Текст книги "По праву рождения"

Автор книги: Александр Казанков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

  – Что? – Прошипел Роман. Его ноздри раздувались от бешенства, рука в ярости скомкала письмо. – Да как вы смеете? А в монастырь?! – Шипение перешло в крик. Его высочество вскочил с кресла и тут же обогнул стол. – А в монастырь не желаете?! – Кричал он, не владея собой.

   Вера Петровна попятилась назад, напуганная его реакцией. Она никогда не видела его высочество таким. О его сдержанности ходили легенды.

   Видя ужас на лице девушки, его высочество тут же остановился. Он глотнут побольше воздуха, пытаясь хоть немного успокоиться. Эта девчонка посмела ему угрожать. Только этого еще не хватало.

  – Да вы хоть представляете, что вы только что сделали? – Произнес Роман уже более спокойно, снова начав подходить к девушке. – Вы понимаете, что монастырь самое лучшее, что может произойти с вами.

   Вера Петровна ничего не ответила, лишь в ужасе кивнула головой, отходя на шаг, желая увеличить расстояние между ними.

  – Вы мне угрожаете? Мне? – Роман угрожающе усмехнулся. – Как это глупо. Не думал, что вы столь неразумны.

   Ее расширенные зрачки охладили пыл его высочества. Он уже почти не злился. Какая-то нехорошая пустота образовалась внутри. Он очень близко подошел к ней, давя на нее своим взглядом. Вера, как завороженная, смотрела ему в глаза. Губы и ресницы подрагивали от страха.

  – Пощадите! – Воскликнула девушка, упав перед ним на колени и обхватив его за сапоги.

   Роман Александрович, не ожидавший такого поворота событий, вздрогнул.

  – Прекратите немедленно! – Воскликнул он, отстраняясь от девушки. – Встаньте! Встаньте же! – Он отступил от нее на шаг. Вера продолжала стоять на полу на коленях. Она прикрыла лицо руками. Ее плечи, то поднимались, то опускались от безудержных рыданий.

  – Прекратите. Ну, встаньте же. – Он подошел к Вере и поднял ее с пола.

   Графиня не сопротивлялась. Она послушно встала и подошла к креслу, к которому он ее подвел. Усадив ее на мягкую подушку, он поднес ей бокал воды.

  – Вот, выпейте. – Он поднес бокал к ее губам. Руки девушки дрожали, и она не могла сама держать его. Роман подождал, пока она сделала пару глотков. Она то и дело всхлипывала, пытаясь успокоиться. Его высочество протянул девушке платок. Но она не взяла его. Тогда он сам промокнул им несколько слезинок, которые упрямо текли по ее щекам. – Успокойтесь. Вы слышите? Я вам приказываю, успокойтесь. – Почти нежно прошептал он.

   Она посмотрела на него заплаканными глазами:

  – Простите меня, – всхлипывала девушка. – Я не хотела. Это я во всем виновата. Это я убила Василия. Я его убила.

  – Какие глупости, – успокаивающе произнес Роман Александрович. – Ваш муж жив.

  – Но он умрет из-за меня.

  – Он умрет из-за своего поступка.

  – Но он поступил так из-за меня!

  – Вера! – Воскликнул Роман, взяв ее за руку. Он впервые назвал ее по имени. "И последний", – подумал он. Встречи с этой девушкой всегда приносили одни неприятности. – Идите домой. Я обещаю, я сделаю все, чтобы он остался жив.

  – Правда? – Сквозь слезы улыбнулась Вера, схватив его высочество за рукав.

  – Правда. Но вы должны понимать, что он должен ответить за свое преступление.

  – Я понимаю.

  – А теперь идите домой. Если вы желаете мой адъютант...

  – Нет – нет, я сама. Благодарю вас. Василий останется, жив, да? – Снова спросила Вера, желая лишний раз получить этому подтверждение.

  – Да. Идите домой. – Роман Александрович отошел от девушки, мечтая побыстрее остаться одному.

   Вера встала с кресла и протянула ему его платок.

