Текст книги "Гибель Византии (СИ)"

Автор книги: Александр Артищев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 39 страниц)

ГЛАВА XXVII

С наступлением рассвета турецкие галеры двинулись в обход Галаты. Толстые пеньковые канаты, концами уходящие в морскую воду, разом натянулись; ближняя галера дрогнула, задрала нос и медленно, рывками стала потягиваться к берегу. Над поверхностью показалось буро-зеленое, обросшее водорослями и моллюсками днище; вслед за ним, обрушивая вниз потоки воды, въехала на смазанный жиром настил полузатопленная платформа с закрепленным на ней корпусом корабля. Широкие, концами загнутые вверх полозья с протяжным скрипом заскользили по настилу; платформа с галерой двинулась вперёд под дружные выдохи и крики впряженных в лямки рабов. Воловьи упряжки сменили людей, а из моря тем временем вынырнул нос следующего судна.

Щелканье бичей перекрыло посвистывание флейт и дудок, звенели медным звоном цимбалы, под басовитое уханье больших барабанов подрагивали реющие по воздуху флаги. Экипажи галер по команде заняли свои места. Матросы повисли на мачтах, распуская треугольные паруса; десятники расхаживали по палубам, выкрикивая приказы; гребцы в такт громыханию гонга на корме усердно махали веслами в пустоте. Султану неожиданно пришлось по душе шутовское предложение теперь уже покойного кондотьера-флорентийца. В самом деле, почему бы не превратить тяжелый изнурительный труд в подобие праздничного шествия, поразить воображение необычностью и неким тайным смыслом? Пусть дух захватывает у невольных зрителей происходящего!

Первый же дозорный на сторожевой башне, разглядевший в зрительную трубу фантасмагоричное зрелище ползущих по суше между холмами кораблей, чьи паруса свободно полоскались по ветру, а весла мерно бороздили воздух, тихо чертыхнулся, начал протирать себе глаза и даже несколько раз тряхнул головой, чтобы отогнать от себя это дьявольское наваждение.

К полудню караван кораблей пересёк середину пути и стал виден с городских стен Константинополя. На смену первоначальному изумлению и неверию в происходящее пришел ужас, сменившийся вскоре чувством полного бессилия. К концу второй половины дня вода в заливе приняла в себя первое судно. Пораженным горожанам только и оставалось, что считать корабли, поочередно, с небольшими интервалами, сходящие в воду.

Их было уже не менее пяти десятков и это число продолжало расти.

– Это измена! Вы слышите? Измена!

Тревизано дрожал от ярости.

– Предположи кто-либо подобное неделю назад, я рассмеялся бы ему в лицо!

– Спокойнее! – предостерёг Контарини.

– К чертям спокойствие! У нас под боком осиное гнездо, оплот иуд-христопродавцев, а вы толкуете мне о каком-то спокойствии!

Капитаны венецианских кораблей молчали, не скрывая своего уныния. Единственный посторонний на этом собрании – Джустиниани – и впрямь чувствовал себя посторонним. Грудой мышц возвышаясь над столом, он сидел, не поднимая головы, и лишь время от времени взглядывал исподлобья на говорящих.

– Просто в голове не укладывается, – развел руками Заккарий Гриони, помощник Тревизано. – Как Галата могла допустить такое?

Хотя вопрос как бы не был адресован непосредственно Джустиниани, глаза присуствующих обратились к кондотьеру. Лонг вздохнул и принял бой.

– Никто не в праве был ожидать, – возразил он, – что ополчение Галаты выступит против полков Саган-паши. Городской сенат блюдет свой нейтралитет, закреплённый кстати договором с Византией. И потому лишь в случае крайней необходимости согласен поступиться безопасностью своих граждан.

– Но они не могли не знать о готовящейся переброске кораблей турок в залив. Что им мешало предупредить нас?

