Текст книги "Простолюдин (СИ)"

Автор книги: Александр Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

9

Быть излишне самонадеянным – самое глупое в мире занятие после поедания мышьяка на пари. Я почему-то решил, что уже приспособился к условиям жизни на Земле и могу равняться со средним землянином моих лет, разве что устаю быстрее. Наивный! Сказано же мне было: никогда ты не приспособишься, дружок, и не мечтай. Мышцы можно нарастить и вылепить из себя Аполлона, если не Геракла, но кости останутся костями лунного жителя, максимум слегка окрепнут на фоне тренировок и особой диеты. А что такое «слегка»? То же самое, что «недостаточно».

При ударе об острый выступ валуна я сломал обе кости голени – большеберцовую и малоберцовую. Перелом был закрытый, поперечный, со смещением. Радости мало. Оставалось только утешать себя соображением: могло быть хуже. Да, но могло быть и лучше, если бы не раззява-поводырь и не идиотское место для первого контакта со штукатурами!

Можно было ожидать, что меня переправят обратно в колонию, – ан не тут-то было. При наличии средств нетрудно превратить в больничную палату любую конуру, не то что уединенный домик в горах. А средства у штукатуров были. Имелись и специалисты: вначале меня пользовал некий тип, вероятно медик. Одурманенный обезболивающим, я плохо запомнил его. Затем он испарился, передав заботу обо мне киберам и челяди. Челядь кормила меня и выносила судно, а механический эскулап делал инъекции и каждый день подкручивал винты на модерновом варианте испанского сапога, охватившего мою голень. Уж не знаю, какой химией помимо кальция и фосфора он потчевал меня, но уже через три дня мне было разрешено ненадолго вставать, чем я и воспользовался. Было больно, порой даже очень. И все же лучше терпеть боль, чем целыми днями валяться на койке, развлекаясь лишь просмотром теленовостей со всего мира.

В них содержалось то же, что и всегда: торжества по такому-то и сякому-то случаю, императорская милость и немилость, пожалования и разжалования, светская хроника, дуэли, тяжба между герцогом Камчатским и князем Чукотским из-за какого-то клочка лесотундры, хозяйственные успехи там-то и сям-то, спортивные состязания, климатические неурядицы, новинки моды и бла-бла-бла. Интереснее было смотреть в окно на природу. Хотя тоже надоедало.

Скромный домик прилепился к склону лесистой горы. По стенам, сработанным из ракушечника, карабкался плющ. Как и все леса, горы, степи, поля, сады и виноградники этого полуострова, домик принадлежал герцогине Таврической. Впервые упомянув ее имя, слуга отвесил низкий поклон куда-то в пространство. Он бы и шапку снял, если бы имел дерзость войти ко мне в шапке. Но до него довели, что я барон, несмотря на то, что я теперь и сам не знал, кто я в чужих глазах. Указа о лишении меня титула вроде не было, значит теоретически я все еще числился бароном. А на практике – кто знает.

Кроме меня, понятно. Я-то твердо знал, кто я такой.

На пятый день с самого утра челядь забегала, как ошпаренная. Яснее ясного: ожидался приезд начальства. Наверное, оно решило, что прогрессивная терапия уже довела меня до кондиции, при которой беседовать со мной имеет смысл. Того же мнения придерживался и я – надоело предаваться не очень-то конструктивным размышлениям. Этим я мог бы заняться и в колонии.

Только мне и не хватало зачахнуть от безделья и остаться в памяти людей каким-то, прости господи, бароном Тахоахоа. Дело мне дайте, дело!

Я ожидал давешних клоунов в масках и плащах, а явилась дряхлая старушенция. Она помещалась в инвалидной коляске на колесиках, снабженной также лапками для преодоления ступенек и неровностей рельефа. В данный момент лапки были поджаты за ненадобностью. Впрочем, не нашлось работы и колесам: ливрейные слуги бережно внесли коляску со старухой на руках, словно величайшую драгоценность. По-моему, они даже не дышали. Разодетый в пух и прах мажордом нараспев произнес торжественным оперным баритоном: «Ее светлость герцогиня Таврическая!» – и удалился, пятясь по-рачьи. Филигранно поставив коляску на пол, челядь также включила реверс и с низкими поклонами засеменила задом наперед. Старушка была, по-видимому, строгих правил и с вассалами не миндальничала. Я вспомнил чей-то давний совет: если не держать дворян в ежовых рукавицах, они позабудут всякое приличие. Та еще публика, палец им в род не клади – откусят и еще заявят, что они тоже люди и в своем праве. Кошмар!..

