Текст книги "Генерал Деникин. Симон Петлюра"

Автор книги: Александр Козлов

Соавторы: Юрий Финкельштейн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

Несколько скрасили поражение русских армий в Восточной Пруссии успехи на Юго-Западном фронте, в Галицийской битве (18 августа – 21 сентября 1914 года) с войсками Австро-Венгрии. Вначале встречные бои между Вислой и Бугом принесли успех противнику. В крайне тяжелое положение попала 5-я армия. Русские войска отступили к Люблину и Замостью. Но к 1 сентября подоспели свежие подкрепления. 3-я армия генерала от инфантерии Н. В. Рузского и 8-я армия генерала от инфантерии А. А. Брусилова прорвались в Австрию и устремились к Львову – первая к восточной стороне, а вторая – к южной. 26–28 августа они нанесли поражение противнику в районе Злочева, Золотой и Гнилой Липы. Однако развить успех армии не сумели. Командование, преувеличивая силы противника, решило приостановить его преследование. Но 2 сентября он сам оставил город Галич. После этого армия Рузского двинулась на выручку 4-й и 5-й армий, сражавшихся между Вислой и Бугом и продвигавшихся в направлении Перемышля. Армия Брусилова была развернута от Львова до Днестра с задачей пассивной обороны. Но Брусилов настоял на продолжении наступления. 4 сентября, перейдя в контрнаступление, 3-я армия отбросила противника за реки Сан и Дупаец.

В начале сентября в 8-й армии образовалась вакансия начальника 4-й отдельной стрелковой бригады. Как и все отдельные бригады, она не входила в состав дивизии и имела свою дивизионную организацию, по в меньшем составе: четыре полка по два батальона (вместо четырех) и дивизион артиллерии из трех батарей вместо шести. Деникин обратился к руководству армии, в том числе и Брусилову, с просьбой отпустить его из штаба и поручить командование этой бригадой. Тогда, признавался он позднее, это было пределом его мечтаний. Как и 10 лет назад на Дальнем Востоке, он считал, что командование бригадой, тем более такой прославленной, как 4-я (еще со времен штурма Шипки в русско-турецкой войне 1877–1878 годов она именовалась Железной), больше всего отвечает его темпераменту, воззрениям, наконец, его не лишенным честолюбия помыслам. И 6 сентября 1914 года мечта Деникина сбылась.

Железная бригада находилась в 8-й армии на особом положении «пожарной команды». Ее не держали в длительном и скучном позиционном состоянии. После боя, тем более кровопролитного, она выводилась в резерв командующего армией, где пополнялась и отдыхала, чтобы через два-три дня быть брошенной в самое пекло боя, на выручку попавших в беду, в прорыв или на ликвидацию хаоса среди отступавших. За двухлетний период деникинского командования бригадой и дивизией, в которую она была развернута в начале 1915 года, ее состав переменился четырнадцать раз. Это означает, что четырнадцать составов бригады (дивизии) либо полегли костьми, либо были искалечены в непрерывных жестоких боях.

Деникин прибыл на передовую фронта в самый разгар Гродекского сражения (6—12 сентября). Главная тяжесть в нем легла на 8-ю армию, особенно на ее 24-й корпус, в центре которого находилась Железная бригада. Сначала от нее действовала 48-я пехотная дивизия генерала Л. Г. Корнилова (1870–1918), который в критические моменты лично водил в контратаки резервный батальон. Остатки потрепанной дивизии он вывел за фронт бригады Деникина, где они, Корнилов и Деникин, впервые и встретились. Одновременно австрийцы прорвались с юга и создали угрозу всей 8-й армии. 12-я кавалерийская дивизия генерала А. М. Каледина преградила им путь. Железная бригада, с оголенным флангом, после отхода дивизии Корнилова трое суток – с 10 по 12 сентября – отбивала атаки австрийцев одну за другой. 8-я армия, устояв, опрокинула заслон неприятеля и у Равы Русской разбила его. Австрийцы, преследуемые по пятам, в панике откатились за реку Сан.

