Текст книги "Три этажа сверху (СИ)"

Автор книги: Александра Ковалевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Роман «Три этажа сверху». Продолжение

Хроники Насты Дашкевич. Преступление и наказание, и другие неожиданности

Света Конторович и Максим устроили оргию. Света украла шесть драгоценных картофелин, о которых знали только девочки, и которые мы берегли до весны, чтобы посадить в землю. Теперь у нас осталось всего двадцать клубней. Света была дежурной поварихой и они с Максом втихаря сварили картошку в общем супе в капроновой сетке, а потом втихаря достали и съели. Всех возмутило это воровство, мы очень разозлились! Картошки все хотели!

Комендант Денис Понятовский с присяжными вынесли им приговор. Макса поставили вне очереди на ловлю рыбы, а Свету наказали неделей ночёвок в холодном карцере, в кабинете информатики. От дневных работ её никто не освобождал. Света начала бушевать, пела песни и орала. Когда к ней пришли стражники, чтобы призвать к порядку, она уже сообразила, что проведёт ночь одна и в полной темноте, а ещё ей забыли выделить одеяло. Она начала плакать и жаловалась, что с ней поступили слишком жестоко. Дима Сивицкий в ту ночь заступил на стражу, он отправил к ней Елика, чтобы Елик просветил Свету, познакомил её с заповедями и наставил на путь истинный. И если она сделает правильные выводы, то Елик оставит Светке одеяло.

Потом, перед самым отбоем, после обычного вечернего совещания старост, вернулась Алина. Она то улыбалась, то хмурилась. В конце концов, рассмеялась, и рассказала мне и Тане Гонисевской, что Елик принялся наставлять Светку, а она обнажила перед ним груди, с умильным видом предложила потрогать, соблазнила премудрого Елика и лишила девственности прямо в тюрьме. Бедный Елик не успел опомниться, Светка выскочила наружу, закрыла замок на решетке и сама же всё рассказала старостам – деваться-то ей из деревни некуда.

Алина отсмеялась и сказала:

– Вы по любому должны быть в курсе. Ты, Наста, пишешь летопись нашего народа, и должна знать, а Тане придётся принимать роды у этой потаскушки. Чую, она скоро принесёт нам в подоле. Но больше – никому ни слова.

В середине ночи страшно заорала в карцере Света. Стражи выругались и не сразу пошли к ней. Но она кричала про пожар, и пришлось ребятам подняться на этаж, и посмотреть в западные окна. Никакого огня на горизонте они не увидели, и стаю летящих на школу чудовищ тоже. В спальнях многие проснулись, пришли к карцеру послушать истерику Светки. Не из сочувствия, на неё ещё злились, но просто потому, что спать мешала. Света немного поартачилась, доказывая, что видела пожар собственными глазами, потом затихла.

В школе не было десятка Влада Боксёра, он с ребятами ушёл на юг, где задержались с отлётом стаи гусей, и наши добытчики рассчитывали на хорошую охоту. А Вован Краснокутский с командой на пару дней направился в разведку на северо-восток, вдоль реки. Краснокутский в своё отсутствие доверяет щенка только Владу и Жеке, и поэтому рано утром, в темноте, Жека вынес Зуба в лес. После Светкиного ночного переполоха дежурные дремали, сидя с открытыми глазами, и ничего не видели. А Жека не столько видел, сколько почувствовал: что-то сорвалось со стены школы и вдруг полетело, взмыло вверх и уже сверху спикировало на Зубика. Жека не растерялся и бросил шапку, он метил в это существо с перепонками вместо крыльев. Чудовище подхватило когтями его шапку и улетело. Жека теперь готовится с парой ребят искать шапку и это чудовище. Мы могли потерять Зуба. Мы можем пострадать, если в здешнем краю водятся неизвестные твари. Утром Игорь смотрел на флюгеры за окном, и заметил странное: флюгер с западной стороны в кабинете биологии расплавился. Пропеллер был вырезан из негодной пластиковой бутылки, и выглядел так, словно его подогрели над пламенем. Но с других сторон школы ничего подобного не наблюдалось, вертушки не пострадали.

Карнадут вернулся с болота и выходил с ребятами на крышу. На всякий случай он надел каску и поднялся первым. На крыше было пусто, но Карнадут нашёл на рубероиде несколько опалённых странных с виду перьев. Они валялись под парапетом крыши как раз с северной стороны, с той, где у нас в лесу навесы над кухонными кострами, верёвки с бельём, и где гулял Зуб, чуть не ставший добычей неизвестного птеродактиля.

