Текст книги "Оберон - 24. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

– Её долго будут стричь, может, мне пока сбегать? К Саше?

– Катя, сейчас Настю подождём, и вместе пойдём к Саше, потом на пляж.

– А если он опять уйдёт? – надулась Катя. Я посмотрел на неё, и она смутилась.

Саша сам нас нашёл. Недалеко от КБО стоял стенд с клубной афишей, на которой было написано называние новой картины.

Саша был одет в бежевые шортики и белую футболку с короткими рукавами.

Фильм назывался «Разиня», демонстрировался он на вечернем сеансе, куда таких ребят, как мы, ещё не пускали.

– Классное кино! – сказал Саша, – С Луи де Фюнесом. Помните, «Фантомас»? – мы закивали. Помним, конечно. По рассказам. Катя сразу завладела Сашей, мы с Настей переглянулись, и взялись за руки.

Катя посмотрела на меня ревниво, но ничего не сказала.

– Куда пойдём? – спросила она.

– Надо домой сходить, маме сказать, что Сашу в Находку отвезли, – сказал я, – можно отпроситься на пляж. Сегодня папа дома, отпустит.

Так мы и сделали. Мама, увидев такую кучу нарядного народа, вздохнув, отпустила нас, наказав долго не задерживаться, и не лазить по свалкам в чистой одежде.

Мы не стали переодеваться в боевые доспехи, потому что друзья были в чистом, и отправились на пляж, а папа стал собираться в Находку, узнать, как там сын.

На пляже мы искупались, отогрелись, и незаметно Катя стала разговаривать с Настей, а мы с Сашей.

По поводу моих плавочек никто ни разу не прошёлся, хотя к нам присоединились знакомые ребята.

Оставив Настю с Катей беседовать о своём, о девичьем, мы принялись играть в карты. Потом девочки тоже присоединились к нам.

А я всё поглядывал на Настю, на её голову, и страдал, не решаясь предложить расчесать ей волосы.

Как вчера было хорошо! Настя заметила мои взгляды, и предложила искупаться. Конечно, за нами увязались все!

Так мы и не остались вдвоём, а когда пошли домой, Саша с Настей пошли верхней дорогой, а мы нижней.

Несколько минут помолчав, я спросил у Кати:

– Кать, ты договорилась с Сашей завтра встретиться?

– Нет, не договаривалась, а ты с Настей?

– Нет, мы так и не остались вдвоём.

– Пойдём завтра к ним?

– Не знаю, – вздохнул я, – нас могут и не отпустить завтра.

Дома уже был папа. Он сказал, что Саше сделали операцию, и скоро мы с папой поедем к нему в гости. Мы закричали «ура!», и побежали в летний душ, который состоял из чёрной бочки, нагреваемой солнцем, туда был подведён летний водопровод, и деревянной кабинки, закрытой полиэтиленовой мутной плёнкой.

– Жалко, там тесно для двоих! – сказал я, – Сейчас ты опять расходуешь всю тёплую воду.

– Вот видишь! – ответила Катя, – Так что, снова тебе идти за полотенцем и трусиками.

– Вечером позволишь тебя расчесать?

– С удовольствием! – отозвалась Катя, подавая мне через занавеску свою одежду.

Помывшись, мы сели ужинать, заодно слушая, как папа ездил к Саше. Конечно, к сыну его не пустили, потому что он лежал в послеоперационной палате, ещё отходил от наркоза. Взяли только передачку с чистым бельём. Зато мы были спокойны, зная, что операция прошла успешно, никаких осложнений нет.

Посидев на кухне, пошли к себе, поиграть. Мы опять стали играть в «Оберон».

– Катя, а как мы вернулись? – спросил я. Катя задумалась, нашла крупный гребень, и мы уселись поуютней на кровати. Я начал осторожно расчёсывать прядки, стараясь всё делать как можно аккуратней, чтобы не дёрнуть случайно волосы. Я шумно пыхтел у Кати над ухом, она не выдержала и обернулась, с улыбкой. Мы смотрели друг на друга, наши лица были совсем близко.

Я не удержался, и поцеловал свою сестру.

Глава вторая,
в которой рассказывается,
Как мы провели время у Сахов

Поцеловав Катю, я отодвинулся и снова посмотрел на неё. Мне показалось, что Катя повзрослела, уже не девочка, а почти девушка. Мельком увидел холмики на груди.

