Текст книги "Сборник "Круг Земель""
Автор книги: Александр Зорич
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 54 (всего у книги 92 страниц)
Киммерин лежала, уткнувшись лицом в жесткие кольца невесть чьей кольчуги. Сверху до нее доносился шум и рокот битвы. Она вспомнила все, и вспомнила все сразу. Гибель Артагевда, защитившего своим телом ее жизнь. Змеиные глаза Сиятельного князя, никогда не повторяющие один и тот же оттенок дважды – сменяясь один за другим, в них проносились все цвета вечности.
Киммерин подняла голову. Ее взор был затянут багровой пеленой, но главное она смогла разглядеть. Тела Хозяев Гамелинов были притянуты друг к другу невообразимой черной змеей. Их рты были перекошены криками боли. Шет оке Лагин подымался на ноги, и в его руках сверкал Коготь Хуммера…
Этот человек отнял у нее Артагевда. Теперь он собирается забрать жизни последних достойных людей Синего Алустрала. А потом он сожрет и сам Синий Алустрал…
У Киммерин не было стали. Ее «крылатые ножи» были истрачены все до единого. Ее меч рассыпался в прах при встрече с Когтем Хуммера.
В ухе Сиятельного князя вспыхнула изумрудная звезда, и это подсказало Киммерин выход.
Впитав в себя, как ей казалось, всю Ярость Вод Алустрала, Киммерин вскочила на ноги и, обратившись быстрой стрелой из плоти и крови, устремилась к изумрудной звезде, выбросив вперед руки.
Ее крепкие пальцы сомкнулись на колдовском серебре Шета. Плоть Киммерин в одно мгновение вспыхнула внутренним холодным пламенем от кончиков ногтей до пят. Киммерин была мертва, но силы судорожно сведенных пальцев и тяжести ее бездыханного тела хватило, чтобы разодрать ухо Шета и вырвать из него серьгу Хуммера. Киммерин упала, и Шет оке Лагин упал вместе с ней.
Шурша и поскрипывая, песчаная змея, сковывавшая доселе члены Хозяев Гамелинов, начала рассыпаться…
Гаасса оке Тамай, самый младший и низкородный в Совете Шести, всегда мечтал выслужиться перед Сиятельным князем. С утра до ночи Гаасса штудировал «Ретарскую войну» Хаулатона, «Отчет кормчего» и «Наставления флотоводцу». В скоротечной войне со смегами он умело водил вверенные ему шестнадцать галер и не потерял ни одной из них. Увы, почести и награды достались другим, а Гаасса оке Тамай мог лишь утешиться упованиями на будущее.
И эти упования оправдались. Сегодня наступил его день.
Когда рухнула Стена Стагевда и галеры Маты оке Гадасты втянулись в гавань Дагаата, чтобы спустя полчаса обратиться огромными кострами, Гаасса оке Тамай приготовился к решительным действиям. Он ожидал, что Сиятельный князь прикажет его галерам немедленно растащить хотя бы несколько горящих кораблей, чтобы направить в образовавшуюся брешь подкрепления попавшему в беду Мате оке Гадаете. Вместо этого Сиятельный князь изволил покинуть «Молот Хуммера» на восьмивесельной лодке и направился к пылающим кораблям. Он исчез в огне, и Гаас-се оке Тамаю стало ясно, что отныне он – старший в варанском флоте. Под его началом разом оказались восемьдесят галер.
«Плох тот, кто уповает на разумение старших начальников, не заботясь о своем волеизъявлении в битве ли, в походе ли» – так было написано в «Наставлениях флотоводцу». Впрочем, и без всяких наставлений Гаасса понимал, что нет никакого смысла держать целых восемьдесят галер без дела. Достанет и шестидесяти.
Гаасса во главе двадцати кораблей вошел в гавань и направился к юго-западной оконечности пьииющей дуги. Вскоре «кошки» на длинных цепях впились в горящие галеры. Гребцы на варанских кораблях дали задний ход.
