Текст книги "Проклятый (СИ)"

Автор книги: Александр Лимасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Вы будете отомщены, братья! – Шепнул он, повернулся к княжескому ложу. Внезапно красная пелена закрыла взор: на подушке он узрел каштановый локон.

Бэр с рычанием кинулся к кровати, рванул князя за волосы, острые зубы впились в горло, послышался хруст хрящей, треск разрываемой плоти. Кровь залила лицо и грудь молоденькой девушки, она была похожа на Наталью. Но до неё ей, как луне до солнца – подумал Бэр. Тело в его руках пару раз дернулось и затихло.

Девушка, потеряв дар речи, с ужасом смотрела в обезображенное бардовым шрамом лицо. Не издав ни звука, разом потеряв всю привлекательность из-за перекошенного паническим страхом рта, она бросилась к двери и принялась дергать засов. Не соображая, что делает, Бэр швырнул в неё тело князя, но не рассчитал силы броска. Хрустнули молодые косточки, девушка сползла на пол, неестественно вывернув шею, оставляя кровавый след на двери, а на ней оказался мёртвый князь.

Что-то рассмешило Бэра в этой картине. Пару раз, едва не сорвавшись, он спустился в город, ходил по улицам. И всё казалось ему смешным. И он хохотал, просто покатывался со смеху, затем упал на колени и истерически зарыдал.

Пошатываясь, подошел пьяный балаганщик, посмотрел на него и, икнув, спросил:

– Парень, ты чего?

Бэр продолжал рыдать. Пьянчужка-чужеземец пнул его в бок после чего Бэр упал на спину и снова захохотал.

– Да ты бесноватый! Значит никому не нужный. – решил пьяница. – А раз так, будет у меня вместо медведя сумасшедший раб! Эх, славный был медведь.

Глава 3

Подсохшая после весенней распутицы, грязь застыла горными хребтами там, где проезжали телеги. Сейчас деревянные колёса крушили эти крохотные горы с лёгкостью, но всё же телегу немилосердно трясло. Старик, держащий вожжи и девушка, сидящая рядом привычно приподнимались, едва повозка слегка уходила вниз. Лёгкий грохот и они снова сидят. Что дорога между деревнями, что улицы стольного Чернигова – без этого нехитрого умения ездить по ним невозможно, тут же отшибается зад и уже ни сесть, ни встать несколько дней.

Наталья приехала на ярмарку, помочь дяде и посмотреть на украшения работы городских кузнецов. Чернигов не слишком отличался от родной деревни и всё же он был чересчур большим для робкой девушки. Шум толпы оглушал, добротные дома казались сказочными дворцами, в которых живут боги, а ноги тряслись от суеверного ужаса.

Кузнец, косясь на трясущуюся племянницу, посмеивался в усы и привычно правил к базарной площади. За зиму он наковал острых ножей и крепких топоров. Теперь их раскупят, его товар всегда раскупают, они с племянницей купят соли, сырого железа и девичьих украшений. Раз упустила Бэра, придётся искать жениха, благо девка красивая, долго незамужницей не засидится.

Солнце едва поднялось к высшей точке своего дневного пути, а дядя с племянницей уже пошли по рядам покупать соль. В кошеле весело позвякивали серебряные гривны.

Издали донеслись голоса, зазывающие народ на потеху:

– Человек – медведь! Медведь – человек! Вы можете бить его, бросать камнями, а он только смеётся в ответ! Затем падает и рыдает! Спешите!

Старый кузнец проворчал что-то о мелких людишках, забавляющихся таким поганым зрелищем, а Наталья попросила пойти и посмотреть.

– Не след девице видеть такое! – Заворчал старик.

– Ну пожалуйста. – Взмолилась девушка. – Может это поганый хазар.

Старик подумал, почесал затылок, поглядеть на избиение хазара он сам был не прочь, и согласился.

