Текст книги "Генерал Деникин. Симон Петлюра"

Автор книги: Александр Козлов

Соавторы: Юрий Финкельштейн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

Овладев Гуляй-Полем, он расправился со своими врагами. Вместе с украинцами-националистами были осуждены на смерть взводный командир еврейской роты Леймонский и «анархист-двурушник Лева Шнейдер, но он сбежал в Харьков. По-видимому, убили и командира еврейской роты Тарановского, хотя сам Н. Махно был против его казни, так как тот активного участия в перевороте не принимал. Н. Махно старался убедить товарищей, что «еврей здесь ни при чем; что неевреев, игравших гнусную роль в перевороте (Закарлюк, Соплии, Коростелев, Волох и пр.), было несравненно больше… Но убедить их не мог». Нужно обладать большим душевным здоровьем и мужеством, чтобы, находясь в подобном положении и окружении, не стать антисемитом. Не потому ли «щири», т. е. настоящие, подлинные украинцы из петлюровского лагеря, относились к «малороссу» Н. Махно с глубоким раздражением?

У нас существует совершенно превратное представление о махновском движении и его участниках. Во многом это вина А. Н. Толстого и его столь же талантливого, сколь порою и лживого романа «Хождение по мукам». В «пьяной» махновской, армии пьянство было объявлено вне закона, и преступлением считалось «показаться повстанцу революционной армии в нетрезвом виде на улице» (из воззвания, выпущенного весной 1919 г., когда в связи с деникинским наступлением участились случаи проявления антисемитизма). Конечно, нарушался этот приказ достаточно часто.

Когда в феврале 1919 г. повсеместно в Украине начались кровавые погромы, вызванные общей дестабилизацией поло-/копия, Н. Махно предложил всем еврейским колониям в зоне по деятельности (юг Украины, Приазовье) организовать самооборону и выдал им оружие. В мае того же года за убийство 20 евреев-колонистов в Александровском уезде были расстреляны семеро крестьян села Успеновка. Тогда же на станции Верхний Токмак был расстрелян парень, вывесивший плакат: «Бей жидов, спасай революцию, да здравствует батьки Махно!» Наконец, он собственноручно пристрелил ярого антисемита и садиста, в прошлом армейского офицера, затем петлюровца и, наконец, разбойного атамана Матвея Григорьева, который предложил махновцам перейти на сторону А. Деникина, чтобы вместе бить жидов и коммунистов. Часть отряда Григорьева (штаб его тоже был перебит) влилась в армию Н. Махно, но затем все они были изгнаны из рядов повстанцев как непригодные для революционного дела, а некоторых вскоре поймали и расстреляли за погромы.

Вот почему так доблестно сражались евреи-махновцы из особой еврейской батареи под командованием Абрама Шнейдера, обороняя в июне 1919 года Гуляй-Поле, столицу движения, от наступавших деникинцев. Они сражались до последнего снаряда, еврейская же полурота прикрытия – до последнего патрона, и все как один погибли.

А как же красный комиссар Иосиф Коган, герой любимой нами в юности поэмы Багрицкого «Дума про Опапаса»? Он что – тоже ложь, тоже фикция, как Лева Задов у А. Толстого? Нет, не ложь и не фикция. И не одного И. Когана, а многих комиссаров порешил Н. Махно, но не за то, что коганы, а за то, что комиссары Красной Армии. Эту армию он не раз выручал из беды – и летом 19-го года, круша тылы деникинской армии, рвавшейся к Москве, и тогда, когда посылал в голодную Москву эшелоны хлеба. В ноябре 1920 г. махновцы Семена Каретника (того самого, который стрелял первым в Матвея Григорьева) перешли вброд Сиваш и обеспечили успешный штурм Перекопа. Так вот, большевики, коганы и некоганы, использовав то, что сделал «мавр», тут же стремились его «привести к общему знаменателю». Имелись для этого веские причины. Дело в том, что Деникин представлял для большевиков лишь военную, но не морально-политическую опасность: попытки реставрировать помещичье землевладение, репрессии по отношению к крестьянам-экспроприаторам не могли привлечь народные сердца. Политика белого движения отличалась удивительным консерватизмом, упрямством, негибкостью, что было исключительно выгодно большевикам и чем они умело пользовались. Частью этой ущербной политики являлись варварски жестокие погромы.