Это было непросто. Прогоревшие борта отнюдь не всегда держали «кошки», проламываясь и препятствуя буксировке. Снопы искр летели прямо в лицо варан-ским воинам, грозя поджечь легкие галеры. Вслед за внешним рядом, из которого удалось вытащить лишь четыре галеры, открылись догорающие посудины
Лорчей, и это значило, что им предстоит еще немало потрудиться.
Но Гаасса видел, что варанские воины падают один за другим. Даже появление Сиятельного князя, чья изумрудная серьга поблескивала где-то на линии соприкосновения с Лорчами, едва ли могло спасти воинов Маты. Последнего, кстати, нигде не было видно.
Медлить было нельзя. И Гаасса принял решение.
Три его головных галеры вошли в открывшийся проход и ткнулись носами в дымящиеся корабли Лорчей. Остальные получили приказ забыть обо всех предосторожностях и пристать к головным галерам.
Решение Гаассы означало гибель еще двадцати кораблей варанского флота – огонь с горящих неподалеку галер, растаскивать которые не было времени, неминуемо должен был наброситься на новую просмоленную пищу. Но зато тысяча двести свежих ва-ранских бойцов теперь могли обрушиться на правый -фланг неприятелей.
На каждой варанской галере были припасены по две сорокалоктевых лестницы, предназначенные для штурма дагаатской цитадели. Гаасса приказал швырнуть их на прогоревшие палубы кораблей Лорчей. Только так воины могли надеяться преодолеть их – обугленные, зияющие темными провалами, дымящиеся.
Гаасса оке Тамай первым обнажил меч и ступил на покачнувшуюся под его весом лестницу. Лестницу, которая теперь стала мостом между его серым прошлым и блистательным будущим, в котором Гаасса оке Тамай не сомневался.
Лорчи с трудом сдерживали натиск варанцёв. Рядом с Герфегестом воткнулся в песок обломок чьей-то секиры. Где-то на правом фланге разрастался варанский боевой клич. В Герфегесте шевельнулось легкое недоумение. Чему это они так радуются? Смерти своего сучьего Шета?
Колдовская змея, свитая из песка заклинаниями Шета, оставила на их плечах глубокие кровавые борозды. Все члены Хозяев Гамелинов были скованы страшной тяжестью. Герфегест с огромным трудом шевельнул языком и выдавил:
– Шет, кажется…
– Нет, – еле слышно ответила Хармана.
Шет оке Лагин лежал, придавленный к земле тяжестью бездыханного тела Киммерин. Из раны на месте отсеченного указательного пальца на его левой руке медленно вытекала кровь; Обычная красная кровь.
Оба клинка Стагевда, оброненные своими новыми хозяевами, лежали рядом с ними. Достаточно было их поднять и вонзить в грудь неподвижного князя, чтобы положить конец всему. Всему.
Герфегест подался вперед и встал на четвереньки. В голове перекатился свинцовый шар боли. Герфегест протянул руку и взялся за рукоять своего меча. Свел деревянные пальцы. Каждому суставу пришлось приказывать в отдельности. Какие все-таки чудовища эти звезднорожденные!
Герфегест занес меч и ударил. Рука совершенно отказывалась слушаться его – вместо того, чтобы распороть пах Сиятельного князя, меч лишь слегка чиркнул по внутренней поверхности его бедра.
Хармане было еще труднее. Она только сейчас завладела своим мечом, и ее бессмысленный взгляд блуждал по его потускневшей от крови поверхности. .Словно бы Хармана не могла взять в толк, зачем ее рука нащупала эту тяжелую и холодную вещь.
В этот момент двое ближайших к ним Лорчей почти одновременно пали замертво, открывая дорогу варанским секирам. Шум, приближающийся к ним с правого фланга, стал нестерпимо громким.
Герфегесту сейчас было совершенно безразлично все, кроме собственной жизни. Удар прорвавшегося внутрь круга варанца грозил раскроить ему череп, и Герфегесту пришлось подставить под него назначенный для Шета клинок. Кисть Хозяина Гамелинов была все еще недостаточно крепка, и его собственный меч обратился против него. Из левого плеча брызнула кровь.