– Предупреждение было, могу вас заверить. И оно в деталях совпало с донесениями византийских лазутчиков. Днём раньше, днём позже – значения не имеет. О намерениях турок мы были извещены задолго до наступления ночи.

– Удивительное бездействие при подобной осведомлённости, – едко заметил кто-то.

– А что нам было делать? – взъярился кондотьер. – Волочить свои галеры навстречу турецким? Это было бы незабываемым зрелищем – бой кораблей среди лугов и в иноградников.

– Можно было воспрепятствовать спуску судов в залив.

– Каким образом? Подставив свои корабли под удары вражеских камнемётов и береговой артиллерии?

Кондотьер хмыкнул и обвёл взглядом лица венецианцев.

– Вы напрасно думаете, синьоры капитаны, что высшие военные чины во главе с императором взяли себе в обыкновение до третьих петухов предаваться праздной болтовне, подобно некоторым, а затем хором обвинять друг друга в ротозействе. Помешать спуску турецких кораблей в Золотой Рог ни жители Галаты, ни защитники Константинополя были не в силах. Если вы дадите себе труд задуматься, то очень скоро придете к тому же выводу.

– Десант в Долину Источников захватил бы пушки врага и мог уничтожить проложенный турками настил для судов.

Кондотьер пожал плечами.

– И что потом? Не надо забывать о полках Саган-паши. Даже если бы высадка солдат увенчалась успехом, то ценой многих сотен жизней манёвр турок был бы отсрочен не более чем на несколько дней.

– Кондотьер прав, – вмешался Контарини. – Если что-то и можно было предпринять, то теперь эта возможность безвозвратно утеряна. Мы имеем дело со свершившимся фактом и надо искать выход из ситуации на данный момент, а не тратить время на поиски виновных.

После непродолжительного молчания предложения посыпались градом.

– Тише, синьоры, тише! – Контарини пытался восстановить порядок. – Не надо перебивать друг друга.

Тревизано вскочил на ноги. Голос капитана дрожал от возбуждения, черный хохолок волос на его макушке воинственно подрагивал.

– Предлагаю сегодня же атаковать турецкие корабли. Разумеется, поначалу мы предложим им безоговорочную сдачу, а если откажутся – дадим возможность поупражняться нашим пушкарям.

– Знает ли синьор Тревизано соотношение сил?

– Двадцать пять против семи десятков? Чепуха! Мы очевидцы того, как один византийский корабль вместе с лигурийскими галерами задали хорошую трёпку всему османскому флоту. Чем же хуже венецианцы?

– Тревизано прав! – закричал Орнелли. – А если еще и генуэзцы Галаты поддержат нас, мы раздавим магометан, как пустую скорлупку!

Заметив кислое выражение на лице Джустиниани, он поторопился продолжить:

– Даже если Галата уклонится от совместного боя, мы легко справимся сами.

Контарини отрицательно покачал головой.

– Синьор…?

– Наивно было бы предполагать, что турки примут бой. Не для того они с таким трудом переправляли свои корабли. Суда отойдут вплотную к берегу, под защиту сухопутных орудий, которые расстреляют любого смельчака, рискнувшего приблизиться на полёт ядра. Даже при содействии Перы, потери будут неоправдано велики.

– Морская дуэль бессмысленна, – отверг он следующее предложение. – Наши пушки не дальнобойнее османских.

– Есть другой план, – капитан Зитторио, одутловатый толстяк с вислыми моржовыми усами, важно раздувал щеки. – Высадим ночью десант в Долине Источников, который отобьёт у врага орудия, или хотя бы попортит их. А утром, спозаранку, дружно навалимся на нехристей!

Пришел черед Джустиниани отрицательно качать головой.

– Но почему?

– В городе слишком мало воинов для подобной операции.

– Много людей на это и не потребуется, – Зитторио был огорчен, но продолжал настаивать. – Всего лишь один полк снять со стен.

Кондотьер усмехнулся.

