Текст книги "Оберон - 24. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

Глава четвёртая,
В которой мы возвращаемся домой

Мы открыли дверь, и я провёл Катю в одну из комнат нашей квартиры, на сотом этаже.

– Антон! – сурово спросила Катя, – Кто там был?

– А я знаю?! Я думал, что это просто Страх! Вторую ночь я совершенно не помню, очнулся с простыней во рту, и мокрый!

– Больше я тебя не оставлю одного! Тебя съедят, что я буду делать? – я удивлённо посмотрел на Катю:

– Ты так шутишь?

– Какие шутки?! Мне без тебя не выбраться! – я открыл дверь в коридор, где нас уже ждали Май и Алия, и пошёл к себе, извинившись перед братом и сестрой, сослался на сильную усталость.

В своей комнате я разделся и лёг на диван, пытаясь привести мысли в порядок. Ничего не получалось, от мысленных усилий я устал и задремал.

Разбудил меня Май.

– Тон, пора идти, обедать. – Я потянулся и сказал, что мне надо сначала помыться и одеться.

Май согласился и ушёл, а я отправился в душ. Хорошо отмылся, с ностальгией вспоминая, как меня мыла Катя, потом относила на руках в постель, пела колыбельную.

Я даже немного смирился с её выходкой.

Оделся в лёгкие белые шорты и рубашку-поло. Осмотрел себя в зеркале, даже понравился себе, думая, что девочки все были бы мои.

Так я и вышел, в столовую. Стол был уже накрыт, ждали только меня.

Я подошёл, отодвинул стул, собрался сесть.

– Стоять! – негромко, но тяжело сказала Катя, сидевшая во главе стола, – Что вы себе позволяете, Антониэль? Идите, переоденьтесь, как подобает, и больше никогда так не делайте! В следующий раз останетесь без обеда!

Я тупо смотрел на Катю, ничего не понимая. Кто это меня тут строит? Ярость затмила мне взор:

– Да пошла ты!.. – я сдержался от дальнейших эпитетов, изо всей силы пнул стул и, прихрамывая, ушёл к себе в комнату. Там, тяжело дыша от злости, подошёл к окну, смотрел на город, и не видел его. Все эти красоты я променял бы на Славутич. Только без ночной пустой квартиры, где материализуются Страхи.

– Антон! Ты что себе позволяешь? – вошла разгневанная Катя.

– Извольте выйти вон, и не входить ко мне без стука! – сквозь зубы процедил я, с ненавистью глядя на Катю.

Катя посмотрела мне в глаза, побледнела, и вышла.

Я так и стоял возле окна, никак не мог успокоиться.

В дверь тихонько постучали.

– Войдите! – сказал я, ожидая увидеть Катю, но вошёл Май, оглянулся, и завёл Алию. Я улыбнулся, увидев Алию в полукомбинезончике, увешанным такими же железками, как у меня.

Алия подбежала ко мне, взяла за руку, стояла и молчала. Май встал с другой стороны, тоже в такой же одежде. Мне стало тепло и спокойно: мои братик и сестрёнка старались меня успокоить, наделяли меня уверенностью, что они соскучились по мне и очень меня любят. Причём Алька любила меня не как братика, а как друга.

– Тоник, ты кушать хочешь? – спросила меня Алия, вынимая откуда-то из бесчисленных карманов яблоко.

Я протёр его руками и вгрызся в сочную мякоть.

– Вы гулять собрались? – спросил я.

– Нет, что ты! Мы к тебе пришли.

– Не хотите гулять? – удивился я.

– Хотим, но нас не отпустят, – сказал Май.

– Что значит, «не отпустят»? – удивился я, – Детям положено гулять, иначе они будут худыми, бледными и невесёлыми. Иди, Алька, скажи нашей домомучительнице, что мы идём гулять, а я пока переоденусь.

Алия убежала. Я доел яблоко, оставив огрызок на столе, и переоделся в полюбившийся мне полукомбинезончик.

Постучались в дверь, я разрешил войти. Вошла Катя, с царственной осанкой, и, глядя поверх моей головы, сказала.

– Никто никуда не пойдёт, пока Антониэль не пообедает. А не пообедает он до тех пор, пока не научится себя вести в приличном обществе.

– Я уже пообедал, – сказал я, бросая Кате под ноги, огрызок яблока, – и кто это здесь приличное общество, прости…господи?! – я смотрел на Катю полным презрения взглядом, вспомнив все свои последние унижения.

