Текст книги "Питер - Москва. Схватка за Россию"
Автор книги: Александр Пыжиков
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
Другим скоропалительным решением новых революционных властей, имевшим еще более серьезные последствия, стал знаменитый приказ №1, адресованный Петросоветом полкам столичного гарнизона. В нем предписывалось незамедлительно создать во всех воинских частях солдатские комитеты на выборной основе; утверждалась подчиненность столичного гарнизона непосредственно Совету. Подчеркнем, что этот документ родился в кругах революционной демократии. Его главным следствием было то, что офицеры перестали быть единственными начальниками солдат и фактически лишались рычагов управления своими подчиненными; в подобных условиях военная поддержка ожидавшимся монархическим инициативам со стороны офицерства становилась попросту невозможной. Следует согласиться с мнением известного кадета В.А. Маклакова:
«Ни на что не было обращено такого подозрительного внимания со стороны революционной демократии и ни над чем не было сделано таких рискованных экспериментов, как над армией»[896]896
См.: Письмо В.А. Маклакова к Б.А. Бахметьеву. 16 сентября 1927 года // Совершенно секретно и доверительно. Бахметьев – Маклаков. Переписка. 1919-1951 годы. Т. 3. М.; Стэнфорд, 2002. С. 346.
[Закрыть].
Один из руководителей совета – М.И. Скобелев прямо назвал приказ № 1 «стратегическим ходом во время самого горячего боя»: благодаря этому приказу, парализовавшему реваншистские устремления офицерства, Гучков и Милюков смогли получить власть[897]897
См.: Протокол заседания Исполнительного комитета и бюро Исполкома. 28 марта 1917 года // Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. Т. 1. М., 1991. С. 625.
[Закрыть]. Нужно также учитывать, что публика, сгруппировавшаяся в советах, страховалась этим ходом и от попыток сохранить монархию со стороны своих союзников по перевороту – лидеров кадетов и октябристов, за что те ратовали в первые дни после ее свержения[898]898
См.: Верховский А.И. На трудном перевале. М., 1959. С. 221.
[Закрыть]. Хотя в годы советской власти член Петроградского совета социал-демократ Н.Д. Соколов – один из авторов приказа – оценивал его направленность совершенно иначе. По его мнению, с появлением приказа №1 революционная демократия осознала себя реальной силой, опирающейся на солдатские массы. Ознакомившись с ним, думцы перестали относиться к членам совета как к примазавшимся попутчикам, мешающим настоящей созидательной работе[899]899
См.: Соколов Н.Д. Как рождался приказ №1 // Огонек. 1927. №11. 13 марта.
[Закрыть]. И действительно, данный приказ не мог вызвать у членов сформированного кабинета одобрения. Министр А.И. Гучков в ходе посещения Морского ведомства сорвал висящий на стене текст и, бросив его на пол, заявил, что приказы могут отдаваться только министром, а не какими-то самочинными организациями. Правда, как раз перед этим он утвердил в должности командующего Балтийским флотом «красного адмирала» Максимова, только что выбранного экипажами[900]900
См.: Савич Н.В. Воспоминания. С. 236-237.
[Закрыть].
В советской историографии всей деятельности Совета рабочих и солдатских депутатов неизменно приписывалось огромное значение. Утверждалось даже, что Временное правительство изначально попало от него в полную зависимость, превратившись в некий исполкомовский придаток. Однако это утверждение неверно, особенно для первых двух месяцев существования Петроградского совета. Он действительно, как было показано выше, эффективно руководил настроениями низов, а вот способных к административной деятельности там оказалось немного; желание «порулить» не подкреплялось соответствующими навыками. К моменту формирования совета в Таврическом дворце собралось около двухсот пятидесяти человек, причем «в зал непрерывно вливались все новые группы людей, бог весть с какими мандатами, полномочиями и целями»[901]901
См.: Суханов Н.Н. Записки о революции. Т. 1. С. 91.
[Закрыть]. К середине марта численность желающих заседать достигла трех тысяч человек, из которых около двух тысяч составляли солдатские депутаты, а потому созыв общих собраний происходил уже с большими трудностями[902]902
См.: Рабочая газета. 1917. 15 марта.
[Закрыть]. Поначалу на этих заседаниях пытался солировать известный глава совета 1905 года Хрусталев-Носарь. Постоянно апеллируя к прошлому опыту, он комментировал происходящие события и демонстрировал готовность возглавить новый революционный орган[903]903
См.: Протокол общего собрания Петроградского совета. 3 марта 1917 года // Петроградский совет... Т. 1. С. 87-88, 97-98.
[Закрыть]. Однако общая ситуация, напоминавшая постоянно действующий митинг, исключала возможность сколько-нибудь серьезной работы. Неудивительно, что даже сами представители социалистических партий плохо представляли себе, что за люди мелькают в исполкоме[904]904
См.: Ерманский О.А. Из пережитого (1887-1921 годы). М.; Л., 1927.
