Текст книги "Сборник "Круг Земель""
Автор книги: Александр Зорич
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 92 страниц)
Дворец правителя – худшее место для ночлега, в особенности заброшенный дворец мертвого правителя. Но Герфегест и Киммерин были настолько поглощены друг другом, что мрачные мысли на время оставили их. Провозившись с ножнами добрых три минуты, они упали на груду истлевшего тряпья, и их тела сплелись в вечном танце, который не подвластен ни смерти, ни страху.
Повод был найден, повод был исчерпан и отброшен прочь – ножны, обтянутые акульей кожей, валялись на полу одного из домов Денницы Мертвых, избранного бдительным Горхлой для ночлега. Непрошеные свидетели зарождавшегося притяжения между Герфе-гестом и Киммерин – Двалара и Горхла – были в отлучке.
Поскольку было решено не спать ночью, а наступила именно ночь, они, чтобы занять себя делом, пошли к Невинному Колодцу. Этот колодец, по уверениям всезнающего Горхлы, был единственным местом во всем Поясе Усопших, где можно было раздобыть немного воды. Да и то лишь после того, как ты надсадишь глотку соответствующей порцией заклинаний. Горхла вызвался быть поводырем и закли-йЗтелем, а Дваларе досталось нести бурдюки. А Герфегест и Киммерин получили возможность покараулить вещи, а заодно и насладиться друг другом. Дело не столь, конечно, почетное, как добыча воды, но зато и не слишком хлопотное.
Герфегест никогда не лгал себе. Когда Киммерин положила руки к нему на плечи и стала ласкать его заплетенные в косы волосы, покрывая шею как бы невинными поцелуями, Герфегест уже представлял себе ту минуту, когда на излете сладострастия вместе с последним вздохом с его губ слетит: «Я люблю тебя, Киммерин!» Он принял ее ласки, как принимают дар судьбы, на который ты не имеешь никакого права. Его руки, в которых еще жила память о совершенном теле Тайен, ласкали маленькую грудь девы-воительницы, и жаркий поцелуй был ему ответом.
Киммерин лишь застонала, когда Герфегест, усадив ее на колени, вошел в нее так, как это умели лишь мужчины Дома Конгетларов. Не теряя достоинства, не спеша, но и не медля. Волосы Герфегеста разметались по плечам, и маленькие капли пота, выступившие на его лбу, были единственным свидетельством его напряжения.
Затем настал черед Киммерин показать Герфегес-ту всю глубину своей страсти. Она опустилась на колени и сделала то, о чем Герфегест не смел попросить ни одну прелестницу, но что все известные ему прелестницы охотно делали без уговоров. Длинные и гибкие пальцы Герфегеста ласкали ее аккуратную головку и стриженые волосы, а сам Герфегест в это время думал о том, отчего пристрастие и приязнь к мужской любви, которыми славится Варан, Великое Княжество оставшейся далеко позади Сармонтазары, столь презреваемо в его родных краях. Не то чтобы этот вопрос был для него животрепещущим, но сам факт показался ему весьма забавным, пока всякие рассуждения не были сметены с просторов его рассудка немым криком экстаза.
– Что такое «денница», милый? – спросила Герфегеста Киммерин, когда они, уже порядком обессиленные, стали натягивать на себя походное платье. Им совсем не хотелось, чтобы вернувшиеся Двалара и Горхла застали их сплетенными в неразлучное объятие.
– Насколько я знаю, так наши предки звали утреннюю зарю, – ответил Герфегест, и его губы тронула улыбка нежности – обнаженное тело Киммерин было очень и очень привлекательным.
– Мне не нравится это сочетание. Утренняя заря в городе мертвых, – сказала Киммерин, целуя плечо Герфегеста, нового хозяина проклятого Дома Конгетларов.
И тут они услышали крик.
– Это голос Двалары, – с тревогой сказала Киммерин.
Герфегест быстро перекинул перевязь с ножнами через плечо и бросил неуверенный взгляд на Киммерин. Стоит ли оставить ее одну или же умнее взять ее с собой.
