Текст книги "Адмирал Д. Н. Сенявин"

Автор книги: Александр Шапиро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

тогда в бухте Глубокая. Но Мордвинов действовал крайне медлительно и робко, и отряд прибыл к Кинбурну после окончания боя. В связи с запоздалым появлением кораблей Суворов писал Потемкину: «Флот наш, святлей-ший князь, из Глубокой вдалеке уже здесь виден. О! Коли б он, как баталия была, в ту же ночь показался, дешева б была разделка!»

Сенявин понял и высоко оценил оригинальный замысел Суворова и смелость, с которой этот замысел был воплощен в жизнь.

Кинбурискую оборону он рассматривал как образец творческого и решительного военного искусства. Вместе с тем действия Суворова еще раз убедили его в огромном значении личного примера командира, его личной храбрости. Недаром в «Записках» приведены (правда, не совсем точно) сведения о вторичном ранении Суворова в бою па Кинбуриской косе и о том, как он, велев обмыть раненую руку морской водой, перевязал ее куском материи и со словами «помогло, помилуй бог, помогло!» снова устремился в бой. Сенявин с одобрением вспоминает, что Суворов, получив ранение, по обычаю солдат, принимал поздравления «с обновкою».

Наконец, критический разбор Кин бур некого боя заставлял всерьез задуматься о необходимости тесного взаимодействия сухопутных и морских сил.

«Записки» Сенявина обрываются на 1788 годе, а документов, вышедших из-под его пера в период войны 1787—1791 гг., почти не сохранилось. Поэтому мы не знаем, что он думал о боях у Фокшан и Рымника и о штурме Измаила. Но в том, что Дмитрий Николаевич не мог пройти мимо суворовского военного искусства, проявившегося в этих боях, сомневаться не приходится. Позднее он неоднократно вспоминал великого русского полководца, оказавшего на него значительное влияние.

С Ушаковым Сенявин познакомился в 1785 году, когда Федор Федорович привел линейный корабль «Павел» из Херсона в Севастополь и начал службу на Севастопольской эскадре. А флотоводческое искусство Ушакова Сенявин впервые смог оценить в бою 3 июля 1768 года у острова Фндонисн.

За два дня до этого боя армия Потемкина обложила крепость Очаков, а Лнмапская флотилия разгромила на-

холившиеся у Очакова 'Военно-морские силы турок. Крейсировавшая невдалеке от Диепровско-Бугского лимана эскадра капудаи-паши ²⁸ могла оказать поддержку осажденному гарнизону Очакова и нанести удар по слабой русской Лимаиской флотилии. Турецкая эскадра насчитывала 17 линейных кораблей (в том числе пять 80-пушеч-ных), 8 фрегатов, 3 бомбардирских корабля и 21 легкое судно. Потемкин приказал Севастопольской эскадре Войновича отвлечь турецкий флот от Очакова и нанести ему поражение. В состав Севастопольской эскадры входили в это время 4 линейных корабля (из них два 66-пушечпых и два 50-пушечиых), 8 фрегатов и 24 легких судна. Сеня-вин в качестве флаг-офицера Войновича находился на его флагманском корабле «Преображение господне», а командовавший авангардом Ушаков держал флаг на корабле «Павел».

Несмотря на свое подавляющее превосходство в силах, капудап-паша проявлял нерешительность. Войнович тоже опасался боя, и в то же время не смел уклониться от него, чтобы не навлечь на себя гнов Потемкина. В результате такой нерешительности противники, обнаружившие друг друга еще 29 июня, в течение трех дней ограничивались маневрированием с целью выигрыша ветра.

О настроениях командующего русской эскадрой во время этих маневров можно судить по его письмам к Ушакову. Войнович не постеснялся написать своему младшему флагману о чувстве острого страха, которое он испытывал всякий раз, когда ветер становился благоприятным для турок, и об ужасе, который его охватил, когда он насчитал более 20 турецких кораблей. Войнович жаловался на турок, которые «замучили» его, и умолял Ушакова прибыть на «Преображение господне», чтобы дать ему совет, как действовать ³.

