Текст книги "По следу Саламандры"

Автор книги: Александр Бирюков

Соавторы: Глеб Сердитый
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Через минуту Рейвен взлетел по леопардовой дорожке к двери мастера Максимилиана.

– Вы хотите знать, готов ли ваш заказ?! – радостно воскликнул портной после обмена приветствиями. – И я рад сообщить, что справился с ним. Не буду скрывать, что это было не просто. Я занял вашим заказом всех помощников и отложил всю прочую работу, чего обычно не делаю. Не скрою также, что мне самому был интересен результат. Занятно было увидеть воплощение ваших идей. Но на улицу вы выйдете совсем другим человеком.

Рейвен помалкивал, следуя за говорливым портным в примерочную.

– Каково? – мастер показал на манекен.

– Впечатляет.

Это действительно впечатляло. Портновский манекен, не обладавший собственной индивидуальностью, выглядел Кларком Гейблом в золотые годы – франтом и денди. Вот разве что больших ушей у него не было, как, собственно, и головы.

Всемур Максимилиан понял, что угодил клиенту.

* * *

– Начало съемок назначено, – говорил Улла Рен, измеряя огромными шагами пространство кабинета Ортодокса Мулера. – И я буду снимать, хотите вы этого или нет!

Он обращался непосредственно к хозяину кабинета, который сидел за своим столом и походил на демона, высунувшего голову и плечи из–за края Мира.

– Затраты… – ласково проговорил Мулер, любивший повторять: «Я не бедный, я жадный. И потому не бедный».

Пенелопа Томбстоун сидела в кресле и демонстрировала себя всеми доступными средствами.

– Если Мулер таким образом, – передразнивая Мориса Тейта, сказала она, – рассчитывает спровоцировать рост обеспечения кредитных обязательств в золотых аникорнах, то это может говорить только о наивности руководства синдиката. Если же синдикат ориентируется на получение крупного заказа… Уточним: весьма крупного заказа, – то мы затрудняемся предсказать, что это могло бы быть…

– У вас, Пипа, хорошая память не только на порядок слов, но и на интонации, – похвалил Мулер.

– Так вы наивны или ждете заказа? – пропустив комплимент мимо ушей, сказала Пипа. – Признайтесь мне. Вы ждете заказа? Я знаю, что нет. Значит, вы наивны…

– Метрополия спит, – ответил Мулер, задетый за живое.

Никому никогда он не позволил бы с собой так разговаривать. Но права Пипы ограничивались только ее чувством такта, а оно было размыто и неустойчиво.

– Не пытайтесь позабавить меня, Ортодокс! – зашипела Пипа. – Секреты коммерции оставьте для ваших подручных. И для Совета синдикатов. Я вам предлагаю оправдать игру с кредитными обязательствами вложением в мультифотофильму.

– Академия опять обещала вечером дождь, – словно по страшному секрету сообщил Мулер. – Я пригласил вас не для отказа. Что вы думали? Я хотел объявить, что собираюсь финансировать ваш фильм не по смете, а по фактическим затратам. Тратьте сколько нужно. Я должен знать только одно.

– Что?! – остановил свой бег туда–сюда Рен. – Что вам нужно знать? Что вы понимаете в искусстве мульгифотографии?

– Список… Исполнителей ролей, – развел руками Мулер, хотя явно собирался спросить что–то другое.

«Список жертв! Сценарий он хотел видеть, да спохватился, – догадался Кантор, – очень ему потребно изучить сценарий. Не растрепал ли неведомый анонимный сочинитель какие–то важные тайны! И главное – список жертв!»

Пипа тоже заметила, что Мулер вел себя странно. Никогда прежде он не был покладистым. Никогда не сдавал свои позиции. Значит, что–то происходило.

– Это полная ерунда! – взревел Рен. – Я буду брать и увольнять актеров и натурщиков, как мне будет нужно. Какой еще список? Ну хорошо! Начните с меня… Я буду играть Джима. Сам. Так, как это сделаю я, никто не сделает этого!

– Но у вас нет главного героя! – напомнил Мулер.