– Я пойду с тобой. Иначе и быть не может, – вмиг разрешила его сомнения Киммерин, пристегивая пояс с метательными кинжалами. Ее меч, временно лишившийся ножен, остался лежать возле того места, где они только что творили любовь. Она не возьмет его.
Боевой клич Горхлы поторопил Герфегеста и Киммерин – теперь ни у кого уже не было сомнений в том, что там, за порогом заброшенного дома, происходит что-то неладное.
На ходу поправляя одежду, Герфегест и Киммерин выскочили на улицу, пытаясь понять, откуда доносится крик.
Обошлось без долгих поисков. Неизвестность – заклятый враг твердости духа. И чем дольше длится она, тем хуже для исхода сражения. Но то, что увидели Герфегест и Киммерин, было само по себе настолько плохо для исхода сражения, что неизвестность едва ли могла навредить больше.
Слепец не умер, хотя и не жил. Но даже и неживой он был опасен. Двалара лежал подле Колодца с раздробленной грудью, и его семиколенчатый метательный цеп, который он взял на случай вероятной обороны, лежал рядом с ним словно ненужная декорация погребального обряда. Похоже, он не дышал – ни у Герфегеста, ни у Киммерин не было возможности выяснить, жив ли вообще Двалара. Их волновало другое – как остаться в живых самим и как спасти Гор-хлу, который, вступив в поединок с омерзительным гигантским пауком, был определенно ранен.
Но Горхла, похоже, бьш полон решимости спасти себя самостоятельно. В его руках бмл верный боевой топор – оружие столь редкое в Сармонтазаре, что Герфегест невольно залюбовался боем.
Топор Горхлы был идеален для борьбы и с закованным в доспехи конником, иг для усмирения зарвавшегося босоногого разбойника. Раны, которые наносил такой топор, были широки и глубоки – лекарям нечего было делать там, где поработало такое оружие. Большая масса топора, а главное, размещение тяжести в точке, наиболее удаленной от начала рукояти, делало удар мощным и неотразимым. В руках Горхлы топор был не только достойным соперником меча, но и во многих ситуациях превосходил его.
Лезвие этого диковинного топора было широким, а рукоять ее была необычайно длинной – в руках карлика она казалась еще длиннее из-за своей несоразмерности с детскими пропорциями тела воина. На противоположной стороне ручки топор Горхлы имел нечто лучшее, чем набалдашник, которым оканчивалось большинство виденньгх Герфегестом топоров. На обратной стороне ручки был стальной шип – таким образом, будучи перевернутым, этот шип отлично выполнял работу короткого, но весьма надежного копья.
– Эйа! – вскрикнул Горхла и атаковал мерзостную тварь, описав топором весьма агрессивную дугу.
Слепец попятился и тотчас же поднял четыре передних ноги – его ложноязык, похожий на гигантский омерзительный бич, какими скотоводы поучают своих неразумных животных, отполз назад.
Горхла продвинулся на два шага вперед, занося топор для нового удара. Похоже, он еще не успел заметить Герфегеста и Киммерин, пришедших ему на подмогу.
– Получи, мразь! – захрипел карлик и сделал сначала один, а потом и второй фальшивый выпад. Было понятно, что Горхла решил дорого продать свою жизнь, сделав ставку на технику перманентного наступления без передышки. А-но-га – так назывался этот стиль в Алустрале. Герфегест не относился к числу его яростных приверженцев, но, глядя на Горхлу, нельзя было не признать, что даже порочная тактика может давать отличные результаты. Сам Герфегест уже сражался со Слепцом однажды и не мог не признать действия Горхлы разумными. «Нужно разделаться с тварью на первом дыхании, иначе ты никогда не одолеешь ее, потому что сил у нее в сто раз больше», – заключил Герфегест и вложил меч в ножны. Было ясно, что помочь Горхле мечом не получится.
Киммерин извлекла из ножен метательные кинжалы и протянула два Герфегесту, столь опрометчиво положившемуся на свой, пусть великолепный, но в сложившейся ситуации совершенно бесполезный меч – Горхла припер Слепца к стене дома с плоской крышей и подобраться к нему сзади было невозможно. Подобраться же к нему спереди означало помешать Горхле: «двое бойцов, занятых одним противником, – это половина бойца» – так учил Герфегеста
Зикра Конгетлар.