[Закрыть]. К тому же многие не считали нужным называть свои имена и, даже выступая с трибуны, часто использовали псевдонимы[905]905
См.: Мякотин В.А. Великий переворот и задачи момента. М., 1917. С. 6.
[Закрыть]. Буржуазная пресса задавалась вопросом: что это за «влиятельный аноним», если и не обладающий прерогативами второго правительства, то все же с репутацией органа, с которым правительство считается? Граждане России, сообщала одна из газет, хорошо информированные о новых министрах, остаются в неведении относительно лиц, непрерывно заседающих в стенах Таврического дворца[906]906
См.: Из кого состоит совет рабочих и солдатских депутатов // Русская воля. 1917. 17 марта.
[Закрыть].
В самом деле, чем занимался исполком, помимо исполнения крайне востребованных «пожарных» функций? Много времени было потрачено на обсуждение текста присяги и шлифовку ее формулировок; по этому поводу развернулись долгие дебаты[907]907
См.: Суханов Н.Н. Записки о революции. Т. 1. С. 247; Шляпников А.Г. Семнадцатый год. Кн. 2. С. 420.
[Закрыть]. Не менее заинтересованное отношение вызвал гимн «Да здравствует Россия, свободная страна» (слова Бальмонта, музыка Гречанинова). Право на его издание решили предоставить Бюро помощи освобождающимся политзаключенным[908]908
См.: Новый русский гимн // Торгово-промышленная газета. 1917. 11 марта.
[Закрыть]. Прилив энтузиазма вызвала оглашенная М.И. Скобелевым инициатива: отдать под заседания Совета рабочих и солдатских депутатов Зимний дворец[909]909
См.: Гиппиус 3. Синяя книга. Петербургские дневники. 1914-1918 годы. Белград, 1929. С. 130.
[Закрыть]. Разумеется, не мог Совет обойти церемонию прощания с жертвами, погибшими в ходе революционных событий. Популярностью пользовалась идея захоронить их прямо на площади перед Зимним дворцом, где народ не раз проливал кровь в борьбе за свое освобождение. Только благодаря вмешательству Временного правительства, направившего М. Горького переубеждать горячие головы, траурные мероприятия перенесли на Марсово поле. Там, на братской могиле, предполагалось силами лучших архитекторов воздвигнуть грандиозное здание для российского парламента[910]910
См.: Постановление совета о похоронах жертв революции. 5 марта 1917 года // Петроградский совет... Т. 1. С. 151-152.
[Закрыть]. Бурю возмущения вызвало решение кабинета назначить бывшим министрам небольшую пенсию – 7 тыс. руб. в год. Совет негодовал: какое право имеет демократическая власть расходовать народные деньги на тех, кто сознательно защищал царский режим! Правительству напоминали: произошла не смена министров, а революция, преобразующая весь строй[911]911
См.: Временное правительство, старые министры и сановники // Известия. 1917. 13 апреля.
[Закрыть]. Что касается вопросов менее эмоциональных, но важных для государственного управления, то здесь члены совета заметно терялись.
Например, назначение во все ведомства комиссаров Совета «для неусыпного надзора за Временным правительством», о чем много говорили, не было осуществлено вплоть до начала мая, когда надобность в этом отпала – в связи с вхождением социалистов в правительство[912]912
См.: Набоков В.Д. Временное правительство // Архив русской революции. Т. 1. Берлин, 1922. С. 67.
[Закрыть]. Характерно, что Совет не возражал против направления в различные ведомства думских комиссаров. Решение правительства о том, что назначение исполкомом лиц для сношения с ведомствами не может иметь официальной силы, было принято без прений[913]913
См.: Заседание №40 от 3 апреля 1917 года // Журналы заседаний Временного правительства. Т. 1. С. 226.
[Закрыть].
Серьезную полемику между Советом и Временным правительством вызвал далеко не праздный вопрос: где провести Учредительное собрание? Как известно, подготовка этого масштабного народного форума была главной задачей новой власти. В дни переворота было решено, что правительство будет заседать в Петрограде. Однако москвичи взялись исправить такое положение дел. Московская городская дума постановила ходатайствовать перед только что сформированным Временным правительством о проведении предстоящего Учредительного собрания по выработке формы правления и основных законов в Москве[914]914
См.: Торгово-промышленная газета. 1917. 9 марта.
[Закрыть]. Назначенный городским комиссаром Н.М. Кишкин выехал в Петроград, где проинформировал министров: Москва настаивает на созыве Учредительного собрания у себя, и к ее голосу присоединяется вся Россия. Премьер князь Г.Е. Львов заверил Кишкина, что правительство склоняется именно к такому решению.[915]915
См.: Учредительное собрание будет созвано в Москве // Утро Росси. 1917. 10 марта.