Глава вторая. Тепловой след

Туман сгустился, такой плотный, что в четырёх шагах стала неразличима школьная стена. Болото курило тяжёлыми испарениями, было невыносимо душно и с каждым часом становилось теплее. Деревня оказалась не готова к таким испытаниям. Неожиданное тепло могло испортить продукты, которые запасали помаленьку. Наружный термометр на западном окне стал показывать плюс двадцать два градуса. Из-за высокой влажности с трудом разгорелись костры. На срочном совещании решили открыть окна: прогреть и проветрить деревню. Денис Понятовский выставил наблюдательный пост на крыше, Алина потребовала подавать звуковой сигнал охотникам, вдруг они надумали вернуться, чтобы не заблудились в тумане. Оставалось найти подходящий для шумовых эффектов инструмент. Вероника пробежалась глазами по общему списку вещей, полезность которых пока была не ясна, и потому их не раздали десятникам и хранили отдельно, как общинное добро. Вскоре она принесла наблюдателям на крышу медную тарелку от ударников, и железный прут.

А потом заволновался Зуб, которого впервые привязали к батарее у входа. Из тумана полетели первые птеродактили. Сначала маленькие, не больше вороны. Многие из них падали на землю и на крышу. Они обгорели, и с запада, откуда прилетели эти несчастные существа, уже ощутимо несло дымом, гарью, серой. Туман в той стороне окрасился в ржавый цвет. На западной лестнице было заметно теплее, с этой стороны даже разогрелась стена. Слава высказал предположение, что странный тепловой коридор очень узкий и длинный, скорее всего, десятки километров, и как раз на его пути оказалась школа. Обнаружили тепловой след на крыше: полоса разогретого удушливого и пыльного воздуха имела в ширину четыре-пять метров, не больше, словно на западе в их сторону дул по невидимой трубе колоссальный горячий фен.

– Меня настораживает чёткий геометризм здешних событий! – буркнула Алина на собрании десятников, озабоченных тем, как сохранить продукты.

Но скоро эта проблема отпала сама собой. Тепло держалось только в загадочной полосе, температура вокруг деревни снова вернулась в норму, то есть, упала до плюс шести градусов. В школе вынуждены были закрыть три западных окна, через которые впускали тёплый воздух внутрь, потому что вместе с теплом прибыли здоровенные комары и насекомые странного вида.

Работы остановились. Решили не отходить от школы, мало ли какие сюрпризы таило их новое положение. Дежурные у костров раньше времени позвали всех на обед, и оказались правы. Взвар из брусничных листьев и ягод ещё кипел, но рыбную похлёбку почти прикончили, когда дозорный на крыше крикнул: «Берегись! Небо!!!» и заполошно заколотил в медную тарелку. В густом от тумана воздухе что-то размером с летающую лошадь с криком пронеслось над верхушками сосен. Комендант Денис Понятовский бросил тарелку с недоеденной ухой и скомандовал немедленно убираться под защиту стен. «Посуду не прибирать! В деревню, живо! Димон, пересчитай людей!» – распоряжался комендант. Дима Сивицкий привычно провёл перекличку. Понятовский с тремя ребятами остались у костров и видели, как за соснами на землю тяжело упал крупный птеродактиль, а вокруг его ног расслабила кольцо-захват гигантская сколопендра, по-видимому, прибывшая на летающем ящере против его воли. Птеродактиль болезненно вскрикивал, неуклюже переступал, как будто земля обжигала ему ноги, и пытался клюнуть сколопендру. Но она была проворнее, и сбежала, продемонстрировав в деле волнообразное движение сильного тела с бахромой отростков – ложных ног по краям. Сколопендра устремилась прямо в костровую яму, где тлели угли под вёдрами с отваром брусничных листьев и ягод, который пили вместо чая.

– Почувствовала тепло! – шепнул Игорь, следя за сколопендрой.