Тряхнув головой, удивился, почему я Катю представил девочкой? Нам уже почти шестнадцать лет!

Ну, если считать по нашему отсчёту, не от рождения, а от зачатия.

Я расчёсывал Кате волосы, тая от счастья, мы снова были вместе, за столь долгую разлуку.

Наконец-то она окончательно выздоровела! И нам разрешили жить вместе, отвели эту палату, которая больше походила на гостиничные апартаменты.

Мы были мужем и женой, нам разрешили делать, что хотим. Но это было насмешкой.

По условиям контракта, я должен был ещё сдавать свой генетический материал, и у меня его брали со всей тщательностью, усыпляя. Из бокса я выходил настолько опустошённый, что до палаты меня катили на коляске. Потом компенсировали спортивной сбалансированной пищей, гоняли в спортзале, давали пить специальный коктейль. В общем, об интиме думать не хотелось. У Кати тоже была жизнь не сахар, о своих делах Катя предпочитала молчать, да и я о своих ничего не помнил.

Зато мы любили друг друга, как дети, целовались, ласкали друг друга, как могли, строили планы на будущее. Будущее никак не хотело оформляться. Наши скафандры остались на земле Сахов, вернуться опять к ним? Наверняка они захотят продолжить обряд!

Я бы продолжил, на их месте.

Юлик уже давно выздоровел, и отправился домой. Как они это делают? Наверняка наш добрый доктор Натаниэль способствует.

Я вздыхаю, думая о безысходности нашего положения.

– Что, Тоник? – оборачиваясь и целуя меня, спрашивает Катя, – Думаешь, как вернуться назад?

– Да, Катюш, нам надо, наверно, вернуться на Станцию, надоело мне здесь, до ужаса.

– А потом что? Что, если нас там ждут?

– Ну, хотя бы уйти в другой мир…

– К Сахам? Там весело, люди открытые, бесхитростные.

– Да, тебе там понравилось! – язвлю я.

– Тоничек, не надо, – виновато говорит Катя, и я целую её в ушко.

– Только без них нам не добраться ни до скафандров, ни до вездехода, – снова нарушила тишину Катя.

– Сахам тоже придётся помогать. Мне.

– Только тебе? – лукаво смеётся Катя.

– Катя! – суровею я, – Ты моя жена!

– А ты мой муж! – парирует Катя. Я вздыхаю и молчу. Надо бы просветить девочку о разнице между мужчиной и женщиной, да как-то не нахожу подходящего момента.

Я бы не сказал, что живём, как в тюрьме, нет, по первому капризу нас вывозят в город, в сопровождении огромного зелёнолицего охранника, посещаем балы, где бывали представители всех низших рас. Катя непременно убегала от меня, перетанцевала с мальчишками всех рас!

Меня тоже выбирали различные красотки, с самыми разными цветами и оттенками кожи.

Вообще, этот город, который назывался Алимаэль, был перекрёстком всех известных миров. Были здесь и хвостатые, но не дикие, а вполне цивилизованные, в мужских юбках наподобие килтов. Думаю, в брюках им было бы очень неудобно.

Я пережил несколько попыток похищения меня, любимого, куда-то в номера, хорошо, охранник отбил. За Катю я волновался ещё больше, потому что, попав на этот карнавал, где подростки обоих полов и всевозможных рас искали себе достойную пару, она начинала вдруг вертеть хвостом. Вроде и не было его у Кати, но хвост из поклонников тут же образовывался. Вот им Катя и вертела.

Чтобы потанцевать со своей женой, мне надо было встать в очередь.

Сходив несколько раз на такие вечеринки, я надул губы, и сказал, что больше не поеду, пусть Катя сама там развлекается, если хочет, а мне и дома не плохо.

Тогда Катя уехала одна!

Я весь вечер и половину ночи злился на себя и Катю, а когда она приехала, весёлая и благоухающая модными духами, я долго дул губы. Катя словно не замечала моей обиды, порхая по комнате и теребя меня.

– Тоник, не сердись, надо было ехать со мной.

– На следующий бал ты опять уедешь одна? – мрачно спросил я.

– Да, Тоничек, – почему-то вздохнула Катя, – а тебе лучше остаться дома.

Я содрогнулся от ревности.