[Закрыть] Но советские лидеры стали энергично протестовать. По их словам, намерение правительства провести Учредительное собрание в Москве, где издавна господствовала торгово-промышленная буржуазия, объяснялось желанием уйти из-под контроля революционного народа[916]916
См.: Заявление Исполкома по поводу слухов о намерении Временного правительства созвать Учредительное собрание в Москве // Известия. 1917. 12 марта.
[Закрыть]. Дискуссия вспыхнула с новой силой. В поддержку Первопрестольной выступили и общественные организации. В частности, военно-промышленные комитеты заявили, что провинциальные ВПК никогда не пойдут за Петроградом[917]917
См.: Москва или Петроград? // Утро России. 1917. 25 марта.
[Закрыть]. Бурное обсуждение состоялось и на Всероссийском торгово-промышленном съезде, прошедшем 19-22 марта 1917 года. Вот характерная выдержка из речи в поддержку кандидатуры Москвы:
«Здесь с Красного крыльца в Кремле, откуда возвещались все великие события русской жизни, здесь великодержавный русский народ окончательно возвестит свободу и порядок... и тогда мы поверим, что не будет больше смуты на Руси»[918]918
См.: Выступление Ю.И. Поплавского // Первый Всероссийский торгово-промышленный съезд. Стенографический отчет. 19-22 марта 1917 года. М., 1917. С. 129.
[Закрыть].
Редкие выступления ораторов, оспаривавших данную точку зрения, тонули в шуме купеческих голосов. Под их аккомпанемент П.П. Рябушинский призвал поверить в Москву и добавил:
«Сидение в Петрограде, может быть, нас до добра не доведет»[919]919
См.: Там же. С. 165.
Противником Москвы, как места проведения Учредительного собрания, на съезде выступил С.И. Хоронжицкий. Он пытался обосновать право Петрограда принимать у себя этот всенародный форум, но ему не дали возможность продолжить: под свист и крики он покинул трибуну // Там же. С. 132-133.
[Закрыть].
Уже и помещение для предстоящего собрания подыскали: депутат Государственной думы М.М. Новиков предложил провести его в строящемся на Миусской площади соборе в память освобождения крестьян. В нем без труда можно было бы разместить около шести тысяч человек. А когда Учредительное собрание выполнит свои задачи, освятить здание как храм. Это выглядело бы весьма символично: собор в память не только освобождения крестьян, но и освобождения всей России[920]920
См.: Где быть Учредительному собранию (мнение М.М. Новикова) // Раннее утро. 1917. 19 апреля.
[Закрыть]. Однако все доводы москвичей не возымели нужного воздействия: в данном вопросе Временное правительство не пошло против Совета. Это был первый тревожный звонок для купеческой буржуазии: оказалось, что политическое взаимодействие с революционными элементами чревато определенными рисками, не проявлявшимися при старом режиме.
Временное правительство и Совет рабочих и солдатских депутатов решали самые разнообразные вопросы, но самым важным среди них оставался вопрос военный. Ведь новое государственное строительство разворачивалось в условиях ведения боевых действий, что в значительной мере определяло характер политической обстановки. Революционный переворот произошел в то время, когда царская Россия планировала крупное наступление на фронте. Оно должно было стать частью военной операции, разработанной в конце 1916 года совместно с Францией и Англией. По расчетам союзников, осуществление данного замысла, намеченное как раз на март 1917 года, должно было привести к полному разгрому Германии[921]921
План наступления предусматривал, что Западный фронт будет главным, а Восточный должен – за счет активности русской армии – сковать силы противника, не дать возможности перебросить их на англо-французский фронт и тем самым содействовать общему успеху операции. Подробнее об этом см.: Жилин А.П. Последнее наступление (июнь 1917 года) М., 1983. С. 15-16.
[Закрыть]. Свержение царского режима, естественно, внесло в эти планы серьезные коррективы, отсрочив их реализацию до стабилизации политического положения в России. И, конечно, произошедший переворот непосредственно повлиял на состояние российской армии. Власть командного состава была подорвана, солдатские массы пришли в движение. Началось повсеместное неповиновение приказам, в некоторых частях происходили самосуды и насилие над офицерами. Разбушевавшиеся солдаты обстреляли даже автомобиль военного и морского министра А.И. Гучкова, который объезжал части Петроградского гарнизона; один из сопровождающих, князь Д.Л. Вяземский, был убит[922]922
См.: Старцев В.И. Внутренняя политика Временного правительства. Л. 1980. С. 70-71.
[Закрыть]. Приказ №1, обнародованный Советом (он, напомним, предусматривал создание солдатских комитетов в войсках), спокойствия в солдатские ряды, мягко говоря, не добавил. В этой обстановке злободневный военный вопрос становился тем фактором, который определял расклад политических сил и которым, как орудием политического давления и манипулирования, пытались действовать различные группировки, сформировавшиеся в верхах в ходе переворота.