Что-то происходило на крыше, затем стало тихо, а через мгновение разом закричали все. Денис с ребятами рванулись в школу и плотно захлопнули окно в кабинете английского, служившего входом в деревню. Наблюдатели сбежали с крыши, увидев, как большая сколопендра в окружении более мелких легко взбежала по стене наверх как раз из полосы тёплого следа. Похоже, она осталась на крыше. О том, чтобы выйти наружу, нечего было и думать: вокруг школы земля шевелилась от сотен плоских сколопендр, кишевших там, ползавших по стенам и по окнам школы. Пытались изучить этих тварей и добыли несколько экземпляров: маленькие сколопендры не убегали от человека, наоборот, бежали навстречу своей смерти. Теперь, когда деревня оказалась в осаде, гора сохнущего хвороста в спортивном зале, небольшие закрома с зимними припасами и какой-никакой запас воды для питья оказались очень кстати.

И пришла тревожная ночь.

Света билась в истерике, не соглашаясь ночевать одна в карцере, но суровый Денис Понятовский и дежурные стражники силой отвели её туда. Денис сказал Свете:

– Зови, если что-то заметишь. Но без истерик. Поняла?

Света картинно бросилась красивой грудью на решётку двери, но Денис – не трепетный Елик, и остался нечувствителен к её выходкам. Брезгливо пригрозил:

– Мадам Конторович, в мою вахту поблажек не жди. Красть и жрать втихаря не позволю никому. С Елисеем разберись до возвращения Вована. Поняла?

– Лысый! – обозвала Света Дениса. – Я не просила, чтобы меня шпилили к этому Краснокутскому!

Она грязно ругнулась.

– Или ты перестанешь ссорить парней, или поговорим с тобой по-другому! – нахмурился комендант.

– Ой, что ты мне сделаешь? – фыркнула Конторович, кривляясь.

– Я вытолкаю тебя вон, на съедение сколопендрам! – пригрозила проходившая мимо Алина.

Света визгливо понесла на Алину всякое. Но Алина остановилась под дверью и продолжала угрожать:

– Ты возьмёшься за ум и будешь вести себя прилично! Не прикидывайся дурочкой, ты прекрасно знаешь, чего делать нельзя! Уймись, Светлана! Ты играешь с парнями, это добром не кончится!

Света огрызалась в ответ.

Алина смотрела мимо неё, зло сощурив глаза и, скривив рот, и продолжала воспитывать, одновременно решительно дёргая навесной замок в намерении открыть его и распахнуть дверь.

– Ядовитая сука! – визжала Света, топая ногами и закрывая уши ладонями.

И вдруг Алина ворвалась в карцер, выдернула Свету из кабинета и с грохотом захлопнула решётку двери.

– Ооой! – услышала Конторович её болезненный выдох. Конторович была уверена, что эта стерва-училка, возомнившая о себе неизвестно что, намерена её бить. Она подняла глаза, увидела в слабом свете костерка бросившуюся на решётку страшную сколопендру в рост человека, и распахнувшееся окно в карцере, и шипящую от боли Алину, вцепившуюся в решётку, открывающуюся внутрь класса. Алина приказала:

– Теперь кричи, Света! Зови ребят!

Света помчалась по лестнице вниз, вереща на ходу.

Димка и Юрик успели вовремя: Алина уже готова была выпустить из рук решётку, которую удерживала обожжёнными руками, и на её пальцах вспухали пузыри химического ожога. Дима ловко вставил дужку замка в ушки, и тоже подул на пальцы, хоть лишь мгновение контактировал с ядовитой бахромой сколопендры. Юрик шпагой-вертелом брезгливо ткнул сколопендру, тварь перетекла подальше от входа и замерла, слегка подрагивая бахромой, а потом сбежала в открытое окно, перевалилась через подоконник и исчезла.

Свету отправили за Стопногой и за Таней. Нужно было что-то делать с руками Алины.

Сивицкий спросил:

– Это наша крези Конторович открыла окно?

Алина, укачивая руки, вертелась на месте от сильной боли. Она предположила:

– У Конторович не было ключа от окна. Скорее всего, окно и не закрывали со времён отсидки Краснокутского, просто прикрыли когда-то. Такие козлы! А ведь я сколько раз просила, проверяйте всё! – раздражённо добавила она. Чувствовалось, что у неё наболело.

Она подула на руки и продолжала:

– Тварь пробежала по стеклу, потом вернулась и разложила бахрому ног точно по краям рамы. Она исследовала окно! Я это видела! Сколопендра почувствовала тепло из щелей, надавила, а не закрытая рама, естественно, распахнулась – заходите!

