Текст книги "Адмирал Д. Н. Сенявин"

Автор книги: Александр Шапиро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

ния». Угроза Бертье полностью подтвердилась: царь действительно выразил свое недовольство в связи с трениями, которые возникли между русскими и французами на Корфу. Но Сенявин, даже предвидя царскую немилость, не хотел ронять достоинство русского флага².

Согласно рескриптам Александра I сухопутные войска, находившиеся па Средиземноморском театре, надлежало переправить в Италию, с тем чтобы они возвращались затем в Россию через австрийскую территорию³. Корабли сенявинской эскадры, приписанные к Черноморскому флоту, должны были ждать в одном из итальянских портов, пока французский посол в Константинополе договорится с Нортон об их обратном проходе через проливы. Сам же Сенявин должен был перейти на Балтику со всеми кораблями, приписанными к Балтийскому флоту.

Нелегко далось выполнение этих царских приказов тысячам простых солдат. Многие из них не выдержали трудного пешего перехода и простились с жизнью в итальянских и австрийских госпиталях.

В исключительно трудные условия попала и эскадра Сенявииа. Поскольку мир между Россией и Турцией не был заключен, приписанные к Черноморскому флоту корабли пс смогли пройти через Дарданеллы и Босфор. Свыше двух лет они гнили в чужих портах Адриатики, а затем были отданы Франции ⁹⁸. Личный состав этих кораблей страдал от материальных лишений и от жестокой тоски по родине. Тяжкие испытания выпали на долю личного состава тех кораблей, которые были приписаны к Балтийскому флоту⁹⁹. Так как отношения между Россией и Англией резко обострились и можно было со дня на день ожидать начала англо-русской войны, переход со Средиземного моря на Балтику был делом очень опасным. Из царского рескрипта следовало, что позиция англичан еще не прояснилась после Тильзитского мира и

что необходимо соблюдать чрезвычайную осторожность, «дабы не подвергнуться какой-либо опасности со стороны аглинских морских сил».

Как должен был Сенявин действовать, если вспыхнет англо-русская война? Сколько-нибудь ясного ответа на этот вопрос царь не давал. Он предпочел взвалить всю ответственность на Сеиявнна, посоветовав ему только руководствоваться «правилами благоразумия и мужества».

Правда, Александр предупредил Сенявина, что по пути он может заходить в Кадикс, Тулон, Брест и другие французские порты ⁴. Ыо все эти порты были блокированы англичанами, которые без боя не пропустили бы русскую эскадру. Поэтому Сенявин принял решение обогнуть Европу, не заходя ни в один порт. Сенявин намеревался пройти расстояние от Корфу до Копенгагена (свыше 3000 миль) без единой остановки, и, вероятно, выполнил бы это намерение, если бы успел миновать Атлантику до наступления осенних штормов. Но приказ о возвращении в Россию был вручен командующему с большим опозданием: подписанный 28 июня, он дошел до Эгейского моря только 23 августа ⁵. Кто был виновником этого опоздания, сказать трудно. Но характерно, что царь и Чичагов, которые всегда готовы были обвинить Сенявина во всех смертных грехах, не осмелились на сей раз приписать ему медлительность. Да и как можно было говорить о медлительности, если отряд кораблей, возглавляемый непосредственно Сенявнным, ушел от Тенедоса к Корфу через два дня после получения царского рескрипта и изготовился к походу от Корфу к Кронштадту за одну неделю. Корабли, которые провели два трудных военных года вдали от своих баз и ремонтировались только собственными силами, могли одолеть такие сроки только благодаря тому, что всегда поддерживались в отличном состоянии.

