Текст книги "По праву рождения"
Автор книги: Александр Казанков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)
Роман молчал. Он ждал. Ждал продолжения.
– Вы понимаете меня, Роман Александрович?
– Думаю да, я понимаю вас, – сказал он после некоторой паузы.
– Как раз сейчас, когда Франция могущественна как никогда, он хочет все испортить и увязнуть в новой войне.
При этих словах его высочество напрягся и немного подался вперед:
– Война?
– Да. Португалия и Испания. Теперь вы понимаете, что кто-то должен положить этому конец? Кто-то должен сказать нет завоевателю.
– И это сделайте вы?
– Нет. Мы. Мы с вами. Нам помогут. Во Франции есть люди, которые придерживаются того же мнения.
Брови русского поползли вверх, показывая крайнее изумление:
– Интересно. Вы меня заинтриговали.
– Я могу достать всю информацию об этой войне: дату, количество войск, их передвижение. Все. Понимаете, все.
– Интересно. Весьма. – Роман лихорадочно соображал. Информатор в стане новоявленных друзей. Сам министр иностранных дел Французской империи. Теперь весь вопрос в том, сколько это будет стоить. О любви Талейрана к деньгам ходили легенды.
– Но вы должны понимать, это потребует некоторых затрат. Это большой риск. Не каждый захочет помочь нам за идею и убеждение. – Талейран говорил тихо, но убедительно.
Роман Александрович смотрел на него и удивлялся его невозмутимости, ведь только что он предавал своего государя. Не впервой Роману приходилось наблюдать подобное явление. Но подобного предателя он видел впервые – ни тени раскаяния, ни тени страха, ни тени сожаления. Только непреклонная решимость.
– Ну, деньги, это вопрос решаемый. Если мы договоримся, вы получите столько, сколько скажете.
– Самому мне ничего не надо, – поспешно вставил Талейран.
– Конечно – конечно. Вы думаете о Франции, я о России. Я вас понимаю. Наверное, я не правильно выразился. Вы получите столько, сколько вам понадобится.
– Но это нужно делать быстро, очень быстро. К войне уже почти все готово.
Роман улыбнулся. Он взял со стола небольшой лист бумаги и передал французу:
– Вот. Напишите сумму. Все затраты на это маленькое предприятие.
Министр взял протянутый листок. Обмакнув перо в чернила, он нацарапал несколько строк и вернул листок русскому.
Роман Александрович посмотрел на цифры. "Что ж министры всегда дорого стоили. Надеюсь, он этого стоит".
Талейран выжыдательно смотрел на его высочество.
– Я думаю, это приемлемо.
– Замечательно. – Талейран позволил себе немного расслабиться. Да рано.
– Но. Вы должны понимать. Нашему договору должны быть некоторые подтверждения. Лучше письменные.
– Вы мне не доверяете? – притворно изумленно воскликнул француз.
– Я? Да что вы, что вы. – В тон собеседнику произнес Роман. – Я, вам доверяю. Но вы должны понять, что вот эти деньги, будут выплачены из казны. И у меня должно быть подтверждение, что они пошли на нужное дело. Письменное подтверждение.
– Ну, Роман Александрович, а может все же, как-нибудь обойдемся без этого. Сами понимаете, доверять подобные вещи бумаге. Опасно.
Роман улыбнулся опять:
– Никак невозможно. Я вам доверяю. А кто поверит мне?
– Не поверить родственнику императора. Разве такое возможно?
– Ну, я может и родственник...
– Дядя императору Александру.
– Да. Но ведь не император. А в нашей стране, только его величество имеет право ни перед кем не отчитываться. Я и так беру на себя большие полномочия, соглашаясь на ваше предложение без согласование с его величеством. Ну же, князь. И для вас это будет своего рода гарантией.
Француз ненадолго задумался. Если Наполеон узнает, ему конец.
– Я согласен. Только лишние посвященные нам ни к чему. Я взял на себя смелость оформить наш договор письменно, на всякий случай. – Талейран достал свернутый лист бумаги, завязанный красной лентой.
