Текст книги "Разорванная Земля (СИ)"

Автор книги: Александр Воронич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Глава 19. У ворот

Закопавшись во внутренности распределительной коробки, Фёдор с раздражением крикнул:

– Боец Шурочкин, подай-ка мне сюда ключ 10 на 12.

Розовощёкий солдатик подскочил к учёному, держа в руках несколько металлических предметов. Фёдор, не глядя, протянул руку, но не сумел на ощупь получить желаемое. Тогда он вытащил голову из шкафа и внимательно осмотрел предложенный ему набор инструментов.

– Вот скажи мне, Валера, тебя в детстве не роняли вниз головой? Где ты видишь тут ключ 10 на 12.

– Извините, профессор, – смутился солдатик, – я не сильно в этом разбираюсь.

– А хоть в чём-нибудь ты разбираешься?

– Ну так, – замялся военный, – умею стрелять и…

– И?

– И немного сочиняю стихи.

От неожиданности Белоус рассмеялся. А затем более тепло посмотрел на бойца со смешной фамилией, одного из двух приставленных к нему полковником Метисовым солдат. Второй в это время находился на вышке по соседству, обозревая местность.

– Ну ладно, – отсмеявшись, произнёс Фёдор. – Раз так, почитай мне что ли свои стихи. Вообще-то я тоже люблю поэзию. В основном, Бродского и Мандельштама, но я всегда открыт к новым горизонтам.

– А вы точно не будете смеяться? – с опаской спросил солдатик.

– А нужно будет?

– Нет, ну… вдруг вам захочется, – Шурочкин смущённо потупился.

– Ладно, обещаю, что не буду, – заверил его учёный, находя, наконец, в коробке нужный ключ. – Не робей. Поэты должны быть смелыми.

Видимо, его слова вдохновили творческую натуру солдата, и тот, приосанившись, начал декламировать, сначала робко, едва слышно, затем чуть более громко и уверенно.

Пройдя сей путь, длинною в двадцать лет,

И осознав, что Зло и Тьма всесильны,

Я, как и Тот, души людской Апологет,

Взошёл на эшафот небесной гильотины.

Так и бреду средь мрачных лиц,

Взвалив на спину Крест Сомнений

Словно во сне, по трупам птиц,

Влача себя стезёй мучений.

Но свет Надежды в сердце не угас, Хоть тяжек путь и далека награда. Я верю, что однажды придёт час,

Когда Судьба воздаст за все преграды.

Фёдор с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться во весь голос.

– Ну что? Вам понравилось?

– Как тебе сказать, – осторожно начал Белоус. – В твоих стихах определённо есть смысл. Это неплохо. Но почему столько трагизма? Ты ведь ещё молод и должен писать о любви, а не о смирении перед судьбой или мучениях.

В этот момент в будку управления зашёл второй солдат, сержант по фамилии Долохов, и с неодобрением посмотрел на них.

– Зря вы, профессор, поощряете потуги Валерки. Так бы и сказали ему, что стихи его просто ужасны. Было бы больше пользы для всех, в том числе, для него самого.

– Что ты понимаешь в поэзии, обыватель? – возмущённо фыркнул Шурочкин.

– Да уж побольше некоторых, – ухмыльнулся второй. – Но давай об этом как-нибудь потом. Сейчас у нас есть дела поважнее.

– Что-то случилось? – спросил Фёдор.

– Скоро случится, – поправил солдат. – Я вам говорил, что недавно мимо нас пробегала группа шахтёров? Я направил их к Замку.

– Ну и?

– Похоже, они сбежали от своих конвоиров, и те теперь усиленно их ищут. К нам приближается группа вооружённых наёмников.

– Так отправь их тоже, куда подальше, – предложил Валера. – Скажи, что мы никого не видели.

Долохов пожал плечами.

– Попытаюсь. Но что-то мне подсказывает, что эти ублюдки так просто не успокоятся. Ладно, я пошёл. Будьте здесь. Профессор, постарайтесь зря не нахваливать нашего «слововержца». Не нужно портить мне солдата. Нам с ним ещё стоять в дозорах.

– Иди-иди, – рявкнул Шурочкин, вконец выходя из себя, и добавил, когда тот покинул будку: – Что с этого отребья взять. Ни глубины, ни широты души. Дитя мещанства, одним словом.

