Текст книги "Оберон - 24. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Пока Катя мылась и переодевалась, я разогрел ей завтрак.

Дождавшись, когда Катя выйдет, отпросился на улицу.

– Ну вот. Говоришь, соскучился, а сам за дверь! – заворчала Катя.

– Ты всё равно сейчас спать ляжешь. Мне скучно будет.

– Да, Тошка, устала я, ночь почти не спала.

– Кать, я пораньше приду! Я ещё чего-нибудь куплю.

Мы с Машей побежали вниз по лестнице.

– Тошка! А почему тебя сестра называет сыном?

– Мы так играем.

– А кем работает твоя мама?

– Охотником за головами.

– За какими головами? – удивилась Маша.

– Ловит человека, и берёт у него… интервью!

– Она что, корреспондент?

– Нет, антрополог.

– Что это значит? – спросила Маша.

– Изучает человеков.

– Человеков?

– Ну да. Здесь же нет ангелов, поэтому она изучает человеков.

– Понятно, – протянула Маша, – мы вышли из подъезда, взялись за руки и весело зашагали на нашу площадку.

На площадке нас увидели не только наши ребята, но и Славка. Посмотрел издали, но ничего не сказал. Мы стали играть в футбол, потому что большие пацаны куда-то пошли.

Я заигрался, и не заметил, что, Маша исчезла.

– А где Маша? – удивился я, покрутив головой.

– Наверно, домой пошла, – сказала Алиса. Сегодня она была в маечке и шортиках, и играла с нами в футбол.

Тут подбежал запыхавшийся мальчишка лет восьми:

– Ты Антон? – спросил он меня, – Тебя Маша зовёт, она у тех гаражей, – показал он пальцем, и я побежал к гаражам, на ходу натягивая майку.

Маши там не оказалось. Были там Славка с друзьями. Я оглянулся. Бежать было некуда.

– Ну что, Тошка-картошка, я тебя предупреждал? Предупреждал. Ну и не обижайся! – Славка врезал мне между глаз, я отлетел на метр, больно ударившись о землю, ободрал руки и ноги.

Славка, словно нехотя, подошёл ко мне и несколько раз пнул по бокам.

– Ещё раз подойдёшь к Машке, не так получишь, – Славка постоял, подумал, и стал расстёгивать ширинку: – Продезинфицирую твои ссадины… – приготовился помочиться на меня.

Я извернулся и ударил ему между ног. Наступил второй раз на те же грабли! Славка недолго корчился от боли, я не успел встать, как он начал меня яростно пинать по рёбрам, по голове, куда попало. Боль яркими вспышками отдавалась в голове, дыхание сбилось.

– Кончай, Славка, убьёшь ещё! – услышал я, и погрузился во тьму.

Очнулся я от того, что кто-то рядом со мной горько плакал. Приоткрыв глаз, увидел сидящую возле меня Алису.

– Ты чего? – прохрипел я.

– Тоша, очнулся! – всхлипнула Алиса, – Я позвонила в «скорую помощь», а они мне: «девочка, не балуйся»!

– Не надо «скорую», – прошептал я, – позови кого-нибудь, отведите домой.

– Сейчас! – воскликнула Алиса, и умчалась. Скоро подошли ребята, испуганно смотрели на меня, не решаясь подойти.

– Может, у него кости переломаны или позвоночник перебит? – засомневался Мишка, – нельзя трогать, пока «скорая» не приедет.

– Не надо «скорую»! – не выдержал я, – Помогите до дома дойти. Позвоночник цел, а рёбра срастутся. Дима, что стоишь? Помоги.

Ребята решились, подняли меня на ноги, и повели домой. Я смог передвигать ногами.

Когда подходили к моему подъезду, нас увидела Маша. Подбежав, жутко вскрикнула.

– Что с ним? – спросила она ребят.

– Славка твой побил, – Маша замолчала, помогая ребятам. Открыли входную дверь моим ключом, вызвали лифт, довезли наверх.

Открыв дверь нашей квартиры, занесли моё побитое тельце внутрь. Маша сразу стала кричать:

– Тётя Катя! Тётя Катя!

– Ну что у вас? – вышла заспанная Катя, кутаясь в халат, – Что это вы сюда принесли? – удивилась она.

– Это Тошка! – Маша заплакала.

– Не плачь, Маша, несите его в ванну, отмоем сначала. Поспать не дадут! – потянулась Катя.

– Ребята, несите Тошку в ванну, и уходите, останутся только Маша и ты, девочка.