– Катя! Ты что?! Ты…

Катя пожала плечами, раздеваясь. Раздевшись до трусиков и маечки, пошла в душ.

Потом, пожаловавшись на усталость, легла спать. Я улёгся рядом, сильно обидевшись на Катю.

Она очень быстро уснула, а я вертелся до утра.

Катя проспала до полудня, потянулась, как кошка, увидела меня и счастливо улыбнулась:

– Тоничек! Иди ко мне! – мне ничего не оставалось, как подойти и встать перед ней на колени.

Катя обвила мою шею руками, и стала жарко целовать меня. Через некоторое время я простил её.

И вот, теперь мы ластимся друг к другу, больше не вспоминая тот неприятный для меня вечер.

Когда мы уже пообедали, пришёл Натаниэль, и сказал, что наш контракт закончился, и нам можно выбирать место, куда он нас и отправит.

– Нам нужны наши скафандры, – сказали мы, и объяснили, что они из себя представляют.

– Так что, к Сахам? – спросил нас наш добрый доктор.

– Можно, сразу в пещеру? – поинтересовался я.

– Только в ту точку, откуда вы пришли, там осталась ваша привязка к месту. Без привязки вы рискуете оказаться где угодно, даже в открытом космосе.

Мы переглянулись с Катей, и решили, что лучше так, чем в космос.

– Антон, пойдём, поговорим, напоследок, – пригласил меня Натаниэль, выходя из нашей палаты.

В его новом кабинете, обставленном, как рубка космического корабля, он сам налил мне напиток, напоминающий наш, земной, кофе, но гораздо более вкусный и бодрящий.

Отхлебнув несколько глотков, он отставил чашечку, и стал пристально разглядывать мою фигурку.

Надо сказать, что за два года, проведённых здесь, я вылез из образа очень гадкого утёнка, слегка раздался в плечах, кости обросли, если не мышцами, так жилами, опутывая руки сплетениями, похожими на рельефные мышцы. Каждодневные упражнения этих лет сказывались.

Меня учили фехтованию, я попросил набить мне руку по стрельбе из лука, теперь я могу прилично стрелять, не вызывая корчи от смеха у Сахов, также метать ножи, сюрикены, камни-голыши.

Я не мог понять, был я здесь эти два года, или не был, но память услужливо подсказывает, как меня мучили в спортзале, как болело всё тело от растяжек, суставы буквально выворачивали, чтобы сделать гибкими. Если бы не отбывание в капсуле, где я спал, было бы ещё хуже.

Доктор Натаниель стал сказочно богат. Он не скрывал от меня, зачем людям, и, в основном, Высшим расам, нужен наш ген Прародителей. Адам и Ева, если перевести их имена на наш язык, жили и не болели тысячу лет, и были молоды и сильны. Это их потомки, смешиваясь с окружающими их племенами, постепенно переняли их генетический код, поэтому продолжительность жизни людей сократилась до ста лет. Правда, увеличилась скорость жизни, сообразительность. Тем более что ген ещё долго проявлялся у некоторых людей. Например, Мафусаил умудрился прожить 800 лет.

Теперь специалисты по генной инженерии ломают головы, как сделать, чтобы долгоживущий разумный мог оперировать своим мозгом, как быстроживущий, в то же время, замедлив свой метаболизм.

Я позволил себе усомниться в этом, предположив, что столетний новый человек будет на уровне десятилетнего нынешнего, по уровню развития, как тела, так и ума.

– Разве ваша раса не живёт уже сейчас по тысяче лет? – напрямую спросил я.

– Ты прав, малыш, – ответил Натаниэль, – сейчас мне 400 лет, но, чем больше живёшь, тем больше хочется. Я бы не отказался прожить 10000 лет, и быть по-прежнему молодым и здоровым.

У нас есть проект по переносу сознания, но мне больше нравится моё, знакомое мне до мелочей, тело. С переносом не всё так однозначно. Подходящим может стать тело низшей расы, или женское.

– А как же прежний владелец тела? – задал я интересующий меня вопрос.

– Поэтому этот метод не очень популярен, высшие расы не предоставляют тела своих детей, кроме безнадёжных случаев, поэтому приходится использовать низшие расы для опытов.

– Насчёт морали у вас всё в порядке? – поинтересовался я.

