Текст книги "Сборник "Круг Земель""
Автор книги: Александр Зорич
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 75 (всего у книги 92 страниц)
Шет окс Лагин подмигнул своему отражению в бассейне для игры в лам. Фигуры, вырезанные из черепаховой кости, были разбросаны повсюду в величайшем беспорядке.
Шет погрузил в воду кончик своего знаменитого бронзового пальца. Наметил им несколько линий. На поверхности воды остались бороздки, которые образовали семиконечную звезду.
Сиятельный князь тихонько свистнул. Звезда начала вращаться и побежала по поверхности воды. Достигла противоположного края бассейна, побежала обратно.
Играть в лам Шету было лень. Гонять туда-сюда колдовскую водомерку – тоже.
Сиятельный князь свистнул еще раз и звезда исчезла.
Шет направился к кустам шиповника. В конце концов, именно ради этого пришел он в обнищавший по части красот осенний сад.
– Дивное диво! Шиповник расцвел! – сообщил Сиятельному князю его малолетний слуга. – Что ты болтаешь, дурачок? – Шет покровительственно приобнял мальчика за плечи. – Что болтаю – за то в ответе, – обиженно проворчал тот.
Этот слуга, а звали его Инн, был, пожалуй, единственным человеком во дворце, не считавшим своего князя умалишенным. Шет ценил его преданность – мальчик стал единственным человеком во дворце, кого он упомянул в своем завещании. В тайне от мальчика (и от Совета Шести) Шет отписал ему львиную долю своей недвижимости вместе с родовым именем Лагин и соответствующим дворянским рангом.
Инн не обманул Шета.
Дорожки в саду золотились неприбранными листьями лип, пестрые созвездия хризантем нашептывали невеселые мысли о близких холодах и безрадостных зимних рассветах. Клены тоже были красны. Но вот шиповник! Шиповник действительно цвел, закутанный в жизнерадостное жужжание воспрянувших к последней трапезе насекомых.
В немом восхищении Шет присел на скамью подле фонтана с восемью каменными лососями – здесь шиповника было особенно много.
Правда, цветы не были такими крупными, какими они бывают весной. Да и того дивного любовного запаха они не давали. Но разве эти мелочи имели значение? Цветы, кремово-желтые, целомудренно-белые, лиловые и розовые на кустах, чьи листья уже успехи пожухнуть – они были прекрасны.
Расторопный слуга принес Сиятельному князю меховую накидку и кувшин теплого вина. Другой – приземистый кубок с чищенными кедровыми орешками. Третий… О нет! – Не беспокоить! – рявкнул Шет окс Лагин.
Безропотные слуги исчезли за колоннами мраморной галереи, вдающейся в сад скелетом древнего чудовища. Кто-то из предыдущих князей посчитал, что так будет красивей.
Когда сад вновь опустел, Шет окс Лагин подошел к одному особенно пышному кусту и подался к самому желтому венчику. Лиловые лепестки ласково коснулись его щек. Казалось, они не отпускают его. Словно ладони больного ребенка. Не отпускают?
И тут Шет почувствовал, что аромат, источаемый цветком, стал сильным, нестерпимым. Вдруг в его ушах зазвучала несмелая музыка. Но Шет не испугался – он знал, иногда растения посредством своих ароматов дарят людям, которых они полюбили, возможность услышать музыку сфер.
Вдруг сад вокруг Шета закружился в феерическом хороводе. Сначала медленно, в такт тимпанам и флейтам, затем – чуть проворнее. А вот уже и сам князь закружился вместе со своим нескучным садом.
«Выходит, мы друг с другом танцуем?»
Эта мысль понравилась Шету и он звонко рассмеялся, чтобы отогнать печаль.
А печалиться были причины. Шет знал: дух шиповника прощается с ним навсегда.
«Он тоже уже знает, что я не жилец, – подумал Шет. – А может, дело в другом? Может он знает, что завтра выпадет снег и он, расфуфырившийся не ко времени, сам погибнет, и оттого спешит попрощаться?»
Музыка становилась все тише, характер ее менялся. Тимпаны отступали, флейты становились глуше, лишь хрустальные колокольчики еще бесчинствовали где-то вдали. Но вскоре и колокольчики начали то и дело порождать вместо звука волны густо-розового и бледно-желтого цвета.