Наивный в политическом отношении, но последовательный анархист и демократ Н. Махно искренне хотел дать свободную жизнь народным низам, освободив их от любого экономического и политического гнета. Это была честная, а не лицемерная утопия, что и пугало, и приводило в бешенство большевиков, куда менее романтичных. На фоне махновского движения «военный коммунизм» большевиков с его продразверсткой, продотрядами и трибуналами выглядел особенно неприглядно. В отличие от деникинцев, махновцы пользовались безусловной поддержкой простого народа. Однако в жестокой борьбе верх берут циники и прагматики. Но чем оборачивается их победа?

В советской историографии и художественной литературе многое подвергалось искажению и фальсификации. В огромной мере от этого пострадало наше представление о Несторе Ивановиче Махно – человеке, с которым, по некоторым сведениям, встречался и беседовал Шолом Шварцбард перед тем, как в упор, не таясь и не прячась, расстрелять Симона Петлюру.

Когда речь идет о погромах Красной Армии, то обычно упоминаются «богунцы» и «таращанцы», погром в Киеве, учиненный армией Муравьева и события 1920 г., когда герои-конники Семена Буденного шли крушить С. Петлюру и «польских панов». Здесь на помощь приходит «Конармия» И. Бабеля, особенно глава «Берестечко», где в тоне эпического повествования рассказывается о том, как несколько казаков «расстреливали за шпионаж старого еврея с серебряной бородой». Дело не шло, так как старик «взвизгивал и вырывался. Тогда Кудря из пулеметной команды взял его голову и спрятал у себя под мышкой. Еврей затих и расставил ноги. Кудря правой рукой вытащил кинжал и осторожно зарезал старика, не забрызгавшись». Красный казак сделал свою работу сноровисто и не торопясь, как и подобает крестьянскому сыну, немало переколовшему овец да баранов.

Эта сцена настолько поразительна, что кочует из статьи в статью, когда речь идет о большевистских погромах.

Кровавые погромы учинили именно буденновцы, а не, скажем, мироновцы из Второй конной армии, которой командовал бывший станичный атаман (казачий подполковник) Миронов, описанный Ю. Трифоновым в повести «Старик» под именем Сергея Мигулина. В конце концов он был расстрелян по приказу Троцкого за слишком буквальное понимание того, что есть «свобода, равенство и братство». Такая судьба наверняка бы постигла и Нестора Махно, не окажись он осторожнее и удачливей. Имя Миронова, бравшего Перекоп, было вымарано из советской истории и только недавно возвращено ей.

Но вернемся к нашей «погромной» теме. В Красной Армии погромы были категорически запрещены и карались беспощадно: интернациональная карта разыгрывалась последовательно и неукоснительно. Для очень многих это была не «карта», а подлинный символ веры, за который шли в бой и отдавали жизнь. Сейчас мы находимся на очередном витке искажения истории, и никакое раскрытие архивов и рассекречивание документов не помешает «заинтересованным лицам» нарисовать ту картину, которая им более нравится. Под эту картину обязательно будут найдены самые неопровержимые документы. Приходится рассчитывать на добросовестность исследователей, но ведь и она понятие относительное: «Каждый слышит, как он дышит. Как он дышит, так и пишет» (Б. Окуджава). Отрешиться от своего дыхания, от своего взгляда на вещи свыше человеческих сил.

Особенно трудно «не стараться угодить» тому мнению, которое доминирует в данный момент.