Катя вспыхнула, посмотрела на меня, ставшим вдруг беззащитным, взглядом, от которого мне её стало, невыносимо жаль. Но я продолжал:

– Обед будете привозить сюда, на сервировочном столике, госпожа гувернантка, а сейчас мы пойдём на положенную нам прогулку.

– Да делайте, что хотите! – в сердцах сказала Катя, – Ты же собрался писать на меня докладную? Можешь не стараться, я сама напишу рапорт. Не пойду с тобой больше никуда! – Катя развернулась и убежала. Я даже мысленно кинулся за ней, но сдержался, вовремя вспомнив, как она растоптала сказку, которую мы придумали вместе с ней. Она и придумала, а я слишком увлёкся.

– Пошли, – сердито сунув руки в карманы, сказал я. Ребята послушно двинулись за мной.

Бегать совершенно не хотелось, мы пошли лёгким прогулочным шагом, я решил сводить всё-таки ребят в зоопарк. Скоро мне идти просто так наскучило, я пробежал вперёд, спрятался на детской площадке, выхватил бластер, направил его на брата с сестрой и приказал:

– Руки вверх! Сдавайтесь! – но мой противник сдаться не пожелал, они раскатились в разные стороны, и, пока я следил за ними, разбежавшимися глазами, кто-то сделал мне подсечку, я упал, на меня навалилось худенькое тельце. Я вывернулся из-под Альки, Алька со смехом бросилась от меня бежать, я за ней, но мне поставили подножку! И я загремел прямо на жёсткую дорожку локтями и коленками. С трудом я сел, стал зализывать раны на коленках.

– Май! Зачем ты так? – укоризненно спросила сестра.

– Я не подумал, – сокрушённо пробормотал Май. А я вынул свою аптечку, заклеил ссадины на коленках, и попросил заклеить локти, вспомнив, как совсем недавно мы с Алиской лечили свои коленки перед школой.

– Вот и всё! – весело сказал я, – побежали дальше!

Бегая, мы все развеселились, не обращали никакого внимания на взрослых, даже наоборот, я прятался за какого-то мужчину, пока меня обстреливал мелкими горошинами Май.

Мужчина смело меня закрывал от обстрела. Когда заряды у Мая кончились, я помчался было дальше, забыв поблагодарить мужчину, пока не увидел, что Май остановился, опустив руки и голову.

Алька тоже перестала бегать.

– Антон, нам надо поговорить, – сказал мужчина. Я вопросительно посмотрел на него снизу-вверх.

– Я ваш отец, – пояснил мужчина, – зови меня папой.

– Хорошо, папа! – я встал, как Май, склонив голову. Интересно, думал я, он тоже приложил э-э-э, что там прикладывают, когда делают ребёнка? Нет, не натурального, искусственного?

– Не иронизируй, Антониэль, – усмехнулся мой папа. Я удивлённо посмотрел на него.

– Нет, я не умею читать мысли, все мысли написаны у тебя на лице. Да, я приложил свой ДНК для твоего появления, ты похож на меня, на маму, но, конечно, больше всего ты похож на себя самого. Не внешностью, а человеческим темпераментом. Пойдём, сядем на лавочку, поговорим.

Мы нашли свободную лавочку среди красиво подстриженных кустов, папа посмотрел на нас с доброй улыбкой, потом спросил у меня:

– Что у вас произошло с Катей? Вы же любили друг друга.

– Потому и произошло, что по-прежнему любим друг друга, – нехотя ответил я.

– Объясни, мне до конца непонятны эти ваши человеческие чувства.

– Что тут объяснять?! Мы теперь рядом, а вместе быть не можем! – вскочил я.

– Не горячись, и перестань говорить загадками. Что значит, не можете быть вместе, когда рядом?

– Потому что я теперь ребёнок, а Катя взрослая!

– Насколько мне известно, ты намного старше Кати.

– Я теперь в детском теле, – пояснил я папе, как маленькому. Папа задумался, а я подозрительно посмотрел на Алию. Алия независимо качала ногой и не смотрела на меня.

– Алька! – позвал я её.

– Что? – с готовностью отозвалась сестрёнка.

– А ведь это твои проделки!

– Какие ещё проделки? – слишком ненатурально возмутилась Алька.

– Ну, погоди, придём домой, поговорим! – пообещал я милой девочке. Милая девочка даже побледнела.

