Текст книги "Питер - Москва. Схватка за Россию"
Автор книги: Александр Пыжиков
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
В ходе съездовских дискуссий наметились два лагеря. Торговцы и мукомолы, связанные с питерскими банками, заняли непримиримую позицию; они считали единственным выходом незамедлительную отмену хлебной монополии и возобновление свободной торговли[1161]1161
См.: Всероссийский съезд по хлебному делу 9-11 мая 1917 года // Известия по продовольственному делу. 1917. №1 (май). С. 16-17.
[Закрыть]. В то же время способность кооперации вынести на своих плечах весь груз продовольственных проблем ставилась ими под сомнение. По мнению ряда ораторов, кооперативные общества были не в состоянии стать связующим звеном между производителями и потребителями хлеба, а потому надежды на них неоправданны[1162]1162
См.: Продовольственная программа // Биржевые ведомости. 1917. 10 мая (утро).
[Закрыть]. В другом лагере, ориентированном на Москву, к продовольственным новациям властей также относились неодобрительно, но все же считали необходимым к ним приспособиться. Эта часть делегатов признала, что передача хлеба государству, то есть хлебная монополия – неизбежная во время войны мера и весь русский хлеботорговый класс должен поддержать Временное правительство. Правда, была сделана оговорка о необходимости привлечения представителей хлебной торговли к продовольственному снабжению и об обязательном включении их в образованные продовольственные комитеты. Эта позиция на съезде возобладала, что и отразила итоговая резолюция[1163]1163
См.: Всероссийский съезд по хлебному делу 9-11 мая 1917 года // Известия по продовольственному делу. №1 (май). С. 17-18.
[Закрыть]. Однако заметим, что в работе форума на правах самостоятельной секции участвовал съезд мукомолов: он представлял крупные структуры, находившиеся под контролем столичных банков. Эти торговцы решили принять собственную резолюцию, отразившую полное неприятие деятельности новой власти. Усугубление и без того тяжелой ситуации они приписывали хлебной монополии и констатировали, что ждать живой и творческой работы неоткуда; в продовольственные комитеты соглашались входить только представители с правом решающего голоса[1164]1164
См.: Там же. С. 19.
[Закрыть].
Московская буржуазия на протяжении мая – июня еще надеялась, что ее интересы при организации продовольственного дела будут учтены. Однако эти надежды, как и ожидания по рабочему вопросу, быстро таяли. Июльский кризис с неудавшейся попыткой большевиков захватить власть показал, к чему ведет политика, проводимая советами. А затем оживился давний соперник купечества – питерский буржуазный клан, решивший самостоятельно выбираться из охватившего страну кризиса. В продовольственной сфере петроградские банки попытались захватить командные высоты, оттеснив кооперацию и советскую публику на вторые роли (разочарование партии друзей Керенского в советах рабочих и солдатских депутатов создавало для этого неплохие шансы). Они атаковали Министерство продовольствия уже не на каком-либо форуме, а на подконтрольной советам территории – в Общегосударственном продовольственном комитете (бывшем Особом совещании по продовольствию). В конце июля возник вопрос о ревизии продовольственных дел. Представители Совета негодовали: с их точки зрения, это выглядело уступкой контрреволюционным домогательствам. Общегосударственный продовольственный комитет не усматривал никаких оснований для немедленной ревизии, отвлекающей силы от текущей работы[1165]1165
См.: О ревизии продовольственной управы // Речь. 1917. 2 августа.
[Закрыть]. Тем не менее очередная, пятая сессия комитета, состоявшаяся 8 августа, была фактически сорвана рядом участников, заявивших о несоответствии программы мероприятия серьезности момента: жизнь требует принципиального разговора о продовольственной политике министерства в целом. Начавшаяся дискуссия потонула в яростных нападках на хлебную монополию, введение которой не позволило создать дееспособную систему снабжения продовольствием. Продовольственные комитеты формировались под лозунгом демократизации во что бы то ни стало: их огромная и дорогостоящая сеть была, быть может, безупречно демократична, но абсолютно неэффективна. Окончательное устранение торгового аппарата от дел квалифицировалось как непоправимая ошибка. На все это представители Совета неизменно отвечали, что политика министерства абсолютно правильна и полезна. Пешехонов заявил, что «ломать твердые цены невозможно»; если это произойдет, в стране неминуемо начнется голод[1166]1166
См.: Продовольственный вопрос // Торгово-промышленная газета. 1917. 10 августа.