– Кантор! – ласково сказал Рен. – Вот мы и подошли к тому, зачем ты мне необходим. Ты был на фронтире. Ты знаешь все эти штучки, все тонкости. Я понял, что мне нужна от тебя не консультация. Мне нужен главный герой.

– Улла, безумец, где я тебе его возьму? – опешил Кантор.

– Ты сам его сыграешь.

– В уме ли ты? Я этого совершенно не умею и не хочу.

– И не нужно ни уметь, ни хотеть. Ты и есть он. Тебе просто нужно быть собой, а мультифотокамера тебя нарисует как нужно.

– Нет, нет, я совершенно не готов к такому предложению, – Кантор действительно растерялся от такого неожиданного напора, – и это невозможно просто физически. Я на службе.

– Выручай! Твоя прямая обязанность – спасать людей. Я призываю и заклинаю тебя спасти меня и мое искусство! А твоей партнершей будет великая Грея!

– Это весьма лестно, но совершенно невозможно, дружище, – сказал Кантор. – Сам посуди, как распоясаются жулики, если ты отвлечешь меня от службы! Я всего–то на двое суток отлучился из столицы – и уже уличное убийство, каких давно не бывало. – Кантор покосился на Мулера и отметил, что у того белеют скулы. – Да. Возле Главного дома лендлорда Стиба.

– Отказываешься?! – зловеще понизил голос Рен, давая понять, что в случае подтверждения он поставит ультиматум.

– Значит, главного героя нет, – с каким–то нехорошим удовлетворением начал Мулер, однако закончить не успел.

Рен и Пипа уставились куда–то за его спину. Кантор смотрел туда же. И глаза у всех были какие–то неестественно круглые.

За окном показались ноги и ведерко с торчащей из него щеткой. Потом возник подвешенный на веревке человек, помахал им довольно фамильярно рукой и принялся тереть мокрой щеткой стекло.

На стекле появились мокрые полосы и мыльные, в пузырьках пены разводы.

– Это что же… – взвизгнул Мулер, – шпион!?

– Не глупите! – прорычал Рэн и переглянулся с Пипой. – Это наш главный герой.

– Кантор! – взвился магнат. – Вы полицейский! Сделайте что–нибудь с этим безобразием.

– Мне что, пристрелить мойщика окон? – хохотнул Кантор.

– Мулер–Билдинг не нуждается в мойщиках! Это делает автоматическая система. Рен! Что за фокусы? Какой еще герой? Это ваши проделки?

– Отважный человек, – показал Рен на висящего за окном, – подходит на роль, да.

Тем временем Оран Ортодокс Мулер вызвал охрану.

– Вы что, его знаете? – удивился он.

– Сейчас узнаем! – крикнул Рен и схватил со стола бумаги.

Среди чистых листов оказался какой–то документ, который Мулер успел вырвать из рук режиссера в последний момент.

Председатель Совета синдикатов впал в ступор. Ничего подобного происходящему с ним не бывало много лет, а может быть, и никогда в жизни не бывало. Он полагал, что общественное положение вполне ограждает его от реприз вроде этой.

Рен взял уголь, которым вымарывают строки из документов, и начертил, нещадно кроша угольную палочку:

ПРОШУ ВАС ВОЙТИ!

И приложил листок к стеклу.

Пипа тем временем подбежала к окну и начала открывать огромную, как дверь, фрамугу.

Человек за окном подхватил ведерко и, оттолкнувшись ногой от черного мраморного ребра дома, качнулся к фрамуге. Не достал. Качнулся еще раз и ухватился рукой. Рен и Пипа поймали его и втащили в комнату.

В этот момент к Мулеру вернулся дар речи. Даже, можно сказать, дар крика.

– Это мой дом! – завопил он. – Прежде чем приглашать кого–то, да еще таким образом, могли бы поинтересоваться, согласен ли я!

И сам понял, что заявление это донельзя жалкое.

В этот момент в кабинет вбежали четыре человека в форме охраны с шевронами синдиката на рукавах.

– Двое на крышу! Двое останьтесь, – рявкнул Мулер.

Его приказания выполнялись всегда беспрекословно, и этот раз не был исключением.