  – Оставьте себе, – улыбнулся Роман. – Впрочем, лучше выбросьте, чтобы он не навевал вам неприятных воспоминаний.

  – Ваше высочество, – графиня Ростопчина церемонно сделала реверанс, словно не было между ними угроз и криков.

   Его высочество чуть наклонил голову, позволяя девушке покинуть кабинет. Когда она ушла, Роман позвонил в колокольчик, вызывая адъютанта.

  – Ваше высочество, вы меня вызывали.

  – На будущее, граф, если я говорю, что никого не принимаю, это значит, что я никого не принимаю. Если же вы не справляетесь со своими обязанностями, я найду вам замену.

  – Прошу прощения, ваше высочество. Такое больше не повторится.

  – Ступайте. – Он снова сел в кресло и только тогда заметил смятый лист бумаги. Когда Роман развернул его, то увидел, что это было начатое письмо к Александру.

   Александр маялся от безделья и безысходности в домике для гостей сэра Генри Беннета. Он не знал, что ему делать. Все кончено, все пропало. Все его надежды рухнули. Он так надеялся, что сможет уговорить Канинга, освободить Николая. Но его до сих пор душило бешенство, когда он вспоминал свой разговор с премьер – министром. Как тот посмел предложить ему такое? Неужели единственный способ помочь другу – это предательство? Оставался еще один выход – написать письмо императору, объяснить ему все и смиренно просить о помощи. Молодой человек страшился того момента, когда государь и отец узнают о том положении, в которое попали он и Николай. Но другого выхода не было. Александр написал письмо и ждал ответа. Он сообщил, что письмо должны были доставить на мисс Викторию Вуд, но ответа все не было. Александр был уверен, что если император лично попросит Канинга об услуге, тот не откажет.

   Размышления русского прервал звук открываемой двери. Молодой человек вскочил с кресла. Он мгновение смотрел на дверь, потом схватил со стола сюртук и проскользнул в другую комнату.

   Виктория вошла в дом, плотно прикрыв за собой дверь.

  – Александр, – тихонько позвала она.

   Молодой человек вздохнул от облегчения и вышел на встречу девушке.

  – Виктория, это вы. – С недавних пор молодые люди стали называть друг друга по имени. Общая беда скрепила их.

  – Вот, письмо из России. – Она протянула ему немного помятый конверт. Рука подрагивала от волнения.

   Александр почти выхватил у нее письмо. Вскрыв конверт, достал лист бумаги, быстро пробежал его глазами. По его бледному лицу, Виктория поняла, что он получил плохие вести.

   Александр был в бешенстве: всего пара строк. А он ожидал этого письма, как воздуха.

  – Что, что там? – Голос мисс Вуд дрогнул от волнения.

  – В просьбе отказать. Немедленно возвращайтесь в Россию, – прочел Александр ответ императора.

  – Как? Как отказать? И это все? И это все, что вам ответили?

  – Да. Все. – Александр присел на подлокотник кресла. Рука с письмом безвольно опустилась вниз. – Это конец. Теперь конец.

   Виктория в ужасе смотрела на молодого человека. "Как же так? Почему император отказал ему? Он же его родственник. Он должен был помочь".

  – Не понимаю, – почти шептал Александр. – Я не понимаю. Как они могли? Это все папенька. Он не желал этого брака. Хороший способ избавиться от Николая. Но это же подло.

  – Какого брака?

  – Николая и моей сестры Анны.

   Это известие стало для девушки настоящим ударом. "Николай и Анна Романова. Но он же говорил, что свободен. Что не связан ни с кем никакими обязательствами. Нет. Это со мной он ничем не связан. А она для него короткий путь в светлое будущее". Обида, разочарование, гнев овладели девушкой. Он обманул ее, а она мучалась оттого, что не могла ему помочь. Ничего, скоро он за все заплатит. Английское правосудие скоро на возмездие.

  – Что ж, боюсь, что теперь вы ни чем не сможете ему помочь. И вам, правда, лучше вернуться домой.

   Александр тут же заметил перемену ее настроения. Почти злорадство в ее глазах, когда она сказала, что Александр уже ничем не сможет помочь Николаю. Его догадка о близких отношениях Николая с Викторией оказалась верна.

