Авантюрист и любовник Сидней Рейли

Текст добавлен: 6 октября 2019, 22:30

Текст книги "Авантюрист и любовник Сидней Рейли"

Автор книги: Александра Юнко

Соавторы: Юлия Семенова

Жанр:

Шпионские детективы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Назад к карточке книги

4. ГЕОРГИЙ РЕДЛИНСКИЙ, ПЛАМЕННЫЙ ЧЕКИСТ

«Сидней Джордж Рейли орудовал в 1918 году почти восемь месяцев под именем Сиднея Георгиевича Реллинского… Под этим именем он был замешан в историю, получившую название «заговор послов». И был он тогда сотрудником петроградской ЧК, ее уголовного отдела, имел пропуск для свободного прохода в Кремль (хотя Кремль и не в Петрограде)».

(Из очерка Р. Пименова «Как я искал шпиона Рейли».)

Глава 1
ПРИВЕТ ОТ ТЕТУШКИ

Лондон, октябрь 1899 года

– Ну как, тебе понравилось? – Джейн заглядывала ему в лицо своими зелеными глазами. – Ой, я так разволновалась, что едва не заплакала!

– Я не большой любитель оперы, – Георгий пожал плечами. – Впрочем, пели актеры неплохо. Но чтобы судить о нашумевшей книге, лучше все-таки прочесть ее…

– Тебя ждет сюрприз! – Джейн, как девчонка, легко крутанулась на одной ножке. – Поцелуй меня и получишь взамен оч-чень ценную вещицу!

Реллинский невольно улыбнулся и решил ее поддразнить:

– Даже не знаю, право, стоит ли твой сюрприз поцелуя.

– Еще как стоит! – Джейн с загадочным видом извлекла из сумки небольшой томик. – Смотри, Джордж, вот то, что ты так хотел прочесть, – «Овод»!

– О-о! Благодарю! – Георгий принял у нее из рук нашумевшую книгу. – И готов поцеловать тебя за это не один, а сто раз…

Джейн расхохоталась. Она была очень хороша сейчас. Глаза блестят, рыжие волосы растрепались и горят в свете газовых фонарей, как золотая корона. Пожалуй, в чопорном английском обществе ее сочли бы несколько шумной и чересчур эмоциональной, но именно это, а еще искренность и открытость и привлекали Реллинского. Хотя девушка тоже симпатизировала Георгию, знакомиться с ее отцом, капитаном Патриком, он пока не спешил. Женитьба не входила в его планы. Нужно было сперва закончить учебу в Королевском горном институте, а дальше видно будет…

– Мы уже пришли… О чем ты задумался? – внезапно притихнув, спросила Джейн.

– Мне нужно уйти. На сегодня назначена важная встреча, от которой зависит мое будущее…

– Да? – разочарованно протянула девушка. – Как жаль… А завтра мы увидимся?

– Обязательно. А за книгу спасибо! – Реллинский поцеловал Джейн в щеку, помахал ей на прощание рукой и зашагал по улице.

– В сущности, – сказал он сам себе, – я ее не обманываю. Мисс Патрик – чудесный человек, к тому же рано или поздно унаследует все состояние старого капитана… Но не стоит внушать ей никаких надежд и ставить себя в ложное положение.

Через два квартала Георгий почувствовал слежку. Человек, которого он в этом заподозрил, неотступно двигался за ним. Реллинский сделал вид, будто разглядывает витрину магазина, и заметил, что подозрительный тип тоже остановился невдалеке. Лицо вроде бы незнакомое… Гм, довольно молод, но подбородок скрыт пышной бородой, явно фальшивой. Надо исчезнуть! Сегодня предстоит встреча с друзьями-марксистами. Большинство из них, разумеется, на легальном положении. Но береженого Бог бережет. Вдруг этот псевдобородач – царская ищейка? Георгий неторопливо шагал по улицам, а сам поглядывал по сторонам в ожидании, когда подвернется подходящий момент. Он очень хорошо знал эту часть Лондона и поэтому больше полагался на счастливый случай. Ага, вот, кажется, проходной двор! Реллинский резко свернул за ограду и припустил бегом…

Впереди маячил выход. Георгий вздохнул свободнее и замедлил шаг. И тут же его нагнал незнакомец!