Разумеется, первым разыграть военный козырь постарался А.И. Гучков: он хорошо понимал, что в случае успеха должность военного и морского министра обеспечит ему ключевую роль в кабинете. Инструментом для проведения в вооруженных силах реформ «сверху» стала комиссия «по переработке законоположений и уставов в точном соответствии с новыми правовыми нормами». Во главе комиссии встал старый соратник Гучкова бывший царский военный министр А.А. Поливанов; в нее вошли как опытные генералы, так и группа молодых офицеров, выдвинувшихся во время революции (Г.А. Якубович, П.И. Аверьянов, Г.Н. Туманов, Л.Г. Туган-Барановский, П.И. Пальчинский и др.). Члены комиссии пытались использовать в своих интересах приказ №1: понимая, что распространение солдатских комитетов остановить невозможно, они решили ввести в них офицеров (за ними закреплялась треть мест). Кроме того, комиссия Поливанова разработала положение, обязывающее комитеты поддерживать дисциплину, контролировать хозяйственную деятельность и т.д. и при этом устранявшее их от обсуждения политики Временного правительства и приказов командования. Но вернуть реальную власть офицерству на принципе единоначалия разработчики новых идей, опасаясь монархического реванша, не решились[923]923
См.: Лукомский А.С. Воспоминания. Берлин. Т. 1. Берлин, 1922. С. 158.
[Закрыть]. Усилия Гучкова по реформированию армии коснулись и омоложения высшего командного состава. За два месяца своего пребывания на посту военного и морского министра он заменил 146 генералов, причем 116 из них были вовсе удалены из вооруженных сил, а остальные понижены в звании[924]924
См.: Что сделал Гучков // Новое время. 1917. 3 мая.
[Закрыть]. Предполагалось, что на смену им придут новые командиры, которые лучше адаптируются к изменившимся условиям и смогут установить надлежащую дисциплину.
Правда, по мере осуществления своих инициатив Гучков терял свой реформаторский настрой и окончательно утратил его после известных кризисных событий апреля 1917 года. Этот кризис наглядно продемонстрировал: вопрос о целях войны, а следовательно, и о ее продолжении не имел ответа, одинаково приемлемого для всех участников политического процесса в России. Правительство, Советы и – главное – солдатские массы по-разному видели решение этого злободневного вопроса. Уже к концу марта все осознали, что Гучков не в состоянии совладать с солдатской стихией и воспрепятствовать начавшемуся разложению армии. Тогда и произошло первое после революции столкновение на русско-германском фронте. На реке Стоходе при атаке Червищенского плацдарма жестокое поражение потерпел русский корпус, поставленный на защиту этого участка. В результате немцы заняли крайне выгодные позиции, и если бы наступление получило развитие, это могло бы изменить обстановку на всем фронте. Численность пленных солдат с нашей стороны достигала 25 тыс. человек. Поражение наглядно продемонстрировало, в каком состоянии находятся российские войска. Причем немецкая сторона была удивлена не меньше русской. Как вспоминал начальник штаба германских войск Э. Людендорф, после операции на Стоходе командование стремилось повсюду избегать каких-либо боевых действий: немцы опасались, что переход в наступление может приостановить развал России[925]925
См.: Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914-1918 годов. Т. 2. М., 1923. С. 25-26.
Людендорф писал, что немцы предприняли атаку для овладения предмостным укреплением на Стоходе, после боев 1916 года оставшимся в руках русской армии. Сама эта операция не имела большого значения, но число пленных оказалось неожиданно велико. В дальнейшем Верховное командование воспретило осуществлять какие-либо операции на Восточном фронте // Там же.
[Закрыть]. Красноречивое признание вражеского генерала убедительно свидетельствует о степени деморализации российской армии. Последствия разгрома оказались в центре внимания и в Петрограде. Кстати, ставка, возглавляемая генералом М.В. Алексеевым, не только не пыталась скрывать, но и всячески подчеркивала серьезность ситуации, информируя о потерях[926]926
См.: Церетели И.Г. Воспоминания о февральской революции. Кн. 2. С. 20-21
[Закрыть]. Правая пресса объясняла поражение вмешательством в управление армией демократических организаций, некомпетентностью выборного начальства. Как злорадствовала «Русская воля», противник шел испытать «новый дух» русских войск и теперь может быть доволен[927]927
См.: Стоход // Русская воля. 1917.27 марта.
[Закрыть]. В этой ситуации Гучкову оставалось лишь повторять:
«Солнце победы» грезилось не только военному и морскому министру. Несмотря на стоходский разгром, лавры победителя решил снискать еще один энергичный член Временного правительства – А.Ф. Керенский. Он тоже отлично понимал, что прорыв на политический Олимп зависит только от военных успехов. Пост министра юстиции, доставшийся Керенскому, не сулил больших дивидендов, и поэтому он начинает живо интересоваться военной проблематикой, с коей по роду своей адвокатской и думской деятельности никогда не соприкасался. Например, после посещения фронта Керенский охотно делился с журналистами планами создания революционной армии по образцу республиканской Франции. Для этого, разъяснял кумир тогдашних политических трибун, надо омолодить командный состав, очистив его от кадров старой закалки. Офицеры должны проникнуться психологией солдата-гражданина: в этом необходимая предпосылка для того, чтобы приказы военного начальства исполнялись не механически, как это происходило при старом режиме, а сознательно, на основе общности взглядов офицера и солдата[929]929
См.: Беседа с министром юстиции А.Ф. Керенским // Торгово-промышленная газета. 1917. 22 марта.