– Мы проводим опыты над искусственными особями, – пожал плечами доктор, и я вдруг представил, что будет с нашими с Катей детьми, которых сделают из наших клеток. Передёрнул плечами.

– Что тебя мучает, мой юный друг? – я хотел ему сказать, что он мне вовсе не друг, но промолчал, воздав хвалу Всевышнему, что Он не позволил никому читать чужие мысли.

– Наши с Катей дети, – признался я.

– По этому поводу можешь быть спокоен. Кто родится, будет счастлив, с остальным материалом будут проводиться исследования. Думаешь, всё так просто? Из всех твоих миллиардов сперматозоидов нужной нам информацией наделён, хорошо, если один на миллион, и его надо найти и отделить от остальных.

– А Катя? – прошептал я.

– Вот насчёт девочки я хотел с тобой поговорить. Девочка очень непроста, и уверенность, что ты по уши влюбился в неё, вызывает у меня сочувствие к тебе.

– Всё так плохо? – уныло спросил я, доктор кивнул.

– Её нельзя переориентировать только на меня? – доктор отрицательно покачал головой:

– Всё заложено на генном уровне, даже глубже, все железы внутренней секреции вырабатывают особый гормон, который заставляет её собирать генную информацию со всего Мироздания. Впрочем, я не буду тебе всё объяснять, она должна сама тебе рассказать, если любит тебя. Я не имею права раскрывать чужие тайны, даже искусственно созданные.

– Вы говорите, сама. А она знает, о чём вы говорите?

– Да, я открыл ей глаза на странности её поведения.

– И что Катя?

– Катя? Она слишком любит тебя, чтобы уйти в небытие. Ведь не зря ты спасал девочку, оплатив за её жизнь такую высокую цену. Она обещала поговорить с тобой. Будь к ней терпелив, Антон, не осуждай её, или порви с ней, если сможешь. Но лично я не советую, вы идеальная пара по всем параметрам. Увы, переделать её мы не сможем, я уже говорил, что участвуют многие железы, если бы была хоть одна, или две, мы бы пересадили их, или вырастили новые, из её клеток, но затронут головной мозг. Вот так, друг мой Тоник, только любовь может спасти вас, – развёл руки доктор, – я предупредил тебя, чтобы ты был в курсе дел, и не натворил глупостей.

Я вышел от доктора в смущении и растерянности, а когда зашёл в нашу палату, всё было написано у меня на лице. Катя, увидев это, усадила меня рядом с собой, прижала мою голову к своей груди, гладила по короткой стрижке и обещала, что всё будет хорошо, мы вместе справимся с этой бедой.

* * *

– Ого! Какой ты стал! Даже не узнать! – восхищался Дэн, когда приехал к нам на островок, куда мы переместились с Катей из клиники. Приехал Дэн с Юликом, тот сразу повис у меня на шее, стал называть братом.

– Погоди, Юлик, после обряда он будет твоим братом, – смеялся Дэн, видя такую горячую любовь брата ко мне.

– Что мне ваши обряды?! Тон здесь, и мне этого хватает!

– Ты не хочешь кровного родства? – удивился Дэн.

– Что это мне даст? – спросил Юлик, встав рядом со мной, крепко держа меня за руку. Он тоже подрос, окреп, стал копией Дэна, каким он был два года назад.

– Племянника, или племянницу! – рассмеялся Дэн. Мне от его счастья и веселья было не по себе.

– Дэн, – тихо сказал я, – нам надо уйти к себе.

– Конечно, я не задержу вас долго, – согласился Дэн, – но ты ведь не дашь нашему роду вымереть? Поможешь нам своей свежей кровью? Ты уже зрелый мужчина!

– Я согласен, конечно, но Катя, зачем вам? Она ведь в любом случае не останется с вами?

– Ты хочешь неполноценный обряд? Тогда твои дети будут незаконнорожденными, я не смогу признать их своими.

– Дэн, я не могу…

– Тоник, – мягко сказала Катя, – неужели ты собрался обречь целое племя на вымирание? Успокойся, всё будет хорошо, ты не пострадаешь.

– Я умру от ревности! – признался я.

– А мне будет легко?

– Можно сделать всё искусственно, как у нас, или в клинике доктора Натаниэля!

– Тоник, у нас это запрещено. Если бы не запрет, мы давно бы сделали это, – ответил Дэн.

– Значит, закон важнее выживания?

