Текст книги "Питер - Москва. Схватка за Россию"
Автор книги: Александр Пыжиков
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
В конце концов правительство смогло нейтрализовать главное орудие оппозиции в лице генерала М.В. Алексеева и его следственной комиссии. Теперь же обвинения питерских банкиров в разжигании спекуляции были переадресованы их конкурентам. Московская финансово-промышленная группа обвинялась в использовании трудностей военного времени для получения барышей. В то время как банковским кругам столицы претензии предъявляли Государственная дума и Особые совещания, купеческая буржуазия становилась объектом нападок со стороны правительства. В январе 1916 года, после рождественских праздников, московская биржа подверглась масштабной облаве. Наряды полиции блокировали здание биржи, было задержано около 400 человек, среди которых оказались видные промышленники. Администрация мотивировала свои действия борьбой со спекулятивной игрой, распространением тревожных слухов и т.д.[722]722
См.: Аресты и обыски // Коммерсант. 1916. 9 января.
[Закрыть] Московский биржевой комитет требовал воспрепятствовать полицейскому произволу и задержанию уважаемых людей без конкретного повода. Один из руководителей комитета А.Н. Найденов заявил, что источник проблем следует искать не в Москве, а в петроградских банках, откуда по всей России протянулись щупальца спекуляции. Найденов поведал прессе, что он принимал участие в одном нефтяном предприятии, где смог понять, что такое торгашеский дух Лианозовых и Гукасовых. Властям следует прекратить подобные облавы, заключил Найденов, поскольку они ничего не дают, и дать не могут, а борьбу со спекуляцией переместить в столичные банковские кабинеты[723]723
См.: Спекуляция и массовые аресты на бирже // Коммерческий телеграф. 1916. 14 января.
[Закрыть]. Купечество Первопрестольной уточнило: конечно, спекулятивный ажиотаж на московской бирже присутствует, однако подогревают его не местные промышленники, а коммивояжеры, нахлынувшие сюда после оккупации немцами Лодзи и Белостока. Именно эти посредники, утверждали московские дельцы, скупают товары и устраивают ценовую вакханалию на мануфактурном рынке[724]724
См.: «Кулисы» мануфактуры // Коммерсант. 1916. 27 мая.
[Закрыть].
Осенью 1916 года давление на московский предпринимательский клан резко усилилось: правительство всерьез занялось инспектированием текстильной индустрии Центральной России. По распоряжению Министерства торговли и промышленности в эту цитадель купеческой буржуазии выехала специальная комиссия; чиновники посетили несколько мануфактур, требуя предъявлять документацию по закупке хлопка. Ревизоры министерства и старший фабричный инспектор Московской губернии заявили, что планируют проверить свыше пятнадцати крупных хлопчатобумажных фирм на предмет соблюдения нормировки цен. Уже первое знакомство с отчетностью обнаружило множество серьезных нарушений[725]725
См.: Ревизия московских мануфактур // Коммерческий телеграф. 1916. 19 октября.
[Закрыть]. В нарушении нормировки были уличены известные предприниматели И.Н. Дербенев, В.П. Рогожин, Н.Д. Морозов и др. (Причем Морозов являлся товарищем председателя Московского хлопкового комитета и сам был обязан следить за соблюдением установленных правил[726]726
См.: Там же.
[Закрыть].) В правлениях ряда предприятий были произведены следственные действия; за один только день (27 октября) произошел двадцать один арест и обыск[727]727
См.: Обыски и аресты в хлопковых фирмах // Коммерческий телеграф. 1916. 28 октября.
[Закрыть]. Случившееся всколыхнуло деловые круги Первопрестольной. Руководители Московского биржевого комитета кинулись разъяснять, что нарушения в нормировке хлопка стали результатом аномальных рыночных условий и продиктованы не умыслом отдельных лиц, а совсем другими причинами. Ведь обходили закон не один и не два предпринимателя, а все участники рынка. Промышленники оказались перед выбором: или сокращать производство за неимением хлопка, или согласиться на доплату в 2-3 руб. за пуд сверх нормировки. Так что, уверяли фабриканты, они не игнорируют закон; порядок в отрасли зависит от Министерства торговли и промышленности, но оно опоздало со своими мерами, а теперь вносит тревогу и беспокойство в текстильный рынок[728]728
См.: Хлопковая история (беседа с С.Н. Третьяковым) // Раннее утро. 1916. 21 октября.
[Закрыть]. Деловая элита Москвы решила командировать С.Н. Третьякова в Петроград с ходатайством: приостановить идущие проверки и прекратить осмотр бухгалтерских книг[729]729
См.: Тревога мануфактуристов // Раннее утро. 1916. 19 октября.
[Закрыть]. Тем не менее делом заинтересовалось Министерство юстиции: вся документация была затребована для изучения на предмет ее передачи в судебные органы[730]730
См.: Коммерческий телеграф. 1916. 2 ноября.