Так как до начала боя не удалось ■переправить это приглашение на корабль Ушакова, Войновичу пришлось искать советчиков на своем корабле. Такими советчиками, естественно, были командир «Преображения господня» капитан 2 ранга Иван Андреевич Селивачев и флаг-офицер Дмитрий Николаевич Сенявин. Влиянию этих офицеров следует приписать то, что не был реали-

зован бродивший в слабой голове Войновича план уклонения от боя и возвращения к своим берегам.

3 июля 1788 года в середине дня эскадры, идя контркурсами ²⁹, сблизились друг с другом. Занимая наветренное положение, капудаи-паша сумел продиктовать такую дистанцию боя, на которой артиллерия восьми русских фрегатов почти не могла действовать. Артиллерия четырех русских линейных кораблей доставала до противника,

но против каждого из них у турок было по нескольку линейных кораблей. Таким образом, бой, в котором впервые участвовал Сенявин, шротекал в сложной и весьма неблагоприятной для русского флота обстановке. Молодому офицеру предстояло выдержать нелегкое испытание, и он его выдержал. В отчете о бое Войнович отметил храбрость и неустрашимость Сснявина, а также расторопность, с какою он передавал в бою сигналы и «обозревал движения» ⁴.

Подойдя к каждому из своих кораблей и отдав словесные приказания, капудан-паша направил главные силы на концевые корабли Севастопольской эскадры. Можно было ожидать, что русский арьергард будет сильно

Потрепан до того, как корабли центра й авангарда успею? прийти к нему на помощь. Чтобы сорвать замыслы противника, Ушаков решает осуществить маневр охвата вражеской эскадры^б. Увлекая за кораблями своего авангарда остальные русские корабли, Ушаков рассчитывал обойти противника и «бить его с ветру», либо по крайней мере отвлечь часть турецких сил от русского арьергарда и облегчить таким образом его положение. В отчете о бое он писал, что 'Капудан-паша отказался от сосредоточенной атаки по арьергарду и «пошел порядочно растягивать свою лилию против всего нашего флота». Осуществляя маневр охвата, флагманский корабль Ушакова «Павел» и шедшие перед ним два фрегата довольно сильно оторвались от остальных кораблей («ибо, – пишет Ушаков, – бывший за мною фрегат тяжел в ходу»). В результате авангард, оказавшийся значительно ближе к туркам, чем кордебаталия и арьергард, выдержал на своих -плечах главную тяжесть боя. Капудан-паша направил против «Павла» три линейных корабля (в том числе один 80-пушечный), а с тремя другими «бросился с чрезвычайной скоростью... атаковать передовые мои фрегаты»—так описывает Ушаков начало решающего этапа боя. Чтобы не дать возможности капудан-паше обойти или абордировать фрегаты и чтобы отрезать от турецкого флагмана его передовые корабли, Ушаков приказал поставить на «Павле» все паруса и пошел на сближение с противником.

Ушакова не смущало, что при этом он изсе больше отрывается от следовавших за ним кораблей, нарушая правила линейной тактики. «Намерение мое пошло удачно»,—писал Федор Федорович. Передовые турецкие корабли, чтобы не оказаться отрезанными, «с великой торопливостью и без разрешения командующего стали уходить на ветер». За ними устремился и корабль капу-дан-паши, преследуемый огнем «Павла» и фрегатов.

Ушаков отмечает «отменное искусство» своих артиллеристов, стрелявших так метко, что «весьма малое число ядер проходило мимо корпуса неприятельских кораблей». Особенно сильно пострадал флагманский корабль турок, обстрелянный «Павлом» с ближней дистанции. А повреждение флагмана и его выход из линии привели в замешательство всю турецкую эскадру. Смелые действия русского авангарда решили, таким образом, исход боя.