  – Виктория, – он взял девушку за руку, пытаясь успокоить. В этот момент он пожалел, что рассказал ей об Анне. И Николай тоже хорош. Но разве сейчас время в чем-либо обвинять его? Сначала надо вытащить его из тюрьмы, а потом уже серьезно поговорить. – Я вижу, что весть о том, что Николай не свободен, огорчает вас.

  – Ничуть, – гордо произнесла Виктория, понимая, что ее слова звучат не убедительно.

  – Хорошо, пусть так. Но если огорчает, то мне очень жаль. Вы столько сделали для меня и Николая.

  – Только все напрасно.

  – Но в этом не ваша вина. А Николай, он, он мой друг. Но я не знаю, что еще могу для него сделать.

   Шок от известия о невесте Николая стал немного проходить. Виктория поняла, что любит этого человека, чтобы ни произошло. К тому же, как она поняла из слов Александра, отец этой девушки не желал этого брака. А значит, он не позволит Николаю жениться на дочери. У нее есть шанс. Если, конечно, Николай останется жив.

  – Что же теперь делать? – Спросила она Романова.

  – Я не знаю. Государь требует, чтобы я вернулся в Россию. Но как я могу уехать? И ослушаться приказа императора я тоже не могу. Мне кажется, я попал в положение, из которого нет выхода.

  – Выход есть всегда. Надо только подумать.

  – Подумать?! Я последнее время только тем и занимаюсь, что думаю! А Николаю от этого ничуть не легче! – Воскликнул Александр, но тут же пожалел о своей резкости. – Простите меня, Виктория.

  – Ничего. Мы что-нибудь придумаем, – улыбнулась девушка, успокаивающим жестом дотронувшись до его плеча. – Должны придумать.

   В этот момент Александр даже позавидовал Николаю. Виктория так любила его, не смотря ни на что. А его, его кто-нибудь когда-нибудь так любил? Думала ли о нем Луиза? Или давно позабыла? Счастлива ли она? Часть его желала, чтобы она была счастлива, а другая – чтобы она никогда его не забыла. Ведь человек жив, пока его помнят, пока его кто-нибудь ждет.

   Роман Александрович ходи взад-вперёд по кабинету, заложив руки за спину. День уже во всю хозяйничал на улице, а Роман еще не сомкнул глаз. Два чувства боролись в нем. Гнев, раздражение и желание расквитаться с человеком, который поднял на него руку, боролись с чувством вины и жалости к этой девушке. Он дал ей слово. Но как же трудно выполнить его. Роман Александрович то и дело видел картинки из своего недавнего прошлого: сначала Василия Ростопчина, его глаза полные ненависти, окровавленный нож. При этих воспоминаниях безудержный гнев закипал в его жилах, и он уже был готов забыть о своем обещании. Но потом он видел Веру Петровну, такую трогательную и счастливую, танцующую с мужем на балу. И взгляд Ростопчина такой любящий, нежный, обращенный к супруге. Тогда он почти презирал себя и был готов освободить графа из тюрьмы. Он на мгновение подумал о том, как поступил бы он сам, если бы попал в такое же положение, как и Ростопчин. Смог бы он простить жену и человека, с которым она предала его? Но он тут же отогнал от себя эти мысли, так как представить подобное положение в своей собственной семье, Роман был просто не в состоянии.

   Промучившись всю ночь, его высочество все же принял решение. "Пусть живет".

   В этот момент в дверь постучали. Роман бросил быстрый взгляд на дверь. В кабинет вошел улыбающийся император. Его высочество немного позавидовал его отдохнувшему, веселому виду.

  – Вы сегодня рано. – Император Александр прошел вглубь кабинета и расположился в кресле. – Здесь ночевали?

  – Да. Много дел. – Роман подошел к диванчику и сел напротив императора. – Чем обязан такому раннему визиту?

  – Хотел поговорить о вашем сыне.

  – Вот оно что. Пожалели, что отправили его в Англию? – Улыбнулся его высочество.