Продравшись сквозь толпу, для чего иногда приходилось поработать локтями, они оказались в первом ряду. На земле перед ними лежал человек с седыми волосами и хохотал, глядя на солнце. В него летели камни, но, казалось, это его только забавляет. Балаганщик держал цепь, прикованную к ошейнику, охватывающему горло старца – так Наталье показалось.

– Тьфу ты! – Ругнулся кузнец. – Одержимый!

И тут безумец сел. Девушка едва не лишилась чувств. Седые волосы и шрам изменили лицо до неузнаваемости, но глаза были теми же. Некогда красивая одежда из шкур и льняного полотна превратилась в лохмотья, кожа покрыта слоем грязи, но не узнать его было невозможно.

С криками она кинулась на человека держащего цепь.

– Отпустите его!

Тот наотмашь ударил оп лицу. Наталья рухнула в пыль. Чужеземец гнусно захохотал:

– Да она без косы! Эй, люди, сейчас потешимся!

Какую ошибку он совершил, балаганщик так и не понял – ему сломали шею. В последние мгновения уходящей жизни он видел лишь глаза своего сумасшедшего раба. Вместо безумия в них теперь горел странный огонь, которого он никогда не зрел в глазах у человека. Так могли смотреть лишь матёрые волки, которые предпочитали умереть, но не подчиниться.

Толпа ахнула. Жирный балаганщик весил, как конь. Этот же безумец поднял его как котёнка, и, как котёнку, свернул бычью шею! Наталья лишилась чувств. Всё-таки она очень боялась этого человека с ледяными глазами.

Старый кузнец правил телегой, а Наталья хлопотала над Бэром. Как только им удалось выбраться из города, он потерял сознание. Сейчас же метался в горячечном жару.

Девушка с болью в сердце слушала его бред. Ужаснулась тому, что её страшный сон оказался явью: братьев убили, он сам выжил чудом, но умудрился отомстить. Затем крики сменились тихим шёпотом, но лучше бы он продолжал кричать. Этот шёпот сводил Наталью с ума, заставлял сердце разрываться от жалости. Бэр в бреду говорил с ней, говорил о своих страданиях, боли, которую она вызывала:

– Я ничего не требую, – шептал он, – позволь только быть рядом, не гони! Если не хочешь меня видеть, я стану тенью, не хочешь слышать, буду ветром, что едва касается твоих волос. Позволь быть твоим рабом. Ты мой свет, больше ничего у меня не осталось, не лишай последней радости видеть тебя.

Девушка слушала, а слёзы катились по лицу:

– Дядя, у него жар! Неужели ничего нельзя сделать? – всхлипнула она.

– Безумие просто так не отпустит.

– Ты думаешь, он окончательно сошел с ума?

– А что случилось бы с тобой на его месте? За два дня потерять всё, всех близких, своими глазами видеть, как они умирают. Видеть и ничего не сделать! Я видел такое раньше. Только мысли о мести удерживали его разум в этом мире. А теперь… Разве только ты можешь помочь.

– Как?

– Я почём знаю! Он ТЕБЯ любит… Стой проклятая!!! – кузнец натянул поводья, останавливая лошадь.

На дорогу метнулась чёрная тень. И вот, перегораживая путь, стоит огромный волк, шерсть мрачнее ночи, клыки ровно длинные кинжалы, глаза полыхают недобрым огнём. Так они и стояли: замершая от ужаса кобыла и лесное чудище, огромными ноздрями хищно втягивающее воздух. Кузнец и племянница сидели, боясь шелохнуться.

Вдруг, видимо что-то учуяв, зверь радостно взвизгнув, колыхнул хвостом и сиганул в телегу.

– Наталья! – срывающимся голосом, заорал кузнец.

Волк, счастливо поскуливая, уже подскочил к Бэру, но, услышав это имя, развернулся к девушке и зарычал, в глазах полыхнула ненависть, но радость встречи пересилила и он принялся вылизывать Бэру лицо. Потыкался носом, заскулил, словно упрашивая: «Ну что же ты? Зачем так надолго оставил своего воспитанника? Вставай, открой глаза».