Но тут произошло событие, много значившее для дальнейшего… Веревка оборвалась где–то наверху, и петли ее полетели вниз мимо окна. Человек, вошедший через окно, втянул веревку и некоторое время смотрел в задумчивости на ее разлохмаченный конец.

– Э… Да вы, достойные господа и прекрасная леди, похоже, спасли мою никчемную жизнь, – сделал вывод он. – Честь имею…

Через мгновение охранники втащили в кабинет вяло упиравшегося Джефферсона с крыши.

Увидев друга невредимым, он переменился в лице.

– Билли! Ты жив! Как я рад! Веревка! Она…

– Джефф, – поморщился Уильям, – прекрати. Лучше представь меня этим джентльменам и даме. Иначе мне трудно будет благодарить их за спасение.

– Оу! Oyl – воскликнул Джефф, которого все еще держали за плечи. – Простите меня! Джентльмены! Леди! Позвольте вам представить моего друга и совершенно бесстрашного человека… Уильям…

– Сандерс Бест. – напомнил Билля.

– Именно! Уильям Сандерс Бест. – подтвердил Джефферсон.

– А этот джшльмен из–за океана, – сказал в свою очередь Билли. – Джефферсон Гувер Тейгт Пэкер. Для друзей Джефф.

– Вы из Нового Мира? – радостно удивился Рен.

– Джефф родился там. а я много лет прожил. – все так же хмуро пояснил Билли.

Он. похоже, осознавал, что происшедшее будет иметь последствия. И это его не вдохновляло.

– Прошу извинить меня. – воспользовавшись паузой, сказал Кантор, – но мне действительно пора уходить.

– С вашего позволения. – поднял длинный палец магнат. – пока никто не уходит. Молот Исса! Я ничего не понимаю. Кантор, возможно, понадобятся ваши профессиональные навыки.

– Надеюсь, это не займет много времени, – усмехнулся Кантор. – как я уже говорил, пока вы отвлекаете меня от дел, город в опасности.

Пенелопа оценила шутку.

Кантор остался без особого сожаления. Как ни велик был соблазн встретиться лицом к лицу с человеком–саламандрой, но это могло и не пойти на пользу расследованию. А здесь он находился в кругу как минимум двух потенциальных жертв Флая и каких–то еще типов, не исключено, что Флаем подосланных.

Кроме того, у Кантора не было серьезного повода сомневаться в четырех отборных полицейских, которых он послал на перехват Саламандры. Это не жандармы вольного города Нэнт. К тому же эти четверо всегда могли рассчитывать на помощь как минимум трех квартальных с ближайших перекрестков.

Пришедший в себя Ортодокс Мулер на правах хозяина дома представил присутствующих и жестом отослал охрану.

– А это. – сказал Рен, давясь смехом. – Это почтенный хозяин дома, глава синдиката Мулера, уважаемый Оран Ортодокс Мулер.

– Оу! – воскликнул Джефф.

Его глаза сделали попытку выпрыгнуть из орбит.

– Весьма польщен знакомством, – ответил более воспитанный Уильям.

– У нас к вам дело, – сказал Рен, когда необходимые приличия были соблюдены.

– К нам? – перебил Джефф.

– Не к вам, – поправился Рея, – а к вашему другу Уильяму.

Оран Ортодокс Мулер повелительно поднял руку.

Рен уступил ему право задать вопросы и демонстративно отступил.

Магнат сверлил в Билли своими демоническими глазами.

– Что вы делали за окном моего кабинета, молодой человек?

– Пытался помыть стекло, – был ответ.

– Кто вас нанял и с какой целью?

Билли расправил плечи, прежде чем ответить. Пипа смотрела на него с интересом. В отличие от своего приятеля, он был одет в заношенный сюртук мышиного цвета. На нем все еще были блестящие ремни с крючками, при помощи которых он подвешивал себя к веревке и перемещался по ней.

От взгляда Рена не ускользнула конструктивная новизна подвесной системы. Она была совсем не такова, как та, что используют механики воздушных кораблей.

– Меня никто не нанимал, – ответил Уильям, начав отстегивать ремни, – это был мой собственный почин.

– И чем был обусловлен выбор окна именно моего кабинета? – продолжал расспросы глава синдиката Мулера, демонстрируя решимость докопаться до истины.

