Текст книги "Питер - Москва. Схватка за Россию"
Автор книги: Александр Пыжиков
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)
В Совете рабочих и солдатских депутатов не строили иллюзий относительно настроя Могилевского съезда; ведь Алексеев собрал его в ставке, даже не спросив мнения Совета[964]964
См.: Новосильцев Л.Н. Воспоминания // ГАРФ. Ф. 6422. Оп. 1. Д. 1. Л. 139.
[Закрыть]. Поэтому в Петрограде заранее озаботились проведением альтернативного мероприятия – совещания делегатов фронта. Оно прошло в Таврическом дворце с 11 по 17 мая 1917 года, одновременно с офицерским съездом. От Военного министерства присутствовал замещавший Керенского Г.А. Якубович. Здесь тон задавала уже исключительно околосоветская публика. Поднимался вопрос о заключении Николая II в Петропавловскую крепость, раздавались протесты в адрес буржуазии, выносились громкие резолюции[965]965
См.: Совещание делегатов с фронта // Известия. 1917. 18 мая.
[Закрыть]. Полтора часа трибуну занимал один из большевистских лидеров Г.Е. Зиновьев, и это было весьма любопытное выступление. Например, ему был задан вопрос: что делать русскому воину, если на него идет со штыком немецкий солдат? Зиновьев начал путанно рассуждать о невозможности дать однозначный ответ без выяснения общего вопроса: кто нами правит? Когда его попросили рассказать о себе, Зиновьев сообщил, что он – мелкий буржуа, а его отец владеет молочной фермой на юге России.
«Биржевые ведомости», поместившие информацию о совещании, отмечали странность происходящего. Военный министр Керенский категорически высказывается за наведение железной дисциплины, тогда как в Таврическом дворце, в Совете, группа людей определенно придерживается противоположной позиции[966]966
См.: Гессен А. Фронтовые делегаты новейшей формации // Биржевые ведомости. 1917. 13 мая (вечер).
[Закрыть]. Тем не менее совещание призвало сплотиться вокруг Совета и Временного правительств: наша армия, говорилось в одном из принятых им документов, должна проливать кровь во имя демократии и народных масс, а не во имя чьих-то импералистических устремлений.[967]967
См.: Совещание делегатов фронта // Известия. 1917. 17 мая.
[Закрыть]
Все сказанное выше о военном вопросе позволяет сделать серьезные обобщения. Прежде всего можно говорить о распаде московского политического проекта. Его традиция, которая предусматривала привлечение и патронирование социалистических элементов разных оттенков, была разрушена бурным ходом событий. Не утихавшее брожение народных масс настоятельно требовало пересмотра отношений с радикально настроенными деятелями. Это лучше всех понял Керенский. Одной лишь демонстрацией поддержки буржуазной власти со стороны социалистических партий уже нельзя было – да и не следовало – ограничиваться. Сама жизнь подводила к тому, чтобы их представители стали составной частью этой власти. Поэтому молодой министр начал резко «капитализироваться», подавая пример соратникам по Совету. В отличие от них Керенский не отягощал себя теоретическими рассуждениями: мол, революция буржуазная, а потому не стоит брать на себя ответственности, пока страна не достигла соответствующего уровня экономического развития. Он напористо продвигался к вершине власти, начав действовать на военном поприще. Его стратегию поддержали находившиеся в стране в мае – июне 1917 года министры-социалисты из Франции, Англии и Бельгии[968]968
См.: Соловьев О.Ф. Империалистические державы против революции в России (март–октябрь 1917 года) // Новая и новейшая история. 1987. №1. С. 154.
[Закрыть]. Они, со своей стороны, рекламировали вхождение представителей социалистических партий во власть: к этому времени подобная практика была апробирована во всех ведущих европейских державах. Надо сказать, они искренне верили в свою миссию: помочь местной демократии обрести устойчивость и тем самым довести войну до разгрома Германии.
Таким образом, политический помощник, которого московская буржуазия привлекла для борьбы с правящей бюрократией, опиравшейся на питерскую банковскую группу, обрел самостоятельность. П.П. Стремоухов, чиновник Министерства внутренних дел, в своих мемуарах так оценил это обстоятельство:
В накаленной политической ситуации «мавр» уже не довольствовался второстепенными ролями. Те времена, когда Керенского можно было снабдить деньгами и использовать для добывания копий полицейских докладов о деятельности оппозиции, безвозвратно ушли[970]970
См.: ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1916. Д. 329. Л. 97.