– Что вам угодно? – от неожиданности Реллинский заговорил грубо и агрессивно. – Почему вы меня преследуете?

– Простите, пожалуйста, – «бородач» прижал руку к груди. – Мне необходимо переговорить с вами.

Нет, это не филер! Сотрудники охранки вряд ли могут изъясняться на таком английском. Реллинский несколько успокоился.

– К чему тогда этот маскарад? – уже мягче сказал он, указывая на фальшивую бороду.

«Преследователь» рассмеялся.

– Я все сейчас объясню, – пообещал он. – Но, может быть, лучше где-нибудь посидим?

Они вошли в паб «Красный лев» и взяли по кружке светлого эля.

– Позвольте представиться, – незнакомец обеими руками взялся за бороду и с усилием отодрал ее от лица. – Френсис Аллен Кроми, лейтенант флота, к вашим услугам.

Старички, игравшие в криббэг, оглянулись. Толстяк за соседним столиком выпучил глаза, чертыхнулся и на всякий случай пересел подальше.

– А этот, как вы изволили выразиться, маскарад, – Кроми потер подбородок, – я придумал, чтобы познакомиться с вами.

Георгий все еще настороженно смотрел на него.

– Мой дядя, – объяснил моряк, – капитан Патрик, тревожится, что его единственная дочь увлечена иностранцем. Он попросил меня навести справки… Все, что я узнал, характеризует вас наилучшим образом, – дворянин, студент-химик и так далее. Но что вы за человек? Согласитесь, составить мнение о ком-либо можно только при личном общении. К тому же, – добавил он, помрачнев, – судьба кузины мне тоже небезразлична. Короче говоря, я хотел бы спросить, какие у вас намерения относительно Дженни.

Реллинский некоторое время колебался. Но потом, решившись, ответил:

– Мы с ней просто друзья. Мисс Патрик очень славная девушка…

– Она прелесть! – согласился Кроми. – Я знаю Дженни с детства, и, поверьте, другой такой на свете нет!

Георгию почему-то стало грустно. Судя по всему, лейтенант влюблен в свою кузину, и это так понятно. А вот русскому студенту придется от нее отказаться.

– Мне доставляет радость беседовать с ней, гулять, обмениваться книгами, – сказал Реллинский. – Но, если я вас правильно понял, мы с вами не соперники. Нас с Джейн слишком многое разделяет, и я никогда не претендовал на большее, чем просто дружба. Вас устраивает такой ответ, мистер Кроми?

– О да! – моряк горячо пожал руку русскому. – Для вас – просто Фрэнк. Я счастлив познакомиться с таким прекрасным, благородным человеком! Можете всегда рассчитывать на мою помощь!

– Благодарю, – Георгий со вздохом положил на стол томик Войнич. – Передайте эту книгу вашей кузине и скажите что-нибудь в таком роде: ему срочно пришлось уехать на родину, и он не успел попрощаться со своей милой приятельницей… Он сожалеет, но никогда не забудет дни, проведенные с нею вместе.

Кроми озадаченно повертел роман в руках.

– Вы и в самом деле должны возвращаться в Россию? – недоверчиво прищурился он.

Реллинский кивнул и не стал уточнять, что его отъезд произойдет всего лишь через полгода, после завершения курса. Зачем отрубать хвост собаке по куску? Лучше отмахнуть сразу!

Они выпили еще пива и распрощались добрыми друзьями.