– Вы очень предусмотрительны, ваше сиятельство. Я рад. – Романов развернул документ и внимательно прочел его. "Написан рукой Талейрана. Да это еще лучше, чем просто его подпись".
– Подпишем? – Через пару минут подпись русского посланника и французского министра иностранных дел стояла под документом.
– В каких деньгах предпочитаете?
– Во французских. А то представляете себе, что будет, когда начнется массовый обмен русских монет на французские. Нам ведь это не нужно.
– Совсем не нужно. Деньги будут сегодня доставлены вам домой. Если вы не против.
– Я? Нет. А теперь позвольте откланяться. Дела.
Проводив француза, его высочество вернулся в кабинет. За всеми делами он забыл о письме Екатерины, которое лежало на столе, и ждало, когда Роман, наконец, прочтет его. Русский взял договор и убрал его в тайник. В этот момент на улице послышался шум и звук подъезжающих экипажей. Во Францию прибыл русский посол граф Толстой.
Была прекрасная солнечная погода. Молодые люди устроили пикник под большим ветвистым деревом, которое закрывало от палящего солнца. Дерево одиноко стояло на большой зеленой поляне. Рядом протекала небольшая, но быстрая река. Александр и его друзья с Елизаветой Горчаковой и Еленой Николаевной Воронцовой весело проводили время. Раздавался веселый беззаботный смех. Романов не сводил с девушки глаз, а она улыбалась ему нежно и радостно. Елена Николаевна немного расстроенная сидела в сторонке и пыталась не смотреть на эту пару. Петр Меньшиков, видя настроение девушки, пытался развеселить ее, рассказывая забавные истории над которыми смеялась вся компания. Андрей сидел рядом с Иваном Горчаковым, который постоянно расспрашивал его о службе. Друзьям пришлось взять младшего Горчакова с собой, так как их папенька ни как не хотел отпускать Елизавету одну. Но они не жалели об этом. Молодой человек был очень остроумным и жизнерадостным. Он восхищался их мундирами и их службой и мечтал тоже когда-нибудь стать кавалергардом.
– Прогуляемся. – Александр встал и протянул девушке руку. Они медленно побрели вдоль реки.
– Я принял решение, Лиза. Я хочу, чтобы вы стали моей женой.
Девушка ни миг остановилась. Сердце пропустило один удар и забилось с бешеной скоростью. Она побрела дальше, но еще медленнее, чем раньше. Александр шел рядом и терпеливо ждал, что она скажет. Лиза остановилась и посмотрела на поляну за рекой:
– Красивые цветы, – прошептала она.
Александр проследил за ее взглядом и не понял при чем здесь цветы и его предложение. Он хотел, было что-то сказать, но Лиза опередила его:
– Как странно. Две поляны. По эту сторону реки ни одного цветочка. Только трава, зеленая прекрасная, но трава. А по ту – много цветов и красок. Как будь-то, кто-то нарочно посадил их там. И между ними река. И эти две поляны так никогда и не соединятся, потому что природа распорядилась иначе. Она воздвигла между ними преграду в виде этой прекрасной, но холодной реки. И эти два берега, как мы с вами, Александр. А эта река, как наше общество и сама жизнь. Как этим берегам никогда не стать одним целым, так и нам с вами, никогда не быть вместе.
Александр слушал ее молча, но слова девушки не убеждала его:
– Но, Лиза, река может когда-нибудь высохнуть. Или ее можно засыпать. Человек, если хочет, может гораздо больше, чем природа.
– Тот, кто так думает, ошибается. Когда-нибудь природа отомстит. К тому же если когда-нибудь эта река засохнет или кто-нибудь ее засыплет, здесь будет уже все по-другому. Это будет уже не то прекрасное и замечательное место.
– Но оно тоже может быть прекрасным.