[Закрыть].
Все эти события происходили под аккомпанемент петроградской печати, охотно развивавшей тему спекуляции применительно к текстильной отрасли. В частности, «Биржевой курьер» подробно анализировал планы текстильщиков, видя в них очередные шаги по обиранию населения. Именно так столичное издание расценило заявление московского Товарищества Э. Цинделя, которым, саркастически усмехалась газета, «покупатели извещались, что мануфактурные короли еще не сыты чудовищной данью, которой они обложили российских потребителей на годы войны, и требуют новой дани»[731]731
См.: Мануфактурный манифест // Биржевой курьер. 1916. 9 декабря.
[Закрыть]. Авторы цинделевского бюллетеня старались доказать, что без дальнейших надбавок обойтись невозможно, причем вне зависимости от того, будет нормирована цена на готовый товар или нет. Иначе говоря, продолжал столичный печатный орган, их мануфактурные величества готовы увеличивать стоимость продукции, сколько их душе угодно, не обращая внимания на действия министерства. Особое возмущение «Биржевого курьера» вызвали слова о том, что предстоящее повышение на фоне общего роста цен не такое уж крупное, а следовательно, его можно сделать еще больше. Удивление вызывало и негодование фабрикантов по поводу налогового бремени: им следовало бы вспомнить, заявляла газета, что за все платят потребители, тогда как они не знают, куда девать миллионы[732]732
См.: Там же.
[Закрыть]. В заключение издание вопрошало:
«Неужели же и этот последний мануфактурный манифест не обратит на себя наконец должного внимания хотя бы теми угрозами злосчастному потребителю, которые в нем отнюдь не скрываются? Быть может, кто-нибудь удосужится сопоставить данные этого манифеста с дивидендами московских мануфактурных фабрикантов за годы войны, чтобы решительно заявить этим „патриотам своего отечества" – довольно обирать страну»[733]733
См.: Там же.
[Закрыть].
Газета не обошла вниманием и льняных фабрикантов: те также выступили с заявлением, «не уступающим [заявлению Товарищества Э. Цинделя] своей наглостью и пренебрежением к интересам российского потребителя». Для этих «рыцарей индустрии» война – праздник, время бешеной наживы. Поражает их желание компенсировать потерю барышей на интендантских заказах или, по-другому говоря, желание выколачивать доходы с частного рынка. По мнению издания, такие откровения могут вызвать среди покупателей настоящую панику и настоящий ажиотаж – на что авторы документа главным образом и рассчитывают[734]734
См.: Манифест льняных фабрикантов // Биржевой курьер. 1916. 23 декабря.
[Закрыть].
Приведенные свидетельства показывают, что соперничество буржуазных кланов при участии различных политических и бюрократических сил приобрело в годы войны весьма острый характер[735]735
К концу 1916 – началу 1917 года следственные дела с сахарозаводчиками и текстильщиками постепенно урегулировались. Министерство юстиции вместе с МВД пришли к выводу, что в действиях сахарных дельцов нет состава преступления, и в итоге было принято решение ограничиться их административной высылкой. Мануфактурные фирмы также избежали какой-либо уголовной ответственности. Министр торговли и промышленности В.Н. Шаховской обязал Московский хлопковый комитет устранить выявленные недостатки // Финансовая газета. 1917. 28 января; Коммерческий телеграф. 1916. 17 декабря.
[Закрыть]. Однако картина будет неполной, если не рассмотреть экономическую составляющую этого соперничества. Как и в политике, в экономике происходила серьезная перегруппировка сил. Прежде всего обратимся к банковской сфере. Здесь по-прежнему тон задавали деловые круги Петрограда. За время войны там возник целый ряд новых банков: Союзный, Русско-голландский, Нидерландский для внешней торговли, Восточный, Золотопромышленный и Петроградский торговый, преобразованный из старого банкирского дома Нелькен[736]736
См.: Новые банки // Коммерсант. 1917. 22 февраля.
[Закрыть]. Москва же оставалась в стороне от столь оживленного финансового учредительства. Но помимо количественных в банковской сфере Петрограда происходили и качественные изменения, формировавшие деловой ландшафт страны. Речь идет о резком изменении стратегии Русско-Азиатского банка. Это финансовое учреждение пошло на тесное сотрудничество с купеческой фирмой Стахеевых, которая прежде оперировала только семейными денежными средствами и до войны заметно присутствовала лишь на хлебном рынке России[737]737
См.: Валеев Н.М. Роль купеческой династии Стахеевых в судьбах России // Вторые стахеевские чтения. Материалы международной научной конференции. Елабуга. 2003. С. 3-20.
[Закрыть]. Союз выглядел необычным, особенно если учесть, что в нём участвовал крупнейший российский банк с большой долей французского капитала.