На несколько дней Сенявин задержался у Корфу в ожидании отряда Грейга, заходившего на греческий остров Специю, чтобы расплатиться там по долгам с местными жителями⁶. А когда Грейг закончил подготовку своих кораблей к походу, пришлось еще несколько дней ожидать, пока изменится направление ветра ¹. Сенявин очень торопился, по так как царский рескрипт почти два месяца пролежал в сумке «медленно поспешавшего» курьера, он не успел дойти до Балтийского моря до на-

ступлсння осенних штормов и до начала русско-английской войны.

Уже и Средиземном море эскадра выдержала сильный шторм. После же прохода через Гибралтар она встретилась с «самым противным ветром», по прекращавшимся в течение двадцати суток. «Мы, – пишет находившийся на борту «Рафаила» Папафидии, – качались по ужасным волнам, почти не продвигаясь вперед». Наконец, утром 26 октября направление ветра изменилось, и эскадра быстро пошла заданным курсом. Вес матросы и офицеры буквально ожили. Но через несколько часов ветер снова изменил направление. Он все крепчал и перешел «в необыкновенный шторм». Паиафидин рассказывает, что почыо было вырвано несколько болтов, державших доски кормовой обшивки «Рафаила». Вода хлынула внутрь корабля. С большим трудом удалось притянуть обшивные доски веревками, «а пустоту набить наклею». Но сильная течь не прекратилась, и команда едва успевала откачивать воду. Вдобавок на корабле вышло из строя рулевое управление, была сломана бизань-мачта ¹⁰⁰, причинено множество других серьезных повреждений ⁸.

На рассвете командир «Рафаила» собрал на совет всех офицеров, после чего уведомил командующего, что дальше следовать не может и вынужден спуститься к Лиссабону. Аналогичный сигнал поступил и с «Ярослава». Затем получены были сообщения об открытии значительной течи на «Сслафаиле и о поломке руля на х «Ретвнзаие». Чтобы «не подвергать вящшей опасности эти корабли и сберечь остальные», Сепявпн решил идти к Лиссабону. Здесь он подверг внимательному осмотру все корабли и убедился в том, что они требуют серьезного ремонта. О продолжении похода нечего было и думать. II Сепявпн известил Александра I о том, что он вынужден остаться в нейтральной Португалии до марта 1808 года.

Португальское правительство оказало Сенявнну радушный прием, направило в его распоряжение корабельного мастера и обещало «сделать другие пособия». Однако выполнить это обещание ему нс пришлось: Наполеон нарушил нейтралитет Португалии, и уже через две

недели после появления русских кораблей у Лиссабона правительство, принц-регент и психически больная королева бежали оттуда в Бразилию ¹⁰¹. Стремясь овладеть всем Пиренейским полуостровом, император французов в октябре 1807 года ввел свои войска во все важнейшие крепости Испании, а 18 ноября захватил Лиссабон. Португалия была оккупирована французским корпусом под командованием генерала Жюно.

Поскольку после Тильзитского мира Франция являлась союзником России, занятие Лиссабона корпусом Жюно, казалось бы, нс представляло непосредственной опасности для сенявинской эскадры. Но русско-французский союз был ненадежен. Наблюдательные люди ясно видели, что Наполеон готовится к новой войне против России и потому всемерно старается ослабить своего временного союзника. Соответственно и Россия не была заинтересована в усилении Наполеона.

«Вероятность новой войны между Россией и Францией возникла почти вместе с Тильзитским миром, – писал известный русский государственный деятель Сперанский. – Самый мир заключал в себе почти все элементы войны». Это понимали и Сеняшш и офицеры его эскадры, которых отнюдь не радовала встреча с французами. Русские выражали свое сочувствие португальцам п вовсе не были расположены помогать французским оккупантам.

Французы всячески старались добиться от Сенявнна сотрудничества в борьбе с британским флотом, который блокировал Лиссабонский порт. Когда Александр I вы-выполннл требования Тильзитского договора и объявил в октябре 1807 года войну Англии, Наполеон поторопился известить об этом Сенявнна. Через своего морского министра он призвал русского адмирала использовать в борьбе с английским флотом «все преимущества, которые могут представиться» °.

