Текст книги "Сборник "Круг Земель""
Автор книги: Александр Зорич
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 47 (всего у книги 92 страниц)
Его руки были связаны за спиной. Он сидел на табуретке, ощущая за спиной какой-то столб, за который, собственно, и были заведены связанные руки. Голова соображала плохо. Правая лодыжка нестерпимо чесалась как от укуса двух сотен озверевших от голода комаров.
Перед ним был стол. На столе горели два больших масляных светильника. Рядом с ними лежали: его меч, женские сандалии, перстень Хозяина Гамелинов, потертый портрет Торвента и бронзовая миндалина с Семенем Ветра. Кошеля, набитого монетами, не было и» в помине.
Напротив сидели трое – давешний хлыщ, плечистый мужик с огромным кольцом в ухе и смуглая девица. Обвившись вокруг шеи девицы, а голову положив на ее пышные груди, дремала тонкая располосованная черным и красным змея.
– Как тебе понравилась наша южная подружка, хренов сын Милианга? – спросил тот, что с кольцом.
Герфегест уже успел сообразить, что произошло. Змея недвусмысленнб свидетельствовала об этом. Именно ее укус надолго сковал его волю и его мышцы. Удивительно, как он вообще еще жив. Впрочем, подобных змей – способных, в зависимости от желания их хозяев, либо убить, либо просто временно парализовать человека – в Сармонтазаре, кажется, умеют выращивать грюты. Значит, не только грюты.
Герфегест с трудом разлепил сухие губы и еле слышно ответил:
– Она прекрасна как тысяча подруг императрицы Сеннин.
– Хорошие слова! – удало мотнув головой, развеселился главарь. – Что ты хочешь за них?
– Жизнь и правду, – сказал Герфегест. В это же время он осторожно ощупывал кончиками цальцев веревки на своих противоестественно вывороченных кистях. Связан он был отменно.
– Правду за правду, а около твоей жизни мы еще походим кругами, – подмигнул главарь смуглой девице. – Расскажи нам свою историю.
– Хорошо, – согласно кивнул Герфегест. – Я не стану повторять, что я незаконный сын Милианга. Хотя, впрочем, у него едва ли были вообще законные. Когда Ваарнарк разгромил пристанище моего отца, он взял меня в плен. Тогда мне еще не исполнилось двенадцати и по обычаям Орнумхониоров мне даровали жизнь. «Волчонок слишком мал, – сказал тогда Ваарнарк, – чтобы его нельзя было воспитать добрым Тунцом». Так я попал на службу в Дом Орнумхониоров. Разумеется, Ваарнарк не ошибся. Я получил образование благородного и стал личным телохранителем Ваарнарка. Долгое время мой меч служил верой и правдой Дому Орнумхониоров. Еще месяц назад я сражался под знаменами Синего Тунца в проливе Олк против Гамелинов, что извращают самую суть бытия. На захваченном файеланте Гамелинов я нашел предметы, которые лежат перед вами. Там же я узнал от пленных, что Гамелины озабочены розыском Торвен-та, наследника погибшего императора: Мое положение рядом с Ваарнарком становилось все более шатким, ибо другие телохранители плели вокруг меня сети интриг. И тогда мое происхождение напомнило о себе. Когда наш флот пошел обратно на юг, две недели назад, посреди разбушевавшегося шторма, я спустил лодку и направился к Свен-Илиарму. Я проложил себе дорогу в Рем деньгами, мечом, хитростью и перстнем Гамелинов. И теперь я ищу регента. Насколько мне известно, сейчас Гамелины готовы заплатить за его голову вдесятеро от прежнего.
У Милианга действительно был сын по имени Ларт. Он действительно был пленен Ваарнарком и стал истинным Орнумхониором. Все остальное в истории Герфегеста было, разумеется, чистейшей ложью. Потому что Ларт был тем самым Орнумхониором, которого умертвил посох Ганфалы в Арсенале. Герфегест узнал об этом позже, уже по пути в пролив Олк, когда однажды осведомился у Ганфалы, почему Ор-нумхониоры с таким, в общем-то, показным безразличием перенесли смерть своего сородича.
Впрочем, собеседников Герфегеста интересовали отнюдь не подробности его фальшивого жизнеописания.
Главарь обнажил крепкие ровные зубы в недоброй ухмылке.