Торговый дом Стахеевых, состоявший из двенадцати представителей семейства из города Елабуги Вятской губернии, окончательно оформился в 1904 году. Его деятельность была сосредоточена главным образом в Волжско-Вятском бассейне. Попытки проникнуть на нефтяные рынки Кавказа закончились неудачей из-за невозможности конкурировать с более сильными игроками[738]738
См.: Краткий очерк деятельности торгово-промышленного товарищества «Стахеев и К°» // Экономическое положение России накануне Великой октябрьской революции. Ч. 1. М., 1957. С. 82.
[Закрыть]. Глава фирмы, пожилой И.Г. Стахеев, почти безвыездно жил в Казани: за последние двадцать лет своей жизни он лишь однажды приезжал в Петербург. После его смерти, согласно оставленному им завещанию, наследники, в том числе шестеро сыновей, не имели права разделяться в течение двенадцати лет[739]739
См.: Катков Д.3. Моя работа с П.П. Ватолиным // Заря (Харбин). 1939. 4 августа
[Закрыть]. Но ключевой фигурой в стахеевской фирме стал не кто-то из родственников, а наемный сотрудник П.П. Батолин (1880-1939). Этот молодой человек, выходец из крестьянской среды, родившийся в окрестностях Елабуги, поступил на работу в торговый дом в возрасте 17 лет; через полтора года он был направлен в петербургский филиал, а еще через полтора уже руководил хлебной торговлей фирмы. Более того, И.Г. Стахеев поручил ему возглавить представительство торгового дома в Петербурге вместо одного из своих сыновей[740]740
См.: Там же.
[Закрыть]. Но этим бурная карьера способного предпринимателя не ограничилась. После кончины И.Г. Стахеева Батолин, как писал он сам, отказался от работы с наследниками, так как они обошли старшего брата – Ивана, не выбрав его главой фирмы после отца по праву старшинства[741]741
См.: Батолин П.П. Краткие биографические сведения // ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 5. Л. 2.
[Закрыть]. В результате Батолин вместе с И.И. Стахеевым создает собственное торгово-промышленное общество без привлечения третьих лиц. Если до 1912 года стахеевская фирма почти не прибегала к банковским займам, а выданные ей кредиты составляли лишь 350 тыс. руб., то затем положение быстро меняется. Новое предприятие сделало ставку не на собственный капитал, а на кредитные средства. Это стало возможным благодаря завязавшимся отношениям с питерскими банковскими кругами. П.П. Батолин вспоминал:
Результатом этого сотрудничества стала организация торговых операций банка и купеческой фирмы на новых началах, что позволило быстро и существенно нарастить обороты[743]743
См.: Товарные операции банков // Финансовое обозрение. 1912. №16. С. 2.
[Закрыть]. К тому же, получив доступ к крупным денежным средствам, партнеры начинают оперировать акциями разных банков, железных дорог, заводов и фабрик. Вместе с тем они сотрудничают и с другими наследниками старого стахеевского дела[744]744
См.: Китанина Т.М. Исторические условия формирования группы Путилова – Стахеева – Батолина // Очерки истории российских фирм: вопросы собственности, управления, хозяйствования. СПб., 2007. С. 199.
[Закрыть]. С другой стороны, намеченная Русско-Азиатским банком экономическая экспансия в центральные губернии России требовала операторов, выросших в купеческой среде и поэтому хорошо знающих особенности внутри российского рынка. Активно действовавшие Батолин и Стахеев оказались оптимальными кандидатами на эту роль. Их сотрудничество с банком вскоре переросло в тесный союз с его главой А.И. Путиловым, окончательно сложившийся во время Первой мировой войны. А осенью 1916 года деловой мир России стал свидетелем создания нового концерна Путилова – Стахеева – Батолина[745]745
См.: Там же. С. 202.
[Закрыть]. Сфера интересов этой мощной группы была поистине необъятна: нефтяное дело, текстильная промышленность, торговля лесом и хлопком, покупка акций крупных банков и т. д. Сегодня, благодаря современным исследованиям, мы имеем довольно полное представление о глубоком внедрении этих дельцов в российскую экономику[746]746
Подробно о деятельности этого концерна – в указанной работе Т. М. Китаниной.
[Закрыть]. Благодаря правильно выбранной Путиловым стратегии заметно расширились возможности Русско-Азиатского банка, и его конкурентоспособность выросла по сравнению с другими игроками.
Московские банки, контролировавшиеся купечеством, в своих возможностях заметно уступали петроградским. Достаточно сказать, что накануне 1914 года в среднем капитал одного столичного банка превышал аналогичный показатель в Первопрестольной более чем в два раза[747]747
См.: Атлас М.С. Национализация банков в СССР. М., 1948. С. 7.