– Не знаю. Это противоестественно. Если ты против, я не стану держать тебя, но и помогать не буду.

– В чём? – насторожился я.

– В поисках пещеры, где вы оставили свои вещи.

Мы, кстати, прибыли сюда в своей домашней одежде: Катя в юбочке и маечке, я в шортиках и маечке.

– Ваш прежняя одежда хранится здесь, – сказал Дэн. Юлик не отпускал мою руку, умоляюще смотрел на меня.

– Подаришь мне племянника? – вдруг спросил он.

– У тебя, разве нет ещё? – удивился я.

– Племянница родилась, – притворно надулся мальчик.

– Но это же замечательно! – улыбнулся я. В памяти мелькнуло какое-то приятное воспоминание, связанное с девочкой. Да вот же она, стоит рядом!

– Конечно, – заулыбался Юлик, – но мальчик ещё лучше. Оставайся, Тон…

И я остался.

Мы снова провели обряд, и нас с Катей оставили одних, в шалаше.

У меня ничего не получилось. Сказывался недостаток гормонов. Мы с Катей нежно целовались, ниже груди она меня не пустила.

На другой день мы с Дэном и его друзьями отправились в степь. С нами поехал Юлик.

В спортзале клиники был тренажёр, как у североамериканских ковбоев, там меня учили держаться в седле дико скачущего жеребца.

Понятное дело, живая лошадь – совсем другое дело, но мне опять дали смирную лошадку, и парни успокоились, видя, как я уверенно сижу на ней, с прямой спиной, приподымаясь, в такт лошадиному бегу. Со стороны выглядело это так, как будто я не сижу в седле скачущей во весь опор лошади, а сижу на стуле.

– Где ты так научился сидеть на лошади? – удивлялся Дэн, – Ты же лечился?!

– Там был спортзал, – уклончиво отвечал я.

Поразил я и все мишени, без особого усилия растягивая луки своих друзей.

– Может, ещё поборемся? – шутя, спросил Дэн.

– Куда мне против тебя! – смеялся я, но Дэн не отставал, сказав, что никто не узнает о моём поражении. Тем более, если даже и узнают, не зазорно проиграть сыну вождя. Юлик даже запрыгал от радости.

– Чур, за хвосты не хватать! – закричал он. Я застыл, совсем забыв про хвосты, а Дэн сказал, ничуть не смущаясь, что это будет не честно, поскольку у меня нет хвоста.

Юлик захотел посмотреть.

– Юлик! – сказал я, – Ты же лежал в больнице, где один был с хвостом!

– Мы там не ходили голыми! – резонно возразил мальчик.

Одеты мы были в кожные юбочки, без мягкой повязки между ног.

– После борьбы будем купаться в речке, там увидишь, – успокоил я паренька.

Ребята расстелили попоны на траве, примяли их, образуя своеобразный татами, и мы вышли в центр, босиком.

Дэн был тяжелее меня, зато я быстрее. Всё-таки натаскали меня в спортзале, к тому же во сне я учил теорию новейшей борьбы, и помнил кое-что из прошлой жизни.

Покружив по шкурам, мы примерились друг к другу, и Дэн попытался схватить меня. Но только хлопнул ладонями по тому месту, где только что стоял я.

Оказавшись позади него, несильно толкнул его ногой под коленку, и Дэн упал.

Тут же перекатился, и снова напал. Я провёл бросок, потом ещё. Дэн не знал приёмов, которые можно проводить с такой скоростью, он рассчитывал на силовые захваты. Зато выносливости ему было не занимать. Я же начал выдыхаться. Решив, что надо заканчивать схватку, я провёл серию молниеносных бросков, и взял его на силовой приём. Дэн терпел.

– Дэн, не советую терпеть, это же не война, сдавайся, – предложил я, – это же игра, никто не узнает.

Дэн признал своё поражение.

– Не ожидал от тебя, – сознался он, растирая руку.

– Меня бы Тон не победил! – гордо сказал Юлик, и все его поддержали.

Бахар решил побороться с победителем. Я отдохнул, сбегал в ковыль, и вышел навстречу батыру.

Батыр решил, что изучил мою тактику, и старался не даваться мне в руки, но был ещё медлительнее Дэна, так что, если с Дэном я осторожничал, то Бахара приложил о землю со всей дури, совершенно забыв, что это не маты.