Из «БЛОКЪ-НОТА» неизвестного

«Овод» до сих пор входит в число моих самых любимых книг. Я много раз читал и перечитывал этот роман. И всякий раз, приближаясь к финалу и неизбежной гибели Ривареса, плакал. Очень сильно написано! Но, возможно, дело не только в этом. И не только в том, что сама фигура революционера так притягательна. Для меня в Оводе всегда сохраняется что-то личное. Возможно, это связано с собственной молодостью и воспоминаниями о некоей девушке… Удивительно! Я знал десятки женщин, был с ними близок, но ни одна из них не оставила в моей душе такого следа, как та давняя нежная привязанность… Как знать? Если бы наши отношения развивались, если бы я добровольно не отказался от Дженни, возможно, мы были бы счастливы вдвоем. Или, наоборот, очень скоро расстались бы с обидой друг на друга. Так что сожаления мои вызваны скорей тем, что могло бы осуществиться, но не случилось… Умом я понимаю это. А сердце все равно грустит и тоскует. Если она жива, то давно уже стала старенькой, и волосы у нее не рыжие, а седые…»

Лондон, весна 1900 года

Георгию пришлось сменить квартиру и избегать общих с мисс Патрик знакомых. На улицах он всматривался в лица прохожих. И не только потому, что боялся случайно встретиться с Джейн. Расставшись с романтическими иллюзиями, Реллинский еще больше сблизился с земляками и вступил в ряды социал-демократов. Он не мог позволить себе роскошь быть беспечным. Неосторожность означала реальную опасность не только для него самого, но и для товарищей по партии. Конечно, царские шпики не станут приклеивать фальшивую бороду, как влюбленный моряк Кроми, но тем более следует держать ухо востро. Ведь товарищи доверили ему ответственное задание – готовить для печати революционные брошюры, предназначенные для отправки в Россию. Вот и сейчас он нес в портфеле новую рукопись.

Типография, выполнявшая заказ, располагалась на небольшой улочке в Ист-Энде. Это было удобно, потому что редкие посетители не привлекали внимания ни горожан, ни полиции. Что особенного в том, если какой-то господин собрался отпечатать для себя визитные карточки? Такую отговорку Георгий придумал на тот случай, если кто-нибудь станет проявлять излишнее любопытство, но пока что Бог миловал.

– А, это ты, Джордж! – приветствовал его хозяин типографии, невысокого роста крепыш.

Свою карьеру Ричард Вуд начал лет тридцать назад в должности помощника печатника. Последние четыре года типография принадлежала ему, но это не изменило ни характер, ни добрую рабочую закваску Дика.

Он деловито просмотрел рукопись, принесенную Георгием, сделал на ней какие-то загадочные пометки, предназначенные для наборщиков, и кивнул на стопки уже отпечатанных брошюр:

– Эти можно забирать.

Реллинский расплатился, тщательно отсчитав требуемую сумму (деньги были не его собственные, из партийной кассы, он головой отвечал за каждый пенс), получил взамен расписку и тряхнул руку Вуда:

– Спасибо, Дик. Ты, как всегда, точен.

– Пролетарии всех стран, объединяйтесь! – шутливо отозвался тот и посоветовал: – Возьми кеб.

Реллинский знал это и без всяких советов. В руках такую кипу не унесешь и в омнибус не сунешься. Георгий свистнул кебмену, погрузился и вскоре оказался дома.

Ровно в пять в дверь позвонили, Реллинский открыл. На пороге стоял рослый блондин. Не дождавшись условленной фразы, Георгий неторопливо поинтересовался:

– Что вам угодно?

Пришедший нахмурил брови, как будто что-то припоминая, и неуверенно произнес:

– Сэр Марк передает вам привет от тетушки.

– А как тетушкино здоровье? – подозревая неладное, настороженно спросил химик. Это был второй, дополнительный пароль.

– Инфлюэнца дала осложнение на слух, – четко отрапортовал незнакомец.

– Проходите, – успокоился хозяин, впуская гостя в квартиру.

Как выяснилось, курьер плохо знал Лондон и долго блуждал в поисках указанного ему адреса. А когда нашел, от волнения растерялся.

– Вы латыш? – спросил Георгий, помогая ему складывать в чемодан отпечатанные Диком брошюры.

– А что, заметно? – встревожился гость.

– Есть немного, акцент выдает, – объяснил Рел-линский.

– Я вообще неважно владею английским, – виновато сказал курьер. – Зато в Германии все принимают меня за немца, и я всегда беспрепятственно провожу багаж.

– Сегодня же обратно? – сочувственно спросил хозяин. – Отдохните немного. Хотите чаю?

