Текст книги "Закат империй"

Автор книги: Александр Лайк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

2

Прохладные коридоры бережно хранили полумрак. Сюда не проникало нещадное солнце, которое там, в саду, сокрушало неосторожного едва ли не вмиг. Придворные задолго до полудня покинули беседки и тенистые рощи, чтобы скрыться в переходах дворца, и теперь их здесь было, пожалуй, чересчур много. Жаркая весна, уже сейчас заставляющая бассейны пересыхать за какой-нибудь час после наполнения, обещала еще более жаркое лето. За горной цепью, на морском берегу, этому радовались. Здесь, на северном краю пустыни Сиррах, только горько вздыхали – опять жить по ночам, а днем молить богов о блаженной прохладе, пытаясь заснуть в тягучей и душной жаре.

Вялая толпа придворных бесцельно колыхалась в коридорах, обтекала колонны и пятна солнечного света, собиралась неплотными комками в холлах, как помои в лохани. Двигаться среди них осмысленно было трудно. Впрочем, никто и не пытался бороться с этой трудностью.

А перед тем, единственным, кто знал совершенно точно, куда и зачем он идет, все вздрагивали и расступались.

Капитан Уртханг хотел видеть императора.

Одного этого хватило бы, чтобы бросить любого из придворных в дрожь. Желать аудиенции в жару мог только безумец или смертник. Или Ник Уртханг.

Последним заслоном на его пути оказались два полумертвых от зноя гвардейца и мертвый на четыре пятых церемонимейстер. Гвардейцы попытались произвести уставные движения. Получилось плохо. Древки алебард скользили в потных ладонях, головы плавали в шлемах, как баранина в котелке. Церемонимейстер изнемогающим шепотом взмолился:

– Капитан, пощади, ради богов! Не тревожь владыку! Тебя ведь помилует, пожалуй, а меня в евнухи погонит!

– Не погонит, – без улыбки сказал Уртханг. – Не до того ему сейчас будет. И вообще евнухи теперь ни к чему.

Церемонимейстер до такой степени изумился, что встал и одернул линяющий на пропотевшую рубаху сердас. Если бы Ник сказал, что завтра ни к чему будет армия… или сборщики налогов, к примеру… Это еще можно было принять за неудачную шутку. Но как может существовать империя без евнухов? Это даже не смешно.

Гвардейцы с натугой распахнули тяжелую дверь. Створки потревожили вязкий воздух, по коридору прокатилась горячая волна.

– Не сметь, сволочи! – бессильно сказал кто-то из-за двери. Уртханг удовлетворенно сощурился. По крайней мере, владыка не спал.

– Непобедимый полководец великого императора смиренно просит аудиенции! – жалобно прошептал церемонимейстер.

– Я с ума сойду сейчас, – сказал владыка. – Заходи, Ник. И пусть принесут еще холодной воды! И скажите тем, кто с опахалами на террасе, что я их убью, всех убью, мерзавцев! Когда солнце сядет.

– А что им делать до заката? – опасливо спросил церемонимейстер.

– Удавиться, – пожелал владыка. – Они же, гады, не прохладу навевают, а воздух из сада внутрь гонят! Дышать нечем… Ник, сядь, ради всего святого, не виси надо мной. На тебя смотреть страшно. Что случилось, война? Бунт?

– Хуже, – спокойно ответил Уртханг.

– Если опять герцог Дайз-Урим взбесился, то пошли к нему гонца и передай, что он мне надоел. Осенью я из Дайзы пыль сделаю. Много пыли. И заставлю герцога из этой пыли куличики лепить. Ну что, право, за привычка? Как только весна, так он хамить начинает! Ему хорошо там, в горах! У него там ледники! А я еще на рассвете последний лед извел. Вот… знаешь, не буду я его в пыль стирать. Я на него страшную дань наложу – будет мне ледниковый снег возить. И меня не интересует, как он его до столицы убережет! Все. Так ему и передай.

– Осени не будет, повелитель, – Уртханг скупо поклонился. – И ледников, наверное тоже – точно доложить не могу. Впрочем, смею полагать это неважным, поскольку не будет столицы. И Дайзы с ее беспокойным герцогом не будет.

– Ты это чего, Ник? – император недовольно скривился. – Ты что несешь? Голову напекло?