[Закрыть]. Или, например, трудно представить, чтобы в мае 1917 года Скобелев выслушивал наставления А.И. Коновалова, как это происходило немногим ранее в коридорах Госдумы[971]971
См.: Новиков М.М. От Москвы до Нью-Йорка. Нью-Йорк, 1952. С. 180.
[Закрыть]. Более того, в новых условиях социалистические лидеры, вдохновляемые Керенским, начинали претендовать уже не только на равноправное партнерство с буржуазными политиками, но и на ведущие роли в управлении жизнью страны. Предельно откровенно это выразил лидер эсеров В.М. Чернов. Сразу после своего назначения министром земледелия он заявил: прежнее правительство шло по пятам революционных событий, а не во главе их, и теперь:
С этими претензиями никак не могли согласиться ни А.И. Гучков, ни П.Н. Милюков, ни – чуть позже – А.И. Коновалов: их уход из Временного правительства ознаменовал распад политической модели, сформированной в Москве. В борьбу за контрольный пакет власти – в борьбу, которую почти два десятилетия вела московская буржуазная группа, – включился еще один игрок в лице российских социалистов. Причем включился на основе собственных представлений о путях развития страны. Как утверждал тот же Скобелев:
В этих условиях триумф либералов и московского купечества, добившихся устранения Николая II, не получил желанного развития. Неудивительно, что Москва (устами князя Е.Н. Трубецкого) с ностальгией будет вспоминать первый состав Временного правительства, олицетворявший ее радужные надежды:
Социалистические «звезды», вошедшие во второй состав кабинета, были настроены очень решительно. Показателен такой факт: Совет, в начале апреля 1917 года получивший на свои нужды из казны 10 млн руб., через месяц с небольшим повторно хотел испрашивать у правительства такую же сумму[975]975
См.: Протокол заседаний исполнительного комитета. 10 мая 1917 года // Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. Т. 3. М., 2002. С. 34.
[Закрыть]. Но обретя статус членов правительства, лидеры Совета об этом ходатайстве решили забыть: теперь оно выглядело мелочью на фоне открывшихся горизонтов. Аграрная реформа, пересмотр налоговой политики, изменения в трудовой сфере – вот далеко не полный перечень тех ключевых направлений, где новые министры собирались показать себя во всей красе. Несложно догадаться, какие чувства вызывали у купеческих воротил грандиозные замыслы их младших партнеров по борьбе со старым режимом. Причем исходили эти намерения не откуда-нибудь, а опять-таки из северной столицы. Московская буржуазия усматривала в этом злой рок:
«Ведь у Петрограда есть свои прочные антинациональные традиции, традиции настолько прочные, что, по-видимому, они не зависят от перемен в государственном строе. Есть что-то в атмосфере этого города, что, безусловно, препятствует созданию национальной власти. Это замечалось и при старом порядке, это замечается и теперь»[976]976
См.: Отчет о московском совещании общественных деятелей. 8-10 августа 1917 года. С. 13.
[Закрыть].
Иными словами, неприязнь к традиционному сопернику в лице питерской буржуазии и бюрократии дополнилась теперь откровенной ненавистью к Совету рабочих и солдатских депутатов, обосновавшемуся в Петрограде. (П.П. Рябушинский в сердцах назвал это «воцарением шайки политических шарлатанов», над которыми во имя России следует назначить опеку[977]977
См.: Второй Всероссийский торгово-промышленный съезд в Москве. 3–5 августа 1917 года. М., 1917. С. 4, 6.
[Закрыть].) Купеческая элита с трудом скрывала обиду и разочарование; летом 1917 года о ней говорили: если при старых порядках она была «ходатайствующей», то теперь стала «проливающей слезы»[978]978
См.: Деревянко Н. Еще о русской буржуазии // Торгово-промышленная газета. 1917. 21 июля.
[Закрыть].
Распад московской политической модели, приведший к выдвижению на первый план нового самостоятельного игрока, не мог не сказаться на положении питерского буржуазного клана. Конечно, февральский переворот и устранение царского правительства стали страшным ударом для деловых кругов Петрограда. Впервые за долгие десятилетия они оказались без административной поддержки и на вторых ролях; однако они быстро ощутили неустойчивость сложившегося политического положения. Разумеется, ничего, кроме отвращения к социалистическим деятелям, столичная элита не питала. Здесь никогда не испытывали потребности в общении с подобной публикой и теперь были уверены, что игры, затеянные оппонентами из Москвы, пришли к своему логическому завершению – полному политическому банкротству. Как говорил французскому послу М. Палеологу банкир А.И. Путилов:
Что и произошло: после февральских трансформаций Россия вступила в длительный период беспорядка, нищеты и разложения[980]980
См.: Палеолог М. Дневник посла. М., 2006. С. 819-820.