– Не откажусь…

За чаем разговорились. Товарищ Эдуард – так представился посетитель – приехал в Англию впервые в жизни, хотя у него уже был немалый опыт в перевозке нелегальной литературы.

– Трудно на чужбине? Я хоть наездами, но бываю у своих в Риге, – сказал он. – А вы как же?

– Я тоже скоро вернусь в Петербург, – Георгий неожиданно для себя вздохнул по дому. – Может быть, даже в ближайшие месяцы…

Проводив курьера, он решил развеяться и зашел в недорогой ресторан «Королевский якорь», где время от времени обедал. Знакомый официант, расторопный паренек по имени Билли, обслуживая постоянного посетителя, глазами указал ему на соседний столик. Реллинский рассеянно взглянул на даму в модной шляпе и в первое мгновение оторопел – ему показалось, что это Джейн Патрик. Но женщина повернула голову – и очарование исчезло, лицо было незнакомое, а волосы гораздо темней, чем у ирландки, хотя тоже отливали в рыжину.

– Гарсон, порцию виски, – манерно растягивая слова, заказала дама.

– Сию минуту, – Билли подмигнул Георгию и поспешил к стойке бара. А Реллинский внимательней присмотрелся к посетительнице. Женщина необычной и броской красоты – и одна, без сопровождения? На проститутку не похожа. Скорее, это содержанка какого-нибудь буржуа… Умеет себя держать, прекрасные манеры… Только вот виски – в такое время?

Билли подал даме бокал и, проходя мимо Реллинского, снова подмигнул ему и прошептал:

– Каково? Стильная штучка… Кому-то она обходится в кругленькую сумму…

Официант был прав. Для Лондона эта женщина казалась слишком экзотической. Эдакая райская птица, залетевшая в туманный Альбион. Любопытно было узнать – откуда она? Речь правильная, но в ней есть легкий оттенок, непривычный для Англии… Возможно, она приехала из колоний?

Дама щелкнула крышкой изящного портсигара. В тонких пальцах появилась дорогая папироса.

– Позвольте… – Георгий, учтиво поклонившись, зажег спичку.

– Благодарю, – женщина глубоко затянулась и выпустила дым через ноздри тонко очерченного носа. – Этот гарсон не слишком любезен, верно?

Реллинский расценил ее слова как приглашение к разговору и без церемоний пересел за столик любительницы виски. Она приняла это как должное, потягивала спиртное, как воду, и молча изучала своего визави.

Показался Билли, неся на подносе заказанный Георгием обед.

– О! – только и сказал он, заметив, что тот сидит уже за соседним столом. Но, не позволяя себе никакой фамильярности, обслужил клиента и тут же скрылся.

– Хотите чего-нибудь поесть? – спросил Реллинский.

– Спасибо, я не голодна. А впрочем… Вы тут, как видно, не впервые? Что посоветуете?

– Здесь неплохо готовят рыбу. Рекомендую также бифштекс.

– Нет, это слишком тяжело! – отказалась дама. – А рыбу попробую с удовольствием.

Ела она неторопливо, деликатно откусывая по маленькому кусочку, как человек, привыкший совершать трапезу в хорошем обществе, Георгий по-прежнему терялся в догадках.

– Откуда вы приехали? – спросил он наконец.

– На этот раз – из Парижа, – ничуть не удивившись, отвечала загадочная женщина. – А вообще – из Мадрида, Берлина, Нью-Йорка…

– Из Петербурга, – в тон ей продолжил Реллинский.

– Там мне тоже доводилось бывать, – слегка улыбнулась незнакомка. – Неплохая страна, но, на мой вкус, зимой там слишком холодно.

«Она русская! – догадался Георгий. – Хотя… кто ее разберет. Если мы и земляки, она ни за что в этом не признается. Любит напускать на себя туману».

Он уже понял, в чем причина необычного поведения незнакомки. Она держалась в новом, очень модном стиле «женщина-вамп». И то ли стиль этот идеально шел к ней, то ли в даме действительно было нечто роковое, но она не казалась ни смешной, ни претенциозной, ни менее привлекательной, чем была.