– Разве? Возможно. Но сейчас оно не просто прекрасно. Оно единственное и неповторимое. А если не будет этой реки, то здесь будет просто поляна, которая ничем не будет отличаться от других.
Александр замолчал. На этот раз надолго. Он смотрел на другой берег и не видел ни цветов, ни солнца. В его сердце, впервые в жизни, закралась тупая ноющая боль и печаль. Лиза отказывала ему:
– Я так понимаю, это стоит расценивать, как отказ, – выдавил он из себя.
Лиза побледнела, но ничего не ответила.
Александр повернулся к ней и внимательно заглянул ей в глаза:
– Ты просто не любишь меня. Если бы любила, согласилась бы и боролась бы за наше будущее вместе со мной. А так, конечно. – Он невесело усмехнулся. – Ну что ж. Как знаете. Не стану больше утомлять вас своим присутствием. – Он поклонился девушке, и попытался, было уйти, но Лиза схватила его за руку:
– Зачем вы так! Я люблю! – Она опустила руку и отвернулась от него. – Вы не понимаете. Я вам кажусь холодной и безразличной? Но это не безразличие, Александр. Мне страшно.
Александр подошел к девушке и обнял ее:
– Нет. Не надо бояться. Довертись мне. Просто скажи – да. И я обещаю тебе, что мы будем вместе. Я обещаю. Слово кавалергарда.
Лиза повернулась к нему и робко улыбнулась.
– Ну же, – настаивал Александр, – скажи "да". Если бы ты была мужчиной, то я бы вызвал тебя на дуэль. Ты же просто оскорбляешь меня своим недоверием, – попытался он пошутить.
– Если бы я была мужчиной, вы бы не сделали мне предложение.
Улыбка девушки стала менее напряженной. Она видела, что он уже не сердится, что он не уйдет.
– Вам нравятся те цветы, Елизавета Владимировна? Только пожелаете, и они будут у ваших ног.
– Очень нравятся.
– Будет исполнено. – Александр расстегнул мундир и стал стягивать сапоги.
– Александр, что вы делаете? – Удивленно рассмеялась девушка.
– Увидите. – Он скинул обувь и прыгнул в воду.
Елизавета подбежала к самому берегу и стала наблюдать за ним. Молодой человек стремительно поплыл и через пару минут на другой стороне реки выбрался на берег.
– Эй, Ромео, – крикнул Меньшиков, подходя к реке. Вся остальная компания, привлеченная выходкой Александра, так же с интересом наблюдала за ним. – Водичка не очень холодная?!
– А ты, Петруша, сам проверь! – Крикнул Александр, срывая разноцветные цветы. Нарвав букет, он пустился в обратный путь, держа цветы над водой, чтобы они не намокли. Когда он выбрался на берег, раздался дружный смех. Лиза с нежностью смотрела на Александра. Сейчас без сапог, в мокрых штанах и рубашке, которая прилипала к телу, он казался ей таким милым и ранимым.
Александр подошел к девушке и, улыбаясь, протянул ей цветы:
– Вам нравится?
– Да.
– Я рад.
– Вы меня опять не поняли. Да, я стану вашей женой.
– Правда?! Правда, да?! – Александр хотел, было обнять ее, но, вспомнив, в каком он виде, сразу же отступил.
– Ура! – Крикнул Иван. – Теперь-то, наконец, у меня будет брат. – Надо побыстрее рассказать папеньке с маменькой.
– Эй, подожди, – остановил его Александр. – Я должен сам поговорить с Владимиром Ивановичем.
– Это уж, точно, – еле слышно произнес Андрей.
Кажется, из всех присутствующих только он и его сестра не были довольны происходящим.
Александр поспешно оделся и подошел к Лизе:
– Давай, прямо сейчас, к вам поедем.
– Нет. Сегодня папеньки не будет до вечера. Приезжай завтра. А цветы, мне очень нравятся, только живые, когда они растут и радуют окружающих, – прошептала она, прижимая букет к груди.