[Закрыть]. Такое положение вещей побуждало петербургский деловой мир переходить от пассивного наблюдения к активным действиям по усилению своих пошатнувшихся позиций. Заметим: в марте – апреле 1917 года столичная буржуазия была вынуждена следовать за московским купечеством и принимать участие в его инициативах. Так, первый съезд Всероссийского торгово-промышленного союза (ВТПС), учрежденного в конце марта в Москве, рекомендовал открыть по стране отделения новой организации. Питерцы в числе других регионов наскоро образовали в составе ВТПС Петроградский торгово-промышленный союз, который возглавил Путилов (его заместителями стали Е.Л. Любович и Н.А. Белоцветов)[981]981
См.: Ганелин P.Ш., Шепелев Л.Е. Предпринимательские организации в Петрограде в 1917 году // Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде: Сб. статей. М.; Л., 1957. С. 271.
[Закрыть]. Однако, сделав этот вынужденный шаг, столичные дельцы явно не собирались следовать предписаниям своих давних противников.
Впервые после февраля 1917 года голос питерской буржуазной группы громко прозвучал на рубеже мая – июня. Тогда целый ряд видных столичных банкиров и промышленников собрался у графа Шереметьева на первое публичное заседание, с участием дипломатов и генералов союзных держав. Многолюдное собрание открылось речью Путилова: он охарактеризовал состояние страны; выразил надежду, что страна, в свое время прогнавшая «тушинского вора», прогонит и ленинских воров; призвал выполнить в полном объеме все союзнические обязательства России[982]982
См.: В торгово-промышленных кругах // Новое время. 1917. 26 мая.
[Закрыть]. Следующая встреча была посвящена сугубо внутренним проблемам. Выступавшие обрушились с критикой на Временное правительство, говорили о незыблемости капиталистического строя и о необходимости отказаться от проповеди социализма. Подчеркивалось, что всякие попытки хотя бы частичного осуществления социалистического принципа в отдельных отраслях хозяйства бесплодны или даже вредны: они приведут к анархии производства и полному расстройству финансово-промышленной жизни. В то же время собравшиеся сочли необходимым приступить к созданию мощного всероссийского торгово-промышленного органа[983]983
См.: Конференция промышленников // Новое время. 1917. 3 июня.
[Закрыть]. Это решение крайне важно: отсюда следовало, что образованный в Москве двумя месяцами ранее Всероссийский торгово-промышленный союз не признается ведущей предпринимательской организацией страны. Есть потребность в новом, действительно авторитетном центре, и с этой инициативой выступает деловой Петроград. В итоге было решено образовать Комитет защиты промышленности, куда вошли представители тринадцати организаций (Совет съездов металлообрабатывающей промышленности, Совет съездов горнопромышленников юга, Совет съездов акционерных банков, Совет съездов представителей торговли и промышленности, Петроградское общество фабрикантов и заводчиков и др.). Понятно, что при таком составе претензии московского Всероссийского торгово-промышленного союза на руководящую роль выглядели более чем призрачно. К тому же участникам предлагалось предпринимать самостоятельные шаги не иначе как по согласованию с Комитетом[984]984
См.: Конференция промышленников // Утро России. 1917. 3 июня.
[Закрыть]. Иначе говоря, петроградская буржуазия попыталась вновь утвердиться в роли флагмана российского предпринимательского сообщества. Переговоры с Москвой о создании единой организации велись на протяжении лета: каждая из сторон стремилась к доминированию в новом союзе. Первопрестольную не устраивало более мощное представительство петроградской и тесно связанной с ней южной группировок (им планировалось отдать до 2/3 мест). Как откровенно заметил П.П. Рябушинский, нужно «стараться не дать Петрограду верховенство»[985]985
См.: Отчет 18 заседания Совета Всероссийского союза торговли и промышленности. 31 июля 1917 года // ГАРФ. Ф. 3631. Оп. 1. Д. 2. Л. 40.
[Закрыть].
