Текст книги "Закат империй"

Автор книги: Александр Лайк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– Неплохие полководцы у Гедемаха, – мгновенно заговорил учитель. Неожиданно сильного мага – Торосанаги Туамару – удалось привлечь Арни Нортенийскому. Но существует серьезное подозрение, что Туамару просто собирается прокатиться на хребте Арни – ну, скажем, до Леса – а потом спрыгнуть и продолжить путь самостоятельно.

Меррен кивнул.

– Тоги Мару я знаю. Это очень на него похоже.

– У д'Альмансира, наоборот, подобралась команда дружная. Но очень слабая. В Гетменди, как ни странно – пусто. С Островами не очень ясно. Вроде бы пусто, сильные специалисты Островов разобраны по другим командам. Мелкие герцогства амбициозны, как обычно, но и только. Да, хорошего лидера нашла Ротона. Благодаря ему царственная Аальгетэйте собрала славную группу. Очевидно, самую сильную из королевских отрядов.

– Вот как? – с заметной насмешкой сказал Меррен. – И кого же, скажите на милость, ей удалось сыскать?

– Себя, – сухо сказал учитель.

Меррен помолчал, переваривая.

– А Умбрет? Неужели почтенный Каэнтор ничего не добился от тех, кому покровительствовал полвека?

– Отчего же, добился. Только не того, о чем ты думаешь. Он идет с командой Башни.

Меррен оценивающе пошевелил пальцами.

– Ну, это скорей помеха для Башни, – решил он. – И все, что ли?

– Да считай что все, Анси, – учитель поворочался в кресле. – Извини, не найдется ли у тебя чего-нибудь попить? Как-то я иссох за беседой…

Меррен встал.

– Один миг, учитель. Тотчас принесу. Прости, я сейчас один в доме, так что придется сходить самому. Помнишь, я говорил…

– Об ухищенном из монастыря полуактивном сознании, – понимающе засмеялся учитель. – Помню, помню. Ну, это даже хорошо, что ты его услал. Надолго?

– Да нет, скоро должен вернуться. Но он не будет помехой.

– А что, есть люди, которые могли бы стать тебе помехой? – учитель широко раскрыл глаза. – Я удивлен, Анси.

Меррен был уже возле двери.

– Один миг, учитель. Чтобы тебе было проще, – он весело, совсем по-детски хихикнул, – то, что тебя интересует, в левом верхнем ящике секретера. То, чего ты опасаешься – в ящике стола, в центральном. А то, что ты хочешь узнать – в нише справа от окна, но ниша закрыта на четыре заклятия и запечатана двумя паролями и Печатью Силы. И еще на полу перед нишей двухпозиционная ловушка; первый уровень – ступор, второй – смерть.

Он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Учитель вздохнул, невесело хмыкнул, потер затылок и вместе с креслом подлетел к правой стороне окна.

* * *

Меррен поставил на поднос кувшин дайретского сока из ягод шиповника с целебными почками шептавы, кувшин морса, подумал и добавил кувшин чистой воды. Потом махнул рукой с таким видом, словно готовился пуститься во все тяжкие и заранее готовился к расплате, полез в буфет и вытащил графин выдержанного десертного мдецхлари.

Именно в этот момент наверху грохнуло. Да так, что магистр едва не выпустил поднос из рук от неожиданности.

– Хотя какая уж тут неожиданность, – задумчиво пробормотал он сам себе, прихватил два стакана и побрел из столовой наверх.

В комнате, где он оставил учителя, привольно разгуливали клубы едкого дыма. Сам учитель расслабленно сидел в кресле в прежней позе, только руки у него почему-то сильно подрагивали. Нетопырь сжался в комок на столе и громко хныкал.

Меррен посмотрел на нишу у окна и крякнул. Пол перед ней был сильно обожжен и залит потеками застывающего металла. Обои чуть выше ниши еще тлели. На противоположной стене красовалась чудовищного цвета клякса. Меррен попытался найти название для этого странно розоватого оттенка ядовито-зеленого, но вынужден был отвернуться, сдерживая тошноту.

– Ну и ну, – только и смог сказать он, опуская поднос на маленький столик с перламутровой инкрустацией по столешнице черного дерева.

