Текст книги "Адмирал Д. Н. Сенявин"

Автор книги: Александр Шапиро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

В результате создания 'в 1798 году антифранцузской коалиции Ушаков, который еще недавно был грозой турецкого флота, возглавил соединенную русско-турецкую эскадру, направленную освобождать от французов Ионические острова.

Расположенные близ юго-западных берегов Балканского полуострова Ионические острова составляют как бы продолжение горных хребтов Греции, частично опустившихся в море. Кое-где на островах поднимаются горные кряжи, а вдоль побережья тут и там тянутся плодородные равнины с плантациями оливковых деревьев, апельсинов, лимонов, винограда, миндаля. Подходя к островам, Сенявин и другие русские офицеры наслаждались видом поросших вечнозеленой растительностью склонов гор и вспоминали связанные о Ионическими островами мифы древних греков. Само название Ионического моря, темноголубые воды которого пересекала эскадра, мифическое сказание связывало с именем возлюбленной Зевса красавицы Ио. Остров Цериго греки считали родиной богини любви и красоты Венеры. Острова Заите, Мавры, Корфу⁴² часто упоминались в Илиаде и Одиссее и в произведениях древнегреческих п римских историков.

Чувство симпатии к народу, создавшему бессмертные творения мировой литературы и искусства, еще более усиливалось благодаря восторженной встрече, которую значительная часть греческого населения оказывала русским морякам. Жители Ионических островов не раз испытывали тягости иноземного завоевания. Острова захватывались турками и итальянцами и в течение трех столетий удерживались Венецией. Установленная после падения Венецианской республики французская оккупация была особенно тягостна для населения. Высокие подати, введенные оккупантами, серьезно ослабили позиции про-французской партии па Ионических островах и способствовали ее изоляции от большей части жителей, все свои надежды возлагавших тогда на помощь России.

После того как французы были изгнаны из южной части Ионического архипелага, Ушаков поручил Сеня-вину освободить остров Св. Мавры и выделил с этой целью два линейных корабля, два фрегата и отряд десантных войск (один линейный корабль, один фрегат и большая часть десантных войск были выделены из состава русских вооруженных сил, остальные – из турецких) ⁴³.

Остров Св. Мавры ближе других Ионических островов подходит к материку и отделяется от него узким мелководным проливом. Примыкающая «к острову территория материковой Греции входила в состав Оттоманской империи и была подчинена свирепому мучителю греческого народа Али-паше янинскому. Характерной чертой политического строя тогдашней Турции было слабое подчинение местных правителей центральной власти. Местные паши часто проявляли полную независимость не только в области внутренней, но и в области внешней политики. Правитель Албании и Эпира Али-паша янпнекий особенно выделялся в этом отношении. Будучи формально подвластен константинопольскому двору, Али-паша мало считался с его приказами и даже не стеснялся открыто высказывать «благочестивые пожелания», чтобы аллах сократил жизнь султана. Стремясь к распространению своего владычества на Ионические острова, Али-паша пел сепаратные переговоры с французами, хотя он отлично знал, что Турция находится с ними в состоянии войны.

Алн-паша стремился занять остров Св. Мавры до появления объединенной русско-турецкой эскадры и предложил французам 30 000 червонцев, если они уступят ему этот остров. А чтобы привлечь на свою сторону местных старшин, он дал им обещание сохранить в неприкосновенности ранее установленные законы и порядок управления. Он обещал не покушаться на прерогативы православной церкви и на имущество жителей и клялся, что не будет облагать их податями и грабить. Но мавриоты не верили уверениям кровавого палача Али и с мучительной тревогой и страхом ждали появления на острове его войска. . .

Сенявин упредил Али-пашу и был встречен населением как желанный друг и освободитель. Он заверил старшин, что остров будет освобожден силами находящегося под его командованием отряда без всякого участия Али. Чтобы янинский деспот не смел даже помышлять о покупке у французов Мавры, он предложил поднять на острове русский и турецкий флаги.