[Закрыть]. Питерская пресса развернула безудержную травлю В.Н. Громана, одного из идеологов советской продовольственной политики. Например, «Биржевые ведомости» с издевкой рассуждали о необходимости предоставить ему возможность отдохнуть и подлечиться:
«Громан по всем признакам человек одержимый. Не надо его раздражать нападками в печати, не надо расстраивать его толками о ревизии его деятельности, а надо спокойно сделать то, чего требует примитивная гуманность: надо обревизовать его личное умственное и душевное состояние»[1167]1167
См.: В защиту Громана // Биржевые ведомости. 1917. 20 августа (утро).
[Закрыть].
В самом правительстве началось сильное давление на министра продовольствия Пешехонова. Была выдвинута инициатива о введении в противовес ему специальной должности – верховного комиссара по продовольствию. На нее прочили крупного акционера Русско-Азиатского банка П.П. Ватолина[1168]1168
См.: Октябрьская революция перед судом американских сенаторов. Официальный отчет «Оверменской комиссии» сената. М., 1990. С. 152-153.
[Закрыть]; лоббировал это решение заместитель председателя премьер-министра, глава Министерства финансов Н.В. Некрасов (на этой почве он окончательно перессорился с социалистическим крылом кабинета). Вопреки сопротивлению министров-социалистов Временное правительство приступило к обсуждению с представителями частной торговли порядка их привлечения к продовольственному делу, о чем извещала пресса[1169]1169
См.: Продовольственная брешь // Биржевые ведомости. 1917. 25 августа (утро); Реорганизация продовольственного дела // Русские ведомости. 1917. 25 августа.
[Закрыть]. Под представителями частной торговли подразумевались крупные питерские коммерсанты; об этом говорит тот факт, что московское купечество оставалось совершенно не в курсе происходящего. На Втором торгово-промышленном съезде в начале августа 1917 года С.Н. Третьяков для московских деловых кругов комментировал лишь распространявшиеся в столице слухи о возможной отмене хлебной монополии[1170]1170
См.: Выступление С.Н. Третьякова // Второй Всероссийский торгово-промышленный съезд в Москве. 3-5 августа 1917 года. М., 1917. С. 14.
[Закрыть].
Корниловские события и вызванный ими кризис власти отсрочили реорганизацию продовольственной системы. Однако четвертый состав Временного правительства, образованный на базе московской буржуазии, сразу приступил к делу. Прежде всего был упразднен Общегосударственный продовольственный комитет, вызывавший неприкрытую злобу буржуазных деятелей. Его заседания, прерванные корниловским выступлением, больше уже не возобновлялись. Советская публика негодовала, указывая, что власти юридически не имели права прекращать заседания: это мог сделать по собственному постановлению только сам комитет. Как писали «Известия»:
«путь, на который вступило Временное правительство, представляет собой не что иное, как возврат к худшим временам старого режима с его пренебрежением к общественным силам и общественной самодеятельности».
ВЦИК призывал к самому энергичному давлению на правительство[1171]1171
См.: Известия. 1917. 6 октября. С. 6.
[Закрыть]. А оно тем временем провело совещание с крупными банками, на котором обсуждались условия финансирования продовольственных операций. Одного миллиарда рублей, выделенного на эти цели Государственным банком, было явно недостаточно. Банкиры указывали на то, что неустойчивость политического положения неизбежно сказывается на финансовой состоятельности кредитных учреждений. Но желание нового правительства привлечь наконец к хлебным операциям торговцев, обещавших подготовить по этому поводу свои предложения, можно было, считали финансисты, только приветствовать[1172]1172
См.: Продовольственный вопрос // Торгово-промышленная газета. 1917. 26 сентября.
[Закрыть]. Впрочем, обещания коммерсантов разработать какие-то планы были лишь формальностью, поскольку предложения питерской банковской группы давно уже были разработаны; при царском правительстве их продвигал министр внутренних дел А.Д. Протопопов, а в августе 1917 года – возглавлявший Министерство финансов Н.В. Некрасов. Напомним: суть этих предложений сводилась к передаче хлебной торговли сети банковских филиалов, густо покрывавшей всю страну. С этим связывалось и решение проблем финансирования продовольственного снабжения. Одним из условий открытия большой кредитной линии на продовольственные операции стало назначение на ключевой правительственный пост известного Ватолина. Однако эти меры заметно смущали купеческое правительство. Обещая привлечь на государственные нужды банковский капитал, оно тем временем затеяло реформу продовольственной системы. Предполагалось, что Россия будет разделена на несколько крупных районов; возглавят их известные в стране лица, наделенными большими правами. За назначения отвечал поволжский купец В.Н. Башкиров, занявший пост товарища министра продовольствия С.Н. Прокоповича. В октябре 1917 года особоуполномоченным по южному району, ключевому с точки зрения хлебного производства, успел стать полковник А.Е. Грузинов (герой февральско-мартовской революции в Москве), а по Уральскому району – атаман А.И. Дутов[1173]1173
См.: Реформа продовольственного дела // Русское слово. 1917. 14 октября.