В следующее мгновение варанец отскочил, спасаясь от прогудевшего над головой Герфегеста топора, и Хозяин Гамелинов почувствовал, как чья-то сильная рука, схватив за ворот, одним рывком поднимает его на ноги.
– Все, Гамелин! – проорал у него над ухом Пер-рин. – Варанцы получили помощь и прорвали наш правый фланг! Надо уходить!
– Один удар! – прохрипел Герфегест, неловко тыча клинком в сторону лежащего Шета, над которым уже возвышались двое варанских воинов.
– Нет! Погибнем все! – с этими словами Перрин перешвырнул себе за спину вялого Герфегеста, и его топор на длинной рукояти раздробил пальцы наседающего варанца.
– Сссыть Хуммерова! – прошипела в бессильной ярости Хармана, которой помог подняться на ноги личный телохранитель Перрина.
– Уходите к скальным проходам! Немедленно!!! – это было последнее, что услышал Герфегест от Перрина.
Глава Дома Лорчей погиб несколько минут спустя. Варанская секира раскрыла его грудную клетку «орлом», и огромное бычье сердце Лорча содрогнулось в последний раз.
Перрин не боялся умирать – волна последнего тепла прокатилась через все его члены и Мед Поэзии, радужным туманом обволакивая рассудок, усыпал ледяными лепестками последнюю дорогу главы Дома Лорчей. Дорогу к Намарну…
Сиятельный князь Варана, Шет оке Лагин, звезд-норожденный, Единый в Двух Душах, сидел на липком песке, плотно обхватив руками подобранные к груди колени. Неохотно капала кровь из обрубка указательного пальца. Болела мочка разорванного уха.
Битва ушла далеко. Самые отважные и отчаянные Лорчи из последних сил сдерживали натиск варанцев. Они должны были погибнуть все. Потому что когда Хозяева Гамелинов и большая часть их соотечественников втянется в центральный проход, скалы вновь сойдутся в неприступный утес. Иначе нельзя. Иначе варанцы ворвутся на плечах у отступающих внутрь да-гаатской цитадели.
Окружающий мир был сейчас недоступен для звезднорожденного. Истинная борьба происходила внутри тела Шета оке Лагина.
– Убирайся прочь! – вопила душа Шета, впервые пробудившаяся за семь с лишним лет совершенного безмолвия.
– Нет, никогда! Не ранее, чем над миром восстанет тень моего повелителя! – хохотала и глумилась зловещая воля Октанга Урайна.
– Прочь! – падающей звездой вспыхнула душа Шета.
– Ни-ког-да, – чеканил слог за слогом Октанг Урайн, закутывая звезду в тысячу полотнищ тьмы.
Но звезда разгоралась ярче. Урайн, немало растерявший за сегодняшний день и, главное, лишенный Хуммеровой серьги, средоточия своего-колдовского могущества, цеплялся за тело Шета оке Лагина изо всех сил. Но это были последние силы.
– Я сокрушу тебя! – острые клинки вспарывали тьму, и она опадала бесплотными лоскутами. Один за другим, один за другим – десятками и сотнями угольно-черных листьев…
– Ты слышишь меня. Пенный Гребень Счастливой Волны? – повторил в десятый раз Гаасса оке Тамай, не ленясь всякий раз раскатывать на языке полную титулатуру Сиятельного князя.
Шет оке Лагин был по-прежнему неподвижен и по-прежнему молчал. Его лицо стало белым, как снег на вершинах Гэдо-Адто, его глаза не переливались больше.
Гаасса оке Тамай с сомнением покосился на серебряную серьгу с погасшим изумрудом. Чтобы отобрать ее у мертвой Киммерин, ему пришлось отрубить судорожно сведенные пальцы девушки. Гаасса оке Тамай не привык чувствовать себя мясником. У него под языком стояла странная горечь, которую не могла заглушить даже радость одержанной победы. Сегодня он, Гаасса оке Тамай, спас варанское воинство и самого Сиятельного князя от гибели. Вот только теперь не вполне ясно, что произошло с Пенным Гребнем Счастливой Волны.
