Текст книги "Поединок. Выпуск 7"

Автор книги: Александр Беляев

Соавторы: Эдуард Хруцкий,Леонид Словин,Владимир Рыбин,Геннадий Головин,Иван Макаров,Артур Макаров,Эдуард Хлысталов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

Дежурный поставил контрольный винт на место.

«Ну вот, – Денисов посмотрел на часы, сверил с табло. – Теперь еще и кража…»

Он вернулся на перрон. Фасад старого здания выглядел глухим. Над коньком крыши плавилось несколько звезд, морозных, затянутых паутиной облаков.

«Чем занимался инспектор Денисов после двух ночи? – подумал он о себе. – Что он выяснил, беседуя с Туляниновой?»

«Как вам сказать…»

Это была игра. Суть заключалась в том, что, пока инспектор Денисов распекал инспектора Денисова за бездействие, тот, оправдываясь, поднимался до неожиданных обобщений и гипотез.

«Ничего вам не удалось!»

«Что–то все–таки есть…»

«Например?»

Настоящий Денисов подумал:

«Мне кажется, я узнал и другую одежду Павла, которая лежала в украденном чемодане».

«Не названную Туляниновой?»

«Да. Сейчас проверим: не ошибся ли я?»

По другую сторону огромного цельного стекла Денисов уловил тревожный взгляд Туляниновой.

– Придется перечислить содержимое ячейки, – Денисов достал записную книжку, приготовился записывать. – Все оказалось сложнее, чем я думал.

Тулянинова вздохнула:

– Бежевый чемодан Павла. В чемодане сорочки, галстуки. Кофточка, о ней я говорила… Костюм.

«Вот оно!» – Денисов не выказал волнения, хотя уже знал, что это за костюм.

– Бархатный? – спросил Денисов. – Коричневого цвета?

– Да! Бархатный коричневый. – Она удивилась: – Как вы догадались?

– Сейчас модно.

«Я не ошибся, связав вместе исчезновение вещей и кражу на Казанском, – подумал Денисов. – Вещественные доказательства, – он имел в виду письмо с угрозой и бутылку шампанского, – надо срочно отправить дежурному эксперту».

– …Первая ночь в Москве! Никогда не предполагала, что так ее проведу. – Мысль эта, в сущности банальная, повторялась постоянно, причем в новых вариациях. – Знаете, где мы с Павлом впервые увидели друг друга?

Она разочаровалась, когда Денисов, подумав, сказал:

– У вас в ресторане. Вы его обслуживали.

– Правильно! Только обслуживала Павла не я, другая официантка. Он сидел рядом с одной женщиной, но смотрел в мою сторону. И у меня все валилось из рук…

Пока она рассказывала, Денисов записал первые, самые неотложные мероприятия. Пора было начинать.

– …Вдруг подходят! Метр Климентина Максимовна, а с ней Павел. «Людочка, – Климентина – мне. – Молодой человек очень серьезный… Хочет с тобой познакомиться. – А сама тихо: – Детка! Может, твоя судьба?»

Денисов убрал блокнот.

– Климентина и Павел… Они знали друг друга?

– Нет.

– Как же?

– Павел зашел к ней в кабинет и выложил все как на духу: что работает в МИДе, что никогда не был женат, что приехал по своим делам на несколько дней…

– Что за женщина сидела с ним в ресторане? – Денисов оставался инспектором уголовного розыска, шла ли речь о преступлении или о простом знакомстве.

– В ресторане? – Тулянинова улыбнулась. – Новая кассирша со станции, рыжая, в конопушках. Случайно оказались рядом…

– А дальше?

– Климентина отпустила меня, мы ушли с Павлом в кафе…

– В кафе?

– Вы не подумайте! Павел взял бутылку сухого, мы к ней даже не притронулись. Говорили, говорили… – Тулянинова закусила губу, чтобы не заплакать. – Я похожа на мать Павла. В этом, видно, все дело. Она умерла, когда он еще ходил в детский сад.

3

– Отправляется со второго пути–м… – раздалось из ретрансляторов за окном. – Повторяю…

К первой электричке спешили ее постоянные пассажиры.

Денисов отошел от окна. На широком, не менее полутора метров подоконнике нежились кактусы. В конце ночного дежурства их полагалось окропить водой комнатной температуры.