Наполеон по очень рассчитывал па готовность Сеня-внна служить французским интересам. Поэтому он обратился к царю с просьбой подчинить русскому послу в Париже Толстому сеиявинскую эскадру, чтобы ее «можно было пустить в ход, нс ожидая прямых указаний из Петербурга». Заинтересованный тогда п сохранении Тильзитского мира, царь немедленно удовлетворил это требо-

панне и предписал Сспявину «располагать свои поступки п движения... сходственно распоряжениям» французского императора, переданным через Толстого¹⁰. Одновременно Александр потребовал, чтобы Ссиявин и все офицеры его эскадры вели себя «сколь можно приветливее» с французами и «изъявляли им все знаки взанмства и приязни». А 1 марта 1808 года царь уступил новым домогательствам Наполеона и издал указ о предоставлении русских морских сил. находящихся на Средиземном море и в Атлантике, в полное распоряжение Франции. В царском указе Сенявину было сказано: «Признавая полезным для благоуспешности общего дела и для нанесения вящего вреда неприятелю предоставить находящиеся вне России морские силы наши распоряжению его величества императора французов, я повелеваю вам согласно сему учредить все действия и движения вверенной начальству вашему эскадры, чиня неукоснительно точнейшие исполнения по всем предписаниям, какие от его величества императора Наполеона посылаемы вам будут».

К тому моменту, когда указ этот был получен Сеня-виным ¹⁰², на Пиренейском полуострове начала развертываться национально-освободительная борьба. Сначала против французских оккупантов восстал испанский народ, а затем восстание было подхвачено португальцами. В июне 1808 года Жюпо предупредил Сеня вина о том, что англичане намереваются высадить десант для соединения с непокорными Франции португальцами и испанцами и, «выстроив в удобных местах сильные укрепления, огнестрельными снарядами сжечь русскую эскадру». Поэтому Жюно предложил Сенявину высадить на берег находившихся на его кораблях русских солдат и присоединить их к французскому корпусу.

Целых два месяца французский генерал добивался, чтобы Сснявии направил русские войска для борьбы с врагами Наполеона на Пиренейском полуострове, чтобы он атаковал английский флот у Лиссабона, чтобы он активно поддержал вооруженные силы союзной Франции. Жюно уговаривал, просил, наконец, угрожал Сенявину гневом двух императоров (Наполеона и Александра). Но все его усилия были тщетны. Несмотря на то, что царь полностью подчинил сенявинскую эскадру и

войска Наполеону, они не приняли никакого участия з военных действиях в Португалии.

Официально Сенявин мотивировал свой отказ в помощи Жюно отсутствием прямых директив от Наполеона. «Не смея предугадать высокие предначертания вашего императорского и королевского величества,– писал Дмитрии Николаевич императору французов, – я считал своим долгом ничего не предпринимать без точных ваших повелений». В том же письме Сенявин выражал «крайнее сожаление в связи с тем, что недостаточность сил заставила его воздержаться от помощи Жюно» и лишила тем самым «счастья вести в Португалии войну совместно с войсками его императорского и королев-ского величества». Не может быть сомнения в том, что эти мотивировки и сожаления выставлялись для того, чтобы предотвратить дипломатические осложнения н избавить русское правительство от обвинений Наполеона.

Достаточно хоть немного знать Сеня вина, чтобы понять, что отсутствие директив Наполеона и даже малое количество сил не заставили бы его воздержаться от вооруженной борьбы с англичанами, если бы он знал, что эта борьба соответствует интересам России. Но Дмитрий Николаевич был глубоко убежден в том. что помощь Жюно принесла бы России только вред и совершенно не намеревался проливать кровь русских людей во имя интересов Наполеона. Он исходил из того, что успехи императора французов способны лишь приблизить час нападения на Россию и, наоборот, трудности, с которыми Наполеон сталкивался в Португалии, Испании или в других странах, в какой-то степени задерживали начало новых агрессивных предприятий Франции.