– Ты потерял свою вещь. Сиятельный князь, – наконец решился Гаасса, поднося серьгу к самым глазам Шета.
Октанг Урайн был уже очень слаб. Его воля истекала в пустоту, а истинный Шет оке Лагин восходил к свету, чтобы вернуть власть над своим украденным телом. И когда полное небытие уже казалось Урайну неминуемым, его воля воспрянула вновь. Перед глазами его тела появилось то, что он полагал безвозвратно утраченным.
Сознание Шета оке Лагина сейчас было слишком поглощено своим новым бытием, чтобы следить за такими мелочами, как поведение правой руки…
Гаасса оке Тамай в испуге отпрянул назад. Рука окаменевшего Сиятельного князя с быстротой молнии метнулась к нему и схватила серьгу.
Затем Сиятельный князь вновь замер на несколько мгновений. Его выброшенная вперед рука дрожала крупной дрожью, словно бы не желая совершать обратный ход. Потом над плато Поющих Песков разнесся нечеловеческий крик. Это был крик истинного Шета оке Лагина, который в решительный момент осознал, что упустил столь близкую победу.
Гаасса оке Тамай расширившимися от ужаса глазами наблюдал, как рука Сиятельного князя устремилась назад и изо всех сил вонзила серьгу в целую мочку уха. Тотчас же безжизненный изумруд налился торжествующим светом, и в глазах Шета оке Лагина вновь заплясали все оттенки вечности.
– Гаасса?! – воскликнул Сиятельный князь, стремительно подымаясь на ноги.
– Да, Пенный Гребень Счастливой Волны, – с достоинством кивнул Гаасса, вставая вслед за Ше-том. – Я погубил еще двадцать галер твоего флота, Сиятельный князь. Но я сделал это во имя спасения твоей жизни.
Дерзко. Это было очень дерзко – уверять, что он спас жизнь ему – Длани, Стопе и Чреслам Хуммера! Сиятельный князь обошел последние слова Гаассы своим вниманием.
– Хозяева Гамелинов мертвы? – осведомился он вполне небрежно, как будто речь шла о сущей безделице.
– Им удалось уйти, – Гаасса потупился.
– Зря.
Сражение было окончено.
Лорчи оставили на плато Поющих Песков девятьсот с лишним своих людей. Триста из них погибли, прикрывая отступление Хозяев Гамелинов через каменные ворота центрального прохода.
Трех с лишним тысяч воинов не досчитались сыновья Варана. Дорого заплатили они за то, чтобы воткнуть колья своих шатров в бесплодные пески Дагаата.
Глава третьяНОЧЬ
Герфегест сделал три шага к краю смотровой площадки на Алмазном Гвозде. Три шага вправо. Еще три шага вправо. Лагерь, разбитый варанцами по указанию Шета оке Лагина, лежал внизу, на плато Поющих Песков. Смотри сколько хочешь. И слушай песню песка.
Опустошенная и безмолвная Хармана сидела у его ног, подобрав колени и уперев руки в полупрозрачную поверхность площадки. Она не смущалась своей неподобающей позы. Она смотрела на лагерь. И то, что она видела, не сулило ничего, кроме скорой смерти.
Варанцы готовили к бою оружие, вынесенное Шетом и Ганфалой из Молочной Котловины. Они сооружали метательные машины. Чинили и наращивали осадные лестницы. Чистили оружие. Грохотали кандалами для пленных. Если, конечно, кто-нибудь собирается брать пленных в сражении, которое произойдет завтра утром. В сражении, которое неминуемо, словно само утро.