Прозвенел телефон.

– Даю Красный Лиман, – сказала телефонистка. – Кого в Лимане?

– Старшего билетного кассира…

Денисову была нужна рыжая, в конопушках, кассирша, сидевшая в памятный для Туляниновой день в ресторане.

«Может, Иванов сообщил соседке по столу какую–то деталь, – проверял Денисов. – Назвал общих знакомых?»

На станции оказались две рыжие кассирши, одна из них дежурила, вторая ночевала в поселке, у матери. Денисову удалось переговорить с обеими.

– Был такой случай, – вспомнила та, что ночевала в поселке. – Симпатичный, среднего роста. Мы вместе вошли в ресторан.

– Вместе вошли? – уточнил Денисов.

Сидевший напротив за столом Сабодаш прислушался к разговору, спросил:

– Какое это имеет значение, Денис?

– Молодой человек придержал дверь, – вспомнила между тем кассирша, – я поблагодарила, мы оказались за одним столом…

– Он представился вам? Что вы знаете о нем?

– А что, собственно, произошло?

– Человек исчез!

Кассирша задумалась:

– Не представляю, что можно сказать? Он заказал салат, ромштекс…

– Вы говорили о чем–нибудь?

– Вспомнила! Он спросил, есть ли у нас магазин «Березка», и я подумала, что он вернулся из–за рубежа.

– Мы знаем.

– А вообще–то я встречала свекровь из Днепропетровска, и мне было не до знакомства. – Кассирша вдруг заволновалась: – Вы свяжитесь с официанткой! Люда, кажется. Как увидел ее, был, что называется, сражен…

Яркий сноп света за окном бил в острый конек крыши старого здания. Внизу стучали компрессоры очередной электрички. Денисов положил трубку.

– Значит, и это ничего не дало… – Антон закурил. Он курил много и все не мог похудеть. – Придется перерыть в адресном столе массив Ивановых Павлов…

Аппарат на столе тихо звякнул, Денисов подошел к телефону:

– Слушаю…

– Денисов?! – громко спросил дежурный эксперт. – Дал работу и не интересуешься!

– Я думал – рано!

– Значит, так. – Эксперт был известным в управлении резонером. – Конверт исхватан основательно. Сам знаешь. Бутылку – кто только не берет! И на заводе, и в магазине…

– Все знаю.

– И все же требуешь невозможного! Что ж, это твое право… Значит, так, – повторил он. – Записывай: на телеграфном бланке с анонимным текстом имеется преотличный отпечаток пальца исполнителя. Я называю его исполнителем, а не автором. Это могут быть разные люди. Понимаешь?

– Понимаю.

– Прехарактернейший завиток на большом пальце окрасился чернилом, которым исполнен текст. Ясно? – Ему ничего не стоило пуститься в пространные объяснения по поводу индивидуальности пальцевых узоров и их классификации, по которой завитковые или попросту круговые делятся на группы в зависимости от их внутреннего строения. – Такой же завиток присутствует на бутылке…

– Ты молодец!

– Налицо совпадение совокупности… – Закончил он кратко: – Действуй. – В трубке послышался отбой.

– Есть что–нибудь? – спросил Сабодаш.

– Вроде бы. Автор анонимки, – Денисов поправил телефонный шнур, – лазил сегодня в ячейку Туляниновой, передвинул шампанское, выкрал вещи…

– Хоть в этом преуспели, – кивнул Антон.

С Казанского вокзала позвонил знакомый инспектор, тоже работавший в ночную смену.

– До вас не добраться, – упрекнул он Денисова. – Что хотели?

– Подробности кражи, – Денисов приготовился записывать. – Детали!

Инспектор засмеялся:

– Я знаю тебя, Денис! Тебе нужны «тысячи мелочей». Лучше сам переговори с потерпевшей, скоро она будет у вас.

– Опергруппа ездит по вокзалам?

– Да. А я могу только рассказать тебе ситуацию в целом.

– Я тоже послушаю, – Антон снял трубку с параллельного аппарата.

– Преступник появился на вокзале с женщиной, которую мы приняли за сообщницу. А теперь я думаю, что это очередная жертва… Около двадцати двух часов он подсел к студентке из Ужгорода, поставил чемодан рядом с ее портфелем. Был он один, трезв. – Чемодан бежевый? – перебил Антон.