[Закрыть]. Керенский попросил также известного интеллектуала Д.С. Мережковского подготовить текст о декабристах: напоминание о первых революционерах-офицерах должно было способствовать смягчению трений в войсках. Именитый московский издатель И.Д. Сытин взялся распространить брошюру тиражом в миллион экземпляров[930]930
См.: Гиппиус 3. Синяя книга. Петербургский дневник. С. 118.
[Закрыть]. Заинтересованность Керенского военным строительством сблизила его с группой офицеров, привлеченных Гучковым в ряды поливановской комиссии, о которой упоминалось выше. Эти выходцы из Генерального штаба, так называемые «младотурки», жаждали конвертировать перемены в стране в собственные карьерные достижения. Неустойчивость позиции Гучкова они почувствовали довольно быстро. Как указывал входивший в этот круг П.А. Половцев, на фронте комиссию ругали за чрезмерный либерализм, а в Совете – за чрезмерный консерватизм[931]931
См.: Половцов П.А. Дни затмения. М., 1999. С. 28.
[Закрыть]. И «младотурки» сделали свой выбор: постепенно дистанцируясь от военного и морского министра, они пошли навстречу популярному министру юстиции. Уже с апреля 1917 года начались его встречи с Якубовичем, Тумановым, Половцовым и др., на которые их привозил Пальчинский. Именно в этом кругу было окончательно решено, что Керенский должен занять место Гучкова[932]932
См.: Никитин Б.В. Роковые годы. М., 2007. С. 77.
[Закрыть]. (Очевидно, Гучков чувствовал затеянную интригу: ни один «младотурок» ни разу не получил повышения[933]933
См.: Александр Иванович Гучков рассказывает... С. 74.
[Закрыть].)
Другой стороной, конфликтовавшей с Гучковым, был сам Совет рабочих и солдатских депутатов. Надо сказать, что постепенно он преодолевал то аморфное состояние, в котором находился практически весь март. Исследователи во многом связывают это с деятельностью одного из меньшевистских вожаков – вернувшегося из ссылки И.Г. Церетели[934]934
См.: Тютюкин С.В. Меньшевизм: страницы истории. М., 2002. С. 329-331.
[Закрыть]. Лидер социал-демократической фракции во II Государственной думе обладал незаурядными организаторскими качествами. И если разгул советской стихии воплощал меньшевик Ю.М. Стеклов, то Совет как структуру олицетворял именно Церетели. К тому же после реформирования Совета и постепенного удаления случайных людей руководство сосредоточилось в руках «звездной палаты». Так именовался круг советских лидеров, ежедневно собиравшихся на квартире М.И. Скобелева, где проживал и Церетели. Совещания носили частный характер: не было ни председателя, ни повестки дня, ни протоколов. Но именно здесь сверялись позиции, готовились проекты резолюций и воззваний; душой этих собраний был И.Г. Церетели[935]935
В.С. Войтинский, кроме Скобелева и Церетели, упоминает среди участников этих собраний Чхеидзе, Дана, Анисимова, Ермолаева, Гоца; реже появлялись Чернов, Рожков, Вайнштейн, Авксентьев. См.: Войтинский B.C. 1917-й. Год побед и поражений. Вермонт, 1990. С. 69.
[Закрыть]. Исполком, ведомый «звездной палатой», постоянно обращался к военной тематике. Почти 70% вопросов, которые Совет поднимал перед Временным правительством, так или иначе касались армейской жизни[936]936
См.: Всероссийское совещание советов рабочих и солдатских депутатов. 29 марта – 3 апреля 1917 года. Стенографический отчет. С. 116.
[Закрыть]. Здесь следует подчеркнуть: активность Совета на данном направлении пока совсем не была связана с далеко идущими планами Керенского, хотя он с самого начала числился товарищем председателя Совета Н.С. Чхеидзе. Это подтверждает, что политическая «капитализация» активного министра юстиции опиралась прежде всего на военных «младотурков». С первых чисел марта он даже ни разу не появился в стенах Совета и его исполкома. (Подобное же отношение к Совету демонстрировал, пожалуй, лишь Гучков, упорно избегавший визитов в стан революционной демократии.) Терпение исполкома иссякло к концу месяца: Керенского как члена Совета постановили вызвать на одно из заседаний. Ю.М. Стеклов выражал общее возмущение по этому поводу:
«Как будто бы там (в правительстве. – А.П.) есть представитель от Совета, а в действительности [он] не является к нам и ведет особую политику... это производит неблагоприятное впечатление»[937]937
См.: Протокол заседания Исполнительного комитета и Бюро Исполкома. 26 марта 1917 года // Петроградский совет... Т. 1. С. 575.