Солнечным летним ранним утром большая группа всадников собралась на опушке Булонского леса. Породистые красавцы скакуны с нетерпением поглядывали из стороны в сторону, тряся своими пышными гривами. На фоне мужских темных охотничьих костюмов яркие платья дам, выглядели несколько странно. В толпе слышался веселый и громкий смех и разговоры, разговоры, разговоры, которые становились тем громче, чем громче их заглушал собачий лай.
Роман Александрович с интересом наблюдал за всем этим действием. И все это казалось ему странным и нелепым. Ему уже доводилось бывать на охоте во Франции много лет назад, еще до революции. А сейчас все происходящее казалось ему пародией на ту старинную французскую охоту, пропитанную традициями и веками. Собравшиеся здесь, в большинстве своем, не имели ни малейшего представления об охоте, и что вообще следует делать. Это была очередная попытка Наполеона соединить старую и новую аристократию, протянуть хрупкий мостик между старой и новой Францией.
Бывший русский посланник, а теперь, после приезда графа Толстого, просто гость французского императора, находился в компании послов иностранных держав вместе с хозяином французской внешней политики князем Талейраном. Легкая улыбка застыла на его губах, когда, делая вид, что слушает собеседников, он поглядывал по сторонам. На самом же деле лишь обрывки их слов долетали до сознания князя и, не видя в этом бессмысленном и пустом разговоре ничего интересного, он вскоре вообще перестал вникать в смысл их разговора. Его взгляд бегло скользил от одной женщине к другой, но не находя то что искал, на них не задерживался. От этого занятия его отвлекла рука Талейрана, которая легла на повод лошади русского. Его высочество вздрогнул от неожиданности и недовольства. Это легкое мгновение, когда Талейран держал за повод скакуна, показалось князю унизительным и неприятным. Чувства русского никак не отразились на его лице, и когда он взглянул на французского министра, его взгляд был приветливым и внимательным. Но Талейран ничего не говорил, он просто смотрел мимо Романа Александровича и улыбался. Стоявшие рядом, кажется, ничего не замечали, и продолжали свой разговор. Его высочество немного развернул коня и посмотрел в ту сторону, в которую смотрел француз. И тут он увидел ее, ту, которую искал и ради которой, собственно, здесь сегодня и появился. Она ехала рядом с молодым человеком, высокомерно и надменно, поглядывавшим на толпу. Она резко выделялась среди других женщин в своем темном зеленом костюме для верховой езды, пренебрегая дамским седлом и расположившись на лошади по мужски. Ее наряд скрашивала шляпка с красивыми зелеными перьями. Она раскланивалась со знакомыми и тепло и приветливо улыбалась каждому. Ее спутник же, наоборот, с неприязнью смотрел на окружающих. Когда ее взгляд встретился с взглядом его высочества, она насмешливо улыбнулась и слегка склонила головку в приветливом жесте. Ее насмешка задела князя и поэтому, холодно поприветствовав графиню легким поклоном, Романов отвернулся. Лицо не выражало никаких эмоций, и лишь руки, нервно сжимавшие и разжимавшие поводья, выдавали всю степень волнения и раздражения. Охота не начиналась. Все ждали императора. Вскоре он появился, как всегда в скромном военном мундире в окружении пышной разодетой свиты. И как всегда среди этого великолепия, выделялся маршал Мюрат, так и несостоявшийся противник Александра Романова. К удивлению Романова, знавшего, что император не очень хороший наездник, Наполеон не плохо держался в седле, проезжая мимо своих подданных и отвечая на приветствия. Роман Александрович взглянул на графа Толстого, стоявшего рядом. Видя его плотно сжатые губы и неприязненный взгляд, брошенный на императора, совсем не трудно было догадаться, о чем сейчас думал русский посол. Желая хоть как-то выплеснуть свое раздражение, совсем недавно вызванное Марией де Бофор, колкие ироничные слова уже готовы были слететь с губ его высочества. Но император был уже близко, и князю пришлось опять изобразить светское выражение лица человека всегда довольного всем происходящим и поприветствовать того, кто по своему рождению был ниже его, так же, как он приветствовал своего императора.