Именно поэтому Сенявин воздержнзался от совместных с французами действий.

Дмитрий Николаевич писал генералу Жюно, что в случае соединения русских войск с французскими им пришлось бы сражаться не только против англичан, но и против испанцев н португальцев, с которыми Россия не находится в состоянии воины. Сенявин особо настаивал на этом аргументе, так как он не только по существу, но и формально оправдывал его нейтралитет. А формально оправдать свой отказ от использования русских сил

против англичан было необходимо, чтобы избежать дипломатических конфликтов между Россией и Францией.

Политическая проницательность и дипломатическое искусство Ссиявина предотвратили втягивание русских вооруженных сил в военные действия, которые могли только скомпрометировать русских людей в глазах испанского и португальского народов, еще более обострить отношения с Англией и тем самым усилить позиции Франции в ущерб России. К тому же участие в вооруженной борьбе па стороне французов могло привести эскадру к гибели, так как шансы Жюно на победу в Португалии резко уменьшались по мере роста национально-освободительного движения на Пиренейском полуострове.

9 августа 1808 года Жюно потерпел поражение в бою у местечка Всмиэйро и согласился уйти из Португалии. Англичане вывезли на своих транспортах французские войска на родину и заняли Лиссабон. Положение сеня-вниской эскадры стало еще более сложным, чем раньше. Так как Англия находилась в состоянии войны с Россией, командующий английской эскадрой адмирал Коттон предъявил Сенявину требование сдаться– в плен со всеми кораблями и войсками.

В ответ Сенявин заявил, что требования английского адмирала совершенно незаконны, поскольку с уходом французских оккупантов Лиссабон вновь переходит в руки законного португальского правительства. А так как Россия не находится в состоянии войны с Португалией, на русскую эскадру должны быть распространены все права, вытекающие из пребывания в нейтральном порту. Е. В. Тарле считает этот ответ Сенявнна очень искусным дипломатическим ходом ^п. Юридически позиция Сенявииа была совершенно безупречной. Ведь англичане торжественно «провозгласили перед всем миром, что их цель – освобождение Португалии и возвращение ее «законному правительству», бежавшему от Наполеона в Бразилию. Но Коттон предпочел забыть о торжественных декларациях своего правительства. Вместо того чтобы полностью возвратить Лиссабон португальским властям, он поднял на его укреплениях британский флаг и уведомил Сенявииа о том, что не считает Лиссабон нейтральным портом.

Панафидин назвал эти действия Коттона неуважительными по отношению к Португалии и постыдными. В то же время ои отлично понимал, какую огромную опасность они представляют для русского флота. Русские корабли стояли на реке Тахо. На побережье ее лимана расположен Лиссабон. После захвата англичанами обоих берегов реки оставаться на ней было невозможно, так как получение продовольствия и даже пресной воды было крайне затруднено. «Оставалось, – пишет Панафидин, – прорваться сквозь флот английской и мимо крепостей. Но английской флот в числе 15 кораблей и 10 фрегатов оставался за крепостями в той готовности, чтобы сразиться и преследовать нас. Мы же могли только вытти в семи кораблях и фрегате. «Рафаил» и «Ярослав», вероятно бы, потонули, едва только показавшись в море. Один счет судов уже превосходил нас втрое; там было три стопушечных, а остальные все семидесятипушечные и все крепкие». Но даже «если б мы были так счастливы, что пройдя крепости, разбили бы англичан... куда мы должны были направить путь?» Корабли еще не исправили повреждения. Ближайшие французские порты Рошфор и Брест были блокированы английскими эскадрами. Нечего было думать и о походе вокруг Англии в Россию или о возвращении в Средиземное море, так как на пути везде находились крупные морские силы противника. «Наше положение, – констатировал Панафидин,—было критическое. Нам предстояла славная и бесполезная для отечества смерть».