Чу! Вот уже и они смолкли, уступив тишину мерному шороху листьев.
Похоже, кто-то шел по саду.
Шет окс Лагин выпрямился и осмотрелся.
Вроде бы чья-то фигура. Впрочем, не прошло и трех секунд, как фигура скрылась в зарослях можжевельника.
– Я же просил не беспокоить! – громко выкрикнул Шет и грузно опустился на скамью.
Шет окс Лагин принялся всматриваться в просветы между ветвями шиповника. Кто-то там определенно был, кто-то знакомый. Он чувствовал это. Но кто? Неужто Элиен?
Воодушевленный этой мыслью, Шет окс Лагин вышел из зарослей и сделал несколько шагов по направлению к мраморной галерее.
Вот он! Верткий, словно ящерица, быстрый, подвижный. Это, конечно, не Элиен.
Но кто это? Кто этот человек, что скрывается за колонной? Что за тип в вульгарном плаще со стразами?
Он не знает его. Или все-таки знает? Может, чей-то слуга, заблудившийся в дворцовых лабиринтах? Вор? Вельможа из провинции, которому было назначено? Наемный убийца? – гадал Шет окс Лагин, пока нарушитель его спокойствия не скрылся с большой поспешностью.
Лунная дорожка. По ней движется челн со спущенным парусом. Полное безветрие.
В лодке четверо. Сиятельный князь, его слуга Инн и двое гребцов.
Побережье безмолвно, море – бездыханно.
Шет окс Лагин сидит на корме лодки и смотрит вперед. Они движутся к острову, который зовется Перевернутая Лилия. Если смотреть на его причудливые очертания издалека, в нем и впрямь можно разглядеть сходство с этим благородным цветком.
Никто не спрашивает, зачем они плывут туда. Гребцам, а заодно телохранителям Сиятельного князя, Канну и Телемту, все равно – их дело отрабатывать жалование. Мальчишка Инн тоже молчит, но по другой причине. Сиятельный князь ему все уже объяснил: они направляются на остров, чтобы увидеть косматую звезду.
Инну хочется знать, почему косматую звезду можно увидеть только с острова, а из сада нельзя. Но ему хочется спать, глаза просто-таки сами слипаются – не до подробностей.
Весла входят в воду почти бесшумно. И почти бесшумно выходят из нее.
Шет окс Лагин с нежностью смотрит на озябшего, ссутулившегося Инна. Мальчик клюет носом.
«Напрасно я взял его с собой. Он еще слишком мал для таких специфических развлечений, как ночь в Воздушной Обсерватории. Еще простудится!» – корит себя за опрометчивость Шет.
– Кажется, мы здесь не одни, – шепчет Шету Телемт.
Шет вглядывается в темноту. Действительно, они не одни.
Рыбаки?
Восьмивесельная лодка выплывает из-за восточной оконечности Перевернутой Лилии.
«Что-то непохоже на рыбаков. С каких это пор рыбаки промышляют ввосьмером при полном безветрии, да еще и в полнолуние?»
– Они к нам плывут, Сиятельный князь, – встревоженный голос Канна.
– Пожалуйста, тише, – Шет окс Лагин кивает в сторону прикорнувшего на скамье мальчишки.
– Они движутся очень быстро, – горячий шепот Телемта, в котором вмиг умер гребец и проснулся телохранитель Сиятельного князя.
Шет замер, пытаясь разглядеть лица «рыбаков».
«Хуммер их раздери, да они все в полотняных масках и стальных нагрудниках!»
– Это грабители. В крайнем случае, отдадим им все, что попросят. Но прежде я, пожалуй, все-таки снесу голову трем-четырем, – мрачно заметил Канн, бросив весла и нащупывая на дне челна свои меч и кинжал.
Телемт тоже бросил весла – они теперь не нужны. Им все равно не выиграть соревнования в скорости.