– Господа, я рад, что вы приняли приглашение и участвуйте в сегодняшней охоте, – любезно сказал Наполеон и, посмотрев на графа Толстого, обратился к нему. – Вам нехорошо, граф? Наверное, у вас в России другая охота?
– Я не понимаю, ваше величество, – выдавил из себя русский. Слово, ваше величество, далось ему не легко. – Я отлично себя чувствую.
– Просто вы так бледны, – участливо произнес император. Наполеон был очень любезен с русским послом. На самом деле он знал, что вовсе не болезнь причина плохого настроения графа, что все дело в личной неприязни, которую питал граф Толстой к Наполеону и Франции. Желание поставить русского на место, чтобы он не испепелял взглядом всех присутствующих, было велико, но ссориться сейчас с Александром из-за посла было бы совсем не кстати.
– Просто у графа разболелся зуб, ваше величество,– вместо Толстого ответил Романов.
– Ох уж мне эти зубы. Но может быть, если он так мешает радоваться жизни, его стоит вырвать? – Наполеон говорил мягко, не повышая голоса, но Романов уловил в нем некоторую угрозу.
– Возможно, – усмехнулся русский. – Но прежде, чем прибегать к таким решительным мерам, может быть стоит сначала попробовать его залечить?
Наполеон улыбнулся Романову:
– Жаль, что вы скоро уезжаете. Был очень рад знакомству. – Сказав это, Наполеон пришпорил коня и направился дальше. Его свита последовала за ним.
Роман Александрович подъехал к Толстому так близко, чтобы их никто не мог слышать:
– Граф, если вы и дальше с такой же злобой будете поглядывать на Наполеона, то он и правда решит вырвать вас, как больной зуб. Берегитесь, вы полностью в его власти.
– Почему я должен с ним раскланиваться? Он выскочка и узурпатор! – Раздраженно воскликнул Толстой.
– Потому, – Роман сделал паузу, – что он император Франции, а вы посол Российской Империи в этой самой Франции. И вы здесь для того, чтобы сохранить мир между нашими странами, а не раздувать вечно тлеющий огонь вражды. Так что сделайте одолжение – улыбайтесь!
– Улыбаться этому варвару?
– Варвару? – Романов рассмеялся. Он вспомнил, как Мария де Бофор совсем недавно наградила его таким же определением. – Варварами европейцы скорее считают нас – русских. Французы же, наоборот, считаются весьма цивилизованными и утонченными людьми. Так что вы зря клевещите на его величество. – Насмешливо протянул его высочество.
– Он корсиканец. С маленького дикого враждебного острова.
– М-да. Французы оказались всех умнее и проворнее, так как вовремя успели присвоить себе этот островок. И все же он француз. Француз так же, как все поляки, все равно русские. Или вы со мной не согласны?
– Насчет поляков или Наполеона? – Состорожничал Толстой.
– Вот с Наполеоном, Петр Андреевич, я вам советую вести себя точно так же, так же осторожно и внимательно. Взвешивайте каждое слово, прежде чем что-то сказать ему. Ну, в общем, вы понимаете. Наполеону не обязательно знать то, что вы о нем думаете.
– Конечно, ваше высочество. Я понимаю. Инструкции от императора я получил, – произнес граф с затаенной злобой.