Сивицкий покрутил головой:

– Здоровая была тварь!

Алина добавила:

– Они идут на источник тепла. Снова проверьте все окна.

Света Конторович прошептала:

– Ты специально ругала меня, чтобы я не перепугалась до смерти и не наделала глупостей, да?

– Да, уж, тебе лучше было не видеть тварь – мерзкое зрелище, после такого точно спать не будешь. Я думала, она просто уползёт, и всё. Их тут сотни бегают по стенам. Я не ожидала, что эта ядовитая дрянь найдёт дорогу внутрь.

– И ты оставишь меня одну? – взмолилась Света.

– Чтобы отменить наказание, нужно собрать десятников. Будь взрослой, в конце-то концов. Пойми, мы не тусуемся здесь, мы выживаем, и каждый обязан соблюдать законы, это важно для общей безопасности. Давай переведу тебя в бывшую костюмерную. Тогда согласие Совета не понадобится.

Света согласилась.

У Алины распухли и болели пальцы, обожжённые ядом сколопендры, такими пальцами ключ в руки не возьмёшь. Она попросила дежурного девятиклассника закрыть Конторович во внутренней узкой комнате без окон. Но от Светы жди чего угодно, и ей пришлось проводить стражника и заключённую, и забрать ключ от костюмерной. И только после этого Алина пошла в кабинет биологии в сопровождении доморощенных врачей, ломавших голову, чем облегчить ей боль.

Хроники Насты Дашкевич. Алина даёт всем характеристику

Алина позвала меня, и мы полночи просидели у костра дежурных, потому что Алине было плохо после ожогов сколопендры, и не спалось от боли в руках. Но я подозреваю, мнительная Алина ещё и проверяла дежурных, делала два дела сразу. Дежурные в её присутствии не смели дремать и потянулись проверять этажи, наблюдать за окнами и за кострами на лестнице. А Алина попросила записать под диктовку её размышления. Сказала, что ей совершенно некогда, что она забросила свои записи.

Итак, пишу со слов Алины.

«К Тане приклеился Паша Стопнога и помогает ей. Увечная нога ограничивает Пашу, но он стоически справляется со своим увечьем, и в делах, требующих терпения, он незаменим. Лёшка сначала приглядывался к Стопноге, потом решил, что так даже лучше: пока он, Лёха, на охоте, его Танюшка под присмотром. Стопногу в число соперников Лёша никогда не вносил. Таня доверила безотказному Пашке приготовление отваров, отправляет его искать корни и смолу и ведёт себя с ним как владычица морская, гоняя увечного парня по своим врачебным делам. (На этом месте я задумалась. Но вспомнила отношения Тани Пользы и Стопноги, подумала, и согласилась с Алиной). Однако Таня Гонисевская покровительствует Стопноге, и нападки на Пашу и издевательства со стороны Макса и его дружков прекратились». «Меня это устраивает – сказала мне Алина. – Не пиши это. Я наблюдаю, как сама собой происходит перегруппировка в коллективе, и вокруг кого собираются ребята».

Дальше я по просьбе Алины записала характеристику каждого десятка во главе с десятником. Правильных десятков у нас нет, везде на несколько человек больше. Потому что в школе по разным причинам и для разных нужд кто-то остаётся, и на охоту уходят с десятником не больше десяти человек.

Получился список из нескольких пунктов:

1. Владислав Карнадут (Боксёр). У него лёгкая на подъём и немного таинственная команда бродяг. Сдружились с первых дней, и с тех пор никто не добавился в группу Боксёра. Когда находится в отлучке, Влад оставляет одного из своей команды в деревне. Это попеременно или Жека, или Адамчик, или кто-то из приболевших ребят.

2. Владимир Краснокутский, (Вован). Его ребята – ловкие добытчики, но обжоры, горлопаны и драчуны. Он с ними справляется, в ход идут кулаки и матерщина. Эта группа – источник кличек для всех и злых шуток. Вован не доверяет никому по отдельности, но доверяет всей своре (Алина попросила зачеркнуть последнее слово, я зачеркнула и переписала вместо «всей своре» «всей команде»). Его люди всегда начеку и следят друг за другом.