  – Не совсем. – Улыбающееся лицо императора вдруг сделалось очень серьезным. Он внимательно посмотрел на родственника и после небольшой паузы, произнес. – Что там у них происходит? Александр пишет, что на них напали, и они защищали свои жизни. И такая реакция со стороны Канинга кажется странной. Он не пожелал ни в чем разобраться. Просто приказал арестовать Репнина и выслать Александра. Почему?

  – Думаете это самое главное? Я не верю в случайное нападение на улице с целью ограбления. К тому же убитый оказался графом Уориком. Александр сам создал эту ситуацию. Как лицо, отправленное туда с особым поручением, он должен был избегать подобных проблем.

  – Почему вы считаете, что Александр виноват во всей этой ситуации? Может быть это английская провокация. Их ответ континентальной блокаде.

  – Александр был не готов к данному поручению. И если бы на его месте был кто-то другой, мы с вами не обсуждали бы кто прав, а кто виноват. Дипломат должен избегать подобных проблем. Он должен безболезненно выходить из любой ситуации, уметь сглаживать острые углы. Если он на это не способен, значит он плохой дипломат.

  – Вы знаете что-то, чего не знаю я? – Вдруг спросил император.

  – Я интересовался. Убитый был хорошим другом сэра Генри Беннета. И я не удивлюсь если вся эта история возникла из-за моего сына. И Канинг теперь так просто из своих когтей добычу не выпустит. Репниным придется пожертвовать. – Роман смотрел императору в глаза и сам не понимал, что чувствовал в этот момент. Было ли это чувство радостью оттого, что презираемый им человек, никогда больше не вернется в их жизнь.

  – Вы этому рады? Мне кажется, вы так не хотите его возвращения.

   Его высочество холодно улыбнулся, но был очень недоволен последними словами императора. Тот словно проник в его голову и прочитал его мысли.

  – Вы так думаете? – Немного вызывающе спросил Роман Александрович. – Может быть, вы правы и я не очень жажду его возвращения. Он мне не приятен. Но дабы разобраться в этом ужасном положении, я по своему усмотрению отправил сегодня утром в Англию своего адъютанта. Если что-то можно сделать, он сделает.

  – Странно, что я об этом ничего не знаю. – Недовольно ответил Александр.

  – Прошу прощения. Не хотел утомлять вас мелочами. К тому же этот визит неофициальный. Хочу, чтобы мой сын беспрепятственно вернулся домой. Но если бы вы позволили, ваше величество, то я хотел бы обсудить с вами другой вопрос.

  – Да? – Его величество заинтересовано смотрел на Романа Александровича. Он уже знал, что накануне его высочество посещала графиня Ростопчина. И он был уверен, что разговор пойдет именно о ней. – Конечно. Я вас слушаю.

   Роман смотрел на государя. Он медлил, словно не решаясь произнести эти слова вслух. Пауза слишком затянулась, но император не торопил собеседника, лишь смотрел на него удивленно – выжидательным взглядом. Для него было странным видеть такую нерешительность со стороны его высочества.

   Роман Александрович уже и сам понял, что ситуация выглядит весьма глупо. А выглядеть глупо он не желал.

  – Да. – Легкая невеселая улыбка скользнула по его лицу. Он провел пальцами по брови и устремил свой принизывающий взгляд на императора. – Я хотел поговорить о графе Ростопчине.

  – О графе, – улыбнулся император. – Давайте поговорим о графе.

   Его высочество резко поднялся с дивана. Ему очень не понравилась улыбка императора, которая показалась ему насмешкой. Он плотно сжал руку в кулак. Теперь он выглядел не просто глупым, но и смешным.

  – Да, о графе, – произнес он, нарочно повышая голос, словно желая этим отогнать неприятные ощущения. Он смотрел на императора сверху вниз. – Я думаю, что смертный приговор будет слишком суров для него, – произнес он, тщательно подбирая слова.