– Тоник, не пугай девочку! – попросил Май.

– Ничего я её не пугаю, передай сестрёнке, что я её люблю, и даже благодарен ей теперь за это.

Алька недоверчиво посмотрела на меня и попросила Мая, чтобы он защитил её от этого дикого мальчика.

Май пообещал. Папа переводил взгляды с одного из нас на другого, и ничего не понимал.

Ещё бы он понял! Я сам недавно это начал понимать. Перед нашим с Катей уходом они с Маем организовали прощальную, детскую, вечеринку, где Алия сказала, что будет меня ждать, и попросила больше ни в кого не влюбляться. Тогда я не придал этому значения, теперь же понял: оказывается, Алька не ангелочек, а маленькая ведьма!

– Ладно, Антон, не стану я разбираться в тонкостях ваших отношений, что-то они слишком запутаны, скажу только, что вам с Катей надо сходить в один суровый Мир. В Мир викингов.

– Куда?! – совсем уже невежливо перебил я папу.

– Ты что, знаешь этот Мир?

– Кто же его не знает?! Я там не выживу, – обречённо вздохнув, сказал я. Алька подбежала ко мне и схватила за руку:

– Я его никуда не отпущу!

– Ничего не поделаешь, у нас заказ с одной из планет.

– С кем я пойду? – спросил я, понимая, что не отделаюсь от этой работы, пока не женюсь на Алии.

– С Катей, конечно. Вы можете не встречаться с ней там, только отведи и приведи.

– Может, отвести, вернуться, и привести, потом? – решил схитрить я.

– Нет, не получится, тебе придётся там пожить.

– Я боюсь одиночеств и темноты, – засопел я.

– Ты боишься не темноты, а Тьмы. Тебе надо научиться перебарывать страх, все дети через это проходят. Бесстрашны только неполноценные особи. Помиритесь с Катей, вам надо доверять друг другу, всякое может там случиться.

– Вы не понимаете… – начал я.

– Чтобы вас понять, мне надо прожить ещё лет сто, а времени для этого нет.

– А вот Алька поняла! – с гордостью сказал я, так и не выпустив руку девочки.

– Алия почти всю свою сознательную жизнь прожила среди людей. Куда мне до неё! Ну, идите, гуляйте! Антон, есть какие-то просьбы, пожелания?

– Э… А… Я забыл свой коммуникатор, платить нечем. А мы ещё встретимся? До нашего ухода?

– Почему ты спрашиваешь? – спросил папа.

– Я хочу спросить дорогу… – покраснел я, опуская взгляд.

– Неужели?.. – растерялся папа. Я кивнул, сгорая от стыда.

– Хорошо, когда выполните задание, сходите к своим любимым Сахам. Всё равно не пойму твоей тяги к мазохизму,

Я вскинул на папу глаза и тут же опустил их.

– Я хочу узнать, всё ли там, в порядке, посмотреть своими глазами.

– Ничего не хочешь там исправить? – я отчаянно замотал головой:

– Когда пытаешься что-то исправить, получается только хуже. Достаточно было одной попытки.

Алия ещё крепче сжала мою руку.

– Ты прав, малыш, – чисто по-человечески вздохнул папа, – до свидания, сын, прости, что редко видимся.

– Да, папа, – ответил я, – мне бы хотелось чаще видеться с вами, – я сказал чистую правду, потому что у меня появилось чувство привязанности к этому большому мужчине, моему папе, и, пока ещё не увиденной, маме.

Мы проводили папу взглядами, переглянулись, и бросились бежать в сторону зоопарка. Настроение неуловимо поднялось, коленки, и локти почему-то отчаянно зачесались. Попросив ребят подождать меня, я отодрал пластыри, обнаружив под ними уже еле видимые следы от ссадин.

– Ух, ты! – воскликнул я, и посмотрел на своих спутников:

– А вы так умеете? – те отрицательно покачали головами: – Мы только учимся, а у тебя уже получается! Научишь?

– Это, разве, не папа? – ребята пожали плечами:

– По-моему, чужой организм на расстоянии нельзя заставить исцеляться, – сказал Май.

– Но я-то ему не чужой! – возмутился я.

– Это правда! – засмеялась Алька, – Когда снова разобьёшь коленки, узнаем.

– Ах, ты! – кинулся я за ней, и Алька, с визгом, припустила по дорожке, ведущей в зоопарк.

