Текст книги "Проклятый (СИ)"

Автор книги: Александр Лимасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Чернобог, уловив его состояние, ударил по самому больному:

– Видишь? Смелых убивают. Белобог хочет править ничтожествами. А я хочу свободы для вас. Смелые, только смелые должны править миром.

– Не лги мне! – отрубил оборотень. – тебе просто нужны сильные рабы. Разница между вами двумя только в том, что Белобогу нужны все, а тебе только самые сильные! Я не буду помогать тебе!

– Щенок!!! – вспыхнул повелитель тьмы. – Ты смеешь перечить мне?! Мне!!! – в голосе владыки зазвучали истерические нотки – Знай, что каждый твой шаг приближал меня к цели. Ты уже почти бог! Ты прошёл те же испытания что и Христос, и уже не сможешь отказаться от самого себя.

– Так значит мой родные… ЭТО ТЫ?!!! – на миг в облике Бэра проглянуло нечто настолько ужасное, что даже Чернобог почувствовал себя неуютно.

– Нет! Я не имел права вмешиваться, как Белобог не мог вмешиваться в испытания своего пророка.

– А Перун?

– Слуга Белобога. Соглашайся, весь мир рухнет к твоим ногам!

– НЕТ!

– Значит, и ты будешь рабом.

Тьма накрыла Бэра. Смертельный холод начал пробираться к сердцу, лишая воли к сопротивлению. Издалека долетел голос:

– Ты сделаешь всё, что нужно. Не человеком, так простым орудием. Ты ничего не вспомнишь, даже свою девку.

Неизвестно, что укололо оборотня больнее, то, что он снова будет рабом или упоминание о Наталье, но ледяное пламя взметнулось с невероятной мощью, разгоняя тьму, плавя саму сущность Чернобога. По ушам ударил крик боли, его обо что-то ударило, так, что обернулся волком и, уже теряя сознание, почувствовал, как снова мчится сквозь землю.

Глава 12

Птицы разливали трели, приветствуя приход весны. Деревья словно подарили своим листьям все цвета радуги, столько на их ветвях расположилось пташек. Босые пятки скользили по прохладной траве. Кузнечики опасливо косились, но не прятались. Девушка, легконогая как оленёнок, не бежала – летела, не касаясь земли. Волосы цвета созревшей пшеницы светлым облаком кружили над плечами, туманным хвостом опускаясь до пояса. Венчал всё это великолепие роскошный венок из ранних цветов. Лёгкая рубаха прикрывала совсем недавно созревшее юное тело.

Светлана радовалась весне, как и всё вокруг. В глазах, сияющих изумрудной зеленью молодой травы отражались неисчислимые тьмы цветов, уже зовущих пчёл отведать сладостный нектар и только-только начавших распускаться. В глубине леса, прячась от назойливых людских взглядов, расположилась деревенька волхвов – всё, что осталось от старой веры. Её дедушка раньше жил там и, по наследству, оставил ей своё знание. Летом, если, милостью богов, достанет сил пройти испытания, то она станет носить гордое звание волхвицы и почувствует весь мир, а пока только этот лес был её, а она его. Самые пугливые олени играли с ней и самые страшные волки да медведи ждали на заветной тропинке, ластились и подлизывались, прося ласки. А когда мягкие пальчики касались широкого лба какого-нибудь волка, то в следующее мгновение он уже лежал кверху брюхом и счастливо месил воздух мощными лапами. Волхвы косились на неё за это, но уважали. Их звери не подпускали к себе так близко. Конечно, сломить волю и поймать они могли любого, но вот так, в открытую подойти и погладить… На это была способна лишь Светлана.

В прошлом году, когда ей исполнилось пятнадцать, она, бегая по лесу, услышала топот копыт, передвигающийся в направлении хазарских степей. Заинтересованная, уж не князь ли решил проучить кочевые племена, тихохонько двинулась к лесной дороге. Она подбежала к придорожным кустам, как раз когда глава небольшой конной дружины вынырнул из-за поворота. Он ей сразу понравился, приятное лицо, шрам нисколько не портил, а придавал мужественности. Если бы не он и не небольшая борода, воевода был бы похож на девушку. Но что врезалось в память особенно, так это седые волосы. Ему было от силы девятнадцать, но ни одного тёмного волоса, все как серый пепел. Глаза воеводы старались смотреть холодно, но она чувствовала этого парня, как чувствует лес. В самой глубине зрачков девушка уловила печаль, так не вяжущуюся с обликом сурового воина. Остальные дружинники её не интересовали, это были обычные витязи, готовые за своим воеводой в огонь и воду.