Московской буржуазии удалось сделать это, хотя и с большим трудом. Несмотря на это, можно сказать, что в июле – августе она утрачивает лидерство, триумфально проявленное в первые месяцы после свержения царизма. С тех пор купечество устроило, пожалуй, одно действительно крупное мероприятие – II Всероссийский съезд торгово-промышленного союза в начале августа 1917 года. Питерская пресса подробно комментировала главное выступление П.П. Рябушинского, назвав его громким, но «нервным, почти истеричным голосом». Не прошло незамеченным, как председатель Московского биржевого комитета каялся перед собравшимися: после переворота у нас были все возможности, но мы собственными руками все испортили[986]986
См.: Голос Рябушинского // Русская воля. 1917. 5 августа.
[Закрыть]. Рябушинский, писал «Биржевой курьер»:
Такие оценки московского съезда преобладали в отечественном деловом мире. Поэтому в июле – августе резко возросла активность других буржуазных групп. Выделим большое сообщество мануфактуристов шести южных губерний, собравшихся в Харькове на собственный съезд (было более пятисот делегатов). Они бурно протестовали против игнорирования правительством торгово-промышленного класса и выступили с конкретным планом организации сбыта мануфактурной продукции путем учреждения особых комитетов. Кроме того, съезд постановил образовать постоянно действующее бюро, что было квалифицировано как начало создания крупного мануфактурного союза. Столичный «Биржевой курьер» выразил надежду, что данное начинание послужит примером для других экономических районов страны. Газета выразила большое удивление тем, что на съезд не явились капиталисты центра России, именующие себя представителями интересов отечественной промышленности[988]988
См.: Пробуждение купечества // Биржевой курьер. 1917. 25 июля.
[Закрыть]. Как подчеркивало издание, эти деятели:
Другой явно антимосковской предпринимательской инициативой стало проведение съезда средних и мелких промышленников. Движение зародилось в петроградских кругах: здесь, озаботившись пренебрежительным отношением Московского биржевого комитета к нуждам среднего и мелкого бизнеса, решили действовать самостоятельно. Москвичи проявили крайнюю настороженность. Так, А.И. Коновалов в беседе с прессой высказывал сомнения по поводу целесообразности проведения такого съезда в Петрограде, так как он был сторонником вхождения различных промышленных предприятий в одно объединение[990]990
См.: Шимановский В. Неудачи в организации мелкой и средней торговли и их причины // Торгово-промышленная газета. 1917. 25 мая.
[Закрыть]. Во Всероссийском торгово-промышленном союзе прямо указывали, что новая организация внесет только разброд, а не объединение сил. Особенно смущало московских лидеров союза желание устроителей съезда придать ему статус всероссийского, чего они ни в коем случае допустить не хотели, выступая за его исключительно местный характер[991]991
См.: Отчет о 14-м заседании Совета Всероссийского союза торговли и промышленности. 4 июля 1917 года // ГАРФ. Ф. 3631. Оп. 1 Д. 2. Л. 12об-13.
[Закрыть]. Тем не менее съезд состоялся и прошел под знаком критики политики Совета в целом и министров-социалистов в частности. Тон задал управляющий Министерством финансов Бернацкий. Говоря о социалистических устремлениях некоторых членов кабинета, он отметил, что из-за печального стечения обстоятельств интересы отечества стали отождествляться с интересами тех или иных классов и групп, но будущее России принадлежит не социалистическим порядкам. Государство, заявил он, создается из сотрудничества и слаженной работы всех классов, а потому «мы должны в себе развить государственность»[992]992
См.: Всероссийский съезд средних и мелких промышленников // Торгово-промышленная газета. 1917. 8 августа.
[Закрыть]. Далее Бернацкий сделал к этому интересное пояснение:
«Слишком рано мы начали праздновать внутреннюю победу... праздники должны быть закончены»;
мы только тогда наладим государственную машину,
Затем съезд сосредоточился на критике ряда ведомств. Большие нарекания вызвало Министерство продовольствия, не желавшее привлекать средний и мелкий бизнес к снабжению населения продукцией первой необходимости. Министерская ставка на продовольственные комитеты, говорилось на съезде, не вызывает доверия у населения и отлучает торговцев и ремесленников от важного национального дела. Как заявил один из делегатов, «они даже не эксперимент производят с промышленностью, а явное надругательство над ней»[994]994
См.: Всероссийский съезд средних и мелких промышленников // Торгово-промышленная газета. 1917. 10 августа.
[Закрыть]. В таком же свете представало и Министерство труда: надеялись, что оно будет проводить надклассовую политику, а получили обратное – разжигание классовой неприязни[995]995
См.: Промышленный съезд // Русская воля. 1917. 8 августа.