– Что вы, повелитель, – вежливо улыбнулся Ник. – Жары я не боюсь. Я осмелился потревожить вас для доклада – полагаю, он многое объяснит. Нас ждут трудные времена, мой император, но Дайза больше не является поводом для беспокойства.

Император очень внимательно посмотрел на Уртханга. Потом встал и еще внимательнее посмотрел на церемонимейстера. Тот осторожно согнулся пополам и отступил на полшага.

– Чего желает владыка? – тревожно спросил он.

– Закрой дверь, – сказал император. – Стой! Изнутри закрой. Выйдешь через террасу. Убери этих кретинов с вениками, девчонок разгони – в общем, во дворе чтобы было пусто и тихо. На все арки по пять гвардейцев, и пока я не закончу с Ником… Короче, любой, вошедший во двор, может сразу выходить обратно и ждать меня у плахи.

– Слушаюсь, светлейший, – невнятно ответил церемонимейстер, лязгая запорами. – Но если ваши лучезарные супруги не изволят слушать ничтожного раба?..

– Берешь опахало, обламываешь перья, и древком по задницам, по задницам, – со знанием дела порекомендовал император. – И побыстрее!

Уртханг с нескрываемой симпатией посмотрел на императора. Тот перехватил взгляд воина, улыбнулся и подошел поближе.

Теперь, когда они стояли рядом, стало заметно – полководец и правитель очень похожи: один рост, одна стать, только император немного моложе. Но не слишком, года на три-четыре.

– Подождешь, пока разбегутся? – тихо спросил император. – Или очень срочно надо?

– Да нет, подожду, конечно, – так же тихо ответил Уртханг. – То, с чем я пришел – это надолго. На полгода примерно. Можно и подождать.

Церемонимейстер вылетел на террасу, и почти сразу там послышалось возбужденное кудахтанье. За полупрозрачными шторами замелькали согбенные тени. Еще несколько мгновений спустя в шум вплелись девичьи голоса. В них прослеживалось последовательное недовольство всеми действиями всех без исключения мужчин.

Император с интересом прислушивался. Недовольство превратилось в возмущение, потом в криках прорезались истерические нотки, и вдруг раздался откровенный, не траченый смущением визг. Потом еще один. А потом только быстрый топот – и тишина. И через паузу смачно лязгнули решетки ворот.

Император облегченно вздохнул, сорвал с себя тонкую рубаху и с наслаждением швырнул ее в угол. Потом не без труда поднял огромный кувшин и облился по пояс душистой прохладной водой. В полутьме покоев капельки воды заблестели на коже таинственными зеленоватыми искорками.

– Хочешь? – спросил он Уртханга, протягивая изрядно полегчавший кувшин.

– Да нет, – лениво ответил полководец. – Умыться разве что? Плесни на руки, будь другом.

– Ну да, ну да, – с удовольствием согласился император, щедро наполняя подставленную горсть, – гордые мы очень и еще выносливые мы очень, так? Мне тут на тебя стукнули, что ты вчера вообще в кольчуге ходил. Было или оболгали?

– Было-то было, – охотно подтвердил Ник, отфыркиваясь и снова подставляя ладони. – Только я вот чего не пойму: в чем тут стук? Кольчуга уставная, для тренировок просто-таки предписана, а Дворцовым Уложением не запрещена… Преступления не вижу, хоть тресни. Или я вовсе дурак?

– Не учитываешь человеческой фантазии, – счастливо засмеялся император. – Ты на самом деле вовсе не ты, а пустынный табир. Или даже кев-маддаш. Потому что смертному человеку в раскаленном железе плохо, он от этого помирает, а вовсе не носится как угорелый по солнцепеку с умным лицом. А Ника ты в Бетранском походе убил и, наверно, съел, а теперь меня схрявать примеряешься, понял?

– Понял, – серьезно сказал Ник. – Дураки у тебя придворные. Табир не может съесть повелителя рек, венчанного камнем Воды. А кев-маддаш не любит железа. Ему в кольчуге было бы очень кисло бегать. Даже хуже, чем простому смертному.

– Не-а, они у меня не дураки, – не менее серьезно сказал император. – Неграмотные – это да, это есть. Неграмотные, но умные. Особенно насчет вовремя стукнуть. Ладно. Говори, Ник. Что стряслось?