Зимой 1919–1920 гг. деникинские войска были прижаты к Черному морю в районе Новороссийска, частично бежали за границу, частично капитулировали. Трагедия великого исхода, начала первой русской эмиграции достаточно правдиво изображена М. Шолоховым в романе «Тихий Дои». Там же рассказано о вступлении тысяч донских и кубанских казаков в полонившую их Красную Армию, которая очень нуждалась в пополнениях после кровавой бойни 1919 года. Среди вступивших в Первую Конную армию был главный герой шолоховского романа Григорий Мелехов и многие его сотоварищи. Красная Конармия заметно «побелела». И до этого не чуждая антисемитских настроений, она после вливания «свежей крови» стала отчетливо антисемитской, о чем и рассказал И. Бабель в своей «Конармии» к великому неудовольствию Семена Буденного и Клима Ворошилова. Буденный не смог удержаться и откликнулся статьей «Бабизм Бабеля из «Красной нови», причем тогда, когда журнал опубликовал лишь несколько рассказов из «конармейского» цикла. Шел 1924 год. Свежи были раны, трудно было обмануть память, но, когда спустя десять лет стали поголовно вырубать носителей памяти, дело пошло веселее, и на смену И. Бабелю пришли «былин-ники речистые», многие тоже еврейского происхождения, и история стала приобретать облик стопроцентно героический.

Вести о бесчинствах красных казаков донесли до Москвы не только почта и телеграф; с юга потянулись еврейские депутации с мечтой пробиться к «самому» Троцкому, главе вооруженных сил, второму после Ленина лицу в государстве, к тому же еврею. История сохранила ответ Троцкого, потрясший членов одной из делегаций:

«Возвращайтесь домой к вашим евреям и передайте им, что я не еврей и мне нет дела до евреев и до того, что с ними происходит».

При всей дикости этого заявления в нем есть «рациональное зерно», которое нельзя упускать из виду: большевики, нацеленные на мировую революцию, не только объявили себя людьми вне национальности, но и достаточно успешно вросли в эту роль. Один из идеологов сионизма профессор Симон Дубнов писал: «Они (коммунисты-евреи) выступают под русскими псевдонимами, потому что стыдятся своего еврейского происхождения. Но правильнее сказать, что их еврейские имена являются псевдонимами; у них нет корней в нашем пароде» (пер. с англ.). По-моему, Симон Дубнов не совсем прав: эти люди сумели заставить себя забыть о национальных корнях, как это удалось многим русским, полякам, грузинам, украин-нам и другим ортодоксам, которые, подобно шолоховскому Макару Нагульнову, были «нацелены на мировую революцию». Они не считали себя вправе покровительствовать «своим». Потом, когда выяснилось, используя слова А. Блока, что их «обманула та мечта, как всякая мечта», когда жизнь (рукою руссифицированного грузина) их «хлестнула грубою веревкою кнута», они, вероятно, вспомнили и свои корни и многое другое. А тогда… Тогда Лев Троцкий отдал-таки приказ беспощадно карать погромщиков, но не как врагов еврейского народа, а как врагов мировой революции. Что ж, и на том спасибо. Факт остается фактом: в короткий срок было расстреляно более четырехсот человек, в армии зачитали громовой приказ, комиссары провели соответствующие беседы, и погромы сошли на нет.

Все познается в сравнении, и об этом пишет в своем капитальном труде Соломон Бекон: «По сравнению с этими двумя группами (деникинцы и петлюровцы) Красная Армия выглядела почти как спасительница. Правда… она была также повинна в пролитии еврейской крови. В Украине ею было совершено по меньшей мере 106 погромов, но большинство из них – дело рук прежних членов украинских и деникинских банд, которые перешли на сторону коммунистов».

Любопытным подтверждением этой мысли явился небольшой очерк из киевской газеты «Громадське слово» за 4 июня 1920 года (Архив Чериковера, YIVO, лист 54136). Называется он «Буденновцы» (подпись – Эмигрант) и посвящен проходу конармейцев через город Екатеринослав (Днепропетровск), когда их с Дона перебрасывали на Юго-Западный фронт воевать с Петлюрой и поляками. Свидетелем этого был автор очерка.