– Зачем искать то, что далеко? – спросил он, заговорщически оглядывая своих подельников. – Думается, Гамелины и без того неплохо заплатят нам за твою говорливость, за свой перстень и за подозрительную штуковину, которая болталась у тебя на шее. От нее разит магией на десять лиг. Не так ли, Мио?
Девица молча кивнула и, приблизив губы к затылку змеи, тихонько зашипела.
Истома, вызванная укусом ползучей гадины, постепенно отступала. Пристально глядя в глаза главаря, Герфегест окрепшим голосом возразил:
– Хурр, наместник Гамелинов, примет их у вас с благодарностью. Хозяева Гамелинов щедро наградят его за добрую службу. Ну а вас Хурр незамедлительно четвертует в три ступени, и вопли ваши будут слышны диким каракатицам у берегов Пояса Усопших три бесконечно долгих дня.
Змея на груди заклинательницы завороженно подняла голову и широко раскрыла свою пасть. Девица, выпростав руку из-под стола, достала маленькую склянку и окропила зубы змеи мутной красноватой жидкостью. Без сомнений, это был смертельный яд.
– Я долго живу в этом мире, – самодовольно сказал главарь, хлопнув ладонью по столу. – Долго живу, потому что я в девять лет положил на все писаные и неписаные законы Синего Алустрала. В тринадцать я создалсобственные законы. Они очень просты. И я следую им неотступно. Первый закон гласит: бойся сложного. Я могу поверить тебе, Ларт, сын Мидианга, и, быть может, могу помочь тебе разыскать регента. Возможно, это сулит хороший барыш. Но это очень опасно, потому что очень сложно. Я могу не поверить тебе, Никто, сын Никого, и тогда все станет еще сложнее. Ты приносишь только сложность, а я привык к простоте. Ты, пожалуй, прав в одном – мне нет смысла выдавать тебя Гамелинам. Мне есть смысл убить тебя и забыть о тебе навеки.
Змея покинула грудь заклинательницы и медленными извивами поползла к Герфегесту.
«О, сыть Хуммерова, уж лучше бы он выдал меня Хурру! – в отчаянии подумал Герфегест. – Так бы я, по крайней мере, остался жив!»
– Постой! – крикнул Герфегест. Ему не нужно было прикладывать усилий к тому, чтобы выглядеть испуганным. Он был действительно перепуган до смерти. – Постой! Ты не знаешь правды!
– Мои законы выше любой правды, – покачал головой главарь.
«Чересчур рассудительная бестия», – пронеслось в голове Герфегеста.
Змея неумолимо приближалась.
– Меня нельзя убивать! Я новый Хозяин Дома Гамелинов! Если вы меня сейчас убьете. Хозяйка доста» нет вас хоть из пасти Хуммера, и тогда.вы…
– А я – император Лан Красный Панцирь, – без тени иронии пожал плечами главарь. Конечно, чего ради ему верить какому-то оборванному проходимцу?
Ноги Герфегеста не были связаны. Тело Идущего Путем Ветра гибко, как сам Ветер. И, главное – в данном случае это, было даже хорошо – за его спиной был этот подлый столб, придающий ему отличную точку опоры. Нег видя другого выхода Герфегест извернулся ужом и, едва не вывихнув бедренные, суставы, быстро вынес обе ноги из-под стола. Венчая это со стороны несуразное движение своим логическим завершением, он пятками разбил обамасляных светильника.;
Удары вышли настолько быстрыми, что он не успел обжечься. Горящее масло хлынуло на стол – на сандалии Харманы, на портрет Торвента, на змею. Контрабандисты вскочили на ноги. Хлыщ схватил со стола меч Герфегеста, в руках у главаря оказался широкий тесак, девица достала два тонких стилета.
По крайней мере, он немного оттянул роковую развязку. Герфегест не знал, какую высоту имеет столб за его спиной, но он, еще раз испытав гибкость своих суставов, уперся ногами в край табуретки под собой и, обдирая хребет до крови, вскочил в полный рост.
Стилет девицы вонзился в столб между ногами Герфегеста ровно на три пальца ниже его чресел. «Успел!» – мелькнула радостная мысль, которая незамедлительно сменилась ужасом – с двух сторон на него надвигались главарь и его верткий приспешник. Два клинка против двух обнаженных пяток – слишком неравныесилы. Но теперь его руки, хоть и оставались связанными, оказались выше верхнего среза столба. Герфегест смог выиграть еще несколько мгновений, прыгнув через стол и ударом ноги повалив девицу на пол.