Галицкая битва подошла к концу. Обе стороны понесли в ней крупные потери, но самые большие – австро-венгры: 400 тысяч человек против 230 тысяч со стороны русских войск. Последние взяли Галицию и австрийскую часть Польши, создали угрозу вторжения в Венгрию и Силезию. Это заставило германское командование перебросить часть войск с западного на восточный театр военных действий.

Железная бригада опять показала свою доблесть, а заслуги ее нового начальника были замечены и получили высочайшую оценку. А. И. Деникин был награжден Георгиевским оружием. В царской грамоте указывалось: «За то, что вы в боях с 8 по 12 сентября 1914 года у Гродека с выдающимся искусством и мужеством отбивали отчаянные атаки превосходного в силах противника, особенно настойчивые 11 сентября, при стремлении австрийцев прорвать центр корпуса; а утром 12 сентября сами перешли с бригадой в решительное наступление». Боевая доблесть Деникина была увенчана высокой наградой.

На Западном фронте французские и германские войска с октября 1914 года перешли к позиционной войне, зарылись в землю и создали сплошную линию окопов от Ла-Манша до швейцарской границы. Ведя там активную оборону, немцы перебросили часть корпусов на Восточный фронт, чтобы спасти австро-венгерские силы от полного разгрома. Натиск немцев был силен. Союзники снова обратились с просьбой продолжить наступление русских войск вглубь Германии. И опять русская Ставка уступила их настояниям. Четыре армии Северо-Западного фронта, теперь под командованием Н. В. Рузского, получившего повышение, развернули наступление в Силезию и Померанию, а одна, 10-я, армия начала теснить немецкий заслон в Восточной Пруссии. Но, предпринятое без достаточной подготовки, это движение вызвало отставание тыловых структур. В сражении, получившем название Лодзинского (11–24 ноября 1914 года), немцы сумели произвести быстрый контрманевр – перебросить главные силы для окружения 2-й и 5-й армий в районе Лодзи. Однако уничтожить их они не смогли. А вырвавшаяся вперед германская дивизия генерала Шеффера попала в клещи русских войск и едва избежала полного разгрома. Лодзинская битва окончилась безрезультатно. Но немцы перебросили с Западного фронта на Восточный еще семь корпусов, создав двойной перевес в силах. Рузский отвел свои войска несколько назад, на позиции по рекам Бзуре, Равке и Ниде, целую зиму отражая натиск немцев.

Тем временем, поправившись и пополнившись, три австро-венгерские армии снова повели наступление на растянутые позиции 3-й и 8-й армий. Последняя с 4 октября втянулась в тяжелую позиционную войну с вдвое превосходящим ее по силе противника. Железная бригада, приданная 24-му корпусу, девять дней отбивала настойчивые атаки противников. Брусилов израсходовал все свои резервы. Попытки его войск перейти в контрнаступление не имели успеха. Деникин, нащупав слабое место в обороне противника, внезапно, безо всякой подготовки, прорвал его позиции и углубился в тыл противника, едва не захватив штаб группы австрийского эрцгерцога Иосифа. В награду себе смельчаки выпили горячий кофе, стоявший нетронутым на столах и брошенный в панике. В 24-м корпусе не поверили такому сообщению. Деникин за этот дерзкий бросок был награжден Георгиевским крестом 4-й степени. 8-я армия вышла в предгорья Карпат. В ноябре – декабре на ее позициях развернулись непрерывные и тяжелые бои. Русские войска стремились захватить горные перевалы, а австро-венгерские – деблокировать Перемышль.