– Исключительно случайностью, – честно ответил Билли, скручивая ремни в компактный рулон, – меня интересовал определенный этаж. И подошло бы любое окно.

– А вы разве не заметили, что окно совершенно чистое? – въедливо поинтересовался магнат.

– Честно говоря, меня это интересовало менее всего, – пожал плечами Билли, – я должен был это сделать вне зависимости от того, чистое стекло или нет. Это, видите ли, было нужно более мне самому, нежели окну.

– А кто вам вообще сказал, – вернувшись в кресло, задал новый вопрос Мулер, – что нужно мыть окно? В этом здании окна моются паром. Вы, наверное, обратили внимание на бронзовую окантовку рам. Нет? Напрасно. Многие обращают внимание на то, как сверкает на солнце все здание! Каждое окно каждого этажа начиная со второго снабжено паромагистралями. И один раз в два дня включается подача пара от парогенератора, установленного в подвале. Когда создается необходимое давление, то дежурный центрального поста открывает клапана. Тогда струи пара, через специальные малые отверстия ударяют в стекла, покрывая всю их поверхность. Если бы не особое мнение на ваш счет моих гостей, то и вас следовало бы мне просто смыть паром с моего окна. Как муху.

– Если бы не любезное приглашение ваших гостей войти, – парировал Билли, – то и этого бы не потребовалось. Я просто упал бы вниз. Виной тому было неподобающее качество шнура и острые кромки гранитной облицовки карнизов.

– Так ответьте мне, какая нужда занесла вас на стену моего дома? Да еще с таким риском для жизни…

Билли медлил с ответом некоторое время, но когда он набрал воздух, решившись объяснить причины нелепого приключения, его опередил Джефферсон.

Джефферсон Пэкер опешил от перспективы говорить с такой персоной, как Оран Мулер, но постепенно совладав с собой, осмелел и понял, что настал момент вступить в разговор.

– Уж позвольте, я скажу, – заявил он, – я все могу объяснить. Это все из–за спора, произошедшего накануне. Дело в том, что мистер Уильям…

– Сандерс Бест, – напомнил Билли.

– Уильям Сандерс Бест, как вы могли заметить, – не только бесстрашный до отчаянности человек, но он при этом еще и… Даже нет! Не при этом, а в первую очередь! Он изобретатель. И уже потом весьма незаурядная личность, с характером, достойным подражания в самом лучшем смысле этого слова.

Его образ мысли сосредоточен на человеческом благе. И в этом отношении он создал весьма полезное устройство, которое может спасти жизнь человека, оказавшегося волею судьбы в высотном здании под угрозой уничтожения самой жизни огнем пожара и будучи отрезанным от путей эвакуации.

– Постойте! – властно сказал Мулер. – При чем здесь мое окно?

– Так ведь я и подвожу к этому, – горячо воскликнул Джефферсон.

Но подавший голос Рен напрочь сбил его с мысли.

– Да ведь это Джерри! – сказал режиссер.

– Джерри? – переспросила Пипа и уставилась на мистера Пэкера с интересом.

– Разумеется! – воскликнул Рен. – О лучшем я и не мечтал. Это он! Грабитель поездов. Предводитель банды налетчиков Джерри Джексон!

– Нет, сэр, это не я! – перепугался Джефф Пэкер. – Вы обознались. Я не только не он, но даже не имел чести слышать об этом джентльмене, о котором вы говорите.

– Что? – встрепенулся Мулер. – У меня в доме преступник?

И потянулся к рукоятке вызова охраны.

– Я говорю о персонаже фильма, – поморщился Рен. – Вы только взгляните на этого человека! Нелепейший костюм, косноязычие вперемешку с явным стремлением к высокому слогу. Недоразумение, а не человек. Он просто создан для того, чтобы сыграть этого типа! Явный талант комика!

– Прошу прощения! – выпрямился Джефф Пэкер, с видом оскорбленного такой нелестной оценкой своей личности.

– Ведь вам нужна работа! – встряла практичная Пипа. – Так мы и хотим вам ее предложить.

– Ограбить поезд, возглавив банду налетчиков? – совершенно растерялся Джефф.