3. Комендант Денис Понятовский. Кличка «Лысый», после вступления в должность Понятовского зовут «Голова». (Я записала и напряглась, мне было бы неприятно услышать что-то плохое о Денисе. Но Алина, перед тем, как диктовать свою характеристику, произнесла «Хороший парень», и я расслабилась, и спокойно записала всё, что она сказала). 'У Дениса самая многочисленная и разношерстная группа. К нему, как официальному лицу, обращаются все, к нему и привыкли быстрее. После блужданий и поиска свободной ниши Елисей тоже переметнулся к Понятовскому – поближе к власти. В комендантском десятке на самом деле не десять, а семнадцать человек, но из этих семнадцати семь – девятиклассники, плюс хромоногий Стопнога, не годный для охоты и разведки. Понятовский мудро разделил свою группу на два звена. Старшим над «зелёными» поставил не Елисея, (а Елик очень рассчитывал получить людей в подчинение), и не Игоря. Игорь неплохой парень, но всё время оглядывался бы на Дениса, которого уважает. Денис выбрал себе в помощники Сивицкого Диму по кличке Брови, девятиклассника, ещё не окрепшего, но самостоятельного и деловитого паренька. Елисей остался сам по себе, он присвоил право выступать на собраниях с разными притчами и мудрыми сентенциями, которые он вычитывает или придумывает на ходу. Я улыбаюсь…», – да, так и пиши, сказала Алина, и я записала, – «…в Елике я не ошиблась».

Потом мы помолчали, потому что вернулись дежурные, они завершили обход. Тогда по этажам отправились мы с Алиной, присели на ступеньках у костра на лестнице и закончили диктовку.

4. Девять девушек плюс два восьмилетних ребёнка: Ксения и Матвей. Старшая группы педагог Алина Анатольевна Зборовская. Клички: Циркулиха, Фараониха, Мухоморка. В своём племени на положении деревенской ведьмы. Ни в чём не ограничивают, но скорее боятся, чем любят».

– Точка. Пошли спать! – подытожила Алина.

Я глянула на неё. Странно, я никогда не думала об Алине как о ведьме, но что-то есть в её словах… такое… правдивое.

Вслух я сказала:

– Вы не ведьма, вы просто авторитетная. На самом деле, вы смелая и переживаете за всех.

Глава третья. Нашествие

С наступлением темноты теплолюбивые сколопендры впали в спячку. Дежурные наблюдали через окна, как сколопендры отваливались от стены и падали вниз. Алина всю ночь промучилась с руками: опухоль спадала медленно, поднялась температура, её подташнивало. Но к утру всё прошло, хоть кожа на пальцах оставалась слегка натянутой и болезненной.

Тепловой след с запада стал слабеть, температура в нём упала до плюс шестнадцати. Ночью снова был заморозок, и сколопендры умерли на холодной земле.

В коридоре на западной стороне школы угрожающе трещали рамы. Елисей предположил, что коробятся рамы на границе теплового следа: слишком большая разница температур. И это произошло. Сначала на нижнем этаже, потом на верхнем. Со звоном вылетело стекло окна в коридоре на втором, а затем и на четвёртом этаже.

В это время мужская часть племени работала в лесу, приканчивая окоченевших тварей, так как было не ясно, оживут ли сколопендры после анабиоза? Денис размышлял, как проверить, съедобное ли мясо у этих существ? Разделывая сколопендр, решили сохранить прочные, лёгкие и гибкие спинные пластины самых крупных особей. Отделялись пластины легко, но работа грозила растянуться надолго – погибших сколопендр было много.

Новая тварь, ещё более крупная, ворвалась в деревню через разбитые западные окна. Ребята, занятые разделкой сколопендр под северо-восточной стеной, узнали об этом, когда опять услышали крики и визг. Они похватали ножи и заточенные арматурные прутья, служившие и гарпунами, и вертелами, и помчались на голоса.

Алина была в музее, из которого видны окна западного коридора, но она не смотрела на окна. Она рассматривала вместительный чугунок, и соображала, чем можно заделать небольшую дырку в такой нужной посудине…

Двухметровая сколопендра стремительно сбежала по стене с крыши, втекла в разбитое окно внутрь, в коридор, и под дверью кабинета отчаянно завизжали. Алина похолодела: она узнала голос Ксюши и рванулась на крик.

– Мама!!! – взвизгнула девочка. – Мамочка!!!

Крик прервался, Ксюша всхрапнула и замолкла.