Слепец не был хитер. Но он был силен и мощен. Когда до его глупой, но безжалостной башки дошло, что его теснят и не исключено, вот-вот оттяпают ему пару передних ног, он прижался к земле и прыгнул. Герфегест замер – не успей Горхла увернуться, его участь будет печальной.
– Эйа! – вскрикнул Горхла. «Обратный тройной жернов» – так называлось сальто, молниеносно выполнив которое, проворный карлик тут же вышел из опасной зоны.
Но Слепец не думал останавливаться. Он поджал восемь задних лап и снова вышвырнул вперед ложно-язык. На сей раз Горхле не повезло. Он потерял равновесие и упал, зажимая рану в плече рукой. Кровь брызнула на булыжники, которыми были вымощены улицы мертвого города. Топор выпал из его рук. Горх-ла оказался почти полностью беззащитен.
– Вставай, Горхда, вставай! – заорала Киммерин, и в Слепца полетели сразу два метательных кинжала.
Один из них уязвил Слепца в слуховой бугор на голове. Слепец не чувствовал боли в том смысле, в котором ее чувствуют люди. Но даже ему пришлось не по нраву нахальство Киммерин. Он так долго собирал себя из частей, он так долго собирал себя по каплям близ святилища, он так долго строил свое тело из разрозненных кусочков и пылинок, повинуясь неискоренимому инстинкту обрести целостность… А теперь снова, теперь снова кто-то пытается помешать ему выполнить назначение, найти Семя… кто-то новый, кто-то…
Слепец обернулся к Киммерин. Горхла, воспользовавшись минутной заминкой своего вероятного палача, смирил боль заклятием и, набрав в легкие воздуха, вскочил на ноги, подобрал топор и отошел на расстояние, которое хотя и нельзя было назвать безопасным, но все же Слепец не покрывал его одним своим прыжком.
Слепец переместил тяжесть своего уродливого тела на заднюю пару ног и изготовился к новому прыжку. Герфегест никогда не видел, чтобы пауки прыгали. Слепец был пауком. Скорее пауком, чем каким-нибудь иным созданием. Его ложноязык, правда, был неким новшеством в паучьей анатомии, но все остальное было сходным. Слепец был пауком, гигантским пауком, который знает лишь одно дело – искать Семя Ветра и крушить все на своем пути. Сейчас, похоже, он сокрушит Киммерин.
Герфегест бросил свои кинжалы, но они отскочили от брони Слепца, словно медная монета от булыжной мостовой. Киммерин сделала более удачный бросок, но уж лучше бы она сделала менее… И тут Герфегест понял, что спустя еще минуту он потеряет Киммерин точно так же, как он потерял Тайен. Второй такой утраты он себе не простит. Сердце Герфегеста наполнилось алым бешенством битвы и безумной жаждой защитить Киммерин во что бы то ни стало. Такого яростного порыва Герфегест не помнил за собой давным-давно. «Конгетлары всегда старались казаться себе людьми без сердца. Но никому это не удавалось!» – заключил он и, выхватив меч, бросился на середину той невидимой линии, которая соединяла Киммерин и Слепца. «Линией смерти» называли ее люди Алу-страла.
Герфегест поднял свой длинный изогнутый меч, чья заточка была настолько совершенна, что лезвие легко разрубало пополам женский волос, осторожно положенный на него сверху. Разить в мягкие места, которые наверняка можно будет отыскать там, где хитиновые части брони Слепца сочленяются друг с другом, – таковы были мысли Герфегеста. Если бы он умел заговаривать Семя Ветра, как это делала Тайен!
Горхла и Киммерин следили за происходящим, затаив дыхание. Горхла был ранен, Киммерин была безоружна. Герфегест услышал некий шум со стороны крыши, под которой примерялся к-прыжку Слепец.
– Герфегест! – закричала Киммерин, указывая куда-то, куда Герфегест не мог себе позволить повернуть голову, поскольку все его внимание было обращено на приготовления Слепца.
Но Слепец не успел прыгнуть. Прыгнул кто-то другой. Герфегесту не случилось вонзить свой меч в брюхо Слепца.