В бою у острова Фидониси Сенявии воочию убедился, как много значат меткий артиллерийский огонь с ближних дистанций и маневрирование, не скованное шаблонными правилами линейной тактики. Маневр охвата, предпринятый Ушаковым, выручил русский арьергард, а сме-

Ь'ой авангарда русского флота под командованием Ф. Ф. Ушакова.

лый от.рыв «Павла» от линии баталии привел противника в полное расстройство. Это было блестящим образцом взаимопомощи в бою. Действия Ушакова предметно показали и всю важность успешного удара по турецкому флагману.

Сенявии внимательно наблюдал за каждым маневром Ушакова и многому научился в бою у Фидониси.

Но .после боя возникли недоразумения, омрачившие отношения между этими замечательными людьми. Поскольку Сенявии был флаг-офицером и притом весьма

влиятельным при Войновиче, Ушаков перенес, очевидно, на него чувство неприязни, которое испытывал по отношению к командующему Севастопольской эскадрой.

Пока эскадра находилась в море и перспектива нового боя с турками оставалась реальной, Войнович восторгался действиями Ушакова у Фидониси, просил его постараться при возобновлении боя «истребить врага», называл Федора Федоровича любезным товарищем, сердечным другом, душенькой и «бачушкой» ³⁰, а себя – его верным слугой. Но когда турецкий флот исчез из виду и ¹ эскадра стала подходить к мысу Херсонес, вес измени– I лось, -как .по мановению волшебной -палочки. В рапорте, I с которым Сенявин был послан к Потемкину, боевые заслуги Ушакова и роль его авангарда были сильно преуменьшены. При -представлении к наградам Войнович не делал различия между кораблями авангарда, фактически одержавшими -победу, и кораблями, которые даже не подошли к противнику на пушечный выстрел. Особенно оскорбило и возмутило Ушакова то, что Войнович не под– > держал его ходатайства о награждении отличившихся офицеров корабля «Павел». Вообще Войнович, кроме командиров кораблей, представил к награде одного Се-иявнна, тогда -как Ушаков в своем рапорте воздавал по заслугам даже самым младшим офицерам. Больше того, в рапорте Потемкину Ушаков писал, что считает необходимым наградить простых матросов.

Тут отчетливо выступают различия в отношениях к простым матросам: с одной стороны, Ушаков, который восхваляет проворство и храбрость своих матросов, который заявляет, что всеми своими успехами обязан их доверенности, который во время боя обещает награды и поощрения матросам и самым решительным образом до– | бивается претворения своего обещания в жизнь; а с другой стороны, Войнович, который не снисходит даже до награждения младших офицеров, а обещания Ушакова поощрить матросов считает вообще непозволительными и «к службе вредительными».

Настояния Ушакова не остались совсем безрезультатными, и «нижние чины» получили благодарность от Потемкина. Награды же офицерам корабля «Павел» так и

не были выданы. Между тем Сенявин, доставивший Потемкину донесение о бое, был отправлен с донесением самого Потемкина в Петербург и получил там от Екатерины 200 червонцев и осыпанную брильянтами табакерку. Обиженный за своих офицеров, Ушаков, безусловно, считал эту награду незаслуженной.

После возвращения из Петербурга Сенявин был назначен генеральс-адъютантом * Потемкина и произведен в капитаны 2 ранга. А в сентябре – октябре 1788 года ему было поручено командование отрядом, направленным в крейсерство к малоазиатскому побережью Турции. Отправка отряда была связана с сильно затянувшейся осадой Очакова. 'Настойчивые требования Суворова штурмовать Очаков оставлялись командующим без внимания. Не подействовали на него и язвительная суворовская фраза: «Одним гляденьем крепости не возьмешь», и ирония Румянцева, назвавшего действия, или точнее бездействие, под Очаковом «осадой Трои». Между тем турецкий флот с августа находился у лимана и подкреплял очаковский гарнизон людьми и вооружением. Потемкин с огорчением писал, что капудан-паша прилип к нему, как банный лист.