Железная бригада в составе 24-го корпуса пробивалась на главном направлении, почти не выходя из боя. Справа от нее сражался 8-й корпус. В горах стоял сильный мороз, и метель замела дороги. В крутые, обледенелые горы вели одни козьи тропы. 8-й корпус натолкнулся на ожесточенное сопротивление. Чтобы облегчить его положение, Деникин, оставив артиллерию и обоз под прикрытием одного батальона, погрузил на освободившихся лошадей боеприпасы и продовольствие и по горному бездорожью, сметая по пути мелкие группы австрийцев, внезапно ворвался в город и станцию Мезоляборч. Потеряв из 4 тысяч 1 332 человека (164 – убитыми), бригада захватила 3 730 пленных, кроме того, оружие, военное снаряжение, большой подвижной состав. Глубоко продвинулся в тыл противника весь 24-й корпус.

Дерзкая операция сулила стратегический успех. Но она провалилась. Виновником этого Брусилов считал Корнилова, заведшего свою 48-ю дивизию в окружение, из которого едва удалось вырваться. Две тысячи солдат и офицеров попали в плен. Деникин, наоборот, возлагает вину на самого Брусилова, отвергшего своевременную просьбу об отводе дивизии из образовавшегося мешка. Не вдаваясь в выяснение спора, требующего специального исследования и находящегося за рамками данной работы, отметим, что, так или иначе, 8-ю армию постигла неудача. 30 ноября Железная дивизия была выведена в резерв Брусилова. Верховный главнокомандующий выразил ей «горячую благодарность», командир корпуса – полное восхищение «несравненной доблестью». Брусилов телеграфировал Деникину: «Молодецкой бригаде за лихие действия, за блестящее выполнение поставленной ей задачи, шлю свой низкий поклон и от всего сердца благодарю Вас, командиров и героев-стрелков. Перенесенные бригадой труды и лишения и славные дела свидетельствуют, что традиции старой Железной бригады живут в геройских полках и впредь поведут их к победе и славе».

К концу 1914 года войска Юго-Западного фронта заняли линию Карпат. Русская армия испытывала острую нехватку вооружения и боеприпасов. Промышленность не восполняла потерь. Союзники, с лихвой обеспечивая снабжение своих армий, в помощи русским войскам отказали. В то же время на всей протяженности Юго-Западного фронта имелось 155 тяжелых орудий при 200 снарядах на каждое. У французов и англичан только в сражении под Шампанью (осенью 1915 года) на 25-километровом фронте прорыва этих орудий было в 12 раз больше, свыше 1 800, и они выпустили 3 миллиона снарядов.

И все-таки русская армия в начале 1915 года, сохраняя высокий моральный дух, сражалась стойко. 23 января (по нов. ст.) 1915 года 48 дивизий Юго-Западного фронта перешли в решительное наступление с целью разгрома Австро-Венгрии и вывода ее из войны. Однако они натолкнулись на встречное наступление превосходящих сил – 63 австро-венгерских и германских дивизий, намеревавшихся деблокировать Перемышль. Развернулось длительное и упорное Карпатское сражение. Брусилов бросил два корпуса на овладение Бескидским хребтом Карпатских гор. Отряд Каледина попал в тяжелое положение. Бригада Деникина получила задачу оказать ему помощь, двигаясь в направлении Ужгорода. «Весь путь, – писал Деникин, – пройденный моими стрелками, обозначался торчащими из снега неподвижными человеческими фигурами с зажатыми в руках ружьями… А между ними, утопая в снегу, смешиваясь с мертвыми, прикрываясь их телами, пробирались живые навстречу смерти». Железная бригада выполнила задачу, пленив две тысячи человек и отбросив противника за реку Сап. Операция Каледина завершилась успехом. Деникин был награжден орденом Георгия 3-й степени.