Подождав, пока последний всадник скроется, она побежала к своей деревне. Поднявшись в избу старейшего волхва, спросила у него, кто мог быть этот воин со шрамом? Старик ответил вопросом на вопрос:

– Глаза как пасмурное небо?

– Да.

– О! это могучий Бэр. Сильнейший воевода князя Владимира. Сорока на хвосте принесла, что князь по глупости оскорбил его и потерял лучшую дружину.

– Такой молодой и воевода?

– Он ещё моложе. Ему лет восемнадцать, кажется. Понравился?

– Красивый. Ему бы гусляром, а не воином. Наверняка запоёт – заслушаешься.

– Сомневаюсь. Когда он говорит, мне чудится, будто это рычит волк.

– Так ты его знаешь?! – удивилась девушка.

– Судил бои на масленицу.

– Он победил?

– А ты как думаешь?

– Бабки говорят, мне следующей весной замуж…

– Полюбился? Эх, девка, девка, первые красавицы его охмуряли, не смогли захомутать. Тебе-то куда? Да и ускакал он, ищи теперь ветра в поле.

– Но он вернётся?

– Не думаю. Дело его гиблое. Считай, будто это был сон.

А в конце осени пришла весть, что каган и его наследники мертвы. Вся дружина до единого человека ушла на северную границу княжества и начала обустраиваться, а Бэр сгинул. Не погиб в бою, а передал свою дружину мальчишке и ушёл. Искали – не нашли, порешили, что сложил где-то буйну голову. Всю зиму оплакивала его, почти ничего не ела. Пришедшая весна была не в радость. А сегодня утром появилось ощущение, что он где-то рядом, только позови. По росе навала цветов и сплела венок, теперь мчалась по лесу, юная, чистая как сама весна. Она ощущала в своём лесу кого-то сильного, такую силу чувствовала в Бэре.

Зелёные хлопья кустов расступились перед ней и обнажили широкий ручей, вода которого даже в самый жаркий день оставалась прохладной. Сейчас в кристальной чистоте живительной влаги появилась красная примесь, и менее зоркий глаз мог и не заметить, но Светлана уже бежала вверх по течению, разглядывая становившуюся всё более чёткой струю.

В высокой траве, подобравшейся к краю воды, лежал валун, которого раньше здесь не было. Весь в грязи и налипших травинках, он словно только что вынырнул из чрева земли. Заинтересованная девушка подошла ближе, прикоснулась. Засохшая грязь внезапно подалась, прогнулась и осыпалась комочками, обнажив чёрную шерсть. Светлана зашла с другой стороны, там разглядела что-то похожее на волчью морду. Из приоткрытой пасти тоненькой струйкой текла кровь.

Светлана нагнулась поближе, стараясь уловить дыхание. Едва слышные похрипывания в груди сказали, что зверь ещё жив. Очистив от грязи закрытый глаз, она приподняла веко, рука чуть дрогнула – на неё смотрел человеческий глаз, цвет показался удивительно знакомым. Она быстро соскребла остатки грязи. Всё-таки это был волк, хотя размеры больше подошли бы медведю, и то не всякому.

Раскрыв зубастую пасть, девушка попыталась найти лопнувший сосуд. Заглядывала под язык, между зубами и губой, пару раз порезалась об острые клыки. Всё было в крови. Наконец разглядела крохотный фонтанчик, разбрызгивающий кровь по всей пасти. Достав из поясного кошеля жгучий корень, прижала его к ранке. Убрав его через некоторое время, она удовлетворённо кивнула, края ранки сошлись, присохли.

Девушка пыталась растолкать зверя, но тот, похоже, потеряв слишком много крови, не приходил в себя.

– Ну и что мне с тобой делать? – всплеснула руками Светлана. – Не тащить же к себе домой?!