Испугавшись, тут же начал делать ему искусственное дыхание.

– Ты так всех моих воинов покалечишь! – покачал головой Дэн, опять потирая пострадавшую руку.

– Извини, Бахар, – говорил я, поднимая друга на ноги, – совсем забыл, что здесь голая земля. Мы занимались на матах.

– На чём? – переспросил Дэн.

– Такие матрасы, набитые ватой.

– Прикажу такие сделать, будешь нас тренировать! – решил сын вождя.

Собравшись, поскакали на речку, где, раздевшись догола, стали купаться, веселясь, как маленькие дети. Юлик не отходил от меня, изучая мой крестец.

– Красиво! – вздохнул он.

– Тебе не пойдёт! – быстро возразил я, – Тебе с хвостиком гораздо лучше.

– Знаю я, – согласился мальчик, разглядывая свой хвостик с мягкой кисточкой на конце.

Оказывается, у них ещё были рожки, которые прорезались в день совершеннолетия. Сейчас были небольшие шишечки на голове, скрытые под волосами.

– Если вы несовершеннолетние, почему вам разрешают так рано жениться? – задал я волнующий меня вопрос.

– Сейчас у нас активная жизнь короткая, – махнул рукой Дэн, – пока дождёшься совершеннолетия, пыл угаснет. Поэтому мы и просим тебя посодействовать нашему возрождению.

– Да я-то не против, – уныло ответил я, – Я с ума сойду из-за Кати.

– Да не обижу я твою Катю! – засмеялся Дэн.

– Не понимаю, зачем она тебе нужна? – всё пытался я его отговорить.

– Так положено, – ответил Дэн, – за нами будут следить старейшины. Думаешь, мне легко расстаться со своей женой? Просто понимаю всю необходимость этого. Да и нравишься ты мне, знаю, моему Ветерку будет хорошо с тобой.

Ребята расстелили достархан, и мы отлично пообедали, опять мне достался приятный кисло-сладкий сок, прекрасно утоляющий жажду и немного тонизирующий.

– Тон, ты со мной будешь завтра бороться? – спросил Юлик.

– Завтра Тоника не будет с нами, – сказал Дэн, – завтра он будет с Ветерком и её подругами.

– Как, с подругами?! – чуть не подавился я, – мы так не договаривались!

– Надо, Тоник, надо…

– Я ещё в плохой форме! – пытался я отбиться.

– Девочки восстановят тебе форму, иначе тебе самому придётся от них бегать! – ребята дружно заржали, даже Юлик. Мне оставалось только краснеть и есть сыр с лепёшкой.

Если мы с Катей прошлой ночью спали в шалаше, то теперь нам поставили отдельную кибитку, с новыми войлоками, мягким широким ложем на половину кибитки. На низком столике был приготовлен ужин.

Всё бы хорошо, вот только Кати нигде не было. В груди неприятно засосало, начинались ревнивые судороги.

Ко мне в кибитку вошли сразу три смущённые красавицы, в их числе была и Утренняя Роса.

Они выглядели так же, как и я, скованно и нерешительно.

Первая начала проявлять инициативу Роса. Она давно бросала на меня заинтересованные взгляды, а теперь и вовсе раскраснелась, глазки загорелись, она присела перед столиком, налила мне в пиалу какого-то напитка из бурдюка, набрала в чашку сладких сушёных фруктов в меду.

– Тоник, попробуй, мы так старались!

Я выпил какого-то напитка, съел фрукты в меду, после чего заинтересованно посмотрел на красавиц.

Как и все девочки и девушки, кроме кормящих матерей, они носили только набедренные повязки, оставляя открытой маленькие аккуратные грудки, слегка, своей изящной формой, отличавшихся от более грубых мужских. Однако я убедился, видя, как кормят детей, что молока у них хватает.

Чем больше я смотрел на девушек, тем больше поднималось моё настроение, а когда выпил ещё чашечку напитка, понял, для чего они здесь.

Первой, по праву старшинства, мне досталась жена Дэна. И я забыл про всё на свете.

Уже под утро они засунули меня в чан с водой, и, хихикая, начали отмывать от пота и крови…

Да, две подружки оказались девственницами. Когда я спросил их, как же теперь им быть, они ответили, что их женихи предложили отправиться ко мне, чтобы их первенцы были со свежей, чистой кровью, и чтобы они были такими же смелыми и сильными, как гость.