– Угу, – неопределённо промычал Фёдор, вернувшись к своим баранам, точнее, схемам и проводам.

После того, как он прибыл к воротам, а это случилось несколько часов назад, Белоус убедился, что те выведены из строя. Причем, капитально. Кто-то с мясом вырвал микросхему из ЭГР-модулятора, распределяющую нагрузку между прожекторами. И ещё один прожектор, ближайший к выезду, как будто сокрушили тяжёлым тараном. Металлическая вышка вместе с аридиумной лампой лежала посреди бурлящего цветного потока, искорёженная до неузнаваемости. Похоже, постарался какой-то гигант.

– Ну ничего, – процедил Белоус. – Где наша не пропадала. Сейчас перепаяем дублирующую схему и попробуем поставить её вместо основной. Шурочкин, подай-ка сюда паяльник.

В этот момент снаружи раздался одиночный выстрел. Взгляд Фёдора встретился со взглядом солдата, и они практически одновременно бросились к дверям.

– Что здесь происходит? – рявкнул профессор, увидев перед собой, метрах в двадцати, группу людей.

– Ты посмотри, кто у нас здесь, – рассмеялся один из них. – Товарищ учёный собственной персоной. Кто тебя выпустил из клетки, дядя?

Белоус сразу же узнал этого типа. Один из особо отъявленных негодяев, прислуживающих ныне покойному Барону. Некто Гангрена. Довольно говорящая кличка.

– Зря вы показались, – процедил сквозь зубы солдат. Похоже, это он стрелял ранее, чтобы удержать наёмников на расстоянии.

– Это точно, – издевательски продолжил Гангрена, – этот беглец пойдет с нами, а вы, господа, можете катиться на все четыре стороны. Трогать не будем, обещаю.

– Да ну, – прорычал Долохов. – Разве что в твоих мечтах, недоумок. Этот человек – собственность ССВЛ.

Фёдор с неодобрением покачал головой, но, учитывая ситуацию, не стал спорить с солдатом, своим единственным защитником. Тот покосился на него, а затем отрывисто произнёс:

– Профессор, возвращайтесь в будку. Занимайтесь там своими учёными делами. А мы с Валеркой здесь разберёмся.

Это было сказано столь сурово и безапелляционно, что Фёдор даже не подумал ослушаться.

– Слишком много на себя берешь, – сплюнул Гангрена, лениво почёсывая лысеющую макушку. Вместо верхних зубов у него был сплошной ряд металлических протезов. Выглядело это, надо сказать, кошмарно.

Похоже бандит не слишком волновался. Да и к чему? Их было здесь пятнадцать лбов, соотношение не самое приятное для солдат, да и профессора можно смело вычёркивать из списка бойцов.

– Валерка, займи-ка позицию у столба, – процедил Долохов, внимательно глядя на противников. – В любой момент может начаться перестрелка. Контролируй боковых, а центр на мне.

Шурочкин кивнул, не слишком горя энтузиазмом.

– Похоже, мы все здесь умрём, – уныло сказал он.

– Не сцы, салага, – усмехнулся старший. – Как-нибудь прорвёмся.

Вернувшись в будку, Фёдор дрожащими руками схватился за паяльник. Он понимал, что в открытом сражении ничем не сможет помочь своим союзникам. Как ни крути, не боец он. Последние несколько лет жизни так и вовсе скрывался под чужим именем, боясь возможных последствий, и почти смирился с таким существованием. Однако теперь ему нельзя было уповать на провидение. Не можешь помочь кулаками, сделай что-нибудь головой. В глазах профессора запрыгали злые черти. В конце концов, на кону стоит не просто его жизнь, что ему до неё? На кону судьба его дочери, которая и так познала немало страданий, ничем не заслуженных.

– Я не позволю этому больше случиться, – пробормотал Белоус. – Грехи отцов не должны отражаться на детях.