«В связи с последними известиями с фронта о развале конницы Буденного, очень интересно разобраться, кем же именно был этот «красный» казак и то «красное» казачество, на которое столько пустых надежд возлагали коммунисты». Начало очерка не выглядит пробольшевистским, не так ли? Дальше следует рассказ о подготовке города к приему «красных героев», о стройности их рядов, в которых преобладали донцы, но было немного кубанцев и чеченцев. С чем же пришло воинство?

«Таилось что-то чужое в этой «красной» кавалерии, чувствовалось, что пришла она с чем-то своим. И все это «свое» решительно и сразу вылезло на поверхность. Когда еще в первый день вступления в город волна за волною шли «красные» казаки, смотришь, кое-кто из толпы узнавал среди буденновцев недавних деникинцев, которые бесчинствовали в Екатеринославе. Мои знакомые своими ушами слышали, как некоторые казаки говорили с усмешкой: «Вот эту крамны-цю (лавку) мы растащили», «А тут я двух жидов положил». Сами евреи в Екатеринославе сидели тихо по домам, и я слышал не от одного из них: «Ох, как бы эта красная кавалерия не начала погрома!»

На следующий день для казаков устроили митинг– гуляние, который завершился скандалом: «Когда оркестр заиграл «Интернационал», казаки, как один, заревели: «Долой! Не хотим!» Оркестр замолк, а кубанцы стали выкрикивать: «Играй украинские песни!», а донцы в свой черед: «Шкварь вальс!»… Всем стало ясно, чем дышит эта «красная кавалерия». Это не секрет и для самого Буденного, откровенно заявившего, что его кавалерия, как редиска: красная сверху и белая внутри. Может, это и анекдот, – продолжает автор, – но его популярность ярко свидетельствует о том, какое мнение сложилось в народе о буденновцах. – Они не будут драться с Петлюрой. Они предадут коммунистов, – таково глубокое убеждение екатеринославцев».

Совершенно напрасно Эмигрант (автор очерка) назвал самого Семена Михайловича «недавним деникинцем»: чего не было, того не было. В отличие от Григорьева, Тютюнника, Зеленого и Махно, он не метался из стороны в сторону. Впрочем, Нестор Махно всегда оставался на своей стороне, даже когда вступил во временный союз с большевиками. Но возвратимся к нашим лихим героям.

«За Екатеринославом «красная» кавалерия уже начала еврейские погромы; так, в Верхнеднепровском и Новомосковском, везде, куда они приходят, слышен глас народный: «Это же те самые деникинцы, только чуть перекрашенные!» На станции Бобринская был такой инцидент. Кто-то спросил донца: «А под каким лозунгом вы идете? За коммуну или против?» – «Наш лозунг один, – ответил тот: – «Бей жидов – спасай Россию!» Это услышал комиссар и хотел арестовать донца. Но казаки схватились за шашки, и комиссара как ветром сдуло. Не раз мне приходилось слышать, как казаки хвастали: «Вот побьем хохлов, собьем спеси полякам, а потом возьмемся за жидов и покажем им коммуну». Но горячая казацкая душа не терпит, не ждет – и погромы уже идут. Когда я, направляясь пешком в Киев, пришел в Канев, тамошние евреи рассказали мне, что буденновцы учинили в г. Корсуне большой погром. Все разграблено, сожжено, убиты сотни стариков и детей. Вот такая эта «красная» кавалерия, что состоит из недобитых деникинцев и спасает единую, неделимую и могучую Россию».

