Текст книги "По следу Саламандры"

Приложение 3 ЛЕГЕНДА О РОЛЛОНЕ

Роллон – древний герой, лендлорд и воитель времен Песни Исхода. Легенда о нем – «Роллон», или «Песнь о Роллоне», – один из шести священных текстов, повествующих о трагических событиях, произошедших, когда в Мире свирепствовала эпидемия «потусторонней болезни», Песни Последнего Дня. В других источниках она называется Песнью Исхода. Эта легенда послужила основой для самой знаменитой баллады Хайда.

Поэтический текст Хикса Хайда впоследствии был признан неканоническим священным текстом, что создало небывалый казус в рамках Традиции, когда автором текста является не Традиция как таковая, но конкретная личность, существование которой не вызывает сомнений. Да к тому же эта личность – не человек, а фейери.

Хайд использовал лишь фрагмент легенды о Роллоне. Он отбросил начало, в котором завоеватель Роллон отбывает в дальний поход, к неведомым землям, а также весь длинный и подробный рассказ о его подвигах и приключениях. В каждом событии, преподносимом как притча, Роллон предстает мудрым и справедливым, восхваляются его доблесть и военный гений. Главными чертами этого персонажа у Хайда являются качества лидера и военачальника, а не хитроумие или личная отвага, которые, будучи неоспоримыми и не подлежащими критике, как бы остаются за скобками. Особый упор делается на приверженность Роллона Традиции и цивилизаторскую миссию его похода, весьма расширившего границы Мира.

Таким образом, Роллон может рассматриваться как типичный героический образ лендлорда–владетеля.

Но из всех его приключений, широко известных из баллад и священных текстов, полный свод которых создает впечатление, что герой прожил не одну, а много жизней, Хайда интересует только финал легенды – возвращение Роллона в родные края, охваченные таинственной эпидемией.

Мы застаем Роллона во главе отряда. Воины в походном снаряжении, с обозом, отягощенным богатой добычей, вступают во владения лендлорда на закате.

Поэт, отступая от исторической правды, описывает богатые парадные доспехи, более подобающие торжественным выездам и турнирам. Эта картина рисуется яркими мазками: «Доспехи чуть бряцали, кровавил сталь закат. В броне за рядом ряд..» Этот прием и роднит балладу Хайда с каноническими тестами. Если бы история писалась как баллада, то рассказ велся бы от первого лица – кого–то из соратников или сопровождающего лендлорда барда. Баллада должна быть рассказана очевидцем.

Стилистика священного текста вкупе с музыкальным сопровождением усиливает воздействие песни на публику. Короткая, но яркая ретроспекция, как бы воспоминание главного героя, дает картины битв и побед. Лендлорд предвосхищает, как он станет рассказывать о своих приключениях домашним, супруге и детям.

Прежде чем прибыть к своему замку, Роллон должен был посетить друида, обитающего в ближайшем лесу. И тут начинаются зловещие странности. Спешившись, ибо именно так следует идти к друиду, Роллон вступает под сень леса.

От его взора не ускользнуло, что лес не выглядит ухоженным, как подобает, – кругом сухостой, бурелом и запустение. Заросшая тропа. Все вызывает недоумение и мистический страх.

Отряд, идущий следом за господином, одержавший много великих побед и не дрогнувший в лихих испытаниях, начинает роптать.

Покинутый друидом и лесным народцем лес немыслим по сути своей и опасен. Не дикие звери или разбойники страшат в таком лесу, но сама невероятность происходящего, противная человеческому разуму. Тайна столь темная и столь непривычная вселяет трепет.

Однако, как учит Традиция, вопросы не живут без ответов. А путь доблести предполагает доискиваться истины, преодолевая страх.

Что же заставило Дух Леса покинуть единственно возможное место обитания? Ведь друид – не только и не столько живой человек и хранитель Традиции, сколько мистическое существо. Холод страха изведал отважный Роллон, ибо мертвым и зловещим казался оставленный друидом лес. Но лендлорд утаил страх от людей.

И вот они добрались до жилища друида. Обиталище пусто и заброшено. Причем опустело оно не один год назад. Роллон сомневается. Идти ли дальше? Провести ночь в опустевшем лесу?

И он приказывает разбить лагерь по всем походным правилам, с кострами, постами и всем прочим. Привычные труды отвлекают людей от сомнений и страхов.

Лендлорд лично проверяет посты. Утомленные дальней дорогой люди тревожно спят. Охрана бдит, не сомкнув глаз.

Утром отряд выступает в дорогу. К разгадке зловещей тайны лендлорд ничуть не приблизился, но катастрофа такого масштаба, как осквернение леса и исчезновение друида, не могли остаться незамеченными в округе. И Роллон рассчитывает получить ответы в своем замке.

«Только возницы шептались о странных делах и о лесе пустом. И чело Роллона омрачилось тревожной думой, но он, сколько мог. не показывал вида…»

И вдруг «руку воздев, победитель дал знак к остановке. Другою рукой поманил одного из вассалов к себе». Он вспоминает, что позабыл перчатку в шалаше друида, где провел ночь, и приказывает послать кого–то назад, за перчаткой.

Ни в одной из легенд не указывается, почему кольчужная перчатка была так важна для лендлорда. Нечто вроде талисмана? Возможно. Хайд в своей балладе не уточняет этот вопрос.

Роллон забыл перчатку с левой руки, то есть ту, что держала в бою рукоять меча. Так что, может быть, перчатка была действительно чем–то вроде счастливого талисмана. В долгом походе, когда жизнь зависит от множества случайностей, даже самый рьяный приверженец Традиции может стать суеверным. Но подчеркнем: этот сюжетообразующий момент ни в одном известном источнике никак не мотивирован.