В этот момент снаружи снова раздались звуки выстрелов. Сначала ленивые, точечные, затем всё более яростные и шквальные. Однако учёный не слышал ничего, происходящего за пределами его собственной линии фронта. Быстро и уверенно, он перерезал остатки проводов и выкрутил перегоревшую схему. Всё было не очень хорошо, но не так чтобы смертельно. Как он уже сказал Шурочкину, нагрузочную цепь можно поддержать через вторую схему. Долго, конечно, не протянет, но несколько минут им гарантировано. А чтобы вернуться обратно, пригодится таймер включения нагрузки.

Сказано – сделано. Несколько умелых движений паяльником – и он закончил работу. Затем решительно дёрнул тумблер вниз, включая генератор. Всё должно получиться, лихорадочно пробормотал профессор. Иначе нам всем конец.

Пригнувшись, он выбежал на улицу. Долохов увидел его и начал гневно махать руками, требуя, чтобы тот вернулся обратно.

– Что вы здесь делаете? – рявкнул он, когда Белоус приблизился к нему, рискуя своей жизнью, и присел рядом, пряча голову за кирпичной кладкой.

– Надо уходить, сержант, – твёрдо сказал он, заставив собеседника усомниться в своей адекватности.

– Куда же? Вы не видите, что мы загнаны в угол? Эти ублюдки окружили нас со всех сторон, и прямо сейчас медленно сжимают клещи.

– На ту сторону. У нас есть около трёх минут.

В глазах Долохова появилось понимание.

– Шурочкин, где ты там?

Светлая вихрастая голова поэта-любителя вынырнула откуда-то сбоку.

– Я здесь, сержант.

– Бери профессора и отступай. Я буду прикрывать вас.

– Куда отступать-то? – не понял солдатик.

– Я покажу, – нетерпеливо прошептал Фёдор и первым помчался по асфальтированной дороге. Рядом с ним рванула шрапнель и засвистели пули, но он не осмеливался смотреть по сторонам. Всё сознание Белоуса сконцентрировалось сейчас на узком проходе, как будто вырубленном в разноцветных потоках хромоплазмы. Аридиумные лампы работали как и положено.

Сбоку раздался чей-то болезненный крик: это Долохов подстрелил высунувшегося из-за укрытия наёмника. Затем Фёдор вступил в пугающий, будто давящий со всех сторон переход и ускорил бег. Все лишние звуки моментально остались позади. Только топот солдата раздавался где-то поблизости. Через мгновение, показавшееся ему вечностью, профессор выскочил на другую сторону и с тревогой обернулся, чтобы увидеть Шурочкина, уже занявшего боевую позицию у края дороги.

– Где… сержант? – пытаясь отдышаться, прерывисто спросил Фёдор.

– Сейчас придёт, – сосредоточенно ответил боец.

И действительно, Долохов вынырнул из прохода и ласточкой нырнул к обочине.

– Сколько времени до закрытия прокола? – рявкнул он.

– Думаю, минута, – ответил Фёдор.

– Должны продержаться, – удовлетворенно кивнул Долохов.

Вскоре профессор увидел первую группу наёмников, которые бежали к ним среди стен, готовых схлопнуться в любой момент. Шурочкин вскинул винтовку и приготовился стрелять.

– Отставить, Валерка, – приказал сержант. – Для этих дураков всё уже кончено.

Так и было на самом деле. В одно мгновение, неразличимое человеческим глазом, проход исчез – и все несчастные, которые в это время находились внутри, погибли столь же наверняка, как и будь они посреди ядерного реактора. От них не осталось даже косточки. Всё, включая волосы, ногти и зубы взорвалось изнутри на клеточном уровне. Пусть и лёгкая, но такая пугающая смерть…

– Куда это вы собрались, профессор? – внезапно воскликнул Валера, глядя на удаляющегося от них учёного. – Мы должны оставаться на месте. Скоро должен подъехать кортеж генерал-майора, и вы обязаны пропустить нас обратно.

– Я вернусь, – не оборачиваясь, сухо ответил Фёдор. – У меня здесь дочка рядом. Я должен её забрать. А ты пока что помоги товарищу. Кажется, он ранен.

Шурочкин испуганно посмотрел на сержанта и убедился, что Белоус прав. Китель Долохова медленно набухал кровью в области живота.

***

«Как же странно обернулась жизнь», – думал профессор, приближаясь к серой и мрачной громадине школы.