– Алиса, – пискнула Алиса.

– Вот и хорошо, Алиса, раздевайте его, только осторожно. Всего, конечно, что вы, ангела ни разу не видели? Ну, так смотрите. Ангел с перебитыми крыльями! – усмехнулась Катя, включив воду.

Приоткрыв глаз, я увидел, что девочки с любопытством разглядывают меня.

– Весь в синяках! – жалостливо сказала Алиса. Маша закусила губу.

Помыв, девочки аккуратно перенесли меня на диван, где мы вчера вечером целовались с Машей, положили на простыню, и Катя, достав мазь, начала мазать меня ею с ног до головы.

Подождав, когда мазь впитается, перевернули на живот, намазали спину и ноги. Завернув в простыню, оставили выздоравливать.

– Видели? – спросила Катя девчат. Ответа я не услышал, – не советую влюбляться в него, погубите свою жизнь. Нет, он хороший. Может быть, самый лучший мальчик в мире, но не для вас. Я не скажу вам всего, а то Тошка рассердится на меня. Дружить дружите, но не влюбляйтесь.

– В него невозможно не влюбиться, – прошептала Алиса.

– Знаю, – вздохнула Катя, – подождите, укол ему поставлю, пусть спит.

Катя пришла ко мне, открыла филейную часть, если её можно так назвать, и сделала мне пару уколов. Я послушно лежал, как положили. После уколов мысли стали путаться, и я уснул.

Утром меня никто не будил, проснулся сам. Потянувшись, по привычке, ойкнул от боли.

Откинув простыню, увидел, что не одет. Сначала удивился, что сплю не в своей постели, потом всё вспомнил, осмотрел своё худое тельце, которое уже почти зажило, встал на ноги, подвигался. Рёбра, вроде, срослись, почти не болят. Обернувшись по пояс простынёй, пошёл в ванную, отмываться.

Посмотрел в зеркало. Тени с глаз уже сходили, к обеду лицо приобретёт нормальный вид.

Заглянул в стиральную машинку, увидел свою одежду. Однако! Мишка на Станции бил аккуратнее, да и ровесник мне был. А тут всё в крови, даже майка порвана, и шорты, тоже…

– Что, Тошка, проснулся? – спросила Катя, выглядывая из спальни, – Что завернулся? Кого стесняешься? Вчера девочек не стеснялся, сегодня перед женой тебе неловко.

– Вчера мне было не до стеснения, – тихо ответил я, не глядя на Катю, – зачем ты им меня показывала в таком виде?

– Когда ты одет, не видно твоей нечеловеческой сущности.

– Всё у меня человеческое! – обиделся я.

– По отдельности, да, но, когда смотришь на тебя целиком, проступает твоя ангельская сущность.

– Аура, что ли? – буркнул я.

– Сам знаешь, ты же с Маем возился. Видел, как он выглядит?

– Видел, но Май природный, а я искусственный.

– Уже не имеет значения, ты с каждым днём всё больше отдаляешься от нас.

– Спасибо, – буркнул я, – ещё спасибо за лекарство. Ты пронесла аптечку?

– Только мазь и инъекции. Немного помогло?

– Катя, после обеда можно погулять?

– Дай, осмотрю, бросай простынь в стирку. Тебя помыть?

– Помой… – покраснел я.

– Ещё краснеет, к тому же. Залезай в ванну. Да, регенерация у тебя нечеловеческая.

– Кать, это же мазь и уколы. Помнишь, тебя избили, я тоже тебя лечил этой мазью?

– Помню, Тоша, помню, ещё я помню, как мы любили друг друга…

– Кать, не начинай, а? Я и сейчас люблю тебя, сильно скучаю, когда тебя нет.

– Да, как брат, или сын

– Ты всегда меня представляла братом. Чем ты теперь недовольна?

– Собой, Тошечка, собой. А регенерация у тебя своя. У тебя внутренние органы были повреждены, рёбра сломаны. Теперь почти всё в порядке.

– Откуда знаешь? – удивился я.

– Тошка, работа у меня такая, должна я знать, здоров человек или болен? Хозяева вживили в меня диагноста.

– Здорово! Кать, хватит уже меня тереть, до дыр протрёшь.

– Тошка! – Катя взяла мою голову в руки, посмотрела в лицо, – Как же я тебя люблю!

Я удивлённо смотрел на Катю, не понимая, о чём она говорит. Катя вздохнула, вытерла меня полотенцем, и взяла на руки.

– Катя, надорвёшься! – смеялся я. Катя тоже смеялась, унося меня в мою комнату.