Все было совершенно напрасно. Он еще поскачет немного, подрыгает туда-сюда ногами, а потом расчетливый главарь сможет насладиться зрелищем его перерезанной глотки.
Когда Герфегест уже собирался прекратить бессмысленную игру, на высоком потолке открылся светлый прямоугольник. Как и подозревал Герфегест, они находились в глубоком тайном подвале. В прямоугольнике возникла детская голова.
– Железноголовые! – успел взвизгнуть мальчишка и беззвучно провалился вниз, прямо на горящий стол. Между его лопаток торчала стрела.
Главарь еще не успел сообразить, что же происходит, как в проеме появились сразу несколько лучников.
– Стоять, не шевелясь! – прогремел столь знакомый Герфегесту голос. Едва ли кто-то мог себе помыслить, что он принадлежит обольстительнейшей женщине Синего Алустрала.
Хлыщ пренебрег этим требованием и дернулся по направлению к Герфегесту. Он не успел сделать и полушата. Две стрелы навеки успокоили его. Главарь оказался умнее. Отшвырнув меч, он отвесил лучникам глубокий поклон и сказал:
– Извольте видеть, благородные господа, – мы заняты усмирением особо опасного преступника, который, вне всяких сомнений, будет интересен Дому Гамелинов.
– О да, вне всяких сомнений! – ответил ему звонкий голос Харманы. И Хозяйка Дома Гамелинов рассмеялась высоким-чистым смехом.
Главаря контрабандистов звали Хом Заумный, его подружку – Мио. Герфегест и Хармана были полны решимости завершить допрос весьма скоро.
Хармана приблизилась к Хому вплотную. Он не видел ее – его глаза были плотно завязаны – но чувствовал дыхание Харманы на своей щеке. Хом был полностью обнажен и подвешен на дыбе в пыточной каюте. На всех кораблях Синего Алустрала были такие – без них гребцы давно разучились бы уважать своих благородных хозяев.
– Хом, – прошептала она вкрадчиво, и ее коготки слегка царапнули волосатую грудь главаря. – Ты должен сказать все, что знаешь о регенте. Все.
– Я никогда не видел регента, – процедил Хом сквозь плотно сжатые зубы.
– Ты не понимаешь, – промурлыкала Хармана, и ее рука опустилась ниже, поглаживая живот Хома. Одновременно с этим Хом почувствовал, как чей-то проворный язык прошелся по его чреслам.
– Ты не понимаешь, – голос Харманы прозвучал откуда-то снизу. – Что означают слова Хозяйки Гамелинов.
В это время в другой каюте, отнюдь не пыточной, а, напротив, обитой превосходными гобеленами и наполненной воскурениями благовоний. Хозяин Гамелинов на мгновение остановился и, приблизив горячие губы к уху Мио, едва слышно сказал:
– Вспомни, вспомни Торвента.
– Я не знаю его, – прошептала Мио. Герфегест поцеловал ее в мочку уха и нарочито покинул ее лоно.
– Я не могу без тебя, – простонала Мио, призывно покачивая бедрами. – Вернись.
– Вспомни Торвента, – повторил Герфегест шепотом, возвращаясь в Мио разъяренным зверем.
Хом тяжело дышал. Наслаждение, подымаясь вверх горячими волнами, кружило ему голову.
– Ты не понимаешь, – совершенно неожиданно раздался голос Харманы у его уха. Неожиданно, ведь ласковый язык продолжал свою любовную работу. – Ты не понимаешь, что в руках Хозяйки Гамелинов работают языком даже мертвые.
Чьи-то пальцй сорвали повязку с глаз Хома, и каюта наполнилась леденящим душу воплем ужаса.
У его чресел покачивалась голова мертвого человека, которую сжимала рука Харманы, и именно эта голова владела сейчас его членом. Пренебрегая воплем ужаса главаря шайки, Хармана холодно заметила:
– Ты не очень дергайся – мой покойный брат может сделать тебя скопцом.
– Вспомни регента, вспомни этого человека, – добавила Хармана вкрадчивым шепотом, поднося к лицу Хома портрет Торвента.