– Побочный эффект, – виновато сказал учитель. – Ты меня в гроб загонишь, Анси. Ну кто же ставит такие заклятия внутрь парольной системы? Тебя разве не учили загонять сигнальную нить под стопор?

– Э, учитель, – досадливо сказал Меррен, – из-под стопора нить вынимают легко и незаметно. Уж очень широко известный трюк. Какая же тут может быть секретность, если в Коллегии Таинств было специальное заседание по технологии стопорных элементов пароля?

– Во Внутреннем круге! – значительно подчеркнул учитель.

– А хоть бы и во Внутреннем, – Меррен недовольно скривился. – Даже Внутренний круг – это уже два десятка человек, которые разберут такой замок не глядя. Пусть их бабка свой сарай так запирает. Нет, мой вариант лучше. Во-первых, он даже тебя, учитель, застал врасплох. Кстати, это уже вторая твоя ошибка за сегодня. Прости, я отнюдь не хочу тебя обидеть – я хочу, чтобы ты меня похвалил. И потом, главное – ты нишу открыл?

– Когда бы я мог? – оскорбленно сказал учитель. – Ты что, не слышал, как долбануло? Верификатор из рук вышибло, – он сморщился и покосился на потеки металла, – потом эта мерзость вырвалась и начала тут вокруг куролесить… – учитель обернулся в сторону кляксы и поежился. – Что это вообще было-то хоть, Эртайс милосердый?

– Не скажу, – гордо сказал Меррен. – Это я сам придумал. В монастыре. Только… – вслед за учителем он еще раз с отвращением глянул на кляксу. Клякса медленно таяла в воздухе, испуская едва уловимый аромат жимолости. – Только почему она такая… этого самого цвета, э-э… без названия?

– Ну действительно побочный эффект, – сознался учитель. – Я ее начал колотить всем, что под руку подвернулось – на нее же огонь не действует, и силы Хаоса не действуют тоже… а тут верификатор мне на ногу затек… чего ты смеешься, нахал, над старым учителем?

– И что же ты сделал тогда? – Меррен пытался сохранить серьезный и почтительный вид, но от уголков глаз все равно разбегались предательские морщинки.

– Тогда стукнул ее Преображением, – хмуро сказал учитель, – но во что она превратилась, опять же не понял. Однако это… второе… удалось размазать по стенке, а перед размазыванием оно еще заорало и позелене… то есть по-это-самое… ну, которое ты видишь. Я тоже не знаю, как Это называется.

– Значит, в нишу ты не попал, – резюмировал Меррен. – Вот это и есть главное преимущество моего метода. Вот если бы я завел нить под стопор – ты бы ее снял, учитель?

– Снял бы, сынок, – неохотно сказал учитель. – Но если ты вдруг сам ошибешься в пароле, что тогда будет?

– А разве не ты учил меня, что ошибаться нельзя? И что Рассвет ошибок не прощает? Кстати, почему паркет обгорел?

– Ну я же говорю, – учитель поморщился, – верификатор из рук выбило, он, активированный, упал в твой капкан… и кажется, прошел до второго слоя, потому что горело очень сильно…

Меррен светло улыбнулся. Потом подошел к окну и настежь распахнул обе створки.

– Пусть проветрится, – сказал он безмятежно.

– А мухи? – скептически сказал учитель.

– Пустое, учитель. После тебя сработала вся сигнализация в доме. Ни одна муха теперь не влетит и не вылетит. Кроме Дюберри.

– Это твой монах?

– Да какой он монах – птенец еще. Желторотик. Тебе морса, соку, или просто воды?

Учитель глубоко вздохнул. Потом так же глубоко выдохнул.

– Дай-ка мне вина, Анси, – севшим голосом попросил он.

– Ну, я молчу! – Меррен даже прижал ладонь к губам, совсем как Дюберри поутру. – Я-то думал, что ты мне сейчас за вино голову оторвешь и к седалищу приделаешь!

– Я должен придти в себя, – сказал учитель уверенно. – И я это сделаю, пусть даже с помощью вина.

Меррен щедро наполнил оба стакана мдецхлари и подал один учителю.

– За Рассвет? – предложил он.

– Лучше за удачу, – ответил учитель, поднимая стакан к губам. – Была бы удача, а Рассвет никуда не денется.

– Тогда за удачу! – провозгласил Меррен и немедленно выпил. Покрутил головой и налил еще, на этот раз немного, пальца на два.

