккольн с Тресиловым синхронно перевели свои взгляды на соседний экран и замерли. Тоже синхронно.

– Так, – кашлянул Дэн. – Вот, кажется, и хозяева Архимеда объявились. Без юридических разборок теперь не обойтись.

И замолчал, напряженно вглядываясь в монитор.

На его экране было видно, как из-за валуна, вросшего в плоскую вершину утеса, расположенного между горой-сосулькой с замершим на ней терминатором и террасой, на которой поблескивала оружием Арданьян, появилось небольшое такое существо.

Оно выглядело не только карликом по сравнению с ртутноцветными альпинистами, но и ребенком по сравнению с Эллис. Хрупкое тело с длинными руками чем-то напоминало тело крупной мартышки. Правда, мартышки не носят серых, обтягивающих выпуклую грудь, комбинезонов и не цепляют на пояс кобуру, из которой торчит что-то, напоминающее рукоятку плазмера. Да и головы у мартышек поменьше, заросшие волосами, а не совершенно лысые. И без этих огромных, в пол-лица, черных глаз, впечатанных в безносую физиономию.

– Инопланетянин! – ахнул Тресилов. – Пилот из Розвелла! Ё-п-р-с-т! Вот и не верь фантастам после этого!

– Угу, – угрюмо буркнул Маккольн. – А напротив него, возле вон того разлома, братишка его. Близнецы, видать.

Действительно, второй инопланетянин уже высвечивался на другом экране, и различить их было невозможно. Таким образом, что-то чисто человеческое оставалось только в андроиде марки «Эллис Арданьян».

– Ты прав, – бросил Маккольн, не разжимая губ, – они по периметру расползлись. Кольцом.

– Дэн, давай сматываться отсюда! Что-то не нравится мне их поведение.

– Да ты что! Два инопланетянина и четыре робота против нашего корабля. Нет, брат, шалишь! Самоуверенны они чересчур. Сейчас мы рога им немного обломаем.

– Дэн, – слабо запротестовал Тресилов, – не надо…

Но тот уже включал механизмы уборки зарядных устройств. Их щупальца начали медленно втягиваться в корпус «Лунной Республики». Но, только начали. Потому что при первом же их движении Эллис вздернула ствол своего оружейного монстра-мутанта, и столб зеленого пламени вздыбил лунную пыль. Вместе с раскаленным куском щупальца, которое, быстро остывая и также быстро вращаясь, полетело в направлении солнечной короны и исчезло в ее мерцании. Корабль вздрогнул. По пульту забегали огоньки индикаторов повреждения.

– Нам предлагают не дергаться, – нервно хохотнул Тресилов, а Дэн уже приостановил уборку механизмов. Оставшиеся щупальца снова замерли на дне котловины.

Одновременно Маккольн прикоснулся к другому сенсору, и около его руки начали загораться желтые квадратики. «Щитки плазменных пушек», – понял Тресилов. Он представил себе, как это выглядит снаружи. В верхней части огромного яйца появляются черные отверстия, расположенные строго по окружности. И каждую секунду каждое из них готово огрызнуться пылающими сгустками плазмы для того, чтобы обломать кое-кому рога. Даже в природе несуществующие.