Вопль Хома неожиданно затих, и контрабандист обессиленно уронил голову набок.
На пороге пыточной каюты появился Герфегест. Он окинул удивительную и мрачную сцену понимающим взглядом и, удостоверившись, что Хом без сознания, сказал Хармане:
– Хуммер меня раздери! Она изошлась в сладострастных хрипах, не так ничего и не сказала. Сейчас дура лежит без чувств, ибо я не додал ей того, чего она так хотела. Дознаватель из меня никудышный.
– Одной страсти мало, чтобы сломить Затворы Памяти, наложенные на человека умелой рукой, – Хармана тонко улыбнулась. – К страсти следует прибавить ужас.
С этими словами Хозяйка Дома Гамелинов ущипнула Хома за бледный сосок своими отточенными ногтями. Герфегест против своей воли поморщился.
Хом вскинул голову, окидывая пустым взором Харману и Герфегеста.
– Расскажи нам о пятнадцатилетнем альбиносе из благородных, или мы услышим эту же историю из уст твоей мертвой головы.
Хом опустил взгляд вниз, и глаза его осмыслились ужасом. Он вспомнил не только то, что происходило с ним только что, но и события, запертые прежде в его памяти Затворами Торвента.
– Да… Это было… В день, когда в столице полилась кровь…
Хармана нетерпеливо закусила нижнюю губу.
– Короче, болван! Где вы расстались с ним?
– В Поясе Усопших, – выдохнул Хом и вновь потерял сознание. С Затворами Торвент, пожалуй, перестарался.
– Вообще-то я верю тебе, – лениво сказала Хармана Хому на прощание. – Но на всякий случай я хочу, чтобы ты знал: сейчас – последнее мгновение, когда ты можешь припомнить еще что-нибудь. До нашего возвращения в Рем вы с Мио будете жить. Потом вас осудят за контрабанду и покушение на жизнь свободного гражданина. Смерть ваша будет легкой. Но если выяснится, что ты все-таки нашел в себе силы и почему-то соврал мне – смерть ваша будет столь страшна, что небеса побелеют от ужаса.
– Нет-нет, госпожа. Уверяю вас, я сказал всю правду, и только правду.
– Хорошо, – кивнула Хармана. – Прощай.
– Простите, госпожа… – робко бросил Хом уже в спину Харманы. Та резко обернулась. Неужели этот кабан припомнил что-то новое?
– Да?
– Раз уж меня все равно казнят, не могли бы вы объяснить мне, как вам удалось нас найти? Хармана улыбнулась.
– Ценю твою наглость. И хотя тебе следовало бы вырвать язык, будем считать, что таково твое предсмертное желание. Слушай: вас нашел мой супруг, которого носит Ветер, и мне к этому нечего прибавить. Ну а я просто нашла своего супруга. По запаху своих сандалий.
– О-о, понимаю, магия…
Хармана скривилась как от чарки уксуса.
– И много магии в собачьих носах?
– Проси, Элиен, что зашло в голову! – Правитель грютов Аганна говорил по-харренски весьма посредственно, если не сказать смехотворно, но делал это с великим тщанием и стбль же великим удовольствием, судя по той многозубой улыбке, которой украсилось его раздобревшее за пять лет безмятежного царствования лицо. – Зашло в голову бабу – подарю любую бабу. Жалко – нет. Что хочется, то и говори-проси.
Недолго думая, Элиен выложил правителю свою просьбу, содержание которой несколько опечалило Аганну. Много лет назад Элиен и Аганна, бывший тогда придворным рабом по имени Алаш, следовали на юг через Степи. У реки Ан-Эгер их стал преследовать гигантский нетопырь, которому, после множества ухищрений и злоключений, повезло быть пойманным. Алаш вымолил Хегуру жизнь, склонив Элиена, который был полон решимости покончить с омерзительной тварью после того, как ее сородичи размером поменьше едва не заели до смерти и Элиена, и самого Алаша, к милосердию. А потом, когда их пути разошлись, увез связанного нетопыря в столицу грютов. «На потеху царю», – так объяснил Аганна свое малодушие, показавшееся тогда Элиену странным.
