Текст книги "Сборник "Круг Земель""
Автор книги: Александр Зорич
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 79 (всего у книги 92 страниц)
Страж Реки задрожал и его каменное тело побежало внушительными трещинами.
Когда гиазир-свел Элиен опрометью выбежал из его каменного брюха, ирвамессы поняли, что их развеселый пикник на Гибельном Мысу можно считать оконченным.
В лице Звезднорожденного не было ни кровинки. Пустые, съехавшие на бок ножны болтались у него на поясе бесполезной обузой. В руках Элиен сжимал обломок меча Эллата. Куцый, бесполезный обломок с косым сколом длиной в пару ладоней.
Элиен остановился и обвел тяжелым взглядом первый ряд ирвамессов: свою былую гордость, вепрей бурана лезвий. После Даранка и Варнага они больше не казались Элиену непобедимыми. После того же, что произошло только что, они казались ему и вовсе обреченными…
«Бараны, собранные для заклания. Они – ничто перед теми, кто положил предел Поющему Оружию…»
Элиену было грустно – так грусно, как бывает грустно человеку, осознавшему собственное бессилие.
– Воины! – сказал гиазир-свел твердым голосом, в котором по-прежнему звенела непреклонная воля. – Победы не будет – только смерть. Те из вас, кто знает пути к спасению, могут воспользоваться ими незамедлительно. Я освобождаю вас от присяги на верность свелу и Вольному Городу. Спасибо за все.
Сказав так, Элиен зашагал прочь с Гибельного Мыса, к которому через четверть часа должны были подойти корабли варанцев.
За ним в тягостном молчании потянулись ирвамессы – какой прок оборонять никому не нужный Гибельный Мыс?
За их спинами неумолимо распадалась исполинская громадина Стража Реки – и некому теперь было одухотворять его поражение.
– Госпожа Гаэт! Гиазир-свел Элиен велел мне доставить вас к Ясеневому Спуску, – сказал Ашера Тощий.
Гаэт узнала голос Отца Ирвамессады сразу, но долго, очень долго не оборачивалась. Ею владело сонное оцепенение, верный спутник дурных предчувствий.
– Госпожа Гаэт, гиазир Элиен велел мне… – повторил Ашера. Он старался казаться спокойным даже теперь, когда битва была проиграна.
– Я слышала, Ашера.
– Времени на сборы нет, госпожа. Мы отправляемся немедленно, – в голосе Ашеры прозвучали нотки раздражения.
Гаэт горестно вздохнула. Конечно, для раздражения у Ашеры были все причины. Ему, Ашере, пристало сейчас сражаться рядом с гибнущими защитниками Орина. А ему приходится нянчиться с женщиной, будь она хоть сто раз женой свела!
– Я никуда не пойду, – сказала наконец Гаэт со всей твердостью, на которую была способна.
Ашера Тощий отрицательно покачал головой.
– Не выдумывайте, госпожа. В конце концов, есть приказ свела, который я не вправе нарушить. Пока что мы терпим поражение за поражением. Ваша безопасность под большим сомнением. Если грюты ворвутся во дворец…
– Мне плевать на мою безопасность, – бросила Гаэт и ее глаза наполнились слезами. – Любезный Ашера! Ты знаешь гиазира-свела так же хорошо, как и я. Неужели ты не понимаешь – если я останусь жива, Элиен никогда не решится уничтожить Урайна! И, между прочим, снова из-за моей проклятой безопасности!
Железная маска скрывала лицо Ашеры. Но даже не видя его, покрытого струпьями заживающих волдырей, можно было легко догадаться, что Отец Ирвамессады опустил очи долу.
Да, как человек он понимал Элиена. Как государственный муж – осуждал.