Отряд Сенявина должен был отвлечь на себя часть эскадры капудан-паши. Задача отряда заключалась и в том, чтобы затруднить воинские перевозки, связанные с подготовкой турецкого десанта в Крым, и в том, чтобы, захватывая суда и подходя к вражеским берегам, сеять панику.

В состав отряда входило 5 кораблей. За три недели крейсерства (в районе Синоп – Карасу) он уничтожил 11 судов противника, захватил пленных, военные припасы и продовольствие и сжег на берегу военный склад. Отряд смело врывался в турецкие порты (Бонна, Карасу) и вел бой с береговыми батареями и вооруженными судами.

Отряду не удалось отвлечь морские силы противника от Очакова, но моральное впечатление это крейсерство, безусловно, произвело. Потемкин отметил, что Сенявин

* Генеральс-а дъютант – звание офицеров, состоявших в должности адъютантов при представителях высшего командования (главнокомандующих, командующих армиями или флотами).

65

5 Зак. 473

исполнил «с успехом возложенное на него дело, разнесши страх по берегам анатолийским ³¹, сделав довольное поражение неприятелю, истребив многие суда его и возвратясь с пленными и богатою добычею»⁰. Нельзя не напомнить, что отряд -под командованием Сенявина -был первым отрядом молодого Черноморского флота, осуществлявшим крейсерство у малоазиатского побережья. Через полтора года в подобное крейсерство вышел более значительный отряд под командованием Ушакова. Используя опыт ослябинского отряда, Ушаков захватывал и уничтожал суда противника пс только на переходе морем, но и в портах погрузки и выгрузки. Вместе с тем Ушаков учел недостатки, допущенные при отправке и крейсерство отряда Сенявина, и в состав своего отряда включил, кроме малых крейсерских судов, силы обеспечения из линейных кораблей и фрегатов.

После возвращения из крейсерства Сеиявип впервые назначается командиром линейного корабля, причем характерно, что Войнович, боясь остаться без помощи и советов своего бывшего адъютанта, счел необходимым во время длительного боевого похода в 1789 году поднять свой флаг 'на его корабле. Потемкин также высоко ценил советы и помощь Сенявина и, собираясь лично принять участие в кампании Черноморского флота, наметил в качестве одного из своих флагманских кораблей находившийся под командованием Сенявина линейный корабль «Навархия вознесение господне» ³².

Дмитрий Николаевич был назначен командиром этого первоклассного корабля в марте 1790 года, одновременно с назначением Ушакова командующим Севастопольской эскадрой ³³. Но в это время «Навархия» еще не была достроена и в состав эскадры Ушакова вступила лишь в конце августа. Поэтому Сспявин не смог принять участие в сражении у Керченского пролива и в сражении между Тендрой и Гаджибссм ³¹. Но в качестве генсральс-адъю-

таита Потемкина он не только знакомился с отчетами об этих замечательных сражениях, но и участвовал в обобщении богатого опыта, накопленного в них русскими моряками. В Керченском и Теидровском сражениях Ушаков наносил главный удар по флагманским кораблям противника, выделял резерв, атаковал противника на кратчайшей дистанции. Анализируя тактические приемы, введенные Ушаковым, Потемкин и впредь рекомендовал вести с турками бой на дистанции менее кабельтова и отметил, «что когда во флоте турецком бывает сбит флагманский корабль, то все рассыпаются».

Поэтому Ушакову было предписано к в будущих боях иметь при себе специальный резервный отряд, чтобы «пуститься» с ним на флагманский корабль противника, «объяв его огнем сильным и живым». Резервный отряд, который должен был состоять из «Навархии» и двух лучших фрегатов, -был назван в приказе Потемкина эскадрой кейзер-флага.