– Из вашей ячейки. Я проштудировал ориентировку.

– Дальше.

– Поговорил минут десять. Потом оставил свой чемодан, чтобы пойти в буфет.

– Попросил смотреть за вещами?

– Да.

– О чем они говорили?

– О разном. Несерьезность молодежи, ее легкомысленный взгляд на будущее…

Антон крякнул от неожиданности:

– Лихо!

– Сами удивляемся! Целую лекцию прочитал: «Молодые девушки курят! Какой вред здоровью будущего ребенка…» Отходя, предупредил: «Вещи денные, не хочу, чтобы пропали…», вернулся через час. Затем студентка, в свою очередь, попросила посмотреть за портфелем, пошла звонить…

– А преступник, – закончил Антон, – взял ее портфель и скрылся.

– Вопросы есть? – спросил инспектор.

Денисов подумал:

– Он сетовал на молодежь вообще?

– Речь шла о молодых девушках.

Денисов спросил еще:

– Ваша потерпевшая курит?

– Кажется, нет. А впрочем, скоро ты ее сам обо всем расспросишь.

Увидев Денисова, Тулянинова ни о чем не спросила, словно начала что–либо подозревать. Военные, на которых Денисов еще раньше обратил внимание, оживленно разговаривали, часто поглядывая вокруг.

– Хоть бы ночь скорее закончилась…

– Когда Павел звонил по телефону из Красного Лимана, – спросил Денисов, – вы находились рядом?

– В кабине. У него не было от меня тайн.

– А были какие–нибудь разговоры, касавшиеся полученного наследства? Не помните? – Денисов предпочитал расспрашивать исподволь, по «широкому фронту», так, чтобы Люда не могла ни о чем догадаться.

– Не было.

– Никто его ни о чем не просил?

Тулянинова пожала плечами.

– Я слышала только то, что говорил Павел! – Она задумалась. – Чаще всего он звонил к себе на работу. Секретарша у них тоже Люд очка, Павел с ней разговаривал. Один раз – с заместителем начальника Геннадием Аркадьевичем… Моего дядю так зовут.

– Дядя живет в Красном Лимане?

– В Кривом Роге, на шахтах.

– Он знает о свадьбе?

– Знает. – Она была сбита с толку и не пыталась анализировать вопросы, которые ей задавали. – Поздравил нас, выслал восемьсот рублей на свадьбу.

– Почтой? – спросил Денисов.

– Телеграфом, мы ведь уезжали.

– А деньги? В ячейке?

Она сделала неуловимое движение, проверяя:

– С собой. Жить придется пока с бабушкой Павла, потом вступим в кооператив…

Денисов думал о том, что должно было связать полученную информацию в единую картину.

«Начинать надо с анонимки… – Он посмотрел сквозь стеклянные стены, за ними тоже был «аквариум», только еще огромнее, с зелеными и красными огнями подсветки. – Писавший сидел ночью в почтовом отделении, вырисовывал букву за буквой на телеграфном бланке…»

Денисов представил жаркое, высвеченное беспощадно ярким светом помещение почты – пористый потолок, кабины междугородных телефонов–автоматов.

«Работники почты наверняка могли обратить внимание на этого человека…» – подумал Денисов.

Он снова извинился перед Туляниновой:

– Ждите меня здесь.

По дороге на почтовое отделение он по рации вызвал Антона:

– Закажи еще раз Донецк…

– Снова Шульмана? – спросил Сабодаш.

– Проверь Шульмана по адресному бюро, проживает ли?

– Думаешь, Тулянинова спутала?

В почтовом отделении у окошка толпилось много людей, столько же сидело за столиком. Денисов прошел в кабину автомата, набрал номер:

– Денисов из отдела милиции. Здравствуйте.

– Здравствуйте, если не шутите. – На почте не признавали официальностей.

– С вечера не присел! Шутки… Кто у вас дежурил ночью шестого?

– На аппарате или в окошке?

– В зале.

– Одна из работников почты постоянно находилась среди пассажиров – помогала заполнять бланки, выписывала квитанции. Кожухова Тоня, – сказала дежурная. – Да вы знаете ее – высокая такая, расфуфыренная.

– Замужняя?

– Пока нет.

– Значит, невеста!