– Всего лишь один полк? – с сарказмом повторил он. – Я и не предполагал, что вы так плохо осведомлены, синьор. Снять один полк – означает оголить участок протяженностью почти в две мили. Такую брешь в обороне не заткнуть даже задами всех городских гетер.

– Тем более, что именно туда и рванется основная часть османских войск, – Тревизано не преминул пристегнуть к выданной им остроте парочку соленых выражений.

Спор продолжался еще более часа. Капитаны один за другим выдавали идеи, Контарини и Лонг без особого труда разносили их в пух и в прах. Однако предложение Джакомо Кока, капитана и владельца прибывшей из Трапезунда галеры, заинтересовало всех. Оно было достаточно простым и остроумным: использовать тяжелую баржу в качестве брандера, начинив ее чрево бочками пороха и зажигательной смеси. Транспортировку плавучей мины должны были взять на себя две быстроходные галеры, которые разогнавшись, по команде отворачивали в стороны, посылая брандер в середину вражеского строя, как камень из пращи. Кроме того, предлагалось под прикрытием галер подпустить к турецкой флотилии вёсельную шлюпку, которая, пользуясь суматохой, сновала бы среди вражеских кораблей, обливая греческим огнём уцелевшие при взрыве брандера суда.

Венецианцы бурно аплодировали находчивости Кока, но от осуществления акции в ту же ночь отказались.

Джакомо был взбешен.

– Откладывать нельзя! – кричал он. – Если враг разведает о нашем плане, провала не миновать!

– До наступления темноты мы не успеем подготовить и снарядить корабли, – возражали ему. – А экипажи? Попробуй собрать их сейчас, если основная часть моряков, находится на различных участках стен города. Да и потом, ненужная спешка вызовет любопытство и огласка тем самым будет неизбежна.

– Огласка не страшна, если действовать быстро, – настаивал Джакомо. – Шпионы просто не успеют сообщить своим хозяевам. А те – принять меры.

– Нет, – Контарини был категоричен. – План слишком хорош, чтобы приносить его в жертву поспешности. А что касается огласки….

Он повернулся к Джустиниани.

– Синьор, могу ли я от имени командиров судов, а также от себя лично просить вас пока что не сообщать о разработанном плане своим соотечественникам?

– Синьор Контарини, синьоры капитана, – в тон ему отвечал Лонг. – Пока я на службе у василевса, я меньший генуэзец, чем кто-либо из вас.

Собрание удовлетворенно загудело. Венецианцы поднимались с мест, обменивались рукопожатиями, хлопали друг друга по плечам, как бы заранее празднуя успех. Тревизано успел повздорить с Джакомо, пытаясь присвоить себе право руководить экспедицией. Контарини отбил ладонь об стол, пытаясь добиться тишины. Затем произнес несколько внушительных слов о пользе молчания, распределил поручения между командирами и на этом закрыл совещание.

Недаром пословица «Тайна известная двоим, перестаёт быть таковой» пережила века. Трудно определить, кто первый вольно или невольно приподнял завесу секретности над намерениями венецианцев, а может прочие мореходы, ревнуя к соперникам, понаблюдав за их действиями, сами пришли к определённым выводам, но факт остается фактом – вскоре о решении капитанов поджечь вражеский флот знали многие.

Подготовка галер к броску через Золотой Рог по ряду причин затянулась еще на день, а на следующее утро делегация лигурийских моряков явилась к Джустиниани в весьма возбужденном состоянии. Генуэзцы были взбешены фактическим их устранением из предстоящего сражения, возмущались бесцеремонностью венецианцев и требовали себе равной доли участия.

– Они желают присвоить себе всю славу! – вопил, потрясая кулаками Альфредо Манетти. – Мы каждый день льём кровь на стенах города, а они так и норовят оттяпать себе лучший кусок!

Его поддержали гневные выкрики остальных командиров.