И оказался прав – прежний грютский царь, трон которого вот уже пять лет попирал своим седалищем сам Алаш-Аганна, был в восторге от диковины. В битве, решившей судьбу Лон-Меара да и всей Сармонта-зары, Элиену посчастливилось снова увидеть Нетопыря Хегуру: взнузданный и оседланный верной рукой бывшего раба, а после военачальника грютского войска, Нетопырь был Алашу-Аганне чем-то вроде боевого скакуна. Летающего боевого скакуна. Восседая на Хегуру, смелом и легком на подъем в те далекие времена, Аганне удалось даже поразить Кутаха над Кутах, чудовищное исчадие Октанга Урайна…
Тогда Элиен лишь подивился настойчивости Аган-ны, его дару подчинять себе -тварей, его смекалке, его ловкости. Но Хегуру по-прежнему не внушал ему ни доверия, ни симпатии. Отвратительное крылатое существо со свинообразным рылом и длинными когтями, Нетопырь Хегуру был похож на обычного нетопыря так же, как морской конек похож на необъезженного иноходца. Тогда Элиен относился к разъезжающему верхом на Нетопыре Хегуру Аганне немного снисходительно, считая его слишком ребячливым и несерьезным. Зачем нужен летающий скакун, если для любого важного дела достаточно либо обычного каурого либо двух своих ног? Сам Элиен исходил пол-Сармонтазары пешком и ничего… Но теперь он думал иначе.
На обычном скакуне можно добраться до Хелтан-ских гор за несколько недель. На Нетопыре Хегуру – задва дня. Горные тропы Хелтан не одолеть без проводника. К Воротам Хуммера не добраться на кауром. А уж что делать в Синем Алустрале на лошадке Элиен и вовсе не мог взять в толк. Нетопырь Хегуру – вот, кто нужен ему теперь.
Но Аганне,: похоже, было так же нелегко ссудить Нетопыря,как иному грюту– свою единственную кобылу. Таковы грютьг – женщин они дарят и отдают друг другу безо всякого смущения и ревности. Вот лошади – совсем другое дело.
– Ты, Элиен, не подводить честный муж. Ты мне ой хорош! – вслух рассуждал Аганна, в то время как чудовищно усталый с дороги Элиен разминал уставшие от трехсуточного бдения в седле икры и стопы.
– Эх ты, Элиен, сын Тремгора! Не иначе, говорю, ты собираться к самому Хуммеру в дом, если тебе надо мой нетопырь, – сокрушенно сказал Аганна, производя тот самый вздох, на который горазды люди, чья совесть не позволяет им быть самими собой.
– Ты прав, Аганна. Я собрался в Синий Алустрал, – Элиен бросил на старого товарища взгляд, исполненный непреклонной решимости побеждать и действовать, не взирая ни на усталость, ни на трудности. – И если ты откажешь мне, я все равно направлюсь туда, ибо иного пути у меня нет.
– Откажешь – нет. Такого не бывать. Бери этот проклятый нетопырь, – Аганна вскочил с подушек и, увлекая Элиена за собой в глубь дворцовых покоев, добавил: – Я тебе расскажу все тайны, как делать так, чтобы он все делал правильно. Хегуру будет слушать тебя, как меня. Долетишь в свой Алустрал, Хуммер его раздери, не успеешь глаза закрыть!
– Это и есть твоя хваленая «морская колесница», карлик? – поинтересовался Шет оке Лагин, вступая на борт скромной, но удивительно быстроходной одномачтовой посудины, влекомой натасканными каракатицами Орнумхониоров.
– Горхла, мой господин. Меня зовут Горхла, – бесстрастно, но с достоинством отозвался тот, отвешивая поклон Сиятельному князю и будущему союзнику его господина. Надзирающего над Равновесием.
– Скажи-ка, а почему Ганфала побрезговал приехать вместо тебя? Или с тобой? – в некоторой рассеянности спросил Шет оке Лагин. Казалось, он не намерен был слушать ответ. Сиятельного князя явно больше занимало устройство «морской колесницы». Он с любопытством-посматривал по сторонам, стучал по медному уху, выведенному над палубой, и пробовал на прочность «воротило». «Ну и странные эти люди Алустрала! К чему, в самом деле, такие сложности с этими морскими гадами?» – вот о чем думал в тот момент Шет.