Что мне было делать? Я привстал насколько смог и поклонился. Герцогиня ответила едва заметным кивком, да и то не сразу. В течение нескольких секунд она изучала меня, а я – ее. Первое впечатление: маленькая и тощая, в чем душа держится. Перенося ее, хотя бы и вместе с коляской, слуги не рисковали надорваться. Одета просто и дорого. Какой-то чепец на голове, не скрывающий седину в волосах, маленькое личико без следов косметики, безгубый рот, нос крючком, а морщин немного – видимо, пожилая леди долгое время молодилась и выглядела как фарфоровая, а потом бросила. Похоже, еще не совсем выжила из ума. Что может быть хуже старой кокетки?

Все равно я приготовился сделать скидку на дряхлость. И зря. За едва заметным кивком не последовало ни дежурной фразы «рада вас видеть, барон», ни «немедленно покиньте мои владения», ни вопросов о том, как себя чувствуют мои переломы. Она просто заявила довольно-таки скрипучим голосом:

– Теперь все ваши контакты с Братством будут осуществляться через меня либо под моим личным контролем.

Ответив поклоном, я легонько постучал себя пальцами по уху. Она поняла.

– Не беспокойтесь. То, чего вы опасаетесь, не слышит и не видит нас.

– Глушилки?

– Да, и не подумайте, что мы используем ваши изделия. У нас, не в обиду вам будь сказано, в ходу более совершенная техника. Ведь и финансовых возможностей у нас побольше. Кстати, мы на вас не в претензии за выброс глушилок на рынок. Наша продукция не предназначена для пугливых обывателей и пустоголовых модниц. Можете говорить без всякой опаски: то, что наблюдает за нами, вероятно, пребывает в уверенности, что старая любопытная карга явилась поболтать с лунным жителем от нечего делать…

– Простите, ваша светлость… вы сказали – «то»?

– Я сказала то, что сказала, – ответила она довольно резко. – Не желаю думать, что Инфос обладает душой, а значит, о нем следует говорить в среднем роде. Хотя «среда» – это «она». Но вы, разумеется, думаете о своем противнике как о мужчине, поскольку вы и сами мужчина. Бороться с женщиной или вообще непонятно с кем для вас психологически некомфортно, хотя это несомненный атавизм… Для вашего удобства я буду употреблять местоимение «он».

Я поблагодарил герцогиню вежливым поклоном.

– Еще раз прошу прощения… вы сказали – вероятно? Я имею в виду глушение.

– Ну разумеется! – Старушка заулыбалась. – Кто же в силах дать вам гарантию абсолютной приватности? Мы думаем, что наши глушилки эффективны, поскольку нет никаких намеков на то, что мы должны думать иначе. В более широком смысле: мы исходим из того, что наш противник чрезвычайно силен, но не всемогущ. Возможно, мы ошибаемся, но ведь надо принять в качестве рабочей гипотезы что-то одно из двух, иначе мы вообще не сдвинемся с места.

– Рад слышать. – Мне и вправду понравилось ее заявление. Похоже, бабуля исповедовала деловой подход. – Я не сторонник безделья, ваша светлость… хотя последнее время как раз бездельничаю.

– Не беспокойтесь, виновные уже наказаны. – Лицо герцогини на мгновение стало злым. Затем она фыркнула. – Кретины! Не сумели обеспечить безопасность гостя! Завязали ему глаза! Взрослые дети, нет, хуже детей! Они глупеют год от года. Братство вольных штукатуров, надо же было такое выдумать! Я стояла у его истоков, когда мне было еще… словом, когда я была существенно моложе и очень склонна к играм и юмору. И вот – приходится играть до сих пор… Теперешние адепты воображают, что чем выше их градус, тем большая доля истины им открывается. Сорок четыре градуса посвящения недоумков! Они карабкаются со ступени на ступень и радуются, как дети, одолев очередную. Как будто их наградили орденом или поместьем! Желаете знать, сколько из них доползло до сорок третьего градуса? Это тайна, но я вам намекну: чтобы сосчитать их, хватит пальцев одной руки. Они претендуют на знание истинной цели Братства – и втайне страдают, подозревая, что чего-то все-таки не знают. Это, кстати, правда.

– А сорок четвертый уровень… простите, градус? – спросил я. – Сколько людей на нем?