Бэр вздохнул, прошептал:

– Волк. – Рука ухватила шерсть на загривке, зверь радостно взвизгнул и принялся вылизывать парня с удвоенной силой.

– Волк, пожалуйста, убей меня. – Девушка затряслась при этих страшных словах. Колесо скрипнуло, и она едва не завизжала от испуга. А Бэр, терзая ей сердце когтями вины, продолжал:

– Я выполнил все свои клятвы. Я отомстил за братьев, вырастил тебя и ты стал таким же сильным, как твой настоящий отец. Мне незачем больше жить. Прошу, убей! Убей, чтобы мне не догнивать блаженным в какой-нибудь яме.

Чёрный зверь заскулил и положил голову на грудь Бэра, жёсткий взгляд смягчился и зверь начал тихонько подвывать, но лишь собаки воют, как попало, это же была настоящая песня без слов.

– А ведь он ещё совсем щенок, – подумала девушка – как и Бэр – совсем мальчишка.

Словно услышав её мысли, Волк рыкнув, спрыгнул с телеги и в два прыжка скрылся в лесу, лишь трава слегка колыхнулась там, где он промелькнул.

Кузнец освобождённо вздохнул:

– Убёг, слава богам!

Но боги явно не благоволили им в этот день: не успела кобыла отшагать и версты, как зверь вернулся, неся в жутковатой пасти что-то завёрнутое в шкуры и, судя по виду, очень тяжёлое, с клыков уже капала пена.

Запрыгнув в телегу, он бережно положил свёрток подле Бэра и принялся остервенело грызть верёвку. Задел лапой руку парня, отчего тот снова очнулся и прошептал:

– Волк, ты вернулся. Зачем ты не убил меня? Лучше самая мучительная смерть, чем эта боль! – Слушая это, волк принялся рвать верёвку ещё яростнее, а Бер продолжал – Она меня не любит, Волк, Наталья меня гонит.

Снова услышав «Наталья», зверь с такой яростью рванул путы, что верёвки лопнули, а девушка почувствовала, как страшные клыки смыкаются на её горле.

В развёрнутых шкурах оказалась секира, мощный составной лук, моток тетивы и тул со стрелами.

Чёрный зверь начал подталкивать руку Бэра к рукояти боевого топора. Заскулил, словно говоря:

– Ну что же ты? Возьми свою железную лапу, покажи какой ты сильный! Убей всех! Как делал это раньше. Зачем тебе эта самка, если она не ценит вожака? Уйдем в лес, и ты перестанешь страдать!

Бэр чуть шевельнул пальцами:

– Зачем? Зачем ты принёс моё оружие, Волк? Да, я могу убить всех и вся, но это не приблизит меня к ней.

Волк зарычал, ударил лапой по руке, лежащей на рукояти. Пальцы судорожно сжались, крепко обхватив оружие. Зверь придавил их, не давая выпустить секиру, снова зарычал. Наталье почудилось, что она поняла смысл.

– Возьми железную лапу! Найди себе другую самку, которая оценит могучего вожака! Зачем тебе недостойная?!

Бэр, словно подтверждая то, что поняла девушка в неразборчивом рычании, ответил:

– Ты не поймёшь, Волк. Когда зверь из волчьей стаи выбирает волчицу, они образуют пару, навсегда. Если волчица предпочитает другого, он ищет замену. Люди могут жить сразу с несколькими жёнами, могут менять их. Я же лишь наполовину человек и наполовину зверь. Мне не нужны другие! Она моя богиня и я не смею коснуться её, но и жить один не могу!

Наталья коснулась лба Бэра, жар усилился. Он бредил, но сейчас, как никогда ей захотелось, чтобы этот человек жил. Парня колотило в ознобе, он больше не говорил, лишь стонал. Волк улёгся рядом, согревая своим теплом. Девушка осторожно отсела подальше: жёлтые глаза смотрели с такой ненавистью, что она старалась даже не дышать, чтобы не разозлить зверя. Повернулась к дяде и не поверила своим глазам, он тоже испепелял её взглядом:

– Погубила парня! «Я ищу любовь, я ищу любовь!» – Прорычал он. – Вот тебе настоящая любовь! Сжигает его изнутри! Если выживет, то лишь тело. Душа уже превратилась в пепел! Эх… – Он отвернулся, чтобы племянница не заметила блеснувшее в уголках глаз.

