Текст книги "Адмирал Д. Н. Сенявин"

Автор книги: Александр Шапиро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Следует также учесть, что занятие Котора должно было облегчить пополнение личного и корабельного состава русской эскадры. Тотчас после занятия Котора Дмитрий Николаевич установил, что в Которской области имеется «до 5000 преискусных матросов» ⁷ и что многие из них охотно пойдут служить на русские боевые корабли. Таким образом, открывалась возможность преодоления весьма серьезного затруднения, которое должно было возникнуть и возникло перед эскадрой Сенявина тотчас после начала боевых действий. Еще в 1805 году русская Средиземноморская эскадра испытывала острый недостаток в легких судах. Несмотря на приобретение Сенявиным двух бригов в Англию, положение мало улучшилось и в 1806 году. А у бокезцев было около 400 судов,

среди которых имелись вооруженные корабли * и транспорты, не говоря уже о быстроходных судах, вполне пригодных для посыльной службы.

Учтя все эти обстоятельства, командующий определил как наиболее подходящее место для высадки именно Которскую область.

* На вооруженных бокезских кораблях было от 8 до 20 пушек. 8 Зак. 473

ГЛАВА IX

РУССКИЕ В КОТОРЕ

29 января австрийский комендант Котора сообщил населению о предстоящей передаче города и области французам. Сообщение это возмутило бокезцев, и они решили начать 'борьбу. Они обратились за помощью к черногорцам и одновременно направили депутацию к русскому комиссару в Которе Санковскому с просьбой о поддержке и покровительстве России. При этом они настойчиво требовали, чтобы Санковский немедленно связался с Сенявиным.

Обращение населения Которской области к Сенявнну было запечатлено в народной песне:

Сенявин, славный генерале!

Если ты твердо держишься русской веры,

Спеши как можно скорее:

Тебя желают бокезские сербы,

Желают тебя, как сыновья отца.

Составитель песни добавляет, что Сенявин прочел послание

И послал корабли в море,

И полетел в Боку ‘.

В действительности Сенявин выслал к Котору отряд кораблей с войсками еще до того, как до него дошел призыв бокезцев. Но характерно, что, стремясь к приобретению важной которской позиции, командующий разрешил командиру этого отряда капитану 1 ранга Белле высаживаться на берег только по прямому приглашению населения. А до этого Белле должен был ограничиться действиями на коммуникациях противника, чтобы не допу-

стить в Которскую бухту французские суда. В состав отряда Белле были включены линейный корабль «Азия», фрегат «Михаил» и шхуна «Экспедицион», которые были по приказу командующего подготовлены к плаванию и отправлены с корфинского рейда в самом срочном по* рядке. Но только после того как Сенявин узнал о приглашении бокезцев, он приказал Белле немедленно приступить к действиям в Которской области.

Белле начал с овладения находившейся здесь французской корсарской шебекой «Азард» *; 16 февраля семь русских шлюпок под командованием лейтенанта Сытина ** умело использовали ночное время, «большой шквал» и жестокий! град и подошли к «Азарду» на дистанцию абордажного боя. Однако до боя дело не дошло, так как 'внезапное появление русских гребных судов в такую погоду ошеломило -противника, и он «сдался без всякого сопротивления»².

Одновременно в Которскую область вступил двухтысячный черногорский отряд, который вместе с бокезцами обложил крепость Херцегнови (Кастельново). Черногорскими войсками командовал Петр Петрович Негош, который, как мы знаем, был верховным правителем и главой православно!! церкви Черногории. Негош усвоил воинственный дух своего свободолюбивого народа. Лично участвовавший в боях и пробиравшийся вместе со своей паствой по горным кручам с оружием в руках, он мало походил на священнослужителя. И, тем не менее, его авторитет в церковных вопросах признавался не в одной Черногории. Негош был талантливым политическим и военным деятелем и тонким дипломатом. Он был искренним другом России и твердо верил, что лучшие надежды его народа могут осуществиться только с русской помощью. Естественно, что у Белле установился с Негошем полный 'контакт, и действия с самого начала были согласованы.

19 февраля Белле предъявил австрийцам требование о передаче Херцегнови и других крепостей Которской области представителям бокезского народа ³. Белле разъяснил, что, несмотря па отсутствие войны между Россией

•Шебекой на Средиземном море называли разновидность вооруженного судна, имевшего от 14 до 22 пушек.

