Текст книги "Оберон - 24. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Кумыс мне не наливали, Дэн тоже не пил.

– У тебя сегодня свадьба, – говорили мне, – ты должен пить только этот сок!

Вернулись в стойбище, когда уже начало вечереть.

Здесь мы поужинали, причём легко, потом, на лёгкой берестяной пироге переплыли на островок посреди реки, где меня раздели и помыли ребята, друзья Дэна.

После того, как помыли и досуха вытерли, ко мне подошёл Дэн, также, обнажённый и чистый, взяв за руку, повёл на середину островка, где меня уже ждала Катя, тоже раздетая, с венком на голове, в окружении голеньких девчонок.

Мне на голову тоже надели венок, Катю окружили обнажённые парни, которые были со мной в степи, а меня, такие же девочки. Только тут я понял, почему девочки показались мне странными.

У них, у всех, был пенис!

У меня в голове тут же пронеслись аналогии с нашими амазонками, которые проводили всю жизнь в седле. В случае дальнего похода эта часть тела значительно облегчала жизнь женщин, позволяя им не сходить с лошади долгое время.

Впрочем, что я знаю об их анатомии? Хвостики тоже были при них.

Теперь мне понятен был интерес Уранбатыра к моей Кате, если он впервые встретил такую особенную девочку.

Конечно, я не мог простить ему необыкновенной, даже для дикаря, наглости, а удар, которым он послал меня в дальний полёт?!

Это что, так надо относиться к брату любимой девочки?

Тем временем, в танце, под уханье тамтама, в который меня затянули девочки с хвостиками, мы встретились с мальчиками и Катей. Танец кончился, нас с Катей поставили рядом, с моей стороны стояли девочки, со стороны Кати, соответственно, мальчики. «Свидетели», понял я.

Откуда-то возник старый кудесник с посохом, одетый в длинные одежды. Подойдя к нам, он спросил, готовы ли мы взять в жёны, мужья, свою пару, на веки вечные, потому что здесь разводов не существует, значит, на всё время, пока смерть не разлучит нас.

Мы ответили горячим согласием.

Произведя этот обряд, кудесник исчез, сказав нам:

– Целуйтесь!

Мы обнялись, и тут Катя, увидев что-то за моей спиной, резко развернула меня, и вскрикнула.

Что-то оцарапало мне грудь. Я посмотрел, что это было, и замер. Из-под левого соска Кати торчал гранёный наконечник стрелы. Чёрный, на белом фоне Катиной груди. Я смотрел, и никак не мог понять, откуда это взялось. Со стороны берега раздался дикий, отчаянный вопль, ребята и девчата бросились ловить убийцу. Только сейчас я понял, что Уран собирался разделаться со мной, чтобы завладеть Катей, а Катя заслонила меня собой.

Теперь я держал свою девочку, смотрел в её широко раскрытые глаза, и не знал, что делать.

Опять подошёл кудесник. Покачал головой.

– Ты можешь помочь? – хрипло спросил я его.

– Я – нет. Она уже мертва. Могу лишь отправить в Хрустальный город, там смогут её спасти.

– Отправляй, кудесник!

– Смотри, там тебе придётся заплатить высокую цену!

– Что мне цена! Я не смогу без моей Кати жить!

– Тогда бери свою жену на руки!

Выгибаясь от тяжести, поднял я холодеющую девочку на руки.

– Иди сюда! – поманил меня кудесник. Я шагнул, что-то зазвенело, как будто разбился хрусталь, и всё вокруг изменилось.

Я стоял на дороге с твёрдым покрытием, вокруг тянулись ввысь полупрозрачные дома, машины без колёс стремились по эстакадам.

Я стоял, голый и беспомощный, посреди дороги, держал тяжёлую Катю с остекленевшими глазами, её кровь из раны пролилась на меня, залила ноги бурыми потёками.

Я уже думал, что всё кончено, когда рядом со мной притормозил полицейский автомобиль. Из него вышел высокий, красивый офицер.

– Почему в таком виде? – строго спросил он у меня, потом, приглядевшись, сказал пренебрежительно: – А, люди…

– Офицер, нам нужна ваша помощь! Довезите до больницы.

– Что? Вас? До больницы? Вы уделаете мне весь салон! Впрочем, вызову труповозку, для твоей подруги.

– Офицер! – в отчаянии воскликнул я, – вызовите «скорую помощь»!