С другого края – противоположного тому, на котором топтался Герфегест – можно было видеть, что Лорчи и Гамелины тоже не теряют даром времени. Дагаат – не самое идеальное место для того, чтобы на нем обороняться. Это не город, где даже на бочку кипящей смолы можно возлагать надежды. В Дагаате не живут люди. В Дагаате не разыщешь резервов оружия или продовольствия. И все же Дагаат – это крепость, и, как всякую крепость, ее нужно готовить к обороне.
Лорчи, в отличие от Гамелинов, не были поклонниками градостроительства. Их города, как правило, имели весьма низкие стены – у Лорчей не было в обычае прятаться в крепостях. «Если война дошла до стен столицы – значит, это проигранная война», – говорили Лорчи, прозревая валы, укрепления, подъемные мосты и прочие хитрости, до которых так охочи были мудрецы, сушащие головы над трактатами по фортификации. Как будут вести себя эти воины в несвойственной для них роли – в роли защитников крепости? Для Лорча ведь быть защитником – все равно что быть побежденным?
Озабоченный этими мыслями, Герфегест присел рядом с Харманой и положил руку ей на плечо. Кожа Харманы была холодна и суха. Ее взгляд был усталым и грустным. Последний раз столь обессиленной Герфегест видел ее в тот день, когда она усмиряла Совет Сильнейших. О чем думала она? О Лорчах? О Торвен-те, который словно бы под землю провалился с самого утра? О судьбах Дома Гамелинов? Герфегест не стал доискиваться до правды чередой бестактных и бессмысленных вопросов. Он лишь поцеловал ее руку – ту самую, на которой горел алмаз Перстня Конгетларов.
И вдруг откуда-то снизу, с той стороны, где Лорчи готовились к бою, послышалась песня. Пятьсот луженых мужских глоток затянули ее, и она, неказистая и странная, понеслась над погруженным в ночь островом, словно пыльный, жесткий ветер пустыни Легередан.
Сам-один я город победил! Сам-один я город загубил! Йоги-йоу! Йрги-йоу! Сам-один всех девок полонил! Сам-один добычу разделил! Йоги-йоу! Йоги-йоу!
Герфегест и Хармана переглянулись.
– Странные слова, моя госпожа, не правда ли? Тягучий напев Лорчей становился все слышне й. Все новые воины присоединялись к своим, умножая единение голосов. Теперь Герфегест уже не сомневался в том, что пение Лорчей отлично слышно и в лагере Шета оке Лагина.
– Не страннее всего остального, – с некоторым запозданием ответила Хармана.
Рядом с ними бесшумно, словно бы из-под земли, возникла фигура Торвента. Альбиноса. Урода. И все-таки отражения мастера Зикры Конгетлара. И все-таки регента, сына императора Лана Красного Панциря.
– Приветствую Гамелинов, – в своей обычной манере, нараспев, сказал Торвент.
– Где вы изволили праздновать труса. Ваше Величество? – беззлобно поинтересовался Герфегест.
– Я сохранял свою шкуру в подземельях Священного Острова, – спокойно ответил Торвент, кланяясь госпоже Хармане.
– И знаете ли вы. Ваше Величество, что произошло за то время, пока вы, пестуя свое любопытство, осматривали утробы Хуммерова Логова? – не переставал язвить Герфегест, чья сдержанность была без остатка истрачена в сражении.
– Во-первых, знаю. Хозяин Гамелинов, – пропуская все нападки Герфегеста мимо ушей, отвечал Торвент. – Я знал это еще до того, как ты принял в нем участие. Во-вторых, я просил тебя забыть о вежливом жеманстве еще на корабле Педнов, и ты дал мне свое слово. То самое слово, которое сейчас нарушил. А в-третьих, я не зря провел там время. Мой меч, быть может, и отправил бы души десятка-другого варанцев в Святую Землю Грем, но это бы все равне-не решило исхода сражения, которое было заведомо проигранным.
Почувствовав неловкость, Герфегест замолчал. Что-то от Зикры Конгетлара проступило в лице регента. Что-то очень сходное с интонациями Зикры Конгетлара послышалось в голосе регента. Герфегест опустил голову в смущении. Никогда не знаешь, как себя вести с та-лан – отражениями. В особенности с та-лан – отражением своего учителя.