И все же Сенявин нашел выход из, казалось, безвыходного положения.

Дмитрий Николаевич «понимал, что в Англии не считают русско-француз с кую дружбу и тильзитский союз сколько-нибудь устойчивыми и с нетерпением ждут момента, когда Россия вновь принуждена будет воевать с Наполеоном и искать сближения с Англией. На основании крайне скудной информации, доходившей до Лиссабона, он сделал заключение о нежелании правящих кругов Англии раздражать Россию и затруднять буду* щее урегулирование отношений с ней. Об этом свидетельствовало, между прочим, то, что после начала войны английское правительство разрешило русскому послу в Лондоне написать Сенявину письмо, а адмирал Коттон, блокировавший тогда Лиссабон, позаботился о доставке

этого письма адресату. Об этом свидетельствовало и то, что Коттон сам счел нужным письменно выразить Сеня-вниу свое глубокое сожаление по поводу войны, которая возникла между Россией и Англией, и напомнить об общности интересов обеих стран и о старинной дружбе, которая сейчас на время омрачилась.

Сеиявин решил использовать нежелание правящих кругов Англии обострять отношения с Россией и предупредил Коттона, что взорвет все до одного русские корабли, если английский адмирал будет настаивать на их сдаче в плен. И хотя Сенявии мог угрожать только гибелью своей собственной, а не вражеской эскадры, угрозы эти подействовали. Коттон понимал, что гибель русской эскадры затруднит восстановление англо-русского союза, который рассматривался в Лондоне как важнейшее условие разгрома Наполеона. Поэтому он отказался от требования о капитуляции и предложил Сснявину заключить договор о временной передаче русских кораблей на хранение английскому .правительству.

В этом необычайном в практике воюющих государств договоре было сказано, что находящиеся в Лиссабоне русские корабли будут отправлены в Англию «для содержания их там, яко в залоге, его великобританским величеством, для возвращения его императорскому величеству в течение шести месяцев по заключении мира». Сам Сепявни и все находившиеся под его командованием офицеры к матросы подлежали немедленному возвращению в Россию, причем они не давали абсолютно никаких обязательств пс принимать участия в военных действиях против Англии или ее союзников. Больше того, их доставка на родину должна была осуществляться на английских кораблях и за счет Англии.

Коттон писал Сснявину, что проект договора нм составлен «самым деликатным образом». И нужно признать, что договор был деликатен не только по форме, но и по существу. Поскольку офицеры, матросы и солдаты без всяких условий доставлялись на родину, их никак нельзя было рассматривать как военнопленных. Точно так же нельзя было рассматривать как трофейное имущество корабли сеиявинской эскадры, поскольку они должны были быть возвращены России после окончания войны.

Из записок морского офицера В. Броиеоского

Получив написанный Коттоном договор, Сепявин дополнил его новыми статьями. Одна из них возлагала на английское правительство обязательство возвратить после войны корабли «в таком состоянии, в каком оные ныне отданы». Англичане должны были, таким образом, полностью отказаться от их боевого использования, чтобы нс потерять или не повредить их в бою. Более того, британское правительство должно было нести значительные затраты, связанные с их неотложным ремонтом и хранением. Помимо того, Сепявин потребовал, чтобы в договор была включена статья, согласно которой на всех кораблях будет развеваться русский флаг до тех пор, пока адмирал и капитаны не покинут их борт.

Коттон был настолько напуган перспективой самоуничтожения русской эскадры, что принял все требования Ссиявина и 25 августа 1808 года подписал дополненный русским командующим договор. Кроме того, он согласился на время совместного плавания от Лиссабона до Портсмута передать общее командование русской и английской эскадрой Сеняшшу,как старшему по званию¹².

15 сентября Портсмут был изумлен и смущен совершенно необычайным зрелищем: вместе с английскими кораблями на рейде появились корабли под флагом державы, с которой Англия находилась в состоянии войны.