[Закрыть]. Тем не менее во время войны Москва серьезно усилилась в финансовом отношении: выпадение из экономической жизни России такого развитого промышленного региона, как занятая немецкими войсками Польша, привело к укреплению рыночных позиций москвичей, а следовательно, и их доходов. В свою очередь, появление свободных средств все больше приобщало крупное купечество к финансовым операциям. Небывалый спрос на ценные бумаги, констатировала «Финансовая газета», уже давно определяется потребностями Москвы, которая стремится получить влияние на целый ряд промышленных предприятий[748]748
См.: Биржевое положение // Финансовая газета. 1917. 23 января.
[Закрыть]. В результате, продолжала газета, акции превращаются в обычный товар: к старым биржевым требованиям прибавилось еще одно – гостинодворское: заверните[749]749
См.: Биржевое положение // Финансовая газета. 1917. 6 февраля.
[Закрыть]. Но московский деловой мир ничуть не смущался подобными уколами. В ответ здесь упорно твердили о своей устойчивой приверженности к производству, а не к спекулятивным сделкам, в изобилии совершавшимся в Петрограде.
«Мы знаем, – утверждали в Москве, – банковских дельцов, которые много говорят о пробуждении инертной России, но не создают ничего. Правда, около них все как бы «движется» и «работает», но это простая купля-продажа, перетряска и перекраска старья и перевод капиталов из одних предприятий в другие. Эти лица не создают новой России»[750]750
См.: Турский Н. Рост акционерных коммерческих банков в России // Коммерсант. 1916. 4 января.
[Закрыть].
Представители купечества утверждали, что с начала войны питерские банкиры занялись выкачиванием денег из своих местных отделений. Все это сказывается на состоянии местной промышленности и торговли: вместо того чтобы их развивать, банки оперируют деньгами в Петрограде, занимаясь различного рода спекуляциями. В результате провинциальные филиалы превращаются в своего рода ширму для разных выгодных дел, которые вершатся в кабинетах фешенебельных столичных ресторанов.[751]751
См.: Деятельность петроградских коммерческих банков в провинции // Коммерческий телеграф. 1916. 14 января.
[Закрыть]
Характеризуя положение дел в банковской сфере Москвы после 1914 года, следует сказать о двух видных семействах – Второвых и Рябушинских, которые стремились занять более прочные позиции в финансовой элите России, потеснив столичные банки. Н.А. Второв решил получить контроль над Сибирским торговым банком, располагавшим филиальной сетью в Поволжье, на Урале и в Сибири. Торговый дом, возглавляемый Второвым, издавна имел в этих регионах устойчивые коммерческие интересы. К началу 1916 года он и его партнеры уже приобрели крупный пакет акций этого финансового учреждения; больше было только у основных владельцев – семьи М.А. Соловейчика[752]752
См.: Коммерсант. 1916. 9 января.
[Закрыть]. Однако в январе глава банка скоропостижно скончался в возрасте 43 лет; московская группа акционеров решила воспользоваться моментом и выбить банк с питерской орбиты[753]753
См.: Коммерческий телеграф. 1916. 23 января.
[Закрыть]. Для этого москвичи вступили в переговоры с родственниками Соловейчика, но тут им пришлось столкнуться с еще одним претендентом. Речь идет об известном питерском дельце И.П. Манусе, который в начале 1913 года уже пытался «взорвать» Сибирский банк изнутри и сменить его руководство; тогда эту попытку удалось нейтрализовать[754]754
См.: Шемякин И.Н. О некоторых экономических предпосылках Великой Октябрьской революции (К истории финансового капитала) // Социалистические преобразования в СССР и их экономические предпосылки. М., 1959. С. 35.
[Закрыть]. Теперь Манус развил не менее бурную деятельность. Подойдя к делу творчески, он предложил акционерам слияние Сибирского банка с Соединенным банком в Москве. Капитал этого финансового гиганта составил бы около 60 млн руб., на пост руководителя новой структуры намечался некий Боберман, служивший некоторое время директором московского отделения Сибирского банка. Но укрепившиеся в банке москвичи воспрепятствовали осуществлению этих планов. Когда мирное обсуждение ситуации не принесло желаемых плодов, Манус не пренебрег обратиться к угрозам, однако и это ничуть не приблизило его к успеху[755]755
См.: К предстоящему общему собранию Сибирского торгового банка // Коммерческий телеграф. 1916. 12 марта.
[Закрыть]. Но и усилия Н.А. Второва в конечном счете тоже окончились ничем. Семья Соловейчика уступила свой пакет известному представителю делового Петрограда инженеру Н.X. Денисову, «специализировавшемуся» на военных поставках[756]756
См.: Гиндин И.Ф., Шепелев Л.Е. Банковские монополии в России накануне Великой Октябрьской революции // Исторические записки. Т. 66. М., 1965. С. 39.
[Закрыть]. После этого москвичи практически утратили интерес к Сибирскому торговому банку; юридически Второв оформил выход из его совета в январе 1917 года[757]757
См.: Коммерческий телеграф. 1917. 14 января.