[Закрыть]. «Биржевые ведомости» выражали недоумение: как, не успев обнадежить банковско-торговые круги, правительство начинает разделение страны на районы, которые должны управляться какими-то «особыми помпадурами»[1174]1174
См.: Продовольственная помощь // Биржевые ведомости. 1917. 18 октября (утро).
[Закрыть]. Реорганизацию продовольственного дела вскоре прервал октябрьский переворот.
Земельный вопрос, в отличие от продовольственного, потребовал гораздо меньшего участия купеческой буржуазии, поскольку его решение было фактически предопределено. Столыпинский перевод деревни, приверженной общинным порядкам, на частнособственнические рельсы начался в последние десятилетия царизма и проходил с большим трудом. Аграрное законодательство обсуждалось и принималось Государственной думой в 1909 году. О том, какую позицию занимала тогда московская буржуазия, мы знаем благодаря статьям крупного фабриканта С.И. Четверикова. Столыпинские инициативы купечество не одобряло, смыкаясь в этом с кадетами. Как указывал Четвериков, каждому беспристрастному наблюдателю было ясно, что на основе хуторского хозяйства русская деревня существовать не сможет. Эта экономическая форма была чужда вековым устоям крестьянской жизни. Ее эволюция должна идти в сторону расселения «гнездами» по пять-десять хозяйств. Такие союзы по обработке сравнительно больших участков земли позволили бы сохранить взаимопомощь и связи с другими подобными «гнездами». Тем более что общественные угодья (леса, луга, водоемы) должны были оставаться исключительно в общественной собственности. Четвериков утверждал:
Этот баланс интересов дал бы возможность бороться с самыми темными сторонами общины, но не с самой общиной как таковой. В столыпинском же законе от 9 ноября 1906 года, констатировал Четвериков, напрочь отсутствовало специфическое народное понимание правды, так как его составители все надежды возлагали на экономическую составляющую:
Здесь не место комментировать данные рассуждения, заметим только, что весной 1917 года схемы Четверикова невозможно было реализовать, поскольку страну захлестнула настоящая общинная революция снизу с разделом земли по уравнительному принципу. Этому глубинному народному порыву наиболее полно отвечали отнюдь не купеческие, а эсеровские программные установки. Партийный предводитель социалистов-революционеров В.М. Чернов предельно четко формулировал цель:
Подобные заявления были созвучны народным чаяниям, что продемонстрировал Всероссийский крестьянский съезд, состоявшийся в мае 1917 года. Его участники не хотели слышать ни о чем другом, кроме социализации земли и трудового уравнительного землепользования. Принцип частного землевладения совсем не находил сторонников; значительное большинство выступало против выкупа земли у собственников и не поддерживало их вознаграждение за государственный счет (в смысле компенсации за землю)[1178]1178
См.: Гуревич В.Я. Всероссийский крестьянский съезд и первая коалиция // Летопись революции. Кн. 1. Берлин, 1923. С. 193.
[Закрыть]. Когда дело так или иначе касалось этих насущных вопросов, крестьянские делегаты «совершенно теряли выдержку, обнаруживая типичный для того времени максимализм требований»[1179]1179
См.: Там же. С. 193.
[Закрыть]. Эсеровские лидеры, предавая на съезде анафеме частную собственность и воспевая общинные порядки, ратовали за запрет залога земель под банковские ссуды, что, по их убеждению, должно было обеспечить прилив кредита непосредственно на сельскохозяйственную модернизацию[1180]1180
См.: Вихляев П.А. Развитие сельскохозяйственных производительных сил // Дело народа. 1917. 7 мая.
[Закрыть]. Ходом съезда дирижировал Чернов (кстати, он присутствовал на нем не в качестве нового министра земледелия, а как крестьянский делегат от Камышинского уезда Саратовской губернии, считая это звание более почетным[1181]1181
См.: Выступление Чернова на Всероссийском съезде крестьянских депутатов // Дело народа. 1917. 18 мая.
[Закрыть]).