Алина с музейным ухватом, подвернувшимся под руку, бежала на помощь Ксюше, крича:

– Ксюшечка, девочка моя! Я бегу!

Гибкое и плоское тело сколопендры, вибрируя, перетекало по телу девочки. Сколопендра обследовала свою жертву, обвиваясь вокруг Ксюши, перехватывая её своими кольцами так и этак и всё теснее сжимая захват. Сколопендру интересовала голова жертвы, самая тёплая часть, и Алина ужаснулась, помня собственную боль ожогов на руках. Она подскочила к Ксюше, обмякшей, и с головой, словно обмотанной огромным махровым тюрбаном. Одно мгновение Алине было видно, как тварь пытается многоногой бахромой разомкнуть губы ребёнка, выделив рот как особый источник тепла. Алина боднула тварь ухватом, чувствительно, но неудачно: железные гнутые рога ухвата скользнули по чудовищной спине, заходившей волнами, не причинив твари вреда. От удара сколопендра лишь отлетела в угол коридора вместе со своей жертвой. Алина, лучше всех понимая, какая сильная боль терзает Ксюшу, сбросила шарф, пиджак и рубашку, оставшись в юбке и в коротком обтягивающем топе. Она подскочила к твари, широко раскинув руки и почти касаясь грудью панциря сколопендры. Сколопендра почувствовала тепло голого тела – гораздо больше и теплее, чем добыча, вокруг которой обвилась. Она расслабила хватку, и Ксюша свалилась без чувств с багровым раздувшимся лицом и кистями рук. Верный Паша Стопнога бросился на пол, игнорируя соседство со сколопендрой, и волоком потянул Ксюшу в другой конец коридора, схватив её подмышки. Алина изловчилась и снова пригвоздила ухватом сколопендру к стене. Ей было не по силам удержать тварь, но Денис, Влад Карнадут и Елисей вбежали в коридор, воткнули в прижатую к стене сколопендру три заточенных шкворня, вогнав их по деревянные рукоятки и ворочая металлом в теле ядовитого существа.

Понятовский приказал Елисею, который оказался ближе к голове сколопендры:

– Елик, режь!

Елик брезгливо, но сноровисто, надрезал плоть сколопендры в области шеи, глубоко вогнав нож под пластинки. Белёсый мерзкий студень вытек ему на руку.

В другом конце коридора над Ксюшей склонились Пашка Стопнога и Таня Гонисевская.

Алина подскочила к ним:

– Она умирает! Девочка наша умирает! Она впервые обожглась, это шок! Если бы раньше у неё был контакт кожи с ядом… как у меня – вчера…

Таня Гонисевская, у которой от волнения дрожали руки, делала Ксюше искусственное дыхание. Пашка осторожно давил на грудину девочки. Вероника промокала несчастной лицо и тихонько выла от волнения.

Матвей сильно шмыгнул носом и сказал:

– Ксюша не в первый раз…

– Что? – простонала Алина, мельком глянув на Матвея.

– Обожглась. Не в первый раз… Я вчера пошутил, я гонялся за Ксюшей с маленькой живой сколопендрой и нечаянно задел её. Вот тут. – Матвей показал на свой затылок.

Алина простонала:

– Выдрать тебя надо! Ей болело?

– Да! У неё сразу вспухла полоска на шее, она заплакала и убежала. Убейте меня! – он спрятал мокрое лицо, уткнувшись в живот Понятовского, возвышавшегося над остальными, сидевшими на коленях перед Ксюшей.

– Может, вчерашняя прививка её спасёт, – предположила Вероника. Алина закусила губу и кивнула.

Ксюша очнулась и мучительно трепыхалась: у неё опух нос, губы и слизистые ткани во рту, и воздух не проходил в лёгкие.

– Вставьте ей трубку! – посоветовала тихая, незаметная Лилия слабым, бесцветным голосом.

– А где взять? – горько произнесла Гонисевская и снизу вверх заглянула Лилии в лицо. Лилия протянула «музыку ветра», украшение, которое сорвала со стены в кабинете труда. Карнадут подхватил подвеску, молниеносно разрезал верёвки, скреплявшие бамбуковые трубочки. Алина поспешно облизала конец трубки, и через распухшие слизистые рта и горла Ксюше удалось вставить полый бамбуковый стержень. Это спасло её от удушья, судороги прекратились. Багровые пятна, особенно насыщенные вокруг рта и носа несчастной девочки, стали менять цвет на красный. Алина глянула на следы ядовитых прикосновений сколопендры у себя на животе и груди: полосы на голой коже из багровых быстро превращались в красные. Болело и жгло не так, как вчера, когда впервые сколопендра прошлась ядовитой бахромой по её рукам, державшим дверь.