– Что ж! – решил, наконец, офицер, – Вызову. Есть у нас больница для низших рас.

Я не отпустил Катю, пока не приехала санитарная машина. Нас загрузили внутрь, Катю положили на носилки, так и не вынув стрелу, меня посадили рядом, и мы тронулись, а полицейская машина прокладывала путь, завывая своеобразной сиреной.

Когда подъехали к огромному стеклянному блоку, нам навстречу вышли санитары с каталкой, висевшей в воздухе.

Вынесли Катю, уложили на каталку, с хмурым видом спросили у врачей, с которыми мы приехали:

– Зачем привезли сюда эту падаль?

Но в это время вышел доктор, неспеша подошёл к нам, приложил какой-то аппарат к груди Кати, встревожился, проделал ту же процедуру со мной.

– Срочно! – закричал он, – Девочку в операционную! Цвет срочности красный!

Я ещё не видел, чтобы санитары бегали с такой скоростью! Они просто испарились.

– Мальчик не ранен? – спросил он меня, – я отрицательно покачал головой.

– Офицер! – обратился доктор к полицейскому, – Я буду просить ваше руководство, чтобы оно наградило вас за спасение жизни этих ценных существ! – офицер взял под козырёк и щёлкнул каблуками.

– А тебя, мальчик, попрошу пройти со мной.

Доктор провёл меня со служебного входа, и передал двум женщинам в белых халатах:

– Приведите мальчика в порядок и поместите в палату для выздоравливающих. Позже я приду и оформлю его.

Женщины не стали задавать вопросов, отвели в помывочную, быстро и умело отмыли меня от крови и грязи, бережно высушили и одели в светлую мягкую пижаму и тапочки.

Подошедшая молоденькая и очень симпатичная девушка отвела меня в палату, которая находилась недалеко отсюда, на первом этаже. Окна палаты выходили в зелёный парк.

Я отметил для себя, что, когда появился здесь, не заметил ни одного деревца. Здесь же за окном был такой густой зелёный сад. То, что это настоящий сад, а не иллюзия, доказывало открытое окно и крики птиц, а также лесные запахи, наполнявшие палату.

– Вот твоя кровать, – показала девушка мне койку возле окна, – пока знакомься с соседями, потом тебя оформим, – девушка мило мне улыбнулась и ушла по своим делам.

Я же остался, а на меня уставились три пары заинтересованных детских глаз мальчишек примерно моего нынешнего возраста.

– Привет! – сказал я, заметив, однако, что здесь находятся дети разных рас. Был здесь хвостатый мальчик из племени, где нас хотели принять в Род, был самый настоящий орчонок с зеленоватой кожей, но с вполне добродушным выражением лица, и ещё коренастый, но широкий в плечах и кости, мальчишка с широким упрямым лицом. Его бы я отнёс к группе гномов, или дванов.

– Привет! – улыбнулся орчонок, – меня Мига зовут, а тебя?

– Тоник, – решил не выдумывать я себе имя, чтобы не путаться. Как ни странно, я уже привык к этому имени. Гномика звали Дак, хвостатого Юлик. Конечно, они назвали свои детские имена, как, кстати, и я. Как они называли себя по-взрослому, меня совершенно не интересовало. Меня заинтересовал только хвостатый, и то, как он оказался здесь.

Я был уверен в излечении Кати. Не мог я поверить, что она может вот так просто умереть, оставив меня здесь одного, значит, надо найти нашу вторую кожу, и вернуться на Станцию, где Катенька, наконец, успокоится.

– Юлик, – обратился я к мальчику, – ты почему здесь?

– Заболел, – пожал он плечами, – а ты?

– У меня подружка заболела, нас сюда Ичубей отправил.

– Ичубей? – удивился Юлик, – Меня тоже. Но ты не Сах!

– Я человек, – согласился я, – я был в гостях у твоего племени.

– Ух ты! – чисто по-человечески воскликнул Юлик, восторгаясь, – У кого вы были в гостях?

– У Дэна.

– Оу! Это мой брат!

– Не может быть! – удивился я, – О тебе он ничего не сказал!

– Может, не успел? – предположил мальчик, – Ты Росу знаешь?

– Знаю, – подтвердил я, – я с ней сидел рядом, на пиру.

– Я не удивляюсь, она такая красавица! Хорошей будет тебе парой! – Юлик с восхищением и лёгкой завистью смотрел на меня.

– У меня уже есть жена.