** Лейтенант Сытин был командиром шхуны «Экспедицион*.

и Австрией, он считает свое требование юридически совершенно оправданным, так как Которскую область нельзя считать больше австрийской территорией, поскольку она уступлена Наполеону и 30 января истек срок се передачи французам. Одновременно Белле гарантировал австрийскому гарнизону полную неприкосновенность и возможность вернуться в Австрию морем.

Направляя свой ультиматум, Белле предоставил австрийским властям два часа для ответа. Однако австрийцы воспользовались тем, что письмо было адресовано не полномочному представителю австрийского двора в Которе Гизлиери, а подчиненным ему комендантам. Чтобы оттянуть время, коменданты ответили Белле, что ему надлежит адресоваться к Гизлиери.

20 февраля ультиматум был направлен вторично, причем на сей раз в качестве адресата был указан Гизлиери, а срок для ответа был сокращен до одного часа. Представитель Австрии ответил, что при создавшихся условиях он вынужден согласиться на требования Белле и признает вполне удовлетворительными данные русскими гарантии.

Но, принимая на словах русский ультиматум, Гизлиери в то же время всячески оттягивал срок его выполнения. Стараясь выгадать каждый день и каждый час, он посылал спешные послания генералу Молитору, торопя французов с прибытием в Котор⁴. Командир русского отряда не знал об этих посланиях. Но он понимал, что медлительность Гизлиери может помешать русским занять которские крепости ранее французов. И когда Белле увидел, что австрийцы, приняв русские условия, не спускают с крепостей свои флаги, он направил Гизлиери новый ультиматум. Белле потребовал, чтобы австрийский флаг был спущен в Херцегмови через 15 минут после получения ультиматума, а в остальных крепостях Которской бухты – в течение суток. После получения ультиматума представитель австрийского двора направился на флагманский корабль Белле, чтобы оттянуть передачу крепостей. Но Белле был неумолим, и Гизлиери должен был послать комендантам приказ о выполнении русских требований ⁵.

Убедившись в том, что его попытки затянуть переговоры до подхода Молитора не дали результата, Гизлиери стал проявлять особую заботу о своем оправдании

Шебека.

в глазах французов и в глазах собственного правительства. Он не без основания полагал, что добровольная сдача будет поставлена ему в вину, и, пытаясь инсценировать «бой с превосходящими русскими силами», попросил, чтобы Белле дал хоть один выстрел по Херцегнови. Однако Белле решительно отказался удовлетворить эту не совсем обычную просьбу, так как все время учитывал, что Россия не находится в состоянии войны с Австрией.

Характерно, что по требованию Белле австрийцы передавали ключи от крепостей не русским офицерам, а представителям местного населения – «капитанам от комунитат». Таким образом, удовлетворялось требование бокезцев, которые еще до прибытия русских кораблей добивались, чтобы австрийцы сдали им ключи. Вместе с тем занятие русскими Которской области осуществлялось в результате просьбы местного населения, желавшего избавиться от австрийской оккупации.

Белле добивался скрупулезного выполнения требования о передаче австрийцами ключей в руки местного населения. Католический каноник доктор Кайович, проживавший в то время в Которской крепости Будве (Бу-дуа), сообщает, что австрийский комендант настаивал на передаче ключей русскому офицеру, однако он натолкнулся на самое решительное противодействие со стороны самих же русских. В конечном счете комендант должен был уступить и сдать Будву нобилям города⁰.

Переговоры с Гизлиери Белле вел в течение дня 20 февраля, а утром 21 февраля 140 русских морских солдат и канониров вышли на берег. Бронсвский рассказывает, что русских осыпали цветами, обнимали и угощали всем лучшим; в течение всего дня не смолкали приветственные ружейные и пушечные салюты; люди оделись в праздничные наряды, а дома и суда бокезцев расцветились флагами⁷.

Приход русских в Котор прочно запечатлелся в сознании народа. Спустя много лет жители славянской Адриатики пели:

Откуда ни возьмись, тут же и король Бонапарт,

Но счастье повезло Сенявнну..

О» занял прежде его Боку...

Свой своему и помощь и слава⁸.*

«Свой своему и помощь и слава» – с этой мыслью черногорцы и бокезцы 'Приветствовали русоких солдат и

матросов и подняли на которских укреплениях андреевский флаг.

