Текст книги "Адмирал Д. Н. Сенявин"

Автор книги: Александр Шапиро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Во время сна его никто не смей разбудить, что бы такое ни случилось»³.

В князе Шаховском дворянский паразитизм и тунеядство проявились с чрезвычайной выразительностью. В какой-то степени эти качества были характерны и для многих других офицеров, в частности, для командующего русской Атлантической эскадрой бригадира Палибина, который, несмотря на свой почтенный возраст, семь раз в неделю бывал на балах.

Сенявинская критика дворян – сибаритов и бездельников не отличается остротой, которая характерна была для Фонвизина и тем более Радищева. Дмитрий Николаевич не бичует шаховских, а лишь беззлобно посмеивается над ними. Но несомненно, что барски-пренебрежи-тельное отношение Шаховского, Палибина или Войновича к службе, к труду было глубоко чуждо Сенявину.

В 1787 году началась вторая при Екатерине II русско-турецкая война. Победы, одержанные русскими вооруженными силами в этой и в других войнах с Оттоманской империей, создавали все более благоприятные условия для освобождения балканских народов от турецкого ига, хотя основные цели, которые ставило перед собой царское правительство, не носили освободительного характера.

Развязывая войну, ■правящие круги Турции стремились вновь захватить Крым и другие ушедшие из их рук территории Северного Причерноморья. Кроме того, правители Турции не желали примириться с установлением в 1783 году русского протектората над Грузией. Победив Россию, они рассчитывали возобновить свою агрессию в Закавказье.

Цели царской России в войне с Турцией определялись прежде всего стремлением помещиков-крепостников к захвату и хозяйственному освоению богатых земель Северного Причерноморья и к расширению торговых связей со странами Средиземноморского бассейна. В правительственных и коммерческих кругах России много говорили о «преполезном торге с турецкою и италианскою областьми, с Венецианскою республикою и Архипела-гиею». Согласно официальным публикациям 1780-х годов 28 видов российских товаров можно было продавать в Константинополе с барышом в 10—15 и более процентов. Тогда же было подсчитано, что доставка уральского железа и сибирского леса в средиземноморские порты обойдется дешевле, чем их «провоз в Петербург. Правда, черноморская торговля составляла в XVIII веке еще незначительную долю всей внешней торговли России. Но в перспективе ожидалось ее быстрое увеличение.

Большое значение царское правительство придавало укреплению своих стратегических позиций-в районах, прилегающих к Черному морю. Оно всячески стремилось решить проблему прохода русских военных кораблей через проливы Босфор и Дарданеллы ¹⁸. Более того, в 70—80-е годы XVIII века в Петербурге вынашивали планы проникновения в зону проливов, полного изгнания турок с Балканского полуострова и создания греческого государства под эгидой русского царя.

Однако (в 1787 году Россия не была готова к войне и не собиралась ее начинать. Турки по собственной инициативе тоже вряд ли начали бы в этот момент войну. Ыо за их спиной стояла Англия, которая направила свои устремления на восточные районы Средиземноморья и не желала допустить дальнейшего укрепления стратегических позиций России в Средиземноморском бассейне. Англичане стремились отбросить Россию от берегов Черного моря и потому, что извлекали большие выгоды из торговли с ней через Балтийское море. Перенос центра тяжести русской экспортной торговли с Балтики на Черное море мог нанести им немалый ущерб. Английские дипломаты способствовали развязыванию русско-турецкой войны. И летом 1787 года турки ее начали.

Потемкин, который узнал, что турецкий флот сосредоточивается у Варны, приказал Войновичу немедленно отправиться туда с Черноморской эскадрон и уничтожить неприятельские корабли. Но когда эскадра Войновича была уже в 40 милях от Варны, налетел жесточайший шторм. В результате фрегат «Крым», на котором ранее плавал Сеиявин, затонул, а линейный корабль «Мария Магдалина» -потерял все мачты и руль и был занесен в Босфор прямо в лапы к противнику. На корабле «Павел», которым командовал Ушаков, на флагманском корабле Войновича «Преображение господне», где находился в это время Сенявин, и на всех остальных кораблях эскадры было переломано по две – три мачты и причинены другие серьезные повреждения. И только величайшее упорство команд и искусство командиров позволило довести корабли до Севастополя.