– Пусть вспомнят, чьи галеры неделю назад задали жару магометанам!

– По какому праву Святой Марк распоряжается в чужих владениях?

– Похоже, венецианский лев слишком высоко задирает свой хвост. Не мешало бы, пожалуй, слегка его прищемить!

– Послушайте, синьоры…,– Джустиниани крутил головой, как бык, отмахивающийся от слепней.

Затем, разъярившись, в свою очередь заорал:

– Что вы все от меня хотите? Убирайтесь отсюда и выясняйте с венецианцами свои отношения сами. Меня же оставьте в покое, к флоту я не имею никакого касательства. Мне и своих забот хватает.

– Впредь по подобным вопросам обращайтесь к мегадуке, Луке Нотару, – крикнул он им уже в дверях.

Мстительная улыбка наползла на лицо кондотьера.

– Непременно зайдите к нему. Он очень любит нас, генуэзцев, и во всем поддерживает наши начинания.

Капитаны недоуменно уставились на него, переглянулись и, распрощавшись короткими кивками, удалились из помещения.

Джустиниани откинулся на спинку кресла и вновь усмехнулся.

– Эти крикуны придутся тебе по вкусу, старый брюзга. Ты же на дух не перевариваешь все чужеземное, даже помощь в трудный час. Хотя мы и только мы способны спасти тебя и твоих собратьев от беды. А впрочем, с тебя уже слетают остатки твоей спеси.

Он поднялся на ноги и подошел к окну.

При мысли о Нотаре и его сторонниках Джустиниани каждый раз охватывало раздражение. По многим причинам он недолюбливал этого человека и слыша о нём благоприятные отзывы немалой части именитых горожан, искренне недоумевал.

Да, спору нет, мегадука богат и знатен. Как командиру ему не откажешь в уме, осторожности и знании людей. Но его готовность к компромиссу с врагом, причем на самых невыгодных условиях, настораживала кондотьера. Можно ли это назвать иначе, как малодушием? Жаль, что император и его советники другого мнения. Несмотря на двойственную позицию Нотара, он по прежнему руководит христианским флотом, третья часть всех крепостных стен отдана под защиту верных ему отрядов. Пусть до недавнего времени стены Золотого Рога не были опасны в военном отношении, но теперь положение резко изменилось. Османский флот в верховьях залива и способен не только быстро перебросить войска Саган-паши на помощь основным силам турок, но и напрямую атаковать корабли союзников. В этом случае огромная мера ответственности может оказаться (а скорее всего так и будет) не по плечу престарелому нобилю-полководцу. Тем более, что он не только открыто признаётся в своих симпатиях к туркам, что само по себе предполагает измену, но и восстанавливает против себя итальянских моряков недоверчивым, а иногда и прямо враждебным к ним отношением. Это вдвойне неблагоразумно – ведь многие из тех, кого он полупрезрительно именует «латинянами», служат византийскому императору не за награду, а по зову души.

Лонг вздохнул и с хрустом расправил плечи. Хотя его совета о назначении на тот или иной пост не спрашивал никто, он не раз заявлял о ненадёжности Нотара. Ромеи не желают прислушиваться к советам Джустиниани? Что ж, пусть корят себя сами, если в ответственейший момент оборона лопнет именно на участке мегадуки. Ему же, кондотьеру Лонгу, подобно прокуратору из Священного Писания, остается лишь умыть руки.

Бродячая собака, вынюхивающая что-то в мусорной куче, трусливо вздрогнула, оглянулась и насторожила уши. Топот шагов донёсся почти одновременно с запахом горящих факелов. Поджав хвост, собака нехотя попятилась и издав подобие рычания, бросилась прочь, боязливо скаля зубы.

Небольшая группа людей быстро шла по направлению к Влахернской пристани; четверо солдат факелами освещали дорогу. Впереди уверенно вышагивал человек, чей рост и ширина плеч выделяли его из любого окружения; каждый, кто хоть раз видел Джустиниани, впоследствии безошибочно узнавал его.