При приближении отряда Сенявииа французы очистили почти всю территорию острова и закрепились в хорошо защищенной крепости. Сенявин прежде всего выслал фрегат в пролив, отделяющий остров Св. Мавры от Корфу, чтобы лишить противника возможности бежать, а затем высадил свои войска. Французский гарнизон насчитывал около 550 человек, а русско-турецкий отряд – 674 человека. Русскую артиллерию приходилось тащить по едва проходимым тропинкам и устанавливать под огнем противника. И все же батареи были подготовлены в течение нескольких дней и приступили к энергичному обстрелу крепости.

Чтобы крепость можно было обстреливать с нескольких направлений, Сенявин соорудил одну из батарей на материковом берегу, подвластном Али-паше. При этом он не встретил со стороны янинского феодала никакого противодействия. Более того, Али-паша предложил Сенявину вооруженное содействие в борьбе против гарнизона крепости. Сенявин, конечно, учитывал, что наступление на хорошо укрепленные позиции французов при почти равных с ними силах дело крайне трудное. Но он все же вежливо отклонил предложение янинского феодала, так как понимал мотивы, которыми оно продиктовано. Али-паша надеялся, что после изгнания французов русские войска не задержатся на острове, и тогда он сможет прибрать его к своим рукам. Но эти расчеты Али-лаши так же провалились, как и его переговоры о покупке Мавры у французов.

Отвергая помощь Али-паши, Сенявин в то же время обратился за помощью ⁴⁴к населению острова. И жители охотно откликнулись на призыв Сенявина вооружиться и оказать русскому десанту содействие. В течение каких-нибудь восьми—десяти дней на помощь отряду прибыло 800 человек, использованных Сенявиным главным образом для демонстративных действий («для виду неприятелю») .

Прибывший на остров Св. Мавры через несколько дней после начала осады Ушаков одобрил действия Сенявина. Он отметил, что для батарей были избраны «удобные места», а пальба производилась «весьма исправно». Особенно успешно действовали единороги. На глазах Ушакова в самой середине крепости взорвалось несколько выпущенных из них бомб ⁴⁴. Ушаков неоднократно предписывал Сенявину избегать по возможности большого кровопролития и разрешил ему вести с начальником гарнизона переговоры о добровольной сдаче. Сенявин сделал французам соответствующее предложение. Но начальник гарнизона ответил категорическим отказом, заявив, что у него в крепости всего достаточно и он не видит никакой «надобности делать переговоры». Через три дня. когда Сенявин закончил установку батарей и усилил огонь по крепости, начальник гарнизона согласился на переговоры о сдаче крепости, но потребовал при этом, чтобы весь личный состав был доставлен на родину за счет России. Сенявин отверг эти предложения, как чрез-мерные. Когда парламентеры ушли, турецкий офицер выразил удивление по поводу того, что Сенявин не согласился на предложения французов.

«Соглашайся, – оказал турок, – они выйдут из крепости ничего не подозревая, а я велю моим подчиненным отрезать им головы». – «Это будет варварство», – с негодованием возразил Дмитрий Николаевич. «Нет, – ответил турецкий офицер,—это будет обыкновенная военная хитрость».

Сенязину нужно было проявить большую твердость и гибкость, чтобы удержать полурегулярные войска своих союзников от подобных «военных хитростей» и от нанесения обид местному населению.

Убедившись в том, что русский командир отвергает их предложения, французы произвели вылазку с целью захвата ближайшей к крепости батареи. Но вылазка эта не увенчалась успехом. Русские артиллеристы с близкого расстояния обстреляли противника картечью и обратили в бегство. Тогда начальник осажденного гарнизона крепости вновь выслал парламентеров. Сейчас он уже готов был очистить крепость, если личному составу разрешено будет вернуться на родину, хотя бы на свои собственные средства. Сенявин отверг и это предложение, усилил огонь по крепости и предупредил, что в случае дальнейшего промедления французам «нечего ожидать пощады».

