Текст книги "Адмирал Д. Н. Сенявин"

Автор книги: Александр Шапиро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

ПоЛ брига «Александр» с четырьмя французскими кораблями.С

картины, хранящийся о Высшем военно-морском училище имени

Л1.

в. Фрунзе

Броневскнн приводит примеры замечательного мужества, проявленного экипажем брига. Скаловский не сулил своим подчиненным легкую победу и призвал их сражаться до последнего человека. «Нели я буду убит, – говорил перед боем лейтенант, – не сдавайтесь, пока все не положите головы». Малодушных людей такие слова могли бы обескуражить. Но командир брига был уверен в отваге своих подчиненных. И они действительно смело смотрели смерти в глаза и проявили в бою самообладание и неустрашимость. Матрос Иевлей Афанасьев был ранен картечью в ногу. Но, несмотря на значительную 'потерю крови, он вернулся после, перевязки к своей пушке. Удивленным его появлением товарищам Афанасьев сказал: «Стыдно сидеть внизу, помните, что сказал Иван Семенович – не сдаваться, пока не положим ..своих голов, а у меня она, слава богу, еще цела». Матрос Устин Федотов также остался на посту после того, как .получил два ранения. Двенадцатилстний юнга, имени которого Броневскому не удалось узнать, в течение всего боя заряжал свою пушку, стоя за бортом. Он ничем не был защищен от неприятельских пуль и картечи, но действовал так спокойно, как будто дело происходило на . простом учении. Когда после боя Скаловский спросил у юнги, неужели он ничего не боялся, мальчик ответил:

. «Чего бояться, ваше благородие, вить двух смертей не ^бывает, а одной не миновать; если б французы не бежали, мне бы своей не уберечь». Штурман брига Корольков, выполняя свои прямые обязанности, в то же время ободрял матросов и «успевал к содействию артиллерией». И даже лекарь Гопителев «вел с неприятелем ружейную перестрелку, покуда не начали ранить людей на бриге».

Умелое маневрирование с помощью буксира и меткость стрельбы из пушек и из ружей помогли русским морякам отбить все попытки противника взять бриг «Александр» на абордаж. Героическая команда брига обратила в бегство тартану и канонерские лодки. И несмотря на то, что у «Александра» был избит весь корпус (особенно корма), сломан рангоут, перебит такелаж и изорваны паруса, он с помощью буксира преследовал французов «до тех пор, пока оные вышли из пушечных выстрелов».

На бриге было всего 4 человека убито и 7 человек ранено. Противник же понес в бою тяжелые потери. По

данным, которые попали в руки Сеиявина, они составили 217 человек. Одна канонерская лодка была потоплена во время боя, а другая пошла ко дну вблизи Сплита. Судя по частным письмам из Сплита, Мармон тотчас же после боя арестовал офицера, командовавшего французскими силами в бою, и дал «найстрожайшее приказание не говорить об оном произшествии». Но утаить результаты боя было, конечно, невозможно.

Бой брига «Александр», являвшийся последним боем кампании 1806 года в Адриатике, занял почетное место в героической истории русского военно-морского флота. Этот бой явился показателем отличной тактической подготовки кораблей Средиземноморской эскадры и высокого морального духа ее матросов и офицеров.

_м

ГЛАВА XVI НОВЫЙ ПРОТИВНИК

В итоге кампании 1806 года русские сооруженные силы овладели такими важными позициями, как Котор и Корчула, воспрепятствовали сосредоточению крупных французских сил в Далмации и тем самым помешали дальнейшей агрессии Наполеона в Юго-Восточной Европе.

Однако в конце 1806 года положение войск и флота, действовавших под командованием Сенявина на Средиземноморском театре, оказалось очень трудным в связи с общим изменением военно-политической обстановки в Европе. В конце сентября Пруссия, являвшаяся в тот момент главным союзником России, объявила войну Наполеону. А уже 2 октября прусская армия была наголову разбита в сражениях при Иене и Ауэрштедте. Вслед за тем Наполеон вступил в Берлин и в Варшаву и подошел вплотную к русским границам. Одновременно резко усилилось французское влияние на Турцию.