Паша Стопнога заметил:

– Может, Матвей со своей сколопендрой как раз Ксюшу спас!

Алина тем временем смотрела на Лилию. Её начала бить дрожь – без одежды было холодно, а она почувствовала это только сейчас. Она сказала:

– Лиля, пора учиться громко звать на помощь. Громко, понимаешь? Я боюсь, что не услышу тебя, если случится что-то неожиданное.

Секунду все обдумывали эти слова. Потом у девочек повлажнели глаза. Матвей первый, а за ним все остальные обняли Алину и обнялись друг с другом, сделав тесный круг.

Хроники Насты Дашкевич. Таня, Света и другие

Алина, Влад Карнадут и Жека переправились за Большую реку. Их провожали ребята девятиклассники и проследили, как они доплыли в лодке, высадились на другом берегу далеко внизу по течению, Алина помахала рукой и они ушли в туман.

Щенок Зуб впервые залаял, когда увидел, как дрались из-за кроссовок старшие ребята с девятиклассниками. Все так удивились и обрадовались, что перестали драться и окружили нашего Зубика. Карнадут там накостылял кое-кому по-боксёрски, восстановил порядок, и теперь за грабёж чужих вещей племя будет наказывать по закону, и строго.

Света стала совсем несносная. Она завидует Тане Гонисевской, которую уважают все парни, и называет её не по имени, а как они зовут её за глаза – Большая Польза. Таня лечит царапины и порезы, даёт есть мел тем, у кого сводит по ночам икроножные мышцы, делает примочки на обветревшие глаза и смазывает цыпки на руках. Она не отказывается вытягивать занозы и всегда готова осмотреть голову: не засел ли у охотника там клещ. Клещей мы здесь не замечали, но многие парни просят осмотреть голову и шею, Таня вздыхает и перебирает им волосы. Таня провела первую операцию: пришила Игорю надорванную мочку уха. Она собирает травы, вычитывает в кабинете биологии всё о целебных свойствах растений и варит настои, когда её очередь дежурить по школе. До полуночи, не меньше, горит костёр, и Таня в опустевших вёдрах из-под ухи запаривает дубовую кору, зверобой, листья брусники, корни аира и потом, когда её зелья остынут, она переливает их в пластиковые бутылки и предлагает всем, объясняя, что от чего помогает и рекламируя пользу своих отваров. Ксюша стала помощницей Тани. Таня велит Ксюше всегда держаться рядом с ней и не верить словам взрослых мальчиков – воспитывает так. Ксюша тоже собирает травы и делает примочки. И тоже, когда наливает в чашку питьё, говорит про пользу для здоровья, подражая своей любимой Тане. Естественно, Ксюшу стали звать Мелкая Польза. Но доверяют ей, показывают ей ссадины, и Ксюша уже сама решает: натереть больное место рубленым подорожником, или потратить драгоценную каплю спирта?

Теперь ясно, что Света гуляет с разными парнями. Они обзывают её неприличным словом. Вован непонятно куда глядит. Как будто ему без разницы. А Свету это злит.

Когда Алина ушла за реку, Света увязалась с охотниками в лес, на восточную тропу. В то утро уходила команда ребят шестой школы. Им не нужна была Света, но она побежала за ними, хохоча. Стыдно за неё. Вечером Света вернулась в бешенстве. Оказывается, парни привязали её к сосне, и отвязали только на обратном пути. Она простояла там целый день. Потом попыталась украсть водку – Танино главное лекарство. Вот тогда Таня не выдержала, и послала «нашего мужичка» Матвея с жалобой к Вовану. Вован пришёл, выволок Свету за дверь и побил в тёмном коридоре. Так сказали. Хоть я плохо представляю, куда, в какие места бьют девушку? И как можно было выжить после кулаков Вована? Может, всё-таки он её не слишком…

Света вернулась живая, на своих ногах, упала в угол и разрыдалась. Она кричала, что беременная уже третий месяц, и колотила кулаками по полу. Мы с девочками онемели от такой новости. Таня что-то шепнула Ксюше, Ксюша подошла к Свете и принялась сюсюкать, что будет очень рада её ребёночку, и будет ждать его с нетерпением. Тогда Света истерично рассмеялась, уселась, вытерла слёзы, сказала: «Ладно, Мелкая Польза! Будешь выколачивать говняшки из пелёнок!» Мы с девочками переглянулись и стали заговаривать зубы несчастной Светке, приказали ей не экстремальничать, беречь себя и ребёнка. Она, оказывается, хотела от него избавиться, да не додумалась, как. Надеялась, что само собой рассосётся. Она просила ничего не говорить Вовану.