– Не каркай, Канн. Может, когда они узнают, кого решили обобрать, никому ничего сносить и не потребуется, – усмехнулся Телемт. – На нас же не написано, что мы везем самого Сиятельного князя. Вот и попутала нелегкая дураков…
– Может, они вообще не грабители… А забыли что-нибудь нужное и теперь хотят у нас попросить. Например…
– …Писчие принадлежности, – со злой иронией подсказал Телемт. – Забыли дома, а тут срочно надо в городскую управу черкнуть пару прошений…
Шет не сдержал улыбки – все-таки, Телемт и Канн славные парни, как жаль, что он не заметил этого раньше. Но, конечно, «грабителям» нужны вовсе не писчие принадлежности и даже, увы, не деньги.
Люди в масках прекрасно знают, к чьей лодке правят. Они не разговаривают между собой, ничего не доуточняют, детали им, похоже, давно ясны. Им нужна его жизнь. Крылатый вестник был прав.
«Неужели Гаассе окс Тамаю наконец-то достало и подлости, и храбрости на то, чтобы покуситься на мою жизнь?»
– Князь, вы должны лечь на дно лодки. Там вы будете в относительной безопасности, – зашептал Канн, не отрывая взгляда от неумолимо приближающихся врагов.
– Я Звезднорожденный, а не просватанная девка, чтобы отлеживаться на дне лодки, пока мужики друг другу чубы дерут, – отрезал Шет окс Лагин. – Если хочешь, ложись туда сам.
– Но ведь вы безоружны! – в отчаянии воскликнул Телемт.
– Это ничего не значит.
Телемт покачал головой, обнажая меч. Когда-то он слышал, что в былые времена князь слыл непревзойденным рукопашным бойцом. «Вот, как раз и выдался ему случай вспомнить былые доблести», – подумал Телемт.
Но Шет окс Лагин знал, что никакой рукопашной не будет и в помине.
Он уже заметил: у каждого из людей в масках за спиной висит колчан, туго набитый стрелами. Значит, где-то на дне их лодки лежат и тугие луки. Ни Телемту, ни Канну не случится показать себя в честном бою, заслонив князя от удара неприятельского меча.
Стрел хватит на всех.
Шет окс Лагин в последний раз взглянул на крепко спящего Инна и ему на глаза навернулись слезы. Ну зачем, зачем он потащил мальчишку к этому проклятому острову? Судьба не подарила ему ни сына, ни дочери. Ни одна его кровинка не переживет его, будь он хоть триста раз Звезднорожденным. И даже Инн не переживет его, увы.
Пока лодка приближалась, лица Телемта и Канна выражали несгибаемое намерение убивать и быть убитыми.
Однако, когда, будучи в шестидесяти локтях от них, «грабители» бросили весла и взялись за луки, у Телемта и Канна округлились глаза. – Похоже, это не грабители, – сказал Канн. – Иначе зачем им луки? – удивился Телемт.
– Да упокоятся семена ваших душ в Святой Земле Грем, мальчики, – сказал Шет окс Лагин, когда щелкнула первая тетива.
Телемт вывалился за борт почти сразу.
Сознание Канна, в чью грудь впились одновременно четыре стрелы, заволокло мутной пеленой телесного страдания. Он погрузился в бесплодные размышления о том, сколь недальновидно с его стороны было оставить во дворце свой лук и колчан со стрелами. А еще он думал о том, что так и не успел угостить негодяев метательным кинжалом.
«А может, еще не поздно…» Но тут в глаз Канна попала стрела, и рука с кинжалом безвольно обвисла – каленый наконечник рывком погасил его сознание.
А стремительно идущий ко дну Телемт отчего-то вспомнил о расцветшем шиповнике, о вызывающе прекрасных розах, обреченных на скорую смерть под снегом.
Не менее трех десятков стрел было выпущено в них в первые две минуты. Пока умирали его телохранители, Шет окс Лагин, сложив руки на груди, слушал косматую звезду Тайа-Ароан.
Бордово-красная, с лохматым шлейфом ослепительных смарагдов, она, с надрывным криком, который дано было слышать только ему, Звезднорожденному, катилась в пульсирующую бездну по хрустальному ободу купола небес.
– Так у князя что, пальца нету? – Вроде, нету. Говорят, ему еще в Синем Алустрале палец-то оттяпали. – За долги, что ли? – Ну и дурак же ты! Будто у князьев долги бывают! В бою, ясен перец! – Да с чего ты вообще взял, что у князя пальца нету? – Да слышал вроде. – Так «вроде» или «точно»? – Вроде точно…
Все трое загоготали.