Надо отдать должное эсеровской партии: она довольно быстро сумела взять под контроль Главный земельный комитет, превратив его в штаб аграрных преобразований. Идея образования комитета принадлежала кадету А.И. Шингареву, начинавшему свою деятельность в правительстве как раз министром земледелия: он планировал создать центр для подготовки теоретических основ реформы. В Главный земельный комитет предлагалось ввести представителей всех партий, а также частных землевладельцев; никакими исполнительными функциями система комитетов на местах не обладала. Однако, войдя в состав Временного правительства, Чернов и Пешехонов наделили земельные комитеты правом разрешения споров и недоразумений в сфере земельных отношений, что придало их деятельности принципиально иной характер[1182]1182
См.: Хрущев А.Г. Андрей Иванович Шингарев и его деятельность. М., 1918. С. 98-99.
[Закрыть]. При Шингареве предполагалось, что Главным земельным комитетом будет руководить постоянно действующий орган из двенадцати человек. Но со вступлением в должность министра Чернова в состав комитета было кооптировано сорок человек из эсеровской среды. В результате этот орган стал напоминать обычный митинг[1183]1183
См.: Шидловский С.И. Воспоминания. Ч. 2. Берлин, 1923. С. 116-117.
[Закрыть]. Эсеровская вольница выдвинула целый ряд законопроектов, которые шокировали членов Временного правительства. Чего стоил только обещанный на крестьянском съезде запрет купли-продажи земель (его мотивировали необходимостью приостановить перераспределение земельного фонда). А после правительственного кризиса и отставки премьера князя Г.Е. Львова эсеры смогли приступить к реализации своих обещаний. Сделки с внегородской землей согласно внесенному ими законопроекту могли производиться лишь с разрешения местных земельных комитетов и при утверждении каждого случая министром земледелия. При этих условиях ни о каком праве собственности на землю говорить уже не приходилось[1184]1184
См.: Запрещение земельных сделок // Русские ведомости. 1917. 29 июля.
[Закрыть]. Кроме того, данный законодательный акт вел к огромным потрясениям всей хозяйственной жизни, ведь под определение «внегородские» подпадали земли, приобретаемые или арендуемые коммерческими предприятиями для разработки угля, нефти, сахара и проч. Питерские банки требовали прекратить подобные эксперименты, грозящие им как крупным владельцам соответствующих бизнесов огромными потерями[1185]1185
См.: Комитет съездов банков и неприкосновенность земельного запаса // Торгово-промышленная газета. 1917. 9 июня.
[Закрыть]. Не менее вызывающим был признан законопроект «Об охране лесов и их рубке». Заготовлять древесину по этому закону полагалось только с разрешения уездных земельных комитетов, которые должны были определять, не преследует ли рубка спекулятивных или хищнических целей. Тем самым, по меткому замечанию «Русских ведомостей», под подозрение брался каждый удар топора, даже если он диктовался необходимостью обороны или потребностями общественных организаций[1186]1186
См.: Об агарных проектах Чернова // Русские ведомости. 1917. 3 августа.
[Закрыть].
Эсеровские лидеры неуклонно придерживались взятого курса и открыто выражали недоверие тем членам Временного правительства, кто отрицательно относился к их партийным наработкам. Например, назначенный министром внутренних дел эсер Н.Д. Авксентьев объяснял товарищам князя Г.Е. Львова по министерству внутренних дел (Щепкину, Леонтьеву, князю Урусову), что вынужден освободить их от занимаемых должностей из-за их принадлежности к землевладельческой буржуазии, к которой подозрительно относятся широкие демократические круги[1187]1187
См.: В Министерстве внутренних дел // Русские ведомости. 1917. 4 августа.
[Закрыть]. Разумеется, свою политику эсеры считали единственно правильной. Как уверенно декларировал их партийный рупор «Дело народа»:
Неслучайно противники эсеровского законотворчества именовали Чернова преемником Ленина и считали его присутствие во Временном правительстве «трагическим и позорным парадоксом»[1189]1189
См.: Выступление И.А. Ильина // Отчет о московском совещании общественных деятелей. 8-10 августа 1917 года. М., 1917. С. 25, 27.
[Закрыть]. Лишь четвертый состав Временного правительства охладил эсеровский пыл и попытался минимизировать влияние партии в Министерстве земледелия. В ведомстве развернулась упорная позиционная борьба между группой специалистов во главе с новым министром С.Л. Масловым, которые пытались «свести с небес на землю эсеровскую программу», и их оппонентами, стоящими на страже чистоты партийных принципов[1190]1190
См.: Подготовка аграрной реформы // Русские ведомости. 1917. 5 октября.