Оказывается, наша шуточная борьба с ребятами оказалась не тайной, слухи поползли самые невероятные. Оно и понятно: что знают двое, знает и свинья.

Мои девочки, отмыв меня и высушив мягким полотенцем, уже нисколько не стесняясь, а, только, помахивая в нетерпении своими изящными хвостиками, предложили прогуляться перед завтраком. Пришлось согласиться.

Мы оседлали лошадей, и умчались в утренний туман, поднявшийся над рекой.

Прискакав на песчаную косу, где стоял шалаш, девчонки, спешились, пригласив и меня сделать то же самое. Затем расстелили скатерть и накрыли его лёгкими заедками, для меня поставили блюдо со свежей, мелко нарезанной кониной, налили чашу напитка, и мы начали завтрак на свежем воздухе.

Девчонки с восторгом смотрели на меня, я на них, пока не раздался стук копыт, приглушённый песком, и к нашему достархану выехали четверо всадников. Впереди восседала моя законная жена, Катя. Ноздри её шевелились, я видел, как она еле сдерживается от гнева.

– Смотри, Дэник, как хорошо здесь устроились твоя жена и мой муж! Пожалуй, не будем им мешать, тоже поищем себе укромный уголок, отдохнём там! – Катя развернула своего коня, хлестнула его плёткой так, что конь с обидой заржал, взвился на дыбы, и рванул вперёд.

Дэн криво усмехнулся, и поскакал, вместе с моими друзьями, вслед за Катей.

Я вскочил и застыл, глядя, как уезжает от меня моя любимая. Ком застрял у меня в горле и в груди.

Постояв, я снова сел, задумчиво выпил ещё напитка, закусил кониной, и снова забыл про всё на свете, отдавшись подругам.

Потом я купался в речке, наслаждаясь тёплой ленивой водой, а девчонки остались лежать в шалаше, объяснив мне, что боятся вымыть сокровища, что я им подарил.

Вспоминая Катю, я всё больше мрачнел.

К вечеру мои подруги оставили меня, сказав, что им пора к своим любимым.

Когда я вошёл в свою кибитку, там уже сидела Катя за накрытым столом.

– Привет, мой милый! – улыбнулась она хищной улыбкой.

– Катя, что ты злишься? – покраснел я, – Ты же знала, на что мы идём, ты сама с Дэном…

– Я с Дэном! – презрительно скривила губы девушка, – На вот, выпей, поешь, а то все силы растратил на своих девочек, на меня, наверно, ничего не осталось.

Я выпил, поел. Мы улеглись на ложе, раздевшись. Я целовал её бесчувственные губы, пытался расшевелить сосочки, но меня будто сглазили. Я не смог. А ласки Катя допускала лишь до уровня груди.

– Так я и знала! – с сарказмом сказала Катя, – Все твои уверения в любви – только слова. Девочки уверяли меня, что ты в постели бесподобен. Ну и понятно, их ты любишь!

Слова Кати больно ранили меня, я даже не подумал, что, Катя не успела встретиться и поговорить с девчонками.

Какая разница?! Я выглядел жалко.

– Жаль, что у Дэна сегодня жена, вот кто настоящий мужчина! – добила меня Катя. Я отвернулся к стене, пряча катившиеся по моему лицу слёзы досады и обиды.

Катя отвернулась от меня, и больше мы не общались до утра. Я всё-таки уснул, а когда проснулся, Кати уже не было. Мне приснилось только, будто Катюша перед уходом поцеловала меня и прошептала: «прости, любимый, так надо».

Сегодня с утра ко мне пришли Юлик с пацанами. Они попросили обучить их моим искусством борьбы.

После лёгкого завтрака ребята расстелили самодельные маты, и я начал обучать ребят правильному падению, движениям и стойкам. За этими занятиями я только развеялся от мрачных мыслей, как увидел, что, Катя с Дэном, весело смеясь, вспорхнули на лошадей, и, в сопровождении друзей, умчались в широкую степь. Посмотрев им вслед, я вздохнул, поняв, что теряю любимую, и занялся воспитанием ребят, чтобы отвлечься от страшной ревности. Простите, ребята, за боль, что вам причинил, растягивая ваши неокрепшие ноги и руки! Завтра вы будете не бегать, а ковылять.