– Возьмёшь вторую! – пожал плечами мальчик, потом до него дошло:

– Как жена?! Уже?!

– А что такого? Твой брат тоже женат.

– Мой брат уже взрослый, а мы с тобой ещё маленькие.

– Так получилось, – вздохнул я, – её хотел взять в жёны Уранбатор. Пришлось мне на неё жениться. Досрочно…

– Уран? – скривился Юлик, – Такой противный, но Дэну приходится с ним водиться, он наследник Рода Вахэров. Ой, – вдруг что-то вспомнил мальчик, – ты обряд проводил в нашем Роду? – я кивнул.

– Так мы теперь родственники?!

– Мы не успели провести обряд до конца, Уран ранил мою жену, я принёс её сюда.

Юлик широко раскрыл глаза:

– Ранил? Девочку?!

– Он меня хотел убить, Катя закрыла меня собой, и вот…

– Каков подлец! Я обязательно отомщу, если мой брат ещё не отомстил! Очень жаль, что вы не закончили обряд! Твой первенец был бы моим племянником. Я бы хотел быть твоим братом, Тон!

– Я тоже, – согласился я, глядя на смелого и открытого в своих чувствах мальчугана.

Пока мы беседовали, «гном» с «орком» с любопытством слушали нас.

Честно говоря, я заставлял себя удивляться происходящему. Такая мешанина рас в одной палате!

Мало того, вот этот Сах мне без пяти минут родственник!

Договорить нам не дали, пришла давешняя девушка и пригласила меня за собой.

Меня привели кабинет, за столом которого сидел доктор, который встречал нас с Катей.

– Давай занесём ваши данные в картотеку, молодой человек. Ваше имя?

– Антон, – решил я не запираться, – Сопелкин.

– Возраст?

– Тринадцать лет.

– Так… Девочку как звать?

– Катя. Екатерина, – поправился я.

– Фамилия есть?

– Наверно, тоже Сопелкина… теперь.

– Вы брат и сестра?

– Нет, она моя жена.

– Жена? Но она девственница!

– Мы не успели закончить обряд.

– Судя по стреле, обряд проводили у Сахов?

– Да, – поник я головой.

– Что, соперник нашёлся? – я мог только кивать, глаза наполнились слезами.

– Вас кудесник благословил? – я снова кивнул. Доктор, как мне показалось, облегчённо, вздохнул.

– Не смущайся, что обряд не окончен, Антон, продолжением обряда было вхождение в Род.

Я не думаю, что ты обрадовался бы этому факту. Но для Сахов это вопрос выживания, слишком близкие родственные связи приводят к вырождению народа.

– Что вы этим хотите сказать? – насторожился я.

– Для вхождения в род вы должны поменяться жёнами, пока они не понесут…

– Что?! – подскочил я, бледнея.

– Тебе не говорили? – удивился доктор, – Впрочем, ты мог отказаться.

– Не мог, – сказал я. Сел на стул и заплакал. Судьба расставила свои чудовищные ловушки: если бы не Уран, моя Катя досталась бы Дэну, на целый месяц! При мысли об этом всё тело скрутила судорога.

А теперь что? Выживет ли Катя? Если бы меня спросили, «что ты выбираешь?», я бы затруднился ответить. Потом, может быть, согласился с первым вариантом, лишь бы Катя была жива…

Доктор на сводил с меня внимательного взгляда.

– Твоя девочка жива, – сообщил он, и у меня остановилось сердце от радости, потом чуть не выскочило из груди, меня бросило в пот. Подняв на доктора сумасшедшие от радости глаза, я не мог усидеть на месте, вскочив.

– Не вскакивай, садись, – доктор даже не улыбнулся моей радости:

– Теперь давай обсудим размеры оплаты за лечение. За возвращение к жизни, Катя уже заплатила, сейчас она в искусственной коме, её сознание мы удерживаем отдельно от тела.

– Чем заплатила? – удивился я, опять бледнея.

– Мы изъяли у неё яйцеклетку.

Я даже почувствовал облегчение. Катя больше не будет беситься!

– Но это ещё не всё. Нужны твои клетки.

– Но я ещё…

– «Ещё», это не «уже» – перебил меня доктор, – Ты не врач, чтобы что-то решать, рано, или поздно.

– Нет ещё носителя клеток, постоянно обновляющиеся половые клетки всегда есть. Изъять их сложнее. Но это не столь важно.

Куда важнее дальнейшее лечение девочки, её реабилитация. Для этого нужно время и средства.