– Нельзя мдецхлари залпом, – попенял он сам себе. – Весь букет теряется. Благородный напиток превращается в какое-то… гетмендийское крепленое, прости Эртайс.

Учитель пил медленно, с видимым наслаждением. Пил и крутил головой, рассматривая корешки книг. Книг было много. Книги были везде, на полках и стеллажах, на столе и даже на подоконнике, сложенные стопками по семь-восемь и просто разбросанные как попало.

– Что ты читаешь, Анси? – полюбопытствовал он, кивая на ближайшую стопку. – И названия мне незнакомы, и авторов не припоминаю… Что-то историческое?

– А, это, – Меррен усмехнулся. – Ты будешь смеяться, учитель, но это материалы по подготовке к Рассвету.

– Чего-о? – учитель скорчил смешную рожу. – Ты хочешь сказать, что в мире существует такая обширная альбиграфия, а мы, лопухи, о ней ничего и не подозреваем?

– Да нет, конечно, – Меррен веселился. – Однажды я заметил, что существует колоссальная область героических сказаний, описывающая приключения могучих героев-одиночек или даже команд, выполняющих необыкновенные поручения правителей или богов, или просто отправляющихся к дьяволу на рога по собственному желанию. Один из традиционных мотивов этого жанра – поход. Понимаешь, учитель? Поход хрен знает куда и хрен знает зачем, в места, где до героев романа вообще никто не бывал или бывал, но очень давно. Там они совершают нечто – неважно, что. Главное, что дойти они обязаны во что бы то ни стало, невзирая на все мыслимые и немыслимые помехи. Иногда в поход отправляются несколько групп одновременно, а дойти может только одна. Тогда группы еще и противодействуют друг другу. Понимаешь?

– Интересно, – настороженно сказал учитель, пристально глядя на корешки книг. – Я понимаю, что тебя привлекло, Анси. И что там внутри?

– А ничего, – открыто засмеялся Меррен. – Вернее, почти ничего. Смесь путевых заметок и бестиария. Все все время куда-то идут: только одни – чтобы вытащить мир из задницы, а другие – чтобы его поглубже в эту задницу затолкать. Очень много драконов. Сплошные драконы. Хорошие драконы, плохие драконы, мятущиеся драконы, и еще такие… загадочные, как жизнь проститутки в ее собственном описании. С трудным детством и непостижимыми душевными порывами. Много призраков. Часто попадаются оборотни, только почему-то не настоящие, а какие-то ущербные – то с преображением, непредсказуемым до конвульсивности, то не умеющие управляться со звериной ипостасью… И у всех вредный характер. Еще там любят ходить за какой-нибудь неслыханной цацой. За Короной Мира, за Кольцом Всемогущества, за Мечом Победы, за Щитом Спасения, за Копьем Судьбы и Секирой Возмездия – это все равно, лишь бы с больших букв. По-моему, не ходили еще только за Кляпом Молчания и за Горшком Облегчения. За Рассветом тоже ходили. Раз десять. Три раза ходил сам Эртайс.

– И что? – с некоторым обалдением спросил учитель.

– Что, что… – проворчал Меррен. – Дошел, конечно, разве не видно?

– А как шел? – с нескрываемым любопытством спросил учитель.

– Ой, плохо, – Меррен взялся за голову. – Ой, совсем нехорошо. Чуть не умер. Злые злодеи его все время предавали – каждый раз по два раза, драконы его грызли, на Пстерских склонах обвалом придавило… я с тех самых пор в растерянности – откуда в предыдущем мире взялся Пстерский хребет? Верные друзья у него были. Три. Так два мучительно погибли, а третий как раз предал, скотина такая. Но вскоре ошибся, и очень быстро медленно и мучительно тоже погиб.

– Да-а, – учитель был впечатлен. – И зачем тебе… все это?

Он широким жестом обвел книги.

– Три-четыре интересные мысли я оттуда все-таки выудил, – деловито сказал Меррен. – По мелочам, но все же… Конечно, в большинстве книг маги совершенно не разбираются в Искусстве, мудрецы творят совершенно несусветные глупости, и даже сам Эртайс практически не владеет мечом…

Магистр театрально вздохнул.