Да, такого зоопарка я ещё не видел…

А какой видел? Никакой не видел, не любил я зоопарки, когда был взрослым. Когда был ребёнком, поблизости зоопарков не было. Сейчас же, снова став ребёнком, я с восторгом смотрел на такое разнообразие удивительных форм жизни. Можно было смело вешать над входом вывеску «Космозоо», потому что здесь были представлены почти все виды белковой и кислородной жизни.

Если бы я не верил своим теперешним родственникам, я бы подумал, что они, не разбираясь, засунули сюда и разумных, настолько они интересно себя вели.

Они строили хижины, вели огородничество, растили детей…

Май сказал мне, что животные нас не видят и не слышат, поэтому ведут себя естественно, считая, что находятся на воле. Ограждение? Нет, не чувствуют, они могут идти прямо на ограждение с упорством барана, думая, что идут прямо, на самом же деле, они не замечают, что идут совершенно в другую сторону.

«Прямо, как в осколках Миров, – подумал я, – проживая в закольцованном Мире, люди думают, что творят историю сами, не догадываясь, что проживают раз за разом одну и ту же жизнь».

Представив, что их дети обретут полноценную жизнь на новых, свободных, планетах, посочувствовал несчастной девочке Кате, с её искалеченной жизнью. Что для нас, ангелов, одна искалеченная жизнь, когда на кону миллионы, если не миллиарды, жизней? Тем более, если эта жизнь – человеческая.

Что будет с Катей, когда она состарится? Конечно, ей предоставят всё, что только она захочет, хоть целую планету в своё пользование. А кто вернёт ей любовь? Сделать ей мою копию? Проходили уже, не работает. Почему-то происходит отторжение, это похоже на искусственный орган, который пытаются вживить в организм. Одно время хорошо функционирует, потом надо его менять на другой.

Осмотреть весь зоопарк было нереально, к тому же запиликал коммуникатор у Мая, ему напомнили, что пора возвращаться. Май сказал, что гулять нам разрешил папа, но Катя была непреклонна, сказав, что это ей неизвестно, в наши выдумки она больше не верит.

– Ну что, пойдём? – спросил Май, не очень весело.

– Конечно, пойдём, – двинул я плечиком, – только зайдём, поедим мороженого. Какое будете? Крем-брюле или что другое?

– Пошли, там разберёмся! – засмеялась Алия, взяв меня за руку.

Зайдя в кафе, мы опять заняли место у загородки, отделяющей кафе от парка.

Подошёл официант, узнав нас по необычной для местных нравов одежде.

– Как обычно? – спросил он, кланяясь с улыбкой.

– Ой, а можно узнать, что у вас ещё есть? – весело спросила Алия.

– У нас много чего есть, – ответил молодой официант.

– Пломбир есть? – спросил я.

– Не помню! – удивился официант, – Позвольте, схожу, узнаю? Или вам пока подать крем-брюле?

– Давайте! – согласились мы. А ноги гудели! Огромен был зоосад, у меня появилось подозрение, что он напрямую соединяется с Мирами. Впрочем, не все могли быть реальными, зверей ведь не потрогаешь, может, это, может быть, искусно сделанная голография, запахи и звуки сделать несложно. Всё равно, эффект потрясающий! Особенно вымершие у нас огромные рептилии! Смотреть на них можно было, забравшись по лифту на кольцевую обзорную площадку, и там, пройдясь по кругу, мы разглядывали зверей, которые бродили в поисках жертвы. Здесь демонстрировали кормление хищников, показывая, что те настоящие.

– Тоник, ты где? – поинтересовалась Алия, заметив мой отсутствующий взгляд.

– Зоопарк, вспомнил! – засмеялся я. Ребята тоже посмеялись, соглашаясь со мной, что там всё необычно и стоит сходить туда ещё раз.

– Мы впервые там были, – признался Май.

В это время нам принесли мороженое, и мы принялись за него.

– Май, заплати за мороженое, – попросил я, – видишь, я забыл свой коммуникатор.

– У тебя всегда запасной был? – удивился Май, – У меня на счету денег нет.

– Тебе папа положил, – заметил я, пробуя кусочек мороженого.

– Мы нашли пломбир, – сказал официант, принимая оплату от удивлённого Мая.

– Несите по стаканчику, – решил я. Пока мы разбирались с крем-брюле, принесли три вафельных стаканчика с пломбиром.