Этот кто-то спрыгнул с плоской крыши того самого строения, к которому теснил гигантского паука Горхла. Прыжок был великолепен – тень в длиннополом одеянии пролетела огромное расстояние и приземлилась ровнехонько на холку омерзительного создания, обхватив руками его слуховые бугры. Кто бы он ни был, проделанный трюк выдавал в нем по меньшей мере опытного наездника. Никто – ни Герфе-гест, ни Киммерин, ни Горхла – не успели подыскать происходящему хоть какое-нибудь объяснение, как Слепец, укрощенный голосом незнакомца, осел на лапах, спрятал в своей уродливой пасти бичеобразный ложноязык и опал на землю.
Незнакомец встал с умерщвленного чудовища, словно наездник с обессилевшей кобылы. Нарочито легкомысленным движением отер слизь Слепца со своих бедер, подошел к Герфегесту и упал перед ним на колени, скрестив руки, положенные на землю. «Кажется, это он, а совсем не я заслужил большой поклон», – подумал Герфегест, но его врожденная сдержанность не позволила ему болтать раньше времени. Герфегест вложил меч в ножны. И тут уста неведомого укротителя Слепца, только что поцеловавшие мертвую землю заброшенного города, наконец-то отверзлись.
– Я обещал тебе, хозяин павшего Дома Конгетла-ров: если ты вернешься, я паду перед тобой ниц.
Нисоред не убил Слепца, ибо невозможно убить то, что не живет. Он лишь смирил его силою своей магии. Он усыпил его. Он сделал его покорным. Он лишил его воли. Он заставил его служить себе.
Горхла принес Нисореду цепь, на которой Мелет привел Слепца в Сармонтазару, и намордник, который сковывал жвалы мерзкой твари в те дни, когда она служила Гамелинам. Нисоред одел сбрую на Слепца и привязал цепь к каменной колонне, подпиравшей ничто у переднего фасада дома, где решил скоротать ночь отряд. И только когда Слепец был обезврежен и изолирован, они позволили себе почувствовать усталость.
Нисоред помог Герфегесту перетащить в убежище Двалару, чья грудь была разорвана стремительно выскочившим из темноты Слепцом, а ребра переломаны ударом мощной паучьей лапы. Двалара дышал. Но его дыхание было прерывистым, частым и очень слабым.
– По-моему, он не жилец на этом свете, – шепотом сказал Герфегест, стараясь оставаться бесстрастным.
Несмотря на то, что временами Двалара чудовищно раздражал Герфегеста своей беспардонностью и болтливостью, несмотря на то, что в иные минуты он казался Герфегесту полным идиотом, не достойным чистить императорские конюшни, несмотря на то, что он ревновал Киммерин к Дваларе, ему не хотелось потерять его. Помимо жалости и прочих вполне человеческих чувств была еще одна причина, которая заставляла Герфегеста заботиться о здравии Двалары. Если он умрет, а именно на это указывает слабый и нечеткий пульс, который Герфегест смог прощупать с левой стороны его шеи, еще одна смерть будет лежать на его, Герфегеста, совести. Смерть еще одного человека, положившего свою жизнь за Семя Ветра, чьим хранителем был Герфегест из павшего Дома Конгетларов.
– Если ты будешь столь же погружен в себя, как и сейчас, он, безусловно, умрет, – сказал Нисоред. – И карлик умрет тоже – ложноязык этого урода весьма ядовит!
– Что ты можешь предложить мне, Нисоред, кроме погружения в себя? Я не знаю противоядия. И вдобавок я знаю, что лечить человека, у которого сломана грудная кость, выворочены наружу ребра и порвано одно легкое, совершенно бесполезно.
Киммерин, слышавшая этот разговор из темноты, закрыла лицо руками, сотрясаясь в беззвучных рыданиях. Она не была железной женщиной, хотя и была отменной воительницей и сильной духом подругой. Если бы Герфегесту в этот момент случилось видеть ее, он бы сразу догадался, что его ревность к Дваларе не была лишена оснований.