– Ещё полежишь, или будешь одеваться?

– Одеваться, кушать хочу.

– Ещё бы! – засмеялась Катя, – Столько восстановить!

– Отпусти меня.

– Не отпущу, пока не поцелуешь!

– Мне нельзя целоваться со смертными…

– Ах ты! Разбойник маленький! Целуй, я всё равно уже давно тобой околдована.

Я обнял Катю за шею и целовался с ней, как с сестрой, или мамой. По-моему, Катя обиделась, потому что больше не шутила, увидев, что я нисколько не возбудился от её жарких поцелуев.

– Одевайся, пойду, разогрею остатки курицы, картошка ещё осталась.

– Катя, я покушаю, потом схожу в магазин, куплю ещё чего-нибудь.

– Не в магазин ты пойдёшь, к Маше, – недовольно сказала Катя, – я всё бросила, сказала, что у меня сынок при смерти, а он, вместо того, чтобы провести день с родным человеком, спешит удрать из дома. Ну и беги, я тоже сейчас позвоню, скажу, что ты выздоровел.

– Катя, не надо! – испуганно сказал я, – Я боюсь один!

– Ничего, пригласишь своего Димку, или Машу. Думаешь, я не догадалась, что она у нас ночевала? Наверно, из-за этого получил?

– Не знаю, получил из-за того, что не отстал от Маши. Славка ведёт себя, как собственник, – сказал я, одеваясь.

– А ты как себя вёл?

– Но я же…

– Что, хочешь сказать, не целовался с Машей? Кого ты обманываешь?! Твои поцелуи хуже близости!

– Я только два раза…

– Алиску ни разу, а она уже, как кошка, втюрилась, – мы уже были на кухне.

– Кать, дай поесть, дома будешь фрекен Бок из себя строить, – Катя поставила передо мной тарелку:

– Фрекен Бок? Кто такая, почему не знаю?

– Домомучительница, – сказал я, набивая рот картофельным пюре.

– Хорошо, что напомнил, преподам там тебе несколько уроков хороших манер. Что-то твои друзья не звонят?

– Они думают, я при смерти, не смеют беспокоить, а я сейчас, такой, как выбегу из подъезда, и в футбол!

– Вот-вот. Сразу заподозрят неладное.

– Ты вчера столько показала и рассказала девочкам, что их уже ничем не удивишь.

– Ты что? Слышал? – подозрительно посмотрела на меня Катя.

– Я же не сразу уснул.

– Ладно. На, пей чай. Я так и не купила шахматы, всё некогда и некогда.

– Кать, если хочешь, пойдём, погуляем! Что тебе, всё время надо своих человеков ловить? Отдыхать тоже надо!

– Знаешь, Тоша, может, домой сходим? Освобожусь от улова, потом назад, у нас ещё больше времени будет, здесь пожить. В школу походишь, детство вспомнишь.

– На полдня?

– На полдня.

– Ты нас отпустишь погулять?

– Вы там заблудитесь!

– Вот и хорошо, быстрее переедем за город.

– Мне запретили вас одних отпускать. Гулять я с вами должна только в парке.

– А с кем они сейчас?

– Со мной, конечно! Ты что, забыл? Там время не идёт!

С тоской посмотрев на голубое небо за окном, решил, что полдня ничего не изменят. Лицо и тело как раз, придут в норму, пойду гулять. А Катя? Опять уйдёт на всю ночь?

– Катя, ты сегодня останешься на ночь, если сходим домой?

– Останусь. Это тебе после Родовой камеры только есть хочется, мне немного больно.

– Ты там спишь?

– Сплю, конечно, всё равно неприятно.

– А Катя сама родила, – вздохнул я, – а потом выгнала меня. Почему она так сделала, Катя? Ты ведь должна знать.

– Не знаю, Тоник, честно говорю. Твои сны тебе ничего не объясняют?

– Что-то там есть, или кто-то. Не могу понять. Или время там стоит? Хотя нет, сны разные.

– Ну что, наелся? Пойдём! Где ворота?

– В туалете! – засмеялся я.

Пока Катя не ушла в Родовую камеру, я у неё отпросил Мая и Алию погулять по парку.

– Что здесь, опасней, чем у нас? Никто здесь на нас нападать не будет!

Ребята пошли одеваться и пропали. Я уже давно ходил по комнате, сунув руки в карманы маленького полукомбинезона с коротенькими штанинами.