Бокезцы отнюдь не собирались превратить свою страну в провинцию Российской империи. Избавляясь от перспективы французской оккупации, они надеялись укрепить и расширить свое самоуправление и свои экономические и политические связи с Черногорией. Сеня-вин, прибывший после изгнания австрийцев в Которскую область, учел эти чаяния бокезского народа. Он решительно отказался от какого бы то ни было вмешательства во внутренние дела области и не допускал нарушения прерогатив органов местного управления. Чтобы население на деле убедилось, что русские пришли к ним как друзья и союзники, Сеиявин полностью освободил его от обложения в пользу России. Бокезские и черногорские военные отряды находились под командованием Петра Не-гоша, а вступление местных жителей в службу на русском флоте осуществлялось на строго добровольных началах. Даже привлечение населения к оборонным работам проводилось органами местного самоуправления, без вмешательства русских офицеров.

Испытывая острый недостаток в деньгах и военных материалах, Сеиявин никогда не отказывал в них своим черногорским и бокезскнм союзникам и друзьям. 3 нюня 1806 -года Сеиявин направил Петру Негошу на удовлетворение его неотложных военных нужд 25 000 испанских талеров, а через две недели приказывает отпустить еще 25 000. Одновременно усиливается снабжение черногорских войск патронами и продовольствием. Русский командующий передавал черногорцам часть трофейных судов, захваченных в совместных с ними боевых действиях⁹.

Понимая, что даже мелкие инциденты могут компрометировать русско-черногорскую дружбу, Сеиявин разбирал их вместе с местными властями.

Через несколько месяцев после изгнания австрийцев из Которской области имели место два случая ранения русских матросов черногорцами, причем в обоих случаях виновники не были обнаружены. Командир фрегата «Михаил» Снаксарев задержал одного черногорца, но он оказался непричастным к делу. Когда об этом узнал Сеиявин, он предписал тотчас же освободить черногорца «и наградить его за невинное наказание так, чтобы он никогда не мог иметь за то претензий». Снаксарев не

придал значения инциденту. Он писал, что по подозрению в ранении военнослужащего «страждут многие важнейшие люди», чем «какой-то черногорец». Но Сснявин не разделял этой точки зрения и потребовал, чтобы командир «Михаила» впредь действовал в подобных случаях осмотрительнее.

Сснявин не допускал и мысли о том, чтобы покушения на русских солдат оставались безнаказанными. Но он знал, что черногорцы сами не станут попустительствовать подобным преступлениям и что им легче отыскать действительных виновников. Поэтому расследование подобных дел он передавал местным властям.

Сенявин решительно пресекал малейшее проявление неуважения к черногорцам и другим балканским славянам и всякое самоуправство по отношению к ним. Командир бокезского судна Цицович не выполнил приказа Снаксарева и не пожелал нести дозорную службу в указанном ему месте. Это было прямым нарушением военной субординации и военных уставов, и Снаксарев должен был заставить Цицовича выполнить свой приказ. Но не обладавший необходимым тактом в отношениях со славянскими союзниками, Сиаксарев прибег к непозволительным мерам и даже нанес Цицовичу оскорбление действием. Сенявин объявил строгий выговор Снаксареву «за непристойные поступки». Одновременно и другим командирам кораблей приказано было обходиться с черногорцами и бокезцами «со всею ласкою и дружелюбием».

1 июля Сенявин приказал командиру «Селафаила» Рожнову наказать подчиненного ему гардемарина за грубость, проявленную в отношениях с местными жителями. Вмешавшись «самопроизвольно» в ссору, возникшую между русским солдатом и несколькими черногорцами, гардемарин «обругал дерзким образом» неизвестных ему лиц, которые оказались представителями высшей черногорской знати. Сенявин пишет, что подобных «непристойных поступков» никогда не могло бы случиться, если бы все командиры «внушали подчиненным своим долг обхождения их с жителями».