– Однако эти книги дают превосходное впечатление об общем уровне человеческого воображения и представления. И надо заметить, учитель, что пользу из этого чтения я, безусловно, извлек. Готов поспорить на плюшку с медом, что до сегодняшнего утра большинство обывателей именно так себе и представляло Рассвет. Завтра-послезавтра у них начнутся большие сложности. Я имею в виду попытки примирить это, – он положил руку на книжную стопку, – с тем, что будет твориться за окном.

Учитель неспешно склонил голову в знак согласия.

– Но зачем ты читал так много… э-э… об одном и том же?

– Я пообещал себе прочитать все, – честно признался Меррен. – Если в одной из подобных книг найдется еще хоть что-нибудь, что в состоянии мне помочь… «Не пренебрегать никакой возможностью усилить себя» – ведь так, учитель?

– Это так, – невозмутимо сказал учитель. – Но верно также и другое: «Не доверяйся никому, ни в чем и никогда».

– «Нельзя доверяться полностью – никому, никогда и нигде»,поправил Меррен. – Ты хочешь сказать – что, если книги меня обманут?

– Именно так.

– У них не получится. Я учитываю сказанное в них, но не стану полагаться на прочитанное.

– А на свое суждение о прочитанном? – остро спросил учитель.

– Вот ты о чем, – задумчиво сказал магистр. – Да. Пожалуй, да. Но ведь это мое суждение!

– Даже если оно основано на ядовитой, умышленно сотканной лжи?

– Весь мир переполнен ядовитой ложью. Но у меня нет иного мира, чтобы основывать свои суждения на безупречных истинах.

– Хорошо! – учитель был явно доволен. – Налей мне, пожалуйста, морса, Анси. Прямо в этот стакан. Достаточно, спасибо. Итак, ты ждал меня, сынок. Если не секрет, зачем?

– Я ждал вестей из Сердца Ордена.

– Но ведь вести мог передать любой посланник, разве не так? Зачем же ты ждал именно меня?

Меррен поколебался.

– Очевидно, мне хотелось еще и обсудить эти вести с тем, кого я уважаю и кому хоть сколько-нибудь доверяю, – предположил он.

– Неплохо, – кивнул учитель. – Это все?

Меррен серьезно задумался.

– Нет, – наконец сказал он. – Еще я хотел увидеть тебя просто потому, что мне приятно было бы тебя увидеть, и потому, что я хотел бы получить твое последнее напутствие. Своего рода благословение.

– Нужно ли будущему богу благословение смертного? – с сомнением спросил учитель. – Впрочем, ладно. Если это мелкое суеверие способно улучшить твое настроение, а следовательно, и увеличить твою силу, то я, разумеется, не премину тебя напутствовать и благословить, – он ехидно захихикал. – Потом можно будет заказать храмовую фреску – уже в том мире, конечно. «Предвечный благословляет Господа нашего». По-моему, звучит впечатляюще. Должно вызывать экстатический трепет, особенно если нарисовать как следует.

Меррен состроил гримасу.

– Богомазы непредсказуемы, – сказал он с изрядной долей скепсиса. Насколько я могу судить, лучше всего они справляются с тем, чего левой ноге захотелось. Желание заказчика при этом обычно не учитывается.

– А теперь займемся тем, ради чего я, собственно, и приехал, обыденным тоном сказал учитель. – Речь пойдет о делах чрезвычайной важности, так что закрой, будь добр, окно, благо дым уже давно выветрился. И призови все свои Силы Защиты, буде какая еще доселе беспечничает.

– Ну и церемонии, – озадаченно протянул Меррен, тем не менее послушно выполняя все указания учителя. – О чем же мы собираемся говорить?

– О твоем имени, которое, как ты полагаешь, знают только два человека, – размеренно сказал учитель.

– Двое, – повторил Меррен, стоя посреди комнаты и тревожно глядя на него. – Я сам и… и ты, учитель. Разве не так?

– Совсем не так, – учитель встал и взял нетопыря в ладони. – Лети, малыш, погуляй по дому. Незачем тебе об этом слушать. Анси, выпусти его.

И только когда дверь за шустрым зверьком закрылась и была запечатана, учитель заговорил снова:

– Вот как обстояли дела в день твоего рождения, Анси; едва ты увидел свет и первый раз крикнул, как тебя приняли у матери доверенные люди, отнесли в потаенную часовню и нарекли.