– Невероятно! – прошептал я, надкусывая хрустящий стаканчик, – Это же Россия! Что значит, «нашли»? – вспомнил я, они что, опрашивали интернет, потом сгоняли на Землю? По вкусу, пломбир, будто из моего детства. Они что, могут и туда сбегать? Купить, и назад?

Да-а! – подумал я, – мысли стали, совсем детскими, что только не придумаешь! Просто нашли рецепт, да изготовили, или, вообще, в машине уже заложена была информация!

– Очень вкусно! – блаженствовала Алия.

– Смотри, не простудись! – встревожился я.

– Подумаешь! – беззаботно сказала Алия, – Потренируешься на мне, вылечишь от простуды.

– Аппетит испортишь, домомучительница заест.

– Подумаешь! У меня есть такой друг, которому никто не страшен! – похвасталась Алька.

– И кто же это такой? – поинтересовался я.

– Тоником зовут, – ответила мне коварная девочка, – иногда Антошкой кличут.

– Покажешь? – спросил я.

– Конечно, покажу, когда пойдём, руки, мыть! – какая у меня разговорчивая и находчивая сестрёнка!

– Тон! У меня на счету такая сумма! – сдавленным шёпотом сказал Май.

– Ну, вот, теперь можно развлекаться! – обрадовался я, – Я хотел ещё посетить тир, ристалище.

Тир, это где из луков стреляют. Хочу Катю пригласить, чтобы показала вам, как надо стрелять. Ещё хочу поучиться у неё на саблях или мечах рубиться, рукопашному бою…

– Зачем тебе? – удивилась Алька, – Катя всё это умеет? – у Алии глаза были и так больше моих, а тут вообще стали на половину лица.

– Алька, мы ходили по опасным, и очень опасным местам, нам было необходимо всё это знать.

– Ты тоже всё это умеешь? – ещё больше удивилась Алия.

– Конечно, нет! – огорчился я, – Умел, пока вы не засунули меня в это тело.

– Мы не засовывали, – покраснела Алия, – ты сам… – я хмыкнул, но ничего не сказал, поскольку не знал, кто это сделал, и как. Никто напрямую не отказывается, всё это похоже на заговор.

– Попробую поговорить с нашей мучительницей, – нехотя проговорил я, опустив глаза, – а то, правда, можно там остаться, убьют, нафиг!

– Как мы тебе завидуем! – сказал Май, – каждый раз в другом Мире, в разных временах!

Я посмотрел на него, как на ненормального, но промолчал. Конечно, сидеть в четырёх стенах, не сахар, но всё же… Вспоминаешь, иногда, некоторые моменты из наших путешествий, так хоть головой о стенку бейся, так хочется вернуться туда, и переделать всё по-иному. Вернуть невольно вырвавшееся слово, вовремя поддержать друга, прислушаться к любимой, ей ведь тоже не сладко! А ты её лицом в дерьмо!

Вот и получай.

Отдохнув, мы побежали назад, домой. Не просто побежали, а играли по дороге, потому что ноги уже не гудели. К своему удивлению, мы встречали в парке ребят, одетых, почти как мы, они бегали и смеялись. Мы переглянулись, радуясь переменам. Оказывается, дети здесь тоже что-то могут!

Прибежали домой, тяжело дыша и толкаясь. Катя уже встречала нас, еле сдерживая улыбу. Я так и потянулся к ней, но вовремя опомнился, надел на лицо непроницаемую маску, и гордо прошёл в свою комнату. Здесь я упал на диван, проклиная себя за гордость. Сейчас бы кинуться к Кате на руки, прижаться к ней… Я вздохнул, и пошёл мыться.

Переодевшись, подумал, что неплохо бы покушать. Но не мог же я приползти на пузе, как побитая собака! Пусть не кормят, потом скажу, что обессилел от голода, и не готов к работе.

Тут постучали в дверь, и вошёл андроид, толкая перед собой сервировочный столик. Андроид быстро переставил блюда на стол и ушёл. Что-то спрашивать или спорить и с ним было бесполезно.

Открыв крышку тарелки, увидел бульон с яйцом, в другой тарелке была каша, было даже яблоко на десерт, стакан кефира. Несколько кусочков хлеба скучали в хлебнице.

Что ж, по крайней мере, не умру от голода, зато без церемоний. А завтра потребую меню.

После такой длительной прогулки аппетит оказался зверским, несмотря на съеденное мороженое, поэтому всё вылизал, и сел, довольный, хрустя яблоком.