– Ганфала Рыбий Пастырь, мой хозяин, не мог выказать вам свое почтение таким образом, – начал Горхла. – И тому есть ровно две причины. Во-первых, положение наше нельзя.назвать хорошим. Хранящие Верность теснимы врагами со всех сторон. Когда я покинул своего хозяина, он как раз готовился к выступлению против Гамелинов. Если бы Ганфала покинул войска Хранящих Верность хотя бы на день, это было бы равнозначно поражению. Потому что только воля Рыбьего Пастыря в состоянии удержать в повиновении Дома Юга.
– А что, разве Рыбий Пастырь не умеет вершить дела, находясь на некотором отдалении? – искренне удивился Шет оке Лагин. До сего момента он был о магических способностях Ганфалы более лестного мнения.
– Он может, разумеется… – смешался Горхла. Ему не хотелось врать, но и отзываться неуважительно о своем хозяине было не в его правилах. – Но ведь это не некоторое отдаление. Синий Алустрал – это весьма далеко отсюда.
– Пускай, – согласился Шет. Не ближний свет, конечно. – Ну а во-вторых?
– А во-вторых, нам предстоит пройти через Морские Врата Хуммера, и никто кроме меня не проведет твой флот через них. Смею утверждать. Рыбьему Пастырю никогда не доводилось открывать Врата. Я же, Великий Князь, дважды отпирал Врата Хуммера в Хелтанских горах и единожды – Морские. Лучшее подтверждение моих умений – это то, что я в Сар-монтазаре стою сейчас перед вами. Великий князь.
– Сиятельный… Сиятельный князь, – небрежно поправил его Шет оке Лагин, разглядывая флейту пастыря. – Скажи еще вот что… С Семенем Ветра все в порядке?
– Разумеется, – Горхла улыбнулся одними краешками губ. – Когда я отбывал навстречу тебе. Вел… Сиятельный князь, оно было еще в руках у Герфегес-та. Последнего из Конгетларов, который и доставил Семя Ветра в Синий Алустрал. Герфегест честен и предан нашему делу. Но Рыбий Пастырь, по всей видимости, скоро изготовит искуснейшую копию Семени. И тогда – Конгетлар сможет поцеловать свой Ветер под хвост. Впрочем, обманывать честных людей не в обычае у моего господина. – Горхла притворно нахмурился.
Шет оке Лагин решил, что Горхла говорит совершенно серьезно,и расхохотался.
– Обманывать! – Шет оке Лагин закатил глаза, словно придворный шут, довольный своей выходкой. – Честных людей! О, Герфегест Конгетлар! Теперь ты среди честных людей, кто бы мог подумать! И уж, конечно, как и всякого честного человека, тебя обманули!
Горхла нахмурился еще больше и на этот раз непритворно – он пытался скрыть свое смущение. Сиятельный Князь знаком с Герфегестом!
– Ну хорошо, а Дагаат? – спросил Шет оке Лагин, отсмеявшись всласть.
– А вот Дагаат в руках у Гамелинов, – отчеканил Горхла.
Шет оке Лагин нарочито вздохнул. Похоже, эта новость оставила его равнодушным. Тоже странно, ведь его, Горхлу, именно Дагаат волновал сильнее некуда. Так, глядишь, и эти проклятые Гамелины, исчадия Хуммеровы, вывернут синие воды Алустрала наизнанку. Если, конечно, Ганфала и спешащий на помощь правому делу Хранящих Верность Шет оке Лагин не предотвратят катастрофу…
– Похоже, в Синем Алустрале мне снова придется выгребать много человеческого мусора, – мрачно сказал Шет оке Лагин, окидывая Горхлу придирчивым взглядом, под которым тот почувствовал себя неуютно. Очень неуютно.
– Эт-то уж точно, – согласился Горхла, залихватски цокнув языком. Карлик не вполне понимал, к чему Шет клонит, но ему уже стало ясно главное – нужно сделать все для того, чтобы не быть причисленным к категории «человеческого мусора».
– Да пусть его, этот Дагаат. Ты лучше скажи, как ты с девками при таком росте…
Горхла не знал, что в то утро Шет оке Лагин был в прекрасном расположении духа. В таком прекрасном, что даже позволял себе некоторые бестактности. Чего с ним обычно не случалось. Любым колкостям и хамству Шет оке Лагин предпочитал короткий проблеск Когтя Хуммера под кадыком своего собеседника.