В начале марта бригада получила задачу ликвидировать образовавшийся прорыв. Однако сама оказалась в полукольце запятых противником высот. Необходим был отход. Но тогда пришлось бы отступить и 14-й пехотной дивизии, а ведь свои позиции она заняла ценой немалой крови. Злая об этом, Деникин остался на месте. Бригада буквально таяла. Подполковник Тимановский из 13-го полка, «железный Степаныч», отбивал яростные атаки австрийцев, стремившихся не дать бригаде уйти через реку Сан. Ранен был командир этого полка полковник Гамбурцев. Начальник штаба бригады С. Л. Марков обратился к Деникину: «Ваше превосходительство, дайте мне 13-й полк». И получил разрешение. С этого момента началась боевая карьера прославленного потом генерала. Начальник отряда, генерал граф Келлер, едва добравшись в бригаду, увидел, что она погибает и вывел ее за реку Сан.

К 11 апреля стало ясно, что форсировать Карпаты русские войска не в состоянии. 3-я и 8-я армии, согласно приказу главнокомандующего фронтом, перешли к оборонительным боям. 24 апреля (нов. ст.) Карпатская операция закончилась. Ни одна из сторон не достигла цели. Русская армия потеряла около 1 миллиона человек, противник – до 800 тысяч. Это позволило Англии и Франции активизировать военные действия по всему Западному фронту. Впоследствии А. И. Деникин писал: «… Весна 1915 года останется у меня навсегда в памяти. Тяжелые кровопролитные бои, ни патронов, ни снарядов». Немецкая тяжелая артиллерия буквально срывает окопы, хороня в них русских солдат. А ответить ей нечем: нет боеприпасов. «Полки, измотанные до последней степени, отбивали одну атаку за другой… штыками или, в крайнем случае, стрельбой в упор. Я видел, как редели полки моих стрелков, и испытывал отчаяние и сознание нелепой беспомощности». И когда в бригаду подвезли 50 снарядов, весть эта была тотчас передана во все полки и роты. «… И все стрелки вздохнули с облегчением».

В начале апреля 1915 года Деникина предупредили – ожидается назначение его начальником дивизии. Он настоятельно попросил «не повышать» его, заверяя, что с Железной бригадой сделает больше, чем с любой дивизией. В конце апреля все отдельные стрелковые бригады переформировались в дивизии. Деникин, таким образом, получил повышение автоматически, став начальником Железной дивизии. Его известность вышла за пределы армии. О нем писали газеты и журналы. Со всех концов страны на фронт поступали адресованные ему письма, телеграммы. Среди них оказалось и послание, которого он и не ожидал, по которое имело для него судьбоносное значение.

Война, любовь и смерть матери

Германское командование, хорошо осведомленное о тяжелом положении русской армии, сочло, что наступил благоприятный момент для ее сокрушительного разгрома и вывода России из войны. Пока союзники России занимались маневрированием, Германия с конца весны 1915 года стремительно перенесла центр своих действий с Западного на Восточный фронт и перебросила туда целую армию генерал-фельдмаршала Августа Макензена (1849–1945) в составе 10 дивизий при 700 орудиях. Она внезапно обрушилась на 3-ю армию в составе 5,5 дивизий и 160 орудий и прорвала ее фронт у Горлицы. Иванов с опозданием направил ей на помощь корпус. Генерал Алексеев и командующий 3-й армией болгарский генерал Радко-Дмитриев, герой Балканской войны 1911–1913 годов, перешедший на русскую службу из-за усилившегося в Болгарии германофильства, настаивали на немедленном отводе войск армии. Но Иванов и Ставка приказали стоять до победы. 3-я армия потерпела поражение. 48-я дивизия, попав в окружение, также оказалась разбита. Остатки ее вместе с начальником Корниловым попали в плен. С большими потерями Деникин едва вывел свою дивизию.