Пришёл андроид, забрал посуду, совершенно меня не замечая. Пришлось отойти подальше, чтобы не затоптал. Огрызок яблока я швырнул ему в спину.

Солнце уже садилось, окрасив город в чудесные краски, хрустальные дома начали играть свою цветовую музыку. Я засмотрелся, не заметив, что кто-то стоит рядом. Катя.

Постояв рядом, Катя взяла меня на руки. Я не стал брыкаться, чтобы не выглядеть совсем глупо.

Я положил голову Кате на плечо, расслабившись, и сказал:

– Катя, я тебя ненавижу.

– Если бы ты знал, как я тебя ненавижу, возненавидел бы меня ещё больше! – ответила Катя.

– Больше ненавидеть нельзя, – сказал я, устраиваясь поудобнее.

– Ты самый гадкий мальчишка во всех Мирах, – заявила Катя.

– То ли ещё будет, – пообещал я.

– Прибью мерзавца, – ласково сказала Катя, целуя меня в шейку.

– Сама там останешься, – пробормотал я, почти, засыпая.

– Я же не насмерть, так, любя… ты что, спать собрался? Сейчас спою тебе колыбельную, и уложу, весь избегался за последний месяц, одни глаза остались.

– Спи, малыш, устали ножки, пробежали все дорожки,

Спи, малыш, устали ручки, поиграл во все игрушки.

Спи, малыш, устали глазки, целый день читали сказки,

Ты проснёшься, утром рано, поцелует тебя мама,

И не вспомнишь те обиды, от которых ночью плакал,

Только радость, только счастье, только мама, только папа…

Будет домик, двор с собакой, ну, не надо, мальчик, плакать…

Засыпай, малыш, бай-бай, хоть во сне ты помечтай.

Такие неуклюжие стишки детей, которые никогда не встретят своих мам и пап, потому что, знают о них только по легендам, которые столетиями кочуют по интернатам, разбросанным по всему космосу.

Каково им там, маленьким искусственным людям? У кого спросить? Я ведь тоже считался интернатским. Даже Катя не верила мне, что я ничего не помню. А если не помню, значит, мне жутко повезло. Тебе ещё повезло, что родился хилым, тебя берегли и не нагружали непосильными тренировками, от которых многие плакали всю ночь, потому что всё тело болело, а утром опять на стадион, отдыхом считались занятия по теории, в классах. Чтобы не спали, каждый получал заряд бодрости, в виде инъекций, от которых ломило кости. Зато все выросли здоровыми и крепкими.

Это кто выжил. Ты всегда оставался загадкой, почему ты, такой тощий, жив, когда более сильные ребята ломаются. Оказалось, вон ты какой, несчастье моё, проводник мой любимый. Тошка, ты спишь, что ли? Сейчас, малыш, я уложу тебя, только раздену.

Утром я никак не хотел просыпаться. Катя щекотала меня, я только хихикал.

Наконец ей это надоело, она вынула меня из постельки и посадила себе на колени.

– Какой ты засоня! – сердилась она на меня, целуя в пухлую от сна щёчку.

– Хватит меня мучить, моя ужасная няня! – бормотал я во сне.

– Я вот покажу тебе ужасы! – смеялась Катя, поднимаясь вместе со мной и отправляясь в ванную комнату. Там она засунула меня, прямо в плавках, под холодный душ.

Взвизгнув, я проснулся окончательно. Катя смеялась над моей обескураженной рожицей.

– Не прыгай, сейчас вода согреется. Раздевайся, помою и переодену.

Ничего не понимая, я стянул мокрые плавки, подал Кате, чтобы она бросила их в утилизатор.

– Что случилось? Мы где? – Катя засмеялась, взяв меня за плечо, чтобы не упал, начала мыть мочалкой.

– Дома, мы, дома! Сейчас, отмою тебя, одену, и пойдём завтракать, а то Алия и Май скучают по тебе.

– Только не надо церемоний, Катя, ну пожа-а-алуйста!

– Надо, Тошка, надо! А если мы попадём на приём к какой-нибудь королеве? А ты будешь размешивать пальцем чай?

– Это будет модным веянием…

– Я тебе верю! – засмеялась Катя, – С твоей-то внешностью!

– А что с моей внешностью? – испугался я.

– Всё в порядке с твоей внешностью! – шлёпнула меня Катя, – тебе бы ещё мяса нарастить, а то опять стал скелетиком. Только набрал форму, и опять прежний Тоник.