– В некотором роде, – кивнул Рен.

– Позвольте! – нашелся в этот момент Билли. – Вы, сдается мне, говорите о мультифотографии?

– Именно! – всплеснул руками Рен. – Сколько же можно объяснять это?

– Джентльмены! – вступил Мулер. – Я предпочел бы прежде разобраться с моим окном. Этот инцидент должен быть исчерпан прежде, чем вы займетесь своим многофигурным полотном.

– Извольте, – сказал Билли, – я вступил в спор с мистером Джефферсоном Пэкером и еще несколькими джентльменами. Суть спора в том, что я при помощи моей спусковой системы смогу помыть окно на определенном этаже самого высокого здания Мок–Вэй–Сити. И это все. Меня решительно не интересовало и не интересует, что за этим окном скрывается, равно как не интересует меня и мультифотограф.

– Вы производите впечатление честного человека, – немного подумав, сказал Мулер, – и вне зависимости от того, что я думаю о вашем объяснении, можете считать, что я удовлетворен им.

После этих слов демонический взгляд магната обернулся к режиссеру.

– Улла, – сказал Мулер, – до того как нас прервали, я сообщил вам свое мнение и намеревался закончить на этом наш разговор. Как только у меня на столе будет лежать список исполнителей всех ролей, вы получите столько средств на создание фильма, сколько осилите истратить. В этом отношении я полагаюсь на ваш здравый смысл. Поскольку я хотел закончить разговор несколько раньше, то я делаю это теперь. Джентльмены! Леди! Прошу простить меня. Мне необходимо вернуться к текущим делам моей скромной коммерции.

– Да вот он, этот список, – сказал Рен и достал из кармана несколько листков.

– Но главный герой… – не унимался Мулер.

– Прошу прощения, – сказал Рен и, приступив к бедняге Уильяму Сандерсу Бесту, схватил его могучей рукой за подбородок. Затем он углем, который все еще держал в левой руке, нарисовал тому усы почти как у Кантора.

– Что вы себе позволяете? – чуть не задохнулся от негодования Билли.

И все присутствующие с величайшим удивлением отметили, что в комнате оказались два антаера Кантора: один подлинный и элегантный, а другой поддельный и нелепо одетый.

– Вписывайте на роль главного героя, Уильям Сандерс Бест… – Рен поморщился, – нет, это не имя, для мультифото. Это какой–то бигбарабум – не споткнувшись, не выговоришь. Пишите, сэр, просто: Билли Бест! Я сделаю его кумиром всех мальчишек!

– А мое мнение?.. – начал Билли.

– Ни слова больше, – подскочила Пипа, – он вас уговорит. Я вас уговорю. Мы вас уговорим. Мы сделаем вас счастливым.

Сухо попрощавшись, все визитеры покинули кабинет главы синдиката.

* * *

– Впечатляет! – повторил человек–саламандра, уже облачившись в элегантный костюм и представая в нем перед портным.

Мастер был польщен. Видно было, что у клиента просто нет слов, чтобы выразить восхищение и благодарность.

И портной был доволен собою. Он уже знал, что большую часть идей, использованных в этом костюме, не все – лишь наименее экстравагантные, он возьмет на вооружение. А на самых смелых клиентах попробует испытать и другие.

Рейвен выразил желание немедленно расплатиться.

Мастер ничего не имел против. Портной, в отличие от извозчика, был хорошо подкован в части обменных курсов на кредитные билеты и векселя любого синдиката Мира.

Когда формальности были закончены, возникла неловкая пауза. Гость уже собирался уходить, но почему–то медлил. Портной в свою очередь не имел оснований задерживать клиента, но не хотел его отпускать.

Эту неопределенность почувствовали оба. Но истолковали ее по–разному. Портной простодушно хотел уже предложить калиновки и перекусить, но нужен был какой–то дополнительный повод задержать гостя до прибытия Кантора, который выразил однозначное желание свести с ним знакомство.

Достойный Максимилиан не догадывался, что Рейвена смущают два молодчика с тростями у подъезда, и он раздумывает, как избежать встречи с ними. Средств избежания недружественных контактов у Рейвена было много.