Описывая эту катастрофу, постигшую русский флот в начале войны, Сенявии вспоминает детали, интересные для характеристики его взглядов.

Приказ Потемкина о выходе флота был получен в субботу 30 августа, а выход флота назначен на понедельник. Но по просьбе командиров кораблей Войнович отложил выход на сутки, так как понедельник «считался днем несчастным на всякое начинаемое дело». «Вот совершенное невежество и глупость русского предрассудка, – пишет Сенявин. – Если бы эскадра вышла в море в понедельник, она дошла бы до Варны и дала бы сражение до шторма, а из-за предрассудков эскадру постигло ужасное бедствие».

Шторм, в который попала эскадра Войновича в начале русско-турецкой войны, явился своеобразным оселком, на котором подверглись испытанию морально-боевые качества офицеров и матросов. Дмитрий Николаевич блестяще выдержал это испытание. Оценивая его поведение во время бури, Войнович писал: «Сенявин офицер испытанный и такой, каких я мало видел».

Сенявин в своих записках рассказывает о мужестве и стойкости, с какой команда «Преображения господня» в течение трех суток вела бой с разбушевавшейся стихией. Все это время люди не спали. Порой они совершенно выбивались из сил. Но даже в самые опасные минуты, когда гибель казалась неизбежной, моряки не теряли энергии и бодрости духа.

«У нас на корабле, – пишет Сенявин,—был... забавник– слесарь корабельный: мастерски играл на дудке с припезами, плясал чудесно, шутил забавно, а иногда очень умно. Люди звали его «кот-бахарь». Когда течь под конец шторма прибавилась чрезвычайно и угрожала гибелью, (я) сошел со шканец на палубу, чтобы покура-жить людей, которые из сил почти выбивались от беспрестанной трехдневной работы. Вижу, слесарь сидит покойно на пушке, обрезает кость солонины и кушает равнодушно. Я закричал на него: «Скотина, то ли теперь время наедаться, брось все и работай». Мой баха-рь со-окочил с пушки, вытянулся и говорит: «Я думал, ваше высокоблагородие, теперь-то и поесть солененького, может, доведется, пить много будем». Теперь, как вы думаете, что сталося от людей, которые слышали ответ слесаря. Все захохотали, крикнули: «Ура, бахарь, ура», все оживились и работа сделалась в два раза успешнее» ⁴.

Эпизод этот интересен потому, что живо воспроизводит образ одного из простых русских матросов. Вместе с тем этот эпизод показателен и для характеристики процесса становления Сенявина как военачальника и флотоводца. В грубом и унизительном обращении юнца офицера к матросу («скотина, то ли теперь время наедаться...») еще проступает барское отношение к мужику. Но за этой типичной для тогдашнего офицерства грубостью явственно видно подлинное восхищение Сенявина такими качествами русского матроса, как бесстрашная •веселость и умение мужественно и без 'паники встречать любое испытание.

В течение десятков лет Сенявин помнил матросов, с которыми начинал -и «проходил службу на Черноморском флоте. Об одном из них в «Воспоминаниях» рассказан любопытный эпизод, относящийся к 1787 году, когда Екатерина II путешествовала по Новороссийскому краю и Крыму. Обходя в Севастополе флот, Екатерина сказала матросам: «Как далеко я ехала, чтобы только видеть вас». На это загребной императорского катера матрос Жаров ответил: «От евдакой «матушки-царицы чего не может статься». Какой смысл был вложен в эту фразу? Тут можно было подумать о «монарших милостях» и «монаршем благоволении», но можно было подумать и о широко известном в народе распутстве царицы, и о кровавой расправе над пугачевцами, и об окончательном закрепощении (крестьян левобережной Украины. Матрос Жаров не был грамотеем, но его отнюдь нельзя считать простаком. Недаром он стал позже лучшим шкипером Черноморского флота. Загадочность его фразы, очевидно, объясняется не темнотой и безграмотностью, а лукавой хитринкой. «Как хотите, теперь так н разбирайте ответ матроса Жарова Екатерине, – предлагает Сенявин читателю своих «Воспоминаний».