Порядком ослабленные русские войска начали отступать. Кое-где они оказывали упорное сопротивление, даже добивались успеха. Вместо заболевшего Рузского, с конца марта Северо-Западный фронт возглавлял М. В. Алексеев, пользовавшийся большой популярностью как крупный стратег. На его направлении немцы, учитывая переутомленность своих войск, перешли к позиционной войне. Австрийцы же продолжили наступление по всему Юго-Западному фронту. Дивизия Деникина оказалась в центре полосы обороны 8-й армии. В конце августа – начале сентября она приковала к себе три австралийские дивизии, но была оттеснена за реку Горынь. Брусилов предпринял успешное контрнаступление, в ходе которого Железная дивизия, преследуя противника, форсированным маршем устремилась на Луцк. 19 сентября она натолкнулась на 2,5 австрийских дивизии. Ожесточенный бой завершился на рассвете 23 сентября решительным броском на Луцк, где дивизия пленила 158 офицеров и 9 773 солдата. Деникин получил чин генерал-лейтенанта.

Это был крутой взлет. Впрочем, вовсе не удивительный – учитывая зрелый возраст Антона Ивановича (43 года), его боевой опыт, теоретическую подготовку. Даром ему ничего не давалось. И все же успехи его получили разноречивую оценку современников, в том числе столь авторитетного и известного военачальника как А. А. Брусилов. Последний, однако, писал о Деникине в ту пору, когда сам состоял на службе у Советской власти. Для большевиков же Антон Иванович был заклятым врагом. Этим и объясняется определенная предвзятость брусиловских суждений о Деникине. Тем не менее, они, эти суждения, весьма любопытны и показательны, поскольку характеризуют не только Деникина, но и самого Брусилова, когда-то, в ходе боев на фронте отзывавшегося высоко о своем армейском соратнике.

Подчеркнув, что Деникин был хорошим боевым генералом, очень сообразительным и решительным, Брусилов далее указывал: «Это – человек характера твердого, но неуравновешенного, очень вспыльчивый, весьма прямолинейный и часто непреклонный в своих решениях, не сообразуясь с обстановкой, почему попадал в весьма тяжелое положение. Не без хитрости, очень самолюбив, честолюбив и властолюбив. У него совершенно отсутствует чувство справедливости и нелицеприятия: руководствуется же он по преимуществу соображениями личного характера. Он лично храбрый и в бою решительный, но соседи его не любили и постоянно жаловались на то, что он часто старается пользоваться плодами их успехов… Политик плохой, в высшей степени прямолинейный, совершенно… не принимающий в расчет данную обстановку, что впоследствии ясно обнаружилось во время революции».

Как бы там ни было, Деникин и многие другие даже в неблагоприятных условиях сражались мужественно, дерзко и искусно. Но они не сумели переломить общего хода событий. Под напором значительно превосходящих сил противника русские войска летом и осенью 1915 года, чтобы избежать окружения, вынуждены были отступать. Они оставили всю русскую Польшу, почти всю Белоруссию, Галицию и Волынь, Литву, понеся потери в 1 миллион человек. Фронт осенью 1915 года откатился на линию Рига – Двинск – Черновцы. Ставка сосредоточила в руках Алексеева семь армий, чтобы прикрыть направления на обе столицы – Петроград и Москву. У Иванова, южнее Полесья, осталось всего 3 армии.

Это была катастрофа. И если Германия не добилась тогда своей цели, то в значительной степени потому, что на всех фронтах союзники активизировали боевые действия. В результате немцы утратили возможность перебрасывать свои войска с запада на восток, даже вынуждены были кое-где возвращать с востока части на другие направления своих фронтов. Деникин упрекал союзников за их чрезмерную осторожность, «воздержание от широких задач и желание взять врага измором». Это было справедливо, но лишь отчасти. Ибо, с другой стороны, такая осторожность диктовалась заботой о сохранении своей живой силы. В Дарданелльской (Галлиполийской) операции, начавшейся 19 февраля 1915 года и продолжавшейся 259 дней, до начала 1916 года, союзники, по данным самого же Деникина, потеряли всего 146 тысяч человек (турки и немцы – 186 тысяч). Правда, они не сумели овладеть проливами Босфор и Дарданеллы и вывести Турцию из войны, по подтолкнули Италию выступить против Австрии. Самое же главное состояло в том, что союзники сохранили боеспособность своих армий. В войне на Западе особая роль отводилась применению техники. Русские же войска преграждали путь врагу грудью, не щадя крови и собственного живота.