– Представьте, скоро свадьба.

– Как она сегодня работает?

– С девяти.

– Можете дать ее телефон?

– Здесь что–то не то, – засмеялась дежурная. – Надо сообщить ее жениху. Записывайте…

Денисов не стал звонить Кожуховой, по номеру телефона установил адрес: Большая Черемушкинская… «Надо ехать…» – решил он. По рации Денисов снова вызвал Антона:

– Как у нас с машиной?

– Транспорт есть.

– Понимаешь, анонимщика могла запомнить девушка из почтового отделения…

– Ночью шестого числа?

– Да. Когда он писал анонимку… Хочу подскочить к ней домой.

– Я с тобой! – с ходу вызвался Сабодаш.

– А Донецк?!

– Вячеслав Шульман в Донецке не проживал и не проживает. Тулянннова что–то напутала…

Не заходя в зал, Денисов прошел в помещение, выделенное уборщицам. Пять или шесть женщин за длинным столом пили чай. Они пригласили Денисова к столу, но он отказался, сославшись на дела.

– Времени никогда не будет…

– Такая у них работа!

Старуха–цветочница, торговавшая мимозами, сидела со всеми.

– Тетя Вера… – Денисов напомнил о цветах для новобрачной, о реплике Павла. – Помните? Он назвал вас «мадам»?!

– Ну? – видно, припомнив покупателя, спросила старуха.

– Мужчину этого вы видели раньше?

– Ни разу.

– Какой он из себя?

Она пожала плечами:

– Прохиндей…

Старуха явно была не в духе, пытаться извлечь что–либо из разговора с ней представлялось совершенно бесполезным.

Улицы были еще пусты, но шофер вел машину с осторожностью: снег едва прикрывал ледяные проплешины. Антон откровенно посапывал на заднем сиденье.

– Вот и ночь прошла! – Денисов покосился в зеркальце над головой: Тулянинова с закрытыми глазами сидела рядом с Антоном. Денисов был уверен – она не спала.

«Что вы еще узнали, Денисов?»

Он продолжал игру с собой.

«Много интересного».

«Например?»

«Аноним подозрительно хорошо осведомлен: знал, что Павел будет в Донецке, хотя цель поездки – Красный Лиман… Непонятно, правда, зачем писать в Донецк, если через несколько дней Павел вернется в Москву?»

На повороте машину занесло – шофер чертыхнулся:

– Ну и трасса!

«Почему анонимка отправлена с того же вокзала, с какого уехал Павел? Почему писалась на почте, на телеграфном бланке? – Денисов находил все новые несообразности, обосновывавшие его версию. – Другое дело,. если сам едешь ночным поездом и некуда убить время…»

У Института теоретической и экспериментальной физики, против башенок бывшего монастыря, Тулянинова открыла глаза, сказала тихо:

– Красиво!

Денисов посмотрел на часы: начало шестого.

Шофер остановил машину:

– Приехали.

– Видимо, тот дом, – сказал Денисов. – Пятнадцатиэтажный.

Подъезд дома оказался просторным, с мрачноватым пустым вестибюлем и тусклой нишей.

Они поднялись на пятый этаж.

– Подождите. – Денисов показал Люде на площадку этажом ниже. – Сейчас все выяснится.

Тулянинова послушно спустилась вниз. Сабодаш коротко позвонил. Подождал, позвонил снова.

– Кто там?

Дверь открыла Кожухова. Денисов вспомнил ее – высокая, с подкрашенными зелеными веками.

– Вы? – Телеграфистка их узнала. – Что–нибудь случилось?

– Ничего, – Антон постарался ее успокоить. – В ночь на шестое вы работали?

Кожухова беззвучно зашевелила губами.

– Дело в том… – принялся он объяснять. – В почтовом отделении писалось анонимное письмо. На телеграфном бланке…

– Анонимное?

– Я сейчас объясню. Вы сидели за окошком?

– Ничего не могу вспомнить. – Она поежилась. – Закурить найдется?

Антон достал «Беломор».

«Какой вред здоровью будущего ребенка!..» – вспомнил Денисов.

Теперь он отчетливо представил, какую роль должна была сыграть эта фраза.