[Закрыть].
Правда, для Н.А. Второва это уже не имело значения, поскольку он нашел, к чему приложить свои силы. Новые возможности открылись благодаря следственной комиссии генерала Н.С. Батюшина, о которой говорилось выше. Одним из первых результатов ее работы стал арест уже упоминавшегося банкира Д.Л. Рубинштейна. Весной 1916 года он сумел заполучить московский «Юнкер-банк», переведя его правление в столицу. Под новым началом банк вел довольно агрессивную политику, доставлявшую немало хлопот купеческой буржуазии. За короткое время «Юнкер» приобрел целый ряд московских предприятий: Мытищинский вагоностроительный завод, фабрику Алексеевых в Сокольниках, складские помещения для хранения хлопка и масла, земельные участки[758]758
См.: Коммерсант. 1916. 10 июня; 25 июня.
[Закрыть]. Но внезапный арест быстро охладил коммерческую прыть Рубинштейна; оказавшись в псковской тюрьме, он не смог отказаться от предложения сбыть принадлежавший ему актив. Покупателем был Второв: он приобрел 48 тыс. акций «Юнкер-банка» за 20 млн руб., причем сделка была совершена с письменного согласия арестованного банкира[759]759
См.: Продажа Юнкер-банка // Финансовое обозрение. 1916. №15. август. С. 10-11.
[Закрыть]. Войдя в привычную роль хозяина, Второв начал реорганизацию. Банк получил новое название – Московский промышленный, его правление возвращалось в Первопрестольную; привлекались и новые акционеры, список которых впечатляет. В нем значилось около тридцати видных предпринимателей: Кнопы, А.И. Коновалов, Н.Т. Каштанов, Н.М. Бардыгин, Н.И. Гучков, братья Тарасовы, И.Д. Сытин, Л. Рабенек, И.А. Морозов и др. Цели новых владельцев декларировались предельно ясно: освободить банк от влияния петроградских финансовых кругов и сосредоточиться на развитии промышленности центра и Поволжья[760]760
См.: Коммерческий дневник // Утро России. 1916.1 сентября; 2 сентября.
[Закрыть]. Овладение «Юнкер-банком» явилось крупной победой купеческой буржуазии на финансовом поприще не только за период войны, но и за все последнее десятилетие царской России. Этот успех был признан и оценен финансовыми кругами Петрограда. 13 октября 1916 года в одном из московских ресторанов состоялся банкет по случаю вступления Н.А. Второва в среду крупных банковских деятелей. На банкет прибыли представители петроградских банков во главе с А.И. Путиловым, который произнес приветственную речь. Выразив благодарность, Второв заговорил о намерениях участвовать в развитии промышленности Центральной России[761]761
См.: В биржевых кругах // Финансовая газета. 1916. 15 сентября.
[Закрыть]. Однако вскоре после отъезда столичных финансистов Московский промышленный банк обнародовал гораздо более обширные планы, чем те, что были оглашены на банкете. Было объявлено о создании специального бюро по оценке перспектив различных предприятий с целью приобретения их акций; прежде всего речь шла о приобретении ценных бумаг горных и металлургических обществ. Для этого предполагалось координировать усилия с еще двумя-тремя банками Москвы[762]762
См.: Планы Московского промышленного банка // Коммерческий телеграф. 1916. 27 октября.
[Закрыть].
Вторая московская купеческая фамилия, особенно проявившая себя в борьбе со столичными финансовыми структурами в этот период, – Рябушинские. Выбор братьев Рябушинских пал на Русский торгово-промышленный банк. Он имел неплохую историю, развитую филиальную сеть и входил в число ведущих финансовых учреждений Петрограда. Летом 1915 года банк неожиданно для многих попал в сложную ситуацию: из-за каких-то неудачных махинаций покончил жизнь самоубийством председатель правления В.П. Зуров, занимавший эту должность более двадцати лет; директор-распорядитель И.М. Кон был вынужден подать в отставку[763]763
См.: Записка М.П. Рябушинского «Цель нашей работы». Ноябрь–декабрь 1916 года // Материалы по истории СССР. Т. 6. М., 1959. С. 631.
[Закрыть]. Рябушинские сочли момент удачным, и близкие к ним волжские купцы Сироткин и Башкиров начали скупать на рынке акции Русского торгово-промышленного банка[764]764
См.: Скупка акций Торгово-промышленного банка // Коммерческий телеграф. 1916. 16 февраля.
[Закрыть]. Параллельно с этим интенсивно налаживались контакты с основными владельцами этого финансового актива: с бывшим управляющим Государственным банком А.В. Коншиным и с англичанами во главе с бизнесменом Ч. Криспом (причем пакет, принадлежащий последним, был заложен, фактически им распоряжалась Особенная канцелярия по кредитной части Министерства финансов). Поначалу Рябушинским сопутствовал успех: в руководящие органы Русского торгово-промышленного банка вошли их ставленники Д.В. Сироткин и В.Е. Силкин (А.Г. Карпов взял самоотвод)[765]765
См.: Акционерное дело // Финансовая газета. 1916. 12 мая.