Добавим, что точно такое предложение можно было бы сделать и по поводу некоторых высказываний самого Сенявина об императрице. Описывая помпезную встречу, подготовленную Екатерине Потемкиным в Кременчуге, Дмитрий Николаевич сообщает, что императрица «показала себя, как будто... была весьма обрадована» тем, что согнанный к ее дворцу народ »пел и плясал, демонстрируя «благоденствие» и «обеспеченную веселую жизнь». Об этой наигранной радости Екатерины Сенявин писал: «Вот какими безделицами мудрые цари приобретают себе любовь подданных своих».

Одобряет ли Сенявин подобные способы приобретения популярности или он иронизирует? Об этом должен догадываться сам читатель «Воспоминаний». Скорее здесь следует усмотреть иронию, чем одобрение.

Но не будем забывать, что «Воспоминания» писались через 25—30 лет после того, как происходили описываемые события. Критическое отношение к некоторым действиям самодержцев, развившееся у Сенявина в зрелом возрасте, вряд ли было свойственно ему в молодости. Во всяком случае слова одобрения, высказанные ему Екатериной в 1787 году, были восприняты им с восторгом. К началу руоско-турецкой войны 1787—1791 гг. Екатерина II была для Дмитрия Николаевича не на словах, а на деле обожаемым монархом. В этом смысле он ничем не отличался от подавляющего большинства дво-рян-офицеров. В то же время у Сенявина развивается несколько иное, чем у большинства офицеров, отношение к простым русским людям – матросам и иное отношение к безответственным и бездеятельным начальникам, переносившим на флот нравы и обычаи крепостнической усадьбы.

Ко времени русско-турецкой войны 1787—1791 гг.– первой войны, в которой участвовал Сенявин, он уже'проплавал десять кампаний на корветах, фрегатах и линейных кораблях. Сенявин приобрел опыт командования кораблем и опыт организаторской работы. Но с искусством морского боя он был знаком только по книгам и рассказам. Сейчас, когда разразилась война, Дмитрию Николаевичу предстояло проверить себя в настоящих боевых испытаниях.

ГЛАВА IV

«ИСКУССТВО ВОЕННЫХ ФЛОТОВ»

Когда Сенявин учился в корпусе, там обучали тактике по книге Павла Госта «Искусство военных флотов или сочинение о морских еволюциях». Автор этого произведения не был профессиональным моряком. Он был мона-хом-иезуитом и профессором математики в Тулонском королевском училище. Но Гост проплавал пятнадцать лет с Турвилем и другими французскими адмиралами, а главное, был незаурядным ученым. Он попытался осмыслить практический опыт флотов, теоретически обобщить его и облечь свои рассуждения в форму «полезных правил для флагманов, капитанов и офицеров».

Сочинение Госта было написано в 1697 году и прожило долгую жизнь, оказывая в течение целого столетия влияние на моряков всех европейских государств. На русский язык книга Госта впервые переводилась еще при Петре Великом и по его -приказанию. А в 1764 году она была издана в переводе начальника Морского корпуса Голенищева-Кутузова в качестве учебного пособия для кадетов.

Госту было ясно, что решающую роль в морском бою приобрела артиллерия, а роль абордажа резко упала ¹⁹.

Понятно, что боевые порядки должны были быть подчинены задаче наиболее эффективного использования корабельной артиллерии. А поскольку почти все орудия были расположены вдоль бортов, кораблям выгоднее всего было держаться бортом .к противнику. Поэтому основным боевым порядком стала кильватерная колонна²⁰, получившая наименование линии баталии ²¹.

Положение, которое Гост считал основанием всей своей книги, заключалось -в том, что военные корабли вооружены пушками, поставленными вдоль бортов, и потому не могут вести бои, «не оборотясь боком к неприятелю». А поэтому, когда два флота вступают в бой друг с другом, «всякой корабль должен оборотиться бортом против всякого ж неприятельскаго корабля... а обоим флотом на двух параллельных линиях стать должно»¹.

При движении эскадр в строю кильватерной колонны было значительно легче управлять силами в бою, чем при нестройном движении кучами. Исключалось также смешение своих кораблей с кораблями противника и облегчалось уклонение от атак брандеров ²². Таким образом, кильватерная колоша стала базисом -всей тактики флота.

Чтобы кильватерная колонна была достаточно устойчивой и не имела © своем составе слабых звеньев, в нее

Бон но лраннлам линейной тактики.