«…Студентка из Ужгорода не курила! Жулик готовил комплимент: «Это так редко в наш испорченный век!..» Или что–то в этом роде. – Денисов продолжал моделировать поведение преступника, совершившего кражу на Казанском вокзале. – Потом он мог сказать: «Так трудно выбрать настоящую подругу жизни…» – Ему необходимо было, чтобы случайная попутчица сама вывела прогноз его будущего поведения, узнав, что он одинок и скромен…»

Денисов посмотрел на лестницу, где ждала Тулянинова.

«…И, если бы студентка не оставила портфель, упростив преступнику его задачу, часом позже, чтобы завладеть вещами, он наверняка предложил бы ей руку и сердце…»

– Конечно: едет много людей! – Антон был готов к тому, что Кожухова никого не вспомнит. – К тому же столько времени прошло!

«Они и термина такого не слыхали – «брачный аферист»! – подумал Денисов. – Для них он из прошлого века, из рассказов Чапека да фельетонов. И вероятность встречи с ним – не больше, чем столкновения с шальным метеоритом».

Денисов смотрел в бездумно–спокойное лицо с подкрашенными веками.

– Наверное, помните другого? – спросил он. – В бархатном пиджаке? – Вместо примет преступника Денисов намеренно давал приметы исчезнувшего Иванова.

– В шляпе?! – Кожухова улыбнулась. – Это же Павел! Работник МИДа!

– В ту ночь он уезжал?

– В Донецк. Вы бы так и сказали, что нужен Павел!

– Вы познакомились па почте?

– Ну! – Она затянулась.

Пока Антон уточнял детали, Денисов спустился этажом ниже. Тулянинова все слышала.

– Ничего не понимаю… – Люда развела руками. – Выходит, Павел врал?

Денисову показалось, она бесконечно устала.

– Вы поможете мне с билетами? Я уеду.

– В Красный Лиман?

– В Кривой Рог, к дяде.

– Не к родителям?

Она отвернулась.

«У подлецов поразительный нюх на сирот», – Денисов не раз в этом убеждался.

– Спуститесь, пожалуйста, вниз и подождите нас в машине, – попросил он.

«Значит, «Павел» надеялся заполучить и те деньги, что Туляниновой выслали из Кривого Рога, – размышлял Денисов. – В то время, когда она звонила несуществующим друзьям, чтобы пригласить их в «Прагу», преступник выкрал из камеры хранения вещи, а потом, видимо, ждал на станции метро «Коломенская». К счастью, они не встретились…»

Антон все еще разговаривал с телеграфисткой.

«Следующей жертвой должна была стать эта Кожухова… – подумал Денисов. – Преступник искал новые знакомства. Рыжая кассирша из Красного Лимана… Но та сразу отпала: ждала свекровь, возможно, носит кольцо. Он обратил внимание на Люду. Потом студентка на Казанском вокзале… – Одно не укладывалось в прокрустово ложе этой версии – анонимка. – Может, записка с угрозой, которую он сам себе послал, должна была объяснить его внезапное исчезновение? Отсрочить розыск? Ведь даже мы с Антоном поколебались, связав анонимку с несчастным случаем на Затонной улице».

Денисов дождался, когда дверь внизу тихо закрылась, поднялся к Антону.

Сабодаш не задавал новых вопросов: профессиональная этика, как понимал ее Антон, запрещала ему в отсутствие Денисова реализовать версию, принадлежащую другому. Он сразу замолчал, предоставив Денисову сделать это самому, так, как он сочтет нужным.

– Павел долго пробыл на почте? – спросил Денисов.

– Всю ночь.

– Влюбился?

Кожухова поправила волосы.

– Сражен наповал. – Она улыбнулась. – Труднее всего исцелить ту любовь, что вспыхнула с первого взгляда. Забыла, чьи слова…

«По крайней мере, Кожухова, кажется, не будет особенно удручена, когда все выяснится», – подумал Денисов.

– Вы пригласили Павла домой? – спросил он.

– Да.

– Познакомили с мамой…

– С отцом. Главный у нас – папа! Знакомая манера…

– Павел просил вашей руки?

– Предложил руку и сердце…

– Потом уехал в командировку и вернулся сегодня? – почти утвердительно спросил Денисов и насторожился: уже несколько секунд за дверью слышались негромкие шаги.

– Ночью.

– Папа оставил его ночевать?