[Закрыть]. Ознакомившись с делами, как говорится, изнутри, новые владельцы пожелали вести дела без участия каких-либо иных лиц. Но если А.В. Коншин согласился уступить свой пакет акций, то с долей Криспа этого не произошло: чиновников из Министерства финансов явно не устраивало, что банк полностью окажется в руках Рябушинских и их партнеров. В результате последние, осознав тщетность переговоров с Министерством финансов, сбыли свой пакет акций тому же А.В. Коншину[766]766
1 См.: Записка М.П. Рябушинского... // Материалы по истории СССР. Т. 6. С. 631.
[Закрыть].
Однако Рябушинские не отказались от идеи приобрести какой-либо финансовый актив. Они сосредоточились было на скупке акций Волжско-Камского банка, но здесь их тоже ждала неудача. М.П. Рябушинский писал:
«Велась ли покупка неумело, или другие какие-либо причины способствовали этому, но после покупки нами всего около 1200 акций по одной тысяче рублей за каждую цена на них начала быстро расти, для их покупки выступила группа евреев, и цена достигла 1350 руб. Мы остановили дальнейшую покупку, но цель наша не оставлена, а лишь отложена до более благоприятного момента»[767]767
См.: Там же.
[Закрыть].
Еще одна затея Рябушинских была связана со скупкой акций Русского для внешней торговли банка. Столичная «Финансовая газета» информировала, что в конце 1916 года весомый пакет его акций стоимостью почти в 17 млн руб. был приобретен одной московской мануфактурной фирмой «для помещения капитала»[768]768
См.: Биржевое положение // Финансовая газета. 1917. 6 февраля.
[Закрыть]. Но и эта сделка не получила своего логического продолжения. Представитель мануфактуры М.П. Рябушинский охарактеризовал намерения группы скупать акции Русского для внешней торговли банка как несерьезные[769]769
См.: Записка М.П. Рябушинского... // Материалы по истории СССР. Т. 6. С. 631.
[Закрыть]. В конечном счете попытки Рябушинских утвердиться в каком-либо из ведущих питерских банков не удались. Однако интересно другое: вслед за ними по уже опробованному, пусть и неудачно, пути двинется еще один делец, звезда которого внезапно взошла именно в это время. Речь идет о К.И. Ярошинском, наделавшем немало шума и доставившем массу хлопот банковской элите Петрограда уже после февраля 1917 года.
Говоря об изменениях в положении финансовых учреждений двух столиц за период войны, нельзя пройти мимо взаимоотношений, сложившихся между Русско-французским банком и Московским частным банком, который представлял собой довольно любопытное явление в деловой жизни Первопрестольной. Он образовался на базе московского филиала Петербургского частного коммерческого банка. В 1910 году этот банк, намереваясь сократить финансовые издержки, решил избавиться от филиальной сети. В ходе преобразований руководство московского отделения и пошло на создание самостоятельного учреждения. Его политикой руководили петербургские дельцы, а Москву в новой структуре представляли К.И. Гучков, Ф.Л. Кноп, М.В. Живаго[770]770
Подробно об этом сюжете в монографии: Петров Ю.А. Коммерческие банки Москвы (конец XIX века – 1914 год). М., 1998. С. 238-240.
[Закрыть]. Но эта группа не являлась крупным держателем акций, хотя и располагала местами в органах управления. В годы войны большую роль в делах Московского частного банка стала играть семья Персиц, начинавшая бизнес в Нижнем Новгороде, а затем освоившаяся и в обеих столицах[771]771
См.: Барышников М.В. Деловой мир дореволюционной России: индивиды, организации, институты. СПб., 2006. С. 210-211.
[Закрыть]. Вместе с другими акционерами члены этой семьи все прочнее утверждаются в качестве владельцев еще одной заметной структуры – питерского Русско-французского банка, где совместно с его главой Д.Л. Рубинштейном начинают разрабатывать и осуществлять различные коммерческие проекты. Уже в марте 1916 года Персицы и их родственник И.С. Златопольский получают в руководящих органах этого банка большинство, что позволяет им взять в свои руки бразды управления[772]772
См.: Коммерческий телеграф. 1916. 10 марта; 11 марта.
