Текст книги "Сборник "Круг Земель""
Автор книги: Александр Зорич
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 92 страниц)
«Верное сердце – первое достоинство воина. Душа, послушная смерти, – второе. Тот, кто обладает обоими, да изопьет из чаши преданности учителю», – эти слова были начертаны на пергаментном свитке, бывшем единственным украшением зала для гимнастических упражнений, расположенном под самой крышей Белой Башни. Зикра Конгетлар никогда неакцентировал внимания своих питомцев на этом изречении, и, может быть, именно поэтому каждый Кон-гетлар сызмальства знал его наизусть. И Герфегест знал его.
Киммерин не нужно было бывать в Белой Башне, чтобы не задумываясь бросить свое «верное сердце» на алтарь преданности учителю, то есть Ганфале. Ее душа была послушна смерти, и она была готова умереть в любую минуту. Опять же, испив из чаши преданности учителю.
Киммерин не принадлежала, да и не могла принадлежать павшему Дому Конгетларов, но в том-то и беда, что понятия о правильном и неправильном, о приличествующем воину и не нужном для него были приблизительно одинаковы во всех Благородных Домах Алустрала. И воинов всех Домов воспитывали сходным образом. Беспрекословная преданность, самопожертвование, «верное сердце», рассеченное на тысячу частей по первому слову императора, учителя, старшего.
Пятнадцать лет назад такое положение казалось Герфегесту не только естественным, но и единственно возможным. Если старший в отряде говорит тебе, что ты должен быть принесен в жертву Блуждающему Озеру, разлившему свои черные воды по землям мертвых, значит, иной судьбы у тебя нет и быть не может. Но тогда, пятнадцать лет назад, Герфегест был человеком Алустрала. Странствия по Сармонтазаре многое изменили в его душе. В частности, взгляд на «верность сердца».
– Никаких жертвоприношений. Не бывать этому! – Голос Герфегеста был тверд и неколебим – к его собственному приятному удивлению.
Киммерин уже робко и неуверенно шагала по выступившим из воды островкам к центральному клочку суши, на котором с ней произойдет неведомо что.
– Киммерин, остановись! – крикнул Герфегест, полностью проигнорировав бурные протесты Горхлы.
Киммерин оглянулась. Ее «верное сердце» не хотело быть принесенным в жертву. Она не хотела умирать. Она бросила на Герфегеста взгляд, полный укоризны, мольбы и смущения. Такой Герфегест не видел Киммерин никогда. Но не успел Герфегест опомниться, как она снова повернулась к нему спиной и зашагала дальше.
Временной заминкой воспользовался Горхла.
– Герфегест, ты погубишь нас всех. Пусть лучше девочка остановит это безумие, – зачастил карлик. – Посмотри, озеро уже окружило нас со всех сторон. Назад дороги нет…
Герфегест и оторопевший Двалара обернулись. И в самом деле. Там, откуда они подошли к озеру, теперь было то же самое, что тогда они увидели перед собой. Невозмутимые, мертвые воды Блуждающего Озера.
– Озеру нужна Киммерин. Только ее оно и желает видеть. Только ее отражение оно пожелало взять себе, да и зачем нам эта цапля… – голос Двалары дрожал, а его руки были сжаты в беспомощные кулаки. В этот момент он не только не казался красивым, но, напротив, был скорее безобразен.
«Ссыкун! – выругался про себя Герфегест, разумея Двалару. – Когда на привалах с ней миловался – небось цаплей не называл. А как что случается – так сразу пшла вон, „верное сердце“.
Он едва удержался от того, чтобы тут же, не вдаваясь в разбирательства, снести Дваларе голову, наплевав на то, что Двалара не так давно спас ему жизнь. На оскорбления, нанесенные женщине, оскорбления явные или неявные, в роду Конгетларов было принято отвечать именно так и никак иначе. Но сейчас на такие мелочи просто не было времени.