Ник печально посмотрел на императора.

– Я ухожу, Джави. Я пришел получить отставку и проститься.

Император аккуратно поставил кувшин на пол и помолчал.

– Как – уходишь? Куда?

– Ты помнишь мою присягу? Присягу Неподкупных?

– Помню, что ты приносил именно ее, – медленно сказал император.

– Там сказано «до тех дней, когда высший долг не призовет меня. В те дни я оставлю тебя, чтобы выполнить долг.» Дни настали, Джави, мне пора в путь. Прими у меня последний доклад.

Император молчал, опустив голову. Потом сказал:

– А если я не хочу отпускать тебя?

– Формально ты не вправе меня останавливать, Джави, – невесело сказал Ник. – Ты ведь скрепил мою присягу своим императорским словом. Разве что силой сможешь задержать?..

– Силу против тебя я применять не стану, – ясным шепотом сказал император. – Но… ты объяснишь мне, что случилось? Почему это вдруг не будет осени?

– Для этого и пришел, – Ник опустился на ворох подушек и устало вытянул ноги. – Да, забыл сказать: свой отряд я забираю с собой. Тех, кто тоже принес присягу Неподкупных.

– Ты меня совсем беззащитным бросаешь? – император попытался усмехнуться. Усмешка получилась кривая и растерянная.

– Ну, не совсем, – Ник вздохнул. – Гвардия при тебе, и ротонские наемники на месте… хотя я на твоем месте наемников бы распустил, и побыстрее. Когда начнутся волнения, наемников будет трудно сдержать и почти невозможно использовать.

– Какие волнения? – голос императора звучал еще твердо, но это была последняя твердыня повелителя. В глазах его уже читалась одолевающая недоумение детская обида. – Давай с самого начала, ладно?

– Да что там, – Ник махнул рукой. – Тут и рассказывать-то нечего. Скоро будет Рассвет, где-то через полгода, насколько я могу судить. А до Заката и вовсе осталось всего пара месяцев. Может быть, три месяца еще есть, а может, и того не выпадет. Так что, сам понимаешь, какая уж тут осень… лето может не закончиться. Зато можешь гордиться – ты последний правитель Серебряной Конфедерации. Только чем тут гордиться, если по правде – не знаю… Я бы, наверное, отдал корону Гедемаху Хигонскому – пусть потешится властью. А сам напоследок потешился бы настоящей свободой.

– Подожди, – робко попросил император, – ты мне вот что объясни: сам-то ты куда собрался? Тешиться свободой?

– Нет, – сухо сказал Уртханг, – мне свобода не положена. Я иду на восток. Встречать Рассвет.

– Подожди, – повторил император и помотал головой, словно стряхивая наваждение после долгого дурного сна. – Ты что, веришь во всю эту чушь? В легенды о Создателях Дня или как их там? В многократное обновление мира? В гибель старого мира в лучах Заката? Ник, ты же старше меня! И как ребенок, право слово! Я еще понимаю – двадцать лет назад… тогда мне это все ужасно нравилось, да и тебе вроде тоже. Но нам уже давно не десять и даже не пятнадцать лет! Чего это тебя пробило?

– Слушай, Джави, – четко и раздельно сказал Уртханг, – двадцать лет назад, когда я учил тебя затягивать подпругу, а ты учил меня рисовать на ней бесенят – помнишь?..

– Помню, – завороженно согласился император.

– Ты верил тогда, что мальчишка Джави Шаддах станет вождем всех кланов Шад-Бенари?

– Мечтал, – честно сказал Джави.

– А в то, что Джавиль ам-Шад-Шаддах ад-Бенари станет принцем Аль-Амира – верил? Или хотя бы мечтал?

– Ну… не очень. Хотя…

– А в то, что принц Джавили Бенариу Амирани унаследует Львиный Трон и корону всего Дамирлара – верил?

Джави промолчал, только качнул головой.

– А в то, что именно Джавилим Седьмой, король Дамирлара, на Коронном Соборе в Ротоне будет избран императором Конфедерации? Не блестящий Арни Нортенийский, не яростный Гедемах Хигонский, не старый и мудрый Каэнтор дан Умбрет, а молодой Джавилим Дамирларский, мальчишка Джави Шаддах? Разве мог кто-нибудь представить, что венец д'Альмансира окажется в Сирранионе?