– Вам обязательно надо все разжевать и в рот положить? – накинулась на меня герцогиня. – Вы ведь уже догадались. Не прикидывайтесь простачком. Высший уровень посвящения имеет лишь одна старая развалина, конкретно – я. Прочие основатели Братства давно лежат в могиле. Обычно люди не живут столько, сколько я.

Я вновь поклонился, одновременно пытаясь вспомнить все, что я читал о вольных каменщиках: допускались ли женщины в масонские ложи? Так и не вспомнил.

Но то каменщики, а то штукатуры. Разница, однако!

– Перестаньте все время кланяться! – рассердилась герцогиня. – Мы не на людях, я не страдаю манией величия, и у нас деловой разговор. Вы представляете одну организацию – я другую. У вас есть вопросы. У меня тоже. О подробностях вашей тактики я не спрашиваю и сама наших тайн не выдам, но хочу знать главное. Каковы ваши цели? Чего вы достигли? От ваших ответов будет зависеть, можем ли мы объединить усилия. Итак?

Меньше всего мне хотелось бы повествовать о наших достижениях. Да я и не знал всего. Зато о целях – пожалуйста!

– Цель у нас одна: уничтожить Инфос, – сказал я.

– Ну надо же! – Старушка как-то нехорошо развеселилась. – Скажите, пожалуйста, какая новость! Можно подумать, я ехала сюда в жажде услышать, что вы задумали укрепить его власть! Вы бы еще заявили с важным видом, что дважды два – четыре. Давайте-ка держаться ближе к делу. Предположим, что вам – с нашей помощью или без нее – удалось справиться с господством информационной среды. Что дальше? Какой политический режим вы собираетесь установить на Земле? Какое общественное устройство создать?

Наверное, такое же чувство испытывает нерадивый студент, «плавая» на экзамене. Не знаю наверняка: я никогда не был студентом. Но ощущение было не из приятных.

Для начала я мысленно выругал Мику: он мог бы подготовить меня получше! Потом вспомнил мой разговор с ним на тему «что дальше».

– Поначалу, вероятно, неизбежна диктатура, – признал я. – Во всяком случае, первые несколько лет. Просто потому, что, подняв волну, надо суметь обуздать ее и успокоить. Потом… я полагаю, что люди сами выберут приемлемую для них форму правления.

Морщинки на лице бабули лукаво заискрились.

– Выберут? Так-таки и сами? Вы действительно тешите себя этой надеждой? Конечно, нет: вы ведь, кажется, не дурак. Хотя, возможно, наивны, раз выросли на Луне. Запомните: люди, если говорить обо всем человечестве, сами никогда ничего не выберут. За них это сделают другие люди, которым вследствие природной лени или глупости доверяют первые. Волна никогда ничего сама не решает, она может только разрушать… ну, или что-нибудь построить при грамотном управлении волной. Только при этом обязательном условии. Со строительством у нее, кстати, получается намного хуже. Ладно… чтобы не ходить вокруг да около, я задам прямой вопрос: намерена ли ваша организация сохранить – я имею в виду: по окончании кратковременного периода диктатуры – власть императора и феодальную структуру?

– Если не будет другого выхода, мы пойдем и на это, – выдавил я из себя.

– Приятно слышать, – оживилась герцогиня. – Между прочим, другого выхода скорее всего и не будет. Могу поспорить, что вы это хорошо понимаете, хотя вряд ли многие в вашей организации разделяют вашу точку зрения. Лично мне претит фанатизм и ненавистно доктринерство. Слом всех общественных структур до основания – это путь в каменный век. Вряд ли вы мечтаете очутиться в нем, да и я тоже. Существующая система, с одной стороны, достаточно стабильна, а с другой, имеет некоторый потенциал. Слом по минимуму и перенастройка всего, что мы намерены сохранить, – вот наш путь. Да и крови прольется гораздо меньше, чем в любом ином варианте. Надеюсь, для вас это немаловажное обстоятельство?

– Немаловажное, – признал я.

– Как и для меня. – Бабуля приосанилась, став, как мне показалось, выше ростом. – Я ведь происхожу из очень древней знати, не чета нынешним. В числе моих предков Воронцовы и Гиреи – я говорю лишь о тех, кто имел отношение к этому благословенному уголку Земли. Гиреи, между прочим, чингизиды, а род Воронцовых теоретически восходит к одиннадцатому веку. Чваниться тут нечем, но, боюсь, мне не сильно понравилась бы идея истребить всю титулованную знать, только чтобы она не строила козни и не путалась под ногами… Надеюсь, вы меня понимаете?

– Не вполне.

– Правда? Что вам непонятно? Объяснитесь.