[Закрыть].
Антимосковский подтекст просматривается и еще в одном значимом предпринимательском начинании. Петроградское общество заводчиков и фабрикантов выступило с инициативой объединения подобных обществ из других районов страны во всероссийскую организацию. Начало объединению было положено на конференции, прошедшей в Петрограде в те же дни, что и съезд среднего и мелкого бизнеса. Зачинателями выступили председатель Петроградского общества А.А. Бачманов и Одесского – П.И. Соколовский. Бачманов с негодованием вспоминал о том, как в марте Временное правительство вместе с Советом фактически обязало ввести на столичных предприятиях восьмичасовой рабочий день. Несмотря на их уверения в сознательности рабочих, Петроградское общество заводчиков и фабрикантов уже тогда понимало, как это отразится на всей промышленности страны. И действительно, предприниматели столкнулись со сведением счетов, целым рядом эксцессов, угрозами и дополнительными требованиями шестичасового рабочего дня. С трудом и за счет больших материальных жертв удалось не допустить остановки предприятий, многие из которых выполняли оборонные заказы[996]996
См.: Всероссийская конференция заводчиков и фабрикантов // Торгово-промышленная газета. 1917. 10 августа.
[Закрыть]. Теперь, в отличие от весны 1917 года, заявил Бачманов, предприниматели не станут доверяться чьим-либо доводам и сами объединятся во имя спасения отечественной промышленности.
Планировалось войти в Комитет объединенной промышленности, учрежденный еще в начале лета, а также создать при Всероссийском обществе заводчиков и фабрикантов особый политический орган[997]997
См.: Журнал заседаний совета Петроградского общества заводчиков и фабрикантов. 5 сентября 1917 года // РГИА. Ф. 150. Оп. 2. Д. 7. Л. 31-32.
[Закрыть]. А.А. Бачманов специально выезжал в Первопрестольную, где обсуждал возможность участия в затеянном деле Московского общества (добавим: оно приняло решение о присоединении к данной организации чуть позже, в начале октября 1917 года[998]998
См.: Коммерсант. 1917. 6 октября.
[Закрыть]). Горячим сторонником питерской инициативы явился известный предприниматель Ю.П. Гужон, который пострадал от рабочих Советов, лишившись в итоге своего металлического завода; к этому времени его общее разочарование политическими играми московских коллег по бизнесу было необычайно велико.
Петербургская буржуазия не собиралась ограничиваться общественной активностью. С начала июля 1917 года ей впервые удалось обрести влиятельного союзника непосредственно во Временном правительстве. В рамках первого кабинета (кабинета победителей, ориентированных на Москву) опереться питерцам, прямо скажем, было не на кого: он целиком состоял из оппозиционных членов Государственной думы. Майское пополнение правительства министрами-социалистами тоже, мягко говоря, не сулило продуктивного сотрудничества. Ситуация изменилась благодаря июльскому кризису, когда большевики сделали неудачную попытку захвата власти, а также благодаря разгрому российских войск после долгожданного наступления 18 июня. В тот период А.Ф. Керенский охладел к Советам, деятельность которых не обеспечила военных побед. Как писал В.А. Маклаков, теперь Керенский:
«понимал весь их вред и больно чувствовал их власть над собой; по миллионам причин, может быть, и по своей лояльности к революционным органам, он не решился стряхнуть с себя их власть путем переворота; но зато как часто в разговорах он отводил душу, ругая их скверными словами, грозя, что с ними расправится, что прихлопнет их»[999]999
См.: Письмо В.А. Маклакова – Б.А. Бахметьеву. 16 сентября 1926 года // Совершенно секретно и доверительно. Т. 3. Переписка 1919-1951 годов. М.; Стэнфорд, 2002. С. 350.
[Закрыть].
Особенно военный министр был разочарован результатами советской политики на фронте. Командир женского батальона смерти М. Бочкарева вспоминала, что после июльского разгрома Керенский говорил о необходимости упразднить комитеты в армейской среде и ввести строгую дисциплину – хотя до начала наступления возмущался, почему в женском батальоне смерти они все еще не введены[1000]1000
См.: Бочкарева М. Яшка. Моя жизнь крестьянки, офицера и изгнанницы. М., 2001. С. 263, 284.
[Закрыть]. Неслучайно именно после июльских событий красный флаг на автомобиле Керенского был заменен Андреевским – флагом Морского министерства[1001]1001
См.: Половцев П.А. Дни затмения. С. 182.