– Наверное, нет, – неохотно сказал Джави. – Но к чему…

– К тому самому! Ты император Джавийон д'Альмансир! Это не вопрос веры, чтоб тебя табир сожрал и короной подавился! Это простой факт, и тот, кто в него не верит, не убеждению подлежит, а лечению.

– Ну и что?

– А то, что мальчишка Ник Уртханг мечтал стал воином, ну и если очень уж повезет – рискнуть попроситься в когорту Терпеливых. А вдруг удастся выжить на вступительных испытаниях?

– Ну и?.. – во взгляде императора интерес непостижимым образом смешивался с искренним страданием.

– Ну и вылечили его, – с хмурой издевкой сказал Уртханг. – На последнем совете Стражей Вечности капитан Ник Уртханг избран Свидетелем Рассвета, и соответственно, командиром Вечного Отряда. Это перестало быть вопросом веры.

– Но Ник…

– А мой-твой-наш здешний отряд – это моя старая когорта. Чтоб ты знал впредь, клятву Неподкупных приносят только воины Вечного Отряда. И в частности, для того, чтобы иметь возможность покинуть армию, не запятнав чести. У Отряда бывали и раньше свои войны, порой и против тех правителей, кто принимал на службу Неподкупных. Поэтому когда-то давным-давно – некоторые даже говорят, несколько Рассветов назад – и придумали клятву, в которой говорится о высшем долге и его первенстве перед всем остальным. Ну вот, собственно и все.

– Несколько Рассветов назад, – задумчиво сказал император. – Ник, ты сошел с ума, но еще не понял этого. Говорят, безумцы никогда не понимают своего безумия… Ник, ты вообще понял, что сказал? Если клятва была придумана несколько Рассветов назад, то откуда ее могут знать в нашем мире? Ты что, сам сообразить не можешь?

– Могу, конечно, – с тихим достоинством сказал Уртханг. – В том-то все и дело. Если клятва пережила Закат и Ночь, значит, предыдущим Свидетелем Рассвета тоже был кто-то из наших. Правильно?

– Э… – Джави был застигнут врасплох этим аргументом и явно не знал, что ответить. – И это – все, что заставляет тебя верить?

– Нет, конечно, – бесстрастно сказал Уртханг. – Но и это – тоже. Если верить легендам Вечного Отряда, Стражи встречали Рассвет четыре раза подряд. В это мне очень хочется верить, но… неубедительно. Я еретически полагаю, что на самом деле Отряд дошел до восточного края мира только один раз – в последний Рассвет. Только знаешь, Джави, не повторяй это вслух при наших. Капитану, да еще и Избраннику негоже слыть еретиком. Хотя… главное, что я уверен в нашей победе на этот раз. Да и боги должны быть ко мне милостивы, – он странно улыбнулся.

– Ник, – рассудительно сказал император, опустившись на подушки рядом с капитаном, – будь человеком, объясни мне – что заставляет тебя верить в эту… ладно, пусть не сказку… в эту легенду?

– Объяснить? – Уртханг задумался. – Я попробую, Джави, но это будет нелегко. Доказать свою правоту я не могу, а разъяснить причины веры… Знаешь, Джави, если бы это получалось у людей легко и убедительно, четырех пятых всех храмовых войн бы не было, поверь. Я знаю, что говорю. В том же Бетранском походе я почему хайсыгов рубил? Сам скажешь, или мне сказать?

– Потому что они не подчинялись моей власти, – жестко сказал император. Но даже в зеленоватом полумраке было хорошо видно, что щеки его порозовели.

– Потому что они в тебя не верили, горе мое! – беспощадно сказал Уртханг. – Потому что править народами должен не наместник Эртайса, а живое воплощение Эдели. По их вере. А по твоей – наоборот. Кстати, почему ты решил, что ты и есть наместник… кстати, обыкновенного славного воина нашего Отряда, непобедимого капитана Эртайса? Жрецы сказали? А откуда ты знаешь, что они не лгут? Ты им веришь? Или просто ты сговорился с всеми остальными венценосцами принять это за основу остальных договоров?