– Вы свободны сегодня вечером? – неожиданно для себя спросил Реллинский. – Я хотел бы пригласить вас куда-нибудь… В театр, например.

«Вамп» рассмеялась низким грудным смехом:

– Я все время ждала, когда вы предложите что-нибудь в этом роде! Не обижайтесь, все мужчины говорят одно и то же. А за обед спасибо. Все было очень вкусно. Вы позволите мне расплатиться самой?

– Нет, что вы! – воскликнул Георгий. – Ни за что! – и торопливо полез в карман за бумажником.

– Вы очень милый, – сказала дама, собираясь встать.

– Как? Вы уйдете? – он был поражен. – И я не узнаю, ни как вас зовут, ни где вас искать?

– Послушайтесь доброго совета, – со вздохом промолвила незнакомка, – не пытайтесь меня разыскивать. А мое имя… Друзья называют меня Пепитой. Впрочем, зачем вам мое имя?

– Вы испанка? – Реллинский надеялся, что разговор заставит ее отвлечься и она не уйдет.

– Когда-то была ею… Прощайте. Я желаю вам удачи, – женщина прошуршала платьем к выходу.

– Вы ей приглянулись, – завистливо щелкнул языком Билли.

Расплатившись по счету, Георгий бросился на улицу. Там никого не было, хотя тротуар заполняли прохожие.

Из «БЛОКЪ-НОТА» неизвестного

«Помню, в каком радостном, приподнятом настроении я приехал в Петербург на Рождество 1900 года. Сколько надежд, сколько заблуждений! Девятнадцатый век уходил, наступало новое столетие, открывая счет невидимым открытиям, изобретениям, искусствам… Казалось, впереди ждет только счастье. Я еще ничего не знал о грядущих войнах, революциях, мир казался безоблачным и светлым. На улицах лежал снег, пахло елками, прохожие несли красиво упакованные подарки, румяные веселые девушки казались красавицами. Петербург был празднично украшен, и я нисколько не жалел о тех обидах, разочарованиях и бедах, которые навсегда оставались в прошлом. Я знал, что отныне моя жизнь станет осмысленной и принесет пользу…

Дома поднялся переполох. Оказывается, родители не получили мою последнюю телеграмму и не знали о том, что я уже в России. Матушка заливалась слезами, поминутно крестила и благословляла меня. А отец крепился, но то и дело брал меня за руку, как бы желая удостовериться, что сын – вот он, здесь, никуда не делся…

…оба умрут от голода в восемнадцатом году. Матушкин брат будет арестован как троцкист, а Романа Евгеньевича повесят колчаковцы. И двадцатый век, которого мы все так ждали, значительно сократит наш старинный род…

…мне предложили место преподавателя в университете и одновременно – должность в нефтяной компании Нобеля. Первое было почетно, второе – доходно. Я все еще колебался, когда выяснилось, что наши финансовые дела близки к краху. Мое обучение за границей обошлось семье слишком дорого. И как мне ни хотелось стать проводником передовых химический идей и наставником молодых умов, пришлось предпочесть второе…»

Глава 2
НАШ ЧЕЛОВЕК

Петроград, декабрь 1917 года

– Средство от тараканов! – выкрикивал Реллинский, притопывая ногами. Но щегольские ботиночки не грели, а валенок у Георгия не было – не запасся.

Кругом шумела, галдела и вовсю торговалась толкучка. В ходу были всякие деньги, и старые, и керенки, и весомые, и обесцененные, поэтому все предпочитали натуральный обмен. Вот и Реллинскому пришлось на практике использовать свои обширные химические познания, изобретая средства от клопов и тараканов.

Сейчас он дул на озябшие пальцы, засовывая их поглубже в рукава, но декабрьская стужа пронизывала до костей. «Эх, глоточек бы горячего чаю! – думал Георгий. – Да и вообще домой, в тепло…»

– Почем ботиночки? – толкнул его в бок здоровенный веснушчатый парень. – Буржуйские, со скрыпом… Отдашь за полмешка картошки?