Обращаясь к характерному и понятному для офицерской дворянской среды аргументу, адмирал пишет, что необходимо относиться с уважением ко -всем без изъятия черногорцам и бокезцам, «поелику у них по платью

ни знатного дворянина, ни простого человека различить нельзя». ‘Но требование уважения ко всем местным жителям он мотивирует не только боязнью случайно оскорбить какого-либо представителя черногорской знатй. Адмирал несомненно заботился о доверии к России масс населения и стремился создать во всех занятых им славянских землях такую обстановку, при которой «всяк бы отдавал справедливость благородной вежливости военнослужащих, свойственной всем россиянам». Это стремление было продиктовано заботой о чести русского флага, и прежде всего о дружбе с местным населением, на которое -можно опереться в борьбе с врагом. Вот .почему Сенявин говорит о Т01М, что грубость по отношению к местному населению может обесславить «не только все войски, здесь находящиеся, но и целую нацию». Вот почему Сенявин предупреждает, что не будет считаться ни с какими оправданиями при повторении происшествий, подобных только что упомянутому. Вот почему в приказе говорится, что впредь «за подобные дерзости» будет взыскиваться не только с самих нарушителей, «но наиболее и по всей строгости законов с самих господ командующих» ^,0.

Решения, принятые Сенявиным в связи с возникавшими инцидентами, показывают, как близко к сердцу он принимал все, что касалось воинской чести, национального достоинства и русско-балканской дружбы. В то же время следует отметить, что недоразумения между русскими и местным населением возникали редко.

Каноник из Будвы встретил русских недружелюбно. Однако он вынужден был вскоре признать, что «русские никого не обижали и не утесняли. Офицеры были хорошо воспитаны, а солдаты вежливы. Они были снисходительны и совершенно не суровы... Что касается религии, то она была так же свободна, как при прежних правителях... Кто хотел бы сказать что-либо плохое о русских, по крайней -мере о тех, которые были в Будве, заслужил бы имя лживого человека» ¹¹.

ГЛАВА X

ДЕЙСТВИЯ ИА МОРСКИХ СООБЩЕНИЯХ

Тотчас после освобождения Которской области встала задача ее обороны от французов. И Сеиявин решил эту задачу с присущей ему энергией и предусмотрительностью. Уже через пять дней после вступления первых русских отрядов в Херцегнови и Котор он отдает приказ о посылке туда нового отряда войск, артиллерии и провианта и об усилении еще одним линейным кораблем отряда Белле. Он занимается формированием и снабжением черногорских и бокезских воинских отрядов и установлением тесного контакта между ними и русскими войсками.

Для обороны Которской области исключительное значение имели действия русского флота на морских сообщениях французов в Адриатическом море. По крайне неудобным горным дорогам противнику очень трудно было перебрасывать войска в Которскую область и поставлять Далматинской армии артиллерию и снаряды. Местные продовольственные ресурсы, за счет которых эта армия могла снабжаться, были весьма ограниченны: весной 1806 года французы могли выкачивать у населения Далмации провиант лишь для шеститысячной армии. Молитор поэтому был очень заинтересован в бесперебойности морских сообщений между Италией и Далмацией и вдоль далматинского побережья. Сенявину же необходимо было нарушить адриатические сообщения противника.

Выполнение русским флотом этой задачи сильно осложнялось в связи с тем, что французы могли осуществлять каботажное плавание ⁵⁶ и использовать при этом большое количество островов и полуостровов, за которыми удобно было укрываться, и большое количество удобных бухт, в которых всегда можно было отстояться.

Сенявин успешно и с минимальными силами справился с трудной задачей нарушения морских сообщений в Адриатике. Сами французы вынуждены были признать, что одному русскому фрегату с несколькими малыми судами удалось полностью прервать их коммуникации между Северной и Южной Далмацией ⁵⁶. Это было достигнуто в значительной мере благодаря удачному выбору позиции в районе Рагозницы. Тянущаяся вдоль всего побережья Далмации гряда островов в этом месте разрывается. Поэтому здесь легче было обнаружить и настичь неприятельские суда. К тому же русские располагали здесь удобной якорной стоянкой.

Русские корабли были также направлены для активных действий на сообщениях противника в проливы Ка-ламото и Неретлянский, к далматинским островам Корчула, Хвар, Брач, Вис и к Дубровнику и Цавтату. Ряд позиций в узкостях был выбран так, что противник почти не имел возможности проскочить к портам, в которых были сосредоточены его передовые отряды (Ма-карска, Сплит), а также к портам, которые лежали на пути следования французов к Которской бухте (Стон, Дубровник, Цавтат). Русские корабли появлялись н вели борьбу на французских сообщениях у побережья Италии в самой северной части Адриатического моря.