входили только корабли с сильными бортовыми батареями. В результате устанавливались различия между линейными кораблями, имевшими по 50 и более пушек и предназначавшимися для боя в строю линии баталии, и более мелкими кораблями, служившими для других целей.

Считая, что следует сохранять строй кильватерной колонны до тех пор, пока корабли противника ие обратятся в бегство или не сдадутся, автор «Искусства военных флотов» признавал, что в отдельных случаях при наличии превосходства в количестве кораблей целесообразно охватывать арьергард или прорезать линию противника. Но последователи Госта не пользовались этими тактическими приемами. Западные и прежде всего английские флотоводцы XVIII века с упорством, достойным лучшего применения, цеплялись за положение Госта о кильватерной колонне, и стремились сохранять ее при любой обстановке и чуть ли не на всех фазах боевого столкновения.

Английское военно-морское руководство в течение первых трех четвертей XVIII .века обрекало свой флот на действия по шаблону и на отказ от широкого маневра. Искусство командующего сводилось к умению занять наветренное положение и вынести свою кильватерную колонну так, чтобы авангард находился против авангарда, центр против центра и арьергард против арьергарда противника ²³. А искусство командиров кораблей заключалось в том, чтобы сохранить свое место в линии и удерживаться против соответствующего корабля в линии противника.

Превосходство в количестве кораблей и в их маневренных качествах при таких обстоятельствах оставалось неиспользованным; корабли с лучшим ходом всегда должны были равняться по худшим ходокам и даже по наиболее поврежденным кораблям. Сильнейший флот не нападал на флот слабейший, не выиграв предварительно ветер. А вступив в бой, сильнейший флот не мог добиться сокрушения своего более слабого противника. Несмотря на успешное развитие корабельной артиллерии, она не была еще способна уничтожать вражеские эскадры. Стре-

ляя «картечью, можно было выводить из строя личный состав неприятельских кораблей, а стреляя ядрами – причинять повреждения в корпусе и в рангоуте²⁴. Но даже получив по сто и более попаданий, корабли оставались на плаву и продолжали вести бой. К тому же слабейший флот, если он занимал подветренное положение, легко мог выйти из боя, поскольку тактическое искусство наступающего не предусматривало маневров, рассчитанных на отрезание путей отхода. Охват и окружение эскадры противника, сосредоточенная атака на часть его сил, действия отдельными отрядами кораблей для достижения общей цели – все это противоречило установленным шаблонам и не -применялось. А за выход из линии баталии, даже если он подсказывался обстановкой, в Англии судили военным судом. Ясно, что при таких обстоятельствах не оставалось места для инициативы командиров кораблей и даже для инициативы флагманов. Линейная тактика характеризовалась нерешительностью действий, а основанное на ней военно-морское искусство развивалось крайне -медленно. По словам известного буржуазного морского историка Мэхэна, с 1700 по 1778 год, между флотами западных госуда-рств почти -не было сражений, которые представляли бы интерес с-военной точки зрения².

Правящие классы Англии до поры до времени мирились с весьма скромными результатами боевой деятельности своего флота. И в этом нет ничего удивительного: в течение ряда десятилетий англичанам удавалось без решительного разгрома морских сил других колониальных держав захватывать богатые территории и важные стратегические позиции. Гибралтар, Ньюфаундленд и другие 'Воснио-моршие базы и колонии попали в английские руки не столько в результате морских побед, сколько в результате того, что Франция и другие соперники Британии взаимно истощали друг друга в континентальных войнах.

Французы также не ставили перед собой задачу истребления более могущественного британского флота и

довольствовались частными успехами в морских боях, восполняя их действиями крейсеров на сообщениях противника.

В конце XVIII века находились военные специалисты, которые доказывали, что вообще следует стремиться вести войну, не прибегая к боям и сражениям. «Надо избегать сражений и полагаться па -маневрирование», «бой есть средство отчаявшихся», «если оказываются перед необходимостью дать сражение, значит этому предшествовали ошибки». Эти «откровения» военного теоретика XVIII века Бюлова соответствовали -взглядам многих флотоводцев того в-рсмсни ²⁵.

Положение стало меняться в 1770-х годах, когда начавшееся восстание североамериканских колоний серьезно подорвало колониальную мощь Англии. Наступившая затем французская буржуазная революция и захваты Наполеона в Европе и за ее пределами поставили под угрозу все здание британской колониальной империи. В этих условиях правящие классы Англии продолжали использовать взаимные противоречия континентальных держав, но в то же время потребовали от своих моряков большей активности и решительности действий.

К этому времени благодаря совершенствованию корабельной архитектуры и введению медной обшивки подводной части корпуса значительно улучшились маневренные качества корабля. Возрастала и скорострельность, меткость и разрушительная сила морской артиллерии. В 1779 году на заводе Каррон в Шотландии было отлито орудие, которое на ближних дистанциях боя способно было причинить тяжелые 'повреждения кораблям противника. Главной особенностью карронад (так стали имено-

вать новые орудия) было то, что они обладали крупным калибром при сравнительно малом весе *. Это обстоятельство позволяло устанавливать их на верхней палубе и использовать для стрельбы на носовых и кормовых курсовых углах **. Сейчас для эффективного использования артиллерии уже не так необходимо было держаться к противнику бортом. Вместе с улучшением маневренных качеств кораблей появление карронад создавало материальные предпосылки для отказа от линии баталии, как единственно приемлемого боевого порядка сражающихся флотов.

В этой связи в теории и боевой практике западных флотов начинается отход от установившихся шаблонов линейной тактики. В 1782 году мелкий шотландский служащий Джон Клерк издал книгу «Опыт морской тактики» ***. Клерк рекомендовал маневр прорезания линии противника, чтобы отделить часть его сил, нарушить строй и, сосредоточив превосходящие силы против расстроенного арьергарда, уничтожить его. Попытки преодолеть кризис линейной тактики и добиться решительного результата в бою делали в 1780-е годы французский адмирал Сюффреи, английский офицер Дуглас и другие моряки.

На русском флоте в это время развернулось яркое дарование Ушакова. Великий флотоводец не отвергал линию баталии как боевой порядок флота, но он не считал ее единственно допустимым боевым порядком и применял, когда того требовала обстановка, другие приемы. Выбор кратчайших дистанций боя (100 метров и даже менее), сосредоточенные удары по флагманским кораблям противника, искусные маневры на охват и на расчленение боевых порядков противника, стремление развить достигнутый успех и добить разбитого противника —

* При одинаковом весе с пушкой, стрелявшей 6-фунтовы.чи ядрами, карронада имела калибр, равнин пушке, стрелявшей 32-фунтовыми ядрами.

** Курсовой угол – угол, составляемый диаметральной плоскостью корабля с направлением на какой-либо предмет. Под диаметральной плоскостью корабля подразумевается продольная вертикальная плоскость, делящая судно по ширине на две равные II симметричные части.

*** Как и Гост, Клерк не был профессиональным «моряком. Более того, он даже не плавал на кораблях. ²⁶

все эти н другие нововведения Ушакова выдвигают его на одно из первых мест в ряду создателей новой маневренной тактики.

Ушаков был полностью согласен с Суворовым, который считал, что «истинное правило военного искусства – прямо напасть на противника с самой чувствительной для него стороны, а не сходиться, робко пробираясь окольными дорогами... Дело может быть решено только прямым смелым наступлением»³. Войска и флот, которыми командовали Суворов и Ушаков, применяли активные, оригинальные и наиболее передовые для своего времени способы боевых действий.

Разработке Суворовым и Ушаковым новых тактических приемов, требовавших смелых и решительных действий всех офицеров, солдат и матросов, в немалой степени способствовало то, что русские вооруженные силы были избавлены от язвы наемничества и рекрутировались в своей подавляющей массе из среды русского крестьянства. А эта среда наиболее устойчиво поддерживала и хранила патриотические и боевые традиции народа. На традициях борьбы с иноземными захватчиками и отечественными эксплуататорами в толщах народных масс воспитывались такие замечательные воинские качества, как мужество, отвага, самоотверженность и бесстрашие.

Нельзя, конечно, забывать, что классовые противоречия самодержавно-крепостнической России сказывались на моральном состоянии ее вооруженных сил. Линьки и ²⁶ шпицрутены, издевательства над матросами и солдатами и презрение к мужику, даже когда он одет в военную форму, не были случайностью для царской армии и флота. Цели войн, которые царизм вел во имя интересов господствовавших классов, чаще всего не совпадали с национальными чаяниями народных масс. Это также неблагоприятно сказывалось на моральном духе армии и флота.

И все же русские и иностранные наблюдатели с большим уважением отзывались о солдатах и матросах России. Храбрость и мужество воинов позволили передовым представителям русского военного и военно-морского искусства применить новую тактику решительного боя.

49

90-лушсшып линсшм.ш корабль копна XVIII

Для того чтобы одерживать победы на море и создавать передовую тактику и стратегию военно-морского флота нужны были не только мужественные и инициативные люди. Для этого нужны были совершенные корабли и совершенное морское оружие. В их производстве Россия добилась к концу XVIII века известных успехов.

Уже в XVII столетии в России существовали крупные металлургические и металлообрабатывающие -мануфактуры и строились большие трехмачтовые военные корабли. В конце XVIII века Россия занимала первое-место в мире по количеству выплавленного чугуна и второе место – по количеству выплавленной меди. Россия, правда, сильно отставала от ряда других стран по уровню производства железа и меди на душу населения. Но нужды кораблестроения и производства вооружения металлургическая промышленность страны полностью обеспечивала. Производство таких корабельных материалов, как лес, пенька и парусина также было развито. Во второй половине XVIII века русская кораблестроительная промышленность располагала кадрами квалифицированных рабочих, причем особенно существенно то, что к концу века среди них возросла прослойка наемных работников. Мастерству безвестных рабочих и таланту Катасанова, Портнова, Афанасьева и других корабельных инженеров флот был обязан кораблями, которые с успехом выдерживали самые трудные испытания.

Русский порох считался в конце XVIII века лучшим, а в области корабельной артиллерии крупные успехи были связаны с изобретением в 1757 году Мартыновым и Давыдовым нового орудия, названного русским единорогом. Единороги, из которых можно было стрелять не только ядрами и картечью, но и зажигательными и разрывными снарядами, стали ставить на корабли. Учитывая большую разрушительную силу единорогов, Ушаков настойчиво добивался вооружения ими кораблей Черноморского флота. Особенно Ушаков был заинтересован в установке наиболее мощных орудий в носовой части верхней палубы, чтобы, -ведя огонь на носовых курсовых углах, иметь возможность свободнее маневрировать и решительнее сближаться с кораблями противника.

40*пушечный фрегат конца XVIII и.

Не следует идеализировать состояние русского кораблестроения и вооружения во второй половине XVIII века. Низкая производительность труда крепостных рабочих (а их еще много было на казенных верфях), бюрократические методы управления верфями и заводами и другие обстоятельства, связанные с господством самодержавно-крепостнического строя, приводили к тяжелым последствиям: строительство боевых кораблей обходилось дорого и продолжалось долго; многие из них оказывались недолговечными, наряду с отличными кораблями сплошь да рядом спускались корабли с низкими боевыми качествами. Нередко чиновники, руководившие судостроением, проявляли полную безответственность и даже не выполняли категорические правительственные приказы. Так, при строительстве Черноморского флота нарушался приказ 1781 года об обязательной обшивке подводной части военных кораблей медыо. В результате скорость кораблей ушаковской эскадры в русско-турецкую войну 1787—1791 гг. была ниже скорости турецких кораблей.

Отсталая финансовая система и гнетущая бедность подавляющего большинства налогоплательщиков затрудняли строительство большого флота. Достаточно сказать, что постройка стопушечиого линейного корабля обходилась в конце XVIII века в 243,5 тысячи рублей, что превышало размеры годового оклада подушной подати со всех крестьян Петербургской губернии. И все же царское правительство– выколачивало средства для строительства весьма внушительных морских сил. Балтийский флот насчитывал в 1796 году 55 линейных кораблей и 21 фрегат, а Черноморский п 1797 году—11 линейных кораблей и 13 фрегатов.

Характеризуя состояние русских морских сил во вторую половину XVIII века, Сенявип с достаточным основанием утверждал, что «флот тогда был славный» и много кораблей ежегодно могло выходить в море. Эти достижения были прежде всего результатом титанического труда многих тысяч ремесленников и рабочих и миллионов крестьян.