– Я это знал давно, – перебил его Меррен. – Ты же и рассказывал. Один из этих людей был ты, другой уже умер – так?

– Нет, – слабо сказал учитель. – Не так.

Он потянулся за стаканом. Меррен поспешно пододвинул столик с подносом к креслу.

– Их было трое, ибо нарекали они тебя по великому обряду, именем, которое знают все Силы, а для такого обряда двоих недостаточно. И был в часовне еще один ребенок, рожденный за день до тебя, но еще не нареченный, и его нарекли в тот же час и на том же алтаре, и дали ему то же имя. А потом его умертвили, быстро и безболезненно, и воззвали к Силам, и сказали так: «Вот, рекомый умер, и будет похоронен до верного знамения, и да будет имя его похоронено вместе с ним до урочного срока, до истинной поры.» И Силы слышали это, и приняли это. Тогда второго ребенка погребли у алтаря, и на его могиле двое из адептов убили себя со смыслом и значением.

– Как?.. – прошептал Меррен. Зрачки его расширились, сердце бешено колотилось, и непокорная холодная испарина выступала на лбу, преодолевая все попытки магистра держать себя в руках.

– Они проклинали жизнь, и Бога, даровавшего им жизнь. Они поразили себя кинжалами из черного льда трижды, в сердце, в горло и в мозг.

– Это невозможно! – беззвучно выкрикнул Меррен. – У человека не хватит сил сделать это! Тем более – с самим собой!

– Возможно, – ледяным голосом сказал учитель. – Я говорю это, потому что сам видел. Третий адепт вынес тебя от алтаря, и, не переступая порога часовни, передал тебя мне через порог, а потом тремя ударами такого же кинжала разрушил свою жизнь, свою мысль и свою душу. И вот тогда мы – я и мой товарищ – показали тебя солнцу и небу, и под открытым небом, перед ликом всех богов, нарекли второй раз. Тем именем, которое ты знаешь. Потом мы метнули камни судьбы и прочитали их знаки. И выпало так, что стать твоим учителем назначалось мне. Тогда я взял со своего товарища великую клятву молчания и убил его. И только потом тебя отнесли к матери. Но ей назвали уже третье имя, то, которым ты пользовался в детстве. Вот как было на самом деле, Анси, Савальден, Свиервитсаатли, Харим, Меч моей Веры магистр Меррен.

Потрясенный Меррен молчал.

– В день моего отъезда к тебе старую часовню разрушили, не тронув алтаря. И вскрыли могилу младенца у священного камня, и его косточки извлекли на свет. И три адепта стали у алтаря и воззвали к Силам, и сказали: видите, час настал и погребенное вернулось. И… держи.

Он передал Меррену вырезанный из кости небольшой пенальчик. Пятигранный барабанчик в пол-пальца длиной.

– Что там? – голос магистра дрогнул, и он досадливо прикусил губу.

– Имя, – коротко ответил учитель. – Твое первое истинное имя, которого не знает никто. Даже ты. Этот медальон все годы твоей жизни лежал в могиле. Ты откроешь его в самый трудный для тебя час, чтобы призвать на помощь всю мощь Сил. А если сможешь не открывать в этом мире – что ж, тем лучше. Тогда именно так тебя будут называть те, кто станет поклоняться тебе. И еще: сегодня вечером ты убьешь меня. И тогда твое второе имя будет знать только один человек.

– Учитель! – пораженно вскрикнул Меррен.

– Я не люблю, когда меня пытают, сынок, – жестко усмехнулся учитель. – И не люблю убивать себя сам, если это неприятное дело можно свалить на другого. Спорить не о чем: это решено, и так будет.

– О-ох! – выдохнул Меррен, обеими руками тяжело опираясь о стол. За что, боги? За что мне такое?

– За право дерзнуть, – с мрачной веселостью сказал учитель. Дерзание дорого стоит, мой мальчик, и не только для самого дерзающего.

– Но…

– Ты предпочел бы, чтобы я бессмысленно погиб в лучах Заката, всеми брошенный и забытый? – с грубой прямотой спросил учитель.

– Нет, конечно, но…

– Или хотел бы, чтоб я попался в руки тыловым службам Вечного Отряда; и они, не торопясь, выпустили из меня потроха в погоне за чем-нибудь, что может повредить тебе?