Дневник Алины. Поход за Большую реку

Лес непроходимый. Опасаемся встретить в буреломах медведицу с выводком. Пятнадцать километров от реки мы с трудом преодолели за восемь часов, и пора готовиться к ночёвке в чаще. Компас показывал, что мы двигались в правильном направлении, но лагеря не нашли. Мечта моя таяла. Возвращаться назад ни с чем страшно. Перед глазами стояли закопченные лестничные площадки, разбитый класс, в котором бушевал олень, покорёженные стулья, разорённые кабинеты, вещи из которых перекочевали в руки десятников, отвечающих за это добро пока что не головой… Но кто знает, может, когда всё износится и придёт в негодность, дойдёт и до этого? Наше выживание теперь зависит от самых ничтожных мелочей, и потерянная иголка в такой ситуации может оказаться невосполнимой потерей…

Влад Карнадут вдруг остановился и показал рукой вперёд. Он первый разглядел высокую ограду за осинником. Территория лагеря вписалась в дикий лес так плотно, что старое дерево, попавшее под 'лезвие времени' было разрезано в продольном направлении, сверху вниз, и в нашем 'сегодня', осталась половина ствола, и ствол этот подсыхал, листья на нём пожелтели раньше, чем на других деревьях, и уже опали. Заросли вплотную примыкали к ограде. Жилых корпусов мы не видели. Мы вообще ничего не видели, кроме фрагмента забора: высокий бетонный бордюр, обложенный тёмно-розовой отделочной плиткой, и строй железных прутьев двухметровой высоты, объединённых сваркой с двойными дугами-поперечинами. Удивительно, как Карнадуту удалось разглядеть эту ограду в непроходимой чаще? Мы бы кинулись к ограде немедленно, но глубокий и широкий овраг разделял нас. Я помнила этот овраг: в моём вчера он был не так глубок, явно не раз и не два подсыпан, и по дну его проходила асфальтированная дорога, спускавшаяся к реке. Дорога пользовалась популярностью: она вела на турбазу внизу, на берегу Днепра, а вокруг в живописных лугах проводились туристические слёты… Это уже неважно. Важно, что мы до темноты не успеем продраться сквозь заросли, обойти овраг и проверить, на месте ли лагерь. Влад и Жека, рискуя в сумерках свернуть себе шею, спустились по круче к реке и вернулись с водой в пластиковых бутылках. Я наломала веток для лежбища, приготовила хворост для костра. Удивила ребят, заварив настоящий, не брусничный чай: воспользовалась-таки своим положением, припрятала несколько щепоток! Мы умыли лица и руки водой из бутылок, выпили чаю и сжевали по куску оленины – последние остатки роскоши. Спать предстояло под резиновой лодкой, которую снова развернули и накачали. Лодка спасла нас, не дав промокнуть до костей. С приходом темноты начался унылый дождь, и не затихал до самого рассвета, загасив наш костёр. От усталости я спала мертвецки, но и сквозь сон чувствовала, что замерзаю, леденеют ступни ног, холод забирается под платок и в рукава, тело трясётся в ознобе. Но вдруг впереди появилась белая стена, освещённая солнцем, и я прибрела по мягкой мураве к этой стене, уселась, обессиленная, под ней, а потом, оценив её тепло, вжалась в стену позвоночником, бёдрами, лодыжками, и блаженно затихла. Утром оказалось, что Карнадут привлёк меня, обнял, так мы и спали, устроившись на боку в позе ложек. С другой стороны, прислонившись спиной ко мне, посапывал Женик, спрятав ладонь под щеку. Мы лежали, тесно прижавшись друг к другу, и я – в середине. Я была смущена и в душе благодарна парням; никогда не решилась бы попросить их об этом, даже если бы закоченела до смерти.