– Для чего вам борьба при такой родословной? Разве Инфос покушается на ваш герцогский статус?

– Конечно, нет.

– А на вашу жизнь?

– И этого пока не замечено.

– Так в чем же дело?

В течение целой минуты старуха молчала. Ее взгляд скользил по мне, словно бы и не видя, но только слепой не заметил бы в ее глазах ум и силу.

– Вы не дипломат, – улыбнулась она наконец. – Хитрый лис на вашем месте попытался бы выведать у меня все, ничего не открыв взамен, да еще сделал бы это так, чтобы я осталась в полном восхищении. Или даже в уверенности, что это я переиграла его, а не он меня… Вам не приходило в голову, что вас используют? Нет? Что ж, тогда забудьте. Мне тоже импонирует прямой разговор. Открою забрало: меня – лично меня – не устраивает выскочка на троне. Гильберт Первый, основатель династии… скажите пожалуйста, каков пуп Земли! Да самые заметные из его предков были вульгарными банкирами! Он взошел на престол лишь благодаря своему влиянию в деловом мире, не имея ни возвышенной цели, ни толковой программы действий. Стал императором, только чтобы быть императором, понятия не имея, что делать с императорской властью. Он вообразил, что управлять реальной империей то же самое, что империей финансовой! В конце концов он заскучал и спился. Его потомки оказались немногим лучше. Нынешний Рудольф хотя бы умеет учиться, но его наследник уже слабоват умом. Он хоть и мал, а уже видно: в лучшем случае вырастет посредственностью. Почитайте-ка что-нибудь об истории всевозможных династий. Какую ни взять, почти всегда выходит, что династия правит лет триста, от силы четыреста – и сходит со сцены. Кроме Японии, но там случай особый… Пора и нашим гильбертовичам подвинуться – не сразу, понятно. Со временем. Как раз период диктатуры, во время которого императорский дом будет сохранен номинально, вполне подойдет. Что скажете?

Я понятия не имел, что я должен на это сказать. Мика был бы против, это точно. Мика затрясся бы от бешенства. Но я ответил:

– Да, вполне подойдет. А после?

– Что конкретно вы имеете в виду?

– Кто займет престол по окончании переходного периода? Вы, ваша светлость?

Старушка расхохоталась столь бурно, что я ожидал припадка и экстренной медицинской помощи. Но обошлось. Вволю отсмеявшись, она вытерла кружевным платочком уголки глаз.

– Нет, мой дорогой, нет. Кому я нужна, развалина! Мои внуки тоже не подойдут на эту роль, что бы они о себе ни мнили. Да и никто из магнатов этого не допустит. Площадь моих владений – всего лишь две сотых процента площади земной суши. Прелестный уголок, и только. Я богата, но многие герцоги, не говоря уже о королях, богаче меня. Нет смысла предаваться несбыточным мечтам: никто не поддержит мою кандидатуру, и меньше всего Братство. Оно создавалось не для того, чтобы послужить мне ступенькой или трамплином, – оно создавалось совсем для другой цели…

Герцогиня внезапно замолчала, оборвав речь на полуслове. Зато из-за двери послышался нарастающий шум, как будто там происходила борьба. Донесся гневный женский крик – я узнал его. Тут-то и влетела Джоанна. Бомбой. На ней висели слуги. На середине комнаты вся эта человеческая гирлянда с грохотом обрушилась на пол. Джоанна пискнула и принялась выкрикивать оскорбления придушенным голосом. Ливрейные дворяне тотчас попытались выволочь ее из помещения. Бросая на герцогиню пугливые взгляды, они очень старались производить как можно меньше шума.

Я замахнулся на них костылем. Герцогиня же лишь слегка повернула голову, в одно мгновение оценила ситуацию и негромко молвила:

– Вон.

Никогда не видел такого резкого старта в спринте. Один из слуг не стал тратить время на возврат к двуногости и с дивным проворством выбежал из комнаты на четвереньках. Дверь захлопнулась. Растрепанная, тяжело дышащая Джоанна поднялась на ноги и кинулась было ко мне, но, оглянувшись, замерла на полпути как вкопанная. Наверное, до моей благоверной наконец-то дошло, что она тут не к месту. Герцогиня рассматривала ее с насмешливым любопытством.

– Ну? – с напускной строгостью спросила она. – Что это значит, милочка?

– Моя супруга, – представил я Джоанну, давая ей время справиться с растерянностью, – баронесса Тахоахоа. Что ты здесь делаешь, дорогая, в таком виде? Приведи себя в порядок, перед тобой герцогиня Таврическая.