Только ли буденновцы совершали погромы? – Нет и нет! Грешили этим и таращанцы, и богунцы, и муравьевцы – список можно продолжить. Но повторю еще раз: это противоречило большевистской установке на мировую революцию, на построение бесклассового и безнационального общества. Идея оказалась утопичной и нежизнеспособной, но соблазн ее на том историческом этапе был велик не только для люмпенов, как сейчас модно говорить, но и для миллионов самых обыкновенных рабочих и крестьян. Если же эти «рядовые люди» вдобавок оказывались евреями, то привлекательность коммунизма для них многократно возрастала – и в этом «заслуга» как петлюровцев, так и деникинцев, практика которых показала, что истребление евреев без различия пола и возраста, классов и сословий их вдохновляло гораздо больше, чем расплывчатые политические лозунги «самостийности» или неделимости.

Евреи во все времена поддерживали законную, легитимную власть куда энергичнее, чем разрушали ее. Да и вступала в борьбу с властью, как правило, самая молодая, не обремененная службой, имуществом и семейными обязанностями часть еврейства, причем вступала тогда, когда становилась очевидной гнилость власти, ее неумение и нежелание идти в ногу со временем. Сильная власть казалась евреям менее опасной, чем анархическая вольница, как бы ни были красивы ее лозунги. Вот по этой причине многие евреи ничего не имели против прихода в Украину немцев в 1918 г. Там, где стояли немцы, был относительный порядок и не было погромов. Не грабят, не жгут, не стреляют без толку, не напиваются до полусмерти. Сами приказы исполняют и того же требуют от других. Одним словом, культурные, приличные люди.

Немало евреев спустя двадцать с лишним лет не спешили уходить на восток, бросая дома и имущество, так как воспоминаниям эпохи гражданской войны доверяли больше, чем разговорам о фашистском перерождении «приличной нации». За что и поплатились. «Приличная нация», взявшая на вооружение лозунг «бей жидов!» и поднявшая его до уровня «окончательного решения еврейского вопроса», стала нацией «неприличной». Во многом это произошло потому, что уроки гражданской войны, реки еврейской крови, пролитые в Украине белыми и красными, махновцами и поляками, вольными атаманами и борцами за украинскую «самостийнисть» – петлюровцами, ничему не научили просвещенную публику и политиков Европы и Америки. Им казалось, что все эти безобразия происходят на краю света, в диких славянских степях и к цивилизованному миру отношения не имеют. Примерно такою же была позиция большинства западноевропейских и американских еврейских организаций и общественных деятелей. Почти три года из Украины доносились призывы вмешаться, прислать хотя бы авторитетную комиссию, сделать что-нибудь для прекращения погромов – никакого результата. Евреи Украины просили хотя бы о совете – и не получали его. Погромы прекратились лишь тогда, когда гражданская война завершилась изгнанием за пределы новообразованного государства всех тех, кто боролся против большевиков. На том этапе большевики в массе своей были (или стремились быть) чужды национализму и шовинизму, что, безусловно, отражалось и на отношении к евреям. Антисемитизм в течение двух десятилетий приравнивался к контрреволюции и достаточно строго преследовался.

Велик соблазн объяснять это явление не большевистскими принципами, а обилием евреев в коммунистической партии, ее руководящих и карательных органах. Он столь велик, этот соблазн, что даже авторы, стремящиеся к объективному изображению истории, не могут против него устоять. Примером может служить Андрей Дикий, автор «Неизвращенной истории Украины-Руси».

Он настойчиво проводит мысль, что между политическими лозунгами и программой Киевского правительства (петлюровское движение) и «Харьковским» большевизмом не было существенных различий (отрицание частной собственности на землю и т. д.), а националистические лозунги одних, интернациональные лозунги других служили знаменами, под которыми собирались близкие по классовому и национальному составу армии ради борьбы за власть, с чем трудно не согласиться: «Только тот, кто хочет искажать историческую правду и извращать историю, может утверждать о «завоевании большевиками-великороссами» Украины и об «антибольшевизме» украинцев, как это теперь делают сепаратисты. Коротко и ясно об этом «антибольшевизме» говорит тот же украинский премьер И. Мазепа: «Внутри, в народной массе говорилось: мы все большевики».