Я готов приобрести у вас генетический материал и оплатить лечение. Для этого ты должен подписать договор. – Доктор вынул из папки, лежащей на столе, несколько листов бумаги, – Вот, читай и подписывай.

Я взял договор. Написан он был на каком-то незнакомом языке, совершенно незнакомыми мне значками, несколько похожими на арабскую вязь, японскую хирагану и кипу индейцев одновременно.

– Я не умею это читать, – нахмурился я, – и, разве не должен присутствовать юрист? Тем более, что я несовершеннолетний?

– Можешь не подписывать, – сказал доктор, тогда, или оплачивай её лечение сам, или забирай девочку из больницы. Но не забывай, ты мне кое-что должен!

Я молчал, доктор тоже, давая мне обдумать ситуацию.

– Я тебе могу предложить ещё кое-что, – решил продолжить разговор доктор, – выздоровление твоей подружки может затянуться, и я предлагаю вам пожить в других телах года два. Вы не будете ничего помнить, будете жить и радоваться. Потом, когда срок контракта подойдёт к концу, мы вернём вас в прежнее состояние. Дальнейшая ваша судьба будет зависеть уже от вас самих. Если решите принять мою помощь, помогу. Уверяю вас, к тому времени я буду уже довольно влиятелен в этом секторе Галактики. Могу даже вернуть вас домой.

Я слушал, и решал, взвешивал все «за» и «против».

– Вы не обманете? – хрипло спросил я, – Детей обмануть очень просто!

– Да, это так, – согласился доктор, – но держать вас у себя дольше, для меня будет слишком опасно, а мне вполне хватит двух лет. Ну, что?

– В кого вы нас хотите вселить? – уже начал я сдаваться.

– Сделаю сканирование твоего сознания, и отправлю вас в твою прежнюю жизнь.

– А Катю?!

– Будет твоей сестрой!

– Сестрой? Но у меня никогда не было сестры!

– Значит, будет. Поверь, сестра намного надёжнее подруги, вы будете всё время вместе. Вы же будете ещё маленькими, вам будет не до любви.

– Это правда? – спросил я с надеждой. Мне вовсе не улыбалось жить здесь эти годы.

– Могу поклясться на крови. – доктор закатал рукав, достал ланцет, сделал разрез на предплечье и капнул кровью на договор. Договор вспыхнул, кровь задымилась, и бумага засияла.

– Вот, теперь читай.

Теперь я смог прочитать. Там, на самом деле, было написано так, как предлагал мне доктор.

– Ну, что? – спросил меня доктор, – будешь подписывать?

– Кровью? – глупо спросил я. Доктор промолчал, протягивая мне ланцет.

– А вы не могли бы мне сделать разрез? – спросил я, сглотнув, – Я не сумею…

– Нет, ты должен сам.

Я взял ланцет, прижал к худенькой руке, слегка надавил, и закапала кровь, задымилась чёрным дымом на договоре.

– Сейчас вы можете сказать, чем мы так ценны?

– Теперь могу, – облегчённо вздохнул доктор. – В ваших телах присутствует ген Бога. То есть, вы несёте в себе ген Первых Людей, которых создал Бог!

* * *

…Я держал сестрёнку в руках, и чёрный дым развевался в клочья, унося остатки воспоминаний. Через секунду я уже ничего не помнил.

– Что с тобой, Котя? – тревожно заглядывала мне в глаза Катенька, – Где ты был?

– Катя, я не помню! – удивился я, – Что-то было, какие-то виденья, как во сне. И они растаяли, как сон.

– Пошли лучше купаться! – вскочил я, и побежал в море.

Домой мы пришли, уже по темноте. Когда звякнула калитка, из летней кухни вышла мама.

– Явились! Где вас только черти носили, такие грязные!

Мы молчали, переминаясь с ноги на ногу. Не рассказывать же маме, что после пляжа мы полазили по свалке, там столько интересных вещей! Нашли там поломанный игрушечный грузовик, спрятали в кустах, завтра будем его ремонтировать.

– Что молчите? Идите, мойте руки, и за стол!

Мы побежали к рукомойнику, но были перехвачены папой, который тоже вышел из кухни.

– Папка! – визжали мы, повиснув у него на шее.

– Ну и чумазые! – весело говорил папа, прижимая нас к себе, – идите, мойтесь! Видели, я сделал в саду летний душ? А то ноги у вас такие грязные, отруби, брось собаке, и то, есть не станет!