Потеряв в течение двух недель около 15 процентов солдат и офицеров (убитыми и ранеными) и видя, что ему неоткуда ждать помощи, так как русский флот господствует в Ионическом море, французский начальник решил капитулировать. При этом ему и другим защитникам крепости пришлось расстаться с мыслью о немедленном возвращении на родину и удовольствоваться содержанием в плену «в добром порядке» и «без утеснения».

2 ноября акт о сдаче крепости был подписан, и 46 офицеров и 465 солдат сложили оружие. Сенявин захватил 57 пушек, более 500 бомб, свыше 10 000 ядер, 159 пудов пороху и значительное количество провианта, в котором уже испытывала недостаток эскадра Ушакова. Победа была достигнута малой кровью: отряд Сенявина потерял убитыми всего двух и ранеными десять человек.

Действия отряда и его начальника были высоко оценены Ушаковым. В своем рапорте Павлу I он отметил, что, принуждая боем крепость к сдаче, Сенявин «употребил все возможные способы и распоряжения» и проявил «отличное искусство и неустрашимую храбрость».

Участник похода Егор Метакса писал в связи с освобождением острова Св. Мавры: «Искусство командовать со славою есть, конечно, отличное достоинство в начальнике. Но привлекать сердца подчиненных, возбуждать послушание в союзниках, заслуживать уважение самих неприятелей – все сие есть дар особенный, украшающий малое число отборных полководцев. Все те, которые служили под начальством Дмитрия Николаевича Сенявина, знают, сколь он сильно даром сим обладает» ¹.

По приказанию Ушакова Сенявин вывез пленных с Мавры, организовал оборону и самоуправление острова и направился после этого со своим отрядом к острову Корфу.

Из всей группы Ионических островов Корфу имел наибольшее значение. Он издавна считался ключом к Адриатическому морю и воротами на Балканский полуостров. Толстые гранитные стены крепости, высеченные в скалах казематы и бастионы, пороховые погреба, магазины и ходы сообщения в скалах, острова Видо и Лазаретто, прикрывавшие крепость со стороны моря, – все это превращало Корфу б одну из лучших крепостей мира и создало ей репутацию совершенной неприступности. Крепость защищал трехтысячный гарнизон, имевший 636 орудий и запасы пороха, пушечных ядер и продовольствия больше чем на пол года. В обороне крепости принимали участие два линейных корабля, фрегат и десять мелких судов.

Установив блокаду Корфу, Ушаков расположил отряд под -командованием Сенявина у южной части острова, включив в этот отряд два линейных корабля, пять фрегатов и четыре легких судна. Ушаков все время помогал Сенявину, советовал, как наиболее целесообразно расположить блокадные силы, требовал настойчивой подготовки к предстоящей атаке Корфу.

Как и крепость Мавры, корфинские крепости были блокированы как с моря, так и с суши и обстреливались батареями, построенными в нескольких пунктах острова. Для штурма Корфу с суши у Ушакова было явно недо-статочно сухопутных сил, и он решил нанести главный удар со стороны моря. После трех с половиной месяцев осады Ушаков предпринял 18 февраля 1799 года штурм сильно укрепленного острова Видо. Поднятие русского флага на этом острове послужило сигналом для решительной комбинированной атаки Корфу с моря и с суши. Линейный корабль «Петр», которым командовал Сепявии, и входивший в состав сенявинского блокадного отряда фрегат «Навархия» ⁴⁵ обстреливали одну из батарей острова Видо. Кроме того, они мешали бегству гарнизона Видо на Корфу. Когда Видо был взят, они обстреляли корфинскую крепость, французский линейный корабль и фрегат. Оценивая действия «Петра» .и «Навархин», Ушаков писал, что «во всех случаях они оказали себя неустрашимо храбрыми» ².