Девушка лгала сама себе, она с радостью отволокла бы зверя в свою избу. Рядом с даже таким беспомощным животным она чувствовала себя самой защищённой на свете. Не подававший признаков жизни волк источал невероятную, просто чудовищную мощь. Сейчас, когда девушка смотрела на него, не отвлекаясь, это чувствовалось особенно сильно.

Превозмогая робость, Светлана попробовала поднять зверя. Не смотря на хрупкое сложение, она была довольно сильной, обычного волка поднимала с лёгкостью, а однажды, призвав на помощь силы леса, несколько шагов несла медведя, но эта громадина даже не шёлохнулась. Попросив лес о помощи, она всё же смогла приподнять его над землёй. Обхватив зверя под передними лапами, сгибаясь от напряжения, долго тащила его к своей тайной избушке. Здесь она жила, когда хотела погрустить или просто побыть одной. Тогда лесные звери ходили вокруг, не подпуская никого. Обычно, они крутились рядом, ожидая, когда их погладят, а теперь подходили, принюхивались к чужаку и становились стражей вокруг надрывающейся девушки.

Светлана не поверила своим глазам, когда она, наконец, едва живая, добралась к своей избушке, один из серых хозяев леса отворил дверь, толкнув её лапами, забежал внутрь. Затащив полумёртвого волка, она увидела разбросанные наподобие ковра шкуры. Когда её зверь оказался на них, девушка упала рядом в изнеможении. Немного отлежавшись, она приподнялась

а локте и спросила:

– И чем же мне тебя кормить?

Волк, разумеется, не ответил. Пошатываясь от усталости, девушка поднялась, зачерпнула крепкого квасу и влила зверю в пасть. Глотка чуть дёрнулась, квас исчез, но ранка снова открылась и остановить кровь смог лишь жгучий корень. Так прошло семь дней, она поила волка мясной похлёбкой и квасом, и каждый раз прижигала открывающуюся ранку.

На восьмой день кровь не потекла, а к вечеру его веки дрогнули и поползли верх. Светлана в этот момент вышла, а когда вернулась, зверь уже стоял на шкурах, тщательно принюхиваясь. Девушка застыла у порога, а волк выскочил и умчался в лес. Она хотела пойти искать, он ещё слишком слаб. Но, пока собиралась, он уже вернулся, волоча в жутковатой пасти оленя, бросил к её ногам и посмотрел умными глазами на девушку, на оленя и на очаг. Из пасти заметно текли голодные слюни. Он мог бы сожрать его, но принёс мне, удивилась Светлана.

Довольно долго провозившись с тушей и неумело освежевав, она острым ножом напластала мясо, посолила, нанизала на железные прутья и установила на рогульки над открытым очагом, заменяющим печь. Огромный зверь чинно сидел в углу избы и смотрел на огонь, как будто по запаху, определяя готовность оленины.

– Ты не обычный волк, говорила девушка, засаливая остатки оленины. – ты или слишком умный или очень хорошо выученный. Ты понимаешь меня?

Она не ждала ответа, но большая голова склонилась, словно в знак согласия. Светлана не увидела этого, отвлёкшись на стрельнувший уголёк, а когда повернулась, волк уже лежал, подрёмывая. Девушка вздохнула, потыкала жарящееся мясо заострённой палочкой и села на шкуры рядом с отдыхающим зверем. Устроилась поудобнее, опершись спиной о тёплую грудь и от нечего делать, принялась теребить шерстинки.

– Какой же ты у меня грязный! – сказала Светлана, когда несколько волосков из серых превратились в черные, осыпав налипшую грязь.

Зверь не ответил, он блаженно повернулся на бок так, что девушка оказалась лежащей между лап. Передние, перевитые тугими мышцами, оказались довольно удобной подушкой, особенно там, где они переходили в огромную бочку, заменяющую этому чудовищу обычную волчью грудь. Он старался расслабить мускулы, сделать их помягче, чтобы ей было удобнее, но это не особенно получалось. И так было спокойно рядом с этой звериной мощью, что девушка не заметила, как задремала.