Не приходится сомневаться в том, что в подготовке важного документа об эскадре кейзер-флага генеральс-адъютант Потемкина по морским делам принимал непосредственное участие. При этом Сеиявин надеялся, что, как командир «Навархии», он сам будет действовать в составе эскадры кейзер-флага. Однако ко времени сражения у мыса Калиакрия Ушаков изменил состав резервного отряда, и «Навархия» 'была из него исключена.

Летом 1791 года, когда произошло сражение у Кали-акрии, уже начались мирные переговоры между Россией и Турцией. Решающие победы русских сухопутных войск сделали противника более покладистым и развеяли в прах надежды, под влиянием которых он начал воину. Однако турецкий флот, усиленный за счет кораблей, собранных из Туниса, Алжира и других подвластных Порте средиземноморских стран, по своей численности превосходил русский Черноморский флот, а его командование было настроено весьма воинственно. Это обстоятельство затрудняло ведение мирных переговоров и даже заставляло русское командование опасаться за свои берега, поэтому Потемкин еще в мае 1791 года приказал Уша-

♦ В Керченском сражении 8 июля 1790 года и в сражении между Тендровской косой и Галжнбеом 28 августа 1790 года русский флот под командованием Ушакова одержал блестящие победы над турецким флотом.

ко-ву «искать неприятеля, где он в Черном море случится, и господствовать там так, чтобы наши берега были ему неприкосновенны».

Получив донесение об обнаружении противника у берегов Румелии, Ушаков 28 июля вышел из Севастополя и в полдень 31 июля увидел турецкую эскадру, стоявшую на якоре у мыса Калиакрия под прикрытием береговой артиллерии. У Ушакова было 16 линейных кораблей, 2 фрегата, 2 бомбардирских судна, 1 брандер и 13 легких судов; у турок—18 линейных кораблей, 17 фрегатов, 43 легких судна.

Ушаков решил не тратить -время на перестроение из походного порядка в боевой и в составе трехкильватерной колонны стал обходить турецкую эскадру со стороны берега. Маневр этот позволил русскому флотоводцу выиграть ветер, нанести удар с неожиданного направления и помешать туркам вернуть на -корабли личный состав, уволенный по случаю праздника на берег. Береговая батарея противника открыла ожесточенный огонь, но вскоре должна была его прекратить: русские корабли оказались между ней и турецким флотом, и, продолжая стрельбу, можно было попасть в своих.

Отлично использовав момент внезапности, Ушаков вызвал смятение и панику на эскадре противника. Турки стали рубить якорные канаты и ставить паруса, чтобы скорее отойти в море. При этом их корабли сталкивались и терпели аварии. Пытаясь построить линию баталии, капудан-паша приводился то на правый, то на левый галс³⁴. Один из младших флагманов – знаменитый алжирский пират Сеид-Али – увидел, как .растерялся капудан-паша, и сам стал строить линию баталии, увлекая за собой остальные корабли. Чтобы лучше использовать артиллерию, русская эскадра также должна была перестроиться из трехкильватерной <в однокильватерную колонну. В то же время нельзя было дать туркам возможность -привести свой флот в порядок. Поэтому Ушаков поднял сигнал строить линию баталии «с поспешностью» и как можно быстрее спуститься на неприятеля. Сам же он не стал ждать, пока его корабли выстроятся в линию,

и вывел из нее «Рождество христово», чтобы догнать флагманский корабль Сеид-Али. Флагманский корабль Ушакова приблизился к кораблю Сеид-Али на дистанцию полукабельтова ³⁵ и, обойдя его с носа, решительно атаковал. Турецкий корабль получил тяжелые повреждения и поворотил, чтобы укрыться за другие корабли. Преследуя его, Ушаков подошел к нему под самую корму и поразил губительным продольным³⁵ залпом ³⁶. В воду полетели куски раззолоченной кормы, стеньги, реи ³⁷ и приготовленные Сеид-Али абордажные лестницы. Ходили слухи, что алжирский адмирал обещал султану привезти Ушакова пленником -в Константинополь. «Сеид, бездельник, – крикнул ему Ушаков, вплотную подойдя к его кораблю, – я отучу тебя давать такие обещания!» ⁷.