В состав отрядов, действовавших на сообщениях противника <в Адриатическом море, Сенявин включал один – два линейных корабля или фрегата и по нескольку легких (обычно бокезских) и гребных судов. Мощный артиллерийский корабль обеспечивал действия легких судов и сам действовал там, где позволяли глубины. А легкие и гребные суда перехватывали даже неприятельские лодки на мелководье и у самых берегов. Важнейшей особенностью действий на сообщениях была их непрерывность. Командиру «Москвы» капитану 1 ранга Гетцену Сенявин предписал непременно посылать по ио-

чам «разъезды» из вооруженных гребных судов. Такие же ночные «разъезды» предпринимались командирами других кораблей. Сеиявин настойчиво требовал непре-рывного наблюдения и даже при крепких ветрах не разрешал кораблям покидать свои позиции.

Успешность действий на морских сообщениях противника в значительной степени определялась хорошей организацией разведки и особенно дружественной поддержкой местного населения, которое принимало активное участие в наблюдении за движением французских судов. Стоило французам приступить к сосредоточению плавсредств в каком-либо из портов славянской Адриатики, как об этом становилось известно Сенявину. Так, летом 1806 года агентурная разведка сообщила русскому командованию о сосредоточении в порту Сплит свыше пятидесяти судов для переброски войск в Рагу-зинскую республику. Сенявин немедленно приказал командиру действовавшего в Неретляиском проливе отряда капитану 1 ранга Митькову «препятствовать в этом, а при удобном случае атаковать, истреблять и наносить вред везде, где откроется возможность» ².

Этот приказ Сенявина интересен потому, что он показывает, что русский командующий не ограничивал действия на сообщениях перехватом судов на переходе морем, а ориентировал своих подчиненных на удары по плавсредствам и в портах погрузки и выгрузки «везде, где откроется возможность».

Умелый выбор позиций, хорошая организация разведки и непрерывность действий, использование легких парусных и гребных судов во взаимодействии с крупными кораблями, стремление и готовность в любой момент атаковать противника обеспечили эффективность действий русского флота на сообщениях в Адриатике. В то время как русские войска и черногорцы укрепляли сухопутные границы Которской области, флот также внес ценный вклад в-дело ее обороны.

Развертывая активные действия на морских сообщениях противника, Сенявин -проявлял в то же время заботу об обеспечении своих сообщений и о защите судоходства жителей Которской области, отдавшихся подпо-

кровительство России. Учитывая огромное значение, которое имела для них морская торговля, русский командующий сразу же после изгнания австрийцев из Котора приказал Белле заняться формированием конвоев и обеспечить безопасность их перехода как в порты Адриатического моря, так и в Константинополь³.

В зависимости от обстановки Сенявин выделял для эскортирования бокезских судов боевые корабли различных классов, вплоть до линейных. Так, он принял во внимание, что в северной части Адриатики французы располагают морскими силами, против которых один или два легких корабля могут оказаться бессильными, и выделил для сопровождения направлявшихся в Триест бокезских судов линейный корабль «Елену». В апреле 1806 года «Елена» успешно выполнила эту задачу и приступила затем к действиям на коммуникациях противника, связывающих Венецию с Истрией. Вместе с присоединившимся к ней фрегатом «Вепус» она в короткое время захватила значительное количество неприятельских судов и ценные грузы.

Эти действия вызвали сильное раздражение у Наполеона, и он потребовал, чтобы австрийцы закрыли для русских, а заодно и для английских боевых кораблей и судов свои порты. Таким образом император французов рассчитывал заставить эскадру Сенявина отказаться от действий в Северной Адриатике, а также прервать кратчайшую линию связи между Котором и Петербургом. Свои требования Наполеон сопровождал всяческими угрозами, и австрийское правительство вынуждено было ему уступить.

Правда, Наполеону не удалось обеспечить безопасность своих сообщений в Северной Адриатике. По свидетельству Броневского, русские корабли стали даже действовать более систематически, так как они сейчас не заходили в нейтральный триестинский порт н все время оставались в -море у берегов противника. Но морской торговле жителей Которской области австрийский запрет причинил тяжелый урон. А значительное количество находившихся в Триесте бокезских судов оказалось в чрезвычайно трудном и опасном положении. После того как требование Наполеона было принято австрийцами, губернатор Триеста объявил, что все суда под рос-

снйским флагом, которые в течение шести дней не покинут порт, будут задержаны. Эта угроза непосредственно касалась бокезских судов, так как со времени вступления отряда Белле в Которскую область они ходили под российским флагом. Около пятидесяти бокез^ скнх судов, находившихся в Триесте, не могли подготовиться к выходу в течение срока, назначенного губернатором, и командир «Елены» Быченский решил срочно доложить о происходящих событиях Сенявину.