[Закрыть]. Для пересмотра черновских новаций была образована комиссия при Временном правительстве, куда вошли министры Коновалов, Никитин, Прокопович, Маслов и Малянтович[1191]1191
См.: Земельный законопроект // Русское слово. 1917. 18 октября.
[Закрыть]. Но времени для работы им уже не оставалось.
Взаимоотношения между либеральными буржуазными кругами и советскими деятелями особенно выпукло проявились в их активности вокруг Особых совещаний. Как известно, эти структуры были образованы летом 1915 года для координации действий в условиях войны; их контролировали силы, оппозиционные царскому правительству. Представители Государственной думы, ЦВПК, Земского и Городского союзов имели там большое влияние. После февраля 1917 года Особые совещания по обороне, топливу, перевозкам и продовольствию сохранили свое прежнее значение и состав. Реорганизации подверглось лишь совещание по продовольствию: продовольственная комиссия Временного комитета Государственной думы и Совет рабочих и солдатских депутатов приняли совместное решение о создании Общегосударственного продовольственного комитета с обновленным составом участников, который пополнился представителями революционной демократии и кооперативов. На новый комитет возлагалась разработка общего продовольственного плана и мер по его реализации[1192]1192
См.: РГИА. Ф. 32. Оп. 1. Д. 2017. Л. 14-14об.
[Закрыть].
Однако Особые совещания, которые формировались еще при старом режиме, вызывали все большее недовольство социалистов, вошедших во Временное правительство. Под прицелом оказалось Особое совещание по топливу; штурм этой аппаратной вершины готовился загодя. В конце мая 1917 года прошла реорганизация на демократических началах районных совещаний по топливоснабжению; их руководство оказалось в руках просоветских элементов. 13 июня на заседании Особого совещания по топливу впервые присутствовали представители Совета рабочих и солдатских депутатов. Они отказывались обсуждать важные вопросы в составе, не соответствующем новой обстановке. Их раздражало присутствие членов Государственной думы и Государственного совета, озабоченных обслуживанием интересов буржуазии, а не революции. Поэтому было выдвинуто предложение серьезно обновить персональный состав Особого совещания, включив в него как можно больше демократических представителей. В результате запланированных кадровых изменений из 53 членов совещания оставалось лишь восемь промышленников и производителей топлива (угольщиков, нефтяников и др.[1193]1193
См.: Реорганизация «Осотопа» // Торгово-промышленная газета. 1917. 21 июня.
[Закрыть]). Однако глава Особого совещания по обороне и по топливу П.И. Пальчинский признал такую реорганизацию несвоевременной; причем с представителями демократических организаций он держался с подчеркнутым цинизмом[1194]1194
См.: Суханов Н.Н. Записки о революции. Т. 3. М., 1992. С. 29.
[Закрыть]. В этом нет ничего удивительного: горный инженер Пальчинский, ставший в послефевральский период товарищем министра торговли и промышленности, был тесно связан с буржуазией юга России. Несмотря на активное участие в революции 1905 года, он пользовался доверием ее лидеров (именно они оплачивали ему многолетнее пребывание в Европе[1195]1195
См.: Гараевская И.А. Петр Пальчинский. М., 1996. С. 30-33.
[Закрыть]). Но незаурядные деловые качества Пальчинского были также по достоинству оценены и купеческой буржуазией, которая еще в годы Первой мировой войны привлекла его к работе Особого совещания по обороне и в ЦВПК. В этом смысле он был уникальной фигурой во Временном правительстве. И вот на противодействие этого человека натолкнулись рабочие и солдатские депутаты, стремившиеся упрочить свое влияние в управленческих структурах. Хорошо знакомый с горнопромышленным миром России Пальчинский не мог действовать так, чтобы ущемлять интересы тех, в чьих руках находились реальные производственные рычаги. Представители Совета начали забрасывать руководство Временного правительства требованиями незамедлительного устранения Пальчинского[1196]1196
См.: Письмо Председателя Временного бюро Учредительного съезда представителей районных советов по топливу министру – председателю Временного правительства о помехах, чинимых П.И. Пальчинским делу реорганизации Особого совещания по топливу и неотложности создания авторитетного центрального органа по топливоснабжению. 19 июня 1917 года // Экономическое положение России накануне Великой октябрьской революции. Ч. 1. М.; Л., 19157. С. 270-271.
[Закрыть]. Против него была развернута целая кампания: его выставляли защитником старого режима, саботажником нового экономического курса, противником назревшей демократизации органов снабжения и т.д.[1197]1197
См.: Заседание исполнительных комитетов // Русское слово. 1917. 20 июля.