Британское правительство отказалось утвердить дополнительные статьи Лиссабонского договора и даже утаило их от публики, чтобы хоть сколько-нибудь ослабить скандал. Король заявил, что «не находит приличным, чтобы неприятельские флаги развевались в его портах». А морские власти категорически настаивали, чтобы русские флаги были немедленно спущены.

В отвергнутых английским правительством статьях Лиссабонского договора было, как мы уже знаем, сказано, что флаги будут спущены, когда адмирал и капитаны сойдут с кораблей. Чтобы сделать Сенявипа более сговорчивым, англичане предложили ему сойти-вместе с командирами кораблей на берег и оставаться там до момента возвращения на родину. Таким образом, у Сеня-вина пытались отнять повод к жалобам на нарушение договора.

Дмитрий Николаевич не пошел на это предложение, считая невозможным отделяться и отдаляться от своих

подчиненных. В то же время он учитывал, что, упорствуя, он подвергает эскадру большому риску, так как англичане могут полностью отказаться от исполнения догозора. В рапорте царю он писал, что «упорствование могло бы токмо доставить случай неприятелю воспользоваться знатною добычею».

Но в вопросах, задевавших достоинство русского флага, Дмитрий Николаевич, как всегда, проявил большую щепетильность. Подчиниться требованию британского правительства и немедленно, среди белого дня, спустить флаги – это значило хотя бы чисто внешне уподобиться сдающимся в плен. А об этом Сепявин ие хотел даже слышать. «Я здесь еще нс пленник,—заявил он командиру портсмутского порта, – никому ие сдавался, не сдамся теперь, флаг мои не спущу днем, и не отдам оный, как только вместе с жизнью моею». Русские флаги продолжали развеваться па кораблях эскадры в течение всего дня и были спущены только с заходом солнца, когда их надлежало спускать по уставу. А па следующий день они не были больше подняты.

Правительственные круги и пресса Англии считали, что Сепявин перехитрил Коттона и убедил его принять невыгодный договор. Газеты высмеивали английского адмирала за попытку тягаться в дипломатическом искусстве с человеком, который прославился как дипломат еще тогда, когда удержал Которскую область, не сдавая ее ни австрийцам, ми французам. «Ему (Коттону.– А. Ш.) хотелось отличиться в дипломатических переговорах, – писала английская газета, – а на деле он привел па паше содержание корабли и принял еще обязательство доставить в Россию моряков ко вреду нашего единственного союзника – шведского короля». Лондонский лорд-мэр заявил, что «конвенция, заключенная в Лиссабоне, ие приносит чести Англии». Была даже сделана попытка судить Коттона, по адмирал доказал, что «правительство с ним разделяло мнение» о нежелательности действий, которые привели бы к обострению и углублению русско-английского конфликта. В результате Коттон был оправдан ¹³.

Руководители английского правительства действительно не хотели тогда обострять отношения с Россией. Но с их точки зрения действия Коттона были уже слишком простоваты. Они не только привели к скандалу с

флагами н к большим затратам, связанным с содержанием и храпением русских кораблей. Англичан особенно беспокоило то, что Лиссабонский договор мог ухудшить взаимоотношения между Англией и Швецией. В марте 1808 года началась русско-шведская война из-за Финляндии, и шведы, конечно, вовсе не хотели, чтобы опытные моряки сенявинской эскадры приняли участие в боевых действиях. Возвращение Англией русских моряков в балтийские порты шведы оцепили бы как недружелюбный и противоречащий союзническим отношениям акт.