Наша собака насторожилась, оторвавшись от миски, и гремя цепью.

Мы освободились из папиных объятий, и побежали в сад.

– Котька, неси полотенце и чистые трусы, я пока помоюсь! – распорядилась Катя.

– Почему я? – возмутился я.

– Ты мальчик, или я? – спросила меня сестра, уже из-за занавески, выбрасывая мне трусики и маечку.

– Ну, Катя, вечно ты меня обижаешь, – надулся я, подбирая Катину одежду.

– Котичек, я не обижаю тебя, просто прошу помочь твоей любимой сестрёнке!

Я улыбнулся, и больше не обижался:

– Мама! – закричал я, – дай нам чистую одежду!

Мама уже давно приготовила нам сменку, она каждый вечер нас переодевала, каждый вечер мы приходили, вымазанные всем, что найдём на свалке, или на болоте. Всё нам было страшно интересно.

Помывшись, мы уселись за столом, где стояла большая сковородка с жареной картошкой, и куски жареной камбалы, на тарелке.

Давясь и обжигаясь, мы ели эту вкуснющую картошку, жареную на подсолнечном масле, и не менее вкусную толстую камбалу.

Потом напились чаю и стали засыпать на табуретках.

– Умаялись за день, мои котятки! – ворковала над нами мама, – Отец, бери Костю, отнесём в кроватки.

Сквозь сон я слышал, как нас перенесли в нашу комнату и уложили. Устроившись поудобнее под одеялом, я тут же заснул.

Часть вторая

Катя и Тоник путешествуют по свёрнутым Мирам, и в то же время живут детьми, как Катя и Костя, в 70-х годах..

Глава первая
Близнецы

1 Тортик

– Саша пригласил на день рождения, ему исполняется одиннадцать – Сказала Катя, болтая ногой.

Мы сидели за столом на летней кухне, пили чай с вареньем. За окном стояла жара, большая зелёная муха билась, в окно, бесконечно жужжа. В такую жару совершенно ничего не хотелось делать.

На пляж не пускали, мы наказаны в очередной раз. Подумаешь, заигрались. С кем не бывает?!

Ну, пришли, когда уже ночь настала, так что, за это надо за ремень хвататься? Ещё и врезали по попе. Мне. Катя избежала наказания, потому что спряталась в смородине. Я тоже, когда отшлёпали, нашёл её, мы забрались в халабуду, которую там построили, и сидели в ней, не отзываясь на грозные окрики родителей.

Слыша, что к нам пробирается наш брат Саша, мы осторожно перебрались в кусты крыжовника, заросшие бурьяном выше нашего роста. Там нас никто искать не будет. Темно, но вдвоём нам было ничего не страшно. Мы сидели на досточке, рядышком, пока не задремали.

Проснулся я в корыте, куда мама засунула нас, отмывая от дневной грязи. Засунула, конечно, по очереди, вдвоём мы уже не помещались. Мы любили мыться в этом корыте, пока были поменьше, играли в морские сражения, брали с собой разные игрушки, сидели, пока вода не остывала. Тогда мама драила нас мочалкой, Саша помогал обливать чистой водой, потом относили в кроватку.

Год назад мы спали в одной кроватке, нам было очень хорошо вдвоём, не скучно, рассказывали друг другу разные сказки, дурачились. Теперь спим отдельно, но нас так и подмывает прибежать в соседнюю кроватку, побыть рядышком. Нам плохо, когда разлучают.

За все вчерашние дела нас и наказали.

Чтобы мы не перегрелись на солнышке, нам дали задание поработать с утра в огороде, и то, повязав косынки на головы. Потом пообедали, и сидели на летней кухне, задыхаясь от жары. За калитку нам выходить нельзя.

Так бы мы поиграли с игрушечным большим грузовиком, который вчера отремонтировали, но он остался на заброшенном песчаном карьере, который находился на пляже, рядом с болотом.

Вчера, когда стало совсем темно, мы спрятали грузовик, и побежали домой, теперь туда нам ходу нет.

– Что мы ему подарим? – загорелся я. Я любил ходить на день рождения к друзьям. Там угощали разными вкусностями, которые бывали на наших столах только по праздникам. Особенно я любил кушать торт! Его делали в нашей поселковой столовой по заказу, и был он необычайно вкусен и нежен, прямо таял во рту. Мысленно я уже облизывался.