Граф Петр Андреевич Толстой внимательно и долго смотрел на отъезжающего князя Романова. Как же он не любил этого человека, не любил и боялся. Граф не мог дождаться когда, наконец, его высочество покинет Францию и перестанет вмешиваться в его дела. Официально Романов передал полномочия посланника Толстому, и Наполеон, приняв верительные грамоты, признал графа послом Российской Империи. Фактически же Толстой не мог и шагу ступить без одобрения Романова. Тот по-прежнему продолжал играть ключевую роль, и Толстой чувствовал себя марионеткой, искусно управляемой кукловодом. Когда Петр Андреевич общался с дипломатами, его высочество не вмешивался в их разговор, и графу казалось, что он вообще их не слушает. Но тот не просто все слышал и замечал, но так же после отчитывал Толстого и давал собственные инструкции. Поэтому у графа были более чем достаточные основания, чтобы испытывать неприязнь к его высочеству. И эта неприязнь усиливалась каждый раз, когда он понимал, что ничего не может поделать. Роман Александрович Романов обладал огромной властью, и связываться с ним было бы величайшей глупостью. Вообще-то Романов был странным человеком, странным и непредсказуемым. Петр Андреевич никогда не понимал его. Человек гордый и надменный Романов время от времени не гнушался общением с простым людом. Однажды, на прием к императору, куда и дворяне-то не все допускались, он привел с собой крепостного. Догадаться о его принадлежности к данному социальному слою было не трудно: одетый в старую длинную рубаху, опоясанную кушаком, с обветренным лицом, мозолистыми руками и взглядом бесправного и приниженного человека, он сильно выделялся на фоне этого светского и блистательного общества. Роман Александрович вошел в зал, поприветствовал императора, на толпу же придворных даже не взглянул. Крепостной вошел за ним, дико озираясь по сторонам. В его взгляде читались затравленность и ужас. Его высочество подошел к роялю и велел музыканту удалиться. Крепостной сел за инструмент, опустил руки на колени и молчал. Император наблюдал за происходящим с любопытством, все остальные с недоумением и недовольством. Роман Александрович видя нерешительность крепостного, смотрел на него строго и испытывающе. Крепостной под давящим взглядом его высочества, словно очнувшись, положил руки на клавиши, и из инструмента полилась тихая и медленная музыка. По мере того, как проходило время, она все больше разрасталась и разрасталась и становилась все громче и громче, потрясая всех своим прекрасным и редкостным звучанием. В глазах крепостного уже не было затравленности и тоски, глаза его сверкали веселым и задорным блеском. Руки, словно существовавшие независимо от крепостного мужика, скользили по клавишам то, замедляя, то, убыстряя свой темп. В глазах придворных читалось удивление и изумление. Позднее стала известна причина этого поступка. Просто ранее этот музыкант, которому его высочество велел уступить место крепостному, вел себя заносчиво и Роман Александрович своим поступкам, указал музыканту на его место, принизив придворного музыканта до уровня крепостного крестьянина. Конечно же, крепостной не остался при дворе. Но ему повезло, и его высочество пристроил его учеником к известному музыканту. Да, наверное, у крепостного и, правда, был дар. Но сам факт, что его высочество Романов Роман Александрович, который лишь волею судьбы не стал императором, занялся поисками одаренного, но все же крепостного только лишь ради того, чтобы указать придворному музыканту на его место, выглядело странным и непредсказуемым. Подобный случай был не единичным. Много представителей не привилегированного класса было в окружении его высочества, людей, несомненно, особенных, умных, но безродных. Он охотно выслушивал их мнение по разным вопросам, но, приняв решение, никогда не отступал и не терпел возражений. Решение о мире и дружбе с Францией было принято самим императором, и всякие попытки посеять между двумя странами вражду и смуту, могли привести к непредсказуемым последствиям. Граф Толстой был приверженцем мира с Пруссией и настаивал на продолжении войны с Францией. Он получил четкие указания от императора, но так же неофициально, он получил инструкции от вдовствующей императрицы, которая вела совершенно другую политику. Роман Александрович, который всецело поддерживал политику императора, мешал графу Толстому осуществить замысел императрицы. Его высочество как будь-то, совсем и не собирался покидать Париж. Ведь граф Толстой не знал, что перед его приездом его высочество получил указание от императора, который рекомендовал наблюдать за российским послом, и только убедившись в его лояльности, отбыть в Россию. Так что своим непримиримым поведением граф только отсрочивал отъезд Романова.