Предложения Наполеона о создании тройственного антирусского союза (Франция—Турция—Иран) и о расширении Оттоманской империи за счет России возбуждали в Константинополе реваншистские настроения и порождали самые радужные надежды. Один из турецких министров даже заявил, что аллах предначертал Наполеону не вкладывать меч в ножны, пока Крым не будет возвращен султану. Под влиянием французской дипломатии турки систематически нарушали подписанные ими ранее договоры с Россией и затрудняли проход русских судов через Босфор и Дарданеллы.

Вассал султана Али-паша янинский, которого, по словам Байрона, прозвали магометанским Бонапартом, открыто собирал войска для вторжения на Ионические острова, а Порта никак не реагировала на жалобы русских дипломатов и не пыталась его обуздать. По настоянию французского посла в Константинополе Себастиани Порта объявила о смещении господарей Молдавии и Валахии ⁶⁹ и о назначении на их место французских ставленников ⁷⁰.

Смена господарей вызвала особое беспокойство в Петербурге, так как Наполеон намеревался использовать Молдавию п Валахию в качестве одного из плацдармов для нападения на Россию. Французы добивались разрешения на провод своих войск в дунайские княжества и настойчиво рекомендовали Порте сосредоточить там турецкие войска. В России было известно, что Турция приняла эти рекомендации и ведет военные приготовления на Дунае.

При таких обстоятельствах царское правительство приняло решение об оккупации Молдавии и Валахии. Решение это необходимо рассматривать в связи с событиями, происходившими в Пруссии. Оккупация Молдавии н Валахии должна была устрашить турок и предотвратить их выступление в момент, когда приближались решительные схватки на севере. Вырвать из рук противника молдавский плацдарм русское правительство считало особенно необходимым потому, что отсюда турки могли нанести удар во фланг и в тыл русской армии, действовавшей против Наполеона в Польше.

16 ноября русские войска заняли Яссы, 17 декабря Бухарест, а к концу 1806 года изгнали турок почти со всей территории между Днестром и Дунаем.

Румынский народ подвергался в ту пору жестокому разорению от постоянных набегов турецких феодалов из-за Дуная. Слабое султанское правительство не способно было положить конец этому разбою. Когда же в

Молдавии и Валахии появились русские войска, набеги прекратились. Появление русских войск в дунайских княжествах способствовало также усилению национально-освободительного движения сербского народа. 30 ноября сербы штурмом взяли Белград.

У царского правительства были, конечно, агрессивные планы в отношении Балканского полуострова. При благоприятных обстоятельствах оно не прочь было удержать дунайские княжества и даже использовать их для дальнейших захватов. Но ведя в тот момент воину с Францией, царизм стремился избежать одновременной войны с турками. Можно признать, что одна из главных целен оккупации Молдавии и Валахии заключалась как раз в том, чтобы помешать французам вовлечь Турцию в воину с Россией и вырвать турок из-под французского влияния.

Эту задачу царизму решить не удалось. Дошедшие до Константинополя известия о разгроме Пруссии и приближении французских войск к границам России помогли преодолеть страх, вызванный русской оккупацией дунайских княжеств, и в конце 1806 года султан издал фирман ⁷¹, которым формально объявлялась война России.

Новый противник России располагал значительными вооруженными силами: по приблизительным данным, турецкая армия насчитывала около 362 000 человек ⁷².

Данные о морских силах Турции с трудом поддаются точному учету. Сопоставляя имеющиеся на этот счет сведения, можно считать, что к началу войны у Константинополя было собрано 16 линейных кораблей, 10—^фрегатов и несколько, десятков малых боевых кораблей ¹.

Из всех реформ, которые проводились в Турции при Селиме III (1789—1807 гг.), наиболее успешным было преобразование флота. По свидетельству современника, турецкие корабли по конструкции и красоте могли быть приравнены к кораблям народов, «наиболее ревностных в этом отношении». Во время войны Сенявин подтвердил высокую оценку турецких кораблей: взятый в 1807 году русскими моряками в плен линейный корабль «Сед-эль-Бахри» («Оплот моря») – имел, по словам Сенявииа,

Балканский театр военных действий в 1807 г.

медную артиллерию «и па вид и со всех сторон был отменно хорош».