Император грозно засопел. Потом рывком поднялся с подушек на колени и пристально посмотрел в глаза Уртхангу.

– Ладно, – неожиданно спокойно сказал он. – Я согласен принять на веру твои слова. Любые твои слова, слышишь? Только вот что: поверив жрецам, я получил корону, дворец, власть, армию – все, о чем только может мечтать мужчина. А что получишь ты, поверив своим… как их там?.. Стражам Вечности? Скажешь – поверю, клянусь!

– Славу, – так же спокойно ответил Уртханг.

Джавийон д'Альмансир молчал, явно ожидая еще чего-то.

– А еще, – медленно добавил Уртханг, – все армии, все короны, все дворцы мира – и власть бога впридачу. Единственное, о чем может мечтать мужчина, деливший власть земную с самим д'Альмансиром.

Джави вдруг захохотал. Громко и заливисто.

– Так вот что тебя подкупило!

– Ну, – улыбнулся Уртханг. – Да посуди сам – даже если я тебя, предположим, свергну…

– Но-но!.. – возмутился Джави. – Я тебе свергну кого-то!

– …даже если я тебя свергну, – невозмутимо продолжал Уртханг, – или завоюю Ротону до самых гор, что такого нового я получу, чего у меня нет сейчас? Или если я тебе подарю Ротону и голову Аальгетэйте на золотом блюде – что тебе с этого, кроме легкого и мимолетного удовлетворения?

– А дела мирские вообще тлен, – ехидно сказал Джави.

– Вот я и обратился к делам нетленным, небесным, – так же ехидно сказал Уртханг.

– Ты когда-нибудь прекратишь передразнивать мои интонации?! – возмущенно заорал император.

– А что, тебе жалко, что ли?! – так же возмущенно удивился Уртханг.

Д'Альмансир откинулся на пятки и спрятал лицо в ладонях.

– Хорошо, – сказал он. – Хорошо. Ладно. Согласен. Когда нашему миру придет конец, именно неподражаемый Ник Уртханг окажется на восточном берегу, найдет мифический… Хорошо! Согласен! Легендарный! Найдет легендарный храм Рассвета, совершит там все необходимое… кстати, что там необходимо сделать?

– Это один из страшных секретов Вечного Отряда, – загробным голосом сказал Уртханг. – Но тебе признаюсь. Ничего.

– То есть?

– А вот просто ничего. Ник Уртханг должен там быть, и все. Остальное сделается как бы само собой. Я ведь Свидетель Рассвета, понимаешь? Свидетель, а не Создатель. Выкатывать солнышко вручную мне не придется. Просто надо посмотреть, как оно все происходит – и этого достаточно. Хотя думаю я, что это будет интересно, – Ник сладострастно потянулся и запрокинул голову. – Все-таки не каждый рассвет называется Рассветом. А ведь даже простые восходы такие красивые бывают… ну да, это я тебе рассказывать должен? Ты ж специальный балкон для утреннего блуда построил!

– Я блудом занимаюсь истово и устремленно, – гордо сказал император. – У меня глаза, как правило, закрыты. Но вообще, говорят, красиво, даже очень.

– Кто говорит? – деловито спросил Уртханг.

Оба заулыбались чему-то своему, непонятному для непосвященных.

– Ладно, продолжим, – буднично сказал Джави. – Ты нашел храм. Ты провел там Рассвет. По дороге тебя никто и ничто не остановит, согласен. Из храма тебя никто не вышвырнет, согласен. Ты вышвырнешь из храма любого, кто посмеет туда забраться раньше тебя, согласен.

– Здесь есть одна тонкость, – заметил Ник. – На то, чтобы вышвырнуть его из храма, у меня есть время только до одного особого восхода. Тут обратная зависимость, понимаешь? День Рассвета не назначен заранее. Просто после определенного момента рассвет, на который смотрит Свидетель из храма, становится Рассветом.

– Во как! – поразился Джави. – Так ведь тебя тогда запросто могут обогнать! Тогда победит не сильнейший, а самый шустрый! Или живущий ближе всего к храму.