Чтобы не осложнять отношений со Швецией, английские власти под всякими благовидными и неблаговидными предлогами оттягивали возвращение личного состава сенявинской эскадры. Матросы, солдаты и офицеры рассчитывали прибыть на родину еще осенью 1808 года. Но, ссылаясь на отсутствие транспортов, англичане протянули до того времени, когда русские порты на Балтийском море замерзли. Стосковавшиеся по родине люди ждали весны. По после начала навигации в Финском и Рижском заливах ничего не изменилось. Англичане стали ссылаться на то, что шведские корабли могут перехватить транспорты с русскими воинами на переходе морем. Сенявин потребовал, чтобы перевозка была осуществлена па боевых кораблях. Англичане не согласились па это. Наконец, они предложили доставить русских в Архангельск. Но на это не мог согласиться Сенявии, знавший, как много времени пройдет, пока солдаты и матросы смогут прибыть с Белого моря на Балтийский театр военных действий.

Только в августе 1809 года, когда мирные переговоры между Россией и Швецией шли уже полным ходом, личный состав сенявинской эскадры был отправлен в Ригу. Десятимесячное вынужденное пребывание в Англии закончилось. А вместе с ним завершился четырехлетний этап жизни Дмитрия Николаевича, этап, ознаменовавшийся замечательными победами и тяжкими испытаниями.

ЛЮБИМЕЦ МОРЯКОВ

«Ваше превосходительство!

Вы в продолжении четырехлетняго главнаго начальства над нами... показали нам доброе свое управление.

Как искусный воин, будучи неоднократно в сражениях с неприятелями, заставляли нас, как сотрудников своих, всегда торжествовать победу.

Как добрый отец семейства, вы имели об нас попечение и мы не знали нужды, а заботу и труд почитали забавою...

Вы своим примером и наставлением, одобряя за добро и умеренно наказуя за преступления, исправили наши правы и отогнали пороки».

Так писали офицеры эскадры Сенявину, когда они закончили боевые действия на Средиземном море и возвращались на Родину ¹. Они не кривили душой, утверждая, что их высокая оценка сенявинского руководства была продиктована не лестью, а искренней любовью и благодарностью.

С любовью относились к Сенявину не только офицеры, но и матросы. В этом отношении характерен эпизод, рассказанный Броневскнм. На следующее утро после Дарданелльского сражения с корабля, на котором служил Бропсвский, ис обнаружили на стеньге «Твердого» флаг Сенявина. «Офицеры нс смели спросить друг друга, жив или убит адмирал. Матрозы один за одним выходили на шканцы, смотрели, также боялись сообщить друг другу свои мысли... В таком расположении духа, – продолжает

Броиевский, – подошли мы под корму «Твердого». Капитан наш вместо обыкновенного рапорта спросил: здоров ли адмирал. Нам отвечают: слава богу! Мы еще сомневались; но Дмитрий Николаевич показался в гпллереи. В одно слово раздалось у нас па фрегате громкое радостное ура!» ²

По-настоящему сердечное отношение матросов п офицеров к Опинииу объясняется как блестящим флотоводческим дарованием Дмитрия Николаевича, так и его заботой о подчиненных н кропотливой работой по их воспитанию.

Заболеваемость и смертность матросов была в начале XIX века очень высокой па русском и на иностранных (Ьлотах. Лишь немногим командирам удавалось добиться ее снижения на своих кораблях и эскадрах. Наряду с Крузенштерном, Лнсиянскнм и Головниным, особенно значительных успехов в этом отношении добился Ссия-внп. Будучи отрезан от родных берегов н испытывая хронический недостаток в деньгах, он сумел обеспечить матросов и солдат доброкачественным и сытным питанием н удовлетворительной одеждой. Большое внимание он уделял профилактике наиболее распространенных заболеваний н организации их лечения.

Однообразное питание сухарями, кашей и солониной и отсутствие свежих продуктов приводило к огромному распространению па флотах цинги. Преодолевая препятствия, которые ему чинил Алн-паща и другие противники России, командующий систематически приобретал для личного состава свежие продукты и в том числе виноград, овощи, свежее мясо.