Когда-то он ещё верил, что мир наладится, очистится от прорвавшейся внезапно скверны, и придёт в норму. В то время, девять лет назад, он ещё не считал Первую Волну катастрофой. Даже где-то глубоко внутри верил, что теперь-то люди смогут исправить ошибки прошлого, разорвать цепи ненависти, сковавшей мир. Родина, наследница великой империи, избавившись от вечных противников, грозящих ей оскаленными боеголовками и слева, и справа, сумеет вновь сплотить свой народ, пусть даже разделённый непроходимыми барьерами. Для этого он и работал в политехе, мечтая приложить руку к исправлению. Однако что же на самом деле случилось?

Вот школа! Ещё недавно в ней учились дети, с азартом осваивая гранит науки. И вот прошло девять лет, за которые всё вокруг пришло в абсолютный упадок. Слобода, Шахтинск, другие сообщества – все они постепенно вырождались, превращаясь экстенсивным образом в то, чем всегда и были. Что есть человек, горько подумал Фёдор, как не животное, сражающееся за выживание и погибающее в неравной борьбе.

Цивилизация. Он всегда верил, что она внутри каждого. И ошибался. Как оказалось, это лишь тонкая плёнка на грубой душе варвара, могущая порваться от каждого неосторожного движения. Почему же он остался здесь? Нужно было ещё тогда всеми силами пробиваться к последним очагам империи. Только там ещё можно было что-то исправить. Не здесь, на отшибе угасающего сознания, один на один с одиночеством и настороженностью местных жителей. Чистилище…

Войдя в здание, Фёдор Белоус, сын знаменитого Беликова, бросился на второй этаж. Из рассказа Бориса он приблизительно знал, где должна прятаться его дочь.

– Эля… Элечка, – крикнул он, всей душой надеясь, что кроха цела. – Это твой папа. Выходи, пожалуйста.

Тёмные пустые коридоры казались безжизненными.

– Выходи, милая. Я больше никогда не покину тебя, – в голосе профессора прозвучало отчаяние. На секунду он поверил, что случилось страшное.

В этот момент громко щёлкнул замок, и дверь впереди, метрах в пятнадцати, слегка приоткрылась. Фёдор увидел детскую головку, выглянувшую в коридор. Огромные глаза дочери недоверчиво посмотрели на него, а затем радостно вспыхнули.

– Папа, ты вернулся, – девочка стремглав помчалась к отцу, и тот через секунду подхватил её на руки. – Как же я рада.

– Конечно, вернулся, – прошептал Фёдор, прижимая своё самое ценное сокровище к груди. – Я ведь обещал тебе.

– А мама? Где она?

– Мама? Не беспокойся, с мамой всё хорошо. Скоро мы пойдем к ней.

Слова мужчины лились спокойно, словно ручей. Больше его не пугало странное поведение дочери, из-за которого к ним настороженно относились все слободчане. Какая в сущности разница, что они думают? Главное, что она у него есть, и он не один в этом проклятом мире.

– Кстати, милая, – опомнившись, пробормотал Фёдор. – Где же твой друг? Я слышал, что ты была здесь не одна? Почему он не выходит?

– Друг? А, ты имеешь в виду Шона, – почему-то глаза девочки потухли. – Я не знаю, где он теперь.

– В каком это смысле?

Малышка пожала плечами.

– Как только дядя Борис оставил нас здесь и отправился за тобой, Шон тоже покинул меня.

– Что ты такое говоришь? Куда он мог уйти?

– Не знаю, – расстроенно ответила девочка. – Он только сказал, что не может оставить своего брата одного… Что он нужен ему. А потом просто взял и исчез.

Фёдор нахмурился. Всё это было слишком туманно и непонятно.

– Ушёл за братом? Странно, где же он теперь? Неужели с ним случилось что-то плохое?

Живо представив себе худший сценарий, Белоус внезапно вздрогнул и снова прижал свою малышку к груди.

– Как же хорошо, что ты не пошла за ним и дождалась меня здесь. Как же хорошо…

***

Смеркалось.

Когда профессор приблизился к городским воротам, крепко держа руку дочери в своей, Шурочкин, сидевший на голой земле спиной к ним, даже не повернулся.

– Как дела? – спросил Фёдор.

– Ты вернулся? – бесцветным голосом произнёс солдат.