Когда подъехали к избе, Волк не позволил занести Бэра внутрь. Рычал и скалил клыки так страшно, что кузнец с племянницей не рискнули ему перечить и отнесли больного под старый дуб, бросающий полуденную тень на завалинку. Постелили шкуры и уложили парня там.

Целую ночь никто в деревне не сомкнул глаз. Весь лес разразился яростными звуками, отвечая на вой чёрного зверя. Огромная полная луна светила на измождённое лицо, мечущегося в лихорадке Бэра. Наталья тряслась от страха на своей лавке, ей казалось, что вся нечисть мира собралась сейчас в маленькой деревне. С первыми лучами солнца, так и не сомкнув глаз за всю ночь, она, в одной сорочке, выскочила из избы и побежала к дубу.

Шкуры лежали изодранные в клочья. Всё тело и лицо парня было залито кровью, а волк зализывал рваную рану на своей груди. Девушка вскрикнула и бросилась на зверя.

– Ты его убил!

И упала без чувств. Окровавленный Бэр вскочил, но не на ноги, а опустился на четвереньки, отчего сам стал похож на волка и зарычал. Волк настолько обрадовался этому, что бросился облизывать его. Там, где проходил огромный язык, слизывая кровь, края ран сходились и затягивались не оставляя и следа, словно не волк это был, а могучий демон.

Все селяне шли к дому старого кузнеца, кто с вилами, кто с косами, а самые догадливые прихватили топоры, рогатины и колья. Минувшая ночь не прошла бесследно, раздавались злые выкрики.

– Смерть колдуну!

– Смерть его племяннице!

– Довольно нас мучить!

– Из-за неё ушел Бэр!!!

Дверь избы распахнулась и все в ужасе шарахнулись по сторонам. Раздались вопли – кто-то уронил топор себе на ногу. На улицу вышел…Бэр! Но не тот восторженный юнец с грустными глазами, а, постаревший лет на десять, огромный, свирепый воин с седыми волосами и шрамами по всему телу. Следом выскочил черный волк, настолько страшный, что приняли за демона и разбежались. Но их бывший односельчанин и его зверь не обратили на поселян никакого внимания, а пошли на окраину веси. Там, со времени последнего набега хазар, поставили укрепления, насыпали вал из земли и камней, оставив только узкий проход. По обе стороны вала вырыли ямы-ловушки, что сделало этот проход идеальным для зашиты от конников.

Выйдя за пределы веси, Бэр достал лук, согнул, нацепил тетиву, что загудела как разъярённый шмель. Только сейчас некоторые услышали свист, гиканье, топот множества неподкованных копыт степняцких коней. Снова хазары решили пограбить Русь, но не удосужились выбрать кружную дорогу, а перли прямиком в деревню о которую обломали зубы прошлый раз.

Руки Бэра посылали стрелы с такой скоростью, что даже десять лучников не выпустят столько за несколько мгновений. Огромный тул, вмещающий сотню стрел, опустел стремительно, каждая из железноклювых птиц нашла себе жертву. Сотня хазар отдала души своим богам. Первый конник подскакал к парню, намереваясь поднять его на копьё. Коротко блеснуло и хазар рухнул по одну сторону, а его голова и рука, всё ещё сжимающая копьё по другую. Конь в ужасе заржал, поднялся на дыбы и получил удар секирой в грудь. Из раны тут же полезла пена лёгких. Взвизгнув, скакун бросился в сторону, споткнулся, упал и, немного подергав ногами, затих.