[Закрыть] А Министерство торговли и промышленности, где он занимал высокий пост, именовали «разбойничьим гнездом», откуда делаются набеги на пролетариат[1198]1198
См.: Политическое прошлое П. И. Пальчинского // Биржевой курьер. 1917. 15 июля.
[Закрыть]. Трудно сказать, чем закончились бы атаки на Особые совещания и на самого Пальчинского, если бы не охлаждение Керенского к советам, последовавшее за военным провалом на фронте и июльскими событиями.
Итак, надежды советских деятелей занять прочные позиции в Особых совещаниях не оправдались. И они сосредоточились на созыве своего совещания по обороне, полностью состоящего из представителей демократических организаций. Этот орган, образованный непосредственно при ЦИК, задумывался в качестве альтернативы буржуазным организациям, созданным в годы Первой мировой войны (ЦВПК, Земский и Городской союзы): «Мы глубоко верим, что революционная демократия, а не буржуазия спасет страну», – сформулировал кредо своих единомышленников член ЦИКа Дан[1199]1199
См.: Материалы совещания по обороне // Известия. 1917. 9 августа.
[Закрыть]. Однако после корниловских событий Временное правительство приняло решение вообще упразднить систему Особых совещаний. Вместо них был учрежден Главный экономический комитет, куда на правах его отделов входили Особые совещания с их аппаратами. А Особое совещание по обороне планировалось сделать военно-техническим подразделением Военного министерства[1200]1200
См.: РГИА. Ф. 32. Оп. 1. Д. 121. Л. 97.
[Закрыть]. В четвертом и последнем составе Временного правительства Главный экономический комитет, превратившийся в своего рода суперминистерство, оказался в руках московского купечества. Как уже говорилось, его возглавил С.Н. Третьяков, заместителем которого стал старшина Московского биржевого комитета С.В. Лурье. В ведение комитета передавались все вопросы, не требовавшие законодательного оформления. Для размещения этого ведомства, становившегося ключевым, планировалось даже отвести Мариинский дворец, где ранее заседало Временное правительство (позже здание решили отдать под заседания Временного совета Республики)[1201]1201
См.: Торгово-промышленная газета. 1917. 28 сентября.
[Закрыть]. Заметим: Совет съездов представителей промышленности и торговли выступил с резкой критикой этой аппаратной реорганизации, проведенной московским купечеством. В его записке Временному правительству подчеркивалось, что создание Главного экономического комитета с такими обширными административными полномочиями приведет к полному подчинению этим органом всех министерств, которые по сути превратятся в его департаменты[1202]1202
См.: Доклад Совета съездов представителей промышленности и торговли Временному правительству. 26 сентября 1917 года // РГИА. Ф. 150 Оп. 1. Д. 450. Л. 7-7об.
[Закрыть].
Различие интересов питерского и московского буржуазного кланов проявилось и в отношении к государственным займам. Вообще при царизме правительство не раз практиковало займы, причем их движущей силой выступали столичные банки – они были главными подписчиками, помещавшими свои средства в государственные бумаги. Москва не столь активно участвовала в подписных кампаниях, занимая выжидательную позицию и надеясь на предоставление скидок[1203]1203
См.: Среди московских торгово-промышленных сфер // Коммерческий телеграф. 1916. 18 марта.
[Закрыть]. Весной 1916 года министр финансов П.Л. Барк даже пригласил представителей московской прессы: он призывал их популяризировать военные займы и сетовал на отсутствие живого энтузиазма в таком важном государственном деле. В пример москвичам Барк ставил патриотический настрой петроградских банков[1204]1204
См.: Новый заем // Утро России. 1916. 5 апреля.
[Закрыть]. Но после февральско-мартовского переворота настроение московской буржуазии резко меняется: уже в начале марта 1917 года Временное правительство объявляет о так называемом «займе свободы», разработанном на новых основаниях. Заем объявлялся долгосрочным (примерно на сорок-пятьдесят лет), объем его составлял 3 миллиарда рублей – эту сумму поровну принимали на себя Государственный банк и коммерческие банки страны. Последние – по причине особого значения займа и общего патриотического подъема – сочли возможным отказаться от обычной комиссионной наценки и предлагали публике облигации по тому же курсу, по которому приобретали сами[1205]1205
См.: Журнал заседания совета представителей акционерных коммерческих банков. 9 марта 1917 года // РГИА. Ф. 1533. Оп. 1. Д. 14. Л. 58.