Глубокое понимание морально-боевых качеств, выкованных в народе в ходе его многовековой истории, и вера

в храбрость, стойкость и инициативу простых матросов, вместе с стремлением использовать все новые достижения строителей кораблей и создателей морского оружия, помогли Ушакову, Сенявину и их соратникам отбросить устаревшие шаблоны гостовского «искусства военных флотов» и смело пойти по пути разработки новых передовых приемов военно-морского искусства.

ГЛАВА V

БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ

С тяжелым известием о буре, которая растрепала Севастопольскую эскадру во время первого ее боевого похода в 1787 году, Сенявин был послан к Потемкину в Кременчуг. Это известие как громом поразило всесильного временщика и повергло его в состояние глубокого уныния. Потемкин считал, что сухопутные войска еще не готовы к обороне побережья и не смогут отразить турецкий десант в Херсонско-Кинбурнском районе или в Крыму. Его растерянность дошла до того, что он даже предложил временно сдать туркам Крым¹. Екатерина II категорически отвергла это предложение, сравнив его автора с пятилетним младенцем ²⁷.

Дмитрий Николаевич в течение нескольких дней оставался при Потемкине и знал о его безнадежно-пессимистических настроениях. Но он не знал, что эти настроения не разделяет оборонявший Херсонско-Кинбурнский район Суворов. Тем большее впечатление на Сснявина, должен был произвести блестящий разгром турецкого десанта на Киибурнской косе. Об этом разгроме Дмитрий Николаевич узнал, когда на пути из Кременчуга в Севастополь остановился в Херсоне. Он навсегда за-

помнил и высоко оценил замечательную кинбурискую эпопею и посвятил ей и со. главному герою Александру Васильевичу Суворову несколько страниц своих «Записок».

Суворов ставил перед собой задачу не отразить, а уничтожить турецкий десант. «Эх, пусть только варвары высадятся...—писал Александр Васильевич через несколько дней после начала войны, – чем больше они проникнут в глубь страны, тем больше их будет порублено» ². А когда I октября турки действительно начали высаживаться на Кинбуриской косе, он приказал не стрелять по ним и не препятствовать их высадке. «Пусть все вылезут» – таковы были слова, произнесенные Суворовым при первом известии о десанте. Общепринятые правила противодесантной обороны предписывали принять все меры, чтобы не позволить противнику высадить свои силы и закрепиться на берегу, сбросить его в море, как только он начнет высаживаться. Суворов нарушил эти правила, потому что они не соответствовали конкретным условиям, которые сложились в ходе боя.

Вдоль узкой косы, на оконечности которой турки зы-саживали десант, они расставили свои корабли. Таким образом, русским войскам, чтобы подойти от крепости Кинбу.рн к месту высадки, нужно было пройти около 8 километров под огнем 600 корабельных орудий. Ясно, что при таких обстоятельствах было выгоднее подпустить турок к самой крепости и остановить их только тогда, когда они выйдут из зоны действия своей корабельной артиллерии. Решение начать бой после того, как турецкий десант целиком высадится и пройдет к крепости, вместе с тем соответствовало намерению Суворова уничтожить, а не вытеснить десантные войска противника.

Описывая бой, Сеиявин отметил, что Суворов приказал открыть огонь только после того, как турки подойдут к Кинбуриской крепости, на дистанцию картечного выстрела. Благодаря этому, а также благодаря сноровистости и меткости артиллеристов, удалось причинить большой урон противнику, когда тот попытался штурмом овладеть Кннбурпом. После этого Суворов, по слозам Сеиявина, преследовал турок «подобно как лев разъяренный... и Кинбурнская коса завалена была убитыми гурками». Вражеский десант был почти полностью уничтожен.

о/

Уничтожение русскими войсками под командованием А. В. Суворова турецкого десанта под Кинбуриом 1 октября 1787 г.

При преследовании русские войска были обстреляны турецкой корабельной артиллерией. Заблаговременно установленные Суворовым батареи вели борьбу с неприятельским флотом и даже уничтожили несколько легких судов. Но без участия флота отогнать турецкие корабли от косы было невозможно. Суворов отлично это по-нимал и еще перед началом боя вызвал несколько кораблей из состава эскадры адмирала Мордвинова, стоявшей