Произнесенный титул подействовал волшебно. Джоанна хлопнула веками и чуть-чуть не сказала «ой». После чего сотворила перед старушкой некое подобие реверанса. Та, забавляясь, поманила ее рукой.

Джоанна робко приблизилась, и – я глазам своим не поверил – герцогиня протянула ей сухую старческую ладошку. Я даже испугался: не вздумала бы моя жена поцеловать ее! Ложная тревога: Джоанна благоговейно пожала кончики старушечьих пальцев.

– Ваша светлость… – и, потупив взгляд, отступила на шаг.

– Дайте-ка мне вас рассмотреть, милая, – проворковала старая леди, заставив мою супругу вспыхнуть от удовольствия. – Что ж, вашему супругу не откажешь во вкусе. Это должно понравиться. Рост маловат, но искупается некоторой экзотичностью, даже пикантностью… И эта восхитительная настойчивость, эта трогательная преданность мужу! Браво, дорогая. Пусть меня спишут в утиль, если это не понравится всем, от простых дворян до королей. Но с лексиконом надо поработать. – Она уже обращалась ко мне. – Более чем подходящий материал для будущей императрицы, вы не находите, барон? Лучшего, пожалуй, трудно сыскать, не так ли?..

Я понял и онемел. Джоанна еще ничего не понимала, но уже сияла, как люстра в тронном зале. Если до сих пор она и беседовала с герцогинями, то, надо думать, слышала от них одни колкости.

– Ваша светлость? – с трудом выдавил я.

Ее светлость принялась терпеливо разжевывать:

– Что вам непонятно? Вы – идеальная кандидатура. Короли, герцоги и князья изойдут пеной, перессорятся и придут к согласию. Вы – компромисс. Будет даже лучше, если вы в подходящий момент еще раз и притом во всеуслышание откажетесь от дарованного вам баронства. Единственный на Земле простолюдин – это чего-нибудь да стоит. Ваша уникальность сама по себе даст вам преимущество перед другими соискателями… о-о, их будет предостаточно, можете мне поверить. Каждая финансово-промышленная группировка будет проталкивать свою кандидатуру, каждая придворная партия решит, что настал ее час. А победить должны вы. У вас есть и другое важное преимущество: отсутствие шайки алчных родственников, охочих до теплых местечек. Наконец, вас поддержит Братство, и эту гирю на весах уже никто не перевесит. Поэтому императором станете именно вы. Не беспокойтесь, впрягаться в лямку вам не придется, да вы и не готовы. Ответственные решения будут принимать компетентные и надежные люди, ваше же дело – царствовать. Приемы, балы, охота, приятные путешествия, благотворительность, меценатство, любые занятия по вашему выбору, кроме политики… Держу пари, вам понравится. Желаете учиться искусству быть государем – учитесь, вам помогут. Правда, хочу предупредить вас сразу: реальная власть императора будет законодательно ограничена, в отличие от власти сакральной…

В чем, в чем, а в этом-то я не сомневался. Бедняга Рудольф! В планах штукатуров мне предстояло стать куклой на троне при реальной власти… чьей? Наверняка современных воротил, денежных тузов и промышленных магнатов, недовольных тем, что императорская власть ущемляет их, а не конкурентов, и вообще не дает развернуться. Неприятие герцогиней лично Рудольфа, вероятно, дело десятое, а вся интрига в том, что Инфос не собирается менять существующий порядок…

Что я должен был ответить герцогине, когда она, закончив речь, спросила: «Вы согласны?»

Я категорически отрезал:

– Нет.

– Ну-ну. – Вид у старушенции был самый что ни на есть снисходительный. – Не торопитесь с ответом, подумайте. У вас еще есть время поразмыслить. Вы мне нравитесь. Другой бы на вашем месте всплеснул руками: «Все это так неожиданно!..» А вы молодец: нет – и точка. Как раз такой человек и нужен на троне. Взгляните на прочих, возьмите любого и посмотрите на него свежим взглядом – ну что он такое? Из баронов лезет в графы, из графов в князья, локтями пихает, зубы скалит, перед сильными стелется, и орденок ему дай, и поместье… Внутри у него червь, и сам он червь, а думает, что волк. Для чего он, кому нужен? Нет уж, вы соглашайтесь, пожалуйста. Ради общего блага хорошенько подумайте и соглашайтесь…

Я скосил глаза на Джоанну. Она была согласна уже сейчас.