Ей снилась её любимая, залитая ярким светом рассветного солнца поляна. Вся в цветах. Светлана была в венке и вила другой для парня, который лежал рядом, положив голову ей на колени. Закончив, она пристроила венок на голову седовласого спутника. Он проснулся, коснулся её щеки, поцеловал ушко…

– Как щекотно! – она засмеялась и проснулась. Волк требовательно лизал ей ухо. По всей избе плыли ароматы готового мяса. Она подскочила, поснимала прутья с рогулек.

Оленина приготовилась наилучшим образом: острая палочка с хрустом проломила румяную корку, оттуда тут же потекли капельки сока, словно мягкое коровье масло пронизала пласт, и вышла с другой стороны.

– Вовремя ты меня разбудил, молодец!

Девушка честно поделила источающее нежнейшие ароматы мясо – себе пару ломтиков, а всё остальное волку. Простая еда, оказалась намного вкуснее всего что девушка ела раньше, зверь словно знал, какой олень лучше всего зажарится. Теперь это чудище со скоростью лесного пожара сожрал всё, что ему досталось, облизнулся и снова улёгся на шкуры. Светлана подбросила в огонь пару хворостинок, хотела снять сарафан, но пальцы наткнулись лишь на ткань нижней рубахи. Она с недоумением огляделась и вспомнила, что, как выскочила в ней неделю назад, так и пробегала. Она погрозила пальчиком волку:

– Как ты мне голову вскружил!

Зверь навострил уши, приоткрыл один глаз, закрыл и притворился крепко спящим.

– Хитрюга!

Волк поднялся и с размаху упал набок, показывая как он раскаивается. Девушка, не долго думая, легла рядом, положив голову на мощное плечо и тут же тоненько засопела. Волк зевнул, ему было неудобно, но Светлана так напоминала беззащитного щенка, что он не стал двигаться, страшась разбудить её, а так и заснул.

Едва выглянули первые лучи солнца, девушка потащила зверя к ручью купаться. Её новая игрушка, смекнув куда его тянут, делано упирался, но, едва сверкнула зеркальная гладь, вырвался из рук и первым сиганул в прохладную воду, скрылся с головой, вынырнул и уселся по шею в воде. Светлана негодующе вскрикнула, этот негодник окатил её тучей брызг. С визгом она бросилась на волка, стараясь утопить.

Они дурачились до обеда. Девушка оттирала шерсть пучком травы. Зверь оказался самого чистого черного цвета, лишь ото лба до загривка пролегла широкая белая полоса. Пока девушка купала его, вымокла сама. Мокрая рубаха прилипла к телу, прорисовывая каждую чёрточку. Светлана заметила, что волк старается не смотреть на неё, отворачивается. Удивилась, звери не должны знать стыдливости, а он смущается. Какой он всё-таки необычный. Девушка взяла его морду в ладони и посмотрела в человеческие глаза.

– Ты кто? Чудо-юдо? Внешне зверь, а ведёшь себя как человек, да не мужик сельский, а… я даже не знаю кто. Ты оборотень?

Волк сделал вид, что не понял, но Светлана заметила, как его уши чуть дрогнули. Зверь выбрался на берег и начал чесаться, блаженно закрывая глаза, ни дать, ни взять – добродушный деревенский пёс. Нет, ты меня не обманешь, думала девушка.

Два с половиной месяца волк жил у неё. Светлана прошла испытания, стала волхвицей и теперь лихорадочно искала всё, что могла найти об оборотнях. Зверь помогал искать корешки, редкие травы. Близился праздник Купалы.

В старой книге она нашла обряд которым в древнем племени невров возвращали людскую личину тем, кто не мог обернуться сам. В вечеру перед Ивановым днём Светлана из трав сплела венок. Пока волк охотился, наложила чары. Утром она вплетёт в травяное кольцо цветы и совершит обряд.

Зверь вернулся уже ночью. Мяса не принёс, они в нём не нуждались, но притащил в пасти кувшинку редкого кипельно-белого цвета. Сам весь грязный, в налипшей ряске он стоял в дверях, не решаясь переступить порог – Светлана совсем недавно прибиралась, убьет, если он наследит. Девушка всплеснула руками:

– Ах, ты ж грязнуля! Ну заходи, заходи не бойся. Завтра пойдём купаться. – взяла цветок. – Это мне? Какая красота! Спасибо! – кувшинка тут же перекочевала из страшной пасти в золотистые волосы. Девушка чмокнула волка в чумазый нос. – Ложись спать.