– Я же говорил вам, что вернусь. Мне нужно было забрать дочь.

– Рад за тебя, – ответил Валера.

– А где сержант?

Солдат ткнул пальцем в сторону деревьев, и через мгновение Белоус всё понял. Тело сержанта Долохова лежало на пригорке, у высокой разлапистой ели, застывшими глазами глядя в постепенно темнеющее небо.

– У него не было шансов, – неожиданно всхлипнув, пробормотал Шурочкин. – Пуля попала ему в живот, пробив печень и другие органы. Страшная смерть.

Белоус застыл, не зная, что сказать на это.

– Что с дядей? – удивлённо спросила девочка. – Почему он лежит на земле? Мама говорила, что так можно легко простыть.

– Тише-тише, милая, – скрипучим голосом ответил Фёдор. – Дядя умер. Он больше не может простыть.

Его слова словно прорвали некую плотину в душе солдата, и тот заплакал. Этак жалобно, по щенячьи. Фёдор приблизился к Валерке и положил руку ему на плечо, чтобы хоть как-то утешить молодого парня. И тот, подавив всхлипы, поделился своими переживаниями:

– Перед смертью он попросил меня прочитать ему стихи. Сказал, что подшучивал надо мной не со зла, а скорее от зависти. И что моя поэзия не такое уж гавно. Так и сказал – не гавно. А теперь его больше нет с нами.

– Мне жаль.

– Как и мне. Потом он признался, что тоже когда-то писал стихи. Только они были гораздо слабее. И почему я не узнал об этом раньше…

Шурочкин вытер покрасневшие глаза ладонью и замолчал.

Глава 20. Medium

Тёмная туча, нависавшая с самого утра над городом, во второй половине дня разразилась невиданной грозой. Потоки воды разом подтопили улицы, да так что ливневая система перестала справляться. Молнии сверкали одна за другой, освещая небо фиолетовыми вспышками, а гром рычал, словно дикий зверь. Но самым страшным во время грозы была не бурлящая вода или смертельно прекрасные зигзаги, разрывающие пространство. Самым пугающим и невероятным сейчас была безжизненная воронка посреди неба – явление, неизвестное в хромодинамике, но с лёгкой руки Шона получившее своё название. Чёрный Хобот. Потоки фиолетового, зелёного и красного цветов как будто стекались по куполу Шахтинска в некий центр, чтобы объединиться там в тёмное пятно, расползающееся по небосводу.

Поскользнувшись на мокрой брусчатке, Борис едва не расшиб колено, но к счастью для себя отделался лишь рваной штаниной и лёгкой царапиной. Он облегчённо вздохнул. Не самое приятное положение – ковылять по смертельно опасному городу во время такого шторма. Хорошо, хоть эта жаба отстала, и можно пока не бояться получить в спину струёй кислоты.

С трудом покинув пределы района, Борис оказался на возвышенности. Отсюда он мог лучше рассмотреть окрестности. Похоже, он двигался в правильном направлении. Впереди маячили тёмные деревья и неработающие аттракционы Парка Горького. А где-то за ними скрывался захудалый домишко с голубятней на крыше. Акудник продолжил движение и не останавливался до тех пор, пока не прошёл насквозь весь парк. На это у него ушло чуть более часа. Ливень, похоже, и не думал прекращаться.

В этот момент снова громыхнуло, и по тёмному небу промчались веретенообразные сгустки энергии, вырвавшиеся из самой сердцевины Чёрного Хобота. Такого Борис прежде не видел. Это было столь ужасающе и вместе с тем столь грандиозно, что беглец замер на месте, не в силах пошевелить ни единым членом. Наконец он заставил себя двигаться и бежал до тех пор, пока не застыл перед уже знакомой деревянной дверью, ведущей в подъезд дома старухи. Со злостью ударив по ней ногой, он ворвался внутрь и сразу же проследовал на последний этаж.

Ну вот и всё, с облегчением пробормотал юноша, готовый вернуть свою очаровательную и ненавистную игрушку. Теперь-то он, наконец, сможет покинуть этот премерзкий городишко. И тогда заберёт своего брата из школы, после чего они продолжат своё длительное путешествие. Только дождись меня, брат, пожалуйста.