Эти два чувства никогда не находили компромисса, а особенно теперь. Однажды Элиен уже дал Урайну вольницу, превратив море человеческих страданий в настоящий полноводный океан. Смерть тысяч молодых воинов мудрый свел уже счел однажды достойной платой за жизнь своей возлюбленной жены. Не исключено, если даже они одержат победу в этой битве, все закончится новой войной…
– Дай мне свой меч, Ашера, – Гаэт, чьи глаза сияли словно два горных родника, обласканных солнцем, приблизилась к Ашере. – Мне нужен твой меч!
– Нет, госпожа, – Ашера в испуге отстранился. – Вы не сделаете этого!
– Сделаю! Все эти годы я жила с тяжелым камнем на сердце. Не будь меня, тысячи юношей, жизнелюбивых и прекрасных, как мой Элай, были бы сейчас живы… Я больше не в силах думать о том, что будет, если рука Элиена дрогнет и в этот раз …
– Нет, – Ашера отступил еще на шаг назад, к двери. За ней уже вовсю слышался лязг оружия и звуки приближающейся резни.
– Да, Ашера, – Гаэт со значением провела ладонью по своим шелковым косам, в которые еще с утра ею были вплетены бледно-зеленые траурные ленты.
Ашера Тощий молча кивнул.
Рука Гаэт выпросталась из расшитого речным жемчугом рукава.
Ашера Тощий колебался еще секунду. А затем вынул из ножен меч и отдал его Гаэт.
Она поцеловала лезвие, обратившись лицом к востоку, приставила острие клинка к подвздошной впадине и, осушив слезы, сказала Ашере:
– Скажешь Элиену, что я ушла достойно. Скажешь Элаю, что… Нет, Элаю ничего не нужно говорить. Если что-то будет не так – перережешь мне горло.
– Я скажу всем, что ты была храброй. Если буду жив, – спустя несколько минут шепнул на ухо мертвой госпоже седовласый Ашера.
Он все же откинул железное забрало своего шлема. Теперь, когда его никто не видел, он позволил себе поцеловать подол платья госпожи Гаэт.
Ашера пережил Гаэт ненадолго. Всего лишь один короткий варанский колокол спустя грютские стрелы нашли его у выхода к Ясеневому Спуску.
– Это, батя, просто бараны какие-то, а не солдаты! Они со своими конями одного поля ягоды – по уму, – заключил проницательный Сав, наблюдая за тем, как грюты орудуют таранной машиной, пытаясь достучаться в Обитель Диорха.
Очередной гулкий удар тарана в ворота, сработанные из твердого герверитского вяза, не дал никакого эффекта. На них не осталось даже обыкновенной вмятины. Но грюты, славные своим упорством, продолжали.
«Бум-м-м-м», – снова разнеслось над пылающим Орином.
Урайн – теперь, после ошеломляющего триумфа его магической сметки подле Стража Реки хушаки постановили именовать его «батей» – был поглощен явленным зрелищем и ответить Саву не соизволил. Вместо него отозвался Лоскир.
– А кто тебе сказал, что ты, придурок, если бы на лошади с четырех лет ездил вместо того чтобы жрать томами всякую там магическую премудрость, сам бы таким бараном не стал? Да ты и так не больно-то соображаешь…
– Ну ты мужика опустил… При всех опустил! Ты уже, типа, второй батя у нас. Все про всех, типа, знаешь… – скривился Шотор.
Все шестеро хушаков временно бездействовали и теперь могли себе позволить поразмять языки. Урайн не мешал им, хотя и не понимал, что смешного они находят в действиях грютов.
«В конце концов, они славно потрудились сегодня. И не будь их… Впрочем, как это – „не будь их“?»
«Бум-м-м!»
– Не все грюты – бараны, – сказал рассудительный Двайр и добавил: – Некоторые грюты – гораздо глупее самого глупого барана..
Хушаки заржали, тыча пальцами в неподдающиеся ворота. Даже Урайн сподобился на улыбку – за компанию.