– Да нет же! – отчаянно крикнул Меррен, уже не заботясь о сохранении самообладания.

– И чтобы я тратил последние крохи сил и жизни, пытаясь уберечь твои тайны?

– Ох, нет!

– Тогда в чем же дело? Ну, а если, – учитель заговорщически понизил голос, – если ты и впрямь так меня любишь, если тебе удастся помнить обо мне, невзирая ни на что, то я воскресну, Анси. Воскресну у твоих ног в сиянии Рассвета. Разве это так уж сложно для бога, творящего новый мир?

– Да! Нет… ох, дьявол, дьявол! – Меррен сжал кулаки и с силой опустил их на столешницу. Потом сорвал пробку с графина мдецхлари, плеснул вина в стакан и жадно выпил, скользя зубами по стеклу. – Да! Конечно, я так и сделаю! Ох, учитель, ты из меня всю душу вынул!

– Твоя душа при тебе, – спокойно сказал учитель. – Дай морса, Анси.

Магистр наполнил стакан прохладным пенистым напитком и протянул учителю. Мотнул головой, как норовистый жеребец, и налил себе еще вина.

– Только не надирайся, – бесстрастно предупредил его учитель. – Я еще не закончил.

– Как?! – возмущенно спросил Меррен. – У тебя в запасе есть что-то?

– У хорошего учителя всегда что-нибудь есть в запасе, – учитель хлебнул морса. – Но сейчас я готов для начала ответить на твои вопросы. Если они у тебя есть.

Меррен сосредоточился.

– Есть, конечно. Хотя и не очень срочные.

– Если ты хочешь задать их мне, то они уже стали срочными, напомнил учитель, откидываясь на спинку кресла. – Что это за звук… ах, да, это малыш скребется. Впусти его, Анси, время великих тайн прошло. Наступило время обычных больших секретов.

Магистр прошептал слова, снимающие печать, и распахнул дверь. Крошка-мышонок радостно пискнул, расправил перепонки и отвалился от притолоки головой вниз. Уже у самого пола он легко кувыркнулся и в два взмаха взлетел на плечо учителя. Учитель ласково почесал его между остренькими ушками.

– Возьмешь малыша к себе? – спросил он с нежностью. – Жалко будет выгонять на улицу, зверек славный. Умный и полезный. И ты ему, кажется, нравишься. Анси тебе нравится, малыш?

Мышонок доверчиво затрепыхал крылышками и застрекотал – как по своим меркам, так басом.

– Он тебя уважает, но побаивается, – перевел учитель. – Ты очень суровый и придирчивый. Но малыш у нас старательный. Правда, малыш?

Нетопырь застеснялся и полез на привычное место за пазуху.

– Как его зовут? – спросил Меррен.

– Это твой первый вопрос? – учитель засмеялся. – Тосси. На сенейском – иголочка.

– За зубы, что ли? – засмеялся и Меррен.

– Скорей за язык, – хмыкнул учитель. – Возьмешь? Считай, что это наследство: возьмешь?

– Возьму, – не задумываясь, сказал Меррен. – Так и войду в Рассвет: с Тосси на плече. И велю построить храм Нетопыря где-нибудь рядом с храмом Меня, да не будет помянуто имя мое всуе.

– Спасибо, – учитель благодарно опустил веки. – Так спрашивай, Анси. Я готов отвечать.

Меррен собрался с мыслями.

– Первое, что вспомнилось: к чему приводит умерщвление кинжалом из черного льда? И почему вы… они поступили именно так?

– Душа умершего разрушается и гибнет вместе с телом, – пояснил учитель. – В описанном ритуале, как я уже говорил, окончательно и бесповоротно гибнут одновременно тело, мысль и душа. Соответственно, труп уже нельзя оживить, чтобы задать нужный вопрос. Нельзя вопросить и эфир, куда уходят мысли умерших. И нельзя вызвать душу, чтобы спокойно допрашивать ее в ловчих паутинах некромантов. От человека остается только тень, до скончания света замкнутая в Чертоге Проклятых. А в этот чертог нет доступа даже богам. Более полно сокрыть тайну уже нельзя. А, ну да, тело, конечно, тоже следует разрушить. Чтобы отнять у некоторых любителей возможность считывать мозг или реставрировать состояние сетчатки – впрочем, все эти старые штучки ты и сам знаешь. Хотя я сомневаюсь, что это может тебе пригодиться в пути. Черный лед – редкая штука в наше время, и уж больно специфического характера действия.

– Кто знает, что может пригодиться в пути? – проворчал Меррен. Все может пригодиться. Теперь вот что: из привезенной тобой записи я понял, что Уртханг и его ребята знали обо мне – как о претенденте – уже достаточно давно. Я был абсолютно уверен, учитель, что этого не знает никто, кроме Сердца Ордена. Я прошу объяснить мне, как могла произойти такая утечка, и кто виноват в небрежении. Я требую этого, как магистр Ордена – у советника, одного из старейших в Сердце.

– Это не утечка, – охотно сказал учитель. – Совсем наоборот. Кроме общих мер по безопасности, были созданы три слоя сведений для посвященных разного уровня и статуса. Верхний слой гласит: устав Ордена, как правило, требует, чтобы Свидетелем стал магистр Ордена. Средний – магистром Ордена в настоящее время является некий Меррен ан-Назир, предположительно Анси де Марни, лен д'Эстель. Куда исчез де Марни из столицы Нортении – в точности неизвестно, но предполагается, что он в одном из тайных убежищ Ордена. И, наконец, самый глубокий – де Марни подставной магистр, как, впрочем, и все магистры Ордена. Если во время его правления будет ниспослано знамение Заката, в самый последний миг он отречется, передавая права и сан истинному кандидату, которого в глубочайшей тайне готовят где-то в горах. Как ты видишь, все это вполне сработало. Даже дотошные разведчики Вечного Отряда не пробрались глубже третьего слоя, причем относились к полученным сведениям с определенным недоверием. Уртханг, например, вплоть до последнего отчета был готов услышать о твоей замене. Соответственно, полуправда помогла скрыть правду. О том, что вся твоя жизнь была посвящена подготовке к Рассвету, действительно не знает никто за пределами Сердца Ордена. Очень правильным оказалось решение частично раскрыть для любопытных именно маску де Марни. Высокородный бастард, вынужденно проведший юность в захолустье, признанный отцом уже буквально на смертном ложе – вполне привычно и в то же время достаточно скандально, чтобы никто не искал дополнительных сплетен. Естественно и то, что он, не надеясь на наследство и титул, искал своей судьбы, пытаясь подняться повыше в орденской иерархии. Неожиданный титул только помог ему преуспеть. Бастард вряд ли поднялся бы выше советника, говорили при дворе. Даже при всей терпимости, свойственной ордену Рассвета. Но лен д'Эстель – другое дело, о да, он может стать магистром.

– Примерно понятно, – сказал Меррен. – Но почему я об этом ничего не знал? Что стоило рассказать мне это еще три года назад?

– А зачем тебе было забивать голову всякой ерундой? – недоуменно спросил учитель. – Подобные слухи – дело тех, кто занимался твоим прикрытием, а вовсе не твое. У тебя своих забот хватало.

– А если бы меня засекли в монастыре? – негодующе сказал Меррен.

– Во-первых, ничего страшного не было бы, даже если б к тебе в гости пришли в монастырь. Во-вторых, тебя неоднократно засекали по ментальным характеристикам.

– И что?

– И ничего. Получалось, что магистр де Марни все это время находился в горах на океанском берегу, на храмовых землях, как раз в тех местах, где, по слухам, расположено одно из тайных убежищ Ордена. Все нормально, все, как и предполагалось. Все довольны и спокойны.

– Пусть так, – недоверчиво сказал Меррен. – Будем считать, что ты меня убедил. Хотя…

Нетопырь снова выставил мордочку наружу и вопросительно пискнул.

– Посади его в безопасное место, Анси, – попросил учитель, – и дай поиграться чем-нибудь поучительным. Тут ему тесновато, а выпустить его я боюсь из-за твоих ловушек.

– Поиграться… – озадаченно протянул Меррен. – Поиграться? Да нечем у меня, в общем-то, играться. Вот разве что…

Он протянул руку к учителю, и мышонок проворно перебрался на запястье магистра. На запястье он выглядел, как миниатюрная изящная издевка над охотничьими кречетами. Меррен прошел к дальнему стеллажу и пересадил зверька на полку.