Солнце ещё не окрасило верхушки деревьев, как Светлана с волком двинулись к озеру. По дороге она рвала цветы и, распевая наговорные слова, вплетала их в венок.

Вот показалось озеро, там уже видны люди слышатся смех и крики: молодёжь веселиться, волхвы стараются вести обряд, но то один то другой прыснет от смеха, глядя на дурачества молодёжи. Парни и девицы заплывают подальше, стараясь отвязаться от назойливых приятелей и побыть наедине, волчий слух ловит звуки поцелуев. Светлана закончила один венок, принялась за второй. Когда закончила, надела на себя и своего зверя.

Волк красиво смотрелся с кольцом из цветов на голове, девушка невольно залюбовалась. С одной стороны он выглядит потешно, но вышагивает так важно, словно несёт на голове корону византийского императора, по меньшей мере.

Светлана хлопнула в ладоши:

– Купаться! – показала на широкую гладь озера, показывающую зеркало в другой мир, в котором деревья растут вниз, там тоже восходило солнце.

Зверь прыгнул с невысокого обрыва, только круги пошли по воде и венок заколыхался там, где он скрылся, Светлана едва успела произнести заклятие. Вода слегка колыхнулась, венок, словно засиял, лепестки стали отражать солнечные лучи. Из глубины поднялось несколько пузырьков. Со дна, в круг источаемого венком света поднялась тень. Всплеск, сверкнули седые волосы, могучий торс.

Венок всё ещё сиял, но уже на голове у мужчины, плывущего к берегу. У Светланы появилось чувство разочарования. – Старик. – думала она.

Оборотень, тем временем, добрался до мелкой воды, встал, повернувшись спиной. Девушка подняла приготовленные заранее портки, пошла к нему. А он неплохо сохранился. – подумалось ей. – Свежая кожа, капельки воды так красиво блестят. Он ещё силён. – сделала она вывод.

Мужчина повернулся, взял штаны, надел, а девушка как замерла с раскрытым в немом крике ртом, так и осталась стоять, не в силах пошевелиться. Его лицо было слишком знакомым, особенно шрам и глаза.

– Бэр! – наконец смогла прошептать она. – Так ты жив!

– Благодаря твоим стараниям. – ответил оборотень, вынося её на руках из воды. – Спасибо.

– За что?

– За то, что вернула мне человеческую личину. Я пробовал обернуться, но получалось лишь в чудище. Так набрёл на одного колдуна, чтоб ему в нижнем мире икалось. Он успел чирикнуть на меня заклятие, перед тем как мои когти порвали ему горло. Зараза! Я едва не истёк кровью. Благодарю тебя за исцеление.

Девушка не знала радоваться ей или огорчаться: Бэр вот он, рядом, только руку протяни – коснётся, но она мечтала о другом: она сидит у окошка, а он сильный и красивый, на коне, в кольчуге, с дружиной приехал свататься. А так он свободен и может уйти. Его наверняка ждёт множество красавиц.

– Теперь ты… уйдёшь? – осмелилась спросить она. Бэр, оторвавшись от раздумий, тихо ответил:

– Мне уже некуда идти: Русь крестили, в Киев мне дороги нет, разве что с войском.

– А девица есть?

– Замужем. – он немного помолчал, что-то для себя решая и спросил. – Как думаешь, волхвы разрешат мне поселиться в вашей деревне?

Девушка чуть не завизжала от свалившегося счастья. Срывающимся на писк от радости голосом она быстро затараторила:

– Бэр, я приютила тебя в волчьей личине, неужто погоню в человечьем обличье.

Оборотень посмотрел на неё, словно впервые увидел.

– Ты же девица, что люди скажут?

– С каких это пор Великого Бэра стали волновать сплетни? – гордо спросила она.

– Никогда не называй меня великим! Я обычный чел… оборотень. А так ты права, меня не волнует, что люди обо мне говорят, но ты девка на выданье. Ты понимаешь, о чём я?