Комбинезончик мне нравился, на нём было много карманов, куда можно было положить множество полезных вещей. У меня там хранился перочинный ножик, со многими приспособлениями, катушка со сверхпрочной нитью, которую можно было прицепить за карабин, закрепленный на толстом кожаном поясе. Также был складной стаканчик большого объёма, запасной коммуникатор, маленькая походная аптечка с диагностом. В боковом кармане шорт пряталась рогатка. Про рогатку не знала даже Катя, это было наше единственное оружие, был и боеприпас к нему. Надо было только пристрелять её.

Складную кошку я прицепил к другому карабину. Сзади у меня был закреплен пружинный арбалет, замаскированный под игрушечный бластер. Этим арбалетом можно было забросить кошку на забор, и подняться на сверхпрочной нити, если надо будет. Катушка была со встроенным моторчиком.

Все эти богатства я нашёл не в комнате у Тоника, а в его лаборатории, оказывается, была у него такая, Май показал.

Рассмотрев предметы, я оценил их по достоинству, и сейчас играл в инопланетного первопроходца.

На голове у меня была панама цвета хаки, как и комбинезон, на ногах сандалеты.

Когда вышли Май и Алия, я застыл на месте.

– Вы на бал собрались? – удивился я, увидев Мая в смокинге и длинных шортах, гольфах, и Алию в пышном розовом платье, – Кто даёт бал? Алия, предупреждаю, я не умею танцевать!

– Мы всегда так гуляем, – смутилась Алия.

– Я собрался побегать, поиграть, а не на бал. Есть у вас такие вещи, как у меня? Быстро переодевайтесь, пока Катя не вышла!

Ребята убежали, я опять стал мерить комнату шагами. Конечно, в комнате тоже было чем заняться, оказывается, у Тоника был здесь немаленький запас игрушек, которыми можно было управлять с пульта, или просто так играть с ними.

Я нисколько не удивился, что мне интересно в эти игры играть.

На этот раз ребята прибежали гораздо быстрее, они тоже оделись в такие же комбинезончики, и мы стали похожи на близнецов.

– Бежим! – сказал я, и мы побежали по переходам квартиры, к лифту.

Я приложил свой коммуникатор к золотой пластине у дверей лифта, и двери растаяли. Войдя в кабину лифта, я сказал, что нам надо в парк. Лифт тут же ухнул вниз, Алия заверещала, радостно глядя на меня. У неё были такие чудесные весёлые глаза, что моё сердечко дрогнуло.

Ещё бы, Алия была настоящей красавицей, утончённой красоты, перед ней меркла даже Катя.

Теперь Алия была моей парой, я это понял. У меня даже появилось подозрение, что весь

этот сыр-бор с моей подставой был задуман где-то здесь. Может, эти маленькие мерзавцы замешаны в этом деле?

Не слишком ли рано? Впрочем, кто их знает, они ведь не люди, мне пока неизвестно чем и как они думают

– Тоник, – ясным голосом спросила Алия, – что у тебя с лицом?

– Задумался, – ответил я.

– Да нет, оно у тебя какое-то пятнистое.

– А, производственная травма!

– Что такое производственная травма?

– Алька, я проводник, мы ходим по разным опасным местам, вот я и заработал плюху!

– Почему ты так меня назвал? – удивилась Алия.

– Мне так нравится, это земное, человеческое, имя.

– Если хочешь, называй меня так, – согласилась девочка, – почему ты не берёшь нас с собой?

– Алия, зачем задавать такие вопросы? – влез Май, – Тоник не берёт нас с собой, потому что ему не разрешают.

– Гулять в парке нам тоже не разрешают, а Тоник нас взял с собой!

Я ничего не успел сказать, потому что мы приехали. Пробежав по широкому стеклянному коридору, за стенами которого буйствовала тропическая зелень, выбежали в парк.

Парк был огромен, ухожен, но были здесь огороженные уголки дикой природы, даже с инопланетной флорой, под огромными куполами. Были и детские площадки.

В одной такой мы застряли, бегая среди аттракционов, играли в войну. Сначала ребята не хотели, навидались на войне всякого, но я объяснил, что главное здесь, не убийства и издевательства, а умение хорошо прятаться и бегать.

Засидевшись в четырёх стенах, ребята самозабвенно отдались игре.

Здесь гуляли и другие ребята, некоторые с любопытством, другие с завистью смотрели на наши весёлые игры. Своим бластером, сильно похожим на настоящий длинный пистолет, я распугивал чопорных тётушек, мирно беседующих на скамейках.

Добежали мы до большого озера, в котором плескались плезиозавры.