Но на помощь Герфегесту пришла Хармана, чей хрустальный голос рассеял неуют тревожной ночи.
– Что же интересного ты обнаружил в подземельях, Торвент? – спросила она, и на ее губах засияла бесконечно усталая улыбка любознательной девочки, чья любознательность пресыщена сверх всякой меры.
– Всяк может видеть – Дагаат походит на монолитную скалу, – начал Торвент. – Но это лишь видимость. Внутри он изъеден древними строителями, словно кусок старого сыра прожорливыми червями. Несметное множество комнат, подземных ходов, капищу тайных лазов, зловещих залов, переходов, тупиков, ложных коридоров. Вот что такое Дагаат на самом деле.
Герфегест и Хармана утвердительно закивали. Дескать, верим на слово. Кое-что видели и сами. Перебивать Торвента у них не было желания.
– Весь сегодняшний день я истратил на то, чтобы осмотреть это пугающее разнообразие. За свое любопытство я едва не поплатился жизнью дважды. В первый раз, когда попался в ловушку – безобидная на первый взгляд комната оказалась комнатой с падающим потолком – и я едва избег печальной участи, которую уготовил.мне древний архитектор Хуммера. А во второй раз я по неосторожности задел конский волос, протянутый поперек неосвещенного коридора, который был связан с механизмом, приводящим в действие гильотину. Она упала с потолка прямо на меня, и всей моей ловкости едва хватило на то, чтобы отдать ей заднее полотнище своего плаща, отвоевав себе все остальное. К счастью, я остался жив.
– Мы видим, Торвент, – мрачно сказал Герфегест. – Но к счастью ли это – не знаю. По крайней мере, проживешь до завтра.
Торвент и Хармана усмехнулись – абсурдное чувство юмора, присущее Конгетлару, не покидало его даже в самые тягостные минуты. Торвент продолжал:
– Но мне не стоило бы утомлять вас рассказами об этом, если бы не одна интересная находка.
– Надеюсь, это не мешок с золотыми императорами Первой Династии? – поинтересовался Герфегест.
– Отнюдь. Я обнаружил подземный ход, ведущий из крепости. Я прошел по нему от начала и до конца. Когда-то он, возможно, выводил на поверхность в районе гавани. Сейчас он обрывается там, где заканчивается каменное основание крепости, и его конец завален певучим песком. И все-таки кое-кто мог бы цройти по нему и вылезти в самом сердце лагеря Шета оке Лагина. Вон там!
Торвент указал туда, где раскинулся лагерь варан-цев. Туда, где рвалось к небесам неистовое пламя костра, потворствовавшее магическим священнодействиям. Кто там сейчас – Шет, Ганфала, Горхла?
– Неужели ты всерьез предлагаешь нам пробраться по нему, вылезти там, в лагере врагов, ввязаться в схватку… Такие штуки, как известно, получаются только на страницах древних хроник… Да еще в пьяных бреднях наемников твоего императорского величества, – безо всякого оживления отозвался Герфегест.
Он прекрасно знал, чем оборачиваются пресловутые военные хитрости, воспеваемые во всех трактатах по стратегии и тактике, которые только существовали по обе стороны Хелтанских гор. Все эти подземные ходы, из которых выныривает вдруг целое войско. Выныривает, чтобы нанести сокрушительнейшее поражение. Герфегест любил авантюры. Но только не авантюры в военном деле. В конце концов, хватит на сегодня…
– Нет, Герфегест, нам пробираться через него нет никакого смысла. Да это и не получилось бы – песок бы все сыпался и сыпался без остановки. Пришлось бы целый месяц строить.подземный ход с основательными стенами. Но ты забыл о том, что у нас есть кое-кто получше.
– И кто же этот самоубийца?
– Слепец! – воскликнула Хармана, наконец-то сообразившая, куда клонит Торвент.