Получив рапорт Бычеиского, Сенявин отправился 13 мая к Триесту. Кроме флагманского корабля «Села-фаил», он всл с собой линейные корабли «Москва» и «Петр» и один фрегат. 20 мая русские корабли прибыли па триестинский рейд и стали на якорь перед береговыми батареями. С адмиральского корабля был поднят сигнал завести шпрннг ⁵⁷ и приготовиться к бою. Австрийский военный комендант Цах поспешил поздравить Се-нявина с прибытием и одновременно напомнил, что русским кораблям не разрешен заход в австрийские порты. Цах предлагал Сенявину отойти от берега на дистанцию пушечного выстрела. «Стреляйте, – ответил адмирал, – я увижу, где ваши ядра лягут и где мне должно стать».

В ходе завязавшихся переговоров австрийцы уверяли, что у самого Триеста стоит двадцатптыснчный французский корпус, угрожающий захватом города, если Сеия-вин немедленно не удалится. Австрийцы вячески доказывали, что насильственные действия, к которым собирается прибегнуть Сенявин, «неугодны императору Александру». При этом делались намеки на ответственность, которой подвергнется адмирал, создавая прецедент для захвата французами Триеста. Дмитрий Николаевич и сам понимал, какое ответственное решение ему предстоит принять. И все же он заявил Цаху: «Если час спустя не возвращены будут суда, вами задержанные, то силою возьму нс только свои, но и все ваши, сколько их есть в гавани и в море. Уверяю вас, что 20 000 французов не защитят Триеста. Надеюсь однако ж, что через час мы

будем друзьями. Я только и прошу, чтобы не было и малейшего вида, к оскорблению чести Российского флага клонящегося» ⁴.

Когда истекал срок ультиматума и русские корабли только ждали сигнала, чтобы обрушить огонь на батареи противника, на набережной раздались возгласы «угоа 1» и на задержанных австрийцами судах вновь взвились российские флаги.

ГЛАВА XI

ДАЛМАТИНСКИЙ ПЛАН

Не ограничиваясь обороной Которской области, действиями на морских сообщениях противника и защитой своих морских сообщений, Сенявин разработал смелый план изгнания французов из Далмации и овладения новыми стратегическими позициями в западной части Балканского полуострова.

План этот не был утопией. Он базировался на хорошем знании обстановки и, в частности, на реальной оценке сил противника. В Которе Сенявину удалось вы-* яснить, что численность французских войск в Далмации составляет всего около 6000 человек*, а на далматинских островах французские гарнизоны совсем не велики. В то же время русские сухопутные силы на театре превышали 12 000 человек. Сенявин узнал и о том, что жители Далмации с нетерпением ждут помощи русских, чтобы поднять восстание против французских оккупантов. После освобождения Которской области и присоединения черногорских войск можно было выделить как сухопутные, так и морские силы для эффективной помощи далматинцам.

Изгнание французов из Далмации должно было самым серьезным образом повлиять на политическую и стратегическую обстановку в Юго-Восточной Европе. Отбросив Наполеона от границ Турции, русские вооруженные силы помешали бы ему осуществлять враждебную России политику на Балканах².

Собрав в Которе педостававшие ему данные обстановки, Сенявин разработал план действий в Далмации

и тотчас же приступил -к его реализации. 16 марта он прибыл в Котор, а уже 22 марта дал предписание Белле со всеми кораблями отряда отправиться к острову Кор-чула (Курцоло) и овладеть этим и другими далматинскими островами.

Затем Сенявин намеревался дождаться подкреплений с Корфу и высадить войска на побережье Далмации для совместной с далматинцами борьбы против французов. Если далматинцы с «матерого берега» обратятся за помощью до прибытия подкреплений, писал Сенявин в своем ордере Белле, «будте весьма осторожны зделать ваше согласие и, освобождая их, не зделать тем боль-шаго вреда им же»³. Сенявин не допускал легкомысленного отношения к восстанию далматинцев против Наполеона и боялся скомпрометировать их доверие к России. Если бы силы русских, пришедших для помощи восставшим, оказались недостаточными, пострадали бы далматинские друзья России н чрезвычайно затруднилась бы последующая борьба с Наполеоном в этом районе. Поэтому Сенявин предписывал Белле соблюдать максимальную осторожность при решении вопроса о высадке на далматинское побережье. В то же время он требовал, чтобы Белле действовал с максимальной активностью и смелостью, если решение уже будет им принято. «В таком случае, – писал адмирал, – помогайте им (далматинцам. – А. Ш.) всеми силами и старайтесь поражать неприятеля во всех пределах их владений».