[Закрыть]. Тон подписной кампании теперь задавала Москва, где действовал объединенный комитет по пропаганде «займа свободы»; он регулярно устраивал концерты и митинги с призывами покупать облигации. Так, например, 16 апреля 1917 года в торжественном заседании по содействию займу участвовали члены Временного правительства, посол США Фрэнсис, французский министр снабжения A. Тома, а также видные участники революционного движения B.И. Засулич и В.Л. Бурцев[1206]1206
См.: Письмо ЦВПК всем областным и местным военно-промышленным комитетам. 22 апреля 1917 года // РГИА. Ф. 45. Оп .1. Д. 108. Л. 80.
[Закрыть]. Купеческая буржуазия была полна патриотического энтузиазма. Например, министр финансов М.И. Терещенко вложил в облигации 5 млн руб. из собственных средств[1207]1207
См.: Михайловский Г.Н. Из истории внешнеполитического ведомства. Кн. 1. М., 1993. С. 365.
[Закрыть]. Московский биржевой комитет после визита министра торговли и промышленности А.И. Коновалова обязал торгово-промышленные предприятия, представленные на бирже, обратить 25% основных капиталов в «заем свободы»; прогнозировалось, что это даст от 500 млн до 1 млрд руб.[1208]1208
См.: Подписка на заем свободы // Торгово-промышленная газета. 1917. 16 апреля.
[Закрыть]
Подписка началась довольно бойко, почти в два раза превышая сборы по займам царского времени[1209]1209
См.: Заем свободы // Русское слово. 1917. 27 мая.
[Закрыть]. Даже бывший император Николай II пожелал приобрести облигации на 100 тыс. руб.[1210]1210
См.: РГИА. Ф. 560. Оп. 26. Д. 1450. Л. 2-3.
[Закрыть] Однако экономические трудности нарастали, усиливая негативный настрой предпринимательских кругов по отношению к правительственным инициативам. На глазах таяли и надежды на блестящие результаты подписной кампании. К 1 июня общее число подписчиков достигало всего 500 тыс. человек – и это при 180-миллион-ном населении страны![1211]1211
См.: Там же. 7 июня.
[Закрыть] Не способствовала успеху займа и почти месячная заминка с его реализацией, что помешало использовать патриотический порыв первых недель после свержения царизма[1212]1212
См.: Бубликов А.А. Русская революция. С. 33.
[Закрыть]. Заметим, широкие народные массы изначально не проявляли интереса к займу. Хотя Петроградский совет принял решение о его поддержке, а в июне 1917 года даже подписался на 400 тыс. руб.[1213]1213
См.: Заем свободы и советы рабочих депутатов // Биржевой курьер. 1917. 2 августа.
[Закрыть], на местах преобладало полное равнодушие к пропагандистским призывам. На многих предприятиях, как, например, на Большой Ярославской мануфактуре, агитаторов в пользу займа предупреждали о возможной агрессии по отношению к ним со стороны рабочих[1214]1214
См.: Там же.
[Закрыть]. Исключительно буржуазным делом считала заем свободы революционная демократия, и ее представители из 677 тыс. подписчиков составляли лишь около 3%[1215]1215
См.: Ган А. Государственный банк и Временное правительство // Русский экономист. 1923. №7-8 (январь). С. 11.
[Закрыть]. «Известия» указывали на странное обстоятельство:
«С одной стороны, господа капиталисты готовы отказаться от всех доходов, а с другой – они не желают занять государству денег из 6% годовых. И не служит ли это лучшим доказательством лицемерия всех заявлений капиталистов об их безвыходном и трагичном положении?»[1216]1216
См.: Заем свободы и капиталисты // Известия. 1917. 19 мая.
[Закрыть]
Со своей стороны, питерская буржуазия, первой заговорившая о провале «займа свободы», также предлагала прекратить всю эту комедию и расстаться с надеждами на патриотические чувства населения. Она начала открыто высмеивать эту инициативу властей. Много ли осталось чудаков в обширной пустыне, недавно именовавшейся Российской империей, любящих свободу, понимающих ее значение, готовых ради нее понести жертвы? – вопрошало столичное «Новое время». И предлагало переименовать «заем свободы» в «заем спасения себялюбцев»[1217]1217
См.: Заем свободы // Новое время. 1917. 3 июня.
[Закрыть]. Путилов призывал для изъятия излишков бумажных денег делать ставку не на красивые лозунги, а на принудительные займы. По его расчетам, это без всяких уговоров позволило бы государству гарантированно собрать 5-6 млрд руб. наличными[1218]1218
См.: А.И. Путилов о принудительном займе // Финансовое обозрение. 1917. №16 (май). С. 3-4.