– В кабинете. – Глаза под зелеными веками вспыхнули. – С утра он должен поехать за кольцами…

Сабодаш погасил «Беломор», но Денисов, не ожидая его, осторожно отстранив Кожухову, уже входил в квартиру.

ЭДУАРД ХЛЫСТАЛОВ
ПРИГОВОР

Утро в эту последнюю мартовскую субботу неожиданно выдалось очень холодное. Двадцать с лишним градусов. Снег уже успел растаять, от этого мороз кажется еще злее. Асфальт железом гудит под колесами автомашин. На таком морозе долго не задержишься, скорей бы добраться до теплого помещения. Кто бегом, кто быстрыми шагами – спешат на работу последние служащие. Рудик Крайнов поднял повыше воротник, запахнул потуже свой овчинный кожух и неторопливо зашагал по широкому тротуару огромного проспекта, снисходительно поглядывая из–под опущенного козырька меховой шапки на прохожих.

Несмотря на мороз, у магазина «Мелодия», как всегда, собралась традиционная толпа. Для неискушенного человека большая группа парней и девиц у входа в магазин могла показаться случайной, стихийной. Вот пришли молодые люди купить модную пластинку, не нашли подходящей и остановились переговариваясь. Однако Рудик знал, что большинство этих Шуриков, Додиков, Аликов, одетых как в униформу – в дубленки и джинсы, – спекулянты. Они пришли сюда специально, чтобы втридорога перепродать пластинки.

Естественно, они всегда при деньгах, могут и сами что–то купить. Если в магазине дефицит – они тут как тут. Скупят все. В очереди они всегда первые, свое вырвать умеют. А так – целыми днями ведут свои неторопливые разговоры о группах, солистах, подыскивают меломанов, готовых за «фирменный диск» заплатить бешеные деньги.

Сегодня, прячась от холода, они постепенно скапливаются в торговом зале магазина, шумят, спорят, мешают работать продавцам, которых они знают по именам, и тогда появляется директор, выпроваживает всех обратно на улицу, не обращая внимания на недовольных. Но проходит десять минут – и «меломаны» снова толкутся в магазине, чтобы немного согреться.

Рудик ненавидел эту толпу, своих конкурентов с нахальными лицами, но обойтись без них не мог.

Сейчас Крайнов принес продать один–единственный диск. Деньги нужны позарез, ребята собираются идти в «Метрополь», а там без полусотни делать нечего. Поглубже нахлобучив шапку с опущенными ушами, поправив поудобнее толстый шерстяной шарф, Рудик сновал и толпе, заглядывая в глаза подходившим людям.

Рядом, недовольно поглядывая на окружающих наглыми коричневыми глазами, в толпе дефилировал высокий парень с неизменной каплей под красным от мороза носом, по кличке Нос. Он здесь старожил, президент. Нос имеет свою клиентуру, а главное – «подход к товару». Где и как он достает для перепродажи диски – этого не знает никто. Но за хорошие деньги у него всегда есть нужный товар. Даже записать со своего диска на магнитофон он разрешает только за определенную плату. Нос продаст все. Дня два назад в парадном продал одному иностранцу икону, заработав на этом сразу же, в одну минуту, сто рублей. Носу здесь не только завидовали, но и подражали…

Крайнов давно подыскивал «подход к товару». Без подхода, как здесь говорили, фирменные диски достать нельзя, и поэтому много не заработаешь. Найти бы где–нибудь иконы, вот тогда деньги сами поплыли бы… Продать он мог легко, недаром свободно объясняется по–английски…

Здесь же в толпе вертелся парень с холеным надменным лицом по кличке Ударник, мечтавший на перепродаже пластинок заработать денег на ударную установку. Играть на ней он не умел, но считал, что главное – приобрести набор барабанов и тарелок, а остальное не проблема.

Внимание Рудика привлек мужчина лет пятидесяти – пятидесяти пяти в наглухо застегнутом зимнем пальто, белых бурках, которые сейчас мало кто носит, и шапке светлого каракуля. Он отличался от всех своей старомодностью и, судя по всему, меньше всего интересовался пластинками. Взгляд с прищуром, толстый, мясистый, чуть в рябинку, нос и слегка косящий правый глаз придавали его лицу мрачноватый вид. Он подолгу, пристально рассматривал каждого, словно выбирая себе самого подходящего человека.