Осуществленный под руководством Ушакова бой за Корфу закончился полным успехом и ознаменовал новое крупное достижение передовой морской тактики. Решение наносить главный удар по первоклассной приморской крепости со стороны моря вполне соответствовало обстановке (недостаточное количество русских сухопутных войск и ненадежность турецких). Но это решение противоречило установившимся взглядам, согласно которым дуэль между деревянными, подверженными качке кораблями и укрытыми камнем береговыми батареями не сулит флоту ничего хорошего. Прочно установившаяся точка зрения получила отражение в приписываемой Наполеону фразе: «Я предпочитаю одну пушку на берегу десяти пушкам на корабле». Она отражалась и на действиях английского флота под командов-анием Нельсона против Мальты. Нельсон ограничивался блокадой, не решаясь на штурм Мальты. Ушаков же доказал, что при правильной оценке обстановки и хорошей подготовке и организации боя нанесение удара по «приморской крепости со стороны моря может привести к успешным результатам.

В бою за Корфу было достигнуто взаимодействие сухопутных и морских сил. Особенно четким было

Сражение у Корфу 1799 г.

С ка/тшы художника Печатана, хранящейся в Центральном Военно-морском мулее

взаимодействие корабельной артиллерии с десантом. Характерно, что в инструкции, которую Ушаков дал перед боем командирам кораблей, было сказано, что корабельной артиллерии надлежит «стараться очистить потребные места на берегах для десанта» ³.

В период борьбы за Ионические острова Сепянин выступает как соратник Ушакова, хотя не перестает у него учиться. В руководимых Ушаковым боях за Корфу Дмитрии Николаевич на практике освоил новые методы штурма приморских крепостей и приобрел опыт блокадных действий. Присматриваясь к распоряжениям своего начальника, Сенявин находил в них образцы дипломатического такта и заботливого отношения к нуждам местного населения. Наконец, нельзя забывать, что, действуя в составе эскадры Ушакова на Ионическом архипелаге и в Италии, Сенявин получил возможность хорошо изучить особенности Средиземноморского театра.

После возвращения с Средиземного моря Дмитрий Николаевич получил в 1800 году чин генерал-майора и должность капитана Херсонского порта ⁴⁶, затем был переаттестован в контр-адмиралы и переведен в Севастополь, а в 1804 году был назначен командиром Ревель-ского порта. Адмирал Сенявин расстается с Черноморским флотом, на котором прослужил 22 года и вырос из ученика в замечательного мастера военно-морского дела.

Бедность сохранившегося документального материала не позволяет сколько-нибудь полно охарактеризовать деятельность Сенявина в качестве командира Ревельского порта. Поэтому придется ограничиться лишь несколькими деталями.

Ревельский порт и портовые сооружения находились вто время в запущенном состоянии. По смете, составленной в 1804 году, на исправление старых и строительство новых портовых сооружений в Ревеле необходимо было 350 000 рублей. Но рассчитывать на получение такой суммы не приходилось. Поэтому Сенявин мог осуществить только самые важные и неотложные мероприятия по приведению Ревельского порта в порядок. Были отремонтированы маяки, построены деревянные помещения для кузницы, столярной и блоковых мастерских, произве-деиы некоторые другие строительные и ремонтные работы.

Для личной характеристики Дмитрия Николаевича стоит отметить, что комиссия, обследовавшая в 1805 году состояние Ревельского порта, констатировала значительные улучшения в состоянии портовых сооружений и в то же время обратила внимание на чрезвычайную запущенность дома, который занимал сам Сенявин. Отведенный командиру порта дом, по отзывам комиссии, «требовал великих починок в потолках, печах, окнах и других частях» ⁴. Этот отзыв показывает, насколько Сенявин поступался личными интересами, выдвигая на первый план интересы службы.

На посту командира Ревельского порта Дмитрий Николаевич оставался недолго. В 1805 году он покидает родные берега и отправляется в экспедицию, которая выросла в главное дело его жизни и выдвинула его в число величайших флотоводцев России.