– Киммерин, стоять!!! – закричал в спину девушки Герфегест, вложив в этот крик всю свою волю и властность.
Киммерин снова остановилась. До островка ее теперь отделяло не больше десятка шагов.
Застывшего в ужасе перед неотвратимым Горхлу отгумело бросил через бедро.
Двалара, пытавшийся преградить ему дорогу, получил предательский, но, увы, неизбежный удар в пах.
Герфегест бросил «извини!» и поставил правую ногу на островок, ближайший к берегу. Спустя мгновение вес его тела переместился на левую ногу, занявшую свое место на другом островке. Правда, не достаточно ловко – озеро взорвалось черными жирными брызгами. Черная вода жгла, словно кипяток, хотя и не была горяча. Это было лучшим подтверждением догадки Герфегеста о том, что поскальзываться ни в коем случае нельзя.
Когда-то давно – это воспоминание вернулось к Герфегесту одним из последних, около месяца назад, – он тренировался на побережье острова со странным названием Плачущие Скалы под бдительным надзором мастера Зикры Конгетлара. Там, на мелководье, было рассыпано множество белых и абсолютно круглых камней, бока которых поросли омерзительными красноватыми водорослями. Эти камни образовывали огромные архипелаги, что делало берег весьма удобным местом для практикующих Путь Ветра.
Тренировочные правила были относительно просты – сначала Герфегест должен был сделать сто шагов вперед по камням, не открывая глаз. А затем вернуться тем же путем, но спиной вперед, во всем раку подобный. На обратном пути, впрочем, глаза можно было открыть. Разумеется, помощи в этом не было никакой, так как оборачиваться назад категорически запрещалось.
Герфегест отлично помнил и не сходившие с него неделями синяки, и бесконечные падения в холодную соленую воду, и ненаигранный гнев Зикры, для которого неуклюжесть Герфегеста хотя и не была в диковинку, однако не была и в радость. Легкий черный пух уже пробивался над верхней губой Герфегеста, и он считал себя вполне взрослым. Кажущаяся бессмысленность столь нелегкого упражнения временами так злила его, что он был не в силах подолгу сдержать гнев и тайком плакал. Однажды, когда Зикра был особенно требователен, юный Конгетлар проделал весь требуемый маршрут на руках. Вопреки его ожиданиям, Зикра Конгетлар был весьма и весьма рассержен. Вместо того, чтобы, пожурив Герфегеста за нарушение принятых правил, похвалить за проявленную ловкость, он отвесил ему звонкую оплеуху. Немного остыв, он объяснил ученику, обиженно косящему на него исподлобья, причину своего гнева.
«Если бы людям, спасающимся от опасности или преследующим врага, было свойственно передвигаться на руках, как сделал это ты, я бы, пожалуй, сделал тебя примером для подражания. Но, вот незадача, мы ходим ногами. А ступни – инструмент куда более несовершенный, чем ладони, и именно они нуждаются в постоянных упражнениях на ловкость. Поэтому отныне либо ходи на руках, либо повторяй упражнение на два часа больше, чем другие, – подытожил Зикра. – Когда-нибудь этот нехитрый навык несказанно поможет тебе», – добавил он шепотом.
За время ученичества в Белой Башне Герфегест успел свыкнуться с мыслью, которая лишь много позже стала несколько смущать его рассудок – Зикра всегда прав. Даже когда ошибается. И в самом деле, Герфегест в мгновение ока пробежал по островкам и догнал Киммерин, ибо он обрел, благодаря воскресшему воспоминанию, ловкость безусого подростка.
«Зикра был прав. Камни Плачущих Скал помогли мне несказанно», – подумалось Герфегесту, когда он, схватив Киммерин за плечи, удержал ее от последнего шага – шага на предательски большой островок, возвышающийся в центре Блуждающего Озера.