В ту ночь не спали многие. На условный стук в дверь портовой корчмы несколько десятков голов, как по команде, повернулись в сторону входа. Джустиниани вошел в помещение, обвел взглядом собравшихся и опустился на услужливо подставленный хозяином табурет.

– Все ли в сборе?

– Почти. Нет только Тревизано и его моряков.

– Что стряслось с этим непоседой?

– Занят последними сборами на своём корабле. Поклялся успеть до начала.

Кондотьер недовольно покрутил головой.

– Джакомо, ты еще генуэзцев обвинял в медлительности?

– Благодаря кому же мой план оказался отсроченным на три дня? – угрюмо отозвался тот. – Ни один лигурийский корабль не оказался в достаточной мере снаряжен и подготовлен для отплытия. Вот так и получилось, что в угоду некоторым все расчеты оказались на грани срыва.

– Генуэзские капитаны говорили мне, что они специально сняли со своих кораблей оснастку, чтобы доказать маловерам свою решимость разделить судьбу города, – возразил Лонг.

– Не понимаю этой глупости. Как можно сознательно ослаблять мощь своих кораблей?

– Оставим это, – кондотьер шумно поднялся со своего места. – Время не терпит.

– Священник! – позвал кто-то.

Немолодой священнослужитель прошел вдоль строя моряков, причащая и отпуская грехи каждому.

– Пора? – спросил Лонг.

– В добрый час! – откликнулось несколько голосов.

– Господи, помилуй и защити…! – шептал священник, осеняя крестом уходящих в ночь.

– Франческо! – Лонг ухватил за рукав юношу, безуспешно старавшегося проскочить мимо него незамеченным.

– Ты все-таки здесь? А мой запрет?

– Кузен, я не могу быть в другом месте, – спокойно отвечал тот, высвобождая руку.

– Если я прикажу?

– Тогда я буду вынужден впервые нарушить приказ.

Джустиниани закусил губу.

– Упрям, как и все в нашем роду. Хорошо, ступай. Да хранит тебя Бог!

Пришвартованная у самого пирса галера мерно закачалась на воде: по трапу на борт один за другим поднимались вооруженные воины. Лонг стоял у самых сходней, выхватывая взглядом из темноты лица проходящих мимо него смельчаков. Немногим более половины из них были генуэзцы, остальная часть состояла из юношей знатных византийских родов.

Кондотьер пробурчал под нос проклятие. Джакомо прав, весть о предстоящей вылазке распространилась слишком широко. Шила в мешке не утаить, о ненужной огласке его предупреждали со всех сторон. Как-будто кто-то в силах помешать людям трепать языками! Нет слов, приятно лишний раз убедиться в отваге и готовности к самопожертвованию не только горожан, но и их союзников. Но удержать в узде людей, обуреваемых эмоциями, задача непростая и не всегда благодарная.

Якорный канат ближайшей галеры задрожал, ослаб и начал наворачиваться на барабан лебедки. Вскоре был выбран якорь и второй галеры. Весла тихо опустились на воду.

– С Богом! – произнес Лонг.

– Вперед! – приказал Джакомо.

Чернильно-черная вода заструилась и зажурчала, легкие волны от весел мягкими хлопками заплескалась о камни причала. Корпуса кораблей дрогнули, двинулись с места и постепенно набирая скорость, медленно растворились в темноте.

Лонг шумно выдохнул воздух из груди и оперся руками о каменный парапет. До рези в глазах всмотрелся в глубокую тьму противоположного берега, который угадывался лишь по нескольким тускло мелькающим огонькам.

– От полуночи два часа, – неожиданно громко произнес кто-то.

– Молчать! – еле сдерживаясь прорычал кондотьер.

Суеверный страх, подстегнутый тревогой и ожиданием, скользнул в него, как холодная змея.