– Я волхвица! Я всё понимаю! – с гордостью ответила она. – Живи у меня! – и пока он не успел ответить и чтобы предотвратить отказ, Светлана крепко поцеловала его, силой своего духа и древних чар возжигая в лохматой душе новую бурю, взамен угасшей, выгоняя из памяти все воспоминания о некогда любимой девушке. Исстрадавшееся сердце вспыхнуло с новой силой, плавя сковавший его лёд божественной сущности.

Когда девушка отвела губы, то увидела в его глазах слабое тепло, черты лица стали мягче, исчез пронизывающий холод взгляда. Внезапно устыдившись своей смелости, она опустила глаза и тихо повторила:

– Живи у меня, пожалуйста. – последнее слово она не произнесла вслух, но прокричала всей душой. Бэр, видя, что отказом причинит ей боль, согласился.

Остаток лета он охотился, искал для неё травы, помогал варить зелья, вспоминая сложную дедову науку. Зимой взялся за, уже ставший непривычным, резак. Деревянные зверушки, удивительно похожие на живых оленей, медведей, волков, быстро стали горячо любимыми у деревенских ребятишек. За всё это время он ни разу не прикоснулся к девушке, хотя знал, что она не откажет. Весной они поженились.

Глава 13

Посёлок волхвов с раннего утра оглашал окрестности великолепной музыкой. Старики извлекли годами пылящиеся без дела гусли, мальчишки и юноши подыгрывали мастерам на сопилках и пастушьих свирелях. Красивый молодой голос воспевал ратные подвиги, желал счастья молодым, затем, как стремительный ручей, понеслись весёлые частушки.

В такой деревне, где на двух пахарей приходится три волхва, свадьба – дело нечастое, а уж союз юной волхвицы и лучшего воина края – вовсе исключительное, даже для Руси.

На шёлковистую траву, мягким ковром покрывающую окружившие деревню луга, поставили дубовые столы, так чтобы оказаться между деревней и лесом. Яств наготовили столько, что ножки столов погружались в сыру землю, пришлось подложить под них доски.

Лес тоже преподнёс молодым подарок – лучших своих певцов, невзрачных соловушек усадил на ближайшие к столам деревья и кусты. Невольно остановились пальцы, перебирающие струны, смолкли сопилки, затихли разговоры, все заслушались. Соловьи хороши поодиночке, а вместе петь не могут, но этот хор заливался так, что слёзы текли помимо воли.

Светлана уткнулась в широкую грудь Бэра и тихонечко заплакала. Он ласково провёл рукой по золотым волосам жены, поцеловал эту сияющую копну.

– Ты чего? Ведь всё хорошо.

Девушка обняла его, прижалась всем телом.

– Ничего, это я от счастья. Я тебя люблю.

– А я тебя.

А за столами взлетали кубки, сыпались здравицы, перечисления достоинств молодых супругов. Лилась медовуха, хрустело на крепких зубах молодое мясо оленей, птицы, трещали разгрызаемые кости.

Бэр всегда чувствовал себя в круговерти честного пира чужим, и, хотя виновником торжества был он, но сейчас рядом существовала лишь эта девушка. Где-то далеко разговаривали люди, ещё дальше оказались боги и их, кажущаяся такой ничтожной война, и совсем неразличимой стала другая девушка с жалостью во взоре. Когда-то он её любил, а она его нет, чтобы не говорила, жалость это не любовь. Но сейчас он смотрит в глаза этой золотоволосой красавицы и больше ничего для него не существует.

– Боги, как давно я не был счастлив! Как мне надоело гадать после каждого боя, кто из друзей выжил, и я больше не могу хоронить павших. Ещё один погребальный костёр и я сам брошусь в него.

– Ты что-то сказал, милый? – спросила Светлана. – О чем ты шептал?

– Так, ничего, любимая. – ответил он, смыкая её губы поцелуем.

Сквозь затопившую оборотня нежность в растаявший от свалившегося счастья мозг проник голос, властный, но в то же время говорящий как равному:

– Бэр, сын Чернобога, мне нужно поговорить с тобой, иди в глушь. – оборотень насторожился, он уже слышал этот рык раньше, его обладатель спас когда-то его проклятую жизнь.