Два человека, атлетически сложенных и вооруженных тяжелыми тростями, а может быть, и чем–то более серьезным, ждали его у подъезда.

Он заметил, что на него обратили настороженное внимание ищейки. И как бы профессионально они это внимание ни пытались скрыть, было ясно: это по его душу.

Кто такие?

Зачем?

И, главное, по какой такой причине?

Конечно, он многое натворил. Но далеко отсюда и без особого ущерба. И никому своих планов не сообщая.

А по поведению портного Рейвен сделал не вполне верный, но справедливый, по сути, вывод, что Максимилиан о наличии двух в штатском осведомлен.

Все как–то не заладилось. Все сплоховали.

Кантор повел себя слишком активно, но задержался у господина Мулера. Рейвен проявил исключительную бдительность и вновь невольно примерил на себя роль неуловимого человека–саламандры.

И простодушный мастер Максимилиан, слишком много внимания уделяющий историям о чудесах и приключениях, повел интригу, вести которую его никто не уполномочивал.

Итак, Рейвен и Кантор почти встретились, но только почти. Максимилиан решил задержать клиента до прихода Кантора под благовидным предлогом.

Рейвен заметил это, но подыграл, надеясь получить о непонятной засаде чуть больше информации. И этой цели он не достиг. Воистину люди, занимающиеся делами сложными и чреватыми опасностью, склонны дурачить самих себя.

Но все же Рейвен не пожалел о том, что задержался. Правда. по иным причинам.

– Хочу вам кое–что показать, – решившись, сказал достойный мастер Всемур Максимилиан. – Не многие посвящены в этот мой маленький секрет. Только избранные. Но вы, я вижу, оцените это.

* * *

В лифте все хранили неловкое молчание, и потом, в холле, Кантор обратился к Билли и Джеффу:

– Достойные господа, я теперь не располагаю временем для беседы, но совершенно серьезно хочу заявить, что меня весьма заинтересовала эта ваша подвесная система. По роду своей деятельности я всегда с особым интересом отношусь ко всякого рода приспособлениям, служащим сохранению человеческой жизни в сложных и чреватых опасностью ситуациях. Не затруднит ли вас указать мне время и место, где мы могли бы подробнее поговорить об этом?

Друзья переглянулись.

Джефф достал из кармана газетную вырезку с объявлением Билли.

– Это по диагонали через площадь от Лонг–Степ? – удивился Кантор. – Такой скромный, но симпатичный кабачок.

– Да, это именно там, – кивнул Джефф.

– Тогда завтра вечером?

– Хорошо, – радостно согласился Билли.

– Вот и прекрасно.

Уже на улице, едва Кантор, поспешно попрощавшись, и пошел к своему паромотору, Рен обратился к Билли и Джеффу:

– Господа! – сказал он. – Судя по многим приметам, ваше положение в обществе не вполне соответствует на данный момент вашим талантам и претензиям. Ни в коей мере не хочу оскорбить вас этим замечанием. И не позволил бы его себе, если бы не имел к вам сугубо делового предложения. Я предлагаю вам работу натурщиков в мультифотографической картине. Как вы на это смотрите?

– Это судьба. Билли! – воскликнул Джефф.

– Возможно, – сухо ответил тот, – но это не моя судьба. Я должен еще раз от всей души поблагодарить вас за спасение моей жизни. Вас отдельно, милая леди. Однако ваше предложение мне не подходит.

– Почему? – удивилась Пипа.

Джефф поддержат ее вопрос недоуменным взглядом.

– Дело в том, – спокойно ответил Билли, – что мне не нравится лицедейство, не нравится мультифотограф. И мне не нравится мистер Мулер, который злоупотребляет словом «мое». При всем уважении к вам и к вашему искреннему увлечению делом, которому вы посвятили себя, я вынужден отклонить ваше предложение.

С этими словами он церемонно поклонился даме и сказал своему приятелю:

– Пойдем, дружище. Нам нужно еще решить, каков должен быть итог нашего пари. Я пока не вполне понимаю, на чем нам нужно остановиться.

Кантор еще не уехал.