[Закрыть].
Министр юстиции поступил довольно неожиданно: прибыв на заседание солдатской секции совета, он произнес блистательную речь. Напомнив о своих заслугах в борьбе с царским режимом, Керенский перешел к делу:
«Я слышал, что появляются люди, которые осмеливаются выражать мне недоверие... я предупреждаю тех, кто так говорит, что не позволю не доверять себе и не допущу, чтобы в моем лице оскорблялась вся русская демократия».
А в заключение добавил, что никуда не уйдет, пока не утвердит в России демократическую республику. В итоге его под овацию на руках вынесли из зала[938]938
См.: Протокол заседания солдатской секции. 26 марта 1917 года // Там же. С. 588-589.
[Закрыть]. Такой восторженный прием обезоружил противников: им осталось лишь недоумевать относительно апелляции Керенского к массам через голову исполкома. Как заметил В.О. Богданов:
Но Керенский уверял, что всегда надеялся на поддержку Совета, просто не мог участвовать в его длинных заседаниях:
Важное Керенский действительно не «проворонил»: отныне он стал более плотно взаимодействовать с исполкомом. Например, их совместными усилиями в Минске 7-10 апреля 1917 года был проведен съезд Западного фронта. Лидеры Петроградского совета – Чхеидзе, Церетели, Скобелев, Гвоздев – посетили Минск, сумев взять под контроль это крупное армейское мероприятие. Под пение «Отречемся от старого мира...» Скобелев говорил о том, как «революция дезинфицирует мозги офицерам», и призывал их к единению с солдатами на новых демократических принципах[941]941
См.: Из Минска // Известия. 1917. 11 апреля.
[Закрыть]. Уточним, что данный съезд прошел в пику гучковской инициативе по организации другого воинского съезда, в Москве. Там, в отличие от минского форума, захваченного советскими деятелями, планировались совсем иные решения по широкому кругу военных вопросов; оказать поддержку министру обещал нарождающийся Союз офицеров. Но Петроградский исполком совместно с Керенским сумел воспрепятствовать московскому съезду, признав его проведение излишним[942]942
См.: Суханов Н.Н. Записки о революции. Т. 2. С. 40.
[Закрыть].
Интересы Керенского совпали с чаяниями советских деятелей, желавших выдавить из правительства Гучкова. С другой стороны, «звездная палата» была вынуждена считаться с растущей популярностью Керенского, а потому демонстрировала единение с ним. Ф. Степун тонко заметил, что, по мере того как исполком «обретал власть над самим собой и Советом, он терял всякую власть над массами»[943]943
См.: Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. С. 342.
[Закрыть]. Керенский постепенно приобретал статус народного трибуна, кумира масс. Недолгое противостояние с «империалистическими» министрами, как в те дни называли Гучкова и Милюкова, завершилось блистательной победой Керенского, что символизировало победу молодых сил над старой политической традицией.
Отставка Гучкова и Милюкова открывала новые политические горизонты не только перед министром юстиции, но и перед «звездной палатой». Однако если Керенский, подогреваемый группой «младотурков», стремился к властным вершинам, то советские лидеры с немалыми сомнениями вступали на правительственную ниву. Реальная ответственность представлялась менее приятной, нежели присмотр за властью со стороны. Поэтому решение о работе Совета в составе Временного правительства было принято не с первого раза. Результаты первоначального голосования были такими: 22 – за, 23 – против, 8 – воздержались[944]944
См.: Коалиционное министерство // Утро России. 1917. 29 апреля.
[Закрыть]. Весьма примечательно, что уже на следующий день военные «младотурки» взяли на себя роль агитаторов, призывающих лидеров социалистических партий войти во власть. 30 апреля 1917 года группа офицеров во главе с Г.А. Якубовичем посетила исполком. Они выражали возмущение демонстративным уходом Гучкова, поскольку это могло вызвать отставку командующих отдельными фронтами, что было явно нежелательно. Единственным способом предотвратить разложение армии Якубович и офицеры считали укрепление власти посредством участия в правительстве советских представителей[945]945
См.: Церетели И.Г. Воспоминания о февральской революции. Кн. 1. C. 134-135.