  – Вот как? – Император был немного удивлен. Обычно его высочество был беспощаден к своим врагам. Похоже, графиня смогла найти к нему правильный подход. Его величеству было самому очень жаль графа. Но он покушался на жизнь Романова, и Александр был уверен, что дядя не поймет, если он сохранит графу жизнь. Теперь же он сам просит его об этом. – Понимаю. Вы хотите, чтобы я помиловал Ростопчина?

   Когда государь произнес эти слова, Роман снова сел напротив него. Его лицо было абсолютно бесстрастным, когда он посмотрел императору в глаза.

  – Я хочу, чтобы вы помиловали Ростопчина, – спокойно повторил он слова, недавно произнесенные Александром.

  – Ну, допусти, допустим, я его помилую. Но он же должен понести наказание за свое преступление.

  – Должен, – улыбнулся его высочество. Чувство напряжения ушло, уступая место чувству облегчения. – Но, учитывая его заслуги перед отечеством и преданность трону, надо дать ему шанс искупить его вину. Ну, допустим, отправить его в Турцию.

  – Где его смогут убить?

  – Где он сможет послужить родине и искупить свою вину. К тому же смерть в бою для солдата лучше, чем на виселице. И еще: всегда есть шанс остаться живым и вернуться домой героем.

  – Хорошо. – Император поднялся с кресла. Другие неотложные дела ждали его высочайшего внимания. – Я дам распоряжение об его освобождении и сегодня же подпишу приказ об отправке его на новое место службы.

  – С вашего позволения, ваше величество, – остановил императора Роман. – Я хотел бы сам отвезти ему приказ и известие о его освобождении.

   Император удивленно посмотрел на Романа Александровича, но ничего на это не сказал. По его лицу было видно, что он считает это желание неразумным и совершенно лишним. Но взгляд его высочества был непреклонен. Какое-то время они смотрели друг на друга.

  – Воля ваша, – наконец произнес государь. – Зайдите ко мне за приказом.

   Роман Александрович приклонил голову, прощаясь с императором. Когда Александр ушел, его высочество подошел к столу. Он взял в руки документ, но тут же положил его обратно. Он так же понимал, что его встреча с Ростопчиным совсем не обязательна. Но ему было необходимо снова заглянуть в эти глаза. Зачем? Может быть, для того чтобы увидеть в них раскаяние и сожаление? Чтобы удостовериться, что принятое им решение правильно? А что если он увидит в них совсем другое?

  – Не важно, – произнес он вслух. – Что бы не было, вы будете жить.

   Граф Петр Аркадьевич Белинский уже два года был адъютантом его высочества. Он принадлежал к обедневшей ветви своего рода и не мог рассчитывать на такую удачу. От былого блеска остался только один титул. Учитывая заслуги перед отечеством его предков, молодого человека зачислили в гвардию. Он отслужил пол года, когда молодого расторопного человека приметил его высочество. Потом еще пол года Романов присматривался к нему, прежде чем предложить место своего адъютанта. Служить у Романа Александровича было делом не сложным. Нужно было просто правильно и вовремя выполнять поручения. А так как молодой человек был очень обязательным, для него это не составило труда. Были, конечно, небольшие оплошности, такие, как недавний инцидент с графиней Ростопчиной. Он просто не смог выставить расстроенную красивую девушку. За что и получил выговор от его высочества. Петр Аркадьевич очень переживал по этому поводу. Но в скором времени представилась возможность загладить свою вину.

   И вот он в Англии с особым и деликатным поручением. Белинский понимал, что ему доверили семейную тайну и если он не справится, для него это будет означать конец карьеры. Впрочем, он собирался выполнить это поручение и привезти его высочеству хорошие новости.

   Накануне состоялся приватный разговор с Канингом. Белинский не был дипломатом, но для него это и не требовалось. Он должен был всего лишь передать личную просьбу его высочества. Никаких лишних слов и объяснений. Сначала Канинг уклонялся от прямого ответа, ожидая ответных уступок. Но Белинский заявил, что не имеет никаких полномочий, и что приехал с частным визитом, чтобы передать просьбу его высочества, который будет чрезвычайно благодарен премьер – министру, если тот окажет ему это маленькое одолжение. В конце концов, Канинг сдался и заявил, что в знак своего глубочайшего уважения к Роману Александровичу, он готов оказать ему эту услугу. На том и расстались.