– Каркать вздумали? – грозно спросил он и вновь повернулся в сторону Перы.

«Почему так долго? Где они? Что происходит на галерах? "– он отдал бы многое за ответ на эти вопросы.

Джустиниани поймал себя на мысли, что в глубине души он молится. Хотя еще недавно о Боге вспоминал нечасто. Былая уверенность испарялась быстро. Лонг утер струящийся по лбу пот.

Рискованная вылазка могла многое изменить в борьбе за Город. Если удастся замысел находчивого венецианца, турецкая флотилия, с таким трудом переправленная в залив, запылает как дровяной склад. И новая неудача может основательно подкосить османскую армию, стать началом ее развала. Потеряв свои корабли, турки будут вынуждены отказаться от единовременного штурма со всех сторон, берег залива обезопасится, а значит станет возможным значительно усилить оборону сухопутных стен Константинополя. Частые штурмы захлебываются с тешащим душу постоянством, защитники даже в шутку жалуются на скуку и однообразие. Подольше бы тянулось это однообразие – в положенный срок оно изнутри взорвёт огромную разноплеменную массу пришельцев!

Лонг перевел дыхание и украдкой взглянул на небо, как бы надеясь увидеть там свет неведомой звезды-покровительницы.

Внезапно за спиной послышался тревожный возглас. Он вздрогнул и до боли в пальцах вцепился в холодный камень ограждения: на воде, в ста ярдах друг от друга, стремительно разгорались четыре плавучих костра на плотах. Яркий свет огней вырвал из темноты силуэты трех приближающихся к берегу Перы суден.

– Назад! – отчаянно закричал Лонг.

Гулко рявкнула дальняя пушка. Почти сразу же ей отозвалась другая и дробя тишину, выстрелы посыпались часто и без счёта. Как по сигналу противоположный берег вспыхнул россыпью огней и перед невольными зрителями, будто в театре теней разыгралось трагическое представление.

– Измена!

Обороненное кем-то слово подобно эху стало блуждать между людьми, множась и наливаясь тяжелым смыслом.

– Измена!

– Измена?!

– Измена!!

Каменные ядра крушили обшивку кораблей, превращая дерево в щепы. Водяные столбы от близких попаданий, как волны в шторм, обрушивались на палубы, окатывали людей с ног до головы.

Основной удар пришелся в борт генуэзской биремы. Изрешеченная, вздрагивая от каждого удара как живая, она начала медленно оседать, заваливаясь на бок. Моряки бросились на другой борт, пытаясь своей тяжестью выровнять корабль, уравновесить плещущую в трюмах воду. Напрасно – полученные повреждения были слишком велики.

Венецианский корабль, невзирая на обстрел, упорно продолжал плыть вперед, таща за собой уже два судна: баржу-брандер и тонущую генуэзскую галеру.

– Канат, ублюдки! Рубите канат! – орал Тревизано, рупором сложив ладони у рта.

На брандере двое поджигальщиков в сшитых из шкур и смоченных водой плащах с обтягивающими головы капюшонами пытались отцепиться от генуэзцев, но просмоленные пеньковые волокна плохо поддавались ножу. Спустя несколько мгновений канат все-таки лопнул, свалив одного из поджигальщиков в воду. Венецианское судно дёрнулось и поплыло чуть быстрее.

– Отлично! А теперь все дружно навалимся на весла! Сильнее, чаще!

– Надо возвращаться, капитан, – Гриони бегал за своим командиром, пытаясь ухватить его за рукав. – Галера теряет в скорости. Мы не в силах в одиночку метнуть брандер!

Однако Тревизано был не из тех, кто отступает с полпути.

– Вместе! Разом!! – кричал он, перебегая от гребца к гребцу и чтобы воодушевить людей, хватался за рукояти весел и тянул вместе с ними.