– Май, это что, иллюзия? – спросил я мальчика.

– Нет, настоящие, – ответил мне запыхавшийся Май, – давай ещё поиграем!

– Здесь, вообще, можно так играть? – запоздало спросил я.

– Детям здесь всё можно, это же детский парк.

– Почему тогда никто не бегает? – удивился я.

– Потому что дети здесь гуляют с гувернантками, а они говорят, что это плохие манеры.

– Но дети должны бегать!

– Для этого есть спортзал… Алька, куда?!

– А ты поймай! – смеялась Алия, убегая к воротам, ведущим в зоопарк.

Мы кинулись за сестрёнкой. Чуть не потеряли!

– Алька, мороженое будешь? – остановил я её, когда она собралась уже дать дёру за воротами парка.

– А что это? – спросила Алия, останавливаясь. Я удивился, как это, не знать вкуса мороженого?

– Май, в зоопарке должны продавать мороженое.

– В детском парке всё бесплатно, – ответил Май.

– Отведи нас туда, где можно взять что-нибудь вкусненькое, – я взял за руку Алию, и она присмирела.

Май подвёл нас к автоматическому кафе, где можно было сделать заказ, используя коммуникатор, или открыв виртуальную панель с пиктограммами.

– Ты что-нибудь понимаешь в этом? – спросил я у Мая.

– Не больше твоего, – ответил Май, – мы ведь жили в Мире, похожем на твой, папа там вёл какие-то исследовательские работы, пока… – мальчик замолчал. Тогда я обратился к молодой женщине:

– Тётя, где можно взять мороженого?

Женщина, скорее, девушка, по виду не старше Кати, с весёлым удивлением посмотрела на нас:

– Вы, наверно, из другого Мира?

– Да, – удивился я.

– Тогда вам надо вон в тот павильон, – показала девушка на красивое строение недалеко от зоопарка.

– Спасибо! – поблагодарили мы девушку, и побежали к павильону.

Здесь, за стойкой, стояла настоящая зелёная орчанка.

– У вас есть мороженое? – спросил я у неё.

– Мороженое? – переспросила орчанка, – Это из какого Мира?

– Люди его делают.

– Вы же не люди? – удивилась барменша.

– Я пробовал, понравилось. Могу я свою девочку угостить мороженым?

– Смотрите, оно очень холодное! – предупредила орчанка, – Садитесь за столик, молодые господа, сейчас вам подадут.

Мы заняли один из столиков, возле деревянной, или сделанной под дерево, загородки, откуда открывался замечательный вид на парк.

Алия смущённо на меня посматривала. Я весело подмигнул ей, и она порозовела.

Скоро официант принёс нам три вазочки с тремя разноцветными шариками в каждой.

Кушать можно было серебряными ложечками.

– Приятного аппетита, – поклонился официант, явно человек.

– Надо расплатиться? – понял я.

– Если господам угодно, – снова поклонился официант.

Я протянул руку с коммуникатором, официант провёл по нему стилусом.

– Большое спасибо.

Я не стал вдаваться в подробности странного поведения официанта, попробовал мороженое.

Это оказалось настоящее крем-брюле! Я даже глаза закрыл от удовольствия.

Открыв глаза, с удивлением увидел, что ребята не едят.

– Вы что не едите? Очень вкусно! – ребята замялись, тогда я сказал тихо:

– Май, Алька, когда вы со мной, все условности отменяются! Кушайте!

Я сам не знал, что надо сделать, чтобы пригласить ребят к столу, ещё не научился, да и желания не было.

– Алька, кушай очень маленькими кусочками, чтобы не простудиться – предупредил я.

Алия мило улыбнулась мне, слизывая аккуратненьким розовым язычком мороженое с ложечки.

Умиление, наверно, было написано у меня на лице, я даже про мороженое забыл, поэтому, наверно. Алия покраснела, и стала такой миленькой, что я так и застыл с ложечкой в руке.

Май счастливо улыбался, глядя на нас, и поедал своё мороженое.

Посмотрев на него, вспомнил, зачем я здесь. Ох уж, эти женские чары!

Я доел мороженое последним, поглядывая на свою сводную сестрёнку. Алия тоже, уже непринуждённо, улыбалась мне.

Тут заиграл коммуникатор. Развернув окошко, увидел Катю.

– Где это вы? – удивилась Катя.

– Возле зоопарка, – ответил я.

– Возвращайтесь, нам уже пора, Тоник.

– Мы ещё в зоопарк не ходили! – капризно сказал я.