– Я уже приготовила подарок, – сказала мне сестра, – попросила маму купить…

– Вот хорошо! – обрадовался я, – Не надо голову ломать. У него, когда день рождения?

– Сегодня, – сказала Катя, – Саша сказал, в четыре приходить, чтобы светло ещё было.

– Так… – сказал я, задумавшись, – давай оденемся, в одинаковые шортики, как раньше ходили? Они ещё нам впору, и рубашечки такие хорошенькие. Тебе очень идёт сиреневая, к бантику!

– Нет, Саша, я хочу надеть новое платье, мне мама купила. Лёгонькое, бело – розовое, я заплету одну косичку, как большая девочка, у меня ещё есть белые босоножки.

– А мне что надеть? Мне надо что-то в тон к тебе, как мама учила. Что у меня есть?.. – задумался я.

– Костя, Саша меня одну пригласил.

– Что? – я подумал, что ослышался.

– Саша попросил извиниться перед тобой, попросил, чтобы я одна пришла. Это ведь его день рождения, приглашает, кого хочет. Он обещал оставить для тебя кусочек торта…

Я вытаращился на Катю:

– Чево? Торта? Да пусть он подавиться этим тортом! И ты не ходи!

– Коть, он же пригласил, я подарок купила…

– Что? Подарок? – я понял: – Так ты давно знала, что пойдёшь одна?

– Ну, Котя… – опустила глаза Катя. Я знал, что Саша нравится Кате. Мне он тоже нравился, я бы хотел, чтобы он был моим другом. Но, почему-то с Катей он дружил, а со мной водился, как с её братом.

Я резко соскочил с табуретки и пошёл в сад, в заросший угол, где вчера мы прятались от расправы.

Значит, Катю мама отпускает, а я наказан? Ну и пусть. Я сел на дощечку, обнял ноги и уткнулся подбородком в свои сбитые коленки.

Подошла Катя.

– Котя! – села она рядом, – Ну, что ты обижаешься? На один вечер, я могу сходить к другу?

– Сходи, – тусклым голосом ответил я.

– Правда? Ты на меня не обижаешься? – обрадовалась Катя.

– Нет, – ответил я, не глядя на сестру.

– Спасибо, Котик! – чмокнула меня Катя в щёчку, и убежала. А я остался, с комком в горле. Я его глотал, глотал, пока не потекли слёзы из глаз. Тогда я сердито вытер глаза рукой, и решил прополоть крыжовник, а то ягоды не будет. Крыжовник я любил, он мне ещё не надоел.

Я встал, и стал выдёргивать сорняк. Сорняк держался хорошо, рукам стало больно.

Тогда я вспомнил, что в сарае у папы, где он хранит столярный инструмент, есть белые нитяные перчатки. Я пошёл во двор, Кати нигде не было. Наверно, примеряет своё дурацкое платье, подумал я, открывая дверь в сарай. На верстаке, действительно, лежали перчатки, и нож.

Вот, подумал я, буду срезать сорняки, выносить на тропинку.

Мой взгляд упал на моток бечёвки, и я вспомнил про грузовик.

Зачем носить сорняки? Буду возить на грузовике! Теперь, когда меня предала родная сестра, мне уже ничего не было страшно. Пусть наказывают, всё равно теперь я остался один. Обида разъедала мне душу, я не верил, что прощу Катю за измену. Я взял клубок, отмерил верёвочку, сколько мне надо, чтобы привязать машинку, отрезал ножом.

Карманов на моих трусиках не было, я обвязал бечёвку вокруг пояса. Засунул за неё перчатки, и решительно пошёл к калитке.

– Костя, ты куда? – услышал я Катин окрик, но даже не обернулся, – Вернись!

Когда закрывал калитку, увидел, что, Катя стоит в своём новом платье.

«В своей обновке не побежит!» – подумал я удовлетворённо, и неспешно отправился на карьер, за машиной.

– Костя, вернись! – ещё раз услышал я Катин голос, но упрямо шагал своей дорогой. Втайне я надеялся, что, Катя догонит меня, и попросит прощения, но этого не произошло.

Мне стало ещё горше. Я понял, что долго буду дуться на неё, а без Кати, какая жизнь? Но и не мог её простить за предательство. Я бы никогда не пошёл к своему другу на день рождения один.

Или с Катей, или никуда. Мне Катя дороже всех друзей. А Кате, наверно, Саша дороже меня. Ну и пусть теперь гуляет со своим Сашей!