Ещё раз поцеловав жену, он незаметно встал из-за стола и двинулся в самую гущу леса. Хотя он не нуждался в помощи, но кусты расступались, огромные валежины отодвигались в сторону, даже шиповник не цеплялся за одежду, и всё это тут же становилось позади него непроходимой стеной. Выбравшись, после недолгого бега, на небольшую, окруженную гигантскими дубами поляну, он остановился.

– Ты звал и я пришёл. Слушаю.

Трава в центре поляны расступилась, обнажая голую землю, та вспухла бугром, словно созревший чирей, лопнула и на свет выбрался огромный волк. Трава, извиваясь как хищные черви, тут же вернулась на место.

Они стояли и смотрели друг на друга, бог лесов и оборотень.

– Как тебе мой подарок? – начал зверь. – Никто и никогда не слышал таких трелей.

– Спасибо, мы все в восторге. Но ты ведь позвал меня не из-за свадьбы. Почему бы богам не оставить меня в покое?

– Они тебя не оставят, никогда! А звал я тебя именно из-за свадьбы. Зря ты так.

– Почему? Я свободный человек, я завоевал себе свободу!

– Ты не человек! – прорычал бог. – И не оборотень! Ты сын Чернобога и от этого не уйти. Твой отец не успокоится, он коварен и ударит по самому больному, по твоей супруге.

– Он мне не отец! Мой родитель мёртв!

– Родитель, тот, кто дал тебе плоть, а душа твоя – творение владыки мрака, причём, должен признать, лучшее творение. Он изначально вложил в неё некоторые свои знания, частицу себя. Опасайся его и береги свою любовь, охраняй её.

– Благодарю за предупреждение, но почему ты благоволишь мне, ведь ты никогда не вмешивался по своей воле.

– Я твой должник.

– Не помню, чтобы я что-то для тебя делал

– Семья моего воспитанника, их убийцы. Ты судил их, и приговор мне понравился. Ты воспитал его сына, род волков ночи не прервался.

– Прервался.

– Нет, он успел найти волчицу, да и мой обряд сделал тебя одним из них.

– Значит, то, что я перевертень – твоя заслуга?

– Я лишь направлял силы, сделал всё Волк. Прощай, принц тьмы. – зверь рассыпался на комья земли, те измельчились в пыль, исчезли под травой.

Пирующие приветствовали Бэра пьяными криками и требованием выпить чарку медовухи в наказание за долгое отсутствие. Оборотень проглотил и не поморщился. Тут же посыпались требования красивых речей, им тут же отвечали: «к лешему слова и так видно, что любят друг друга» и начинали вопить хмельными голосами, призывая всех бросить еду и послушать их чарующее пение, в них немедля вливали утицу зелена вина и незадачливые певцы стекали под стол.

Кликнули мальчишек, веселивших народ на нескольких предыдущих праздниках. Юнцы, напялив скоморошьи костюмы, изображали известные им похождения Бэра. Особенно ярким, но абсолютно лживым получился пересказ масленичных боёв: Бэр получился таким бла-а-гародным! Соперников он, оказывается, даже не бил, дунул, и они все попадали. Застолье сначала взрывалось дружным хохотом, постепенно он становился тише и, наконец, перешёл в истеричные всхлипы. Народ держался за животы не в силах сделать даже вдоха. Мальчишки, получив сладостей и игрушек от щедрой руки хозяев, уступили место гуслярам. Те запели о сражениях древности, наследниках великих героев.

Солнце понемногу опускалось. Когда лучезарный Ярило нехотя уступил место ночи, зажгли костры. Светлана чуть коснулась губами щеки Бэра, потянула в сторону от пирующих. Как ни старались они уйти незамеченными, но песни тут же прекратились, мужчины провожали понимающими взглядами, женщины – завистливыми.

Когда деревья скрыли их от любопытных глаз гостей, Бэр обнял жену за талию, Светлана прильнула к его широкой груди и тихо сказала:

– У меня есть свадебный подарок. – она повела его через лесные дебри.

За всё время его пребывания в деревне, Бэр ни разу не был в этой его части и не знал о пещере, к которой привела его супруга. Вход оказался закрыт каменной плитой.