И Герфегест, и Киммерин понимали, что «жертвоприношению» назначено произойти именно здесь, на большом острове. Если, конечно, оно вообще должно произойти. Горхла и Двалара наблюдали за происходящим с берега. Они безмолвствовали, но прямо-таки театральная напряженность их поз свидетельствовала о крайнем волнении, в котором они оба пребывали. «Дрожат за свои шкуры», – процедил сквозь зубы Герфегест и с презрением отвернулся. Ничего, однако, не происходило. Киммерин и Герфегест продолжали стоять на узенькой полоске суши, обнявшись, никакого иного положения ситуация не предоставляла.
Простояв так довольно долго и убедившись, что пока все еще не происходит ничего ужасного, они наконец решились.
Они крепко взялись за руки. Потом правая нога Герфегеста, босая, и правая нога Киммерин – обутая в плетеную сандалию, одновременно ступили на обманную сушу «жертвенника».
– Посмотри туда, – шепотом сказала Киммерин, и ее указательный палец опустился в направлении черной глади Блуждающего Озера.
Герфегест, быть может излишне поспешно, последовал ее совету.
Нет, вода Блуждающего Озера не была зеркалом. Зеркало отражает то, что есть. В крайнем случае – в этом Герфегест уже успел убедиться – оно может отказаться отражать кое-что из того, что есть. Но на то оно и зеркало, чтобы не отражать то, чего нет.
Герфегест увидел в мертвенной чернотеозерной глади отражение Киммерин. Вот оно – отражение того, что есть. И не увидел своего. Это тоже понятно. Остальное было хуже.
Поодаль от Киммерин, но совсем близко от того места, где следовало бы отразиться ему самому, Герфегест увидел воина.
Нет, это был не призрак. Призракам нет нужды экипироваться с таким тщанием. Это был именно воин, изготовившийся к важному делу. Похоже, он не замечал пристального взгляда Герфегеста, по крайней мере в пользу этого не свидетельствовало ничего. Одежца на нем была темно-коричневого цвета и походила на обычное походное платье флотского командира. Два меча висели крест-накрест у него за спиной, а их рукояти возвышались соответственно над правым и левым плечом. Перевязи ножен скрещивались на груди, закрытой облегченным нагрудником. Наверняка, если присмотреться получше, можно увидеть небольшой чеканный герб, украшающий нагрудник. Но сколько ни всматривался Герфегест, разглядеть этот герб не представлялось возможным.
Воин был неподвижен, словно бы стоял в дозоре или таился в засаде. Он как будто ожидал чего-то. Но вот чего – понять было невозможно. На шее его висела обширная золотая цепь, а в его левом ухе блистало такое же массивное кольцо. Лицо воина было скрыто короткой маской – такие охотно носят алустральские кормчие, чтобы защитить от свирепого ветра свое лицо. Одни глаза оставались открыты любопытному взору, но в них Герфегест не смог прочесть ничего, кроме Знаков Великой Пустоты.
Осторожно, чтобы не спугнуть отражение воина, Герфегест обернулся туда, где, по естественным законам бытия, преподанным некогда его дядей Теппур-том Конгетларом, должен был бы находиться отражаемый предмет. Но воина, казалось, не было. Герфегест взглянул на бурый песок, покрывавший поверхность острова. Вот оно. Песок, девственно ровным слоем застилавший поверхность, был несколько примят. Примят, потому что именно там стоял воин-невидимка.
Киммерин была рядом и тоже рассматривала воина, отраженного лживым зеркалом Блуждающего Озера. Во взгляде ее была отрешенность и полная покорность судьбе. Похоже, она уже начинала жалеть о том, чему так обрадовалась, когда ее упругую грудь стиснул в нечаянном объятии Герфегест Конгетлар.
– Эй, вы там! – заорал с берега Горхла. – Что вы стоите как каменные – сделайте что-нибудь!
Горхле вторил истерический смех Двалары.