– Не капризничай, уже полдня прошло, нам пора возвращаться!

С грустью посмотрев на своих сводных брата и сестру, сказал:

– Вот и кончилась наша сказка. Пора домой.

– Тоник, – спросила Алия, – когда ты в следующий раз придёшь?

– Вы разве долго ждали?

– Мы не долго, а вы?

– Неделю, или больше.

– Тогда, в следующий раз, пойдём в зоопарк?

– Обязательно, Алька! – Алия расцвела, и я понял, что здесь меня будут ждать.

– Побежали? – предложил я, и мы опять, пугая медлительных прохожих, помчались по дорожкам парка. Я на ходу расстреливал непонравившихся мне персонажей здешних легенд, а, может, и не легенд, статуями расставленных по парку.

Некоторые взрослые улыбались нам, некоторые смотрели неодобрительно, но никто не ругался. Да и зачем ругать детей в детском парке?

Честно говоря, детей было мало, и все они были на привязи, что меня здорово удивило.

Слегка запыхавшись, мы вбежали в лифт, и попросились на сотый этаж.

Весёлые, обмениваясь впечатлениями, мы прибежали в холл, где нас уже ждала Катя.

– Катя! – прыгнул я к ней на руки.

– Осторожнее! – смеялась Катя, которую я облапил руками и ногами, – опять увешался своими железками! Поцарапаешь меня!

– Не поцарапаю! – счастливо улыбаясь, сказал я, они специально сделаны нетравмоопасными!

Май и Алия, с улыбками, смотрели на нашу радостную встречу.

– Я у вас заберу братика? – весело спросила Катя, и улыбки угасли.

– Не расстраивайтесь, мы скоро! Пошли переодеваться? – спросила Катя, целуя меня.

– Пошли, – согласился я, не делая попытки сойти на пол.

– Ах, ты, Тошка-картошка! – засмеялась Катя, и легко понесла меня в мою комнату.

Когда мы вернулись в свою квартиру, был полдень.

– Катя, ты, что будешь делать? – спросил я.

– Отдыхать, – потянулась Катя, – ты отдохнул за полдня, а меня мучили, теперь моя очередь.

– Хорошо, Катя, только никуда не уходи.

– Ладно, будем считать, что ты ещё болеешь, хотя по твоему виду не скажешь.

– Да, мы очень хорошо побегали, поиграли.

– Вы в парке бегали?

– Где же ещё нам бегать? – удивился я, – Это же детский парк! На нас не ругались, даже улыбались

нам.

– Наверно, впервые увидели нормальных детей, – улыбнулась Катя, опять прижимая меня к себе.

Явно не хотела отпускать.

– Мам, я гулять, – попросился я, подняв голову.

– Не нагулялся ещё? – перебирала мне волосы на голове Катя.

– Соскучился по ребятам. Жаль, нельзя в том комбинезончике прийти. Удобный очень.

– Похвастаться хочешь. Дома будешь бегать в нём, ну, иди, а то так и не отпущу.

– Пока! – махнул я рукой и побежал на улицу.

Выбежав из подъезда, никого не увидел. Тогда я кинулся на площадку, там ребята гоняли мяч.

Повертев головой, увидел Димку.

– Дима! – позвал я, подбегая, – Привет! А где девочки?

Димка ошарашено посмотрел на меня, как на привидение.

– Ты что? Завис? – спросил я, помахав перед ним рукой.

– Антон, это ты?

– Нет, королева Английская, – нахмурился я, – что с тобой?

– Это с тобой что? – рассердился Димка, – Вчера как мёртвый был.

– А! Это со мной бывает, плюнь! Девочки где?

– Пойдём, пусть они тоже попадают в обморок.

– А, почему не звонили?

– Звонили, ты не отвечал.

– Наверно, не услышал, – мы шагали в сторону гаражей. Здесь наши ребята обычно играли в прятки.

Сейчас они сидели на брёвнышке, и о чём-то разговаривали.

– Привет! – сказал я, присаживаясь напротив них, на чурбачок. Осмотрел их ошарашенные лица, сам удивился:

– Вы чего? Пошли, лучше, в футбол играть, что вы здесь сидите?

– Тошка, ты? – спросила Маша.

– Ты-то что удивляешься? – проворчал я, посмотрев на Алису, – Катя не говорила?

– Она не говорила, что ты сегодня бегать будешь!

– Она этому не придала значения! – махнул я рукой, – А где рыжая?

– Мало тебе нас с Алиской, тебе ещё Алёнку подавай! – сварливо зашипела Маша, и разрядила обстановку, потому что вскочила и кинулась ко мне, я хотел сбежать, но был пойман.

– Ты мне вчера что-то обещал!

– Вечером, Маша, не при всех же!

Тут уже все нас окружили, стали трогать меня везде.

– Что, уже не больно? – спрашивали меня.

– Почему мне должно быть больно? – удивился я, совершенно забыв про вчерашний день, ведь сегодня я уже полдня бегал в парке с Алией и Маем! Причём в другом Мире.

Нет, я не сравнивал Машу с Алией. Маша была мне другом, Алия теперь мне пара, как когда-то парой мне была Катя. Почему я знаю? Оказывается, у нас не всё говорится словами, ещё и чувствами, образами. Мне это передал Май, Алия подтвердила.

Всё равно, увидев Машу, сильно обрадовался ей.

Я подумал, что, будь я взрослым, как раньше, в каждом Мире оставлял бы свой след, как у Сахов.

Сейчас же я мог только дружить.

– Ну что? В футбол? – спросил я.

– Побежали! – обрадовались ребята.

После игры, пропылившиеся, пропотевшие и весёлые, мы сидели на лавочках, обсуждали последние новости.

Ребята говорили, что, Маша сильно поругалась со Славкой, сказала ему, чтобы больше не подходил к ней.

Спрашивали, как я сумел так быстро выздороветь, я отшучивался. Маша сидела справа от меня, крепко держась за руку, Алиса слева, потом подошла ещё рыжая Алёна, хотела отогнать Алису, но я не дал, сказав, что это Алиса нашла меня, без сознания, и позвала остальных ребят на помощь.

– Опять я в стороне, – обиделась Алёна.

– А ты не опаздывай, – сказала Маша, – Тошка, между прочим, спрашивал о тебе.

– Правда? – заулыбалась Алёна. Я кивнул, сказав, что соскучился за полдня по ребятам.

– Если хотите, я ещё раз прикрою вас, – сказала Алёна. Маша вопросительно посмотрела на меня.

– Сегодня Катя дома. Она догадалась, Маша.

– Надеюсь, не обо всём? – тихо спросила Маша. Я улыбнулся, вспомнив наш утренний подушечный бой.

– К счастью, нет, а то оборвала бы мне уши, и… – я засмеялся, а Маша покраснела:

– Ну, тебя!

– Маша, если у тебя опять будут проблемы, приходи.

– Так не интересно, когда Кати не будет, приду, – мы разговаривали, совершенно забыв, что не одни.

Алиска даже задёргалась под моим боком. Я обнял её левой рукой:

– Спасибо, моя спасительница! – чмокнул её в щёчку. Мне показалось, Алиса сейчас потеряет сознание.

Договорившись назавтра встретиться, мы разошлись по домам. Ребята сказали, что многие папы выстрогали им деревянные, мечи, подогнали сыновьям по руке, сбалансировали так, как подсказали им ребята. Некоторые папы ворчали, удивляясь их настырности, но слушались, многие затупили концы мечей, чтобы мы не выбили кому-нибудь глаз.

Только Алиска молчала, шмыгая носиком. У неё не было папы, они жили вдвоём с мамой в маленькой комнатке, куда мама Алисы даже не могла позволить себе привести друга, если он у неё был.

Димка сказал, что сделал себе меч сам, и я подумал, что попрошу его сделать саблю для Алиски, и расскажу одну сказку…

Домой я бежал с нетерпением, вбежав, увидел Катю, которая уже ждала меня. Я, по привычке, прыгнул ей на руки. Катя крепко прижимала меня к себе, с удовольствием вдыхая запах моего мальчишеского пота.

Катя сказала, что приготовила ужин из остатков провизии, смущённо попросив меня научить её готовить, а то она недавно опозорилась, когда не смогла другу приготовить завтрак.

– Мама, с удовольствием! Завтра накупим продуктов, и будем придумывать, что из них сделать! Ещё можно позвать девчат, и они поделятся с тобой своими знаниями! Тогда ты сможешь удивить всех своих знакомых!

– Тошка, ты всё больше превращаешься в ребёнка! – с грустью сказала Катя, не выпуская меня из рук.

– Да, мам, я с таким удовольствием играю в детские игры, так увлекаюсь, что сладко делается в животе, – сказал я, обняв Катю за шею, и положив голову ей на плечо.

– Тошечка, – ласково сказала Катя, – сынок.