Разочарование внезапно разлилось по всему телу Бориса, затопив и разум, и сердце. Где же Сфера? Где она, черт возьми? Борис с яростью набросился на почерневшие доски, буквально выламывая их из пола. Однако всё было тщетно. Выемка в полу, в которой он недавно оставил драгоценный артефакт, теперь была пуста. Шелест птичьих крыльев под самым потолком внезапно заставил Бориса сойти с ума. Ненадолго, всего на пару минут, но и этого времени хватило, чтобы он расстрелял весь рожок.

– Будьте вы прокляты, – прорычал Акудник, испытывая настоящий ужас, сравнимый с паникой, а затем упал на колени, закрывая лицо.

По его щекам струились солёные мутные слёзы. Он и сам не понимал, что же такое с ним происходит. Откуда эта реакция? Похоже, он просто перенервничал. Как-никак, есть из-за чего: брат сейчас недоступен, а отец… отец… неужели он действительно мёртв? Неужели Метисов не соврал, и он мог погибнуть в своей лаборатории. После того, как выпроводил их с Шоном на большую дорогу, в поисках Форта Боярд? Нет! Не хочу думать об этом. Прочь эти мысли.

Акудник, пошатываясь, поднялся на ноги. Затуманенный взгляд упал на десяток птичьих тушек. Через несколько мгновений он осознал, что это дело его собственных рук, и отчаянно вскрикнул, после чего вылетел кубарем из мансарды. Прочь отсюда, бормотал он, спускаясь по лестнице, но замер на месте, обращая внимание на взломанную дверь, ведущую в квартиру Ады. Ему сразу же стало всё понятно. Осторожно ступая, словно опасаясь наткнуться на мину, Борис вошёл внутрь.

– Есть здесь кто?

В ответ лишь тишина. Пройдясь по комнатам, он так и не обнаружил хозяйку. Где она шатается, старая ведьма? Бесцеремонно открыв чужой холодильник, он с удовольствием отметил наличие еды в нём. То, что надо. Налив в пиалу холодного чая, Борис ещё раз прошёлся по квартире, ощупывая предметы взглядом в поисках малейшей подсказки. Увидев в коридоре свой плащ, юноша радостно вскрикнул. Это же просто отлично. Без него он ощущал себя почти что голым. К тому же к вечеру похолодало, да и проливной дождь явно не способствовал сохранению тепла в молодом теле.

– Куда же ты подевалась, старая мымра? – расправившись с бутербродом, пробормотал парень. – Вряд ли ты сама отыскала Сферу. Значит, солдаты?

Похоже, так всё и было. Только теперь он увидел грязные следы в коридоре – отпечатки военных сапог с характерным узором. Борис замер, лихорадочно размышляя. Что же теперь предпринять? Без артефакта доверенная отцом миссия была под угрозой. Да и помимо того, он не мог даже выбраться из города, чтобы вернуться к брату. Выбора не было: он должен был последовать за похитителями, лелея в душе хрупкую надежду, что провидение ещё дарует ему шанс. Это всё, на что ему оставалось надеяться.

Чётко осознав этот факт, Акудник смирился, и от того ему сразу полегчало. Как говорится, делай то, что можешь, и будь, что будет, подумал он и залпом выпил остатки чая. Сразу после этого Борис решительно покинул квартиру старухи.

***

Эта ночь, похоже, должна была стать для них всех серьёзным испытанием. Сумерки опустились довольно быстро, хотя на часах Полины отображалось всего лишь восемь вечера. Девушка тяжело вздохнула, наблюдая из окна, как жёлтые круги света неторопливо скользят по мокрой земле. Не лучший способ развеять мглу, но хотя бы что-то. Холодный ливень сменился лёгким покрапыванием, но молнии с громом по-прежнему разрывали и небо, и землю.

Взгляд Полины обратился на будку, в которой за пультом сидел сержант Бугай. Интересный он парень, конечно, подумала девушка, неосознанно покраснев. Такой накаченный и мужественный. Да и не глуп, похоже, несмотря на размеры бицепсов. В другое время она могла бы закрутить с ним какие-нибудь шуры-муры. Но сейчас не до этого. Странные чудовища, о которых она прежде только слышала, бродят теперь по соседству, нагоняя жути. Девушка вздрогнула, вспомнив сцену в актовом зале. Не дай ей бог снова испытать нечто подобное.