Потолкавшись в толпе, Косой остановил Носа, тихо о чем–то спросил. Тот повернул к нему ухо, выслушал, недовольно сморщился, отрицательно замотал головой, давая понять, что этот разговор он продолжать не намерен. По одному виду можно было понять, что у подошедшего мужчины дисков нет, наверное, он продает что–то другое, и Рудик на всякий случай подошел поближе. Уловив вопросительный взгляд Крайнева, мужчина приблизился:

– Пластинки продаешь, студент?

Рудик смерил его еще раз с головы до ног:

– Тебе, папаша, Русланова нужна, а у меня такого товара нет… Почему ты решил, что я студент, может, я слесарь?

– Ты на рабочего человека никак не похож. По обличью не подходишь… Жаль, конечно, что на морозе стоишь и копейки сшибаешь. Шел бы ты на работу. Стал бы строить, поднимать…

– Мне тяжелые предметы поднимать нельзя. Врач больше ста пятидесяти граммов одной рукой поднимать запрещает! – с надменной улыбкой парировал Рудик.

– Сто пятьдесят самого дешевого портвейна? – невозмутимо продолжал мужчина в бурках. – Немного. У нас на реставрации люди и на коньяк свободно зарабатывают.

– А делаете–то что, какая работа у вас? – сразу перейдя на «вы», заинтересовался Крайнев.

– Мы–то? – незнакомец потер рукавицами уши. – Мы реставрируем старину: памятники, дворцы, картины, иконы…

Последние слова насторожили Рудика. Со времени отчисления из института он подумывал о каком–нибудь выгодном деле, чтобы ничего не делать, а деньги получать. Больше всего хотелось найти предприятие, где можно было бы иметь дело с ценными предметами старины, скажем иконами. Что могло быть лучше такого товара? Иконы рвали с руками. У фарцовщиков не сходит с языка тот выгодный бизнес, когда Ударник прямо за углом магазина обменял у иностранцев две старенькие, облупившиеся иконы на почти новые джинсы.

– Но для начала подсобником поработаешь, – говорил неторопливо мужчина тоном наставника. – Лопатой грунт покидаешь, раствор потаскаешь, а там посмотрим, может, на что и сгодишься.

– А где ваша контора? – не удержался Рудик, решив, что попытка не пытка.

– Запиши мне номер своего телефона, как место освободится, сразу позвоню. Я вижу, ты парень спортивный, нам такие нужны…

– Первый разряд по прыжкам в высоту, – не удержался Крайнов, хотя понимал, что спортивную форму давно утратил. Полтора года уже прошло, как он бросил тренировки, и сейчас вряд ли сумеет выполнить норму даже третьего разряда.

***

…Работа в бухгалтерии шла уже полным ходом: сотрудники раскладывали на столах журналы проводок, папки с документами, звенели арифмометры, выдвигались картотеки, Лариса Васильевна громко, на всю комнату, кричала в телефонную трубку, сверяя счета с иногородними поставщиками цемента. В этот момент в дверях, сияя лукавой улыбкой, появилась Галя Колесникова. Привет! Остановилась и вся сияет. Лицо счастливое, с таким лицом рассказов не меньше чем на полчаса, а Галя стоит и даже не шелохнется, хотя прекрасно видит, что все внимание на нее – ждут, что скажет.

Осмотрели ее женщины с ног до головы и притихли. Все сегодня на Гале как обычно: крепдешиновое платье с голубыми цветами, белые прошлогодние туфли на среднем каблучке, волосы распущены до плеч, а лицо такое счастливое, словно справила новую вещь. Заместитель главного бухгалтера Елизавета Петровна, всегда с достоинством воркующая над своей единственной заводской вычислительной машинкой, и та подняла глаза, оторвалась от дела.

Первой не удержалась бухгалтер материальной части Мария Николаевна:

– Наверное, швейную машинку по лотерейному билету выиграла?

Колесникова лукаво покрутила головой: нет!

– Наследство досталось?

– Генка новую теорию открыл?

– Институт свой на два года раньше закончила?

Колесникова крутила головой: нет, нет, нет! А затем, не имея больше сил терпеть, сдерживая улыбку, пританцовывая между рабочими столами, Галя прошла вперед и, чтобы все видели, протянула левую руку. На безымянном пальце поблескивал новенький серебряный перстенек с темно–сиреневым камушком.