[Закрыть]. Подчеркнем, что хотя представители Д.Л. Рубинштейна, включая его брата, оказались на вторых ролях, эту смену власти в Русско-французском банке нельзя расценивать как недружественный акт. В его основе лежали некие договоренности, приемлемые для обеих сторон. Поэтому отход Рубинштейна от управления происходил абсолютно бесконфликтно. И.С. Златопольский признавал деятельность прежней администрации исключительно плодотворной. Новые собственники ходатайствовали об учреждении специальной именной стипендии Д.Л. Рубинштейна в Петроградском университете и Институте высших коммерческих знаний и постановили выделить соответствующие средства. Кроме того, было решено создать фонд Рубинштейна для помощи служащим банка, потерявшим трудоспособность, а также поместить его портрет в зале заседаний правления[773]773
См.: Финансовое обозрение. 1916. №7. февраль. С. 32.
[Закрыть]. Помимо красивых жестов новых и старых акционеров связывали общие дела. В частности, проект акционерного общества «Зерно-Сахар»: основной его капитал планировалось довести до 8 млн руб. и приобрести шесть рафинадных заводов; в правлении предприятия заседали И.3. Персиц, И.С. Златопольский, Д.Л. Рубинштейн, И.С. Гольдберг[774]774
См.: Покупка шести сахарных заводов // Коммерсант. 1916. 30 марта.
[Закрыть]. Очевидно, что в данном случае эти дельцы не собирались сводить на нет влияние питерских банкиров, как в историях с Н.А. Второвым или Рябушинскими. Перечисленные предприниматели не являлись для московской деловой элиты своими, их вовлеченность в дела купеческих верхов Первопрестольной была несравненно слабее, чем, к примеру, у Кнопов или Вогау. Неслучайно, когда произошел громкий арест Рубинштейна, московская пресса требовала разматывать клубок дальше, выражая надежду, что его партнеры по обществу «Зерно-Сахар» вскоре последуют за ним[775]775
См.: Кронин Б. Серьезный прецедент // Коммерсант. 1916. 12 июля.
[Закрыть].
Не менее острое, чем в банковской сфере, соперничество питерской и московской групп развернулось в металлургической и горной промышленности. Предприятия тяжелой индустрии традиционно принадлежали иностранным собственникам и банковскому капиталу столицы. Однако во время войны купеческая буржуазия серьезно нацелилась на эти активы, ранее не входившие в область ее основных интересов. Сильный удар был нанесен по Коломенскому и Сормовскому машиностроительным заводам, расположенным в Центральной части страны (их контрольный пакет и управление находились в руках Петроградского международного банка). Инициатором атаки выступило известное нам Особое совещание по обороне. Исходя из пожеланий Московского биржевого комитета, оно назначило ревизию Коломенского завода. Московский военно-промышленный комитет не замедлил делегировать туда своего представителя[776]776
См.: Последние вести // Финансовая газета. 1915. 17 августа.
[Закрыть]. Вскоре на одном из заседаний Особого совещания уже рассматривался вопрос о неблагоприятном положении дел на заводе, связанном с небрежным исполнением казенных заказов. На повышение производительности труда администрация отвечала понижением расценок, что в конечном счете приводило к уменьшению выпуска необходимой для обороны продукции. Правление завода было признано некомпетентным; предлагалось прекратить выплачивать верхушке заводских управленцев огромное жалованье (которое они сами себе назначили). Совещание одобрило отстранение от должности директора А.П. Мещерского, ставленника Петроградского международного банка. Причем военный министр А.А. Поливанов потребовал от А.И. Вышнеградского (главы банка) объяснений по поводу прозвучавшей в адрес завода критики[777]777
См.: Журнал №31 от 9 декабря 1915 года // Журналы Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства. М., 1975. С. 481.
[Закрыть]. В деловых кругах столицы это породило множество толков, ведь инженер Мещерский, прекрасно знакомый банковским кругам, уже более десяти лет успешно справлялся со своими обязанностями[778]778
См.: Последние вести (устранение А.П. Мещерского) // Финансовая газета. 1915. 17 декабря.
[Закрыть]. Лишь активные действия членов совещания от Государственного совета (Ф.А. Иванова, С.И. Тимашева, В.И. Тимирязева и др.) позволили защитить администрацию и добиться отмены постановления об отстранении Мещерского[779]779
См.: Журнал №45 от 3 февраля 1916 года // Журналы Особого совещания... Ч. 1. М., 1977. С. 78.
[Закрыть]. Несмотря на благоприятный для владельцев исход инцидента, Коломенский и Сормовский заводы не увидели спокойной жизни. Московские биржевики выступили против Петроградского международного банка, пытаясь скупить контрольный пакет акций этих предприятий на открытом рынке. Промышленники во главе с Рябушинскими полагали, что, постепенно приобретая ценные бумаги от мелких держателей, они смогут добиться мест в правлении заводов и тем самым нейтрализовать влияние ненавистного им столичного банка[780]780
См.: Борьба из-за пакета Сормовских акций // Биржевой курьер. 1916. 25 ноября.