Он стоял возле своего паромотора с капитанской зрительной трубой и смотрел на крыши окрестных домов. Раз или два ему почудился блик другой зрительной трубы, но только почудился.

Не скрывая досады, он сложил оптический прибор, спрятал его в футляр и в последний раз задрал голову в небо, пронзенное шпилем Мулер–Билдинг.

Гигантское сорокачетырехэтажное здание царило над городом. Ажурные фермы несущих конструкций, частично обнаженные на гранях и рассекающие небоскреб ребрами ярусов, казались оголенными нервами монстра, а заключенный в них похожий на клинок кристалл из темного стекла и черного мрамора будто грозил и небу, и миру. Занесенный меч захватчика – вот что это было.

Кантор взглянул на часы, прыгнул на водительское сиденье, и укатил.

Билли и Джефф вошли в густую тень Мулер–Билдинг.

Глядя вслед удаляющимся приятелям, Рен сказал убежденно:

– Это он! Он должен сыграть шерифа! И он сделает это.

– Как ты себе представляешь это? – улыбнулась Пипа.

– Еще не знаю…

Режиссера ждал его великолепный ярко–вишневый с хрустальными дверцами и корабельными фонарями паромотор «Картер Льюис Берг». Водитель сидел на своем месте, а два лакея натирали медные и посеребренные детали, будто те и так уже не горели двуцветным огнем.

Рен и Пипа сели в салон, а два лакея вскочили по две стороны и чуть позади водителя.

Рен стукнул набалдашником трости в перегородку и сказал в переговорную трубку, чтобы его везли во дворец Совета землевладельцев.

Выступление Греи он собирался смотреть уже четвертый раз и, по язвительному замечанию Пенелопы Томбстоун, «повредился умом».

Оставшись один в кабинете, Оран Ортодокс Мулер повернулся в кресле к окну и смотрел некоторое время на город. Потом, опустив глаза, он наткнулся на ведерко с торчащей из него щеткой, забытое подле окна.

– Что все это значит? – сердито проговорил он, будто ведерко с мыльной водой могло дать ему ответ.

* * *

Засада на человека–саламандру была устроена самым правильным образом. И даже еще лучше. Потому что антаер Альтторр Кантор из Лонг–Степ не хотел рисковать. Он должен был с гарантией заручиться возможностью встретиться с этим таинственным демоном.

И теперь Кантор спешил к дому портного.

А портной провел человека–саламандру из рабочей части своего дома в жилую – в квартиру, имевшую выход в другой подъезд.

Он остановился перед широкой дверью, кликнул одного из подмастерьев и велел принести калиновки.

– Здесь помещается мое увлечение. Моя тайная гордость. И думаю, что вы не такой человек, кто сочтет меня безумцем и поднимет на смех.

Рейвен несколько принужденно, но одобряюще улыбнулся. За дверью могло оказаться все что угодно. И пусть портной не производил впечатление человека опасного, но кто знает, какие черти обитают в тихих омутах?

– Как вы относитесь к историям о путешествиях? – спросил портной.

– Я и сам в известной степени путешественник, – с некоторым облегчением ответил гость.

– Я так и подумал. Так и подумал. Прошу вас.

Он решительно отодвинул широкую створку двери, и Рейвен издал что–то вроде боевого клича. Этот необычайный звук вдохновил мастера.

Сказать по чести, открывшееся в обширной зале зрелище трудно поддавалось охвату одним взглядом, но стоило и куда более крепких восклицаний.

На огромном столе была выстроена диорама. Полукруг стены позади нее был искусно расписан уходящим вдаль пейзажем. В небе плыли облака цвета сливочного мороженого, носились диковинные птицы и величественно висели фантастические термопланы.

А исполинский стол, на котором был даже не ландшафт, а ландшафты, покрывали трава и деревья, дороги и здания, фантастические машины и крошечные персонажи, занятые разнообразными делами. Все было выполнено с изумительной тонкостью и детализацией, что выдавало величайшее мастерство, исключительное трудолюбие и невероятную фантазию.

Здесь были война и мирный труд, путешествия и приключения, диковинные существа, невероятная техника и фантастические дальние страны. Синдбад спятил бы от зависти, только предположив, о каких приключениях повествуют эти сюжеты, а легендарный Алан Квотермейн утопил бы ружье в Лимпопо и отправился на покой, собирать бутылочные этикетки.