Мария де Бофор весело болтала со своим спутником. Молодой человек был Жаном де Бофором, младшим братом графини. Красивый, но сумасбродный представитель старой французской аристократии, он мечтал возродить власть Бурбонов и за это попал в тюрьму. Он мог бы лишиться головы, если бы не сделка его сестры с тайной полицией Наполеона. Молодой граф этого не знал и поэтому, в данный момент, выказывал недовольство по поводу того, что она так низко опустилась и общается с этим сбродом. Сбродом он называл новую аристократию Французской Империи. Среди многочисленной толпы было всего лишь несколько знакомых из старой и счастливой жизни. Увидев одного из них, граф извинившись перед сестрой, оставил ее одну.
Этим непреминул воспользоваться все тот же человек, в обществе которого Мари находилась на балу у князя Талейрана.
– Доброе утро, мадам. Вы прекрасно выглядите. Впрочем, как всегда, – произнес он небрежно, но в его голосе слышалось недовольство.
Графиня, едва удостоив его взглядом, отвернулась. Но это нисколько не смутило собеседника. Он придвинулся ближе и ядовито прошептал:
– Вот так значит, мадам, вы привлекаете его высочество. Он едва взглянул на вас. А помнится, совсем недавно на балу, он был от вас в полном восторге. Или может быть то, что ваш брат на свободе лишило вас памяти, и вы забыли, кому вы этим обязаны?
– Можете не беспокоиться, я не о чем не забыла. Вы ничего не понимаете. Я знаю что делаю. Я выполню свою часть договора.
– Я очень на это надеюсь, мадам. Помните, гильотина ждет вашего брата. И если вы забудете о нашем договоре и не выполните своих обязательств, она его дождется.
При этих словах графиня вздрогнула и посмотрела на брата – живого и здорового. Ее руки от ненависти к этому человеку сжали поводья так сильно, что лошадь нервно стала бить копытом о землю.
– Я сделаю все, что вы хотите. Только оставьте меня в покое, – произнесла она.
– Оставлю-оставлю. Не беспокойтесь, – более миролюбиво проговорил собеседник. Видя состояние графини, он решил поменять тактику. – Но помните, вы не должны медлить. Все должно произойти очень быстро. Скоро его высочество отбудет в Россию. А пока он не уехал, вы должны добыть одну вещь, которую он хранит в тайнике в кабинете российского посольства.
– Вы хотите, чтобы я украла у него из тайника бумагу! – Возмущенно воскликнула графиня. – Да за кого вы меня принимаете!
– За любящую сестру, которая беспокоится за безопасность своего брата.
Мария де Бофор вздохнула и отвернулась от своего собеседника. Ее взгляд, блуждавший по толпе, невольно упал на его высочество. Роман Александрович находился в компании дворян. Разговор был оживленный. Они о чем-то увлеченно беседовали, и может быть, немного спорили. С губ его высочества не сходила ленивая улыбка. Казалось, он всецело был увлечен беседой, но его глаза время от времени устремлялись на графиню.
– И что же это за вещь, которая должна пропасть из тайника его высочества? – Выдавила из себя Мария де Бофор.
– Вот это другое дело, мадам. Ну – ну, успокойтесь. Не надо так переживать. Ведь ничего особенного не произошло. – Собеседник Мари пытался ее успокоить. – Его высочество враг Французской империи. Он пытается подорвать ее устои и призвать в свои союзники наших высокопоставленных лиц.
– Только не нужно мне говорить о Франции, о патриотизме, о долге перед своей страной. Говорите, что я должна забрать из тайника, и покончим с этим.
Ее собеседник улыбнулся. Улыбка вышка несколько насмешливой и ядовитой:
– Ничего особенного, мадам. Небольшой лист бумаги, обвязанный красной лентой за подписью Романова и князя Талейрана. После этого вы и ваш брат будете свободны.
Мария де Бофор удивленно посмотрела на собеседника:
– Как и это все? Всего лишь бумажка, бумажка за жизнь Жана?