Когда вспоминаешь о волнах украинизации и деукраинизации, попеременно накатывавшихся на Украину в предвоенные и послевоенные годы, когда при этом ясно видишь, что эти явления сопровождались сначала малозаметным, а затем неуклонным и стремительным ростом антисемитизма, ставшего в 40-50-е годы частью государственной политики, – когда все это вспоминаешь, то и задумаешься невольно: чем же закончилась эта «заварушка» (как сказано в одном анекдоте о гражданской войне)? Кто же все-таки победил? Этот вопрос достоин специального рассмотрения. А пока о «слабостях», которых не избежал противник украинского сепаратизма, но отнюдь не друг большевиков А. Дикий.

Прежде всего, он пытается сиять обвинение в кровавом антисемитизме с белого движения: «Добровольческая армия… относилась к еврейскому населению вообще с известной настороженностью и недоверием, а в отдельных случаях на этой почве бывало и немало эксцессов со стороны отдельных лиц или групп добровольцев. Эксцессы эти вовсе не были кровавыми погромами, как это делали петлюровцы, по все же отдельные выходки, от которых страдало имущество (а не жизнь) евреев, были». Не правда ли, заметна некоторая проденикинская тенденция? Не повторяя сказанного раньше, хочу добавить, что белогвардейцы совершали еврейские погромы при каждом удобном случае. Даже на Урале, в Екатеринбурге, семипалатинские казаки атамана Анненкова, подчиненные Колчаку, вырезали три тысячи евреев, о чем весьма смущенно американский посол Моррис докладывал в Вашингтон своему руководству, поддерживавшему Колчака в его борьбе против Советов.

Огонь по своим

Подробнейше рассматривая все этапы борьбы за «самостийнисть», обличая авантюризм и беспринципность С. Петлюры и его соратников, доказывая, что не русскими, а украинскими большевиками были побиты сепаратисты, А. Дикий очень немногословен, когда речь заходит о еврейских погромах: он упоминает только о проскуровской резне – и ни о чем больше. Называет во много раз заниженное суммарное количество жертв – 25 тысяч.

А. Дикий, хотя и стремился быть трезвым и беспристрастным исследователем, не устоял перед соблазном традиционного объяснения антисемитского террора высоким процентом евреев в рядах большевиков, в руководящих органах и ЧК. С одной стороны, он признает такую «высокую концентрацию» вполне закономерной:

«Погромы, естественно, вызвали у евреев Украины вообще резкое отталкивание не только от Директории и ее сторонников, но и от всех «украииствующих», а отождествление их с антисемитами-погромщиками и толкнуло украинское еврейство, даже противников большевиков, на путь, если не активной поддержки, то, во всяком случае, на путь известных пробольшевистских симпатий. В Украине тогда действовали две силы: украинские шовинисты-социалисты с их склонностью к погромам и (украинские же) большевики, погромных тенденций не проявлявшие и с погромами боровшиеся. Неудивительно, что евреи выбрали последних, тем более, что в рядах большевистского возглавления было много их единоплеменников».

По-моему, все тут правильно: и констатация фактов, и их объяснение. Да, евреи шли к большевикам: их просто гнали в их объятия и белые «заединщики», и «жовтоблакытни» петлюровцы. Поголовно грамотные и весьма активные, они быстро поднимались на верхние этажи власти, причем, склонность многих из них к фанатическому служению идее сыграла здесь не последнюю роль. Немало евреев оказалось и в аппарате ЧК – это бесспорно! Целиком соглашаясь с А. Диким в этой части его рассуждений, я отнюдь не считаю справедливым и соответствующим истине следующее заявление: «Расстрелы эти (совершаемые ЧК – Ю. Ф.), за редкими исключениями, не коснулись евреев, не только «бундовцев» и сочувствующих большевикам, но и евреев вообще. Это, конечно, не осталось незамеченным нееврейским населением Украины, и среди украинцев, не отличавшихся любовью к евреям и прежде, начали расти и крепнуть антиеврейские настроения».