[Закрыть]; они пришли со специальной миссией: убедить социалистов сделать этот шаг. Именно этого с нетерпением ожидал их новый патрон. Вообще складывается ощущение, что если бы не стойкое желание Керенского, то члены «звездной палаты» вполне могли воздержаться от такого скорого вхождения в правительство. Прежний формат, в котором они добросовестно играли определенную роль, их, похоже, вполне устраивал. Не устраивало это Керенского и его военных соратников, продавливавших новую конструкцию власти, в рамках которой они собирались построить свое блистательное политическое будущее. С первых дней водворения Керенского в Военном и морском министерстве «младотурки» оккупировали там все ключевые посты. Помимо Керенского в правительство от социалистов вошли М.И. Скобелев (министр труда), В.М. Чернов (министр земледелия), А.В. Пешехонов (министр продовольствия), B.Н. Переверзев (министр юстиции), И.Г. Церетели (министр почт и телеграфа)[946]946
На включении в кабинет И.Г. Церетели больше всего настаивало само правительство. В отличие от других членов Совета он пошел на это крайне неохотно. Его настоятельно уговаривали возглавить Министерство внутренних дел, а премьер кн. Г.Е. Львов с готовностью уступал ему свой портфель, однако Церетели согласился на должность министра почт и телеграфов, приняв ее не без юмора. См.: Гуревич В.Я. Всероссийский крестьянский съезд и первая коалиция // Летопись революции. Кн. 1. Берлин, 1923. С. 57.
[Закрыть].
В военной сфере происходило утверждение концепции солдата-гражданина, отношения которого с офицерами строятся не на механическом исполнении приказаний, а на солидарных началах. Эта концепция стала стержнем политики А.Ф. Керенского и его сподвижников. Все, кто не разделяли провозглашенных принципов, объявлялись не соответствующими духу революционного времени и должны были уступить место новым кадрам. В критической зоне сразу оказался Верховный главнокомандующий М.В. Алексеев, назначенный на этот пост при поддержке своего давнего соратника Гучкова. Совет относился к ставке с неизменным пренебрежением. Здесь постоянно напоминали: Алексеев, этот генерал:
«служивший старому режиму, забыл, что он не затем оставлен на посту Верховного главнокомандующего, чтобы противодействовать политике революционного правительства, а затем – и исключительно затем, – чтобы служить этому правительству, пока оно считает его полезным на данном посту»[947]947
См.: Словоохотливый генерал // Известия. 1917. 11 мая.
[Закрыть].
Алексеева откровенно игнорировал и новый министр. Керенский даже не считал нужным согласовывать с ним серьезные кадровые решения. Например, о назначении генерала Аверьянова военным комиссаром Закавказского фронта ставка узнала только из газет. Алексеев просил информировать о полномочиях нового комиссара по оперативному командованию армией[948]948
См.: Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 1. М., 2003. С. 246.
[Закрыть], но на том этапе Керенскому, поймавшему мощный политический кураж, объяснения казались излишними. Его популярность, растущая не по дням, а по часам, представлялась более надежным инструментом в идейном обеспечении предстоящего наступления. Действительно, фигура молодого военного и морского министра вызывала в российском обществе небывалый ажиотаж. Так, в Петрограде его после выступления на Всероссийском крестьянском съезде под несмолкающие овации на руках несли от трибуны до автомобиля[949]949
См.: Совет крестьянских депутатов // Биржевые ведомости. 1917. 5 мая (вечер).
[Закрыть]. В Москве он также купался во всеобщем обожании. В Большом театре прошел аукцион по продаже его фотографий с автографами: за некоторые снимки было заплачено по несколько тысяч рублей[950]950
См.: Окунев Н.П. Дневник москвича (1917-1920 годы). Т. 1. М., 1997. С. 45.
[Закрыть]. Историки считают вполне правомерным говорить о культе личности Керенского, возникшем раньше культов Ленина, Троцкого, а позже и Сталина[951]951
См.: Тютюкин С.В. Александр Керенский: страницы политической биографии (1905-1917 годы). М., 2012. С. 172.
[Закрыть]. Казалось, сбылось предсказание М.В. Родзянко, сделанное им после аудиенции у Николая II в конце 1916 года: если император не назначит ответственное перед думой правительство, то придется выпускать на улицу Керенского, и потом его не удержать[952]952
См.: Мордвинов А.А. Из пережитого (1922 год) // ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 513. Л. 10.
[Закрыть].
Стремление нового министра и действовавшего в унисон с ним Совета перевести военное строительство на демократические рельсы вызывало неоднозначную реакцию в армейской среде, и прежде всего у офицерского корпуса. Часть его стала откровенно ориентироваться на перемены, получавшие явную поддержку со стороны министерства. Эти офицеры начали «заигрывать с солдатами... и строить свое преуспевание на показной революционности»[953]953
См.: Верцинский Э.А. Год революции. Воспоминания офицера генерального штаба за 1917-1918 годы. Таллин, 1929. С. 15.
[Закрыть]. Кстати, образец такого преуспевания демонстрировал не кто иной, как генерал А.А. Брусилов; он единственный из командующих фронтами благожелательно отнесся к новшествам, внесенным революцией в военную субординацию[954]954
См.: Шидловский С.И. Воспоминания. Ч. 2. С. 75-76.