– Да, Катя, теперь надолго.

– Кать, – когда Катя вытерла меня и понесла одевать, – я хочу с тобой сходить в тир, где стреляют из лука, на ристалище, хочу, чтобы ты немного поучила меня сабельному, ещё рукопашному, бою.

Катя чуть не уронила меня.

– Куда тебе?! Ты лук не растянешь, меч не удержишь! А рукопашному бою? Ударишь, и сам отлетишь!

– Хотя бы мальчишкам я должен дать отпор? Ты хоть знаешь, куда нас отправляют? Там свирепствует естественный отбор! Если взрослые видят, что мальчишки дерутся, они только веселятся и подзадоривают их, потому что это племя живёт разбоями и грабежами, им не нужны хилые ботаники! Я вообще не понимаю, как ты там собираешься работать?! Мы там обречены на провал.

Меня там забьют насмерть мальчишки, а что будет с тобой, я даже не представляю.

– За меня можешь не беспокоиться, выкручусь, а вот что касается тебя, действительно, надо что-то придумать. Насмерть тебя вряд ли смогут убить. Ты выживешь и со стрелой в сердце…

– Разве что со стрелой Амура, – перебил я Катю, – и то, скоро умру, от этой стрелы.

– Не прикидывайся жертвой! Тебе перечислить девочек, которых ты оставил несчастными?

Припомнить деток, которых ты произвёл на свет?

– Это был не я… – пытался я перевести стрелки на своё бывшее тело.

– Ещё одно слово, и я придушу тебя! – пообещала Катя.

– Ах, Катя, – вздохнул я, укладываясь ей на плечо, – мне тоже есть, в чём тебя упрекнуть.

– Есть, конечно, Тошка. С этой чёртовой работой сложно не переступить черту: тут можно и нужно, а вот тут нельзя и преступно. Причём там, где нельзя, сладко, а там, где нужно, горько. Как мне не хватает моего Тоника, Тошка! Он меня постоянно спасал и утешал. Хватит спать! Одевайся! – Катя усадила меня на кровать, принесла бельё, открыла шкаф и вынула оттуда нужный для завтрака в приличном обществе, костюм.

Увидев мою гримасу, улыбнулась хищной улыбкой:

– Сегодня я отыграюсь за вчерашнее поражение!

– Катя, может, я опять здесь покушаю? – с надеждой спросил я, с недоверием разглядывая смокинг.

– Вставай, буду учить одеваться. Сегодня твой папа придёт, а, может быть, и мама…

– Мама?! – с недоверием подскочил я. Сердечко забилось, пытаясь выскочить.

– Вон, как глазки засияли, – произнесла Катя, – а я не верила, что у вас есть зов крови. Какой ты счастливый, Тошка! Иди сюда, гадкий мальчишка!

Когда мы вошли в столовую, во главе стола сидели папа и мама. Ребята стояли, ожидая нас.

Мама, увидев меня, улыбнулась, и сказала:

– Мальчик мой! Подойди ко мне, скорее! – я вырвался из рук Кати, и подбежал к маме, с разбега уткнувшись ей в грудь. Мама тихонько смеялась, гладила по голове.

– Вот ты какой, сынок, вырос-то как! В последний раз совсем малыш был. Скучал? – я отчаянно закивал, наполняясь счастьем. Папа тоже улыбался, я чувствовал его улыбку.

– Антониэль теперь законодатель мод в нашем парке! – с гордостью сказал папа.

– Законодатель мод? – отодвинула мама меня от себя, внимательно разглядывая моё лицо.

– Да, теперь в парке в моде десантные детские комбинезоны, подвижные игры, смех и шутки! Вчера они даже меня втянули в свои игры, обстреляли горохом! А я закрывал собой нашего наследника!

– Невероятно! – восхитилась мама, вновь прижимая меня к себе. От счастья я не мог произнести ни слова, только тихонько мурлыкал.

– Ну, хватит, сынок, садись за стол, будем завтракать.

– Мама! – спросил я, – Когда мы ещё увидимся?

– Ты же всё понимаешь, сын, – вздохнула мама, – несмотря на долгую жизнь, нам постоянно не хватает времени. Я оставила целый Мир без присмотра, лишь бы увидеться с тобой.

Прости, малыш, нам опять надо уходить.