– Отдать бы отдал, а потом что – босиком по снегу? – приплясывая, отозвался Георгий, стараясь не стучать зубами.

– Зачем босиком? – парень задрал вверх ногу. – Я тебе свою обувку одолжу. По рукам?

Обмен был чрезвычайно выгодным, и через полчаса Реллинский, гордясь своей удачей, тащил домой мешок. И сущей ерундой казалось то, что на ногах у него чужие рваные опорки. «Ботинки все равно не для нашей зимы», – успокаивал он себя.

Из-за угла выскочил и резко затормозил автомобиль с вооруженными людьми в бескозырках.

– А ну стой! – крикнул кто-то из них. – Спекулянт, мешочник. Покажь документ!

– Я не спекулянт, – стуча зубами, на этот раз и от холода, и от страха, отозвался Георгий. – Вот картошку выменял на ботинки… У меня дома старики родители, жена больная… Честное благородное слово, товарищи!

– Товарищ выискался! – возмутился другой матрос. – Шлепнуть его – и вся недолга. То-ва-а-рищ!

– Погоди, – остановил его третий, по-видимому, постарше рангом. – Тебе лишь бы шлепать. Надо сперва разобраться. Вы кто такой? Документы есть?

– Документы у меня дома, – жалко принялся оправдываться задержанный. – Тут недалеко, в двух кварталах, можете проверить…

Ему не стыдно было унижаться. Если не донести до квартиры картошку, матушка, отец и Таня – все погибнут от голода.

– Погоди, – снова повторил старшой. Он напряженно вгляделся в лицо Георгия и неуверенно спросил: – Товарищ Реллинский?

– Он самый, – все еще настороженно отозвался химик, опуская на землю мешок.

– Это никакой не контрик, а наш, наш человек! – возбужденно сказал старшой. – Не узнаешь, Георгий Васильевич? Не помнишь? Надо же! С пятого года не видались!

– Эдуард? Берзинь? – все еще не веря себе, переспросил Реллинский. – Сэр Марк передает вам привет от тетушки?

– Он самый… Как ты, что? Где служишь?

– Нигде, – вздохнул Георгий. – Фирма прогорела, хозяин уехал… Я без работы.

– Непорядок, – покачал головой Берзинь. – Такой старый революционер, как ты, с твоим опытом, с золотыми руками, не должен шататься по толкучкам… Знаешь что? Иди к нам служить!

– Куда это – к вам?

– Да в ЧК! Работы – по горло! Люди нужны – позарез! Форму получишь, сапоги, а эту рвань, – Эдуард кивнул на опорки Реллинского, – выкинь. Паек хороший… Все, как положено… Да ты не раздумывай, соглашайся!

– А меня возьмут? – с сомнением спросил Георгий.

– Еще как! С руками оторвут!

«Вторжение вооруженных людей на частную квартиру и лишение свободы повинных людей есть зло, к которому и в настоящее время необходимо еще прибегать, чтобы восторжествовали добро и правда. Но всегда нужно помнить, что это зло, что наша задача – пользуясь злом, искоренить необходимость прибегать к этому средству в будущем. А потому пусть все те, которым поручено произвести обыск, лишить человека свободы и держать его в тюрьме, относятся бережно к людям, арестуемым и обыскиваемым, пусть будут с ними гораздо вежливее, чем даже с близким человеком, помня, что лишенный свободы не может защищаться и что он в нашей власти. Каждый должен помнить, что он представитель Советской власти – рабочих и крестьян – и что всякий его окрик, грубость, нескромностъ, невежливость – пятно, которое ложится на эту власть».

(Ф. Дзержинский, из инструкции для чекистов, 1918 год.)

Петроград, конец декабря 1917 года

В дверь забарабанили:

– Открывайте! Проверка документов!

Массино заметался по спальне, пытаясь попасть ногой в штанину:

– Еленочка! Ради всего святого… В доме есть другой выход?

– Парадная заколочена, – Елена Шарлевна спокойно накинула халат и крикнула: – Сейчас открою! Я не одета! Подождите минуту!