Наталья, превозмогая страх, поднялась на защитный вал и оттуда смотрела, как, подобный Перуну, Бэр один перебил двадцать кочевников – всё, что осталось от нападавшего отряда. Его волк вьюном крутился под ногами коней, избегая копыт и распарывая острыми клыками брюха скакунов, медленно, но упорно спешивая всадников. Наконец не осталось никого, лишь кое-где хрипели покалеченные кони.

Девушка бросилась к парню. Бэр стоял залитый чужой кровью, сам он не получил ни царапины. Красные струйки бежали по телу, стекали по рукояти секиры, острому лезвию и падали в лужу, которая растеклась у его ног. Подбежав, она поймала себя на том, что жутко испугалась, но не за себя,… за него.

– Бэр, я…

Холодные глаза цвета темного булата смотрели мимо. Седые волосы, слипшиеся и покрасневшие, уже закрывали затылок. В пыли улицы, перечертив дорогу, остался след из грязных капелек от упавшей на землю крови. Чёрный волк, разорвавший последнего раненого, глянул на неё с видом победителя и гордо потрусил за своим воспитателем

– Во что ты превратил его, чудовище! – От крика девушки, притихшие было, вороны загалдели и взмыли в синеву неба. Волк оскалил зубы, шумно фыркнул, словно усмехаясь. Наталья стояла и смотрела им вслед, пока деревья не скрыли могучие спины.

В веси жила провидица, никто не помнит, как давно, но корову ли заговорить от болезней, погоду ли предсказать – с этим всегда шли к ней. Старая, полуслепая бабка жила ближе всех к лесу. Остальные дома старались держаться подальше от страшной чаши. И так она жила, вроде со всеми и в тоже время – особняком. Когда-то Бэр, Наталья слышала рассказы, спас её от кабана, того самого, что оставил рваный шрам на его плече. Потом помогал, когда мог, по хозяйству. Вырезал посох прочный и легкий, украсил искусной резьбой, а навершие выполнил в виде лакомки-медведя, достающего мёд из пчелиного дупла. И никогда не просил поворожить, приманить зверя, всё делал бескорыстно. Сейчас же эта бабка не откажется помочь в её беде.

Наталья рассерженной пчелой влетев в избу, закричала с порога:

– Провидица! – Та лежала на печи и делала вид, что не слышит.

– Провидица, проснись!

– Чего кричишь? Я всё слышу, всё знаю.

– Тогда скажи, что творилось ночью?

– Тебе, какая разница?

– Я хочу знать!

Бабка усмехнулась, покряхтела, слезая с печи, и уселась на лавку:

– Она хочет! Когда он любил тебя без оглядки, ты принимала как должное и ничего не желала знать. Всё, улетел сокол, не сыщешь!

– Я ХОЧУ ЗНАТЬ!!! – казалось, ещё чуть и из глаз девушки полетят молнии и спалят здесь всё к Ящеру.

– Хотения мало, ты понять не сможешь.

– Понять что?

– Последствия твоего равнодушия к Бэру. Он же лишь снаружи такой крепкий и непобедимый, а в душе – дитё малое, хоть и не по годам разумное.

Острая игла вины кольнула девушку, взгляд помутился, жемчужинки слёз выкатились из глаз, проговорила через силу:

– Я не знала, расскажи.

– Ну, как хошь. Дай мой посох.

Наталья потянулась к резной палке, повертела в руках, восхищаясь искусной работой, такое не всякий мастер сумеет, подала бабке.

– Это ведь он делал?

– Красиво, правда?

– Очень.

– В такой резьбе раскрывается его душа. Когда он делает что-то для людей, он настоящий Бэр, которого ты знала, а не свирепый убийца, как теперь. Ладно, отведи меня туда, где он был ночью.

Девушка вывела старуху из полутёмной избушки. Придерживая под руку, повела к дубу.

– О, боги! – вздохнула провидица, оказавшись на месте и ощупав землю и изодранные шкуры. – Что ж ты натворила, девка!

– Что?! Что я натворила?! Говори!

– Пойдём к завалинке.

Уже готовая задушить проклятую старуху, Наталья усадила её на бревно под стеной, а сама присела рядом.

– Теперь слухай. Бэр был хоть и зверюкой, но очень неплохим парнем, да ты и сама знаешь. Его беды начались с твоего появления. Кабы не влюбился и не порвал глотку того хазара, он спас бы отца.

– А почему он его загрыз? Никто и никогда…

– Вот именно, что никто и никогда, из людей. Я ж тебе рассказываю, а ты слушай и не перебивай. Так вот, он, с младенчества, наполовину зверь – дед спасал его от смерти и нашёл лишь этот способ. И когда кто-то тебя обижает или ему кажется что тебе желают зла, зверь просыпается и заполняет сознание. Как только угроза минует, чувство к тебе возвращает разум.

Как он нашёл в себе силы уйти тогда, даже я не знаю. За ним ушли его братья. Я чувствую, что они мертвы, это так кричит в его душе, что ощущается за сотни вёрст. Ещё я чую в Бэре их кровь, попавшую в его вены через раны. Вообще-то мёртвая кровь – смертельный яд, но он выжил и даже получил их силы. Это ещё больше сделало его зверем. Он потерял разум, а ты вернула ему самого себя и вернула боль, но души у парня уже не осталось, только муки.

Я не знаю, почему волк пошёл на такую жертву. Не всякий человек способен отдать свою кровь. Скажи, Натаха, ты бы смогла разорвать себе грудь ради Бэра? А теперь представь, что лесные звери сильнее всего боятся боли. Но этот волк провёл какой-то страшный обряд, не удивлюсь, если ему помогали боги леса, создав некое подобие души, что должна заглушить терзания. Может быть, волхвы и сумели бы что-нибудь придумать вместо этого, но сомневаюсь. Бэр не должен жить, но богам никак не удаётся уничтожить его. Теперь Бэра, которого ты знала, больше нет, и не будет. Теперь он действительно зверь, совершенный убийца, кровожадный монстр, оборотень. И пребудет таким, пока его душа не оживет снова.

– Этот проклятый волк!

– Не клепи на зверя. Он попытался заменить то, что уничтожила ты.

– Бэра ещё можно спасти?

– Видишь ли, Натаха, хотя в его бедах виновата ты, он проклял самого себя. Пока проклятие властвует над ним, он не вернётся к людям полностью. Боги придумали самое жестокое, что только могли: его проклятие это ты.

– Я?

– Да ты. Всё просто. Пока он любит тебя он не станет человеком, а забыть тебя он не сможет, потому что оборотни однолюбы и никто не знает, что должно произойти, чтобы волк разлюбил.

– Но я ведь могу освободить его от проклятия?

– Только любовь. Настоящая и искренняя.

– Но я теперь люблю его.

– Не обманывай себя и не путай любовь с жалостью. Не унижай его. Ты могла помочь ему раньше, но не теперь.

– А как я могла помочь?

– Немного тепла. Совсем немного, было бы достаточно, раньше.

– Я верну его!

– Бэр уже не тот. Он чудовище, не забывай об этом!

– Нет! Я смогу! Мне всё равно, кто он теперь!

Не имея сил сдержаться, Наталья разрыдалась, вскочила с завалинки. Бабка смотрела невидящим взором в спину убегающей девушки:

– Дура ты дура, девка. Я рассказала тебе правду, но Бэр должен был умереть еще в колыбели. Для той силы, что дремлет в нём, ещё не пришло время и никогда не придет. Если бы он был обычным человеком, то никакой обряд не превратил бы в оборотня. Рано или поздно, но тьма возьмет над ним верх. И тогда миру на земле наступит конец. Хотя, может у тебя что-то и получится. Пусть боги помогут тебе.

Бабка встала и, ощупывая клюкой дорогу, побрела к своей избе. Давно не смазываемые петли скрипнули, и дверь скрыла сгорбленную спину.

От стены дома, возле которого провидица рассказывала Наталье о Бэре, отделилась тень и бесшумно двинулась в сторону леса. На губах играла хищная усмешка.