Мне стало грустно. С Катей поиграли в маму, она от меня отказалась, настоящая мама не может побыть с сыном, потому что некогда, папа тоже занят. Я глубоко вздохнул, хотел сесть рядом с Алией, но Катя посадила меня напротив родителей. Я смотрел на них, пытаясь запомнить, а они не могли приняться за еду, видя, что я не готов.

Катя сегодня не садилась за стол, она прислуживала мне, не смея делать замечания.

– Кушай, малыш, не расстраивайся, – сказал папа, – для нас тоже нелегко так надолго расставаться с тобой.

Я взял ложку, и посмотрел в тарелку. Там была овсянка. Я улыбнулся, и принялся за еду, поедая овсянку с удовольствием. Я совсем забыл, что на мне неудобный костюм.

Покончив с овсянкой, принялись за чай. Я пил чай, поглядывая на родителей. Они священнодействовали, я такое видел только в документальных фильмах о чайных церемониях.

– Катя, приведите после завтрака Антониэля к нам, – сказала мама, поднимаясь. Мы с ребятами тоже поднялись, провожая родителей.

– Что будете на десерт? – спросила Катя, облегчённо, вздохнув. Май с Алией смотрели на меня.

– Мороженое будете? – спросил я, – Или фрукты?

– Йогурт, – попросила Алия, – мне земляничный, ещё лимонад, а мороженое будем кушать в парке, в кафе, ладно, ваше высочество?

– Что ты обзываешься? – оскорбился я.

– Вы теперь наследник, принц, – объяснила мне Алия.

– Бросьте, ребята, перестаньте, кем был я для вас, тем и буду: другом и братом.

Андроид поставил перед ребятами йогурт, мне поставила вазочку Катя. Я решил не нарушать этикет, и не обращал на прислугу внимания. После того, как йогурт был съеден, Катя отвела меня к умывальнику, аккуратно, повязав салфетку, умыла моё лицо, вытерла, привела в порядок мою шевелюру, внимательно осмотрела, и повела к родителям.

Постучавшись, вошла первая, представила меня, только после этого мне было позволено войти.

Катя удалилась. Мама и папа сидели на диване, с довольной улыбкой глядя на меня.

– Как он, красив! – улыбнулась мама.

– Для мамы любой ребёнок, красив, – буркнул папа, – он боится.

– Конечно, боится, – согласилась мама, – ты тоже боялся, когда был в его возрасте.

– Я поборол страх, – ответил папа.

– А Тошке мы поможем, – возразила мама, – папа сказал, что тебя так называют твои брат и сестра.

– Да, мама, – склонил я голову. Сейчас не хотелось ласкаться к ним, они вызвали меня для серьёзного разговора.

– Иди сюда, садись между нами, – пригласила меня мама. Я подошёл, мама усадила меня рядом, обняла.

– Ты больше не будешь бояться Тьмы, – уверенно сказала мама.

– Мама, почему Страхи материализуются? – спросил я шёпотом, незаметно растворяясь в маминой ласке.

– Тьма питается страхами, чем больше ты её боишься, тем сильнее Страх и осязаемей Тьма. Сынок, ничего не бойся, мы всегда будем с тобой, верь нам, и страхи отступят.

– Я буду верить, что ты придёшь на помощь, – прошептал я, – мама.

– Не забывай, у тебя ещё есть папа, – напомнил о себе отец.

Мне стало необыкновенно хорошо, чувствуя любовь этих самых близких мне существ, ставших для меня мамой и папой. Перед прощанием папа посадил меня на колени, ещё раз пообещал выполнить мою просьбу, показав прямую дорогу в любое место Мироздания.

– Можно мне пока не соблюдать эти этикеты? – решился я спросить.

– Можно, сынок! – рассмеялась мама, – Скоро каникулы кончатся, начнутся занятия, будет время обучиться придворному поведению! Ты ещё будешь просить нас отправить тебя в какой-нибудь Мир, отдохнуть! Сейчас разрешаю немного похулиганить.

– А ребятам?

– Играй с ними. Тебе нравится Алия? – я слегка порозовел:

– Нравится, мама!

– Видишь, как замечательно! Вы очень подходите друг к другу по всем показателям. Будет просто чудесно, если ваши дружеские отношения перерастут во что-то большее.

И ещё по делу. Мы рассмотрели твою просьбу, которую ты передал Кате. Она будет заниматься с тобой перед отправкой в Мир викингов, чтобы ты был немного готов к суровым испытаниям.