– Несмотря на боль, делайте с утра разминку, которую я вам показал! – сказал я на прощанье, отправляясь к реке, чтобы смыть пот и грязь. Ребята стайкой двинулись за мной.

Выкупавшись, мы разошлись по домам. Меня опять обслуживали девчонки, на этот раз другие. Неизменной осталась жена Дэна. Я почувствовал себя жеребцом-производителем.

Но перед этим я видел вернувшихся с прогулки Катю и Дэна. Они буквально сияли от счастья.

Невыносимую душевную боль я смыл напитком, который принесли мне девчата. Я уже перестал смущаться, не стал обращать внимание, что мне приводили девственниц. Я представлял, что играю с Катей, и мне становилось немножко лучше.

На другой вечер снова ко мне пришла Катя. С постным лицом она угостила меня ужином, разделась и легла на лежанку. Мы не разговаривали. Я сделал безуспешную попытку, отвернулся к стене и долго лежал, предавшись своему горю.

– Зачем ты приходишь ко мне? – наконец спросил я, – Мучить меня?

– А где мне спать? На улице? – спокойно спросила она меня. Я промолчал, глотая слёзы.

Так прошла неделя. В следующий раз, когда пришла Катя, я даже не посмотрел на неё. Выпив напитка, поскольку очень хотелось пить, я сразу улёгся на лежанку, отвернувшись к стенке.

Слёзы катились у меня из глаз, а я не замечал их, думая, что пора всё это прекращать.

Я уже с Юликом и его товарищами объехал ближайшие окрестности, тайком выведал у друга Юлика, Листика, где находятся скалы с пещерой. Однажды даже, издали, я видел вершину скалы!

На лошади можно было добраться часа за два-три. Однако надо было уходить пешком. Ковыль высокий, человека скрывал полностью. На лошади же меня можно было выследить очень легко.

Катя присела рядом со мной, силой повернула меня к себе, поцеловала моё заплаканное лицо и легла спать. Мне стало ещё больнее. Что ж, если ты предпочла этого дикаря… я уйду, не буду мешать вашему счастью. Слёзы потекли ещё обильней, я сдерживал рыдания, как мог.

– Тоник, успокойся! – вдруг сердито сказала Катя, но я не мог сдерживаться, тогда она легла подальше от меня.

На другой день мы с мальчишками взяли луки, стрелы, и отправились в степь, на охоту.

В зарослях водилась мелкая и крупная дичь, мы настреляли немало добычи.

У меня созрел план.

Мы составили расписание с ребятами, с утра бегали по песчаному берегу реки, купались, потом, переодевшись в мягкие набедренные повязки, отрабатывали приёмы. Позавтракав, отправлялись в степь, на конную прогулку, вооружившись луком со стрелами и пиками, на случай встречи с диким кабаном. Нападать нам строжайше запретили, только для необходимой обороны.

Прогулявшись и подстрелив несколько крупных птиц, возвращались, обедали, и снова тренировались. Потом я шёл в свой шатёр, отрабатывать договор.

На другой день я сказал ребятам, что хочу проверить себя, побродив в зарослях один.

Ребята согласились, однако выделили одного верхового, который издали, смотрел, чтобы я не заблудился. Экзамен я выдержал с честью, добыв несколько жирных перепелов.

Вечером, когда пришла Катя, я был в приподнятом настроении, поздоровался с женой, шутя, поцеловал ручку, и принялся за ужин. Катя настороженно смотрела на меня, но ничего не говорила. Наевшись, я сытно рыгнул, пожелал спокойной ночи, и улёгся на своё место, не снимая нижней повязки.

– Эй! – позвала Катя, – К тебе, между прочим, жена пришла, а ты спать ложишься, даже не раздевшись.

– Зачем тебе бесполезный муж, когда у тебя такой любовник есть?! – почти весело ответил я, не поворачиваясь.

– Что ты задумал?! – пристала ко мне Катя, – Ну ка, сознавайся, – она повернула меня к себе.

– Катя, тебе доставляет удовольствие мучить меня? Когда я не плачу, тебе плохо? Я спать хочу, отстань от меня! У меня каждый день тренировки с ребятами, я устаю, это ты развлекаешься с ребятами… – я повернулся к ней, внезапная догадка молнией вспыхнула у меня в мозгу, я даже сел на лежанке: