Текст книги "Оберон - 24. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

Глава вторая,
в которой осуществляется перенос моего сознания в…

Когда я проснулся, подумал сразу, что поругаю, наконец-то Катю, за такие шуточки, правильно Микула сказал, что слишком много воли дал своей жене, даже к любовнику отправляю, не споря. Ну ладно, не к любовнику, ко второму мужу, но всё-таки. Может, поэтому она решила от меня избавиться?

Женщины любят сильных, которые могут свою жену приструнить, ремня дать.

А я? «Можно, я к Дэну съезжу? Мы там любовью позанимаемся, через недельку вернусь»?

«О чём речь, дорогая?! Конечно, езжай, а то обидишься на меня». «В следующий раз встречайтесь в степи». «Ты, правда, отпустишь?!». «Конечно, Катенька, а то ещё у тебя молоко пропадёт. Главное, что ты любишь меня!».

Мысленно я сплюнул. Надо же! Жена подумает, что муж к ней совсем равнодушен, если не ревнует даже по такой явной причине. Она меня презирает, подумал я, открывая капсулу.

Так, где моя одежда? Не положили. Ну, Катя! Я выглянул из комнаты, где находилась капсула, и увидел Мая.

– Май? – удивился я.

– Тоник? – не менее удивился Май, – Ты зачем туда залез?

– Меня Катя сюда посадила. Принеси одежду, куда она её дела?

– Сейчас, позову Катю, – и ушёл. Я остался в комнате, не ходить же голышом! Тем более, если здесь Май, значит, и Алия сейчас появится. Оглядевшись, увидел умывальник и зеркало.

Посмотрел в зеркало, умылся, посмотрел ещё…

Что это? Согнув руку, напряг бицепс. Бицепсы у меня уже были что надо! Но… в зеркале мышцы вовсе не было, напряглось тонкое сухожилие. Мне показалось, что внизу живота стало сыро от неожиданности. Испуганно глянув вниз, застыл в ступоре.

Я опять был двенадцатилетним хилым Тоником!! Не веря своим глазам, ещё раз осмотрел своё тело, и чуть не сел на пол.

Да, зрение меня не подвело. Все кости торчали наружу, обтянутые бледной кожей.

Пережив первый шок, я пришёл в ярость: вот на что ты хотела посмотреть?! Сейчас посмотришь!

Я выскочил из комнаты, как был, и завопил тонким голосом:

– Катя!!!

Появилась Катя, с одеждой в руках. Прибежали Май и Алия.

– Ты что это здесь хулиганишь, Тоник?! – сердито спросила Катя, почему голый бегаешь?!

– Катя, что за безобразие?! Ты что со мной сделала?!

– Что я с тобой сделала? Твою грязную одежду бросила в стирку, сходила за чистой. Не мог подождать пять минут? Одевайся. А ты, Алия, что здесь делаешь?

Алия фыркнула, задрала свой прелестный носик, и удалилась. Это та Алия, которую я спасал? А это Май, которого я на руках носил? Да они сейчас поздоровее меня будут.

– Катя, что происходит? – спросил я.

– Не знаю, Тоник, что с тобой. Тебя попросили положить в эту капсулу, ты тоже, кстати, просил. Разделся и лёг. Я смотрю, у тебя одежда грязная, потому и унесла, вот трусики и твои любимые шортики и маечка.

Я тупо смотрел на маленькие вещички в руках Кати, и ничего не понимал.

Откуда взялся настоящий, маленький, Тоник? Кто всё это придумал? Я ведь думал, что здесь моя копия, или я что-то забыл? Мысли путались.

– Так и будешь, голышом стоять? Впрочем, я смотрю, тебя самого неплохо бы помыть. Сколько можно со своими железками возиться? Тоже мне, механик!

Я молчал, туго соображая. Катя взяла меня за руку, и повела в ванную комнату.

Я не сопротивлялся. Катя была больше, чем на голову, выше меня.

Видя моё состояние, она сама помыла меня, вытерла, помогла одеться в серые шортики и маечку, в которых я бегал с Катей три, а то и четыре года назад, на Станции.

– Ну, беги в свою комнату! – шлёпнула она меня пониже спины.

– Катя, отведи, пожалуйста, мне плохо что-то… – всхлипнул я.

– Май! – позвала Катя.

– Да, я здесь, – отозвался мальчик.

– Отведи Тоника в его комнату, сейчас я ему дам чего-нибудь, чтобы успокоился. Я знала, что эти опыты до добра не доведут!

Май отвёл меня в комнату, которая предназначалась мне. Большая, светлая комната, обставленная в самом современном стиле, со всеми новомодными штучками. Хорошо, что я был с ними уже знаком, когда жил в своём умном доме.

Вспомнив свой дом, вспомнил о дочери, о Кате. Глаза сразу наполнились слезами, я лёг на ближайший диван, и разрыдался, поняв, какую шутку надо мной пошутила Катя.

– Тоник, что с тобой, успокойся, – гладил меня по спине Май. От его прикосновений мне стала легче, я смог немного подумать. Кто нас поменял? Катя или Тоник? Тогда кто из нас настоящий, а кто реплика?

С чего всё началось?

Вот я на Станции, сижу на полу, думая, что моя любимая ушла от меня, навсегда, вот она возвращается…

Когда она успела вернуться? Корабля ведь не было! Она уже была на Станции? Мы оба реплики?

Одни вопросы.

Постой, если в этом детском теле был настоящий я, то он все эти годы страдал от неразделённой любви? Тогда, получив возможность поговорить с той, моей Катей, они договорились поменять нас, чтобы вернуться к любимой, в более подходящем для этого теле. Тогда плакало моё возвращение, мой ребёнок другого меня назовёт папой.

Пришла Катя:

– Тоник, вставай, выпей вот это, поспишь, и всё пройдёт.

Я покорно принял капсулу из нежных рук Кати, запил водой, лёг опять, меня укрыли пледом, и я крепко заснул.

– Тоник, Тоник, – кто-то теребил меня за плечо. Повернувшись, увидел Мая.

– Вставай, пойдём на ужин, Катя зовёт. Ну как, у вас получилось?

– Что получилось? – удивился я.

– Поговорил с тем Тоником?

– А, с Тоником? Поговорил.

Ух, как я бы с ним поговорил! – подумал я, стиснув зубы и вставая. Всё тело затекло, я потянулся изо всех сил. Что там Катя обещала? Как только прибудем? Ну – ну! Я усмехнулся, и мы с Маем пошли умыться, потом Май отвёл меня в столовую.

За столом сидели Катя и Алия. Мы с Маем спросили разрешение сесть. Катя поморщилась, посмотрев на меня, но разрешила садиться.

– Пока хозяев нет, можешь так ходить, не вздумай при них в таком виде в столовую войти!

– Что будет? Оставят без сладкого? – хмыкнул я. Катя удивлённо посмотрела на меня, но ничего не сказала.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил она, когда прислуга, в виде андроида, накрыла на стол.

Я внимательно рассмотрел эту девушку. Она была специально сделана так, чтобы сразу было видно, что она не человек, даже не такой искусственный, как я…

Стоп! – подумал я, – А я какой? Кушать хочу, даже в туалет ходил. Я настоящий? Тогда почему не вырос? Лицо в зеркале очень знакомое, похожее на моё. Где они такое тело взяли?

– Тоник! – повысила голос Катя.

– Что? Я ещё не проснулся. Что ты мне дала? Снотворное?

– Не снотворное, «антистресс».

– «Антистресс»? Так ты знаешь, кто я?

– Конечно, знаю. Ты Антон Сопелкин.

Я и правда, засопел от возмущения.

– Прекрати, Тоник! Ешь молча!

Я даже не заметил, что ел, но было вкусно. Все, сметав, быстро выпил сок, хотел уйти.

– Куда? – строго спросила меня Катя.

– Кать, мне надо…

– Терпи. Когда все поедят, тогда пойдёшь. И вообще, неприлично так быстро есть.

Я посмотрел на ребят. Они кушали. Медленно отрезая кусочки ростбифа, аккуратно клали их в рот, тщательно пережёвывали, брали кусочек хлеба, тщательно жевали, запивая соком, прикладывали салфетку к губам.

Я вспомнил, когда их впервые увидел, они и малюсенький кусочек хлеба так же ели.

Наверно, моё лицо изменилось, потому что Май вздрогнул, посмотрев на меня вопросительно.

Я отвернулся. Встретился взглядом с Катей. Катя, как Катя. Это её я жалел, что она осталась без меня?

По-моему, она здесь вроде Мэри Поппинс.

– Кать, ты помнишь того, другого, Тоника? – вдруг спросил я. Катя удивилась.

– Что ты знаешь про того Тоника? – спросила она.

– Кое-что, знаю. Может, это я и есть.

– Что ты всё время врёшь? Я тебя спрашивала, несёшь всякую чушь.

– Может, я маскировался, потому что стал маленьким, и теперь не могу быть с тобой?

– Знаешь, что, мелкий? Иди-ка ты отсюда, не трави мне душу!

Я вскочил со стула, но не удержался, сказав:

– А что было бы, окажись это правдой? – Катя запустила в меня салфеткой:

– Я сказала, убирайся! Готовься, завтра поведёшь меня в Мир. Может, к лучшему, что ты не он, – проговорила она тихо.

Я закрыл дверь и постарался дойти до своей комнаты без провожатых. Добравшись, сел у окна, осматриваясь. Отсюда открывался замечательный вид на город. Почти такой же, как на Обероне. Высотные здания, похожие на стеклянные сталагмиты, москитный транспорт, снующий по разным уровням, и море зелени под ярким солнцем.

На каком этаже мы сейчас? Высоко…

– Тон, пойдём ко мне, поиграем? – это зашёл Май.

– Пойдём, – согласился я.

В комнате у Мая на полу лежал паззл. Наполовину собранный. Сев на корточки, стали собирать дальше.

Надо сказать, довольно занятная штука, и картина выходила красивая.

– Май, вы что, не учитесь? – спросил я.

– Сейчас нет, каникулы.

– Тогда что дома сидите?

– Одних нас не пускают, Катя днём выводит на прогулку, но сейчас ей надо готовиться к походу, она собирается. Завидую я вам, ходите везде, по разным Мирам, временам. А мы с Алией сидим здесь. Всё обещают поселить в коттедже, да говорят, что некогда, завтра да завтра.

– Скучно стало? – не удержался я, – На войне веселее было? Смотрю, в еде стали разборчивы.

Май удивлённо посмотрел на меня:

– Мы же не голодаем. А тогда у нас был последний кусочек хлеба. Если бы не вы, остались бы там, под забором, умерев от голода и холода.

– Ты что, помнишь меня? – удивился я.

– Помню, конечно, ты же Катин проводник.

– Май, а сколько времени с тех пор прошло? – тихо спросил я

– Года два, – пожал плечами Май.

– Почему вы тогда такие же?

– Какие?

– Маленькие. За два года люди вырастают!

– А ты почему не вырос? Мы же не люди, Тон. Это Катя растёт, а нам ещё долго такими оставаться.

– А ск… – я осёкся. Что за глупые вопросы я задаю? Хотел спросить, сколько Маю лет.

– Что? – спросил Май.

– Где Алия?

– Сейчас придёт, – улыбнулся Май, – наверно, с Катей. Катя хорошая, была бы она Истинной, влюбился бы в неё. А так.… Пока вырастешь, она состарится.

– Май, ну что ты…

– Что, если, правда? Вот Алия хорошая девочка. Я бы хотел, чтобы вы подружились.

– Май, – покраснел я, – когда выйдете отсюда, встретите столько мальчиков и девочек, что будете выбирать, забудете обо мне.

– Что ты, Тон, среди нас мало детей. Выбирать не приходится. Ты тоже хороший, добрый. Ты, между прочим, нравишься Алии, не смотри, что фыркает.

Интересное сообщение. Получается, мой предшественник был вполне нормальным? Почему тогда Катя так о нём отзывается? Одни загадки. Там Катя говорила, что договорилась с этой Катей, здесь Катя говорит, что это я ставил какие-то опыты, Май что-то знает.

Впрочем, зачем мне всё это? Пока мы с Антоном одновременно не ляжем в капсулу, хоть голову разбей, ничего не получится. А попробую спросить:

– Май, скажи, что ты знаешь о моих опытах, по поводу связи с моим вторым «я»?

– Мало, что знаю, Тон, ты сказал как-то, что хочешь узнать, как там у них дела идут, с другой Катей. Наши с Алией новые мама и папа вас же разделили. Кати общались, знаю, она так радовалась за них, говорила, что они ждут ребёнка.

– А потом? – заинтересовался я.

– Тон, я не знаю, спроси у неё сам, – я поёжился, с удивлением отметив про себя, что побаиваюсь свою бывшую жену. Почему бывшую? Ну, так разве она примет меня, как мужа, в нынешнем виде? Ноги затекли, я встал на колени, потом сел на пятки, никак не мог найти нужный кусочек паззла.

Пока я сосредоточенно сопел, открылась дверь, и вошли Катя и Алия. Алия улыбнулась мне, а Катя сказала:

– Тоник, мне надо с тобой поговорить.

Я встал и пошёл за ней.

Катя завела меня в свою комнату, села на стул, поставив между колен. Так мы были на одном уровне.

– Рассказывай, что знаешь.

– Катя, ты лучше скажи, у тебя есть связь с двойником?

– Была. Сейчас тоже есть, но Катя молчит.

– Плохо, – помрачнел я.

– Так я не пойму, ты кто?

– Антон Сопелкин, – мрачно ответил я, опустив глаза.

– Ты был когда-то Сашей?

– Был. Только какое теперь это имеет значение?

– Саша, мы же с тобой столько пережили… – у меня набухли глаза. Что со мной? Моё сознание начинает подчиняться детскому телу?

– Ну, перестань, Тоник, – Катя поцеловала меня в глаза, – только пока промолчим об этом, ладно? – я кивнул.

– Тогда иди, играй с ребятами, мальчик мой, – улыбнулась Катя, и мне оставалось только повиноваться. Что сказать? Шутка удалась!

Май с Алией сосредоточенно собирали картину, когда я к ним зашёл. Увидев меня, Алия не сдержала улыбки. Я подумал, она смеётся, вспоминая утренний скандал, где я возмущался, прыгая голышом. Я почувствовал, как горят мои уши.

– Ты что, Тоник? – шёпотом спросила девочка.

– Ты, наверно, смеёшься надо мной… – пробормотал я, удобнее усаживаясь на полу.

– С чего ты взял?

– Ну, сегодня утром… – не глядя на девочку, прошептал я. Алия вздохнула:

– Мне тоже до сих пор снятся страшные сны, иногда вскакиваю, и плачу. Что теперь, смеяться надо?

Я благодарно улыбнулся ей:

– Да я был в таком виде!

– Нашёл, чем удивить. Мы, за время войны, знаешь, чего навидались? Нас самих задерживали на блокпостах, раздевали, даже ощупывали, не несём ли чего на себе. Стыдно сказать, куда заглядывали, а ты говоришь, что тебе стыдно.

– Спасибо, Алия! – поблагодарил я девочку.

– Это тебе спасибо, Тоник, вы же с Катей нас спасли! – мне стало хорошо от этих тёплых слов, а Май добавил:

– Это мама тебе сделала подарок, а Кате нельзя, у неё какое-то задание.

– Что за подарок? – поинтересовался я.

– Она сделала тебя Истинным. Только ты не говори никому, что я проговорился.

– Истинным? – удивился я, – Я теперь что, не человек?

– Конечно, ты теперь, как мы.

– Постой, Май, что-то не сходится. Если вы так легко можете делать людей, и, даже из людей, Истинных, почему тогда вас так мало?

– Потому что все хотят настоящих, а не дублей.

– Так я дубль?

– Нет, ты настоящий! – засмеялся Май, – И кто сказал, что это легко? Мама может, на то она и мама.

– Не родила же она меня? – совсем запутался я. Ребята так расхохотались, что я не мог поверить, что такие воспитанные дети могут так смеяться.

– Извини, Тоник, – вытирая слёзы, сказал Май, – мы не знаем тонкостей, но будто бы тебя вырастили на основе твоего ДНК и маминого. В ускоренном режиме, в каком-то пространственном кармане, где время течёт очень быстро. Мы, с Алией, попросили, чтобы ты был моим ровесником. Так что, вроде как ты действительно её родной сын.

– А вы?

– Мы их приёмные дети, наши ведь родители погибли.

– Так это вам я обязан своим возрастом? – вдруг понял я.

– Ну да! – радостно ответили маленькие негодники. Хоть это прояснилось. Остаётся вопрос: кто нас поменял местами, и для чего это нужно? Катя говорила, что настоящий Тоник интересовался археологией и этнографией. Получается, он не умер? Ну да, если его выращивали заново, получили настоящего Тоника!

Я ведь приблудный, паразит в его теле, и остался в том Антоне, который муж Кати, и отец Сашеньки.

Значит, этот ботаник теперь в моём большом теле, и Катя может делать всё, что захочет, Тоник ведь ещё совсем ребёнок.

Что с Катей случилось? Она же любит меня, нельзя так притворяться столько времени! Всё изменилось, когда она съездила в степь, одна! Кого она там встретила? Теперь не спросишь, она закрылась. Может, Антон выйдет со мной на связь? И маленький Тоник причастен к этому делу.

Май сказал, что он хотел со мной просто поговорить. Значит, кто-то надоумил его залезть в капсулу!

И… Май о чём-то догадывается! Ещё бы! Тоник стал другим. Скорее всего, не догадывается, знает, не стал бы всё мне объяснять, будь я прежним.

– У вас есть здесь спортзал? – напрямик спросил я, глядя им в глаза.

– Конечно, есть, – ответил мне Май, с улыбкой, – Ты впервые спросил.

– Пошли, побегаем? – предложил я, – засиделся на одном месте.

Ребята просияли, мы выбежали из комнаты, потом по широкому коридору, спустились по лестнице этажом ниже, и вбежали в довольно обширный спортзал, уставленный разными тренажёрами. Я скинул маечку и шортики, оставшись в одних плавочках, и предложил:

– Давайте, поиграем в пятнашки?

– Как это? – поинтересовался Май.

– Я тебя хлопаю ладошкой, и ты запятнан, теперь ты должен ловить нас с Алией, и пятнать кого-нибудь из нас, потом пятна гоняется за вами. Пятна! – воскликнул я, хлопнув Мая по плечу, и побежал. Алия, с визгом, помчалась вместе со мной от брата.

Через некоторое время они тоже разделись, вспотев, и мы ещё долго бегали, пока не попадали на маты.

– Какая хорошая игра! – радовались ребята, – а то бегаешь по кругу, скучно!

На шум пришла Катя:

– Вы что, в пятнашки играете? Я тоже хочу! – и запятнала меня. Я бегал за ними, и вспоминал, как мы с Катей, моей тогдашней ровесницей, бегали вдвоём в спортзале на Станции, на планете Оберон – 24. Как давно это было! У нас с Катей уже девочка родилась, а у меня на стойбище вообще с десяток гибридных детей бегает, а здесь я опять ребёнок, бегаю за Катей, которая уже стала взрослой девушкой.

К тому же, насколько я понял, останусь таким ещё очень долгое время. Мой год теперь идёт за десять человеческих.

Тем временем наша Катя вспомнила, что нам пора спать, и мы разошлись по комнатам.

У нас в каждой комнате был санузел и ванна. Конечно, пропотев, я тщательно помылся, по – привычке забросив одежду в утилизатор, потом получив свежее бельё из шкафчика.

Выйдя из ванной, подошёл к окну, посмотреть на многоцветную феерию огромного города.

Здесь и застала меня Катя. Подошла сзади, обняла, чмокнула в макушку.

– Тоник! Неужели это ты?

– Я это, Катя! – вздохнул я.

– Что же ты вздыхаешь? – удивилась Катя, – ты теперь принадлежишь Высшей расе, радоваться надо.

– Я радуюсь, Катя, – угрюмо сказал я, – это вы с Катей сделали?

– Что именно? – спросила меня Катя, всё так же обнимая меня сзади.

– Поменяли меня с Тоником?

– Да, но я не знала, что будет обмен. Я думала, вы обменяетесь только своими впечатлениями, и всё.

– Что же теперь там делается? – задумчиво спросил я, скорее сам себя.

– Не знаю, Саша-Тоник-Костя-Ратибор.

Я невольно улыбнулся. Что-то о Косте давно не было вестей. Он теперь мой ровесник?

– Катя, – прошептал я, – как же мы теперь?

– Давай об этом завтра поговорим, я тоже в растерянности, Тоник.

Глава третья,
в которой мы начинаем хождение по Мирам, а я всё больше погружаюсь в детство

Завтра мы были в каком-то городе в другом Мире. Катя читала договор о съёме жилья, а я сидел в неудобном кресле и перелистывал буклет с фотографиями квартир и домов.

– Антошка, смотри, такая квартирка нам подойдёт? – спросила меня Катя. Я посмотрел. Обычная трёхкомнатная квартира в доме, примерно 83 серии, если не ошибаюсь. Привыкнув в последнее время к удобствам умных домов, как-то не хотелось жить в такой убогости.

Забыл уже юрты кочевников или древнерусские светёлки с удобствами на дворе?

Я пожал плечами, поморщившись:

– Что, лучше ничего нет?

– Для нашей цели самое нормальное жильё. И не в центре, и не на окраине, – сказала Катя, – не капризничай, не в таких условиях жили.

– Жили, – вздохнул я, – там, что из мебели есть?

– Всё есть, – ответила молодящаяся женщина лет сорока, – кровати в спальнях, диван в гостиной, телевизор, стиральная машинка автомат. На кухне микроволновая печь есть, ну, и, конечно, обычная.

– Берём, – решила Катя, – Другие или с консьержем, или двухкомнатные. Ты же не захочешь в двухкомнатной квартирке жить?

– Да мне, хоть в однокомнатной, – состроил я гримасу. Катя усмехнулась. Риэлтерша посмотрела на меня осуждающе, но промолчала. Сейчас такое время: скажи подростку слово, в ответ услышишь десять.

Катя отсчитала положенную сумму, взяла договор, ключи, и мы пошли искать квартиру.

На улице стояла середина августа, было довольно жарко, поэтому я был одет в лёгкую голубую рубашечку, в мелкую полосочку, с накладными кармашками, в коротенькие бежевые шортики, и лёгкие сандалики с бежевыми носочками. На голову мне Катя надела бейсболку, козырьком назад.

Насидевшись, я шёл, держась за Катину руку, слегка вприпрыжку.

– Тошка, не балуйся, – лениво сказала Катя. Катя была красива, я заметил, что на неё обращают внимание мужчины. Для моего возраста мужчинами были те, кому за восемнадцать. Одета Катя была в лёгкое светлое платьице, в волосах застряли зеркальные очки, в руках, кроме меня, у неё была сумочка крокодиловой кожи, на ногах босоножки. Русые волосы, смуглая кожа… Катя была неотразима!

– Ты не видишь здесь нужных тебе мужиков? – спросил я грубовато.

– Тоша, перестань мне грубить! Хоть ты и избалованный братишка, всё же веди себя приличнее!

– Слушаюсь, мой фюрер! – Катя только головой покачала:

– Зря я не купила тебе жвачку! Хоть рот был бы занят!

– Ещё не всё потеряно, – ответил я, – смотри, в киоске продают.

– Какую тебе? – я прилип к стеклу, разглядывая всякие интересные вещи. Здесь было всё почти так, как у нас, в том Мире, где я жил, и в тоже время многое мне было незнакомо.

– Ну, выбрал? – потеряла терпение Катя.

– Возьми вон ту, с картинкой. Такую я ещё не видел, – сказал я, показав на упаковку с японскими иероглифами. Катя купила, и отдала мне. Развернув, я кинул горошину в рот. Разжевав, выдул пузырь. Пузырь лопнул, залепив мне половину лица.

– Антон! – воскликнула Катя, доставая носовой платок из сумочки.

– Это же бубль гум! – воскликнул я в ответ, собирая жвачку, и снова отправляя её в рот.

– Дитя и дитя! – покачала головой Катя.

– Бытие определяет сознание, – философски заметил я, выдувая очередной пузырь.

Катя остановила такси, попросила отвезти по адресу. Мы сели на заднее сиденье, и поехали.

Приехали в довольно симпатичный двор, был здесь крохотный парк, присутствовали и вездесущие гаражи. Пока ехали, я наслушался в свой адрес немало нелестных суждений, так что разговаривать не хотелось. Чем этому таксисту не нравятся подростки? Сижу, никого не трогаю. Подумаешь, жвачку прилепил к спинке переднего сиденья! Откуда я знал, что она не отклеивается? С лица легко сходит.

Когда я сказал, что жвачка прилипла намертво, шофёр разразился бранью. Я удивился:

– Да фиг с ней, со жвачкой! У меня ещё есть!

Тут я и наслушался, какие мы отвратительные, и зря такая красивая девушка взяла с собой такого омерзительного брата. С таким братом она никогда не выйдет замуж.

При этих словах я подавился, а Катя, хлопая меня по спине, сказала:

– Вот видишь, Тошка, люди тебя насквозь видят!

Так я и вылез из такси, не в силах сказать таксисту спасибо.

Квартира наша была на девятом этаже, то есть там, куда лифт не ходит.

Открыв дверь ключом, мы зашли внутрь, обошли все комнаты.

– Вот эта комната, с лоджией, моя, – сказала Катя, – ближе к выходу и кухне – твоя.

– Почему это эта твоя? – спросил я, – Мне, может быть, тоже лоджия нравится.

– Здесь ближе ванная. А к тебе будет ближе кухня.

– Кать, мы…

– Забудь! – щёлкнула меня по носу Катя, отправившись искать постельное бельё.

– Не обманули, есть, – сказала Катя, – вот твоё бельё, заправляй свою кровать.

– Сама заправляй, – буркнул я, сев на диван и надув губы.

– Как хочешь, нам ещё за багажом ехать.

– Я устал.

– Ну, вот видишь, малыш, ты устал. Ложись, отдохни, Тошка-Антошка, я сама съезжу, а то ты фонишь, всё вокруг себя забиваешь. Какую тебе игрушку купить?

Я хотел сказать, но передумал.

– Купи какую-нибудь книжку. Посмотри, нет ли про таких, как я, называемся мы «попаданцы». Запомнишь? О попаданцах в детское тело. – Катя странно посмотрела на меня, пообещала поискать, и ушла. А я вздохнул, загрустив о нелёгкой жизни неоднократного попаданца, и пошёл застилать свою кровать.

Поборовшись с постелью, я подошёл к окну и стал смотреть на двор.

Ага, здесь и ребята моего возраста есть. Сходить, познакомиться, что ли? То, что я устал, я так сказал, чтобы не тащится в камеру хранения, за багажом. Я тихонько вздохнул, глядя на пацанов.

Годами тренировался, оттачивал мастерство, давно уже побеждал степняков, даже дружинников, и вот, снова всё надо начинать сначала. Я попытался сегодня утром в, спортзале, узнать, какие умения у меня сохранились, пока меня там не нашла Катя, за ухо вытащив оттуда. Что Васька, что, Катя, только и знают, за ухо хватать…

Что я хотел сказать? Всё, наработанное за эти годы, осталось в том теле.

Посмотрев в окно ещё немного, я всё-таки решил пойти, погулять. Открыв замки, которые открывались изнутри без ключей и сами закрывались, я вышел на площадку, захлопнул дверь, и побежал по лестнице вниз, напрочь забыв о лифте. Нажав на кнопку, я с трудом открыл тяжёлую входную дверь, и выскочил на свободу.

После свежести подъезда меня охватило ласковое августовское тепло.

Сориентировавшись, я подошёл к тому месту, где сидели пацаны. Пацаны играли в ножички. Я уже думал, что эта игра забыта, и на тебе!

Играют в эту игру так: нарезают на земле круг, и конаются. Выигравший берёт ножик, и втыкает его в круг. Потом нарезает себе землю. И так, пока его нож не упадёт. Земли остаётся всё меньше, условия всё сложнее: ножик бросают с коленки, с локтя, с плеча, с носа.… Один теряет ход, другой продолжает, отбирая нарезанные кусочки.

Я засмотрелся, и не сразу заметил, что возле меня кто-то стоит. Оглянулся, и увидел, что это девочка, одетая в белую маечку и коротенькую синюю юбочку.

– Привет, – улыбнулась она мне, – ты недавно приехал? Это ты с сестрой приехал?

– Откуда ты знаешь, что она моя сестра? – удивился я.

– А кто она тебе? Тётка? Мама?

– Может, жена, – невозмутимо ответил я. Девочка, сначала молча, смотрела на меня круглыми глазами, потом даже согнулась от смеха.

– Что ты смеёшься? – удивился я, и девочка ещё сильнее засмеялась.

– Ой, не могу! – выдавила она, наконец.

– Меня Маша зовут, – представилась она, протягивая руку, как мальчишка. Я пожал её руку:

– Антон.

– Тошка, значит.

– Если хочешь, называй так, – согласился я, – во что у вас ещё играют?

– Во всякое, пошли, сядем на скамейку, – потянула меня за руку Маша. Мы сели на скамейку.

– Откуда вы приехали? – поинтересовалась девочка.

– Издалека, – вздохнул я.

– Из Москвы?

– Нет, Маша, из-за границы, – Маша открыла рот:

– Из Америки?

– Нет, Маша, ты не знаешь такую страну, это очень далеко.

– Что-нибудь привезли оттуда? Дай посмотреть.

– Оттуда запрещено брать с собой что-нибудь. Мы даже одежду здесь покупали.

– Странная страна… – а я смотрел на Машу, и она мне всё больше нравилась.

Пока мы разговаривали, к нам подошли пацаны нашего возраста, кто сел, кто стоял рядом, слушая наш разговор.

– Знакомьтесь, ребята, это мой новый знакомый, наш сосед, будет здесь жить. Антошка, вы надолго?

– Не знаю, Маша, как Катя решит.

– Твоя сестра очень красивая, Тоша!

– Ты тоже! – вырвалось у меня.

– Ладно тебе, – зарделась девочка, – рядом с тобой я вообще серая мышка.

– Правда, Маша, ты очень красива, – от души сказал я, – правда, ребята? – мальчишки подтвердили.

Они тоже представились, как Миша, Коля, Петя, братья Вовка и Гришка.

– В футбол играешь? – спросил Мишка.

– Немного, – поскромничал я, потому что сам не знал теперь, что я умею, что нет.

– Пошли, погоняем? Маша, пошли с нами?

– Пошли, конечно, – согласилась Маша, крепко взяв меня за руку.

Мы пришли на площадку, где несколько мальчишек уже пинали мяч, пробивая по вратарю. Вратарь брал все мячи, благо, ворота были маленькими.

Мы пробили все по очереди, я тоже ударил. Но почти промахнулся, мяч пошёл пыром, вратарь собрался его легко взять, но хитрый мяч крутнулся, вырвался из его рук, и закатился в ворота.

– Молоток, Антошка! – закричали мои новые друзья. А я вспомнил, что когда-то был неплох в волейболе. Может, и здесь мне улыбнётся удача? Эти ребята такие же, как и я, мои ровесники, чего стесняться? Я скинул рубашку, попросив Машу, подержать её, и кинулся в бой. Играли в одни ворота, возле которых стояла пыль столбом. Меня несколько раз роняли, мои новые сандалики скоро стали старыми, шорты белёсыми от пыли, но мне было всё равно, я упивался игрой, свободой, лёгкостью и прыгучестью своего детского тела. Я совсем забыл, кто я, и зачем здесь.

Утомившись, сделали перерыв, попили из одной бутылки минералки, пустив её по кругу.

– Ну, ты силён! – говорили мне, хлопая по костлявым плечам, – А с виду не скажешь! Давай каждый вечер играть?

Я улыбался в ответ, мне было очень хорошо среди этих славных ребят.

Маша стояла рядом, и улыбалась мне своей лучезарной улыбкой. Она явно заявляла на меня свои права, и мою рубашечку она аккуратно свернула, держала в руках, а не бросила на лавку. И вот:

– Тошка! Вот ты где, маленький негодник! Зачем ушёл из дома без спросу? Всё вокруг обошла!

– Здравствуйте! – сказала Маша.

– Здравствуйте, ребята, – опомнилась Катя, – я забираю у вас этого охламона.

– А он завтра выйдет? – спросили мальчишки.

– Выйдет, если будет, в чём. Смотри, во что ты превратил единственные приличные шорты! Завтра придётся идти в магазин, покупать что-то спортивное, а то всё истреплешь. Тошка, мы всё же не дома, не забывай! – я попрощался с друзьями, взял рубашку у Маши:

– Кать, познакомься, это Маша! Маша, а это Катя.

Маша не сводила с Кати восхищённых глаз.

– Какие у них глаза! – шептались за нашей спиной, когда мы пошли домой, – как в анимешке!

– А как похожи! Сразу видно, что брат и сестра!

Мы вошли в подъезд, вызвали допотопный лифт. Конечно, у нас дома лифт совсем другой! С сотого этажа спускается так быстро, что пребываешь в невесомости, потом плавно тормозит, весь из хрусталя, с золотыми вставками, слушается голоса.

Нет, надо отвыкать. Куда пойдём в следующий раз? К дикарям? Будешь вспоминать этот лифт и дом, как величайшее достижение цивилизации!

– Кто эта девочка? – спросила меня Катя, когда вошли в квартиру.

– Маша… – машинально ответил я, – Ты что, ревнуешь?

– Пфы! Ко всякой малявке я ещё не ревновала! Всякую малявку! – и врезала мне шутливого леща.

Я притворно зашипел, потирая затылок.

– Раздевайся, давай, и тащи всё в ванную, там машинка стоит. Знаешь хоть, как ей пользоваться? А то привык…

– Знаю, ещё тебя научу. Есть у меня запасные трусы?

– Иди, мойся, сейчас принесу.

– Со мной будешь мыться? – спросил я, и заработал ещё одного леща.

– Уй! Чё ты дерёшься?!

– Перестань глупости говорить.

– Ты же мыла меня вчера!

– Если хочешь, помою. А вообще, Тоник, устала я. Ты вон, отдыхал полдня, а я по городу моталась.

– Ну и что? Нашла кого-нибудь?

– Да есть вроде, надо вечером в ночной клуб сходить.

– Думаешь, такие люди по ночным клубам шатаются? – подозрительно спросил я.

– Ты уже неистинных людьми называешь? – насмешливо спросила Катя.

– Брось ты! Слова нельзя сказать! Я пойду мыться, заходи, если захочешь.

– Сегодня уже никуда не пойду, – решила Катя, – пораньше завалюсь спать.

Катя зашла ко мне в ванную, когда я уже стоял под душем, обмываясь. Она внимательно осмотрела моё тельце, будто первый раз увидела, ничего не сказала, и, положив бельё на работающую стиральную машинку, вышла.

Кстати, напрасно я говорил, что легко справлюсь с машинкой. За годы, проведённые в различных условиях быта, совсем забыл, как её включать. Пришлось разбираться. Потом посмеялся над собой, запустив машинку в работу.