– Ну, во-первых, на многие тысячи лиг от храма никто не живет, лениво сказал Уртханг. – Во-вторых, я буду у храма еще до урочного момента. Так что даже если меня кто-нибудь опередит, время попросить его… э-э… покинуть святилище у меня найдется.

– Так вот как будет выглядеть знаменитая битва, предшествующая концу света! – мечтательно сказал император. – Две – или несколько? – предположим, две. Две банды грязных оборванцев, выдирающих друг другу космы за право посидеть на Самой Главной Скамеечке!

– Ну почему грязных оборванцев?! – оскорбился Ник.

– А ты рассчитываешь пройти через весь континент и не запылиться? – ядовито поинтересовался Джави. – Или ты будешь везти с собой гардероб, походную ванну и дюжину банщиц?

– Ну… – Ник подумал. – Согласен с поправкой: компания бродяжек в застиранной и залатанной одежке, спешно умывающаяся в ближайшем ручье.

– То-то, – довольно сказал Джави. – Хорошо! Пошутили и хватит. Главный вопрос: почему ты думаешь, что время Рассвета пришло?

– Есть много признаков, – негромко сказал Уртханг. – Все перечислять не стану. Кстати, всех я и не знаю. Для этого есть специальные люди. Но когда все семь планет ярко сияют на рассветном небе, а хвостатая звезда провожает солнце на закате, весна будет жаркой. Так написано в нашем кодексе. А чтобы не сомневались воины Отряда в том, можно ли считать ту весну поистине жаркой, скажу еще: к седьмому дню пятой луны растает снег на вершине Дай-Хестине, что подобна орлу со вскинутым крылом; да так, что последние снега на северном ее склоне образуют как бы стрелу, указующую на восток. Хватит с тебя?

– Дай-Хестине, – император двинул нижней челюстью в сомнении. – Я не знаю такой горы. Это где?

– Это название наши вычитали из самого древнего списка кодекса, Уртханг потянулся за блюдом, стоявшим на маленьком столике, и взял оттуда кусок мяса. – Теперь, судя по всему, мы называем ее Радасса.

– Радасса? – поразился Джави. – Но это же рядом!

– Понимаешь, когда писали этот свиток, на западном берегу еще вообще никто не жил, – сообщил Ник с набитым ртом. – И наших названий еще не придумали. Потому и дано описание. Пятая луна, считая от зимнего солнцестояния – это месяц саир. Так вот: в седьмой день саир снег сошел с трех склонов Радассы полностью. А на северный склон можешь глянуть сам, если на башню не лень подняться.

– Стрела?.. – шепотом спросил Джави.

– Стрела, – согласился Ник и взял следующий кусок.

– Как ты есть можешь? – в изнеможении спросил император. – Жарко, да и нервы, честно говоря…

– Привык, – невинно объяснил Ник. – Спать, есть, пить, мочиться, испражняться, разговаривать, убивать, пытать, трахаться, считать деньги, писать донесение любимому императору я могу в любых условиях. А точить клинок или чинить кольчугу – и вовсе без условий.

– Я бы не смог, – вздохнул Джави.

– Сразу – пожалуй, не смог бы, – согласился Ник. – Все приходит в свое время. Помочиться получается часов через десять-двенадцать. На третьи сутки к вечеру удивительно сладко спится. На четвертые хорошо естся какая-нибудь каша. На пятые прекрасно идет вода из лужи. На десятые – любые объедки. К концу третьей недели соблазняешься падалью – но это если на четвертый день кашу пропустить.

– Ты все издеваешься, – обиженно заметил Джави.

– Ни капельки, – заверил Ник. – Ты знаешь, почему я смог поднять своих головорезов в пятую атаку под Даламутом?

– Разве не из преданности к любимому владыке? – саркастично спросил император. – Я-то думал, что с моим именем на устах и во славу родной Конфедерации…

– Ага, жди, – обнадежил Уртханг. – К старости дождешься. Маханнатам жратву подвезли, да не сообразили укрыть как следует – наш фланговый дозор это дело засек. Ну, я и сказал: ребята, отобьете ущелье – два часа интендантов к обозу не подпущу. Хоть порубить их в стружку придется – все равно не подпущу. Тут ребята с именем жратвы на устах и во славу долгожданного ужина… Маханнаты из ущелья без штанов вылетели, пять лиг остановиться не могли. Самое трудное было потом – охранение назначить…

– Значит, стрела, – невпопад сказал Джави и загрустил.