Хранившееся в рогожных кулях (на берегу под открытым небом, а па кораблях в зловонных трюмах) продовольствие нередко портилось п вызывало на флотах частые вспышки желудочно-кишечных заболеваний. Во время плавания матросы страдали также оттого, что хранившаяся в деревянных бочках питьевая вода быстро приобретала отвратительный вкус и запах. Командующий сумел быстро наладить па острове Корфу хранение продуктов в закрытых помещениях, выдавал матросам виноградное вино, когда портилась вода; он много занимался вопросами снабжения эскадры продовольствием и боролся не взирая на лица против венче-

ских попыток всучить ему недоброкачественный провиант.

Специальными приказами Сенявппа на эскадре внедрялись санитарно-гигиенические правила, направленные на предотвращение простудных заболеваний. Положительную роль сыграло переоборудование Грейгом под госпитальное судно большого корабля и внимание командования к находившимся па излечении матросам, а также систематическое проветривание коек, забота о чистоте палуб и трюмов п другие санитарно-гигиенические меры. Высокая выучка матросов и образцовый порядок несения службы сводили до минимума травматические случаи. А блестящие победы над 'врагом были достигнуты сравнительно малой кровью.

О том, как высоко Сен я вин ценил и берег простых солдат и матросов, можно судить по выговору, который был сделан им капитан-лейтенанту Чаплину 27 мая 1807 года после высадки десанта в порту Дармиетро. «Таковое маловажное предприятие, – писал Дмитрий Николаевич, – нс стоило никакой жертвы, а особливо столь благоцениой как наши солдаты»³.

Подобно своим великим предшественникам Суворову и Ушакову и своему великому современнику Кутузову, Сеиявин не считал простых солдат и матросов людьми низшего сорта, рабочей скотиной, черной костью. Мы знаем, чго он смотрел на крестьян, из которых рекрутировались армия и флот, как па замечательных людей, наделенных высокими интеллектуальными и моральными качествами. В отчетах о боевых действиях в Адриатике и Эгейском море Дмитрий Николаевич неизменно подчеркивает храбрость, искусность п рвение подчиненных, которые считал главным условием и главной причиной своих побед. Даже говоря о неудачных действиях Белле у острова Хвар, он подчеркнул храбрость и искусство матросов.

Отклоняя от себя почести, которые воздавались ему на торжественном обеде, устроенном в честь разгрома Мармона у Херцсгнови и Ишпаниолы осенью 1806 года, командующий всячески выдвигал заслуги простых солдат. «Здоровье егеря Ефимова [было] объявлено из первых, причем сделано было пять выстрелов, а товарищи его при восклицаниях: ура! качали его на руках». Такие же почести воздавались и другим отличившимся в бою

рядовым ⁴. Е. В. Тарле, приведя это место из «Записок морского офицера», совершенно справедливо заметил, что Сенявин непременно хотел придать этому торжеству характер чествования простого русского солдата, одержавшего победу в труднейших условиях.

Анализируя воспитательную работу Сспявииа, следует всегда помнить о социально-экономических и политических условиях, в которых он жил и действовал. Внеэкономическое принуждение и острая классовая борьба между крестьянами и помещиками, типичные для крепостной России, накладывали печать на весь сс военный строй. Само собою разумеется, они сказывались и на жизни сенявинской эскадры. Пам известен факт убийства генерал-майора Мусина-Пушкина крепостными слугами, которых он взял с собою в Средиземноморскую экспедицию⁵. Известен нам также случай побега писаря Тарасова с брига «Орсл». Во время расследования командир «Орла» лейтенант Кричевский сам заявлял, что за ошибки, которые Тарасов допускал при переписке бумаг, он его «ударял в рожу рукой». «Терминология», к которой прибегал Кричевский, может быть, даже лучше, чем самый факт побоев, характеризует его отношение к «нижним чинам» ^с. Подобное отношение к матросам характерно было не только для лейтенанта Кричевского.