А ночью я вскочил с диким криком, напугав Катю. Катя прибежала, забыв накинуть халат, в одних плавках. Она села ко мне на кровать, прижала к своей тёплой груди, начала успокаивать, напевая какую-то колыбельную песенку.

Слёзы текли у меня из глаз ручьём, я весь дрожал.

– Что тебе приснилось, мой маленький? – ласково спрашивала Катя, целуя мою макушку, потому что лицом я уткнулся ей в грудь.

Немного успокоившись, я, всё ещё вздрагивая, рассказал свой сон.

… Когда Сашенька заплакала, проголодавшись, я встал с кровати, оделся и взял малышку на руки. Я всегда носил её к маме, чтобы она её покормила, потом менял ей пелёнки, и снова укладывал спать.

Потом уже умывался и завтракал сам, готовил завтрак для Кати и её друга, когда тот оставался ночевать. Приходил он часто, когда его не было, Катя ходила злая, придиралась ко мне, даже била, чем ни попадя. Когда приходил друг, она бросалась к нему навстречу, тот давал что-то Кате, она сразу съедала это, сидела немного в кресле, закрыв глаза, а потом снова делалась ласковая и добрая, смеялась надо мной, даже целовала, потом они уходили в Катину комнатку.

Я тоже ждал появления Катиного друга с нетерпением, потому что она не хотела кормить Сашеньку, приходилось заказывать на кухне для неё молочную смесь.

Сегодня с утра друг был с Катей, и я понёс к ней малышку, покормить.

Зайдя к ней в спальню, увидел, что они лежат на кровати, совсем голые, но так они лежали часто, я привык.

– Чего тебе? – недовольно спросила Катя.

– Сашенька кушать просит.

– А, да, давай, а то грудь уже болит.

– Грудь болит? – спросил её друг, помахивая хвостом, – Что надо сделать, чтобы не болела?

– Надо, чтобы малышка высосала оттуда молочко.

– А я на что? – и Катин хвостатый друг приник к Катиной груди. Другую грудь он мял рукой, а я с жалостью смотрел, как молочко тонкими струйками брызжет из груди и бесполезной лужицей растекается по простыне. А у Катиного друга начал расти второй хвост! Спереди.

Катя стонала от удовольствия, потом, увидев меня, сказала:

– Что стоишь? Иди, покорми ребёнка на кухне, видишь, мы заняты? Разоралась тут…, и я вышел.

Услышав мой рассказ, Катя замерла, как каменная.

– Этого не может быть, – прошептала Катя, – это же я! Может, это просто кошмар? После травмы? – с надеждой спросила она меня, вглядываясь в моё зарёванное лицо.

Я отрицательно покачал головой: – Я будто сам там был, не только видел, ещё и помнил, что было до этого. Это Тоник связывается со мной, – снова всхлипнул я, крепче прижимаясь к Кате, которую сейчас принимал за настоящую маму, которая может развести руками любую беду.

– Тошечка, давай, ляжем спать? Я рядом буду, с тобой. Ладно? Подожди, подушку принесу.

– В шкафу возьми, – всхлипнул я. Катя положила подушку рядом с моей, уложила меня, и легла сама, обняв меня, снова стала напевать какую-то незнакомую колыбельную.

– Что это за песенка? – спросил я тихо.

– Интернатская. Мы напевали её, мечтая о приёмной семье, – дрогнувшим голосом сказала Катя, и замолчала, снова закаменев.

– Катя, – прошептал я, – как же так? Мы так мечтали о семье, о счастье…

– Не знаю, Тошечка, не знаю, милый, успокойся.

– Это ты успокойся, Катя. Мама…

– Кто это был? Дэн? – вспомнила Катя.

– Нет, Уран. Я думал, ты его убила.

– Не убила. Вижу, напрасно. Думала, Дэн отомстит за меня, упустили, наверно. Спи, мой хороший, бедный мой, несчастный Тошка, – Катя поцеловала мои мокрые глаза, и я потихоньку уснул, пригревшись в Катиных объятиях.

Когда я утром проснулся, Кати рядом уже не было. Вспомнив ночной кошмар, подумал, что это и не кошмар вовсе. Утром всё показалось проще. Всё равно я не смогу с ними теперь быть, лишь бы с девочкой ничего не случилось. Впрочем, там Тоник, он любит её, это ведь теперь его биологическая дочь, я к ней уже никакого отношения не имею. Разве что, в памяти осталась, как держал её на руках, как купал, пеленал. Или любился с Катей, которая сейчас, наверно, на кухне, пьёт кофе, подаренное хорошим человеком Олегом Петровичем.