– Лодка Джакомо подбита! – донесся с кормы голос рулевого. – Она перевернулась! Тонет!

Галера качнулась от сильного удара, послышался шум вливающейся в трюмы воды.

– Пришел и наш черед, – заявил Гриони голосом человека, которому больше нечего терять. – Мы тоже подбиты и тоже вскоре потонем.

Он опустился на скамью и вытянул вперед длинные, неестественно худые ноги.

– Так и не успел толком исповедаться. Жаль, припомнил бы веселые денёчки. Такое порассказал бы попу, что у бедняги глаза бы на лоб полезли.

– Гриони! Где ты, мерзавец? Гриони!

– Капитан….?

– Где тебя черти носят? Немедленно отцепляй баржу!

Заккарий без лишних слов помчался на корму.

– Приготовиться к повороту на правый борт!

Грохоча каблуками по ступеням лестницы, Тревизано растрепанной птицей взлетел на мостик.

– На веслах – слушай! Левый борт – грести вдвое чаще! Правый борт – отгребай назад!

Он сам схватился за перекладину руля.

Сильный крен помешал правильно выполнить манёвр: черный силуэт брандера, подобно призраку бесшумно вынырнувший из темноты, пронёсся в опасной близости от галеры.

– Дело сделано, – Тревизано торжествующе потряс над головой кулаками, затем стёр с лица водяные брызги и грязь.

– Держи прямее, на генуэзцев, – приказал он рулевому. – Надо попытаться спасти кого еще возможно.

Все муки ада, о которых некогда красочно вещал приходской священник, показались бы Лонгу в те ужасные минуты детской забавой. Могучие челюсти кондотьера, шутя разгрызавшие толстые кости, крошили теперь в бессильной ярости собственные зубы. Время от времени из его груди вырывалось глухое рычание, в котором страдания было больше, чем угрозы. Внешне спокойный, он не сдвинулся ни на шаг, хотя тело сотрясала сильная дрожь.

Сигнальные костры ярко полыхали на башнях. Люди толпились у кромки пристани, всматривались вдаль, пытаясь разглядеть хоть что-то из происходящего у берегов Перы. Другие, вцепившись в канаты, дружно подтаскивали к причалу пришвартованную неподалеку галеру. Внезапно расплывчатые тени дрогнули, укоротились и обрели чёткие контуры; обширное пространство залива осветилось, как в предрассветный час. Даже не взрыв, а какой-то необычайно мощный хлопок сотряс воздух. Из засверкавшей кроваво-красными бликами воды вырос огненный столб, увенчанный дымно-пламенной шапкой. Она поднималась ввысь, вбирая в себя все новые потоки огня, переливалась всеми мыслимыми оттенками красного и желтого цветов, шипя исторгала из себя хвостатые раскаленные брызги.

– Они успели, они смогли! – какой-то моряк хватил шляпой оземь и как безумный пустился по ней в пляс.

– Они всё-таки сделали это!

Радостный крик разом вылетел из сотен глоток. У подтянутой к причалу галеры возникло столпотворение. Узкий трап не мог пропустить всех желающих, наиболее нетерпеливые с разбега перепрыгивали через борт и в кровь раздирая себе пальцы, карабкались на палубу.

Слышался звон оружия, доносились проклятия и грохот разбираемых весел.

– Вызволим храбрецов!

– Спасем наших братьев!

Десятки абордажных багров упёрлись в причал; тяжелое судно медленно отошло от берега и быстро набирая скорость, поплыло вглубь залива. За галерой спешили весельные лодки, в которых разместились те, кто не успел подняться на большое судно.

Лонг повернулся и понурив голову, направился к воротам порта. Он казался уже не тем человеком, который еще час назад излучал энергию, силу и уверенность в себе. Неожиданный провал хорошо продуманного плана настолько подкосил его, что кондотьер сейчас мечтал об одном – лечь и надолго забыться сном без сновидений.