– Дальше мне дороги нет. – сказала она. – Там какая-то вещь, принадлежавшая начинателю нашего рода и теперь она твоя.

– Может пусть лучше остаётся там, где сейчас? Не будем беспокоить дух твоего предка.

– Было предсказание: «Мужчина, не польстившийся на блага земные, на власть и на девичье тело, обязан владеть им». Волхвы говорят, два первых тебя не соблазнили, а третьему я сама свидетельница – сколько мы живём вместе, ты не овладел мной. Я видела как тебе трудно, я сама хотела быть твоей, но ты выдержал. Вещь по праву твоя, иди. Жаль, не могу дать тебе факел, но пещеру нельзя освещать огнём, так какие-то защитные заклятья и вошедший с огнём погибнет через пару шагов.

Бэр, отбросив плиту, нырнул в пещеру слегка озадаченный. Как совпали испытания Чернобога и эти? Он что был связан с этой девушкой ещё до рождения?

– Хватит! – тряхнул головой оборотень. – Попросила забрать и ладно. А что совпало, так то дела богов.

В каменном зеве царил полумрак, но это для него полумрак, другие люди здесь вообще бы ничего не увидели. Нора оказалась глубокой. И, хотя ход опускался едва заметно, он чувствовал, что находится на глубине девяти-десяти саженей. Воздух становился суше, лунный свет уже не проникал в ход, и даже волчьи глаза видели совсем немного. Но скоро спуск прекратился. Он вывел Бэра в какой-то зал. Здесь вообще ничего не было видно, в застоявшемся воздухе нос тоже не был помощником, приходилось полагаться только на слух. Оборотень свистнул, определяя по эху размеры пещеры, звук нарисовал примерную картину стен. Здесь было окончание его пути, дальше хода не было.

Не желая разочаровывать жену и возвращаться с пустыми руками, он разделся и бухнулся о каменный пол. Спокойная жизнь оказала своё воздействие: лишь на пятый раз он, очень злой и покрытый пятнами синяков и ссадин, перетёк в волчью личину. Постоял, привыкая к свалившемуся миру запахов и звуков, что даёт намного более полную картину чем зрение, принюхался. В этом каменном мешке было несколько струй, которые просто не могли быть случайными: дерево, старая кожа, тряпки и железо. Запомнив местоположение источника, он вернул себе человеческий облик, оделся и пошёл за предметом.

Светлана начала волноваться, солнце вот-вот взойдёт, а Бэра всё нет. Если бы не запрет предков, она уже неслась бы за ним по тёмным коридорам пещеры. Край неба слегка заалел, а во тьме норы послышался хруст камешков и в предрассветных сумерках появился её муж, грязный, словно полз аж до нижнего мира и обратно. Но он всё-таки нашёл, нёс в руках что-то завёрнутое в тряпицу.

– Супруги должны быть чистыми в свою первую ночь! – крикнула девушка. – Бежим к озеру!

Оно оказалось на удивление близко, не пробежали и версты, как засеребрилась вода. Оборотень влетел в неё, скрылся с головой, лишь грязное пятно ширилось по воде, подгоняемое расходящимися кругами.

Верхушки деревьев окрасились в кровавые цвета, скоро взойдет солнце. Вода всплеснула, выпуская Бэра, похожего на озёрного бога, такого же могучего и прекрасного в своей мощи.

Светлане свело дыхание, когда он коснулся её, по жилам, казалось, побежал огонь и в то же время девушку затряс озноб. От поцелуев побежали мурашки, впервые он касался её со страстью, ласкал как женщину, а не ребёнка. Она горела в его объятиях, чудилось, будто превратилась в ревущее пламя, жаждущее ещё, ещё, ещё!

Бэру пригодились уроки Зари, он сумел не причинить юной супруге боли, она ничего не почувствовала, сжигаемая страстью, получившая, в единении душ, возможность на миг стать им, почувствовать мощь, перед которой даже боги – ничто. Оборотень сам не понял, как допустил её к своей силе, как позволил коснуться ледяного пламени, полыхающего в груди. Но она коснулась, слившись с ним, и он сам взорвался восторгом, намного более сильным, чем плотские утехи.