– Ты прав во всем, кроме одного. Где яд – там и противоядие. Где болезнь – там и лечение. Слепец нанес вам вред – Слепец имеет лекарство, в котором очень много пользы.
– И где оно, это твое хваленое лекарство? – мрачно буркнул Горхла, которому абсолютно не улыбалось попрощаться с жизнью уже после того, как враг повержен и спокойствие победы воцарилось в затуманенном болью и усталостью мозгу.
– Мне нужен кувшин с широким горлышком. Герфегесту, разумеется, хотелось знать, каким образом Нисоред – в чьем магическом искусстве он теперь не сомневался – собирается выклянчить у Слепца лекарство. Но сопровождать Нисореда он не пошел. Это было слишком – увидеть мерзостную тварь еще раз после всего того, что произошло. Даже железные нервы имеют свойство ржаветь от усталости и напряжения.
Довольно скоро Нисоред вернулся, неся в руках кувшин, наполненный фосфоресцирующей белесой жидкостью.
– Это молоко Слепца. Я надоил его только что – у него под подбородком два сосца. Это так же просто, как доить корову или козу, – пояснил Нисоред.
– Я не буду пить эту дрянь. Лучше сдохнуть, – на лице Горхлы застыла гримаса крайнего отвращения. Его полные губы теперь потрескались. По всему было видно, что карлика мучит страшный жар, какой нередко вызывают сильные яды. Мышцы, обнаженные раной, которую нанес язык Слепца, почернели. Из ее глубины вместо крови сочился темно-зеленый гной.
– Тебя никто не просит пить ее, – твердо сказал Нисоред. – Подставь мне свое плечо. И отвернись – если ты такой неженка.
Нисоред окропил рану Горхлы молоком Слепца и, не обращая никакого внимания на забористую ругань карлика, корчившегося от боли, приступил к лечению Двалары.
– Бесполезно пытаться уничтожить Слепца. Я не люблю бессмысленные действия. Поэтому я возьму Слепца себе. Теперь он мой раб. В нем много силы и столько же повиновения, – сказал Нисоред, когда Герфегест спросил его о том, каким же образом можно совладать со Слепцом и стоит ли расправиться с ним немедленно.
– Поступай как знаешь, – развел руками Герфегест.
В самом деле, определенные выгоды в таком решении были. Молоко Слепца было столь же целебным, сколь ядовит его ложноязык. В этом и Герфегесту, и остальным представилась возможность убедиться следующим утром. Двалара встретил рассвет в сознании. Киммерин не отходила от него всю ночь, пытаясь снять жар холодными примочками. Вода из Колодца, едва не стоившая жизни Дваларе, теперь должна была помочь ему выздороветь. Но утром ее сморил сон, а когда она пробудилась, то застала Двалару сидящим и жующим кусок пресной лепешки. Это был добрый знак. Тот, кто собрался умирать, не станет лакомиться лепешками.
До того как Нисоред испробовал целительную силу молока на Дваларе, его раны привел в порядок Герфегест. Осторожно, чтобы не задеть жизненно важных органов и артерий, он вправил кости. Пришлось вышвырнуть прочь несколько острых обломков, которые не желали становиться на место. Таким образом, Двалара полегчал на несколько харренских унций. Герфегест наложил на грудь Двалары тьму повязок, и потому тот, очнувшись, так и не смог представить в полной мере, что сделал с ним разъяренный Слепец.
Горхле повезло гораздо больше. Уже спустя несколько часов ему достало сил сходить вместе с Нисо-редом к Невинному Колодцу – подобрать брошенные впопыхах бурдюки с водой, которая была столь необходима отряду для продолжения пути.
Так случилось, что к вечеру следующего дня отряд был готов двинуться в старый порт. И в самом деле, оставаться в Деннице Мертвых не было никакого смысла. «Ганфала велел нам возвращаться как можно быстрей!» – воззвал Горхла и взвалил свой мешок и часть поклажи Двалары себе на плечи.
– Что ж, да будет ваш путь через эти земли легким и пусть возвращение оправдает самые смелые ваши надежды! – сказал Нисоред. В его правой руке была цепь, а Слепец, ставший покорным котенком, топтался, прячась за его спиной.