– Вы совершенно правы. Всего лишь бумажка. Вам всего лишь надо решить вопрос о том, как попасть в его кабинет не вызывая подозрений.
– Почему же вы сами это не сделаете, если это так просто?
– Мадам, а мы и делаем это сами. С вашей помощью. Так что не медлите, мадам. Она должна быть у меня до отъезда его высочества в Россию. Если же его высочество уедет и заберет эту бумагу с собой, что ж, – он тяжело вздохнул, – будем считать, что вы не выполнили свою часть договора. До свидания, мадам.
– Как бы я хотела сказать вам, прощайте.
– Ну, это совсем не трудно. Сделайте свое дело, и ваше желание исполнится. – Он развернул своего коня и покинул графиню.
Только когда он отъехал на достаточное расстояние ощущение грязи и мерзости, которое не покидало Мари в течение всего разговора, наконец-то оставило ее. Через несколько минут он затерялся в толпе придворных, и Мари смогла вздохнуть с облегчением.
Роман Александрович внимательно наблюдал за графиней. Человек в обществе, которого она находилась, показался ему знакомым. В памяти всплыл, еще не успевший забыться, бал у Талейрана и этот человек. Его размышление прервали вой труб и лай собак. Охота началась. Все направились к лесу. Роман Александрович, не спускавший глаз с графини, направился за ней. Она, обгоняя остальных, вырвалась вперед. Ее высочество, пришпорив коня, пытался ее догнать. Постепенно толпа поредела, все разъехались в разные стороны. Выехали на зеленую лужайку. Солнце уже стало припекать и под его лучами стало нестерпимо жарко. Этот жар усиливала бешеная погоня. Лошадь графини ничуть не уступала лошади его высочества. Графиня, увлеченная охотой, сначала не заметила, что ее преследуют. Но словно, почувствовав погоню, она обернулась. Увидев Романа Александровича, Мари улыбнулась ему и, пришпорив коня, пустилась еще быстрее. Его высочество с азартом охотника преследовал свою добычу. Расстояние между двумя всадниками стало медленно сокращаться. Он уже почти нагнал ее, когда почувствовал что-то странное. Седло медленно, но неотвратимо стало скользить с лошади. Конь продолжал скакать во всю прыть, но, почувствовав неладное, стал выказывать недовольство. Роман Александрович пытался остановить скакуна, но безуспешно. Седло наклонилось на бок, мгновение, и его высочество почувствовал глухой удар о землю. Сначала острая боль в руке, потом удар головой и он потерял сознание.
Графиня де Бофор, увидев, что его высочество преследует ее, пришпорила коня и понеслась дальше. Время от времени она поворачивала голову и смотрела, не отстал ли ее преследователь. Но тот не в какую не хотел отступать и упускать свою добычу. Повернувшись в очередной раз, Мари увидела, как его высочество рухнул на землю. Конь весь в пене, проскакав еще несколько метров, остановился. Мари соскочила на землю и бегом направилась к русскому. Он, лежа лицом вниз и не шевелился.
"Боже мой, неужели он умер?" – Мелькнуло у нее в голове. Мари испугалась то ли за него, то ли за себя, то ли за Жана. Страх ледяной рукой сдавил ее сердце. Она развернула его. Бровь была рассечена, на губах кровь, глаза закрыты. На мгновение Мари показалось, что он не дышит. Она в отчаянии дотронулась до его шеи и нащупала ускоренный пульс. "Жив. Ну, слава богу" – облегченно прошептала она. Графиня достала платок и вытерла со лба выступившие капельки пота. Так странно было видеть его таким – смертным и беспомощным. Как будь-то, находясь в трансе, она просто смотрела на него какое-то время. Но потом, словно очнувшись, ударила его по щеке, пытаясь привести в чувство. Но его высочество на это никак не отреагировал. Тогда Мари положила его голову себе на колени и просто стала ждать.