– Гена подарил! – не выдержала она наконец и снова лукаво улыбнулась, показывая всем кончик языка: дескать, не вам подарок, а мне.

– Во дает! – только и воскликнула расчетчица Роза, подпрыгнула над стулом и первой бросилась рассматривать подарок.

Галкиного мужа – Генку–очкарика здесь все знают хорошо. И хотя большинство с ним не общались, видели его всего лишь мельком, когда он приходил ее встречать к заводской проходной, но знают о нем все, словно он их сосед или близкий родственник. Знают привычки, вкусы, манеры, и как он говорит, и что любит есть, и какие надевает вещи, и даже как идут дела у него на работе. Знают о нем все, что известно кассиру завода железобетонных изделий Колесниковой Галине.

Прибежит утром запыхавшаяся Роза, успевшая до работы заскочить в соседний универмаг; и скажет:

– Девчата, в продажу выбросили мужские сорочки!

– Это какие?

– Ну, такие, в крупную полоску, чистый хлопок, по девять рублей… Да, вот еще у Галкиного очкарика такая…

Или придет в комнату после обеда Мария Николаевна и громко объявит:

– Эй, хозяйки, в буфете помидорами торгуют!

– Хорошими? – обязательно переспросит Софья Михайловна.

– Так себе, еще не зрелые, желтоватые… Да Галкин Генка такие любит…

Рабочее место Колесниковой не в общей комнате, а в кассе, которая расположена в другом конце коридора. Но заходит она постоянно: то нужно банковские документы сверить, то кассовый отчет составить. А когда нет на месте главного бухгалтера, Галка тут как тут. И сразу начинает рассказывать о своей семейной жизни. Молча весь день не просидишь, а Галка еще и года нет как замужем. Она здесь моложе всех, н каждый считает своим долгом научить ее в семейной жизни уму–разуму. Даже незамужние, Роза и Софья Михайловна, и те дают ценные советы, правда, осторожно, посматривая при этом в сторону остроязычной Ларисы Васильевны.

Сегодня Колесникова радовалась не только этому подарку. Вот уже несколько дней, боясь сглазить, сдерживала она себя, чтобы не рассказать о своей тайне. Сколько раз дотошные женщины заводили разговор о детях, а она старалась отмолчаться, отойти. А когда от ответа уйти не удавалось, говорила:

– Рано мне детей иметь… Нужно институт сначала закончить!

Скажет, а под сердцем тревога: вдруг неспособная к беременности? Сколько женщин бывает бесплодных! Самой же хотелось пеленать маленького, беспомощного, но такого дорогого ребеночка.

Теперь ее распирало счастье, огромное, еле сдерживаемое.

– Ты, Галка, мужу не поддавайся! – время от времени учили женщины. – Мужчины – они эгоисты, в случае чего – давай сдачи!

Так говорили они обычно для красного слопца, скорее, чтобы не промолчать, проявить свою женскую солидарность. Генка всем нравился. Несмотря на многочисленные прогнозы, Галке с мужем повезло: человек попался серьезный, заботливый, а главное – некурящий и непьющий. В прошлом году закончил институт и пятый месяц работает научным сотрудником в лаборатории органической химии. Пошел работать на это предприятие только потому, что там имеется вычислительная машина, на которую он имеет виды, без нее он решить свою гипотезу не может.

Генка уверен и убеждает в этом всех на предприятии, что на поверхностном слое кожи пальцев рук имеются вещества, которые, если правильно рассчитать по заранее разработанной программе, могут дать о человеке широкую информацию. По его мнению, по этим веществам можно установить болезнь на такой ранней стадии ее развития, на которой врачи еще пока установить не могут.

Когда Генка заводит разговор о своей теории, он увлекается, нервничает, если окружающие сомневаются, старается всех убедить в своей правоте. О работе говорит сложными, не всегда понятными непосвященному человеку словами. Такие слова не всегда и выговоришь. Как начнет: правовращающиеся альфастереодермиды, антиподы несут не ретроспективную, а перспективную информацию…

В лаборатории у него есть противники, считающие всю его затею бездоказательной и никудышной, а значит, вычислительной машины ему пока не видать как своих ушей. Тем более кого–то стал критиковать.