При Селиме было расширено инженерное училище, готовившее нс только артиллерийских и саперных, но и морских офицеров. Однако подготовка офицерских кадров все еще стояла на невысоком уровне. ПаиафКдин писал, что турецкий командир «только знает приказывать и требовать. Но как его (приказ. – А. III.) выполнить, это уже обязанность не его». Несчастный штурман грек «отвечает жизнью за неудачное движение корабля». Даже адмирал Бекир-бсй, взятый в плен на «Сед-эль-Бахри», обладал слабыми познаниями в морском деле, хотя был человеком неглупым ².

Панафидин, очевидно, допустил преувеличение, заявив, что турецкие капитаны нс имеют понятия о карте и маневрировании. Но сообщение о том, что штурманами на турецком флоте были, как правило, греки, находит подтверждение в показаниях других современников. Из всех подданных Порты наилучшими навыками и знаниями в области морского дела обладали нс сами турки, а представители угнетенных ими национальностей. И без них турецкий флот обойтись не мог.

В сражениях конца XVIII – начала XIX в. турецкие матросы и офицеры проявляли стойкость и упорство, но командирам кораблей не хватало инициативы. Они часто терялись, когда русские выводили из строя флагманов. Так было в Чесменском сражении 1770 года и в боях у Керченского пролива и Теидровскоп косы в 1790 году.

Основные пороки турецкой армии и флота были непосредственно связаны с отсталостью Оттоманской империи и с острыми социально-политическими и национальными конфликтами, которые ее раздирали. Огромное влияние местных феодальных властителен мешало выдвижению на высшие командные должности достаточно подготовленных и способных людей, неукоснительно подчиняющихся центральной власти. Меры, направленные к созданию хорошо обученных и дисциплинированных вооруженных сил, наталкивались на противодействие тех же феодальных властителей. А жестокое национальное угнетение, которому подвергались славяне, греки и другие народы Оттоманской империи, не давало возможности создать достаточно прочный тыл.

•Укрепления турок на подступах к Константинополю находились к началу войны в запущенном состоянии. Два^ каменных форта, расположенных в Дарданеллах, были построены в XVII, а два других – в XV столетии^Фбрты эти имели свыше пятисот амбразур, но фактически на них было размещено всего 184 орудия^ Сооруженные во время русско-турецкой войиы—1768—1774 гг. батареи были заброшены и вовсе не' имели орудий. По уверению французских инженеров, присланных Наполеоном в Турцию, отважный командир эскадры, который не стал бы задерживаться, чтобы отвечать на огонь турецкой береговой артиллерии, смог бы при благоприятном ветре пройти Дарданеллы. Но те же инженеры считали возможным в кратчайший срок привести батареи и форты в боеспособное состояние.

Босфор, который был защищен не лучше, чем Дарданеллы, также можно было, по мнению французских инженеров, укрепить в очень короткий срок³.

Таким образом, в XVIII—XIX вв. Оттоманская империя не была уже такой могущественной державой, как в предшествующие столетия. Но она отнюдь не являлась слабым противником, особенно если учесть, что основная масса русских войск была занята вооруженной борьбой против наполеоновской Франции. На сухопутном театре войны турки имели численное превосходство над русскими. Турецкий флот располагал значительным количеством хороших кораблей и стойкими матросами. А оборона турецкой столицы, находившаяся к началу войны в запущенном состоянии, легко и быстро могла быть улучшена. В войнах XVIII века русские вооруженные силы одерживали победу над численно превосходящими их силами турок. Но опыт этих войн показывал, что победить турок вовсе не так просто. Требовались высокое воинское искусство, тщательная подготовка к боевым действиям и решительность их проведения.

А царская Россия оказалась в конце 1806 года плохо подготовленной к войне с Турцией. Списочный состав действовавшей на Дунайском театре армии Михельсона равнялся 30 000. Но в действительности дивизии были недоукомплектованы и после начала войны в них пришлось послать около 9000 необученных рекрут. Прибывать в действующую армию эти рекруты начали только в июне 1807 года. Армия Михельсона не была заблаговре-

12 Зак. 473

177

менно снабжена тяжелой артиллерией, хотя ей предстояло овладеть такими крепостями, как Измаил, Сили-стрия, Журжа и другие.