КОМАНДУЮЩИЙ РУССКИМИ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ НА СРЕДИЗЕМНОМОРСКОМ ТЕАТРЕ

Международные отношения в начале XIX века развивались под знаком все возраставшей французской агрессии. Осуществляя прямые захваты и создавая марионеточные государства, буржуазная Франция распространяла свое владычество па районы, в которых была заинтересована царская Россия. Новые захваты Франции не только затрудняли осуществление агрессивных замыслов царизма, но создавали прямую угрозу безопасности русской торговли и русских границ. В сентябре 1801 года, когда был подписан Парижский мир ⁴⁷ между Россией и Францией, Бонапарт не скупился на миролюбивые заверения. Но не успели еще просохнуть чернила на мирном договоре, как Франция предприняла новые захваты в бассейне Средиземного моря и за его пределами.

В июне 1803 года французы захватили Ганновер в Северной Германии и приблизились, таким образом, к берегам Балтийского моря и к датским проливам, через которые осуществлялась русская торговля. Вслед за тем Бонапарт возобновил агрессию в Южной Италии. Лишь в 1802 году в результате длительных переговоров царскому правительству удалось добиться очищения Отрант-ского полуострова от французов, а в июле 1803 года войска Бонапарта вновь заняли эту территорию. В результате опасность французского вторжения на Ионические острова и Балканский полуостров резко возросла.

Новые захваты в Центральной Германии и Южной Италии, названные русским министром иностранных дел Чарторижским «пагубоносными происшествиями», резко ухудшили отношения между Россией и Францией и ускорили сколачивание третьей аитифрапцузской коалиции, в которую пошли Россия, Австрия, Англия, Швеция и Неаполитанское королевство. В конце 1803 года начинаются усиленные приготовления к войне. Наряду с сосредоточением сил на северо-западных и юго-западных границах империи, царское правительство перебрасывает войска и корабли в Ионический архипелаг. Вели в середине 1803 года там было всего 1200 человек сухопутных войск, то через полтора года их численность возросла до 8000. А к единственному находившемуся у Корфу в 1803 году фрегату «Назарет» присоединились линейные корабли и фрегаты, прибывшие из черноморских и балтийских портов.

В 1804 году царское правительство предъявило Франции решительное требование соблюдать условия Парижского договора, вывести войска с Отрантского полуострова н установить демаркационную линию, дальше которой ее войска не будут продвигаться в Ганновере. Бонапарт, который в это время превратил себя из первого консула Французской республики в императора французов, отверг это требование. А в мае 1805 года он осуществил новый акт агрессии, объявив о присоединении к Франции Генуэзской республики.

Лев Толстой, до деталей изучивший настроения различных классов русского общества начала XIX века и, в частности настроения правительственной верхушки, не случайно начал свою гениальную эпопею «Война и мир» именно с этого момента. Толстой заставляет чиновного князя Василия дать такую оценку присоединения Генуи: «Бонапарт сжег свои корабли, и мы, кажется, готовы сжечь наши». Действительно, к лету 1805 года русское правительство принимает решение об открытии военных действий против Франции в самом ближайшем будущем.

В то же время было принято решение об отправке дивизии кораблей Балтийского флота на Средиземное море. 5 июля с этой целью Александр I приказал подготовить в Кронштадте семпдесятнчетырехпушечные корабли «Москва», «Петр» и «Ярослав» и двадцатичетырех⁴⁸ пушечный фрегат «Кильдюйн». А 19 июля он приказал готовить к отправке в Средиземное море еще два балтийских корабля: «Селафаил» (74 пушки) и «Уриил» (80 пушек) ⁴⁸. Главной задачей вновь отправленной дивизии и других русских морских сил на Средиземном море была защита созданной на Ионическом архипелаге Республики семи островов ⁴⁸ и недопущение «неприятеля приблизиться к Морее и к владениям греческим и турецким».