– Пошарь здесь, – сказал он с нескрываемой симпатией. – Может, и найдешь что-нибудь поучительное. Опасности, по крайней мере, здесь нет.

Мышонок воодушевленно пропищал благодарность и отправился на исследования в недра полки. Меррен вернулся к столу и остановился, барабаня пальцами по корешку верхней книги.

– Пойдем дальше, – сказал он. – Кто такой этот Глиста?

– Хайнге Димаш, сорок три года, родился на Островах, мерв.

– Мерв? – удивился Меррен. – Он совсем не похож на мерва.

– Тем не менее. Маг школы Ло. Хороший специалист, особенно силен в проникании, слиянии и управлении. В Вечном Отряде около десяти лет. Занимается преимущественно разведкой и атаками на разум, но способен и на прямое силовое воздействие достаточно высокого уровня. А второй, светловолосый…

– Второго я знаю, – прервал Меррен. – Тосонори Томориранга, мечник. Очень хороший мечник. Возможно, даже лучше меня.

– Возможно, даже лучше Уртханга, – добавил учитель. – А откуда ты его знаешь? Вы встречались?

– Да, еще в те времена, когда я звался Даш, – Меррен пожевал губу. Томори уже тогда был младшим офицером. Вольнонаемный лейтенант Тори Томори. Мы даже подружились, хотя я дослужился только до сержанта, к тому же в другом отряде. Он немало потрудился над тем, чтоб сделать мое отношение к морали еще более гибким, хотя мне самому это казалось уже невозможным. – Меррен невесело оскалился. – Ты, возможно, кое-что помнишь, учитель. Это о Томори я говорил, когда рассказывал тебе про взятие Эркетрисса.

– Напомни, – попросил учитель. – То, что ты, негодяй, осквернил один из самых древних городов империи, я знаю прекрасно. А вот каким пакостям тебя при этом учил достославный Томориранга?..

– Ну, – Меррен помялся, словно ему было неохота говорить, потом махнул рукой и начал. – Когда мы ворвались в стены Эркетрисса, то убивали, конечно. Все убивали, и особенно себя в этом не стесняли, потому что осада была долгой, все устали, обозлились до последней крайности и даже больше, да и с нашей стороны убитых было уже немало. Но поведение Тори казалось поразительным даже посреди этого безумия. Он уничтожал все, что видел. Он убивал направо и налево – и тех воинов, что до сих пор пытались сопротивляться, и безоружных беглецов, не успевших спрятаться, и простых жителей, и детей, и собак, которые на него лаяли… Когда он отрубил голову какой-то злополучной козе, попавшейся ему на пути, я подумал, что он сошел с ума. Мне даже стало интересно. К этому времени и наш строй, и строй противника окончательно распался, бои перешли на улицы, рассыпались на десятки отдельных мелких стычек, так что я без труда оторвался от своих и пошел за Тори. Мне очень хотелось посмотреть, как он себя ведет и что будет делать дальше.

– Это я понимаю, – улыбнулся учитель.

– Он скоро заметил меня, подозвал, и дальше мы побежали вдвоем. Я смотрел на него и поражался, как, наверное… Не знаю. Не могу даже сравнение подобрать. Больше всего на свете в этот миг я боялся, что Тори обернется ко мне и обратит внимание на мои вытаращенные глаза. Видишь ли, учитель, все, что он делал, было явно подчинено какой-то высшей цели, он делал все обдуманно, последовательно, логично – и, с моей точки зрения, совершенно бессмысленно, даже ненормально. Он забежал в какой-то тихий переулок, осмотрелся, выбил дверь в одном из домов, разыскал внутри двух молодых женщин и обеих изнасиловал. Учитель, я видел людей, которые подогревают себя перед штурмом вином, а потом еще пьянеют от крови, и тогда их начинает разбирать похоть. Тори вел себя совсем не так, скорее это напоминало… прости за сравнение, собаку, которая твердо знает, что на этот столбик надлежит пописать, дабы пометить свою территорию. Но ведь у наемного солдата нет и не может быть своей территории, тем более, в городе, захваченном для другого! Я перестал понимать его действия. Я понимал тем меньше, чем более – со своей точки зрения – осмысленно он действовал.