Одесский генерал-губернатор Ришелье выражал в январе 1807 года крайнее беспокойство в связи с неудовлетворительной организацией обороны Черноморского побережья. Сильному флоту турок русский Черноморский флот мог противопоставить только семь линейных кораблей и несколько фрегатов. Гарнизон Одессы состоял из двух батальонов, а, по расчетам Ришелье, их требовалось не менее семи. Кинбурн и Очаков защищал только один гарнизонный батальон. Чтобы оказать возможному десанту противника сопротивление немедленно после его высадки, необходимы были подвижные силы. Между тем на Черноморском побережье было очень мало конницы и вовсе не было конной артиллерии.

Кинбурн, Очаков, Керчь и другие черноморские крепости не были приведены к началу войны в обороноспособное состояние. В Севастополе и в окрестных бухтах было всего четыре действующие батареи, хотя по плану их должно было быть двадцать пять

К началу военных действий против Турции значительные морские силы были сосредоточены под командованием Сенявипа. В связи с разрывом мира У бри царь послал с Балтики па Средиземное море новую дивизию из пяти линейных кораблей, фрегата и трех легких судов под командованием капитан-командора Игнатьева⁵. После прибытия Игнатьева у Сенявипа стало 14 линейных кораблей, 5 фрегатов и свыше 15 легких судов. Численность русских сухопутных войск, находившихся в его распоряжении, составляла около 13 000 человек⁶. Учитывая назревание военного конфликта с Турцией, Сенявии еще в сентябре 1806 года писал в Петербург о необходимости увеличить численность войск на Средиземноморском театре. В ноябре царь приказал выбрать из гарнизонов черноморских городов «сколько найдется» способных к полевой службе «образованных солдат» и отправить их при первом удобном случае к Корфу. Но так как в черноморских гарнизонах ощущался острый недостаток в войсках, этот приказ так и остался невыполненным.

Сенявии не раз отмечал, что ему оказывают военную помощь местные славянские народы, но, добавлял адми^:

рал, они имеют дома, поля, скот и надолго не могут отлучаться для войны. В конце 1806 года была сделана попытка создать из черногорцев и бокезцев постоянные формирования, получающие содержание из русской казны. Эта попытка не была безрезультатной. Удалось привлечь в русскую службу около 2000 черногорцев и 1000 бокезцев и обучить их «некоторым егерским маневрам». Впоследствии число привлеченных в русскую службу черногорцев и бокезцев возросло до 5000 челозек⁷. Но для ведения одновременной войны против французов и турок сухопутных войск на Средиземноморском театре было все же явно недостаточно.

Одним из важнейших вопросов подготовки к войне с Турцией был вопрос о создании на Средиземноморском театре необходимых запасов для обеспечения русских во^: оружепных сил всеми видами снабжения. Кораблям и войскам приходилось действовать на удаленном от своих баз театре, а возможности снабжения за счет местных ресурсов были крайне ограничены. Италия и Истрия были в руках у французов. Триест не всегда был открыт для русских судов и вообще находился под угрозой захвата Наполеоном. После же вступления в войну Турции во враждебную территорию превратилось почти все побережье Средиземного моря.

Никогда еще русские вооруженные силы, действовавшие па Средиземноморском театре, не оказывались в таком трудном положении. В период Первой Архипелаг-ской экспедиции путь с Балтийского моря проходил мимо государств, с которыми Россия не находилась в состоянии войны. Во времена Средиземноморской экспедиции Ушакова 1798—1800 гг. был свободен путь из Черного моря. Иначе сложилась обстановка в 1807 году. Босфор и Дарданеллы были наглухо закрыты для русских судов, а на коммуникациях, соединяющих Корфу и Котор с балтийскими портами, наряду с французами стали действовать североафриканские вассалы турецкого султана. В феврале 1807 года Сенявии узнал о том, что тунисский бей, объявив России войну, захватил четыре русских торговых судна. Алжирский бей также получил из Константинополя предписание нападать на русские суда.

В начале августа 1806 года из черноморских портов к Корфу были посланы фрегат н свыше десяти наемных судов, а в сентябре еще одиннадцать судов с различ-

иыми материалами и продовольствием. Таким образом о основном была удовлетворена февральская заявка Се⁷³ иявниа. Однако в условиях назревания военного конфликта с Турцией командующий выдвинул повое требование о создании годичных запасов всего необходимого для Средиземноморских вооруженных сил. Это требование выполнено не было.