Прежде всего обратим внимание на слова «начали расти и крепнуть». Итак, до этой поры – второй половины 19-го года – антисемитизм не был достаточно «выросшим и окрепшим»? Многие сотни погромов и десятки тысяч убитых в 1918 и первой половине 1919 года – разве это не доказательство зверского антисемитизма, значительно опередившего в своем проявлении зверства ЧК?

А. Дикий ссылается на материалы, опубликованные «авторитетной комиссией» Добровольческой армии. Как мы уже отмечали, он «не заметил» кровавых деникинских погромов, сочтя их досадными недоразумениями. Читаем дальше: «Во всех других городах Украины (о Киеве уже сказано – Ю. Ф.) было то же самое: почти исключительно еврейский состав Чека и почти полное отсутствие евреев среди установленных жертв Чека».

Не сомневаюсь, что автор добросовестно использовал деникинские материалы, и эти «почти исключительно» и «почти полное отсутствие» соответствуют тому, что зафиксировано в этих материалах. Кроме того, и сами материалы не особенно грешили против истины. Объектом террора в названный период в Украине являлись бывшие царские офицеры и высокопоставленные чиновники, представители дворянства и духовенства, т. е. те, кого большевики не без основания считали своими активными или потенциальными врагами и в рядах которых, что совершенно очевидно, евреи редко попадались. Соответственно, они редко фигурировали в «расстрельных списках». Но проходит несколько месяцев, и картина совершенно меняется, хотя в ЧК евреев не стало меньше, скорее наоборот. Однако «расстрельные списки» приобретают характер, который при желании можно было бы назвать отчетливо антисемитским. Я этого не делаю, так как понимаю, что национальный признак как раньше, так и теперь не играл никакой роли. Просто бредень пошел шире и стал захватывать слои, где евреев было куда больше, чем среди сенаторов и предводителей дворянства.

Итак, год 1920-й. Газета «Известия» Киевского Губкома № 14 от 6 января 1920 г. (Архив Чериковера, лист 54116. Раздел «Погромы Красной Армии»):

«От Киевского ГубЧК

Постановлением ГубЧК расстреляны взятые во время облавы 5 января с.г. за спекуляцию денежной валютой, продовольствием и другими предметами первой необходимости следующие лица:

1) Еланзон Залман

2) Бухман Арон

3) Зингер Меер

4) Брыскин Нохим

5) Вербиян Милах

6) Щалей Израиль

7) Френкель Хиль

8) Бунимович Хаим

9) Персиц Лазарь

10) Глузман Авраам

И) Лившиц Исаак

12) Прохоров Александр

13) Данелианц Карапет

14) Рабинович Давид

15) Кацнельсон Арон»

Список окончен. Надеюсь, с фамилиями и их незадачливыми носителями все ясно? Далее следует предупреждение: «если эта мера не окажет должного воздействия… виновные будут беспощадно расстреливаться и имущество конфисковываться».

Подписи:

Председатель Губревкома В. Иванов

Председатель Губпарткома И. Клименко

Председатель Губчека В. Балицкий

Члены коллегии Губчека: Я. Лившиц,

С. Шварц, П. Вальтер.

Добавим, что облавой на спекулянтов и валютчиков руководили лично товарищи Балицкий, Шварц и Лившиц. Приговор приведен в исполнение.

Может быть, это исключительный, нетипичный случай? Продолжим наше знакомство с «расстрельными» списками, не выловленными из сверхсекретных архивов, а опубликованными для всеобщего сведения 75 лет назад. Те же «Известия» Киевского Губревкома от 15 января 1920 г. (Архив Чериковера, лист 54118). «… Коллегия Киевской Губчека, рассмотрев дело захваченных на месте преступления фальшивомонетчиков, постановила всех их расстрелять и приговор привести в исполнение в 24 часа. Расстреляны:…». Далее следует список из 13 фамилий, шесть из которых (Дубовик Мошко-Хаим, Шейфер Лазарь, Баран Гершон, Ицкович Эля-Бер, Будницкий Марк Шмулевич, Ашкииази Лев) сомнений не вызывают. Состав трибунала не указан. Просто – Киевская Губчека.