Командующим русскими силами на Средиземном море был назначен Дмитрий Николаевич Сенявин. Сначала на этот пост претендовал заместитель морского министра и фактический управляющий министерством П. В. Чичагов. Он намеревался (Перебросить на Средиземное море почти все исправные корабли Балтийского флота, а этого никак нельзя было допустить, учитывая реальную возможность появления на Балтике флота Франции или ее сателлитов. Когда же численность кораблей, отправляемых на Средиземное море, была сокращена, у Чичагова пропал интерес к экспедиции, и он решил выдвинуть вместо своей кандидатуры кандидатуру другого адмирала.

Чичагов широко был известен как убежденный англоман. Из русских адмиралов и офицеров он вряд ли кого-либо ценил, кроме своего отца и самого себя. А так как Чичагова-отца давно уже -не было «в живых, а Чичагов-сын решил задержаться в Петербурге, он не нашел среди русских моряков никого, кто вполне отвечал бы требованиям, предъявляемым к командующему Средиземно-морским флотом.

Под начальством Чичагова служили выдающиеся моряки, стяжавшие себе мировую славу во время русско-турецкой войны 1787—1791 гг. и экспедиции 1798– 1800 гг. Но руководитель морского министерства не признавал могучего дарования Федора Федоровича Ушакова и таланта его соратников и учеников. О лучшем из ушаковских учеников – Дмитрии Николаевиче Сенявиие – Чичагов отзывался с пренебрежением. Характеризуя Сенявина, товарищ морского министра даже не признает его хорошим моряком, а лишь упоминает, что тот «пользуется репутацией хорошего моряка». Сенявин – русский и из хорошей фамилии, добавляет Чичагов, «а это все, что нужно, чтобы допустить его к подобному командованию» ². В этой фразе нетрудно заметить явную иронию по адресу тех, кто стремится выдвигать русских офицеров. Она лишний раз доказывает правоту современников, обвинявших Чичагова в предпочтении, которое он отдавал англичанам перед самыми талантливыми русскими моряками.

Трудно сказать, возникал ли в правительственных сферах вопрос о назначении командующим Средиземно-морской эскадрой Ушакова. Возраст великого русского флотоводца, так блестяще сражавшегося с французами на Средиземном море в предшествующую войну, не мог препятствовать такому назначению. Полный творческих сил и энергии, адмирал был еще в самом начале александровского царствования оттерт и не пользовался признанием в придворных кругах. Максимум, на что мог пойти Александр – это выслушать, кого Ушаков считает наиболее подходящим кандидатом на роль преемника и продолжателя своих воинских дел в Средиземном море. Историк Бантыш-Каменский приводит рассказ о посылке царем специального посланца для обсуждения с Ушаковым этого вопроса. «Я не люблю, не терплю Сенявина, – ответил Ушаков, – но если бы зависело от меня, то избрал к тому одного его» ³.

Мы уже видели, что, несмотря на чувство личного нерасположения, которое испытывал Ушаков по отношению к Сенявину, он очень высоко ценил сенявинскин ум и воинское мастерство. Аттестации, которые Ушаков давал Сенявину, являются образцом справедливого отношения начальника к подчиненному – отношения, определяющегося не чувством личной дружбы или вражды к нему, а точной оценкой его деловых качеств. Приведенный Бантыш-Каменским отзыв Ушакова о кандидатуре Сенявина ка пост командующего Средиземноморской эскадрой можно считать вполне правдоподобным, так как он отражает подлинные взгляды великого адмирала.

Несмотря на сравнительно молодой для адмирала возраст (Дмитрию Николаевичу было в 1805 году 42 года), он накопил уже большой опыт и сложился как военачальник и флотоводец. И если Чичагов еще в 1805 году не был уверен в том, что Сеиявин справится с делом руководства Средиземноморской эскадрон, то это говорит лишь о его неумении разбираться в своих подчиненных.