Да, они родились настоящими счастливцами. Так, по крайней мере, им в тот момент казалось.
Когда Сиятельный Князь и двое его мужиков были убиты, эти трое перешли ко второй составляющей их сокровенного плана. И закололи пятерых своих подельников.
Теперь их трое, посвященных. Четвертый посвященный – странный северянин в желтом плаще – поджидал их на берегу Перевернутой Лилии.
Однажды он уже заплатил им весьма щедро. И заплатит еще – но уже там, на острове. Правда, чтобы выудить из северянина деньги, нужно еще чуток повозиться. Господин пожелал самолично убедиться в том, что они порешили именно Сиятельного князя, а не какого-нибудь случайного звездочета. – Хватит ржать. Доставайте князя.
Орудуя баграми, они принялись выуживать труп.
В груди Сиятельного князя торчали семь стрел. Он упал за борт, когда его грудь пробила седьмая, Поющая Стрела, которую Урайн одолжил у Аганны. Только такой и можно убить Звезднорожденного.
Восьмая стрела настигла Шета в воде. Но когда она пробила горло Сиятельного князя, тот уже ничегошеньки не чувствовал.
Пыхтя и бранясь, они втащили тело князя в свою лодку. Затем они снова спорили – насчет того, принадлежит ли выуженное мертвое тело Сиятельному князю. Никому из них не доводилось раньше видеть князя так близко.
– Он рыжий. Точно вам говорю.
– И этот тоже рыжий. Вроде…
– Чего он тогда в военном плаще? Он же вроде князь, я слыхал, у них вся одежда из золота…
– А он вообще сумасшедший. Иначе с чего б он тогда ночью на этот остров плавал с двумя дураками?
– Твоя правда. Ладно. Главное, что пальца нет. Вот она – главная примета!
Маски были сняты за ненадобностью. Они, трое счастливцев, теперь не станут таиться. Сейчас они вернутся на Перевернутую Лилию и передадут северянину тело Сиятельного Князя – пусть делает с ним что хочет, хоть на котлеты пусть порубит. Они получат денежки – и прости-прощай, нищета…
На полдороге к острову они остановились, откупорили флягу крепкого гортело, настоянного на молодой полыни, и сделали по глотку. Их переполняли хорошие предчувствия, ведь все прошло без сучка без задоринки!
Между тем, один сучок, одну задоринку, судьба от них утаила.
Челн со спущенным парусом, который стал убийцам безынтересен сразу после того, как Сиятельный князь свалился мертвым за борт, медленно удалялся от острова, подхваченный холодным течением.
Там, на скамье, спал беспробудным сном сметливый черноглазый мальчик. Он проснется только на рассвете, когда течение принесет лодку к Бивню Тритона. Ему назначен судьбой венец Сиятельного князя – двадцать восемь лет спустя. А тридцать лет спустя он станет отцом Свода Равновесия. Впрочем, случится это хотя и под тем же солнцем, но в другом мире, в другой ветви дерева истории…
На острове Перевернутая Лилия, на каменном плавнике одного из исполинских кашалотов, что сторожат вход в Воздушную Обсерваторию, сидел тщедушный человек с внушительной плешью. Он бормотал себе под нос слова, среди которых были и горестные, и гневные, и лукавые.
Это был Октанг Урайн. Длань, Уста и Чресла Хуммера. По впалым скулам его текли быстрые слезы.
Он знал: очень скоро трое счастливцев принесут ему тело Шета. Он сойдет к ним – и глаза его будут красны, сухи и неумолимы.
ГЛАВА 11ХУШАКИ
Эта ночь, казалось ему, будет длиться бесконечно.
Октанг Урайн запрокинул голову и посмотрел в засеянные золотой пылью небеса. Великая Мать Тайа-Ароан пылала в них погребальным костром, оплакивая погибшего Шета. Такой яркой, такой лютой он не видел ее никогда.
Убийцы Звезднорожденного Шета, опираясь на багры, хмуро смотрели в затылок Урайну, занятого, по их разумению, непотребной ерундой. Нашел тоже время – гав ловить, когда тут его дожидаются уважаемые люди.
Наконец старший в троице, Саур, решил подкрепить свою репутацию честного вожака и, деликатно кашлянув, сказал:
– Извини, гиазир, что мешаем… Но мы сделали нашу работу. Мы хотим получить плату и уйти.