И еще одно сообщение, вернее, часть его: кусок газетной информации, оказавшийся в архиве. «Коммунист» № 170, Киев, 8 сентября 1920 г. (лист 54139). Опять-таки «валютное дело», если считать валютой керенки, романовские и советские деньги, а также кроны и марки. В списке 14 фамилий (вырезка из газеты начинается с шестой фамилии). Невыясненной можно считать национальность Бурганского Сергея Яковлевича, «у кого при обыске взяты печать и штампы Реввоенсовета 12-й армии». Вот остальные 13 фамилий, которые сомнений не вызывают:

Кушнир Мендель

Вакся Яков

Рабин Арон

Брисснер Иосиф

Бриксмап Шахно

Эйдерман Авраам

Альтер Иона

Паптурин Шлема

Пантурина Зина (жена?)

Брик Ревекка

Госко Илья

Брандендлер Наум

Гительман Лев

Не будем говорить о справедливости или несправедливости жестоких приговоров, их вынужденности или целенаправленном расчете – не об этом речь, не это является предметом данной работы. На основании конкретных и неопровержимых фактов можно утверждать, что обилие евреев в рядах большевиков, значительная роль, которую они играли в карательных органах, – все это не причина, а следствие антисемитизма, толкавшего евреев в большевистские ряды, а утверждение, что свои посты и полномочия евреи использовали на благо своему народу и во вред народам другим, – злостная, ни на чем не основанная ложь, которая является еще одним гнуснейшим проявлением антисемитизма. Понимая, что никакие мои аргументы настоящего антисемита не убедят, я адресую их нормальным людям любой национальности или же антисемитам по недоразумению – ведь есть же и такие! При этом я никого не уговариваю любить евреев, ничего не говорю о превосходстве евреев в чем бы то ни было перед кем бы то ни было, считая такой разговор – со стороны еврея – бессмысленным и недостойным. Мой предмет – антисемитизм, и меня интересует природа заразы, особенности ее носителей и возбудителей, а не достоинства или недостатки тех, кто является объектом антисемитизма: у каждого народа есть свои негодяи и свои праведники.

Утверждение, что ЧК (или ГПУ) было оружием в руках евреев, есть продолжение или одна из сторон той очевидной для немногих, но хитро замаскированной для большинства лжи, которая, как угорь, выскальзывает из рук, когда ее пытаются ухватить. Она нашла свое выражение в следующих привычных для уха словах:

Евреев убивали потому, что они сочувствовали большевикам. Евреев преследовали за то, что они были космополитами. Евреям не верят потому, что они сионисты. Все это – ложь. Подавляющему большинству тех, кто убивал, преследовал, травил, грабил евреев, в высшей степени было наплевать на большевиков, на космополитов (это слово до 1949 г. знал один из тысячи), а до сионизма вообще никому не было дела, пока официальные органы не расстарались в этом направлении, сами смутно представляя о чем же, собственно, идет речь. Евреев били и бьют не за сионизм и космополитизм (вещи, кстати, противоположные), не за большевизм и прочие «преступления». Евреев бьют только и исключительно за то, что они евреи. То, что евреев нужно бить, – это и дураку ясно, а потому стоит политического, экономического, идеологического противника или просто нежелательное лицо объявить евреем (жидом, абрашкой или хаимом), как немедленно включается истребительная психо-физическая программа, отработанная веками. И никаких проблем!

Старый-престарый анекдот:

«А: – Бей жидов и почтальонов! Б: – Простите, а почтальонов за что?» О евреях вопрос не возникает.

Избегая широких обобщений (евреи, как и все, бывают разные), стоит познакомиться со взглядами Льва Троцкого – «еврея № 1» – на роль еврейского присутствия в высших эшелонах власти революционной поры.