«Сегодня с ними нужно быть поласковее. Мальчики устали, вспыльчивые, смеются над всякой ерундой…Тем более, что сейчас им придется сделать последнюю и самую важную работу. Ту, ради которой вообще был затеян весь сыр-бор.»
«Бум-м-м-м-м!»
– Батя, ну хоть ты скажи – что они бараны! Это ж видно невооруженным взглядом, что на двери заклятие! – Фарг заискивающе заглянул в лицо Урайну. – И чего долбить без толку, когда надо пригласить грамотного человека?
«Вот так да!» – присвистнул Урайн. Только тут до него дошло, отчего смеялись хушаки. «Ведь на дверях действительно заклятие! Чтоб оно сгорело, это тело Сделанного Человека!» – в сердцах воскликнул Урайн. Он не увидел заклятия, хотя раньше, в теле Звезднорожденного, на свою проницательность по отношению к подобным вещам не жаловался…
– Действительно, заклятие есть. Но ведь интересно, когда грюты об этом догадаются! – быстро нашелся Урайн. Сейчас он, как никогда ранее был озабочен тем, чтобы сохранить и упрочить свой авторитет в глазах этих вульгарных, жестоких, но необыкновенно могущественных пацанов.
– Да задолбало уже ждать, пока догадаются. Может лучше пошли его сломаем? Это нам проще чем целку… – прогундосил Фарг.
– Кого пошлем? – ощерился Нальк.
– Тебя и пошлем. А то ты сегодня и так полдня прохалявил – отозвался Шотор.
Таким образом, площадная прибаутка обыкновенно молчаливого Налька оказалась очень кстати. Благодаря ей Урайн был избавлен от необходимости собственноручно снимать заклятие, о существовании которого он еще недавно даже и не подозревал.
Урайн и пятеро хушаков, нарочито вальяжным шагом, направлялись к многострадальным воротам Обители Диорха, с интересом наблюдая за Нальком, который, беспардонно отобрав у подвернувшегося грюта кобылу, помчался вперед.
Сквернословящим вихрем Нальк ворвался в средоточие деловитых грютов, ласкающих бока своего тарана, словно бы перед ними был конь и уговоры хозяина могли для него что-либо значить.
Потом он на некоторое время затерялся в толпе грютов – надо полагать, крепко ругался с грютским начальством. Начальство оказалось сговорчивым и очень скоро толпа грютов откатилась от ворот. Перед ними остался лишь одинокий варанский вельможа.
Своим кургузым обсидиановым ножом Нальк прочертил в воздухе короткое заклинание.
«Бум-м-м-м!».
Заклинание, полыхнув плотоядным бурым пламенем, осыпалось черным углем к ногам грютов.
«Ух-х-х-ты!», – пробормотала ошарашенная зрелищем толпа грютов, которой, казалось бы, после демонстрации четырех фигур «Лука Гестры» было не привыкать.
В следующую минуту и ворота Обители Диорха осыпались тлеющими углями, последовав примеру материализовавшихся магических слов молодого мага.
И на этот раз Урайн едва сдержал ликование.
Вступая в Обитель Диорха, он вновь поблагодарил самого себя за отличную идею пойти на немалый риск в плане дружбы с хушаками. «Ради эти бешенных стоило рискнуть. Эх, сведи я с ними знакомство хотя бы десятью годами раньше!»
Вопреки ожиданиям, Обитель Диорха не охранялась. Урайн приказал грютам оставаться у ворот и стеречь вход в Обитель на случай непредвиденных вылазок оринцев, в которые он впрочем, не очень-то верил.
Наконец, в сопровождении шести хушаков, Урайн вступил во двор и сразу же увидел приземистое здание, накрытое переливающимся всеми цветами радуги стеклянным куполом. Не узнать его было невозможно. И Урайн, и хушаки, на миг застыли в немом восхищении. Впрочем, пауза длилась недолго.
– Кушать подано. Жрите не обляпайтесь! – схохмил Шотор.
Хранители шара, диофериды, не стали прятаться. Они не бросились на мечи, не отравились крысиным ядом, предчувствуя близкий конец.
Одетые в просторные белые хламиды, расшитые всякой небесной всячиной, они рядком стояли подле Шара в позах, выражающих покорность судьбе и глаза их были закрыты. Все шестеро безмятежно улыбались.
«А-а, Сделанные Люди…» – догадался Урайн, как только завидел эти улыбки. Рыбак рыбака, как известно, узнает по крючкам и удочкам.
Хушаки притихли. Видимо, торжественность момента ощущалась ими с такой остротой, что даже зубоскалить охота пропала.
Их шестеро – и диоферидов шестеро. Иначе и быть не может. Но во всем остальном они отличались как небо и земля.
Правда, по мере того, как хушаки приближалась к Шару и к безмолвствующим диоферидам, их глаза все плотнее забирала тугая пелена ненависти.
Каждый из хушаков теперь удивительно смахивал на ревнивца-мужа, заставшего жену с поличным. На мужа, идущего вершить самосуд посредством мордобоя с членовредительством.
Урайн покосился на Лоскира. Ноздри его агрессивно раздувались в такт дыханию. Взгляд его был злым, непримиримым.
«Хоть бы мальцы не растерзали эти несчастные пугала раньше времени!», – с надеждой подумал Урайн, извлекая на свет Железную Рукавицу, которая досталась ему в том памятном и таком нелегком путешествии по подземельям разрушенного Варнага.
Наконец они приблизились к невозмутимым до комичного диоферидам на расстояние десяти шагов. В самый раз для просвещенной беседы, но многовато для молниеносного убийства. Урайн знаком приказал хушакам остановиться. Те повиновались. Но заставить их молчать Урайн был не в силах…
– Вы заняли наше место, мужики, – заявил Шотор. – И вы, короче, не жильцы.
– Ты не сказал ничего нового, – отозвался один из диоферидов.
– Подожди, говорить буду я, – одернул Шотора Урайн и самым что ни на есть будничным тоном продолжил, обращаясь на этот раз к диоферидам:
– Милостивые гиазиры, я хотел бы знать, где Элиен.
– Свел Вольного Города Орин и Хранитель Шара Элиен, сын Тремгора, изволил покинуть этот мир. Он удалился в Диорх, – ответил тот же диоферид, он был в Обители Диорха за главного.
– Я так и думал, – кивнул Урайн. Его левая рука, одетая в Железную Рукавицу, показалась из-за спины.
Диофериды молча переглянулись, не в силах скрыть тревогу и изумление. И куда только девалась деланная безмятежность!
– Не лгут ли мне глаза, Сделанный Человек, имени которого я не знаю? Но в твоих руках знаменитый Хват Тегерменда, некогда изготовленный в эпоху войны Первого Вздоха Хуммера «ледовоокими», а после растворившийся в небытии безвестности?
– Не лгут. – кивнул польщенный реакцией диоферидов Урайн.
– Это значит что ты собираешься войти в Диорх вослед Элиену. А еще это значит, что ты намерен не только войти, но и выйти. Выйти в прошлом, а после вернуться в настоящее?
– Надо полагать, так, – ухмыльнулся Урайн.
– И сейчас ты убьешь нас, – на сей раз скорее утверждая, нежели спрашивая сказал диоферид, – чтобы вверить Шар хушакам, беспутным сыновьям Шара.
Урайн снова кивнул
– Тогда действуй. Мы – Сделанные Люди и убить нас не сложно. Но помни – всякое действие находит себе отражение в год Тайа-Ароан. Ты, Звезднорожденный, увидишь отражение содеянного собственноручно очень и очень скоро.
Хушаки быстро поняли куда ветер дует. Заключив, что «батя» уже насытился просвещенной беседой, они дружно шагнули навстречу своим жертвам – что твои кавалеры на танцах. Однако последние слова диоферида заставили Октанга Урайна наморщить лоб в непонимании. Или, если угодно, в смутном понимании.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь об отражениях в год Тайа-Ароан? – поинтересовался Урайн, снова осадив хушаков.
Диоферид снисходительно улыбнулся.
– Отражений будет более чем достаточно. Ты будешь разбит и повержен в прах в точности так же как Элиен, твой Звезднорожденный брат. Ты будешь повержен в этом же городе. И точно так же, как Элиен, ты уйдешь в Диорх, чтобы не вернуться из него никогда. Ты будешь бессилен над прошлым, как сейчас бессилен над ним Элиен. По ту сторону зеркала все будет так, как сейчас перед лицом его бездонной глубины. Не пройдет и года, как из нее подымется страшное отражение сегодняшних событий. Теперь ты доволен? – с откровенной издевкой в голосе спросил диоферид.
– Вполне, – высокомерно бросил Урайн и дал хушакам знак.
«Кто они такие, эти диофериды, чтобы запугивать меня какими-то отражениями?»
Его уже звал Диорх. Его уже сжигало нетерпение. Кончики его пальцев уже трепетали от предощущения прикосновения к мирам других ветров.
Он познает Диорх и будет властвовать над ним. Он извлечет из Шара ту выгоду, о которой простак Леворго не мог и помыслить в своей рабской покорности заветам Лишенного Значений.
«В конце концов, мне дано Судьбой больше прав, чем любому из этих миролюбивых ублюдков» – решил Урайн, брезгливо косясь на бурые кишки своего недавнего собеседника, хладнокровно распотрошенного Шотором, осквернившие белоснежный пол Обители Диорха.
– Здравствуй, Брат.
Тишина. Но Урайн знал, что Элиен его слышит. И он замолчал.
Вскоре до его ушей донесся голос Элиена – негромкий, лишенный интонации..
– Здравствуй, Брат.
– Я победил тебя. Я. Победил. Тебя. – Урайн упивался каждым своим словом..
– Победил не ты. Победил год Тайа-Ароан. А ты лишь жалкая фигурка в мировом Хаместире.
Урайн расхохотался.
– Ты ничего не понял, мой дорогой Элиен. И даже смерть не сделала тебя сообразительней! Я, жалкий беглец, смог в одиночку одолеть тебя. Тебя! Но ты по-прежнему спесив. И говоришь со мной так, словно это тебе, а не мне, удалось исполнить свою миссию Звезднорожденного перед миром! Ты говоришь со мной так, будто бы не ты, а я нахожусь там, где нет ни времени, ни славы, ни радости бытия.
Элиен промолчал. Он очень устал от слов. В конце концов, он ведь умер. Мертвые имеют право на молчание.
– Хорошо, я не буду заставлять тебя нервничать. Я-то знаю, что на самом деле ты всегда любил звук моего голоса, тебе нравились мои черные шутки. Тебе всегда было приятно осознавать, что меня ни в коем случае нельзя убить. И дело здесь не только в твоей возлюбленной Гаэт. А когда ты наконец решился переступить через свою приязнь ко мне и сполоснуть клинок Мудрого Пса Харрены в моей Сделанной Крови, то с ужасом убедился, что это не так-то просто, как казалось! Да? Ну да теперь тебе нечего бояться, ведь я тоже люблю тебя всем сердцем, которому совсем скоро суждено вновь стать ледяным. Люблю тебя, Брат!
Урайн нервно хохотнул и продолжал:
– Люблю как благодарного слушателя, который обречен слушать меня здесь столько, сколько мне заблагорассудится. Возможно, ты неважный собеседник. Но ты отменный слушатель – это уж точно!
Урайн неожиданно замолчал. У него впереди – Вечность. И у Элиена – Вечность. Но они разнятся так же, как поцелуй и воспоминание о нем, как тончайший шелк и засохший тутовый лист.
О да, Урайн знал, что сейчас весь мир и мириады его отражений подвластны его воле, как мрамор – резцу скульптора. А в руках у Элиена нет ничего кроме пустых пока Скрижалей и палочки для письма тушью. И, быть может самое ужасное, – тушь никогда не иссякнет и пустые пока еще страницы Скрижалей никогда не будут заполнены до предела, ибо имя числу их не названо.
Урайн мог уйти из Шара когда ему заблагорассудится и не вернуться назад никогда. Он был свободен в своем выборе. Элиен же был свободен лишь в одном – он мог испещрять чистые поверхности Скрижалей буквами, словами, символами Истинного Наречия Хуммера. Рисунками. Стихами. Чем угодно.
Увы, ни одна живая душа никогда не прочтет писания Элиена.
Урайн замолчал и молчание его длилось долго.
– Послушай…Ты еще здесь? – вдруг спросил Элиен. И впервые его голос показался Урайну наделенным неким подлинно-человеческим чувством. Урайн не торопился отвечать. Он наслаждался пыткой Элиена – пусть высокомерный гиазир-свел поймет, пусть ощутит в полной мере, какой это дар Судьбы – собеседник. Пусть мучится, думая что он, Урайн, вышел из Шара, вышел, чтобы не возвращаться.
– Эй! Брат! Ты здесь? – снова спросил Элиен и в его голосе звучала настоящая мольба.
Урайн едва слышно щелкнул пальцами.
– Брат!? Это ты? – Элиен, кажется, был уверен, что ослышался.
Урайн вновь затаился.
– Брат!!! Урайн, шлюхин сын, где ты!!? – Элиен заходился в отчаянном крике. Будь сейчас Урайн телесен в привычном смысле этого слова, у него, не ровен час, лопнули бы барабанные перепонки.
– Где, где… в гнезде! – проворчал Урайн, не скрывая улыбки.
– А я… я думал, ты ушел навсегда.
– Что я тебе скажу, любезный Элиен, – характер у тебя не подарок, – заметил Урайн. – Вот ты бы, пожалуй, на моем месте поступил бы именно так – вышел бы из Шара, не прощаясь. И плевать на милосердие, на добрые чувства… А я вот останусь. Ненадолго, конечно, но останусь. Ибо хочу спросить тебя кое о чем. Сейчас я не могу войти в твой мир без твоего соизволения, это прискорбно, но не больно-то и надо. А вот ты – даже с моим соизволением и при помощи всех шести хушаков – не в состоянии вернуться в мир, который я дерзну назвать моим. Следовательно, ты мертв. Я знаю, Элиен, перед тобой сейчас – бесконечные лиги чистейших Скрижалей. Скажи, намерен ли ты что-либо записать в них?
– Коль скоро у меня впереди – Вечность, значит я могу и должен жить в ней, описывая события той Вечности, которая осталась позади. Я напишу всю известную историю Круга Земель…
– А когда она закончится и тебе будет нечего описывать, кроме собственных снов и собственного безумия? Что будет тогда? – нетерпеливо перебил его Урайн.
– Тогда я займусь вымышленной историей Круга Земель. Падением твоего могущества, конечной гибелью Хуммера и собственным освобождением отсюда.
– А потом, потом?
– А потом я начну все с начала. Перепишу все по-новому…
– Я так и думал, – разочарованно пробормотал Урайн. – Так и думал. Даже Звезднорожденный не идет в своих фантазиях дальше вечного возвращения к началу… Как это скучно! Между тем, сегодня величайший праздник Круга Земель – пала единоличная тирания жестоковыйного Элиена и на смену ей грядет Эра Благодатного Процветания. Во дни праздников положено дарить подарки. Я принес дар, который ты, любезный брат мой, оценишь со временем. Я принес новые страницы для твоей безумной повести. – Что ж, я готов принять твой дар…