   Теперь же Петра Аркадьевича ждала вторая часть его задания. Самая неприятная. Здесь он выступал не просто, как посыльный. Он должен был проявить свой талант убеждения.

   Сопровождаемый английским офицером, Белинский шел по мрачным коридорам тюрьмы. Холодный серый камень навевал неприятные мысли. Гулкие звуки шагов, казались ужасающими в этой мрачной тишине. Озноб прошел по телу адъютанта, когда он представил какого здесь Репнину. А ведь от такой участи никто не застрахован. Сегодня ты в зеркальном блеске царского дворца, а завтра в холодной и сырой камере. Находиться рядом с троном очень опасно. Репнин затеял игру и проиграл.

   Они остановились около двери. Охранник отворил засов, пропуская русского в камеру. Белинский вздрогнул, когда за ним захлопнулась кованная дверь. Его взору предстал бледный заросший человек, который мало походил на поручика Репнина. Белинский снял шляпу, сделав несколько шагов в глубь камеры.

   Репнин сначала не обратил внимания на открываемую дверь. Он был доведен до отчаяния и уже давно перешагнул ту черту, когда человек надеется на что-то хорошее. Но потом все же человеческое любопытство взяло над ним верх. Он не сразу узнал вошедшего. Тот был в гражданской одежде, а Николай привык видеть его в военном мундире.

   "Адъютант его высочества. Что все это значит", – промелькнула мысль. Николай поднялся с постели, настороженно посматривая на гостя.

  – Поручик Репнин, – разорвал Белинский пугающую тишину.

   Его голос прозвучал так громко, что больно резанул по воспаленным нервам поручика.

  – Не надо так кричать, граф, – произнес он едва слышно и сам напугался собственного голоса. Он показался ему каким-то чужим. Сколько времени он здесь провел, Николай не знал. Он ждал казни, как спасения. В мозгу постоянно был страх, что он просто сойдет с ума. "А может, они того и добиваются? – Постоянно думал он. – Почему они забыли обо мне? Почему не приходят? Что им нужно?" Он с нетерпением ждал охранника, чтобы просто поговорить с ним. Репнин знал, что тот не понимает его. Но ему было необходимо услышать человеческую речь, пусть даже чужую. Иногда попадались нормальные люди, и ему удавалось перекинуться парой фраз. Но чаще его просто игнорировали. Ставили миску с пищей и молча уходили. А сейчас перед ним стоял человек. И не просто человек, а русский.

  – Ужасно выглядите, – произнес адъютант, понижая голос.

  – Вы заметили, – усмехнулся Николай, – да, здесь не дворец. Присаживайтесь. – Пригласил он гостя сесть, указывая на лавку.

  – Благодарю, но я постою.

  – Понимаю. Вы пришли, чтобы помочь мне? – С надеждой в голосе спросил поручик.

   В этот момент Белинский понял, что уговорить Репнина не составит труда. Тот был готов на все, чтобы вырваться отсюда.

  – Это будет зависеть от вас, – спокойно ответил адъютант.

  – От меня? У вас ко мне предложение от его высочества. – Усмехнулся молодой человек. – Ну, и каковы его условия?

  – С чего вы взяли, что от его высочества?

  – Но вы же адъютант Романа Александровича. Человек для деликатных поручений. Если бы это была воля императора, приехал бы кто-нибудь другой.

   Белинский бесстрастно смотрел на поручика:

  – Хорошо. Я рад, что вы все понимаете. Это облегчает дело. Вы правы, я к вам с особым поручением от его высочества. И я думаю, что вы догадывайтесь с каким.

  – О, ну, конечно, – нервно рассмеялся Николай. Конечно, он понимал. Что ж тут непонятного. Всем его планам конец. Всем мечтам и надеждам. А взамен он получит жизнь. Но какую? – Но я дам вам самому возможность сказать мне об этом.

  – Как вам будет угодно. – Белинский подавил в себе жалость к поручику и, добавив в голос побольше металла, произнес: – Вы должны навсегда забыть об Анне Романовне и об обещании, которое вам дал его высочество.