Видимо, Горхла и Двалара, уже давно ожидавшие самого худшего, решили избавиться от напряжения, задействовав голосовые связки. Пояс Усопших явно был способен сделать из самых стойких воинов истерических дочерей раздобревшего купечества, лишенных воли, достоинства и сдержанности.
Но Герфегест не слушал – ибо неподвижное прежде отражение воина зашевелилось. Воин обнажал клинки.
Герфегест был зачарован – в Сармонтазаре не ковали такого оружия, каким славился Алустрал, а воин был вооружен настоящим произведением кузнечного искусства. Лезвия мечей были весьма и весьма длинны и имели ровные края. Сами клинки были отшлифованы до зеркального блеска и, насколько мог заметить Герфегест, облегчены орнаментом. Богато украшенная гарда была овальной формы и отлично прикрывала руку. «Кто выковал твои клинки?» – вот какой вопрос вертелся на языке Герфегеста, пока он следил за движениями воина, но он так и остался незаданным. Весь восторг Герфегеста спрессовался в одном-един-ственном мгновении бытия, ибо в следующее мгновение он обратился одухотворенной молнией, упоенной собственной мощью.
Путь Ветра помогает воину причаститься к непостижимости и быстротечности небесного эфира. Такова философия Пути. Идущий Путем Ветра может разрубить надвое падающую каплю оливкового масла и вложить меч в ножны до того, как обе половинки снова упадут на землю. Такова практика Пути. Герфегест вынул свой меч из ножен быстрее, чем воин-невидимка закончил движение по извлечению своей смертоносной пары клинков из висящих на спине ножен.
Киммерин, все еще не понимавшая, что происходит, стояла в стороне, напряженная, словно струна варанской арфы. Она знала только одно – сейчас произойдет нечто очень важное, поскольку не произойти просто не может.
Невидимка, уверенный в своей невидимости, похоже, не ожидал настоящего боя, а потому, когда меч Герфегеста, ни в чем не уступавший прекрасной паре клинков, послушных невидимой руке, обрушился на него в рубящем ударе, он едва успел уклониться. Герфегест посмотрел на отражение – кажется, ему удалось достать невидимку в плечо. И верно – на песок брызнули капли небесно-голубой жидкости.
Герфегест понимал, что положение, в котором он находится – наихудшее из возможных. И потому каждая секунда промедления будет стоить ему жизни.
«Са-ар!» – выкрикнул Герфегест и, опустившись на одно колено, выбросил меч далеко вперед.
На этот раз его выпад был отражен клинком невидимки – невидимым, но тем не менее весьма действенным. Теперь у Герфегеста не было возможности следить за отражением воина.
Он быстро вскочил и, переместившись в двойном прыжке на четыре шага правее, начал маневр, название которого пришло к нему на память лишь несколькими часами позже – «серая гадюка прыгает с ветви ясеня и разит свою жертву в горло». В горло. Именно в горло. Невидимка был ранен еще раз. Песок на месте схватки стал голубым – похоже, воин был не на шутку задет и терял много крови.
Но Герфегест не думал останавливаться на достигнутом. «Если ты поднял меч и решил убивать – забудь о пощаде» – так звучала одна из заповедей Пути Ветра. Но прикончить загадочного кормчего в коричневых одеждах теперь было не так-то легко – судя по следам на песке, он решил ретироваться с тем, чтобы потом поразить неуязвимого доселе Герфегеста в спину.
Герфегест остановился, пытаясь определить, где теперь воин-невидимка. Сражаясь, они слишком далеко отошли от воды, и теперь у Герфегеста не было возможности видеть его отражение. Следы на песке молчали. Наступила удручающая пауза, которая, однако, не продлилась дольше минуты. Она была прервана истошным криком Киммерин.
– Сзади, Герфегест! Он сзади, ложись на землю!
Не успел Герфегест дослушать девушку до конца, как его гибкое тело уже лежало на песке. Предательский удар в спину, задуманный невидимкой, поразил пустоту. «Человек Ветра должен быть быстр как сам ветер», – вспомнилось Герфегесту.