Как далеко простиралась эта недооценка Чичаговым Сенявина, можно судить по инструкции командующему Средиземноморской эскадрой. В ней Чичагов, который сам никогда не воевал у Корфу, уведомлял Сенявина, участвовавшего в его штурме, о том, что этот остров – главный из Ионических островов и имеет «выгоднейшее положение», о том, что «он почитался в числе неприступных», и о том, что остров Видо «удобен для защиты входа па корфннский рейд» ⁴. Это были истины, известные любому ушаковскому матросу, и было по меньшей мере смешно повторять их в инструкции Сеня вину. Несмотря на скептическое отношение Чичагова к кандидатуре Сенявина, Дмитрий Николаевич все же был назначен командующим, и в конце июля 1805 года прибыл в Кронштадт и принял дивизию. При назначении он получил очередной чин вице-адмирала.

На подготовке дивизии самым неблагоприятным образом сказалась бюрократическая волокита и неповоротливость флотских чиновников. Уже через неделю после первого царского указа о подготовке экспедиции Чичагов писал командиру Кронштадтского порта, что необходимо спешить, «дабы йе упустить удобного времени». Приближалась осень. Л осенние штормы угрожали дивизии бедствиями, и можно было даже опасаться ее задержки на зиму в английских портах. Кроме того, военные действия должны были начаться в самом близком будущем, а переход вблизи берегов Франции безопаснее было, конечно, совершить до открытого объявления войны. Русское правительство ждало и готовило войну в течение многих месяцев. Но когда в Кронштадт пришел приказ об отправке кораблей в Средиземное море, оказалось, что они не обеспечены парусами, такелажем и даже артиллерией. Когда срок подготовки дивизии уже истек, управляющий исполнительной экспедицией Адмиралтейств-коллегии контр-адмирал Мясоедов уведомил Чичагова, что такелаж на корабли Сенявина будет готов не прежде чем через два месяца. Легко себе представить, как глава министерства был озадачен этим известием. Чичагов пишет Мясоедову, что назвать такой срок, как два месяца, можно только «по ошибке», что необходимо «усугубить попечение и деятельность» и что максимальная отсрочка, которая может быть предоставлена, это две недели. Ограничившись весьма мягким и сдержанным внушением Мя-сосдову, непосредственно отвечавшему за снабжение кораблей, Чичагов весь свой гнев обрушил на Сенявина, которому отнюдь не были подчинены снабжающие органы и который вообще всего педелю находился в Кронштадте. В письме от 5 августа Чичагов сделал резкий выговор Сспявину и предупредил его, что, если через две недели корабли не будут готовы к выходу, «промедление, останется на его ответственности» ⁵.

Несправедливость Чичагова, свалившего вину с больной головы на здоровую, выступит особенно резко, если мы сравним ответные письма Мясоедова и Сенявина к Чичагову.

Мясоедов стал оправдываться тем, что он .и прежде «озабочивался» вопросами снабжения дивизии. А после получения внушения от начальства «нашелся обязанным ехать сам в Кронштадт» (какой подвиг! – А. Ш.). Пробыв там день, Мясоедов узнал, что после передачи заказа на мелкий такелаж «вольной фабрике» Кука, казенный завод может изготовить остальной в 3 недели. «Я не оставил приказать,—добавляет Мясоедов, – чтобы как наи-возможио старались все это исполнить в 2 недели»⁶. Этим приказанием и ограничились его «экстренные меры». Иначе поступил Сенявин. Он не стал оправдываться перед Чичаговым. Он только доложил ему о том, что было им предпринято до чичаговских внушений и без чичаговских приказов. Ежедневно Сенявин посылал 50 матросов, знакомых с шитьем парусов, в порт и 21 матроса на канатную фабрику. Часть парусов первого и второго комплекта Сенявин взял подержанными, а весь третий комплект решил шить своими силами в пути.