  – Обещании? Его обещание ничего не стоит! Это пыль! Дым! Оно развеется, как только он того пожелает. – Разозлился Николай. Но его злость была направлена не столько на Романова, сколько на самого себя. Да, он злился, потому что знал, что согласится.

   Адъютант ничего не ответил на эту вспышку гнева, лишь плотно сжал губы.

  – А вы не многословны. Что же вы не скажете, как я смею, как я могу говорить такое? А?

  – Я жду вашего ответа, поручик, – холодно произнес Белинский.

   Николай схватился руками за голову, взъерошив и без того неприбранные волосы. Если бы этот человек появился здесь сразу же после его ареста, он бы просто рассмеялся ему в лицо. Он бы выгнал его и с вызывающей презрительной улыбкой сказал нет. Но сейчас все изменилось. Николай знал, что не вынесет, если останется здесь один.

  – Я согласен, – тихо прошептал он.

   Белинский молчал, словно не расслышал ответа Репнина.

  – Я согласен! – Тогда крикнул Николай.

  – Это еще не все.

  – Не все? Ну, говорите. Что, что вам еще от меня надо?!

  – Вы должны покинуть Петербург и больше никогда не попадаться на глаза ни его высочеству, ни его дочери.

  – Покинуть Петербург? – Эта новость была для него страшнее, чем новость о том, что он больше не должен видеться с Анной. Он понимал, что она была, не так уж и нужна ему. Ему были нужны Петербург, Зимний дворец, служба при дворе, блистательная карьера. И теперь он всего этого лишится. Всего. Тогда зачем вообще жить? Зачем дышать? Зачем страдать? – Он зашагал взад вперед по камере. – Нет, – упрямо произнес он.

   Наблюдая за молодым человеком, адъютант ощутил доселе неведомое чувство брезгливости. Он считал, что Репнин влюблен в девушку, но волею судьбы обречен, быть в разлуке с ней. И что же на самом деле? От княжны он отказался с легкостью, а от Петербурга не желает.

  – Что ж. Тогда нам больше не о чем говорить. – Высокомерно произнес он. – Прощайте. – Он сделал несколько шагов к двери, прежде, чем его остановил голос Николая.

  – Постойте! Как прощайте! – Ужас в этот момент охватил поручика. Он просто не мог остаться здесь. Вдруг так захотелось жить, дышать свежим воздухом, снова увидеть солнце. И к черту Петербург, к черту карьеру. Просто жить где-нибудь в тиши с Викторией и наслаждаться жизнью. – Не уходите! Я согласен!

   Белинский остановился и снова посмотрел на Николая.

  – Замечательно. Я сейчас уйду, а вам еще какое-то время придется побыть здесь. Но не беспокойтесь, сегодня к вечеру вы будете свободны.

  – К вечеру? А сейчас... – Николай не хотел оставаться здесь ни минуты, но в то же время понимал, что придется потерпеть.

  – Сейчас десять часов утра.

  – Сколько я здесь?

  – Двадцать восемь дней, – произнес Белинский, стукнув в дверь. Та тут же открылась, выпуская адъютанта из подземелья.

  – Двадцать восемь дней, – прошептал Николай. – Двадцать восемь дней украденной жизни.

   Начальник тюрьмы пил свой утренний кофе, когда к нему пожаловал неожиданный гость. Он вскочил со стула, застегивая мундир и вытягиваясь перед его высочеством.

   Роман Александрович лениво обвел взглядом кабинет. Ему было не приятно находиться здесь и появилось желание поскорее разобраться с делами и уйти.

  – Ваше высочество. Я... я так ... рад, – мялся офицер.

  – Оставим. Оставим любезности. – Роман прошел к столу. Он бросил на него свернутый лист бумаги, перетянутый лентой и скрепленный печатью государя.

   Офицер, как завороженный смотрел на документ, не понимая в чем дело.

  – У меня мало времени. Я очень спешу, – надменно произнес Романов. – Он бросил беглый взгляд на офицера и тут же отвернулся.