Отправляя в сентябре 1806 года из балтийских портов дивизию под командованием Игнатьева, Чичагов намеревался погрузить на корабли мортиры, пушки и единороги «для действия во время высадки». Семь мортир действительно были доставлены. Пушки же и единороги так и не были подготовлены ко дню отплытия Игнатьева из балтийских портов ⁸. Особенно же много трудностей русские вооруженные силы, действовавшие на Средиземноморском театре, испытывали из-за нехватки артиллерийских снарядов.

Наконец, Сенявин испытывал острый недостаток в деньгах. Ему приходилось все время изощряться, чтобы хоть как-нибудь справиться с денежными затруднениями. В августе 1806 года адмирал писал Чичагову, что матросы и офицеры почти год не получали жалованья, а наличных сумм едва ли хватит до конца года на затраты по ремонту кораблей, на закупку свежего мяса, на хлебопечение и на выплату порционных сумм ⁷³ офицерам.

К ноябрю Сенявин получил около 230 000 рублей и категорическое заявление Чичагова о том, что на эскадре сейчас имеется достаточное количество денег. Отвечая министру, Сенявин представил ему обоснованный и точный отчет об израсходовании присланных сумм и уведомил о том, что на 1807 год он не имеет ни копейки, а жалованье остается не уплаченным уже за год и три месяца. Небольшое количество денег, доставленных Игнатьевым в начале января 1807 года, не могло сколько-нибудь серьезно улучшить положение.

Лишь после того как турки объявили войну России, в Петербурге стали выделять более значительные суммы на содержание средиземноморских сил. Но бесконечные бюрократические проволочки и поразительная даже для царских чиновников непредусмотрительность привели к

тому, что суммы эти так и не были получены Сеиявиным. 18 сентября 1807 года Дмитрий Николаевич сообщает о невозможности реализовать полученный им аккредитив на 300 000 рублей, так как он дан на Константинополь. Характерно, что этот аккредитив был отправлен во второй половине января, то есть уже после начала русско-турецкой войны. В Петербурге, правда, еще не успели узнать о формальном объявлении султаном войны. Однако там прекрасно знали, что война может разразиться с часу на час. При существовавшей тогда международной обстановке посылать Сенявину аккредитив на Константинополь было крайне неразумно.

Помимо этого и еще одного запоздавшего • аккредитива, Сенявину была послана крупная сумма наличными деньгами. Но пока вопрос об отправке этих денег решался в морском и финансовом ведомствах, прошло более полугола. Фрегат «Спешный», который должен был доставить деньги на Корфу, вышел из Кронштадта только 21 июля, когда война с Францией была окончена и эскадра вызвана со Средиземного моря в Россию ⁷⁴.

Общее количество денег, выделенных правительством на нужды Средиземноморской эскадры в 1807 году, было довольно значительным. Миллиона трехсот тысяч рублей, которые были в три приема высланы Сенявину, могло хватить на удовлетворение хотя бы некоторых самых неотложных нужд эскадры, если бы эти деньги попали по назначению и вовремя. Следует подчеркнуть, что все выделенные для Средиземноморской эскадры денежные средства были изысканы в период наиболее острой борьбы с Наполеоном в Польше и в Восточной Пруссии, в момент, когда Россия была лишена не только военной, но и финансовой помощи со стороны Англии и других союзников. Не приходится сомневаться в том, что эти средства вполне могли быть изысканы при более благоприятных условиях, существовавших в 1806 году.

Положение вооруженных сил на Средиземноморском театре могло бы стать совсем безвыходным, если бы Се-нявин не воспользовался так называемыми призовыми суммами. Согласно действовавшему тогда призовому праву все пленные суда противника, а также военная контрабанда, захваченная на нейтральных судах, пробиравшихся во вражеские порты, поступали в продажу. Три восьмых от вырученной суммы распределялись между офицерами и матросами корабля, взявшего призовое судно, а остальные пять восьмых делились между всеми кораблями эскадры. При этом деньги по определенной норме полагалось получать всему личному составу боевых кораблей.

Хорошо организованная блокада и умелые действия на путях сообщения неприятеля позволили русским морякам выручать немалые деньги за призовые суда и контрабандные товары. Так, один фрегат «Венус», крейсировавший в мае 1806 года между Венецией и Триестом, приобрел призов более чем на 100 000 рублей. Общие же размеры призовой суммы, предназначенной к распределению между личным составом эскадры в 1806—1807 гг., были никак не менее полутора миллионов рублей С полного согласия офицеров и матросов Сепявин удержал эти деньги и использовал их на приобретение продовольствия, а так же материалов, необходимых для исправления кораблей.

Полностью преодолеть трудности, которые были результатом упущений и ошибок правительства и высшего военного руководства, Сенявин, конечно, не мог. Но ему удалось несколько смягчить эти трудности. Благодаря организаторскому таланту Сенявина и самоотверженности его подчиненных русские морские и сухопутные силы поддерживались в боеспособном состоянии, или, как выражался сам Дмитрий Николаевич, «в мере деятельности».

Большое значение имел боевой опыт, приобретенный личным составом эскадры и полков в кампанию 1806 года. Сражаясь под Дубровником и Котором, действуя на сообщениях противника на Адриатическом море и высаживаясь на далматинских островах, необстрелянные рекруты превращались в бывалых воинов. Несмотря на материальные лишения и тяготы службы вдали от родины и в непривычных климатических условиях, матросы, солдаты и офицеры не падали духом. Из всех вооруженных сил, выделенных для действий против нового противника, самыми подготовленными оказались флот и войска, находившиеся под командованием. Д. Н. Сенявина.

ГЛАВА XVII ^;

РУССКИЙ ПЛАН ВОЙНЫ С ТУРЦИЕЙ.

ПЕРЕРАЗВЕРТЫВАНИЕ СИЛ

В конце 1806 года, когда Турция объявила России войну, царское правительство не имело подготовленного и утвержденного плана воины против нового противника. В высших военных и политических сферах обсуждалось предложение поднять восстание в Греции и наступать на Константинополь через Албанию. Обсуждался также план изоляции Оттоманской империи от владений Наполеона путем создания с помощью сербов, герцеговинцев и черногорцев барьера в северной части Балканского полуострова. Подвергались рассмотрению некоторые другие предложения. Но ни одно из них не было окончательно принято. Лишь в начале января 1807 года царь утвердил разработанный Чичаговым план войны с Турцией. В обших чертах он сводился к следующему:

1. Прорыв Черноморского флота в Босфор и высадка здесь 15– 20-тысячного десанта.

2. Прорыв Средиземноморской русской эскадры совместно с английскими кораблями сквозь Дарданеллы.

3. Отвлечение сил противника от Константинополя действиями Дунайской армии.

План Чичагова должен был быстро и радикально решить политические цели, которые царизм ставил в войне с Турцией. Можно было с полным основанием рассчитывать, что после падения Константинополя Порта немедленно выйдет из войны и откажется от союза с Францией. Занятие Константинополя приблизило бы вместе с тем царизм к осуществлению его заветной мечты об установлении господства в зоне черноморских проливов.

Но полностью отвечая политическим целям царизма, чичаговский план мало соответствовал сложившейся обстановке. Во. всяком случае на Черноморском театре в начале войны отсутствовали силы и средства, необходимые для высадки десанта в районе Константинополя. Правда, 21 января, тотчас же после получения приказа из Петербурга, Траверсе сообщил Чичагову, что флот к концу марта будет вполне готов к выполнению поставленной задачи, а транспортные суда смогут принять 17 000 человек десантных войск. Но уже 12 февраля тот же Траверсе вкупе с Ришелье бьет отбой и пишет, что полки, назначенные для высадки в районе Константинополя, не укомплектованы, а из наличного состава весьма значительную часть составляют необученные новобранцы, что опытных штаб– и обер-офицеров также нет и поэтому предпринимать экспедицию в Босфор не представляется возможным.

В действительности высадка в районе Константинополя срывалась не только из-за неподготовленности десантных войск, но и из-за отсутствия транспортных средств для их перевозки. Не хватало и боевых кораблей. По штатам Черноморский флот должен был иметь 21 линейный корабль, а фактически в 1807 году их было всего семь.

Царь и его министры, наметившие план войны только после того как она фактически началась, по-видимому, действовали по пословице: «На охоту идти, собак кормить».

Инструкция о прорыве через Дарданеллы была направлена Сепявину 8 января 1807 года. В тот момент царь и Чичагов еще не подозревали, что отправка десанта из черноморских портов не состоится, но предполагали, что она может задержаться. Понятно, что полагалось бы указать командующему русскими вооруженными силами на Средиземном море, как он должен действовать, если, прорвавшись через Дарданеллы, не получит помощи с севера. Но на этот счет царь и Чичагов долго проявляли колебания. В первоначальном варианте инструкции мы находим такую неопределенную формулировку задачи: «Если же, что всего желательнее, представится вам случай взять Константинополь на капитуляцию, вам надлежит удерживать его в своей власти и потребовать от турок дать вам возможность снестись с Михельсоном, который имеет нужные наставления для начатия мирных переговоров»

Как мог представиться «случай» капитуляции Константинополя, Чичагов не поясняет. Он нс сказал прямо, имел ли в виду атаку турецкой столицы, или рассчитывал на благодетельный эффект от демонстрации флота перед Константинополем.

В самый последний момент перед отправкой инструкции в нее была вставлена следующая фраза: «Главнейшая цель действий ваших направляема быть должна к нанесению удара в самое недро Оттоманской империи, достижением и покорением ее столицы» ². Эта фраза означала, что царь и Чичагов признали необходимым нанести удар по Константинополю, не дожидаясь подхода сил из черноморских портов. Но в инструкции от 8 января ничего не сказано о том, как и какими силами должен быть нанесен этот удар. Поэтому 20 января Чичагов послал на Корфу новую инструкцию. В ней уже определенно говорилось, что после прорыва в Мраморное море Сеня-вину рекомендуется высадить десант у Сан-Стефано, недалеко от турецкой столицы. По уверениям Чичагова, сделать это «удобно», «ловко» и тем более выгодно, что по пути от Сан-Стефано к Константинополю расположены пороховые магазины, которые можно было бы захватить или уничтожить. Однако, пустившись в рассуждения о месте высадки (в которых Сенявин не слишком нуждался), Чичагов ничего не сообщал о силах противника в районе Константинополя. И Чичагов и царь вообще имели скудные сведения о противнике, когда принимали стратегический план войны. Данные о состоянии турецкого флота царь был вынужден черпать из султанского фирмана об объявлении войны. В указе Сенявину о начале военных действий. Александр I прямо пишет, что, судя по фирману, флот Порты «должен уже состоять в готовности к выходу».

План войны предусматривал помошь английского флота. В инструкции, посланной Чичаговым Сенявину 8 января 1807 года, было указано, что перед прорывом к Константинополю к нему присоединятся 5—6 английских линейных кораблей и несколько фрегатов и легких.

судов. Однако в действительности усилия русской дипломатии не могли заставить англичан выделить в распоряжение Сенявина боевые корабли. Обещая Сенявину английскую помощь, царь и Чичагов только вводили его в заблуждение.

Чичагов не ограничился постановкой перед Сенявиным такой задачи, как прорыв к Константинополю. Одновременно он предписывает ему отрядить несколько судоз к Египту для «стеснения... торговли» и блокады портоз, а также для организации различных закупок для русского флота. Кроме того, Чичагов предлагал Сенявину послать несколько линейных кораблей и других судов к Сицилии, «чтобы могли мы сохранить впредь влияние» на неаполитанского короля. Если учесть, что Чичагов предлагал еще предпринимать некрупные («по частям») десанты на турецкие берега и острова, если добавить и то, что Сенявину необходимо было оставить достаточные силы для обороны Которской области и Ионических и Далматинских островов, станет ясным, что планы Чичагова в отношении Египта и Сицилии могли принести явный вред делу, поскольку они рассредоточивали русские средиземноморские силы и отвлекали их от выполнения главной задачи.

Сенявин сразу заметил эти недостатки инструкции и. несмотря на то, что она была утверждена царем, подверг ее вежливой, но твердой критике. С присущим ему чувством достоинства он писал, что не может позволить себе «неуместное молчание». Учитывая важность «предначертанной мне цели, – писал Сенявин, – я совершенно не в состоянии буду» выполнить предписание о посылке кораблей в Сицилию. В Египет Сенявин также не нашел возможным отправить корабли.

Образцом недомыслия товарища морского министра является его решение вопроса об изоляции Оттоманской империи от владений Наполеона. Инструкция 8 янзаря требовала от Сенявина наблюдения со стороны Далмации, Котора и «прочих мест», чтобы не только французские войска, идущие в Турцию, «но даже курьеры и письменные сношения пропускаемы быть не могли».