– Быть может, пойдешь с нами, Нисоред? – предложил ему Герфегест, которому, очень хотелось поговорить с Нисоредом о массе волнующих его вещей. О Поясе Усопших, о прошлом и настоящем Синего Алустрала. Но в суете прошедшей ночи и нового дня ему так и не представилось возможности сделать это. Единственное, о чем они успели переговорить, так это о Семени Ветра. Оказалось, что Нисоред понятия не имеет, как его использовать и зачем оно Ганфале. Это обескуражило Герфегеста.
Горхла отвернулся и скривил свои пухлые губы в изогнутую книзу скобку, которая сделала его и без того не отличающееся красотой лицо еще менее привлекательным. По всему было видно, что перспектива продолжать путь в обществе гигантского слепого паука его не слишком радовала. Возможно, у него были и другие причины для недовольства. Но каковы бы они ни были, это не слишком волновало Герфегеста. Все-таки Нисоред спас жизнь по меньшей мере двоим из четверых. В том числе и самому Горхле. Причем сделал это неоднократно.
– Я сожалею. Хозяин Дома Конгетларов. Но меня ожидают неотложные дела.
– Скажи мне, Нисоред, какие неотложные дела могут заботить мага, отшельничающего в Поясе Усопших? – с иронией спросил Герфегест, невольно вспоминая, как многие годы назад Конгетлары собирались везти скрученного и невыразимо бледного лицом Ни-сореда на заклание щедро заплатившему Дому Пел-нов, с которым сейчас, по возвращении, ему, быть может, снова придется ходить в союзниках…
– Когда ты уходишь от людей, ты никогда не приходишь в пустоту. Ибо пустоты не бывает в мире бренного и изменяющегося. То, что я называю неотложными делами, это не то, что называете так вы. И все-таки это тоже неотложные дела, – уклончиво ответил Нисоред. – Меня ждет мой дом.
– Скажи мне, где теперь твой дом, Нисоред. Быть может, однажды утром я постучу в твое окно и предложу распить со мной кувшин доброго вина?
Нисоред грустно улыбнулся.
– Я думаю, ты понимаешь, что я больше не живу в Суверенной Земле Сикк. Мои сыновья уже давно поделили остров между собой и успели убить друг друга, уступив право убивать и быть убитыми своим дядьям и двоюродным братьям. Искать меня там не следует.
– Это я и мои кровники поняли еще пятнадцать лет назад, когда нашли тебя в старом порту Калладир, Нисоред, – вставил Герфегест.
– Да. Но старый порт Калладир, куда вы сейчас направляетесь, тоже перестал быть мне домом. Жить по соседству с Густой Водой станет только умалишенный.
– О какой Густой Воде ты говоришь? – спросил Герфегест в недоумении.
– Нет смысла объяснять, – отмахнулся Нисоред. – Если вам суждено встретиться с ней, мои объяснения вам не помогут, если же нет – они только будут мешать вам спать. Так что если ты действительно пожелаешь моего общества, Герфегест, тебе придется прийти туда, где раньше был Наг-Туоль.
Герфегест опешил. Наг-Туоль? Столица его Дома. Место, где повивальная бабка обрезала его пуповину и его родители сочетались браком под ликующие крики всех ленников Дома…
– Почему «был», Нисоред? – спросил Герфегест. Его голос не дрогнул, хотя это и стоило ему некоторых усилий.
– Да потому, что после того, как вы, Конгетлары, были повержены. Пояс Усопших пожрал ваши земли, как во время прилива воды пожирают сушу. Никто, ни один род, ни один из Семи Домов, не смог подчинить себе Наг-Туоль и прилежащие к нему владения Конгетларов. Похоже, только могущество Пути Ветра могло сдерживать враждебные стихии. И не только стихии.
– Мне не рассказывали об этом, – Герфегест бросил укоряющий взгляд на Горхлу, Киммерин и Двала-ру, чьи удаляющиеся спины виднелись в конце кривой улочки – одной из сотен кривых улочек Денницы Мертвых.
– Неправда – я рассказал тебе, – возразил Нисоред. – Ты найдешь меня там, возле пристани «Танцующая ласка». Если, конечно, захочешь.