[Закрыть]. Деловая пресса Питера отмечала: к осени 1916 года вокруг акций данных активов царил небывалый ажиотаж.[781]781
См.: Движения с Коломенскими и Сормовскими акциями // Биржевой курьер. 1916. 30 ноября.
[Закрыть]
Добавим, что этот ажиотаж серьезно подогревали планы руководителей Петроградского международного и Учетно-ссудного банков по созданию мощнейшего металлургического холдинга. Летом 1916 года ими было объявлено о покупке значительной части акций Белорецких заводов. На общем собрании совладельцев этих заводов – акции были предъявлены названными питерскими банковскими структурами. Намечался перевод правления из Москвы в Петроград; новую администрацию доверили возглавить А.П. Мещерскому, полгода назад признанному Особым совещанием по обороне «некомпетентным»[782]782
См.: Финансовое обозрение. 1916. №14. Июль. С. 15.
[Закрыть]. Следующим шагом, намеченным банками, должно было стать приобретение Выксунских заводов и рудников (Центральная Россия). Это общество, в свое время учрежденное немецкими подданными во главе с А. Лессингом, обладало большими ресурсами и потенциалом. С началом войны немцев вывели из администрации; управлять заводами стали чиновники из Министерства финансов. Но затем акции перспективного предприятия начал активно скупать Петроградский международный банк; инженер Мещерский разработал проект, по которому Выксунские заводы и рудники вливались в те же Коломенское и Сормовское общества; планировалось проведение железнодорожной ветки, необходимой для объединения этих производств[783]783
См.: Захват банками Выксунских горных заводов //Коммерческий телеграф. 1916. 19 сентября.
[Закрыть]. Однако дело не пошло гладко: воспрепятствовать этим планам взялось московское купечество, интриговавшее против Петроградского международного банка. Претендентами на покупку Выксунских заводов выступила группа дельцов во главе с Д.С. Сироткиным; они посетили Министерство торговли и промышленности, где горячо обосновали свои претензии. Сироткин, как глава Нижегородского ВПК, заявлял о приоритете интересов кустарей, работающих на оборону: им требуется бесперебойное и гарантированное обеспечение сырьем, то есть железом[784]784
См.: Продажа Выксунских заводов // Финансовая газета. 1916. 22 сентября.
[Закрыть]. В унисон с Сироткиным действовали братья Рябушинские, А.И. Кузнецов и другие; никто из них не желал допустить усиления банковской группы посредством поглощения такого перспективного актива. Министр торговли и промышленности В.Н. Шаховской пытался примирить конкурентов. Он предлагал осуществить такую сделку: по 1/3 – Петроградский международный банк, сами заводы и московская группа. Но москвичи категорически отказались от этого предложения. И вроде бы не напрасно: их заявка на покупку была признана победившей. Однако правление Коломенского и Сормовского заводов тут же оспорило итоги торгов. В дело включился министр путей сообщения А.Ф. Трепов (вскоре назначенный премьером). Он добился отмены результатов конкурса, также мотивируя свою настойчивость нуждами обороны и необходимостью исполнения ведомственных заказов[785]785
См.: Борьба вокруг Выксунских заводов // Коммерческий телеграф. 1916. 19 ноября.
[Закрыть]. В итоге Совет министров постановил передать заводы в ведение министерства; московским соискателям оставалось лишь выразить свое разочарование.
Вмешательство А.Ф. Трепова и срыв уже, казалось бы, завершенного москвичами дела имели вполне конкретные причины. Экономическая жизнь первой половины 1916 года ознаменовалась крупным конфликтом, в котором одним из центральных участников оказался родной брат министра В.Ф. Трепов. Вместе с банкирами А.И. Путиловым и А.И. Вышнеградским он подготовил проект по учреждению в Сибири Кузнецкого металлургического завода. Проект был представлен в Министерстве торговли и промышленности, и глава ведомства В.Н. Шаховской нашел его полезным для страны. Проект предусматривал соглашение между организуемой компанией «Кузнецкие каменноугольные копи» во главе с В.Ф. Треповым и Министерством путей сообщения в лице А.Ф. Трепова на поставку железнодорожных рельс не менее 10 млн пудов в течение десяти лет с отсрочкой на четыре года. Для скорейшей реализации дела создатели компании рассчитывали на получение из бюджета аванса в размере 20 млн руб.[786]786
См.: Приложения к Стенографическим отчетам Государственной думы. Созыв IV. Сессия 4. Вып. 5. Пг., 1916. №341.
[Закрыть] Однако на соединенном заседании бюджетной и финансовой комиссий Государственной думы проект банкиров по докладу прогрессиста В.А. Ржевского был отвергнут как не отвечающий интересам государства. Учредителям компании предложили компромисс: согласиться, чтобы в прибылях на равных участвовала и казна, но те сочли это неприемлемым. После этого обсуждение сосредоточилось на возможности строительства казенного предприятия вообще в другом районе[787]787
См.: Там же.
[Закрыть].