Один из оруженосцев скачет, «от страха бледнея, в покинутый лес».

Отряд, сильно поредевший, так как многие соратники со своими воинами, оруженосцами и частью добычи отправились по ломам, подъезжает к замку Роллона. Лендлорд не дожидается возвращения оруженосца, посланного за перчаткой, и не держит при себе вассалов, тоже соскучившихся по дому. Даже в такой странной ситуации он не ожидает встретить в собственных владениях какую–либо опасность.

И в этом нет ничего легкомысленного. Власть лендлордов была в те времена уже весьма сильна и стабильна. Стычки между владетельными господами остались в прошлом. Все конфликты улаживал многоступенчатый Совет владетелей, прообраз будущего Совета лендлордов.

И вот Роллон у родной твердыни. Огромный замок на скале, возводимый многими поколениями его семьи, начиненный хитроумными механизмами, приводимыми в движение водой из ближайшей реки, перекрытой плотиной. Надежная крепость.

Первое, что видит Роллон, – поднят разводной мост. Нет флагов на шпилях и стражи на башнях. Никто не встречал их отряд у ворот, а посланные перед отрядом глашатаи сбились в кучку здесь же, в ожидании господина. Окрестные селения и дома лорд–мэнов пусты. Люди исчезли отовсюду.

Черные птицы кружат над башнями. Роллон понимает, что сбывается злое предвестье. Но он не привык отступать. Лендлорд приказал начать штурм собственного замка, форсировать с помощью крючьев и лестниц высокие стены.

Без колебаний отважные воины выполнили приказ, в замок проникли и опустили для владыки подъемный мост.

И вот в тяжком раздумье вступил Роллон в замок. Он приказывает отыскать и привести к нему хоть одного человека. Он жаждет объяснений.

Весь наличный состав отряда расходится по замку парами, с величайшей опаской и всеми мыслимыми предосторожностями.

Замок обыскан снизу доверху, но результатов пока нет. Более того, нет следов борьбы, нет трупов. И нет видимых последствий ни организованного исхода, ни панического бегства.

Наконец воины нашли человека: старик из конюшни поставлен был перед Роллоном. Но и от него лендлорд не может добиться проку. Старик безумен и только требует сказать, сколько людей перед ним – сколько в точности человек прибыло с лендлордом. Ни на какие вопросы старик отвечать не намерен.

Великодушный владетель в бешенстве, но он не был бы самим собой, если бы не совладал с эмоциями, сообразив, что безумие старика неспроста.

Роллон приказывает рассчитаться и отвечает старику: вот, извольте видеть, ровно столько–то.

В стародавние времена использовалась система исчисления, ныне забытая, по которой Роллон не может включать себя, своих воинов, оруженосцев и возниц обоза в одно число. В результате он называет некое уравнение, где числа обозначаются аллегорически (теперь существует несколько гипотез, по–разному толкующих ответ о количестве людей, вступивших под своды замка). Старик легко суммирует указанные ему числа, успокаивается – и «разум вернулся к безумцу, когда он услышал ответ».

Старик рассказывает о великом несчастье, что постигло округу, а по некоторым сведениям, и все пределы Мира.

Страшная Песня Последнего Дня поразила людей. Суть болезни непонятна, но ее проявления ужасны. Заболевшие оглашают окрестности жутким криком. Это не крик боли, это скорее похоже на песню. Пронзительный высокий звук вырывается из горла, прерываясь только на то, чтобы судорожно, мучительно, астматическими толчками втянуть в легкие побольше воздуха. Что происходит с людьми при этом, непонятно. Они не могут говорить, не могут ничего есть и пить. Только кричат пронзительно и бьются в судорогах. Лекари предположили, что болезнь поражает разум, а не тело, однако не успели проверить эту версию. Вскоре все они умерли, спев страшную Песнь Исхода в свой черед.

«Села, и грады, и замки пустеют за несколько дней, песней безумной стеная», – закончил старик свой рассказ и добавил, что выяснена только одна спасительная закономерность. Заболевают только люди, сплотившиеся в определенном количестве. Как только число собравшихся вместе, вне зависимости от того, женщины, старики или дети это, знатные господа или простолюдины, или все вперемешку, достигает этой критической магической цифры – их охватывает болезнь.

Прибывшие с лендлордом, да еще старик – это как раз на одного меньше зловещей критической массы.

В легендах, как и в балладе Хайда, опускается, очевидно, трагическая судьба семьи Роллона, не говоря уже о судьбах других многочисленных обитателей замка.

В других легендах Роллон остроумно и отважно выходил из куда более затруднительных положений. Очевидно, читатель, приученный к счастливому разрешению всех коллизий этого цикла, ждет какого–то остроумного решения. Вот сейчас Роллон поразмыслит, примет решение и найдет спасительный выход.

Вдруг на мосту застучали копыта коня. Примчался посланный за перчаткой владетеля оруженосец. Всюду искал, радостно сообщает он, но перчатку нашел, вот она. Весь ужас ситуации первыми понимают старик и Роллон.

– Лучше б ты с нею пропал! – усмехнулся зловеще Роллон. В балладе Хайда все погибают сразу. И сообщение об этом бьет слушателя по нервам, как удар хлыста.

В других вариантах Роллон еще успевает разделить своих людей в надежде, что кратковременное пребывание вместе опасного количества не окажет рокового действия, но все погибают некоторое время спустя. Некоторые тексты рассказывают об этом довольно сухо. Некоторые изобилуют ужасными подробностями, в том числе о переживаниях несчастного парализованного болезнью и неспособного ей противостоять.

Очевидно, что подробности эти – поэтический вымысел, поскольку зараженный не способен поведать о том, что чувствует, а выживших, насколько известно, не бывало.