Чтобы добиться решительного результата, Ушаков сигналом приказал всей эскадре спуститься к неприятелю на самую ближнюю дистанцию. Одним из следующих сигналов было велено вести бой «всею линиею». Кораблям «Александр», «Иоанн предтеча» и «Федор страти-лат», которые следовали за кораблем Ушакова и ближе других находились к противнику, командующий приказал окружить «передовые бегущие корабли» турок. Для атаки этих кораблей был использован и резерв, состоявший из двух фрегатов и двух бомбардирских судов. В результате успешных действий против «передовых бегущих», а также против флагманских кораблей флот противника пришел в еще большее расстройство. Он был, по словам Ушакова, «весьма разбит, замешан и стеснен так, что неприятельские корабли сами друг друга били своими выстрелами, наш же флот всею линиею передовыми и задними кораблями совсем его окружил и производил с отличною живостию жестокий огонь».

При преследовании противника использовались и легкие крейсерские суда. Вместе с фрегатом они составили второй резервный отряд, который заставил выброситься на берег, сжег и затопил немало турецких легких судов ³⁵.

Некоторые крупные турецкие корабли, понеся тяжелые потерн в людях и получив подводные пробоины, также пошли ко дну. Лишь наступившее маловетрие и густая темнота ночи позволили турецкому флоту укрыться в различных пунктах малоазиатского и румелийского побережья. А корабль Сеид-Али, добравшись ночью до Константинополя, стал здесь тонуть. Взывая о помощи, Сеид-Алн открыл пушечную стрельбу и .переполошил весь султанский дворец и всю столицу. Катастрофа у мыса Калиакрия и перспектива появления русского флота у Константинополя окончательно сломили волю турецкой правящей верхушки к сопротивлению -и ускорили заключение мира ³⁸.

Личная роль Сепявнна в сражении у мыса Калиакрия была сравнительно меньшей, чем роль капитанов 1 ранга Языкова, Баранова, Селиванова ³⁹. По отзыву Ушакова, линейный корабль «Навархия», которым командовал Се-нявин, был не так близок к противнику, как некоторые другие корабли, хотя и «оказал подобно им храбрость и мужество». Но сражение это бесспорно повлияло на формирование тактических взглядов Сснявииа. Как и в бою у Фидониси, он сейчас убеждался в полной применимости для флота суворовского требования: бить врага не числом, а уменьем. Сеиявпн снова убеждался и в правильности ушаковского приема первоочередного и сосредоточенного удара по флагманам. В сражении при Калиа-крии с особой ясностью -и наглядностью было продемонстрировано значение свободного, не окованного канонами линейной тактики .маневра, значение нешаблонного решения, соответствующего обстановке и в то же время неожиданного для противника, значение смелой атаки с короткой дистанции. В дальнейшем мы увидим, что Дмитрий Николаевич не только усвоил эти особенности¹ маневренной тактики Ушакова, но и творчески развил их.

Высоко оценивая новую тактику, разработанную Ушаковым, Сенявин в то же -время не во всем был согласен со своим начальником и учителем. Ему казалось, что

Эпизод сражения у мыса Калиакрия и 1791

Ушаков проявлял чрезмерную осторожность и потому значительной части турецкого флота удавалось уходить от разгрома. На самом деле это объяснялось не упущениями командующего, а недостаточной скоростью русских кораблей.

По молодости и горячности Сенявин, видимо, не понимал, что его критика льет воду на .мельницу рутинерам, которые обвиняли Ушакова в недостатке отваги именно потому, что его смелые и решительные тактические приемы опровергали и ломали привычную трусливую и шаблонную тактику. Ушаков писал, что подкоп под него ведут в Черноморском адмиралтейском правлении в Херсоне. Мнение же Сенявина могло укрепить позиции врагов выдающегося новатора морского искусства, так как с этим мнением считался Потемкин.

Однако Ушаков не жаловался на Сенявина до тех пор, пока командир «Навархии» не допустил прямого нарушения дисциплины. В связи со вступлением «в строй новых кораблей Ушаков приказал в 1791 году откомандировать на них по нескольку «исправных, здоровых и способных к исполнению должностей» матросов. Среди присланных с «Навархии» людей оказались неподходящие, и Ушаков приказал Сенявину немедленно их заменить. Но Сенявин не выполнил этого приказания и подал по команде рапорт о расследовании дела.

Несмотря на чувство расположения, которое Потемкин испытывал к Дмитрию Николаевичу, а может быть в силу этого чувства, недисциплинированность была наказана самым решительным и суровым образом. Сенявин был лишек звания генеральс-адъютанта, отстранен от командования кораблем и подвергнут аресту. Более того, Потемкин угрожал ему отдачей под суд и разжалованием в матросы. Сенявин был выпущен из-под ареста только после того, как Ушаков сам возбудил об этом ходатайство. «Я удовлетворяю вашу великодушную просьбу о нем, – писал Потемкин Ушакову, – и препровождаю здесь снятую с него -шпагу, которую можете ему возвратить, когда заблагорассудите» ⁹. Сенявин принес Ушакову свои извинения в собрании офицеров, а Ушаков, отличавшийся не только строгой взыскательностью, но и отсутствием злопамятности, обнял и поцеловал Сенявина и простил его.

Собирался ли Потемкин действительно разжаловать Сенявина в матросы? Вряд ли. Но эта угроза должна была внушить Дмитрию Николаевичу более ясное представление о дисциплине и субординации и одновременно укрепить авторитет Ушакова. Быть может, Потемкин предвидел, что его строгость побудит Ушакова заступиться за Сенявина и будет тем самым способствовать их примирению. Когда же примирение состоялось, Потемкин написал Ушакову: «Федор Федорович! Ты хорошо поступил, простив Сенявина: он будет со временем отличный адмирал и даже, может быть, превзойдет самого тебя!»¹⁰

Некоторое влияние на Сенявина оказал Потемкин. Конечно, в вопросах тактики сухопутных и морских сил у «светлейшего князя Таврического» нечему было учиться. Но в делах военного управления и военной администрации у него можно было кое-что позаимствовать. Потемкина нельзя ставить в ряд с другими фаворитами, обязанными своим возвышением одной только неуемной страстности Екатерины II. Его власть не прекратилась, когда в спальне императрицы его заменил Завадовскин. В трудные для дворян-крепостников времена крестьянской войны под руководством Е. Пугачева сильная рука Потемкина пришлась им очень кстати, и он приобрел огромное влияние и авторитет. Потемкин играл немалую роль и в вопросах внешней политики, и в деле преобразования армии, и в деле строительства флота. Он ввел удобную военную форму и отменил нелепые пудреные парики, пытался несколько ограничить наказания солдат, пытался запретить офицерам использовать нижние чины на работы в своем хозяйстве. Эти меры в какой-то степени должны были способствовать повышению боеспособности армии.

По словам одного из современников, Потемкин го проявлял неутомимую энергию, то погрязал в совершенной неподвижности и лени, то трудился днем и ночью, то целыми сутками не вставал с постели, то был деятельным и решительным администратором, то превращался в безвольного капризного младенца, то проявлял внимание и интерес к подчиненным, то становился диким самодуром, восточным сатрапом. Как казнокрад Потемкин мог бы соперничать с Петровым фаворитом Ллексашкой Меньшиковым, а как очковтиратель он, пожалуй, не имел себе

равных в русской истории ⁴⁰. И вместе с тем он оставался незаурядным политическим и военным деятелем.

К числу особенностей Потемкина как военного администратора относится умение вовремя заметить и поддержать начинания, которые могли принести пользу самодержавно-крепостническому государству и его вооруженным силам, и особенно умение разглядеть и использовать талантливых офицеров. Потемкин защищал Ушакова, которого травили всякие спесивые и бездарные дворянчики, всякие рутинеры и придворные шаркуны. Он быстро заметил талант молодого Сенявииа и по достоинству его оценил.

Длительная служба под непосредственным начальством Потемкина способствовала развитию организаторского таланта Сенявина, хотя она отнюдь не превратила Дмитрия Николаевича в деятеля потемкинского стиля: в отличие от «светлейшего князя Таврического», он никогда не путал личное и казенное имущество, никогда не занимался очковтирательством и был чужд той лести по отношению к императорам, которую Потемкин расточал в совершенно неумеренных дозах.

В личных отношениях Сенявин пользовался большим расположением у Потемкина, чем у Ушакова. Но как военный деятель он неизмеримо ближе стоит к Ушакову, у которого перенял многие новаторские приемы и научился творчески решать тактические задачи. С Ушаковым Сенявина сближало и под влиянием Ушакова в нем развивалось новое отношение к матросам и отнюдь не потемкинское отношение к службе. Это отношение отлично выражается словами Ушакова: «Смерть предпочитаю я бесчестному служению».

ГЛАВА VI

С УШАКОВЫМ НА СРЕДИЗЕМНОМ МОРЕ

После окончания русско-турецкой воины 1787—

1791 гг. Черноморский флот занимался боевой подготовкой. Подолгу оставаясь в море, Ушаков заставлял свою эскадру «обращаться .в беспрерывных движениях» и неустанно обучал личный состав «пушечной экзерцицин» ⁴¹, «скорому и расторопному обращению о парусами» и искусству маневрирования. Сенявин, командовавший разными линейными кораблями ушаковской эскадры (и получивший в 1796 году чин капитана 1 ранга), был активным участником этих учений. Когда в 1798 году окончилась мирная передышка, он уже выступал как подлинный мастер морского боя, способный командовать соединениями флота и самостоятельно выполнять сложные боевые задачи.

В 1798 году русскому флоту пришлось сражаться с очень серьезным противником. Французские вооруженные силы, отстояв после буржуазной революции свое отечество от феодально-монархических сил Европы, сами перешли в наступление. Контрреволюционный переворот 1794 года (переворот 9 термидора) привел во Франции к власти крупную буржуазию, заинтересованную в территориальных захватах. Справедливые, освободительные войны французской революции превращались в войны несправедливые, захватнические, грабительские.

Одним из районов, на которые была направлена агрессия Франции, являлось Средиземноморье. Не ограничившись захватом итальянских территорий, французы распространили в 1797—1798 гг. свое владычество на Ионические острова и Мальту и предприняли поход в Египет. Возникла серьезная угроза французского проникновения на Балканский полуостров и в район Босфора и Дарданелл, которые уже давно были предметом агрессивных устремлений русских помещиков и купцов. Агрессия Франции в Средиземноморье и в других районах свела в антифранцузскую коалицию Россию, Англию, Австрию и Турцию.

Сплочению коалиции способствовало общее стремление феодальных монархий к удушению революционных сил в европейских странах и к укреплению самодержавно-феодальных режимов, подорванных в результате французской буржуазной революции 1789—1794 гг. Правда, после термидорианского переворота 1794 года французская крупная буржуазия сама ликвидировала многие завоевания революции. Но, ведя захватнические войны, она использовала знамя борьбы с феодализмом и лишила престолов немало высоких коронованных особ. Правительство Павла I и его союзники наряду с главной задачей обуздания французской агрессии стремились восстановить павшие престолы. В то же время каждый из участников коалиции надеялся использовать победу над Францией для удовлетворения агрессивных вожделений господствующих классов своей страны и для укрепления своих стратегических позиций.