[Закрыть]. Московское купечество, признав, что «заем свободы» не оправдал ожиданий, тоже сетовало на наличие избыточной денежной массы на руках бесчисленных спекулянтов, менее всего помышлявших о «тихом пристанище» для своих средств[1219]1219
См.: Четвериков С.И. К борьбе с финансовым кризисом // Утро России. 1917. 6 июня.
[Закрыть]. В августе – октябре 1917 года подписка на заем, объявленный постоянным, практически прекратилась. Окончательным его фиаско можно считать более чем успешное размещение займа частных железных дорог в первой половине октября. Подписка на эти бумаги в объеме 750 млн руб. прошла буквально в несколько дней, в три раза превысив номинал. Как констатировала «Русская воля»:
В отличие от «займа свободы» финансово-промышленное акционирование после февральского переворота переживало небывалый взрыв активности. Министерство торговли и промышленности значительно больше, чем при старом режиме, занималось уставами учреждаемых акционерных обществ[1221]1221
См.: Прилежаев В.В. Воспоминания // РГАЛИ. Ф. 1208. Оп. 1. Д. 45. Л. 66.
[Закрыть]. В новых условиях и питерский, и московский кланы пытались нарастить потенциал, усилить свои позиции в экономике. Казалось, февральско-мартовская победа открывала для этого блестящие перспективы. Однако на самом деле положение нынешних победителей было гораздо слабее, чем прежнее положение имперского чиновничества. Вследствие общей политической неопределенности Временное правительство попало в зависимость от западных союзников, а точнее – от их финансовой поддержки: без нее существование нового строя было бы, мягко говоря, весьма затруднительным. Неизменной заботой новой власти стало внимание к иностранным экономическим интересам, а их в российской экономике было более чем достаточно: французскому, английскому, бельгийскому бизнесу принадлежали крупные активы в ключевых отраслях промышленности. Более того, европейский капитал владел значительными пакетами питерских банков: через них инвестиционные потоки шли в Россию. Понятно поэтому, что правительство, как бы ни благоволило оно московскому купечеству, не могло откровенно вытеснять столичный банковский клан с лидирующих позиций в экономике, поскольку при этом пострадали бы интересы союзников, чего, разумеется, никто допускать не хотел. Поэтому Временное правительство уделяло особое внимание горной промышленности юга, находившейся в иностранном акционерном владении.
Русские министры трепетно относились к недовольству администраций металлургических и угледобывающих предприятий региона, оперативно реагируя на их требования. Это демонстрирует следующий пример. До революции южные горнопромышленники торговались с царским правительством о повышении цен на уголь на 3-5 коп. за пуд. При новой власти они сразу запросили – и получили – 11-копеечную прибавку; в результате цены увеличились с 18 до 29 коп. за пуд, причем надбавка распространялась и на старые поставки с января 1917 года[1222]1222
См.: Страна в опасности // Рабочая газета. 1917. 14 мая.
[Закрыть]. «Известия Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов» писали по этому поводу, что Министерство торговли и промышленности подчиняется интересам южной индустрии, по сути попав к ней в плен[1223]1223
См.: Там же.
[Закрыть]. Или еще один характерный случай с Путиловским заводом. После наложения на завод секвестра в феврале 1916 года были расторгнуты четыре договора с французской фирмой «Шнейдер-Кредо». Это вызвало резкий протест французской стороны, заявившей о большой значимости данных договоров для местной металлургии и банков. Царское правительство пошло на возобновление контрактов, но не в полном объеме. А новая демократическая власть восстановила действие всех договоров, хотя они находились в явном противоречии с потребностями секвестированного завода[1224]1224
См.: Лодзинский Э. Экономическая политика Временного правительства. М., 1929. С. 92-95.
[Закрыть]. Выше уже упоминалось о просьбе английских акционеров ряда предприятий взять их активы под особый государственный контроль (просьбу передал министр труда Великобритании А. Гендерсон). Английские собственники ходатайствовали, чтобы русские власти приняли на себя решение вопросов о заработной плате, о защите имущественных прав и т. д. Временное правительство высказалось за удовлетворение их просьб, обеспечив этим конкретным предприятиям более или менее сносное существование. Таким образом, создавалась как бы привилегированная промышленность иностранного происхождения[1225]1225
См.: Привилегированная промышленность // Коммерческий телеграф. 1917. 1 июля.
[Закрыть].