[Закрыть].
В июле – августе 1917 года «звезда» Совета сильно поблекла. Если прежде Керенский все важнейшие государственные вопросы решал совместно с его лидерами, то ныне они оказались полностью отстранены от рычагов управления, а руководство страной перешло к так называемому триумвирату, состоящему из Керенского и его ближайших соратников – М.И. Терещенко и Н.В. Некрасова. С легкой руки кадетской «Речи» это руководящее ядро правительства стали называть партией друзей Керенского[1002]1002
См.: Передовая // Речь. 1917. 25 июля.
[Закрыть]. Как раз эта изменившаяся ситуация и раскрыла перспективы для петербургской буржуазии. Столичная банковская элита установила контакт с одним из членов триумвирата – Н.В. Некрасовым. Данный эпизод истории Временного правительства совершенно выпал из поля зрения исследователей, так как находился в тени другого, известного и привлекательного, сюжета: питерские банкиры и генерал Л.Г. Корнилов. К тому же внимание историков традиционно сосредотачивалось на деятельности Некрасова в кадетской партии, в частности на его конфликте с лидером кадетов П.Н. Милюковым. У Некрасова еще в IV Государственной думе возникали с ним принципиальные разногласия, касавшиеся союза кадетов с левыми фракциями[1003]1003
См.: Шелохаев В.В. Николай Виссарионович Некрасов // Вопросы истории. 1998. №11-12. С. 84-85.
[Закрыть]. И теперь, в новых условиях, Некрасов настраивал против Милюкова левое крыло кадетов, жалуясь на его непримиримую позицию, осложнявшую отношения правительства с Советом рабочих и солдатских депутатов[1004]1004
См.: Оболенский В.А. Моя жизнь. Мои современники. Париж. 1988. С. 158.
[Закрыть]. В свою очередь, Милюков пытался изолировать своего критика; в партийной среде он в этом преуспел, а вот в правительстве успех сопутствовал Некрасову. Как считают современные историки, самая крупная и последняя политическая интрига Некрасова заключалась в выдавливании Милюкова из власти[1005]1005
См.: Козлова В.И., Старцев В.И. Николай Виссарионович Некрасов – радикальный политик (1905-1917 годы) // Из глубины времен. 1996. №7. С. 92.
[Закрыть]. С этим нельзя согласиться, поскольку еще одна крупная и действительно последняя интрига Некрасова выстраивалась вокруг его альянса с питерскими банкирами. Этот эпизод заслуживает внимания, так как углубляет наши представления о политической ситуации в период созревания Корниловского мятежа.
Эволюция Некрасова вплоть до августа 1917 года полностью повторяла политическую траекторию его патрона Керенского. Напомним: в первом составе Временного правительства Некрасов стал министром путей сообщения. По его словам, это назначение явилось необходимой уступкой левым кругам, благосклонно к нему настроенным[1006]1006
См.: Из следственных дел Н.В. Некрасова // Вопросы истории. 1998. №11-12. С. 20.
[Закрыть]. Хотя сам новый министр не стремился занять должность руководителя столь беспокойного хозяйства. Некрасов уговаривал своего коллегу по Государственной думе А.А. Бубликова стать его товарищем по ведомству, «пока ему удастся... убедить правительство назначить его министром без портфеля»[1007]1007
См.: Бубликов А.А. Русская революция. С. 9.
[Закрыть]. Погружение в конкретную работу явно не входило в планы нового министра, да и все его поведение заметно отличалось от других членов кабинета. Всю работу Некрасов переложил на плечи молодого инженера, ставшего его товарищем по министерству, и стал ухаживать за дочерью директора Политехнического института, члена ЦВПК Д.С. Зернова, на которой вскоре и женился. При этом шаферами на свадьбе стали Керенский и Терещенко. В Петрограде летними вечерами можно было видеть, как Некрасов с молодой супругой совершают прогулки в автомобиле из бывшего гаража Николая II; часто до поздней ночи они развлекались в модном литературно-артистическом кабаре «Привал комедиантов»[1008]1008
См.: Михайловский П.Н. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914-1920 годы. Кн. 1. М., 1993. С. 349.