Отступление русских войск вызвало переселение миллионов людей с запада на восток. Одни уходили сами, боясь немецких зверств, другие – в принудительном порядке. Образовалась многомиллионная «волна» разутых и раздетых, голодных и измученных, обозленных беженцев – русских, поляков, белорусов, украинцев, евреев и других. На своем пути они сметали все подряд, вызывая негодование у новых миллионов людей. Военные поражения рождали экономические неурядицы. Заволновались рабочие. Все это вкупе грозило всеобщей катастрофой. Главноуправляющий землеустройством и земледелием Совета Министров А. В. Кривошеин (1857–1921), горячий сторонник столыпинских аграрных преобразований, сказал тогда: «Великое переселение народов влечет Россию в бездну, к революции и к гибели».

С усилением в обществе панических настроений был поставлен ребром извечный русский вопрос: «Кто виноват?» И взбудораженные головы прежде всего заговорили об измене. В первую очередь гнев пал на обрусевших немцев. В Москве забросали камнями карету великой княгини Елизаветы Федоровны, сестры императрицы, урожденной принцессы Гессен-Дармштадской, вдовы убитого террористами великого князя Сергея Александровича. Негодование выплеснулось с еще большей силой, когда пресса сообщила о том, что в Прибалтике дворянские выходцы из немцев устроили горячий прием пришедшим германским войскам. Жертвами стали и те, кто из поколения в поколение верно служили России. В частности, обвинили в измене генерала Ренненкампфа. Комиссия не обнаружила ни одного доказательства, свидетельствующего против боевого генерала, но царь уволил его в отставку. Разъяренная толпа солдат-дезертиров в Таганроге буквально растерзала его, подвергнув зверским пыткам. Ставка распорядилась отчислить из штабов лиц с немецкими фамилиями и отправить их в строй, на фронт.

Второй группой «изменников» были объявлены евреи. Антисемиты раздули дикую кампанию. Немецкий генеральный штаб, желая углубить раскол в российском обществе, также подбросил им соответствующую приманку. И юдофобы клюнули на нее. Из прифронтовой полосы начали переселять на восток не только своих, но и австрийских евреев. Приток беженцев, включая евреев, повсюду углублял продовольственный кризис, вызывая рост цеп. Начались эпидемии. Причины всех бед, разумеется, усматривались в евреях. Последние, в свою очередь, озлобляясь на власть, проникались революционными настроениями.

В измене был обвинен Сухомлинов, подвергся жестокой критике начальник штаба Ставки генерал Янушкевич. Вместе с ними был отстранен от должности Верховного главнокомандующего Великий князь Николай Николаевич. Он пользовался доверием армии, но этого оказалось недостаточно. Царица, уступая домогательствам Григория Распутина, добивалась для него разрешения посещать Ставку, на что всякий раз получала непреклонный ответ великого князя: «Если приедет, прикажу повесить!»

Однако именно Распутин убедил Николая II взять на себя обязанности Верховного главнокомандующего. Но это не только не успокоило общество, но еще больше взволновало его. Восемь министров, рискуя навлечь на себя гнев, призвали царя отказаться от руководства армией, ибо, говорили они, невозможно совмещать управление государством и фронтом. На самом же деле все боялись, что, не имея ни опыта, ни знаний, Николай II на своем новом посту принесет скорее вред, чем пользу. Молва тут же безошибочно связала эти перемены с происками ненавистного Григория Распутина и царицы Александры Федоровны, кстати, немки по происхождению. Новый военный министр – генерал от инфантерии А. А. Поливанов (1855–1920) – уклончиво, но с намеком говорил: «Уповаю на пространства непроходимые, на грязь невылазную и на милость угодника Николая Мирликийского, покровителя Святой Руси». Офицеров и генералов несколько успокоило назначение на пост начальника штаба Ставки генерала М. В. Алексеева.