Глядя на улицу через стекло, покрытое мутными разводами, Полина неожиданно встревожилась. В какой-то момент ей почудилось, что около будки происходит нечто странное. Она и сама не знала, что увидела: то ли мимолетное движение, то ли зыбкую тень от крыла пролетевшей птицы. Возникло ощущение, что кто-то пытается скрыться.

Полина поспешила наружу и вскоре оказалась на площадке. По чёрному небу расползалась ещё более чёрная тень, а ветер мрачно трепал брезентовые подкладки ближайших фургонов. От всего этого ей стало немного жутко. Девушка осмотрелась по сторонам и увидела двух часовых на крепостной стене. На их лицах находились выпуклые v-анализаторы с модулями ночного видения, сквозь которые они изучали местность. Взяв себя в руки, Крабстер направилась к будке и вошла внутрь. Практически сразу она почуяла неладное. Бугай сидел к ней спиной, странно завалившись вперёд. Что-то в его позе казалось ненормальным.

– Илья? С тобой всё в порядке? – Полина не узнала свой голос. От мрачного предчувствия она как-будто охрипла.

Сержант ничего не ответил. Даже не пошевелился. Тогда девушка осторожно зашла к нему сбоку и онемела от ужаса. Струя липкой крови, булькая и ширясь, текла из перерезанного горла прямо на стол и колени солдата. Не сразу, только через минуту, она с облегчением поняла, что это вовсе не Бугай. Кто-то другой подменил его на посту и поплатился за это жизнью.

Девушка схватила рацию и прорычала в неё: «кто-нибудь, скорее, на пропускной. У нас здесь один труп». Не дожидаясь ответа, она бросилась обратно, к фургонам. Мысль Полины неслась быстрее неё самой. Тот, кто совершил это кровавое убийство, очевидно пришёл изнутри. Иначе наверняка было бы куда больше шума. А из этого следует, что негодяй всё ещё находится где-то поблизости. Кто же он такой? И что ему надо?

Полина припомнила, как всё было. Тень явно шла от кабины. Куда? В сторону западной Башни? Девушка сразу же бросилась к зданию, в котором, она знала, военные хранят своё оружие и секретные штучки, вроде прибора «Гамма-Д18». Там же находился и силовой генератор комплекса, дающий им энергию. Наверняка убийца будет там остановлен! Не может же он просочиться сквозь охрану?

Войдя в холл на первом этаже, Полина остановилась. Внутри было тихо и пусто. Где же все, удивилась наёмница. По её данным, здесь должно было быть до четырёх солдат. Крабстер только теперь вспомнила о своем приобретении – потёртой, едва ли не раритетной беретте, которую она забрала прошлой ночью в качестве трофея. Хорошая вещь, прошептала девушка, ощущая, как приятно её новая игрушка лежит в руке. И, судя по всему, не слабая. Выставив оружие перед собой, Полина прошла стойку администратора и углубилась в мраморный холл. Вскоре она увидела первые следы вторжения: кровавую полосу на полу, как-будто кто-то тянул по нему раненого или мёртвого человека.

Несмотря на чувство страха, сжавшее её сердце холодными пальцами, наёмница не отступила. Медленно двигаясь вперёд, она зашла за угол и обнаружила всех, ну или практически всех, участников недавней драмы. Молодые солдатики лежали вповалку, друг на друге, с остекленевшими глазами.

Неожиданно Полина услышала сдавленный стон. Он как-будто шёл из-под самой земли. Не понимая, как такое возможно, Крабстер осмотрелась по сторонам, и только через секунду увидела пластиковую коробку, скрывающую шахту вентиляции. Последняя отлично пропускала звуки. Подвал, вот они где! Девушка сразу же рванула вперёд, надеясь спасти хотя бы одного. В этот момент она не думала о себе.

Спустившись по широкой мраморной лестнице на один этаж, Крабстер змеёй просочилась в тяжёлую приоткрытую дверь из металла. Сперва она подумала, что это парковочная зона, но затем поняла, что ошиблась. У бетонной стены гудел странный механизм, на поверку оказавшийся тем самым генератором, а рядом с ним громоздилось несколько ящиков с оружием, перенесённым сюда по приказу полковника. По другую сторону от ящиков лежало грузное тело. Похоже, последний охранник. Скорее всего, мёртвый.

– Ты всё-таки пришла…

Полина вздрогнула, услышав этот неприятный, продирающий до самых костей шёпот. Некто таинственный стоял в тени колонны, куда не попадал тусклый свет единственной лампы.

– Не стоило сомневаться в такой храброй малышке, – продолжил неизвестный.

Полина скривилась.

– Кто ты такой, мразь? Выходи на свет, иначе я прострелю тебе голову.

Обеими руками девушка сжимала оружие, направляя его на своего врага. То, что это был враг, она нисколько не сомневалась.

Человек сделал шаг вперёд, перенося себя в плоскость света, и она сразу же его узнала.

– Ты? – яростно прошептала наёмница. – Стоило догадаться. Теперь ты умрешь.

В ту же секунду она выстрелила, и пуля пробила его грудь насквозь. Мужчина лишь усмехнулся. В следующий момент позади Крабстер раздался шорох, а затем сильные руки обхватили её, не оставляя шансов на борьбу. Пистолет улетел в сторону. И тем ни менее Полина сопротивлялась. В попытке достать второго противника она извернулась и вонзила зубы в его татуированное плечо. Только теперь девушка поняла, кто её держит. Сержант Бугай! Сделанное открытие ошеломило её, и она перестала сопротивляться.

***

Какое-то странное чувство охватило Бориса. Оно безудержно влекло его к центру города, не оставляя времени на сомнения. Когда Акудник добрался до бульвара Двух Парков, то окончательно убедился в правильности своих действий. Осколки стекла, оторванные с мясом двери джипов и два перевёрнутых внедорожника – всё очевидно намекали на то, что солдаты не так давно проезжали по этой дороге. Пока нечто не остановило их.

Двигаясь в темноте практически на ощупь, Борис ощущал, как каждый шаг приближает его к цели. Сфера была уже недалеко. Однако браслет всё ещё молчал, и юношу это крайне расстраивало. Он знал, каково максимальное расстояние для взаимодействия с артефактом – почти сто четырнадцать метров, и стремился поскорее войти в нужный радиус.

Бульвар неожиданно расширился, раздался в стороны и слился с просторной площадью, покрытой старинной брусчаткой. На ней был неудачно припаркован дымящийся городской автобус. Перевёрнутая бетонная тумба с цветами стала его точкой назначения.

Приблизившись к транспортному средству, Борис испуганно замер. В небе повторилось недавнее явление – чудовищный Хобот снова ожил и начал шевелить своими инфернальными щупальцами. Через секунду во все стороны от него разошлись веером разноцветные вспышки, которые напоминали летящие сквозь бездну космоса астероиды. Один из них пролетел над головой парня и скрылся далеко за деревьями парка.

– Что ещё за напасть? – прошептал он, замирая от ужаса.

По какой-то причине Хобот больше не казался ему обычной аномалией или природным явлением. Напротив, Акудник внезапно почувствовал эту злую, неприкрытую агрессию, которая могла быть только энергией живого существа. Однако сейчас у него не было времени размышлять об этом, поскольку неприметный карбоновый браслет на руке наконец начал вибрировать. Сфера Римана очевидно находилась где-то внутри монументального строения в стиле ампир в самом центре площади. А значит его конечной целью был городской цирк Красного Знамени.

По обе стороны от дверей на высоких постаментах стояли статуи львов. Сами двери были тяжёлыми, практически трёхметровой высоты, из чёрного лакированного дерева. Юноша осторожно заглянул внутрь через матовое стекло. Внутри горел свет. Дёрнув одну из створок на себя, парень убедился, что дверь не заперта. Ещё один шаг – и он оказался в роскошном фойе. Закрыв глаза, Борис прислушался к сигналу браслета.

Слабый, гораздо слабее, чем должен быть. Судя по всему, Сфера совсем «разрядилась». Давненько он её не «кормил». А где же солдаты? Почему он никого не видит и не слышит? Борис пересёк фойе и оказался в основном зале. Круглый амфитеатр, разделённый на шесть секторов и окружённый рядами красных кресел. И абсолютно пустая арена.