[Закрыть]. Однако подобный образ жизни не мешал министру путей сообщения демонстрировать свою приверженность революционной демократии и слыть человеком крайне приятным для Совета рабочих и солдатских депутатов. Он, в частности, привлек к работе ведомства Г.В. Плеханова, который возглавил комиссию по улучшению материального положения железнодорожников. В честь этого ветерана российской социал-демократии даже назвали станцию на Сызрано-Вяземской ветке[1009]1009
См.: Новое время. 1917. 14 июня.
[Закрыть].
Но главное, чем отличился Некрасов на своем посту, – приказ от 27 мая 1917 года, предусматривающий участие профсоюзных комитетов в управлении железными дорогами. (Современники сравнивали этот ведомственный циркуляр с известным приказом №1 для армии[1010]1010
См.: Милюков П.Н. История второй русской революции. М., 2001. С. 161.
[Закрыть].) Некрасовский документ решительно объявлял, что «время административного произвола миновало навсегда» и начальники теперь не смогут осуществлять кадровые перестановки без согласия соответствующих комитетов железнодорожного союза. Приказ вызвал небывалую волну критики со стороны путейских управленцев. Отраслевой союз инженеров отмел упреки в каких бы то ни было административных репрессиях[1011]1011
См.: Циркуляр Н.В. Некрасова перед Особым совещанием по перевозкам // Биржевые ведомости. 1917. 2 июня (вечер).
[Закрыть]: проблемы отечественных железных дорог, разъясняли там, имеют причиной не дурное администрирование – они вызваны влиянием политики на транспортную сферу: политическая благонадежность ставится выше, чем знания и опыт. Вследствие такого отношения к кадрам, уверяли специалисты, за три месяца работы нового министра железнодорожный организм доведен до полного развала и идет к неминуемой катастрофе[1012]1012
См.: Талызин К. Еще о министре-большевике // Биржевые ведомости. 1917. 7 июня (утро).
[Закрыть]. Такую же оценку дал и Совет частных железных дорог, который обратился к главе Временного правительства с соответствующей запиской. Меры, вводимые циркуляром, в записке были признаны не имеющими аналогов в мировой практике. Подчеркивалось, что транспортная система, которая является достоянием всего народа, фактически отдана в распоряжение небольшой группы железнодорожных служащих и рабочих, исповедующих определенные политические взгляды[1013]1013
См.: Частные дороги и министр путей сообщения Некрасов // Новое время. 1917. 9 июня.
[Закрыть]. В результате давления на ведомство один из авторов скандального циркуляра товарищ министра В.Д. Марацевич, перешедший из Совета рабочих и солдатских депутатов в министерство, был вынужден оставить должность, не проработав и месяца[1014]1014
См.: Заседание №105 от 12 июня 1917 года // Журналы заседаний Временного правительства. Т. 2. С. 248.
В.Д. Марацевич – активный участник всероссийской железнодорожной стачки 1905 года. До февраля 1917 года работал на Юго-Западной железной дороге. В исполкоме совета рабочих и солдатских депутатов являлся членом железнодорожной комиссии // Новое время. 1917. 24 мая.
[Закрыть]. К слову, в то же самое время от И.Г. Церетели – министра почт и телеграфа – подобного шага требовали служащие этой отрасли. Они предлагали упразднить начальников, а таковыми считать своих товарищей по выбору[1015]1015
См.: Протокол съезда Всероссийского почтово-телеграфного союза. 27 мая 1917 года // Вестник почтово-телеграфного союза. 1917. №10. И июня. С. 7.
[Закрыть]. Но Церетели наотрез отказался узаконивать выборный принцип в управленческой практике, чем вызвал суровую критику в свой адрес.
Отход Керенского от сотрудничества с Советом заставил переориентироваться и Некрасова. Кстати, именно ему – любимцу советских кругов – на заседании в Зимнем дворце 22 июля 1917 года было поручено огласить ультиматум, фактически означавший разрыв прежних отношений партии друзей Керенского с Советом. Пользуясь своей левой репутацией, Некрасов расставил перед «звездной палатой» все акценты. Вот его слова, воспроизведенные в мемуарах Суханова:
«Я должен вам наконец сказать всю правду, товарищи из Совета. В том, что сейчас происходит, повинны и вы. Разве вы не держали под вечным страхом возможного недоверия министров-социалистов? Разве вы не заставляли их являться к вам два раза в неделю и давать вам отчет о каждом своем малейшем шаге? Разве это могло способствовать спокойствию работы Временного правительства?»[1016]1016
См.: Суханов Н.Н. Записки о революции. Т. 3. С. 40-41.
[Закрыть]
Этому разрыву предшествовал официальный выход Некрасова из кадетской партии. Взамен союза с кадетами он предложил своим друзьям-соратникам использовать радикально-демократическую партию, чтобы с ее помощью изображать единение с цензовыми элементами. Такая политическая структура, убеждал Некрасов, была бы идеальным партнером при создании коалиции всех демократических сил[1017]1017
См.: Церетели И.Г. Вспоминания о февральской революции. Кн. 2. С. 262.
[Закрыть]. Образованная в апреле 1917 года, эта партия пребывала с тех пор в зачаточном состоянии. Как иронизировала пресса тех дней, история радикальных демократов, «подобно истории мидян, как учат учебники, темна и загадочна»[1018]1018
См.: Р-Д // Современное слово. 1917. 14 июля.
[Закрыть]. Тем не менее к июлю 1917 года в партию, кроме самого Некрасова, вступают И.Н. Ефремов, А.А. Барышников, М.В. Бернацкий, М.А. Славинский и др. Именно с их участием происходит формирование третьего кабинета, действовавшего с середины июля по конец августа. Это обстоятельство способствовало полному размежеванию Некрасова и его партнеров по новой партии с кадетами, которые, хоть и вели активные переговоры о своем вхождении в органы верховной власти, остались за ее бортом. Между тем в конце июня в кадетскую партию вступили видные представители московского купечества. Кадеты по своему списку провели на выборах в Московскую городскую думу Коновалова, Третьякова, Смирнова, Бурышкина и других[1019]1019
См.: Селезнев Ф.А. Конституционные демократы и предприниматели в 1917 году // Отечественная история. 2007. №6. С. 121.
[Закрыть]. Купеческая элита недоумевала по поводу принципов формирования правительства, поскольку вошедшие в него члены Государственной думы Ефремов и Барышников никоим образом не могли выступать выразителями взглядов буржуазии[1020]1020
См.: Промышленники и правительство // Утро России. 1917. 13 июля.
[Закрыть]. Новоиспеченные представители радикально-демократической партии в долгу не остались. Партийный орган «Отечество» за месяц вылил на кадетов немало грязи. На его страницах партия народной свободы объявлялась бежавшей с поля битвы за революцию, в отличие от радикально-демократической, которая «сочла своей обязанностью поспешить на выручку, чтобы спасти идею коалиции, идею единства революционных сил страны». По убеждению газеты, именно эта поддержка дала возможность Керенскому смело бросить вызов контрреволюции и справа, и слева[1021]1021
См.: К текущему моменту // Отечество. 1917. 16 июля.
[Закрыть]. Или еще один пассаж:
«Конечно, нельзя отказать в реализме, в знаниях, в богатстве культурными силами кадетской партии. Но она не обладает другим качеством, необходимым для того, чтобы по праву пользоваться доверием широких масс, – она не демократична»[1022]1022
См.: К выборам в городскую думу // Отечество. 1917. 19 августа.
[Закрыть].
Крайне важным результатом этих властных пертурбаций стало то, что Некрасов, официально порвав с кадетской партией, к которой примкнули представители московской купеческой элиты, обрел иные точки опоры. К тому же разрыв с Советами значительно повышал его политическую привлекательность в глазах других сил, руководствовавшихся сугубо прагматическими мотивами. Если статус заместителя Керенского как главы правительства вытекал из коалиционных конструкций Некрасова, то его решение занять должность министра финансов удивило тогда многих. Выскажем мнение, что столь неожиданный карьерный поворот как раз и был связан с его новыми союзниками – питерской банковской группой. Важно учесть и еще одно обстоятельство. Управленческая структура Временного правительства претерпела серьезные изменения по сравнению с царским: как известно, при старом режиме ключевым экономическим ведомством традиционно являлось Министерство финансов, а Министерство торговли и промышленности имело второстепенное значение. После февраля 1917 года аппаратный вес Минфина заметно понизился, а на первую роль выдвинулся Минторгпром с активным Коноваловым во главе. Именно здесь решались теперь наиболее важные социально-экономические вопросы. Но Некрасов в качестве министра финансов меняет приоритеты, пытаясь возвратить своему ведомству прежнее главенствующее значение. Это подтверждает и его высокий статус в правительстве – заместителя премьера (аппаратный вес руководителя Министерства торговли и промышленности С.Н. Прокоповича был, конечно, несоизмеримо ниже некрасовского). Прежняя схема была более привычной, и возврат к ней устраивал прежде всего питерскую финансовую элиту.