– Добавлю к сказанному, что семь планет собираются вместе раз в четыреста лет, – сообщил Уртханг и взял с другого подноса гроздь черного винограда. – На рассветные часы их видимость приходится один раз в пять соединений. Ну, а появление в это время кометы, да и еще и видимой именно вечером, маловероятно до полной невероятности. На снежную стрелу Радассы даже и смотреть не очень хочется. Так, для полноты впечатления разве что. А вообще наши знатоки обнаружили уже двести пятьдесят семь признаков из описанных трехсот. Так что, Джави, будем верить? Или плюнем на все?

– Из трехсот, – потерянно сказал император. – Откуда вы их столько взяли? Это же целая книга примет!

– Так это и есть книга, – сказал Уртханг. – Кодекс Перемен. Записан со слов твоего покровителя, великого бога Эртайса. Эртайсу явно было нечего делать, когда он в последний раз явился людям. Целый день диктовал приметы следующего Рассвета. Строго говоря, это как раз приметы Заката. Но не суть важно.

– Над богом издеваешься, скотина! – грозно сказал д'Альмансир.

– А что, издеваюсь, – лихо признал Уртханг. – Только не над богом победы, – над богом издеваться себе дороже – а над своим же собратом капитаном Эртайсом. Судя по всему, в его Закат приметы перемен было распознать до остервенения трудно. Так что он, когда творил наш мир, постарался для потомков на полную корзину. Чтоб уж никак не ошибиться.

– А что, тоже хороший повод для веры, – задумчиво сказал Джави.

– Ты начинаешь понимать, – улыбнулся Ник. – Ну так как, доложить тебе по форме в последний раз? Мне еще снаряжение собрать надо, отряд проверить, а я бы хотел на закате выйти. Вот дерьмо, теперь в каждом слове особый смысл чудится, хоть вообще молчи! Вечером я хочу выйти, просто сегодня вечером, а не на Закате!

– А что ты можешь доложить? – безразлично спросил император. – Что армия в основном готова кого-нибудь победить, если кто-нибудь придумает, кого и зачем? Так я это и так знаю. Ты лучше скажи, кого ты себе в преемники прочишь?

– В общем-то, все равно, – усмехнулся Уртханг.

– Это тебе все равно!

– Тогда Сальтгерра.

– Он же гетмендиец, – неуверенно сказал Джави.

– Слушай, я сам по крови наполовину гетмендиец, – фыркнул Уртханг. Можешь считать это национальным мотивом в моей рекомендации. Поверь, Джави, Керт Сальтгерр как минимум хороший тактик. Хорошего стратега – по-настоящему хорошего – у нас нет. Разве что Лавильи, но доверить ему армию нельзя. Лавильи пусть лучше будет отличным помощником Сальтгерра, чем его плохим командиром. Ну не тот он человек, на которого можно повесить плащ командующего в трудное время. И возраст тоже… не мальчик уже, второй правнук недавно родился. А по снабжению – конечно, твой любимый Шер Баррахат. Вот такая тройка получается: Сальтгерр под знаменем, Лавильи – помощник руки меча, и Баррахат – помощник руки щита. Весь мир они тебе не завоюют, конечно, но если какие-нибудь неприятности за эти полгода возникнут – справятся. А припасов у нас, Джави, почти на два года оборонительной войны или на четырнадцать месяцев серьезных наступательных действий. Думаю, тебе хватит.

– Издеваешься? – мрачно сказал император.

– Наверно, – удивленно сказал Уртханг. – Ты знаешь, пожалуй, что издеваюсь. Только не над императором д'Альмансиром, а над тобой.

– Вот спасибо, – меланхолично отозвался император.

– Между прочим, вот и весь доклад. Принимаешь?

– Куда же мне деваться? Принял уже.

– И нашу отставку принимаешь? Мою и отряда?

– Не имею права препятствовать – так ты сказал? Можешь вечером сматываться, куда угодно. Но до той поры я еще попробую отдать несколько приказов.

– Готов исполнить, мой повелитель, – честно сказал Уртханг.

– Приказ номер один, – император зажмурился и вдруг с мальчишеской проникновенностью выпалил: – Возьми меня с собой!

– Куда? – ошалел Уртханг.

– На восток, куда ж еще? Ты ведь на восток идешь, я не ослышался?

Ник изумленно покачал головой и ненадолго замолк. Потом решительно встретил взгляд Джави и твердо сказал:

– Не возьму.

– Не выполнишь приказа? – без удивления уточнил император.

– Этого – не выполню.

– Почему?

Уртханг поднял руку и стал загибать на ней пальцы.

– Я не должен принимать в отряд чужаков – раз. Ты не выдержишь и двух дней похода – два. Ты мой друг, и я не хочу вести тебя на смерть – три. Продолжать, или хватит?

– Я имею право выбирать, где я хочу умереть – это три, – мягким эхом отозвался Джави. – Не выдержу – отстану, это два. Это я-то чужак? Это был твой раз.

– В Вечном Отряде ты все-таки чужак, – недрогнувшим голосом сказал Уртханг. – Бросить тебя в пути мне будет не легче, чем смотреть на твою смерть. А выбирать – что ж, выбирай. Только без меня, пожалуйста.

– Хорошо, – холодно сказал Джави. – Формально ты еще не получил отставку. До самого вечера. Еще раз приказываю взять меня с собой.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Уртханг. – Покорно выполняю, повелитель. До вечера. А вечером перестаю выполнять. И формально буду безукоризненно прав.

– Почему ты не хочешь взять меня? – опять мягко и дружелюбно спросил Джави. – Чем я не угодил тебе?

– Джави, – в сердцах сказал Ник, – полчаса назад ты не верил в Рассвет! Что вдруг стряслось?

– Я спросил, почему ты не хочешь меня взять с собой, – вежливо повторил император. – Ответь, пожалуйста.

Ник резко встал и подошел к двери на террасу.

– Потому что не хочу убить тебя своей рукой, – сказал он едва слышно. – Ты не войдешь в храм, Джави. Мне приказано встретить Рассвет, и я его встречу. Я, Джави. Не ты. И я не хочу доказывать тебе свое право мечом. Понимаешь?

– Почему ты решил… – начал было император, осекся и махнул рукой. Ладно. Иди. Я понял тебя. Ты свободен, Ник.

– Не надо… – Ник вдруг тоже резко оборвал фразу, повернулся к императору и несколько мгновений пристально вглядывался в его лицо. Потом опустил голову и почти беззвучно сказал:

– Прощай, Джави.

– Прощай, Ник, – тихо ответил император. – Удачи и победы!

Ник бездумно взмахнул рукой, отвечая на императорское благословение привычным салютом стратега, потом шагнул к повелителю Конфедерации и на какое-то мгновение уткнулся лбом в его плечо. Тут же отстранился и, не раздумывая, направился к внутренней двери.

Император молча смотрел ему вслед. Рука его, замершая на мраморной столешнице, заметно дрожала. И в глазах застыла настоящая боль.

Ник откинул тяжелый фигурный запор и рывком распахнул дверь в коридор. Остановился на пороге и обернулся:

– Еще около часа я буду во дворце, повелитель. Если вам что-либо потребуется – буду счастлив исполнить.

Не дожидаясь ответа, он решительно притворил дверь и шагнул в коридор. Прошел мимо бледного, потеющего церемонимейстера, не удостоив того взглядом, мимо окончательно сварившихся гвардейцев, небрежно отодвинул сонное, мутноглазое скопление придворных, сгустившихся в темном закоулке, как придонный осадок в илистом пруду, и остановился у своей двери.

Он редко пользовался церемониальными покоями верховного полководца империи. Случалось, он покидал их на год и даже больше. Поэтому дверь была аккуратно укутана охранными заклятиями, и теперь их надлежало проверить. Ник добыл из-за пазухи ключ-талисман и провел им вдоль косяка сверху вниз. Потом снизу вверх. Потом приложил почти что к центру двери, чуть ближе к правой ручке.

Талисман едва слышно пискнул. Ник изумленно сдвинул брови. В покои пытались проникнуть, да еще пользуясь магией?

Он внимательно просмотрел изменения узора на ключе. Так. Было это буквально пять дней назад, магия девятого уровня или выше… Так. Очень интересно, однако.