– Как видите, главным источником вдохновения служат мне истории о путешествиях великолепного Криса Асбурга Джума, – сказал мастер Максимилиан скромно.

– Изумительно, – пробормотал Рейвен.

– А изготовлено все из того материала, который ближе всего моему ремеслу. Да, все здесь из ткани, волоса, ниток.

Немного клея. Немного красок… Впрочем, красок и лаков довольно много…

– Что – и рельсы, и колеса поезда тоже из ткани?

– Рельсы и колеса кожаные. Макеты механизмов из шелка на проволочном каркасе.

– А люди? – Рейвен присел на корточки, всматриваясь в человечка размером с палец.

– Проволочный каркас заменяет скелет, форма тела вырезается из кожаных пластин нужной толщины и обматывается тончайшей шелковой нитью на клей. Одежда сшита из самого дорогого, самого тонкого шелка.

– А лица?

– Отливаю в форме из перламутровой пыли и специального лака. Я пробовал было воск. Но когда здесь включается освещение, а оно довольно прихотливое, становится жарко.

Подали калиновки. Выпили с удовольствием. Портной сказал:

– А теперь… – И защелкал выключателями.

Светильники направленного света создавали иллюзию реальности и расставляли акценты. Кроме того, множество осветительных приборов оживляли диораму: облака двинулись по небу, и поплыли тени, заплясали костры, задвигались люди… Нет, люди не двигались. Просто позы были очень вы разительны, а глаз, перемещаясь с одного персонажа на другой, будто бы видел бесконечное повторение каких–то движений, действий…

– Невероятно, – сказал Рейвен искренне.

– Есть у меня мечта, – сказал, воодушевляясь, скромный портной. – Только объяснить идею будет довольно трудно. Может быть, пройдемте в столовую?

– Я хотел бы побыть еще немного здесь, – сказал Рейвен.

Портной не заметил, как его гость переместился к двери.

выглянул в коридор и в окно, ведущее на улицу.

– Хорошо, здесь даже будет удобнее рассказывать! Мы, конечно, знаете, что мультифотографический фильм состоит из множества отдельных фотографий, сменяющих друг друга. И я подумал, что если на макете, подобном этому, двигать фигурки, чуточку изменяя их положение, как будто они занимаются своими делами, и снимать по одной фотографии каждой фазы движения, то при просмотре фильмы мои детки будут двигаться, как живые. Вы понимаете, о чем я веду речь?

Рейвен усмехнулся и как–то загадочно помотал головой. Затем взял портного за пуговицу и сказал каким–то отеческим тоном:

– Вы даже представить себе не можете, насколько хорошо я понимаю, о чем речь! Вам с вашим трудолюбием и мастерством давно следует заняться этим экспериментом. Это будет настоящее чудо. Возможно, лучшее из чудес, которое можно сделать своими руками.

– Вот и достойный господин Альтторр Кантор выразился в том смысле, что мои детки давно созрели для того, чтобы начать двигаться. – Портной переменился в лице, будто нечаянно проговорился, вскинул брови, нахмурился и вновь прояснел лицом. – Кстати, господин Кантор должен скоро прибыть ко мне в гости.

Рейвен, похоже, расценил это как сигнал.

– Та часть квартиры, где мы теперь находимся, имеет другой выход, как я понимаю?

– Что? Выход? Да… Есть другой выход.

– Не смею вас более отвлекать. Позволите мне воспользоваться вот этим самым другим выходом.

– Но так не принято.

– И все же, любезный Всемур Максимилиан, это было бы очень кстати для меня.

– Но… Это часть, где я живу… Я не склонен приглашать сюда посторонних. Если уж вы так торопитесь меня покинуть, то воспользуйтесь обычным ходом.

– Вы уже сделали для меня несколько исключений, – твердо сказал Рейвен и сделался вдруг неприятен, суров и даже, возможно, опасен. – Выведите меня с этой стороны. И, поверьте, так будет правильнее и лучше для всех. Для меня, для вас и для тех, кто на улице.