Тяжелейшую проблему создали огромные, невосполнимые потери в офицерском корпусе. В срочном порядке пришлось его пополнять вчерашними выпускниками гражданских учебных заведений, солдатами, произведенными в офицеры за боевые отличия, выпускниками ускоренных школ прапорщиков и мичманов (в их числе Н. В. Короленко, Ф. Ф. Раскольников и др.). Понизился образовательный и боевой ценз офицеров. По социально-политическому облику они приблизились к средней массе интеллигенции и демократии. Офицеры-разночинцы влачили нищенское существование, начальство попирало их права и самолюбие. Для большинства из них венцом карьеры был подполковничий чин, а на закате – полуголодная и болезненная старость. В офицерский корпус хлынули люди самых разных идеологических убеждений. Недовольство охватило часть генералитета. Померкло «мистическое обожание» монарха. Теперь царю перестали прощать ошибки, на придворную грязь – распутинщину – взирали через призму политики.

Офицеров-разночинцев раздражала привилегированная дворянская гвардия и плутократия – опора самодержавия. Внутри этого замкнутого круга обеспечивалось быстрое продвижение по службе, и отнюдь не только по личным достоинствам. Против язв и нелепостей армейской жизни активно выступала печать. Генерал Залесский заканчивал каждую лекцию о применении в бою технических средств катоновской формулой: «Кроме того, полагаю, что необходимо упразднить привилегии гвардии». Гвардейские офицеры, за редким исключением, несли идею монархизма свято и нерушимо через все испытания; сохраняли свою кастовую нетерпимость, архаическую отчужденность и глубокий консерватизм. У многих эго вызывало недовольство. Против дворянства выступала тогда и буржуазия. «Русскому купечеству, – заявлял повсюду П. Рябушипский, – пора запять место первенствующего сословия, пора с гордостью носить звание русского купца, не гоняясь за званием выродившегося дворянства».

Между тем на Восточном фронте установилось позиционное противостояние. Ни одна из сторон не имела сил для широкомасштабных боевых операций, но каждая периодически предпринимала короткие вылазки, перераставшие иной раз в довольно жаркие схватки. В грязи, холоде, залитых дождями окопах и ходах сообщения, русские солдаты и офицеры, полуголодные и полураздетые, находились на пределе выживания. Деникин со своей Железной дивизией совершал бесконечные боевые вылазки. В короткие часы передышек предавался размышлениям о судьбах Отечества и своей лично.

Толчком к последнему послужила внезапно установившаяся регулярная переписка между ним и бывшей девочкой Асей, теперь респектабельной и очаровательной Ксенией Васильевной, незадолго перед тем потерявшей на войне своего жениха, гусарского офицера, и глубоко переживавшей его гибель. Одинокая и печальная, она потянулась с открытой душой к тому, которого знала и любила с детства, – к своему щедрому и неизменно внимательному к ней дяде Антону, о котором теперь, восхищаясь, писали и говорили повсюду, как об одном из наиболее смелых боевых генералов. Как всегда, а сейчас в особенности, Антон Иванович принял ее переживания близко к сердцу. Очевидно, именно тогда он впервые воспринял ее как взрослую женщину. И, наверное, в глубине его души шевельнулось нечто, вроде чувственного влечения. Возникла смутная, робкая надежда. С тех пор письма к ней стали для него внутренней потребностью, превратились в своеобразную исповедь, а сама «девочка Ася» из объекта внимания превращалась в объект обожания и любви. С 15 октября 1915 по конец августа 1917 года он отправил ей 96 писем. Ксения Васильевна все их сохранила и пронесла через всю жизнь. Уже после смерти Антона Ивановича она познакомила с ними Д. Леховича, часть которых тот опубликовал в своей книге. Это – ценнейший источник, раскрывающий человеческие качества Деникина, который, хотя и много писал, всегда обходил стороной свой внутренний мир, считая, видимо, его неинтересным для других.