В мгновение ока он отбросил меч и извлек из ножен четыре метательных кинжала – один из них обязательно достигнет цели.
Четыре коренастых лезвия устремились в мнимую пустоту с характерным присвистом. Фонтан светло-голубой жидкости взмыл в небеса.
– Он мертв, – сказала Киммерин, приближаясь к Герфегесту, замершему, словно гадюка, чей прыжок с ясеневой ветки оказался во всех отношениях удачным.
Блуждающее Озеро ушло в небытие, как уходит все в этом мире. Но гораздо быстрее. После того как невидимый кормчий был сражен двумя из брошенных четырех метательными кинжалами Герфегеста, озеро истаяло на глазах. Как будто в земле вдруг открылись невидимые трещины, в которые разом ушла вся черная вода. Не разговаривая и не останавливаясь, отряд двинулся дальше. И только через десять часов пути Горхла предложил сделать привал.
В отношениях между Герфегестом и остальными, исключая разве что Киммерин, наметился некий надлом. Это чувствовали все – молчание было тягостным, продолжительным и зловещим.
– Не держи на меня зла, Герфегест, – сказал наконец Горхла, разминая свои короткие, но мощные ступни, измученные сапогами. – Я знаю. Рожденный в Наг-Туоле, твои чувства. Это низко – посылать девушку в жертву нелюдям Пояса Усопших. Я знаю это.
– Просто знать – мало, – отрезал Герфегест. Горхла опустил взгляд и провел своей кряжистой рукой по редким седым волосам.
– Но ты не знаешь начала этой истории. Ты видел только ее конец, – морщины на лбу Горхлы сложились в замысловатый узор. – Мы были в этих местах не так давно – когда следовали тебе на помощь, выполняя поручение, данное нам Ганфалой. И нас было четверо – точно так же, как сейчас. Только тогда тебя не было с нами.
Киммерин уронила голову на руки – чувствовалось, что затронутая Горхлой тема неприятна ей, но прервать его она не считает возможным.
– Мы встретили Блуждающее Озеро – тогда я видел его впервые. Тогда я не знал, чем чревата эта встреча. Мы едва не погибли, когда его жгучие воды, которые чернее самой ночи, стали смыкаться вокруг нас – медлительных и несообразительных. Мы спаслись только благодаря тому, что один из нас добровольно отдал себя в жертву духу этого опасного призрака.
– Кто был этот мужественный человек?
– Это была моя сестра, – сквозь непрошеные слезы сказала Киммерин. – Ее звали Минно.
– Это была моя женщина, но я не смог сохранить ее, – прохрипел Горхла. – Я не смог пройти и пяти шагов по проклятым каменным следам. Мои ноги слишком коротки для этого.
– Не стоит бередить старые раны, – довольно фальшиво и уж совсем неуместно сказал Двалара, обнимая за плечи всхлипывающую Киммерин.
– Отряд – это тело. Каждый член отряда – отдельный орган. Тело не выживет, если каждый орган будет радеть о себе больше, чем о целом, – ледяным голосом заключил Горхла.
Герфегест молча кивнул ему. Впервые, пожалуй, впервые за все время их знакомства, Горхла показал свое человеческое лицо, скрытое от других личиной опытного мага и человека без привязанностей. Впервые Герфегест почувствовал к Горхле нечто, похожее на симпатию. «Он тоже потерял женщину из-за Семени Ветра», – подумал Герфегест.
– Тебе не понять нас, – слабый голос Киммерин дрожал, и слезы катились по ее правильному смуглому лицу, срываясь с подбородка. – Тебе не понять нас, людей Алустрала.
Так сказала Киммерин, «верное сердце». Девушка, которая не задумываясь предложила себя в жертву невидимому кормчему, в чьих призрачных жилах течет светло-голубая кровь, чтобы спасти остальных. В том числе и его. Рожденного в Наг-Туоле.
Денница Мертвых. Когда-то этот город назывался иначе. Герфегест не знал как. Не знал и Горхла.
Наверное, были некогда в Синем Алустрале книги, способные поведать о падении земель, которые позднее получили название Пояса Усопших. Быть может, были и мудрецы, чьи ученые головы хранили знания о том, когда это было и почему все произошло так, как произошло.
Герфегест не знал, что за город приютит их в своих разрушенных стенах. Но и не выказывал страха: бояться в Поясе Усопших – значит приближать свой смертный час и гневить судьбу, чьей милостью ты оставался жив до сих пор.
– Это останки людей из отряда Гамелинов. Они тоже прошли через эти ворота, когда отправлялись за тобой. Рожденный в Наг-Туоле, – с отсутствующим видом пояснил Горхла. Они шествовали по мосту, перекинутому через сухой ров. Такой же сухой, как и безлюдная пустыня, от которой он отгораживал этот мертвый город. Дно рва было утыкано кольями, на которых, не тронутые ни птицами, ни гадами – даже они не могли выжить в Поясе Усопших, – лежали и мирно истлевали несколько скелетов.
– Сдается мне, эти молодцы сами свели счеты с жизнью, – вставил Двалара. – Посмотрите, кольчуги на них целы, их ножны полны, а вон и щиты валяются. Не думаю, что кто-то из них свалился с моста сам – тут нужно постараться, чтобы угодить прямехонько на те колья. Тут нужен прыжок.
– Не думаю, что они ведали, что творили, – заключила Киммерин, оглядывая разлагающиеся останки. – Конечно, трудно что-либо разобрать на их лицах – кожа почти полностью сгнила, а глазницы съедены хищным фиолетовым солнцем. Но, по-моему, на них можно разобрать печать безумия.
Брезгливость – первое качество, которое необходимо искоренить в себе воину. Это Герфегест знал. И все-таки его немного покоробила та свобода, с которой Киммерин предавалась обсуждению такой отвратительной, в сущности, темы. Сам Герфегест мог, не поморщившись, пронести на себе вырытый из могилы труп хоть целые сутки – если есть необходимость, разумеется. Но откровенность прекрасной девушки отчего-то стала ему удивительна. Если бы подобные речи вел Двалара;.. С другой стороны, Гер-фегест признавал, что Киммерин – отличная воительница, с которой не стоит состязаться большей половине вооруженных мужчин, которых он когда-либо встречал на полях сражений. И все же… Герфе-гест никогда не лгал себе. Покопавшись в своих чувствах и ощущениях, он пришел к странному для него самого выводу – ему не хотелось видеть в Киммерин девушку-воина. Ему хотелось чего-то совсем иного.
Словно бы в лад его мыслям, Киммерин, шедшая в нескольких шагах за ним, вдруг нагнала его. И, положив руку ему на плечо, сказала:
– Я прошу тебя помочь мне с ножнами сегодня вечером. Акулья кожа сморщилась – не знаю почему. Мне кажется, нужно просто по-новому перетянуть их.
Киммерин сказала это не настолько тихо, чтобы возбудить подозрения Двалары и Горхлы, но и не настолько громко, чтобы те могли расслышать ее слова.
Герфегест ответил ей самой любезной улыбкой, на какую только был способен. Ножны, в которых покоился короткий меч Киммерин, были великолепны.. Выточенные из черного дерева, они были обтянуты акульей кожей, декорированной золотыми и бронзовыми накладками. Кожа действительно несколько испортилась, и Герфегест понимал, что причина этого в едкой и черной, словно смола, воде Блуждающего Озера, капли которой разъели мастерски сделанную обивку кинжала. Разумеется, нужно помочь Киммерин сохранить отменные и к тому же весьма древние ножны – сама Киммерин получила их во время ритуала Передачи Меча из рук своего деда. Но что-то подсказывало ему, что дело тут вовсе не в ножнах…