С такими горькими раздумьями я добрался до карьера, нашёл в зарослях череды, которая радостно вцепилась мне в одежду, самосвал, вытащил его на дорогу, и стал привязывать к бамперу машинки верёвочку.

– Котька! – услышал я. Оглянувшись, увидел ещё одного Сашу, Павленко. Мы с ним дружили.

– Привет, Саша! – сказал я, вставая.

– Ты чё один? – оглядываясь, спросил Саша, – Где Катя?

– Катя дома, на день рождения собирается.

– К кому, к Сашке? А ты что, не захотел?

– Меня не пригласили, – грустно сказал я.

– И что? Катя пойдёт одна?! – раскрыл глаза и рот Саша, – Вы же даже на горшок вместе ходите!

– Ей Саша стал дороже брата, – сказал я, с трудом подавив дрожь в голосе. Я взял самосвал, стал набирать в кузов песок. Привезу, думаю, песок домой, и грузовик не станет переворачиваться по дороге.

Саша проводил меня до дома, спросив, не хочу ли я с ним искупаться, но я сказал, что наказан, потому что вчера заигрался здесь с Катей, домой поздно пришли.

– А мне одному купаться не разрешают, – пожаловался Саша, – и наших пацанов нигде нет.

Я посочувствовал ему и пошёл домой, таща за собой самосвал.

Мама была уже дома.

– Ты где это был? – рассердилась мама, – Я что сказала? Дома сидеть!

– Я за самосвалом ходил, крыжовник полоть буду, на самосвале траву возить. Мама, дай мне нож, буду резать сорняки, а то не могу вырвать с корнем.

– Ты что, на день рождения, не собираешься?

– Не хочу, – глядя в сторону, сказал я.

– А Катя что? Идёт? – я кивнул, отвернувшись.

– Вы поругались с Катей? – удивилась мама.

– Ничего мы не ругались. Хочет идти, пусть идёт, что, я её держать буду? Дай лучше нож.

– Возьми, только не порежься. Как это вы? Вы же всегда были вместе?

Я уже не мог сдерживаться. Чтобы мама не увидела моих слёз, я нырнул в сарай, вытер глаза, взял нож, и поторопился в сад, прихватив машину.

Устроившись там, надел перчатки, которые были мне очень велики, стал резать пучки бурьяна и складывать в кузов машинки.

Оттуда я видел, как вышла нарядная Катя, о чём-то поговорила с мамой, и ушла.

Я решительно взялся за работу, начал играть в шофёра. Скоро игра захватила меня, никто не мешал, я не знал, смотрит на меня мама, или нет, упорно сражался с сорняками.

– Костя! – услышал я мамин голос, – Иди кушать!

– Я не хочу! – крикнул я, не желая отрываться от игры.

– Ну, как знаешь, – ответила мама, – Другой раз не буду греть.

Ну и ладно, подумал я, здесь меня никто не любит, буду ночевать в халабуде.

Работал я до вечера, потом зашёл в летний душ, помылся, как мог, обтёрся какой-то тряпкой, и залез в халабуду, в которой мы всегда сидели вместе с Катей.

Теперь я был один. Зато теперь можно было лечь, свернувшись. Так я и сделал. Здесь меня и нашёл Саша, мой старший брат.

– Кот, ты, что здесь сидишь? – удивился он, – Ушла сестра, так что? От меня тоже часто Юрка убегал к друзьям, ну и что?

Я сел, привалившись к стенке, опять уткнувшись носом в коленки. Саша, Саша! Ничего-то ты не понимаешь!

– Понимаю, вы же близнецы, – вздохнул Саша, присаживаясь рядом и обнимая меня за плечи.

– Ты должен радоваться за свою сестру, а не злиться на неё.

Радоваться? Злиться? Да мне никакого дела до неё нет!

– Я здесь спать буду! – буркнул я.

– Перестань дурака валять, пошли, покушаем, я тоже ещё не ел, мама за тобой послала.

– Мама? – удивился я, – Она сказала, что больше не будет греть мне еду.

– Мне же будет, заодно и тебе дадут, покушать, – весело сказал Саша, потрепав по моей, так и не постриженной, голове.

Завтра же пойду в парикмахерскую, подумал я. Без Кати, один схожу, пусть она со своим Сашкой гуляет.

Мы выбрались из зарослей, и пошли кушать. Мама умыла меня, оттёрла руки от зелени какой-то жидкостью, и посадила за стол. Наложила пюре с жареной горячей камбалой, я начал ковыряться в тарелке.