Когда Массино застегнулся на все пуговицы, женщина загремела в прихожей цепочками и замками. И тотчас же квартиру заполнили люди с оружием.

– Кто такой? – спросил у хозяйки Реллинский, кивая на Массино. – Попрошу предъявить документы!

– Дальний родственник, – небрежно бросила женщина. – Приехал из провинции.

– Так, – Георгий углубился в изучение бумажки, протянутой «родственником». – «Турецких и восточных стран негоциант»… Что сие означает? Иностранный подданный? Спекулянт? Контрабандист?

– Законопослушный гражданин, – коммерсант молитвенно сложил у груди руки. – Торгую азиатскими пряностями… Елена Шарлевна приютила меня на ночь…

– Весьма подозрительный тип, – Георгий обернулся к сопровождавшим его матросам. – Задержим его для выяснения личности.

– Не суетись, Винченцо, – презрительно бросила хозяйка ломавшему руки любовнику. – Подержат и выпустят. Личность твоя и в самом деле не внушает доверия.

«Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией при Совете Народных Комиссаров доводит до сведения всех граждан, что до сих пор Комиссия была великодушна в борьбе с врагами народа, но в данный момент, когда гидра контрреволюции наглеет с каждым днем… Всероссийская Чрезвычайная Комиссия, основываясь на постановлении Совета Народных Комиссаров, не видит других мер борьбы с контрреволюционерами, шпионами, спекулянтами, громилами, хулиганами, саботажниками и прочими паразитами, кроме беспощадного уничтожения на месте преступления, а потому объявляет, что все неприятельские агенты и шпионы, контрреволюционные агитаторы, спекулянты, организаторы восстаний и участники в подготовке восстаний для свержения Советской власти – все бегущие на Дон для поступления в контрреволюционные войска Калединской и Корниловской банды и польские контрреволюционные легионы, продавцы и скупщики оружия для отправки финляндской белой гвардии… для вооружения контрреволюционной буржуазии Петрограда будут беспощадно расстреливаться отрядами Комиссии на месте преступления».

(Сообщение ВЧК от 22 февраля 1918 года.)

Петроград, конец февраля 1918 года

– Массино… Снова тот же подозрительный тип! – Реллинский через стол перекинул папку Резо. – Помнишь, мы задержали его перед Новым годом для выяснения личности? Так вот, открылись новые факты. Это еще тот субчик! Чего только за ним не числится: и спекуляция, и скупка краденого, и контрабанда… Мерзкая фигура! Надо еще раз его допросить.

– Попробуй, – охотно отозвался Дарчия, ложкой вынимая из банки аджику и отправляя ее в рот. – Этого темного дельца выпустили уже через два часа после задержания. А следовало расстрелять на месте! Где-то он кому-то подмазал, не иначе…

– Как выпустили?! – задохнулся от негодования Георгий. – Не может быть! Да перестань ты жевать, наконец…

– Не могу, – развел руками Резо. – Без хлеба еще так-сяк, а без аджики – не могу… Ловишь их, ловишь, сажаешь, понимаешь ли, сажаешь, а потом за твоей спиной их тихо выпускают.

– Надо выяснить, кто этим занимается, и жестоко наказать, – покрасневшие от недосыпания глаза Реллинского сощурились. – Репутация чекистов должна быть чистой и безупречной.

– При такой текучке попробуй найти виноватого, – Дарчия отправил в рот еще одну ложку аджики. – Этого Массино уже и след простыл. Вот поймаем его снова… Тогда он нам выложит, кто его покрывает!

– Ищи ветра в поле! – Георгий проглотил голодную слюну.

«Один из сотрудников Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией недалеко от станции Плесецкая Архангельской железной дороги заметил подозрительного человека, который стоял у телеграфного столба и, по-видимому, кого-то ожидал. Неизвестного задержали. Чекисты обратили внимание на то, что на пальто у неизвестного была пришита одна большая латунная желтая пуговица, резко отличающаяся от других.

Задержанный сознался, что он хотел пробраться в район расположения английского десанта в Архангельске для того, чтобы поступить на службу в белогвардейские войска. Как он показал, его завербовал в Петрограде доктор Ковалевский, который поручил ему доставить в Архангельск шпионское донесение и поступить в белогвардейскую армию. На станции Плесецкая задержанный ожидал человека, который должен был проводить его через линию фронта. Желтая пуговица, пришитая к пальто задержанного, служила условным знаком: такая же пуговица должна была быть и на пальто тех членов контрреволюционной группы, которые встретят его в дороге и проведут через линию фронта.

Чекисты перешили желтую пуговицу на одежду одного из своих сотрудников и поручили ему встречать лиц с такой же пуговицей, направляющихся в Архангельск. Вскоре на желтую пуговицу поймался бывший полковник Михаил Куроченков, а затем… на станции Дикая была задержана уже целая группа белогвардейцев».

(Из книги Д. Голинкова «Крушение антисоветского подполья в СССР».)

Петроград, апрель 1918 года

– За вас поручился товарищ Берзинь, – строго сказал Петерс. – Он знаком с вами еще по работе в Великобритании, а также по первой русской революции. Сотрудники по уголовному отделу ЧК также характеризуют вас как образцового, кристально честного чекиста. И, наконец, самое главное – вы в совершенстве знаете английский язык… Жили несколько лет в Англии… Вам что-либо говорит имя Кроми?

Реллинский растерянно молчал.

– Френсис Аллен Кроми, – повторил Петерс, отводя рукой от лица длинные, как у семинариста, волосы.

– Д-да… мы виделись в Лондоне… но это было… страшно сказать – двадцать лет назад…

– Вы сумеете его опознать?

– Не знаю… Слишком много времени прошло… Петерс положил на стол фотографию.

– Не очень-то изменился ваш приятель, верно? Снимок двухлетней давности. Кроми был морским атташе английского посольства. Он и сейчас в Петрограде, работает на британскую разведку и, – заместитель Дзержинского усмехнулся, обнажая испорченные зубы, – присматривает за кронштадтским флотом, как бы его не увели немцы…

– Значит, теперь мы по разные стороны баррикады, – тихо сказал Георгий.

– Нет! – резко возразил Петерс. – Вы давние друзья, а сейчас к тому же еще и коллеги. Вы ведь тоже английский шпион, посланный к нам разведкой «Интеллидженс Сервис» с особым заданием – организовать заговор против Советской власти, чтобы свергнуть ее!

На короткое мгновение Реллинскому показалось, будто его обвиняют и зачитывают приговор. Но Петерс продолжал:

– Теперь вы не Георгий Реллинский, а Джордж Рейли, знаменитый разведчик секретных британских служб. Или, если желаете, – Петерс снова усмехнулся какому-то воспоминанию, – Сидней… да, именно так – Сидней Джордж Рейли.

– Но, Ян Христофорович… вдруг Кроми знаком с этим знаменитым шпионом?

– По некоторым данным, настоящий Рейли не то убит, не то давно в отставке. К тому же это не имя, а шпионская кличка, которую «Интеллидженс Сервис» не раз использовала по собственному усмотрению и может присваивать любому агенту, – Петерс нахмурил широкий лоб. – Вы что, струсили? Не верю! Товарищи характеризовали вас как человека огромной отваги.

– Одно дело – встречаться с врагом в открытой схватке… – Реллинский еще раз взглянул на фотографическую карточку. – И совсем другое – лгать, притворяться… Вдруг я не справлюсь и провалю задание?

– Поймите, у нас нет другого выхода, – устало сказал Петерс, и суровое его лицо вдруг помягчело. – Социалистическое отечество в опасности, его обложили со всех сторон. Вы единственный, кто может проникнуть в ряды наших многочисленных противников и сорвать их черные замыслы.

– Да, – тихо подтвердил Георгий, – другого выхода и правда нет.

– Кроми представит вас своим коллегам, – продолжал зампредседателя ВЧК. – Возможно, это сотрудники посольств. Может быть, профессиональные разведчики. Или скрытые белогвардейцы. Вы должны увлечь их реальным планом захвата власти… Слушайте…

Они склонились над столом. Инструктаж затянулся глубоко за полночь.