В состав отряда Белле входили линейные корабли «Азия», «Елена» и «Ярослав», фрегаты «Венус» и «Михаил», бриг «Летун», шебека «Азард» и шхуна «Экспеди-цион». Для развертывания боевых действии на побережье Сенявин решил направить два—три батальона егерей и некоторое количество черногорцев⁴.

Окрыленный планами и надеждами на скорое изгнание французов из Далмации, Сенявин прибыл из Котора на Корфу и получил здесь царский приказ об уходе со всеми военными кораблями и транспортными судами в черноморские порты. Мы уже знаем, что приказ этот был дан царем еще 14 декабря 1805 года. Но в руки Сенявина он попал лишь 27 марта 1806 года, то есть через три с лишним месяца после подписания.

В рапорте Чичагову Сенявин пишет, что царское повеление «повергло его в великое недоумение. Адмирал по-

9 Ззк. 473

129

лагал, что «обстоятельства сего края требовали Непременного пребывания здесь хотя бы части военных судов». Иначе Наполеон жестоко расправится с черногорцами и которцами, которые только что приняли русское покровительство и продемонстрировали самую искреннюю дружбу к России. И Дмитрий Николаевич напряженно ищет аргументов, которыми можно было бы обосновать невыполнение царского приказа.

К счастью, вслед за прибытием царского приказа от 14 декабря 1805 года на Корфу был доставлен царский рескрипт, подписанный 3 февраля 1806 года и отменявший приказ о возвращении сухопутных войск в Россию. Мы уже знаем, что этот рескрипт отличался непоследовательностью и не оставлял эскадру Сенявина в Средиземном море. Однако Дмитрий Николаевич использовал его для оправдания своего нарушения декабрьского царского приказа. В письме к министру иностранных дел Чарторижскому он писал, что счел себя вправе отложить возвращение в черноморские порты до получения нового повеления из Петербурга⁵. По справедливому замечанию академика Е. В. Тарле, Дмитрий Николаевич положил «высочайшее» повеление под сукно... Он даже никому не сказал ничего про повеление Александра, чтобы не тревожить напрасно население.

Но свои военные планы Дмитрию Николаевичу пришлось изменить. Начинать крупные наступательные действия и вовлекать в них местное славянское население, не зная, оставит ли царь русскую эскадру в Адриатике, Сенявин не мог. Поэтому он на время отказался от выполнения задачи полного изгнания французов из Далмации. Егерские батальоны и черногорцы, которых командующий собирался туда направить, не были посланы. А Белле, которому за пять дней до прибытия царского приказа дано было разрешение начинать по просьбе далматинцев и при благоприятной обстановке борьбу «за матерый берег» Далмации, сейчас получил предписание «на несколько времени приостановиться». В то же время Белле должен был «во всей точности» выполнять старые предписания об изгнании французов с Корчулы и других далматинских островов °.

Сенявин считал необходимым занять острова, пока они были слабо укреплены и имели небольшие гарни-

зоны. Занятие островов командующий рассматривал как частные действия, не требовавшие больших сил и не связанные с массовым вовлечением в борьбу далматинцев, которые в подавляющем большинстве проживали на континенте. В случае, если бы в дальнейшем удалось развернуть крупные боевые действия по изгнанию войск противника из Далмации, Корчула, Хвар (Лезина), Врач (Браццо) и другие острова, расположенные вдоль побережья и в непосредственной близости к нему, могли бы сыграть немалую -роль. Сейчас же овладение островами представляло существенное значение для организации эффективной блокады занятой противником территории Далмации и для обороны Которской области. Владея островами Корчула, Хвар, Брач, русские вооруженные силы могли держать противника под постоянной угрозой удара с тыла. Вот почему командующий, даже получив приказ возвращаться в Россию, оставил в силе свое прежнее решение об овладении Корчулой и соседними островами.