Мама посмотрела на меня, но промолчала.

– Что-то Катя задерживается, – с тревогой сказала мама, выглядывая из окна, но тут звякнула калитка, и во двор вбежала весёлая Катя. Он забежала на кухню, с улыбкой подняла коробку:

– Вот, к чаю принесла!

– Ну, иди, переодевайся, – сказала мама, – кушать будешь?

– Не, я в гостях наелась, пойду, переоденусь! – и нарядная, весёлая Катя, при виде которой у меня разлилось приятное тепло в груди и животе, убежала в дом.

Съев свою порцию, я попросил чаю. Мама налила мне в кружку, в это время прибежала Катя, сразу взяла табуретку, поставила рядом с моей, как ни в чём не бывало, села рядом со мной.

– Мама, положи тортика Котьке, он так его любит!

Мама, взглянув на нас, взяла блюдце, отрезала по кусочку, мне и Саше.

– Катя, будешь?

– Налей мне тоже чаю, мам! – попросила Катя. А я смотрел на неё, хотел сердиться, и не мог. Мне так радостно было, что моя сестрёнка рядом со мной, что вся обида куда-то делась.

Вот только торт, несмотря на его запах, выгоняющий слюну, я есть не мог. Если бы купили для нас, я бы первый накинулся на него, а это был Сашкин, именинный торт, из-за него я сегодня целый день был один.

– Кушай, Котя, так вкусно! – предлагала мне угощение Катя, глядя на меня весёлыми, радостными глазами, отправляя в свой прелестный ротик, ложечкой, кусочки тортика.

– Саша меня поругал, за то, что я тебя не взяла, сказал, что так невежливо, тебя Настя, оказывается, ждала. Я уже было хотела за тобой бежать, да далеко больно. Прости меня, а, Котик?

А я её давно простил. Как только увидел.

– Котя! – капризно спросила меня сестра, – Почему не кушаешь моё угощение? Я так старалась! Ты же сказал, что не сердишься на меня? Открой рот, закрой глаза!

Я послушался, и Катя положила мне на язык кусочек лакомства. Я забыл про всё. Разжевал, запил чаем, и ещё раз обернулся, так и не открыв глаз. Мама и Саша засмеялись, а Катя, вместо тортика. подарила мне поцелуй. Я не уклонялся, не удержавшись от счастливой улыбки, а Катя обхватила меня за плечи, прижавшись ко мне, сказала:

– Ты такой хороший, Котичек! Как я скучала по тебе!

– Да, – проворчал я, тоже обняв сестру, – а прибежала, такая счастливая!

– Я же к тебе бежала, Котик! Если бы не боялась споткнуться, и упасть, ещё быстрее бы бежала!

– Неужели тебе не понравилось у Саши? – удивился я.

– Почему, понравилось, – отстранилась от меня девочка, – только у Саши было много гостей, и он должен был со всеми разговаривать, мы ни разу не остались вдвоём. Я так горько пожалела, что не взяла тебя с собой! Но там была ещё Настя, забрала бы тебя… – вздохнула Катя.

– Я тебя ни на кого не променяю! – твёрдо сказал я.

– Променяешь! – сказала Катя, – Правда, мам?

– Правда, дочка, – вздохнула мама, – разлетитесь, кто куда, и останемся мы с отцом одни. Катенька, помоги маме с посудой?

– Да, мама! – Катя не удержалась, и погладила меня по голове, потом пошла к маме, мыть посуду.

– Костя, пойдём завтра рыбу ловить? – спросил меня Саша.

– Только с Катей, – ответил я, глядя на сестру.

– Конечно, с Катей, – согласился брат, – а то опять убежит к своему Саше… – я сердито глянул на Сашку.

– Да смеюсь я, – пошёл он на попятную, – возьмём, конечно, если захочет.

– Не захочет, всё равно возьмём! – всё ещё сердито сказал я.

– Конечно! – вздохнул Саша, непонятно, почему.

Мама с Катей помыли посуду, и мама опять обратила на меня внимание:

– Костя!..

– Да, мама, стричься, – перебил я маму, – но завтра нам некогда, мы завтра с утра идём на рыбалку!

– На рыбалку? – удивилась мама? – С кем?

– Со мной, – сказал Саша.

– Ты же всегда отказывался их брать?

– Они уже большие, не будут от меня убегать. Не будете? – спросил он у меня.