«15 октября 1915 года. Жизнь моя так полна впечатлениями, что их хватит на всю жизнь. Горишь как в огне без отдыха, без минуты покоя, испытывая острое ощущение боли, скорби, радости и внутреннего удовлетворения.

Славная дивизия, которой – судьба улыбнулась – я командую 14 месяцев, создала себе исключительное положение: неся огромные потери, исколесив всю Галицию, побывав за Карпатами – везде желанная, то растаявшая, то вновь возрожденная пополнениями, исполняет свой долг с высоким самоотвержением… Здоровье – лучше, чем в мирное время. Самочувствие – отлично. Но нервы истрепаны. И не раз в редкие минуты затишья в тесной и грязной полесской лачуге мечтаешь о тех благодатных днях, когда кончится война (победоносно, конечно, не раньше) и получишь нравственное право на отдых. Только отдых полный, ничем не омраченный: море, солнце, покой – как хорошо! Счастье? Его почти не было. И будет ли? Но на покой я, кажется, имею право».

Когда Антон Иванович дописывал это письмо, в ночь на 16 октября его дивизия получила приказ развернуться для нанесения удара на город Чарторийск. Это вытекало из решения Брусилова коротким ударом правого крыла армии (30-го и 40-го корпусов, в последний была включена и 4-я дивизия) выправить фронт 8-й армии и снова выйти на реку Стырь. 4-я дивизия была поставлена в центр 40-го корпуса с задачей разбить германскую дивизию и взять Чарторийск. В следующую ночь она переправилась через Стырь и к утру 20 октября, громя противника, совершила прорыв на фронте шириной 18 километров и свыше 20 километров в глубину. Полк С. Л. Маркова овладел Чарторийском. Для расширения прорыва требовались дополнительные силы. Однако предложение Деникина на сей счет вызвало у Брусилова колебание. А когда командующий фронтом все-таки прислал дивизию, было уже поздно. Противник успел перебросить на это направление значительные силы и начал окружать прорвавших его оборону. 22 октября командир корпуса отвел 4-ю дивизию немного назад. Но бои продолжались до 10 ноября. В Чарторийской операции Железная дивизия захватила 8,5 тысяч пленных. 8-я армия прочно укрепилась вдоль реки Стырь, и на ее позициях установилось фронтовое затишье.

Из письма А. И. Деникина К. В. Чиж:

«13 ноября 1915 года. Распутица на время приостановила наши действия. Живем среди сплошных болот, среди обугленных развалин в скучном пустынном районе. Вместо смелых набегов, кровавых боев – нудная позиционная война с ее неизбежными атрибутами для стрелков: заплывшие водой окопы и сырые холодные землянки. Ненадолго, впрочем. Последний успех в ряду непрерывных боев моей дивизии – прорыв неприятельской линии и разгром австро-германцев… Непосредственно чувствуя пульс боя, мы видим, что в рядах противника нет и тени той нравственной силы, с которой он (германец) начал кампанию: бегство, сдача в плен – явления заурядные; вместо гордой осанки – обтрепанный вид, утомленные физиономии пожилых бюргеров. В отобранных дневниках – апатия, усталость и желание конца. Он не близок, он далек еще; по ясно чувствуется фатальная неизбежность поражения австро-германцев. И настанет новая светлая эра, если только… кормчие сумеют уберечь страну от внутренних потрясений».

Деникина беспокоила судьба России. Слава Богу, перемены в военном министерстве вызвали изменения к лучшему. Были образованы «Особое совещание для объединения мероприятий по обороне государства», Военно-промышленный комитет. Вовсю развернули свою деятельность промышленники и общественные деятели – А. И. Гучков, князь Г. Е. Львов, А. И. Коновалов, М. В. Челноков, М. И. Терещенко и др. Правительство субсидировало военную промышленность. Расширилось производство для нужд армии. Войска на передовых позициях приводили себя в порядок, отдыхали и набирались сил. Конечно, по-фронтовому.