  – Конечно, ваше высочество. Все, что вы потребуете, – подобострастно произнес военный.

   Роман бросил на офицера насмешливый взгляд.

  – Это приказ об освобождении графа Ростопчина. Приведите его немедленно.

  – Графа, – побледнел начальник тюрьмы. Рука потянулась к вороту.

   Роман сразу же сбросил свою медлительность, настороженно посмотрел на собеседника.

  – Графа Ростопчина. Надеюсь, вы знаете, кто находится в вашем ведении.

  – О, конечно, ваше высочество. Я. Я знаю. Но...

  – Что?

  – Я. Я еще сегодня ночью отправил донесение во дворец.

   Роман почувствовал, как ледяной холод прошел по его телу.

  – Я думал, вы знаете. – Офицер смотрел на Романова, но, не дождавшись ответа, произнес: – Он повесился. Сегодня ночью. В камере. – Начальник тюрьмы продолжал смотреть на его высочество, на его холодное не проницаемое лицо. – Он записку оставил. Для супруги.

  – Выйдите. – Металлически произнес его высочество.

  – Что?

  – Выйдите вон. – Снова повторил он, не повышая голоса.

   Офицер спорить не стал, и тут же выскочил из комнаты.

   Роман несколько минут просто стоял на одном месте, прикрыв глаза. Словно вся жизнь пронеслась перед ним в этот момент. Почему на душе так гадко? Так мерзко? Кто ему этот человек? Никто. Только через некоторое время, почувствовав боль в руках, он пришел в себя. Он поднял руки, до боли сжатые в кулаки, к своему лицу. Пальцы посинели от напряжения, и Роману потребовалось огромных трудов разжать их. Он увидел, что руки ужасно дрожат, совершенно не слушаясь его. Он провел ими по сюртуку, словно пытаясь стереть невидимую кровь. Роман Александрович инстинктивно подошел к столу и сел на стул. Рука потянулась к маленькому самодельному конверту. Роман повернул его и прочел слова, которые обожгли его безумным огнем. Стало нечем дышать. Он ослабил узел, пытаясь вдохнуть свежего воздуха.

   "Моей любимой жене Вере Петровне, – снова прочел он надписанный конверт. Роман взял его обеими руками, желая развернуть записку, но тут же остановился. "Моей любимой жене Вере Петровне" – эти слова больно врезались в его мозг. Он бросил письмо на стол и смотрел на него так, как будь-то, оно представляет для него угрозу.

   Его высочество снова вдохнул побольше воздуха, пытаясь привести чувства в порядок. Но в душе поднялась такая буря, которая не желала успокаиваться. Роман взял в руки приказ императора, развернул его, пробежал глазами.

  – Глупец, – прошептал он, – какой глупец. Мальчишка. – Он с силой закрыл глаза, мечтая оказаться подальше отсюда. Когда открыл их, взгляд устремился на пламя свечи, которая разгоняла дневной полумрак этой неприятной комнаты. Рука, державшая приказ, сама потянулась к ней. Его высочество с какой-то одержимостью наблюдал, как пламя охватило лист бумаги, которое постепенно превращало его в черные обугленные хлопья. И только когда пламя добралось до его пальцев, Романов пришел в себя. Остатки приказа упали на стол, оставив на сукне черное пятно.

  – Теперь оно вам ни к чему, – снова прошептал его высочество, словно обращаясь к невидимому собеседнику. – Ни к чему. Как глупо.

   В этот момент он забыл о сомнениях, всю ночь терзавших его. Забыл, как тяжело ему далось решение об освобождении графа. Он понял, что, не смотря ни на что, считал себя правым. Он думал, что оказывал одолжение Вере Петровне, поднявшись непонятной жалости. А на самом деле, все пустое. Кто виноват? "Я, – безжалостно ответил сам себе Роман. – Я загнал его в петлю. Я разрушил жизнь. Нет. Две жизни. А может больше".

  – Господи. – Если бы можно было повернуть время вспять. – Господи. – Роман обхватил голову руками и тут же вскочил со стула. Он метался по комнате, словно зверь, загнанный в клетку.