Урайн не обернулся – обернуться означало увидеть тело Шета, что лежало позади разбойников, а к этому он все еще был духовно не готов. Продолжая смотреть вверх, он ответил ровным, ничего не выражающим голосом:
– Хорошо. Подождите здесь. Я должен ненадолго зайти в Воздушную Обсерваторию. Когда я вернусь, вы получите деньги.
Саур мысленно прикинул возможные пути бегства с Перевернутой Лилии и, заключив, что их нет, с деланной небрежностью бросил:
– Хорошо, гиазир. Иди. Если ты не вернешься через час, мы войдем вслед за тобой. Если с тобой не будет денег, ты заплатишь нам тем, что отыщется у тебя внутри.
Урайн проигнорировал его слова. Он уже подымался по лестнице, восходящей меж спинами двух каменных кашалотов ко входу в Обсерваторию.
Октанг Урайн находился в кромешной тьме. Прямоугольник входа едва заметно серел у него за спиной.
Потом в подполье Обсерватории щелкнули стопоры и, влекомая вверх отнюдь не силою рукотворных механизмов, дверная плита быстрым крылом тьмы метнулась вверх.
Измененное Место. Одно из многих. Урайн знал, что в Измененных Местах нельзя делать ничего необдуманного. Но и бездействовать в Измененных Местах тоже нельзя.
– Хуммер-Дархва… – довольно уверенно начал Урайн на Истинном Наречии Хуммера.
«Хуммер-Светоносец, …»
– …рагга-ннэ…
Эта часть заклинания ничего не значила. Так, инициирующее придыхание.
Договорив первую часть формулы, он на мгновение смолк и прислушался.
Там, откуда должен был бы прийти отклик на инициирующее придыхание, царило глухое безмолвие. У Урайна неприятно засосало под ложечкой.
«Неужели ошибка?» Делать, впрочем, было нечего.
– …арпал вахав-дарх, – закончил Урайн.
«…дай мне Свет».
Кромешная тьма и знакомое мертвое безмолвие. Урайн вслушивался в мерные биения своего сердца.
– Ты не князь.
Урайн вздрогнул всем телом. Даже его самообладание имело границы.
Он думал, что если это заклинание не подействовало сразу, ему придется провести долгие часы, прежде чем удастся достучаться до хушаков.
И вот надо же – голос. Он раздался из-за спины, справа. Голос принадлежал подростку – резкий, чуть хриплый, готовый в любой момент сорваться на петушиную ноту.
– Ты не князь, – неприязненно повторил голос.
– Не князь, – неизвестно зачем кивнув темноте, ответил Урайн на том же языке, на котором к нему обращались – на старинном ре-тарском, времен Эррихпы, основателя Тардера.
– Так какого ляду ты приполз сюда, сучья вонь?
Это спрашивал уже другой голос. Судя по всему, вопрошающий находился прямо перед Урайном, локтях в тридцати.
Со всех сторон одобрительно засвистели. Недобро грюкнуло что-то тяжелое, кто-то невидимый с чувством чихнул.
– Я пришел сюда, чтобы вывести вас в мир. Князь мертв. Он пал от руки убийц.
– Куда-куда запал? – этот голос, с особой издевательской подначкой в каждом звуке, еще не звучал. Ему ответил гогот четверых. Нет, пятерых.
«Отлично. Очень хорошо. Все на месте. Все шестеро слышат меня. Я слышу их. Значит, я пришел сюда не зря…»
– Ладно, говори, дядя. Не бойся. Начнем бить – сильно больно не будет, умрешь быстро, – отсмеявшись, обнадежил Урайна первый голос.
– Я Звезднорожденный. Моя сила не меньше той, которой обладал ваш князь. Я хочу освободить вас. И вернуть вам то, что вам задолжал Леворго.
На этот раз слова Урайна были встречены тяжелым молчанием – даже балагурить никто не спешил.
– А ты наглец, дядя. Мы знаем, что Диорх сейчас стоит в самом сильном из Золотых Цветков и принадлежит величайшему из Звезднорожденных. Князь обещал вывести нас в мир, чтобы мы помогли величайшему из Звезднорожденных познать тайны Шара. Князь говорил, что за это Звезднорожденный допустит нас к Диорху и позволит нам познать нашу судьбу. Вот что собирался продать нам князь. А что продашь нам ты?
– Правду. Элиен, величайший из Звезднорожденных, никогда не допустит вас к Диорху и на полет стрелы.
Урайну ответил артистичный посвист. Дескать, вот так стрела летает.
«Действительно, похоже», – усмехнулся Урайн, не прекращая говорить:
– Я – брат покойного князя. Он завещал мне помочь свершить вашу судьбу. Вот почему я помогу вам. Я выведу вас в мир и отведу вас к Диорху. И даже величайший из Звезднорожденных не сможет помешать нам.
– Тю, «братом князя»… Разве у него были братья?
– В обычном смысле, то есть единоутробных братьев, у него не было. А Братья по Рождению – и были, и есть, – сказал Октанг Урайн. – Таким образом, я брат князю. Ведь я – тоже Звезднорожденный, как и он!
Но невидимки не очень-то торопились ему верить.
– Пойман, – сказал обладатель «петушьего» голоса и удовлетворенно щелкнул пальцами.
– Пойман, – согласно отозвался кто-то слева от Урайна.
– Отрежем для начала нос, – предложил третий голос, заметно повеселевший.
Урайн с ужасом почувствовал как в его переносицу уперлось что-то твердое.
– Отрежем, а потом – съедим. – Нет. Снимем скальп и съедим. – Ты когда-нибудь скальп ел, конченый? Там и есть-то нечего, сплошная волосня! – Зато ты ел – сразу видать доку.
– Лучше давайте член ему отрежем! Он ему все равно больше не понадобится! – Можно подумать, нам его член больно нужен…
– Кому как. Я лично из него мешочек для зубочистки сделаю, а то старый весь истрепался…
Хушаки, конечно, шутили, но лишь в мелочах.
Урайн чувствовал: они действительно готовы умертвить его в любое мгновение, а то, что от него останется – даже не семя души, нет, а слабоматериальный сгусток страдания – навеки пленить в своей заколдованной обители.
Тычок в переносицу. Урайн почувствовал, как по обоим крыльям его носа побежали два горячих ручейка.
– Убить меня легче, чем поверить, – твердо сказал Урайн, вытирая кровь тыльной стороной ладони. – Но убить меня можно и без ножа. А уж мучений мне будет вдесятеро больше, чем от ваших мясницких ухваток. Заладили тоже – «скальп», «член»… Вы что, на бойне при Эррихпе работали, в разделочной? Дайте свободу моему заклинанию. Дайте – и если я не Звезднорожденный, Великая Мать Тайа-Ароан сожрет меня на ваших глазах.
– Какая-такая мать-перемать?
– Вырежьте ему язык, чтобы болтал поменьше! У меня изжога от его брехни началась!
– Проглоти свой и попустит твою изжогу! – рявкнул Урайн.
Он успел заметить – голос, что предлагал вырезать ему язык, прежде только смеялся. Этот голос тоже принадлежал подростку, но в нем чувствовались власть и рассудительность. Это означало, что если он сможет дать укорот заводиле, остальные тоже угомонятся.
Расчет Урайна оказался верным – все притихли.
– Ты хоть понимаешь, мужик, на что нарываешься? Может, мы лучше просто убьем тебя по-человечески? И нам потеха, и тебе облегчение?
Но Урайн был непреклонен. Еще не хватало погибнуть, будучи зарезанным каменными ножами шести бесплотных сопляков! То-то славная кончина!
– Мне не нужно облегчение. Дайте свободу моему заклинанию.
– Мироздание покоряется последней воле обреченного. Не нам спорить с природой, воздвигаясь на бунт против несгибаемого намерения смертника…
«Ишь ты, как излагает! – усмехнулся Урайн. – Сразу видно – ученик Леворго, а не просто портовая шпана!»
Не успела эта мысль блеснуть короткой молнией в мозгу Урайна, как в Воздушной Обсерватории раздался его собственный раскатистый голос.
В тот момент Урайн, впрочем, молчал – просто его заклинание было наконец отпущено на свободу колдовскими стенами Обсерватории:
– Хуммер-Дархва рагга-ннэ арпал вахав-дарх.