[Закрыть]. Но многие были недовольны подчеркнуто политическим характером этих порядков. В концентрированном виде ситуация проявилась на съезде Союза офицеров в мае 1917 года. Этот представительный форум (более 700 делегатов), состоявшийся непосредственно в ставке, в Могилеве, стал знаковым событием в политической жизни страны. Сюда съехались представители иностранных армий (Франции, Италии, Сербии), присутствовали посол США Фрэнсис и бельгийский министр Вандервельте. На съезде выступили Верховный главнокомандующий М.В. Алексеев, бывший глава Министерства иностранных дел П.Н. Милюков, А.И. Шингарев, Ф.И. Родичев[955]955
См.: Всероссийский съезд офицерских депутатов // Русский инвалид. 1917. 9 мая; 10 мая.
[Закрыть]. От Государственной думы к собравшимся обратился С.И. Шидловский; он посетовал на уменьшение роли Временного комитета Думы, добавив: но только не на этом съезде. Здесь хорошо помнят, подчеркнул он, значение Думы, оказавшейся в первые дни революции подлинным организующим центром. Выступление Шидловского встретили бурными овациями[956]956
См.: Любош С. Офицерский парламент // Биржевые ведомости. 1917. 9 мая (утро).
[Закрыть]. От Совета рабочих депутатов съезд приветствовали Ю.М. Стеклов и И.Г. Церетели; последний произнес свою, ставшую уже «фирменной», примирительную речь. Надо сказать, что советские лидеры без особого энтузиазма отнеслись к проведению офицерского собрания. Но препятствовать ему, как это было с гучковской инициативой в апреле, не стали: ведь теперь съезд с полным правом мог посетить Керенский, обретший в правительстве новый статус. Так и случилось: в ходе длительной поездки по фронту новый военный министр заглянул и на съезд. В своей речи он снова обыгрывал любимую тему о декабристах-революционерах, с которых следует брать пример, рассуждал о равенстве прав солдата и офицера и т. д.[957]957
См.: Всероссийский съезд офицерских депутатов // Русский инвалид. 1917. 10 мая.
[Закрыть]
Гораздо больший интерес, чем выступления, представляют развернувшиеся на съезде прения. Они сразу четко обозначили две позиции. Первую выражали москвичи и ориентировавшиеся на них делегаты; их отличало резкое неприятие Совета и его политики. Так, прапорщик Ефимовский подчеркнул, что на съезде собрались не представители какого-либо класса, партии или касты, а те, на ком лежит обязанность вести войну и подавать пример самоотверженной борьбы. В этом – подлинная ответственность за Россию, говорил прапорщик, а в чем заключается ответственность Совета, представляющего 8% населения, – неясно. Непонятно также, продолжал выступающий, почему Совет со своими претензиями забыл о земствах, об интеллигенции – ведь именно они несли идеи политической свободы в годы реакции. Завершая свое выступление, Ефимовский объявил Совет суррогатом Учредительного собрания[958]958
См.: Там же // Русский инвалид. 1917. 12 мая.
[Закрыть]. Эту мысль развил делегат Денисов, открыто призвавший Временное правительство опираться на офицерскую организацию, а не на Петроградский совет, сыгравший прискорбную роль в деле развала армии. Теперь, считал Денисов, Совету следует оставить политиканство и заняться ее воссозданием[959]959
См.: Там же.
[Закрыть]. Эта точка зрения незамедлительно была оспорена делегатами из Петрограда. Присутствовавший на съезде член исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов доктор Менциковский не мог скрыть возмущения. Он напомнил, что столичный гарнизон и рабочие города являются авангардом революции, а не кучкой каких-то выскочек, вершащих дела в России. Идя против Совета, заявил Менциковский, недальновидные ораторы подрубают сук, на котором им следовало бы укрепиться[960]960
См.: Там же // Русский инвалид. 1917. 13 мая.
[Закрыть]. Но большинство съезда явно не желало такой политической устойчивости. Просоветски настроенный подполковник Гущин вынужденно покинул президиум, поскольку съезд не поддержал линию Совета по сближению с солдатами[961]961
См.: Там же // Русский инвалид. 1917. 14 мая.
[Закрыть]. А председателю Могилевского совета Гольдману вообще не предоставили слова, выставив его за дверь[962]962
См.: Новосильцев Л.Н. Воспоминания // ГАРФ. Ф. 6422. Оп. 1. Д. 1. Л. 150.
[Закрыть]. В конце работы съезда пришло известие о снятии М.В. Алексеева с поста Главковерха. Сообщение было выслушано при гробовой тишине; затем съезд избрал генерала почетным членом Союза, назвав его уход «тяжкой потерей для России»[963]963
См.: Съезд делегатов армии и флота в Могилеве // Новое время. 1917. 24 мая.
После сообщения об отставке Алексеева съезд завершал работу в крайне нервозной обстановке. Достаточно сказать, что закрыть его удалось лишь с третьей попытки. Причем не обошлось без эксцессов, в которых приняло участие большинство делегатов // Русский инвалид. 1917. 27 мая.
[Закрыть].