Благодаря этим мерам удалось сократить сроки окончания работ с двух месяцев до 14—16 дней. И Сенявин смог доложить Чичагову, что к 20 августа такелаж будет «непременно» принят кораблями и фрегатом, а не позд-нес 22 августа будут готовы и паруса. Что же касается до командиров кораблей, докладывл Сеиявин, то они, в отличие от портовых и министерских чиновников, не задержат дивизию: после получения парусов и такелажа «корабли приуготовлены будут к отправлению в одно сутки».

Несвоевременная доставка на корабли парусов и такелажа была главным тормозом при подготовке дивизии Сенявииа. Но командующий на каждом шагу натыкался на множество других затруднений, возникавших из-за нераспорядительности Чичагова, Адмиралтейств-коллегии и кронштадтского портового начальства. Свечи, доставленные на корабли, плавились при теплой погоде; брандс* бойты * были «неблагонадежны»; кузницы, необходимые для ремонтных работ, па корабли не отпускались; в ведомостях припасов, которые надлежало погрузить на «Кильдюйи», было перечислено вдвое больше грузов, чем мог вместить этот фрегат; «чиновник по хозяйственной части» на дивизию назначен не был. А для укомплектования кораблей присылались часто совершенно негодные матросы. И все же 21 августа Сеиявин доложил Чичагову, что вверенная ему дивизия будет готова к отправке в путь 23 августа⁷. Таким образом, несмотря на все затруднения, дело было закончено в тот самый день, который назвал Сенявин после того, как принял свои меры к ускорению изготовления парусов и такелажа.

Но когда все уже было готово к отправке дивизии, неготовым оказался Чичагов. Облыжно обвинив Сенявина в медлительности и угрожая ему своим гневом, Чичагов сам не удосужился закончить к сроку составление документа, без которого дивизия не могла уйти из русских портов. Через два дня после последнего, так называемого депутатского смотра товарищ министра еще только запрашивал в Министерстве иностранных дел материалы, необходимые ему для работы над инструкцией командующему. И только 31 августа эта инструкция была подписана ⁸.

10 сентября 1805 года дивизия Сенявина вышла из Кронштадта в Ревель, а 17 сентября покинула русские берега. В Портсмуте Сеиявину пришлось задержаться

Из Записок морского офицера В. Вооневскоео

почти на дна .месяца (с 9 октября но 3 декабря), чтобы приделать замки к пушкам, подготовить к походу купленные в Англии бриги «Феникс» п «Аргус» и переждать, пока прекратятся жестокие ветры и «великая пасмурность». В середине декабря направление ветра переменилось, п дивизия покинула Англию.

Переход Атлантическим океаном был нелегким испытанием для моряков и особенно для тех, кто впервые вышел в море, а таких на кораблях дивизии оказалось много. Сначала выдержали шторм, а затем океанскую зыбь. Несмотря на то, что из-за нераспорядительности министерства переход совершался в неблагоприятные для плавания зимние месяцы, личный состав с честью вышел из всех испытаний и прошел свыше 2000 миль, отделяв-шнх'Портсмут от Гибралтара, за 10 суток.

Уже во время пребывания в Англии Сснявин узнал о начале войны с Наполеоном и должен был считаться с возможностью встречи с неприятельским флотом в Атлантике. Семь неприятельских кораблей и несколько фрегатов действительно вышли из Рошфора, чтобы воспрепятствовать переходу русской дивизии. На широте Ферроля они были обнаружены Сенявиным. Так как в составе русской дивизии в этот момент шло всего три линейных корабля ⁴⁹, адмирал решил уклониться от боя. «Эскадры сблизились, – пишет участник экспедиции офицер Броисвский, – и уже казалось невозможным избежать сражения. Но искусное распоряжение адмирала обмануло неприятеля, темная ночь скрыла наши движения, и он опустил «ас из рук. При захождении солнца подняты были следующие .сигналы: 1) скрыть огни,